Постановление Европейского Суда по правам человека 28 октября 2010 г. Дело "Рудаков (Rudakov) против Российской Федерации" (жалоба N 43239/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Рудаков (Rudakov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 43239/04)

Постановление Суда

Страсбург, 28 октября 2010 г.

По делу "Рудаков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 7 октября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 43239/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Василием Юрьевичем Рудаковым (далее - заявитель) 9 ноября 2004 г.

2. Интересы заявителя представляли Ф. Багрянский, М. Овчинников и А. Михайлов, адвокаты, практикующие в г. Владимире. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель утверждал, в частности, что он подвергся жестокому избиению надзирателями тюрьмы, где он отбывал наказание по приговору суда, и что уполномоченные органы государства не провели в связи с этим эффективного расследования.

4. 5 июля 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1972 году и проживал до своего ареста в г. Ишиме Тюменской области. В настоящий момент он отбывает пожизненное заключение в исправительном учреждении N ОД-1/T-2 Владимирской области, известном под названием "Владимирский централ".

6. 17 июня 2003 г. заявитель был перевезен во Владимирский централ для отбывания первых 10 лет наказания в виде пожизненного лишения свободы. Представляется, что он был среди 150 новых заключенных, которые прибыли во Владимирский централ летом 2003 года, и одним из пяти лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы. При поступлении в тюрьму заявитель был осмотрен врачом, который не обнаружил у него никаких телесных повреждений.

A. Версии сторон относительно событий 11 июля 2003 г.

7. В июле 2003 года по запросу исполняющего обязанности начальника Владимирского централа группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний по Владимирской области прибыли в тюрьму для "сопровождения заключенных на прогулки, в душевые и так далее".

8. 11 июля 2003 г., примерно в 10.30, один из сотрудников отделения, Л., приказал заявителю и двум другим заключенным покинуть их камеру. Заявитель следующим образом описал дальнейшие события.

9. По версии заявителя, он подчинился приказу Л., вышел в коридор, встал лицом к стене, как того требовали правила внутреннего распорядка тюрьмы. В это время в коридоре находились шестеро других надзирателей. Л. начал бить заявителя ногами и наносить ему удары резиновой дубинкой. Заявитель утверждал, что он потребовал объяснений, но в ответ получил еще три удара дубинкой по шее. Заявитель упал на пол, а Л. продолжал бить его резиновой дубинкой по голове, спине, животу и ногам. Заявитель отполз к стене, чтобы защититься от ударов. Он сел у стены и пытался закрыть руками голову. Л. некоторое время бил его ногами, приказывая ему встать и выйти на прогулку. Когда заявитель отказался, Л. втолкнул его в камеру и вывел сокамерника заявителя Ли. на прогулку. Заявитель попросил оказать ему медицинскую помощь. Двадцать минут спустя Л. снова вошел в камеру и начал бить заявителя по лицу и голове, нанося удары кулаками и резиновой дубинкой. Л. выбил заявителю передний зуб, поранив палец на левой руке. Стараясь уклониться от ударов, заявитель вскочил на скамью, где Л. продолжал бить его по ногам. Л. схватил заявителя за одежду, притащил его в карцер и запер его там.

10. У заявителя закружилась голова, и он позвал врача. В карцер пришла медсестра, и заявитель пожаловался ей на то, что Л. избил его. Он показал медсестре следы побоев и пожаловался на плохое самочувствие. Полчаса спустя Л. вывел заявителя из карцера и притащил его обратно в камеру, продолжая наносить ему удары, в том числе ногами.

11. Власти Российской Федерации, ссылаясь на письменные показания надзирателей тюрьмы, включая Л., утверждали, что 11 июля 2003 г. заявитель и два его сокамерника воспротивились попытке надзирателей вывести их из камеры на прогулку. В частности, заявитель схватил Л. за форму, угрожал ему расправой и попытался ударить другого надзирателя. Расценив поведение заявителя как нарушение, надзиратели нанесли ему несколько ударов резиновыми дубинками, чтобы остановить противоправное поведение. Власти Российской Федерации подчеркивали, что резиновые дубинки применялись в строгом соответствии с требованиями Федерального закона Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" (см. § 29 настоящего Постановления). Удары наносились только по бедрам и ягодицам заявителя. Сила была применена лишь на короткий период времени (10-12 секунд), с тем чтобы нанести наименьший вред здоровью заявителя.

B. Сообщения о применении силы, медицинские осмотры заявителя и его жалобы на жестокое обращение

12. Сразу после этого инцидента во внутреннем журнале была сделана запись о столкновении между надзирателями и заключенными и применении специальных средств (резиновых дубинок) в ответ на нападение заключенных. Заявитель был также осмотрен медсестрой тюрьмы, которая зафиксировала продолговатый синяк в области поясницы. Медсестра пришла к выводу, что синяк размером 15 х 5 см "не представляет угрозы для жизни и здоровья заявителя". Медсестра обработала синяк йодом и наложила холодный компресс.

13. После событий 11 июля 2003 г. Л. представил рапорт, в котором сообщим следующее:

"[Я] докладываю [Вам] о том, что 11 июля 2003 г., в 10.50, когда заключенные, приговоренные к пожизненному заключению, выводились на прогулку, я, сотрудник... Л., применил резиновую дубинку... к заключенному [заявителю] в полном соответствии со статьей 30 [Федерального закона "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы"]. Резиновая дубинка была мною применена, поскольку [заявитель] отказался подчиниться законному приказу администрации и попытался оказать физическое сопротивление, схватив меня за форму. Удары дубинкой не наносились по жизненно важным частям тела".

Двое других надзирателей, которые стали свидетелями инцидента, подали аналогичные рапорты, добавив, что заявитель не нуждался в медицинской помощи.

14. Вечером 11 июля 2003 г. заявитель почувствовал сильную боль в области живота и попросил позвать врача. Услышав жалобы заявителя на головную боль, головокружение и тошноту, фельдшер М. осмотрел его и сделал ему инъекцию аминазина, опасаясь, что у заявителя может быть сотрясение мозга. Он также дал заявителю обезболивающее. М. отмечал, что у заявителя имелись многочисленные ссадины и синяки в области живота, талии и груди, и назначил ему осмотр хирурга.

15. 14 июля 2003 г. заявитель вновь попросил медицинской помощи, жалуясь на головную боль, головокружение, потерю аппетита и боль при мочеиспускании. Б., тюремный врач, специалист в области дерматологии и венерологии, осмотрела его в тот же день и зафиксировала многочисленные синяки, каждый размером примерно 10 см в диаметре "на туловище, верхней части спины и верхней и средней части правого бедра", а также "опухоль на левой щеке, левом бедре и колене". Б. отметила, что на левом бедре и колене заявителя имелась гиперемия поверхности, и заявитель хромал, припадая на левую ногу. Врач также обнаружила, что у заявителя отбит кусок верхнего зуба с левой стороны. Она не смогла, однако, установить, когда зуб был сломан, поскольку слизистые оболочки щек и губ заявителя не были повреждены. Два дня спустя анализ мочи заявителя не показал никакой патологии: таким образом, была исключена вероятность травмы почек.

16. 14 июля 2003 г. заявитель направил жалобу в прокуратуру, представив детальное описание событий 11 июля 2003 г. Заявитель также ходатайствовал о его медицинском освидетельствовании экспертом.

17. 30 октября 2003 г. заместитель прокурора г. Владимира вынес постановление на одной странице об отказе в возбуждении уголовного дела против Л. В постановлении указывалось:

"[Заявитель] отбывает наказание в исправительном учреждении N ОД 1/T-2 г. Владимира. Он приговорен к пожизненному лишению свободы с отбытием первых десяти лет в тюрьме.

11 июля 2003 г. осужденного, [заявителя], выводили на прогулку: он отказался подчиниться приказам персонала тюрьмы, попытался оказать физическое сопротивление и хватал [надзирателей] за одежду. В таких обстоятельствах в отношении [заявителя] было применено специальное средство - резиновая дубинка. Никаких травм, способных нанести вред здоровью, [заявителю] причинено не было. [Надзиратели] представили соответствующие рапорты, касающиеся применения специальных средств к [заявителю].

Специальное средство - резиновая дубинка - было применено к [заявителю] в соответствии со статьей 30 Федерального Закона "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы".

На основании вышеизложенного, согласно части 1.1 статьи 25 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, [заместитель прокурора] постановляет, что [ходатайство] о возбуждение уголовного дела в связи с причинением [заявителю] телесных повреждений должно быть отклонено, поскольку не имеется [никаких признаков] преступления".

Постановление заместителя прокурора было основано на показаниях шести надзирателей: К., Ку., А., П., и Б., - взятых 30 октября 2003 г. В частности, двое надзирателей утверждали, что во время попытки вывести заключенных на прогулку 11 июля 2003 г. были применены резиновые дубинки в отношении ряда заключенных, приговоренных к пожизненному лишению свободы, включая заявителя, поскольку они отказались подчиниться законным приказам. Двое надзирателей объяснили, что заявитель попытался оказать сопротивление "приняв положение, как будто бы он собирался нанести удар кулаком". Остальные надзиратели сообщили, что заявитель отказался пройти досмотр, отклонялся от предписанного пути и намеревался нанести удар кулаком.

18. 24 декабря 2003 г. Фрунзенский районный суд г. Владимира отменил постановление от 30 октября 2003 г. и назначил дополнительное расследование. Районный суд отмечал, что заявитель ходатайствовал перед прокуратурой о допросах его сокамерника, Ли., который был свидетелем избиения 11 июля 2003 г., фельдшера М., который осматривал заявителя вечером 11 июля 2003 г. и зафиксировал телесные повреждения, а также надзирателя Л., который избивал заявителя. Однако прокуратура не удовлетворила ходатайство заявителя. Районный суд также указал, что постановление от 30 октября 2003 г. было основано лишь на показаниях надзирателей, что прокурорское расследование было "неполным и предвзятым", а прокурор незаконно отказал в возбуждении уголовного дела, применив статью 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, хотя данная статья предусматривает возможность такого отказа лишь в случае заключения мирового соглашения.

19. 2 марта 2004 г. заместитель прокурора г. Владимира вновь отказал в возбуждении уголовного дела против Л. В дополнение к показаниям шести надзирателей, взятым ранее, заместитель прокурора основывал свое решение на трех страницах на показаниях Л., а также фельдшера М.

В частности, Л. сообщил заместителю прокурора, что 11 июля 2003 г. он и несколько других надзирателей пытались вывести заключенных на ежедневную прогулку. Заявитель отказывался подчиниться, угрожал надзирателям, включая Л., и принял боксерскую стойку, пытаясь ударить Л. В ответ Л. применил резиновую дубинку. Он нанес заявителю удары по ягодицам и средней части бедер. Л. настаивал на том, что применял лишь резиновую дубинку и не бил заявителя ногами или кулаками по голове и животу.

Фельдшер М. показал, что его позвали к заявителю 11 июля 2003 г., примерно в 20.00. Заявитель жаловался на головную боль, боль в животе, тошноту и кровавую рвоту. М. не видел никакой крови. Он осмотрел заявителя и зафиксировал многочисленные ссадины и синяки. Заявителю была оказана медицинская помощь и предписана консультация хирурга. М. отметил, что не ставил диагноз "сотрясение мозга". Он не заметил у заявителя сломанного зуба.

Заместитель прокурора также допросил сокамерника заявителя Ли., который подтвердил версию событий, изложенную заявителем. Однако заместителя прокурора не убедили показания Ли., поскольку "они лишь повторяли версию заявителя и противоречили остальным материалам расследования".

20. Заявитель обжаловал постановление от 2 марта 2004 г. в суд.

21. 1 апреля 2004 г. Фрунзенский районный суд г. Владимира отменил постановление прокурора и назначил новое дополнительное расследование. Районный суд отмечал, что заместитель прокурора не допросил заявителя и медсестру, которая осматривала его сразу после избиения, а также не проанализировал показания Л. и М., хотя эти два человека давали противоречащие друг другу показания относительно "расположения и характера повреждений", причиненных заявителю.

22. 19 апреля 2004 г. заместитель прокурора г. Владимира отклонил жалобу заявителя, признав законность действий Л. В дополнение к показаниям Л., надзирателей и фельдшера М., учтенных в постановлении от 2 марта 2004 г., заместитель прокурора основывал свое решение на медицинских записях, сделанных 11 июля 2003 г. медсестрой, а также показаниях врача Б., которая осматривала заявителя 14 июля 2003 г. Б. подтвердила свои заключения, сделанные в медицинских записях от 14 июля 2003 г.

Основываясь на медицинских записях и показаниях Б., заместитель прокурора признал, что заявитель мог получить указанные повреждения до или после событий 11 июля 2003 г. Более того, заместитель прокурора пришел к выводу, что показания заявителя относительно сломанного зуба являются ложными, "поскольку у него была сломана часть резца, а не часть зуба", о котором он говорил, а губы и щеки не были повреждены.

23. Заявитель обжаловал постановление от 19 апреля 2004 г. в суд.

24. 13 мая 2004 г. Фрунзенский районный суд отклонил жалобу заявителя, признав, что резиновая дубинка была применена законно в ответ на поведение заявителя и что в действиях Л. нет никаких признаков преступления.

25. Заявитель не согласился с таким решением и обжаловал его во Владимирский областной суд.

26. 17 сентября 2004 г. Владимирский областной суд, приводя аргументацию районного суда, признал, что прокуратура, завершив расследование по жалобе заявителя на жестокое обращение, пришла к законным выводам. Областной суд оставил постановление от 13 мая 2004 г. без изменений.

II. Применимое национальное законодательство

A. Применение силы и специальных средств в местах содержания под стражей

1. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации (от 8 января 1997 г. N 1-ФЗ)

27. Физическая сила, специальные средства и оружие применяются в случаях оказания осужденными сопротивления персоналу исправительных учреждений, злостного неповиновения законным требованиям персонала, проявления буйства, участия в массовых беспорядках, захвата заложников, нападения на граждан или совершения иных общественно опасных действий, а также при побеге или задержании бежавших из исправительных учреждений осужденных в целях пресечения указанных противоправных действий, а равно предотвращения причинения этими осужденными вреда окружающим или самим себе (часть 1 статьи 86). Порядок применения указанных в части первой указанной статьи мер безопасности определяется законодательством Российской Федерации (часть 2 статьи 86).

2. Закон РФ "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" (от 21 июля 1993 г. N 5473-I)

28. При применении физической силы, специальных средств и оружия сотрудники уголовно-исполнительной системы обязаны:

1) предупредить о намерении их использования, предоставив достаточно времени для выполнения своих требований, за исключением тех случаев, когда промедление в применении физической силы, специальных средств и оружия создает непосредственную опасность жизни или здоровью персонала и иных лиц, а также осужденных и заключенных, может повлечь иные тяжкие последствия или когда такое предупреждение в создавшейся обстановке является неуместным либо невозможным;

2) обеспечить наименьшее причинение вреда осужденным и заключенным, предоставление пострадавшим медицинской помощи;

3) доложить непосредственному начальнику о каждом случае применения физической силы, специальных средств и оружия (статья 28).

29. Сотрудники уголовно-исполнительной системы применяют специальные средства в следующих случаях:

1) для отражения нападения на работников уголовно-исполнительной системы, осужденных, заключенных и других граждан;

2) для пресечения массовых беспорядков, групповых нарушений общественного порядка осужденными и заключенными, а также задержания правонарушителей, оказывающих злостное неповиновение или сопротивление персоналу (статья 30).

B. Расследование преступлений

30. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (вступил в силу 1 июля 2002 г., далее - УПК РФ) устанавливает, что уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором по заявлению граждан или по собственной инициативе, если есть основания полагать, что было совершено преступление (статьи 146 и 147). Прокурор является должностным лицом, уполномоченным осуществлять надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (статья 37). Он уполномочен давать дознавателю письменные указания о направлении расследования, производстве процессуальных действий, передавать уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении от одного органа предварительного расследования другому, а также назначать дополнительное расследование. При отсутствии оснований для возбуждения уголовного дела прокурор выносит мотивированное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, о чем уведомляет заинтересованные стороны. Данное постановление может быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции в порядке, установленном статьей 125 УПК РФ (статья 148). Статья 125 УПК РФ предусматривает судебный порядок обжалования постановлений следователей и прокуроров, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

31. Заявитель жаловался на то, что 11 июля 2003 г. он был избит в нарушение положений статьи 3 Конвенции и что компетентные органы Российской Федерации не провели в связи с этим инцидентом эффективное расследование. Европейский Суд рассмотрит настоящую жалобу с точки зрения обязательств государства-ответчика по статье 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

32. Власти Российской Федерации утверждали, что медицинские записи, сделанные 11 и 14 июля 2003 г., в которых были зафиксированы телесные повреждения, причиненные заявителю, полностью опровергают версию событий, представленную заявителем. Они подчеркивали, что применение резиновой дубинки в качестве специального средства было законным и обоснованным. Таким образом, оно не подпадает под понятие "жестокого обращения", запрещенного статьей 3 Конвенции. Власти Российской Федерации настаивали на том, что сила, примененная к заявителю, не достигала минимального уровня жестокости для того, чтобы подпадать под статью 3 Конвенции, поскольку телесные повреждения, причиненные заявителю, не повлекли за собой "серьезные последствия и вреда для его здоровья". Кроме того, власти Российской Федерации отмечали, что, применяя резиновые дубинки, надзиратели не стремились унизить или оскорбить заявителя, или же причинить ему физические или моральные страдания. Применение силы являлось законной и адекватной реакцией в ответ на противоправное поведение заявителя и его отказ подчиниться законным приказам надзирателей. Надзиратели действовали в рамках своих полномочий и преследовали законную цель. По мнению властей Российской Федерации, тот факт, что медицинский персонал, который осматривал заявителя 11 и 14 июля 2003 г., установил, что поведение заявителя после инцидента было "адекватным", доказывает, что последний не страдал от психологических травм, которые обычно сопровождают бесчеловечное или жестокое обращение.

33. В своих дальнейших объяснениях власти Российской Федерации подчеркивали, что, применяя силу к заявителю, надзиратели не стремились наказать его за то, что он направлял жалобы в различные государственные органы. Сила была применена в особой ситуации в ответ на агрессивное поведение заявителя по отношению к надзирателям. Поскольку здоровью заявителя не было причинено серьезного вреда, он продолжал отбывать наказание, ему по-прежнему предоставлялась одна полуторачасовая прогулка в день и так далее. Он не подавал никаких жалоб по поводу состояния своего здоровья. Ссылаясь на сложившуюся практику Европейского Суда, устанавливающую требования к проведению расследования по фактам жестокого обращения, власти Российской Федерации пришли к выводу, что расследование событий 11 июля 2003 г. было проведено в соответствии с принципами, установленными практикой Европейского Суда.

34. Заявитель утверждал, что обращение, которому он подвергся со стороны сотрудника отдела специального назначения "Мономах", было особо жестоким и его целью было наказать заявителя за многочисленные жалобы относительно условий содержания под стражей в тюрьме. Заявитель подчеркивал, что официальная версия о том, что он намеревался напасть на надзирателей, не выдерживает никакой критики. В частности, если бы версия событий, изложенная властями Российской Федерации, была верна и он на самом деле пытался напасть на надзирателей, его действия являлись бы правонарушением и к нему должны были бы быть применены меры ответственности, по крайней мере, дисциплинарного характера. Однако против него не было выдвинуто никаких обвинений. Более того, в своих показаниях от 20 октября 2003 г. надзиратели давали противоречащие друг другу описания событий 11 июля 2003 г. Лишь некоторые надзиратели упомянули о попытке заявителя нанести надзирателю удар кулаком, "приняв боксерскую стойку". Другие надзиратели говорили о его предполагаемом отказе пройти личный досмотр и его попытке "отклониться от предписанного пути". В то же время в первоначальных рапортах, написанных сразу после избиения, присутствуют совсем иные показания, согласно которым заявитель пытался применить силу, схватив надзирателя за форму. Более того, версия о том, что он "отклонился от предписанного пути", совершенно безосновательна, поскольку избиение произошло прямо напротив камеры заявителя в ответ на его отказ выйти на прогулку.

35. Заявитель далее подчеркивал, что количество и расположение телесных повреждений, причиненных ему, не согласуются с официальной версией о том, что удары резиновой дубинкой наносились лишь по бедрам и ягодицам. Медицинское заключение доказывает, что у него были многочисленные синяки и ссадины на животе, пояснице, левой щеке, левом колене и спине. Также у заявителя был сломан зуб. Заявитель отмечал, что, несмотря на показания надзирателей о том, что они били его по бедрам и ягодицам, на этих частях тела не было обнаружено никаких следов от ударов. Он далее оспаривал подлинность рапортов надзирателей от 11 июля 2003 г. Вместе с тем заявитель отмечал, что, составляя список повреждений, обнаруженных на теле заявителя, тюремный врач отказалась перечислять их все, ограничившись перечислением только самых крупных синяков. Более того, несмотря на то, что имелись явные признаки того, что удары, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), наносились и по голове (левая щека была отечной, и отсутствовала часть зуба), никаких дополнительных осмотров для того, чтобы подтвердить или опровергнуть утверждения заявителя, сделано не было.

36. Заявитель обратил внимание Европейского Суда на то, что Л. является должностным лицом. Он подчеркивал, что Л. являлся сотрудником отдела специального назначения, который обычно вызывается для показательного избиения заключенных и восстановления порядка. Сотрудники этого отдела проходят специальную подготовку и обучаются боевым искусствам. Длительные и сильные избиения, которым подвергся заявитель, были демонстрацией того, что Л. также прошел такое обучение.

37. Наконец, заявитель обращал внимание на качество расследования, проведенного в ответ на его жалобу на жестокое обращение. Он утверждал, что расследование проводилось поспешно в попытке оправдать действия надзирателей. Тот факт, что не были допрошены свидетели, не была изъята и осмотрена одежда Л. и заявителя, не было осмотрено место происшествия, не была назначена судебно-медицинская экспертиза заявителя и не проводилась очная ставка заявителя с надзирателями, является одним из грубейших нарушений, допущенных органами, проводившими расследование. Заявитель отмечал, что в ходе самого расследования, при отсутствии постановления о возбуждении уголовного дела, у проводивших его лиц не было достаточных полномочий, что, по сути, сделало невозможным проведение эффективного расследования. Заявитель объяснял, что УПК РФ не допускает проведения целого ряда следственных мероприятий без вынесения постановления о возбуждении уголовного дела. Более того, у потерпевшего практически отсутствуют права, если не возбуждено уголовное дело.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

38. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

(i) Относительно статьи 3 Конвенции

39. Как неоднократно отмечал Европейский Суд, статья 3 Конвенции обеспечивает одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже при самых сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция категорически запрещает пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение и наказание, независимо от поведения самой жертвы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV, а также Постановление Европейского Суда от 1 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), § 79, Reports of Judgments and Decisions 1996-V). Статья 3 Конвенции не предполагает исключений, и отступление от нее не допускается статьей 15 Конвенции даже в случае чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Селмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V, и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 93, Reports 1998-VIII).

40. Европейский Суд постоянно подчеркивает, что для того чтобы быть признанными негуманным обращением, страдания и унижения должны превышать уровень жестокости, неизбежный в случае применения того или иного законного обращения и наказания. Меры по лишению лица свободы часто сопряжены с определенным уровнем страданий. В соответствии со статьей 3 Конвенции, государство обязано гарантировать, что лицо содержится под стражей в условиях, не унижающих его человеческое достоинство, а способ и метод наказания не подвергают его страданиям и ограничениям, превышающим неизбежный при заключении под стражу уровень страданий (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

41. Что касается лиц, содержащихся под стражей, Европейский Суд подчеркивает, что они находятся в уязвимом положении и в обязанности властей входит обеспечение их физической неприкосновенности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Россйиской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-... (выдержки), Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молодовы (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77, а также Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). Применение силы к лицу, лишенному свободы, если это только не обусловлено его собственными действиями, унижает человеческое достоинство и в принципе является нарушением права, гарантированного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59, Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 38, Series A, N 336, а также Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

(ii) Относительно установления фактов

42. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны сопровождаться соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд по общему правилу применяет принцип "вне разумных сомнений" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Однако такая доказанность должна вытекать из одновременного существования достаточно обоснованных, очевидных и согласующихся между собой предположений или аналогичных не опровергнутых допущений о фактах. В случае если события в деле полностью или по большей части находятся в сфере исключительного ведения властей, как в настоящем деле, где фигурируют лица, находящиеся под их контролем под стражей, возникают обоснованные предположения о факте причинения травм во время нахождения под стражей. Более того, можно считать, что бремя доказывания лежит на властях, которые обязаны предоставить в связи с этим убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

43. В случае, если имело место судебное разбирательство на внутригосударственному уровне, в задачи Европейского Суда не входит оценка фактов и иных доказательств вместо национальных судов, и, по общему правилу, оценка доказательств является прерогативой национальных судов (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд и не связывает себя выводами национальных судов, в обычных обстоятельствах требуются убедительные доказательства, чтобы Европейский Суд принял выводы, сделанные национальными судами (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), N 43393/98, § 100). При выдвижении предположений о нарушении статьи 3 Конвенции, однако, Европейский Суд должен проявить особое усердие и тщательность (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 32).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

(i) Установление фактов и оценка жестокости обращения

44. Изучив доводы сторон, а также представленные документы, Европейский Суд считает установленным тот факт, что 17 июня 2003 г. при поступлении во Владимирский централ заявитель был осмотрен тюремным врачом, и на его теле не было обнаружено никаких повреждений. 11 июля 2003 г., сразу после предполагаемого столкновения между заявителем и сотрудником отдела специального назначения Л., медсестра зафиксировала на бедре заявителя продолговатый синяк размером 15 х 5 см. Позднее в тот же день фельдшер, вызванный к заявителю, зафиксировал ссадины и синяки на животе, талии и груди заявителя. 14 июля 2003 г. по результатам медицинского осмотра, проведенного тюремным врачом, был написан рапорт, в котором были зафиксированы многочисленные синяки, размером примерно 10 см в диаметре на туловище, верней части спины и верхней и средней части правого бедра. Кроме того, тюремный врач отметила отеки на левой щеке заявителя, бедре и колене, а также скол на верхнем левом зубе заявителя (см. §§ 6, 12, 14 и 15 настоящего Постановления).

45. Европейский Суд установил, что сторонами не оспаривается, что телесные повреждения, которые описаны в рапорте, были причинены заявителю во Владимирском централе. Что касается данных рапорта врача, власти Российской Федерации, утверждая, что заявителю было нанесено несколько ударов по бедрам и ягодицам, не представили никаких объяснений по поводу происхождения остальных телесных повреждений, обнаруженных у заявителя во время осмотров медиками 11 и 14 июля 2003 г. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации могли представить убедительные объяснения относительно того, каким образом телесные повреждения могли оказаться на груди, верхней части спины, животе, колене и лице заявителя, в виде, например, показаний свидетелей или других доказательств в поддержку своей версии. Они, однако, не выдвинули никакой версии событий, которые привели к возникновению у заявителя телесных повреждений, помимо тех, что были обнаружены на его бедрах. Более того, хотя эффективность расследования по жалобе заявителя на жестокое обращение будет оценена ниже, Европейский Суд хотел бы подчеркнуть уже сейчас, что он поражен тем фактом, что, несмотря на серьезность утверждений заявителя, органы, производящие расследование, также не выдвинули никаких объяснений относительно происхождения большей части повреждений на теле заявителя, отказывая при этом в возбуждении уголовного дела против надзирателей. По всей видимости, следователи даже не предположили, что кто-то должен нести ответственность за причинение телесных повреждений заявителю.

46. В этой связи Европейский Суд придает особое значение тому факту, что власти Российской Федерации не утверждали, что телесные повреждения были причинены заявителю до или после 11 июля 2003 г. Он далее отмечает, что характер и расположение повреждений на теле заявителя, зафиксированные в медицинских записях от 11 и 14 июля 2003 г., не соотносятся с утверждениями властей Российской Федерации о том, что сотрудник Л. наносил удары лишь по бедрам и ягодицам заявителя и использовал для этих целей только резиновую дубинку. В частности, Европейский Суд учитывает тот факт, что медсестра обнаружила продолговатый синяк размером 15 х 5 см в области поясницы. Расположение на коже повреждения, отражающего форму резиновой дубинки, подтверждает утверждения заявителя о том, что Л. не ограничился ударами только по бедрам и ягодицам. Более того, врач, осматривавшая заявителя 14 июля 2003 г., обнаружила многочисленные синяки размером примерно 10 см в диаметре на различных частях его тела. Европейский Суд отмечает, что их внешний вид скорее аналогичен следам, которые остаются от ударов кулаком или ногой в обуви, нежели от ударов резиновой дубинкой; таким образом, это также подтверждает версию заявителя о том, что помимо ударов резиновой дубинкой Л. наносил ему удары кулаками и ногами.

47. В этих обстоятельствах, учитывая обязанность государственных органов нести ответственность за телесные повреждения, причиненные лицу, находящемуся под их контролем в местах лишения свободы, а также при отсутствии достоверных и убедительных объяснений со стороны властей Российской Федерации в настоящем деле, Европейский Суд полагает, что он вправе сделать выводы, исходя из поведения властей Российской Федерации и признать установленным со степенью доказанности, требуемой Конвенцией, что повреждения на теле заявителя явились результатом обращения, которому он подвергся в тюрьме со стороны сотрудника Л. и за которое несут ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Селмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 88, ECHR 1999-V, Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эмин Юксель против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), N 40154/98, § 30, Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 104-105* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), а также Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, §§ 78-79).

48. В этой связи, учитывая серьезность телесных повреждений, причиненных заявителю, на властях Российской Федерации лежит обязанность продемонстрировать, представив убедительные доводы, что применение силы не было чрезмерным (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Зелилоф против Греции" (Zelilof v. Greece), жалоба N 17060/03, § 47).

49. Европейский Суд установил, что обстоятельства применения силы к заявителю оспаривались сторонами и стали предметом разногласий между органами прокуратуры и судами. Заявитель утверждал, что сотрудник Л. начал избиение сразу после того, как он вышел из камеры для прогулки. Он подробно изложил ход событий, которые предположительно произошли 11 июля 2003 г., указав время, место и длительность избиения, назвав предположительного исполнителя и методы, использованные им. Власти Российской Федерации, ссылаясь на письменные показания сотрудника Л. и надзирателей, ставших свидетелями инцидента 11 июля 2003 г., оспаривали описание, данное заявителем, настаивая на том, что применение силы было строго пропорционально оказанному сопротивлению, а также необходимо, поскольку заявитель схватил сотрудника Л. за одежду, угрожал ему и пытался его ударить. Они утверждали, что насильственные действия осуществлялись сотрудником Л. в рамках его полномочий и в полном соответствии с требованиями российского законодательства.

50. Европейский Суд обращает внимание на довод властей Российской Федерации о том, что сила была применена законно в ответ на неправомерное поведение заявителя. Он учитывает тот факт, что определенная степень жестокости всегда присутствует в учреждениях пенитенциарной системы и что неповиновение заключенных может быстро перерасти в бунт (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2006 г. по делу "Геми и другие против Турции" (Gomi and Others v. Turkey), жалоба N 35962/97, § 77). Европейский Суд согласен с тем, что применение силы иногда необходимо для обеспечения в тюрьмах безопасности, поддержания порядка и предотвращения преступлений. Тем не менее, как отмечается выше, такая сила должна применяться в крайних случаях и лишь если она не является чрезмерной (см. Постановление Европейского Суда от 12 апреля 2007 г. по делу "Иван Василев против Болгарии" (Ivan Vasilev v. Bulgaria), жалоба N 48130/99, § 63 с последующими ссылками). Применение физической силы, которое не было вызвано поведением заключенного, унижает человеческое достоинство и является в принципе нарушением прав, охраняемых статьей 3 Конвенции.

51. В настоящем деле представленная властями Российской Федерации версия поведения заявителя не представляется Европейскому Суду убедительной по причине противоречивости версий Л. и других надзирателей (см. §§ 13, 17 и 19 настоящего Постановления). Однако если допустить, что описание обстоятельств применения силы к заявителю, представленное властями Российской Федерации, является самым точным, Европейский Суд все же не усматривает никакой необходимости, оправдывающей применение по отношению к заявителю резиновых дубинок или насилия такой степени жестокости, о которой свидетельствуют материалы дела (см. § 46 настоящего Постановления). Наоборот, действия сотрудника Л. были в высшей степени непропорциональны предположительному поведению заявителя и явно несоотносимы с преследуемыми целями. Так, из утверждений властей Российской Федерации следует, что, выйдя в коридор, заявитель отказался проследовать на прогулку и попытался ударить надзирателей, приняв боксерскую стойку, угрожал им и хватал их за одежду. Европейский Суд согласен с тем, что в таких обстоятельствах сотрудникам пришлось применить физическую силу, чтобы остановить недопустимое поведение заявителя. В то же время Европейский Суд не убежден в том, что нанесение ударов заявителю резиновой дубинкой и ногами было подходящим способом достичь желаемого результата.

52. Более того, Европейский Суд отмечает, что заявитель не был избит случайно в процессе непредвиденных событий, на которые надзиратели были вынуждены отреагировать без предварительной подготовки. Власти Российской Федерации не отрицали, что сотрудники отдела специального назначения и надзиратели, включая причастных к инциденту 11 июля 2003 г., прошли необходимое обучение и были хорошо экипированы для того, чтобы справляться с таким типом поведения, которое предположительно демонстрировал заявитель. Из объяснений сторон со всей очевидностью следует, что в инцидент была вовлечена целая группа сотрудников и надзирателей, которых было намного больше одного. Европейский Суд, таким образом, отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что применение резиновых дубинок было неизбежно.

53. Кроме того, Европейский Суд особенно обеспокоен тем, что в ответ на поведение заявителя ему был нанесен целый ряд ударов ногами и кулаками. По мнению Европейского Суда, уровень насилия по отношению к заявителю показывает, что это явно были расправа и физическое наказание. Этот вывод также подтверждается утверждением властей Российской Федерации о том, что удары наносились заявителю только по ягодицам, способом явно не подходящим для предотвращения нападения на надзирателей. Использование дубинки в карательных целях в такой ситуации еще более очевидно. Данный способ психического и физического воздействия был явно направлен на то, чтобы унизить заявителя, сделать его пассивным и пристыженным, подавить его, добиться послушания и восстановить авторитет надзирателей.

54. Что касается степени жестокости такого обращения, то при определении того, должна ли та или иная форма недопустимого обращения рассматриваться как пытка, следует учитывать сформулированное в статье 3 Конвенции различие между этим понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Европейский Суд неоднократно отмечал ранее, что, по всей видимости, намерение состояло в том, чтобы Конвенция посредством установления этого различия придавала особенному осуждению намеренное бесчеловечное обращение, причиняющее очень тяжелые и жестокие страдания. Помимо жестокости обращения существует также элемент умысла, и пытка при этом определяется как преднамеренное причинение сильной боли с целью, inter alia, получения информации, наказания или унижения (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 114, ECHR 2000-VII). Согласно неизменному подходу Европейского Суда, обращение расценивается как "бесчеловечное" в случае преднамеренного характера такого обращения, если оно имело место на протяжении нескольких часов без перерыва или если в результате этого обращения был нанесен реальный физический вред человеку либо ему причинены глубокие физические или психические страдания. Обращение с человеком считается "унижающим достоинство", если оно таково, что вызывает в жертвах подобного обращения чувства страха, страдания и неполноценности, которые заставляют их ощущать себя униженными и ничтожными (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 92). Тем не менее, хотя вопрос о том, было ли целью обращения с лицом унижение человеческого достоинства и попрание личности жертвы, является фактором, который надлежит принимать во внимание, отсутствие любой таковой цели не может исключать вывод о наличии нарушения статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Пирз против Греции"(Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 74, ECHR 2001-III, а также Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 101, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) следует читать как "47095/991"

55. Как отмечалось выше, использование резиновых дубинок и насилие над заявителем были репрессивными по своей природе. Оно явно не было направлено на достижение целей, которые надзиратели намеревались достичь. Применение насилия в карательных целях, к которому прибегли надзиратели, было направлено на то, чтобы вызвать у заявителя чувство страха и унижения и сломить его моральное и физическое сопротивление. Целью такого обращения являлось унижение достоинства заявителя и его подчинение. Кроме того, Европейский Суд полагает, что применение насилия, которому подвергся заявитель, неизбежно причинило ему моральные и физические страдания, даже если они, по всей видимости, не повлекли за собой никакого серьезного вреда его здоровью.

56. Соответственно, принимая во внимание характер и степень телесных повреждений, причиненных заявителю, Европейский Суд приходит к выводу о том, что государство несет ответственность по статье 3 Конвенции за бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, которому заявитель подвергся в тюрьме 11 июля 2003 г., и что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

(ii) Предположительно ненадлежащее расследование

57. Европейский Суд напоминает, что в случаях, когда лицо подает обоснованную жалобу на жестокое неправомерное обращение со стороны полиции или других органов государственной власти, нарушающее требования статьи 3 Конвенции, ее положения, рассматриваемые в сочетании с общей обязанностью государства по статье 1 Конвенции "обеспечить каждому человеку, находящемуся под его юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", предполагает обязанность проведения эффективного официального расследования. Обязательство провести расследование - "это не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование неизбежно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложенные заявителем факты; однако оно должно в принципе вести к установлению обстоятельств дела и, в случае если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что государственные органы должны всегда проявлять особое усердие в установлении обстоятельств инцидента и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы и прекращать расследование либо принимать на их основе какие-либо иные решения. Они должны предпринимать все доступные и разумные меры для того, чтобы собрать все возможные доказательства по делу, включая, inter alia, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток расследования, делающий невозможным установление происхождения травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см. среди многих прочих упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 107 и далее, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 102 и далее, Reports 1998-VIII).

58. На основании доказательств, представленных в настоящем деле, Европейский Суд установил, что государство-ответчик ответственно за нарушение статьи 3 Конвенции в связи с жестоким обращением с заявителем (см. § 56 настоящего Постановления). Жалоба заявителя, таким образом, является доказуемой. Следовательно, компетентные органы Российской Федерации были обязаны провести эффективное расследование обстоятельств, при которых заявителю были причинены телесные повреждения (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), N 50222/99, § 58).

59. В этой связи Европейский Суд отмечает, что органы прокуратуры, которые были поставлены в известность об избиении заявителя, провели расследование, в результате которого не было возбужденно уголовное дело в отношении исполнителей. По мнению Европейского Суда, вопрос заключается не в том, проводилось ли расследование, поскольку сторонами это не оспаривается, и оно действительно было проведено, а в том, было ли оно проведено тщательно, имели ли органы расследования намерение установить и наказать виновных, то есть было ли это расследование "эффективным".

60. Европейский Суд напоминает, что заявитель был вынужден полагаться исключительно на органы прокуратуры в сборе необходимых доказательств в поддержку его жалобы. Прокурор обладал законными полномочиями по допросу надзирателей, вызову свидетелей, посещению и осмотру места происшествия, сбору иных доказательств, то есть мог предпринимать меры для установления истины по жалобе заявителя. Его роль была решающей не только для уголовного преследования виновных лиц, но и для предоставления заявителю иных правовых средств для возмещения причиненного ему вреда (см. § 30 настоящего Постановления).

61. Европейский Суд, таким образом, прежде всего произведет оценку быстроты проведенного прокурором расследования, то есть того, насколько органы, производящие расследование, преследовали цель наказания виновных в жестоком обращении с заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Селмуни против Франции", §§ 78 и 79). В настоящем деле заявитель подал жалобу на жестокое обращение прокурору г. Владимира 14 июля 2003 г. В то время как стороны не указали даты принятия заместителем прокурора формального решения о начале расследования по жалобе заявителя, установлено, что никаких мер по расследованию жалобы не предпринималось вплоть до 30 октября 2003 г., когда заместитель прокурора допросил шестерых надзирателей (см. § 17 настоящего Постановления). В тот же день он вынес первое постановление об отклонении жалобы заявителя на жестокое обращение. В этой связи Европейский Суд поражен тем, что в течение более трех месяцев, с 14 июля и 30 октября 2003 г., то есть в период сразу после инцидента, который всегда наиболее важен для установления истины в делах, сходных с настоящим, не было предпринято никаких мер по расследованию (см. сходную мотивировочную часть в Постановлении Европейского суда от 30 июля 2009 г. по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации" (Vladimir Fedorov v. Russia), жалоба N 19223/04, § 69, а также в Постановлении Европейского суда от 18 марта 2010 г. по делу "Максимов против Российской Федерации" (Maksimov v. Russia), жалоба N 43233/02, § 87). Власти Российской Федерации не представили никаких объяснений по поводу задержек в расследовании. По мнению Европейского Суда, запоздалое начало расследования повлекло за собой потерю драгоценного времени, и это не могло не оказать отрицательного эффекта на успех расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 114).

62. Далее, относительно тщательности расследования Европейский Суд отмечает некоторую несогласованность, которая могла негативно повлиять на его эффективность и достоверность его результатов. Во-первых, не была произведена точная оценка количества и характера нанесенных заявителю телесных повреждений. Европейский Суд не находит объяснений тому, что в отношении заявителя так и не была проведена судебно-медицинская экспертиза. Он напоминает, что тщательное медицинское обследование является одним из основных средств против жестокого обращения. Медицинский эксперт должен обладать формальной и de facto* (* De facto (лат.) - на деле, фактически (прим. переводчика).) независимостью, должен пройти специальную подготовку и иметь в своем распоряжении судебное решение или иной документ, наделяющий его широкими полномочиями (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы N N 22947/93 и 22948/93, §§ 55 и 118, ECHR 2000-X). Когда врач пишет заключение после медицинского обследования лица, утверждающего, что оно стало жертвой жестокого обращения, особенно важно, чтобы он указал степень соответствия полученных телесных повреждений описанию акта жестокого обращения. Выводы о степени такого соответствия должны основываться на изучении возможности других причин повреждений (повреждения, не связанные с актом жестокого обращения, включая причинение телесных повреждений самому себе и последствия болезней) (см. Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Барабанщиков против Российской Федерации" (Barabanshchikov v. Russia), жалоба N 36220/02, § 59).

63. Этого не было сделано в настоящем деле. Вышеупомянутым требованиям не соответствовали ни заключения медсестры и фельдшера от 11 июля 2003 г., ни заключение тюремного врача от 14 июля 2003 г. Единственной целью данных осмотров была реакция на жалобы заявителя. Медики, обследовавшие заявителя, не указали характера и причин полученных заявителем телесных повреждений, ни возможного времени их причинения. Кроме того, Европейский Суд не убежден, что медицинский персонал обладал необходимым уровнем независимости от администрации тюрьмы, то есть от лиц, причастных к акту жестокого обращения. В этой связи Европейский Суд отмечает, что он озабочен тем, что отказ от назначения судебной экспертиза привел, помимо прочего, к упущению возможности собрать доказательства по факту жестокого обращения.

64. Европейский Суд также считает странным тот факт, что в вынесенном 30 октября 2003 г. решении заместитель прокурора не ссылается на результаты медицинских осмотров заявителя, а отклоняет жалобы заявителя лишь на том основании, что в действиях сотрудника тюрьмы не было признаков состава преступления (см. § 17 настоящего Постановления). И лишь в постановлении от 2 марта 2004 г. заместитель прокурора включил в свое решение ссылку на показания фельдшера М., осматривавшего заявителя 11 июля 2003 г. Ссылки на медицинские записи, сделанные 11 и 14 июля 2003 г., а также на показания тюремного врача Б. появляются первый раз лишь в постановлении от 19 апреля 2004 г. Однако заместитель прокурора ограничивается лишь цитированием этих записей и показаний медицинских работников (см. § 19 настоящего Постановления) и не делает попытки проанализировать эти доказательства и сделать на их основе какой-либо вывод. По этой причине Европейский Суд озабочен тем, что отсутствие "объективных" доказательств противоправного поведения - которыми могли бы стать медицинские документы и заключения экспертов - стало фактором, которым заместитель прокурора основывал свое решение об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудника тюрьмы. Более того, Европейский Суд находит довольно странным тот факт, что в отсутствие каких-либо доказательств, таких как заключение эксперта, заместитель прокурора смог сделать вывод о том, что телесные повреждения заявителю были причинены до или после инцидента 11 июля 2003 г. (см. § 22 настоящего Постановления).

65. Во-вторых, Европейский Суд обращает внимание на избирательный и в некоторой степени непоследовательный подход к оценке доказательств со стороны органов, проводивших расследование. Из решения, представленного Европейскому Суду, следует, что органы прокуратуры основывали свои выводы большей частью на показаниях надзирателей, причастных к инциденту. Заявителю не было гарантировано право активно участвовать в расследовании. Из постановления заместителя прокурора следует, что он заслушал заявителя лично лишь после 1 апреля 2004 г., когда Фрунзенский районный суд отменил его постановление от 2 марта 2004 г. В любом случае, хотя выдержки из жалоб заявителя в органы прокуратуры были включены в первое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, органы прокуратуры, очевидно, не сочли показания заявителя достоверными, поскольку они отражали личное мнение и обвинительную позицию заявителя. Однако органы расследования сочли достоверными показания надзирателей, несмотря на то что их показания могли отражать позицию защиты, проявление корпоративной солидарности и быть направлены на подрыв доверия к показаниям заявителя. По мнению Европейского Суда, органы расследования применяли различные подходы к оценке показаний, так как субъективными были признаны показания заявителя и его сокамерника Ли., а не показания надзирателей. Достоверность последних следовало бы также поставить под сомнение, поскольку от органов расследования требовалось установление того, должны ли к ним применяться меры дисциплинарной или уголовной ответственности (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), N 46317/99, § 99).

66. Европейский Суд далее установил, что вплоть до 2 марта 2004 г. и лишь после указания районного суда органы, производящие расследование, приобщили к материалам дела показания сокамерника заявителя, Ли. Хотя из показаний надзирателей следует, что одновременно с заявителем на прогулку выводились и другие заключенные и они, следовательно, могли были быть свидетелями инцидента, не было предпринято никаких мер по установлению личности возможных свидетелей. В то время как органам, производящим расследование, не были сообщены имена лиц, которые могли быть свидетелями предполагаемого избиения, они по собственной инициативе должны были предпринять какие-либо действия для выявления возможных очевидцев. Органы, производящие расследование, не смогли также адекватно отреагировать на утверждение заявителя о том, что сотрудник Л. поранил руку, когда сломал ему зуб. Более того, представляется, что следователи не предприняли никаких действий по обследованию помещений, где заявитель предположительно подвергся жестокому обращению. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу, что органы, производящие расследование, не предприняли попытки собрать доказательства, подтверждающие версию заявителя, и их особое отношение к надзирателям повлекло за собой наиболее серьезные недостатки расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдин против Турции" (Aydin v. Turkey), § 106, Reports 1997-VI).

67. Таким образом, Европейский Суд придерживается того мнения, что органы, проводившие расследование, не сделали никакой значимой попытки привлечь к ответственности лиц, виновных в жестоком обращении. Проявленная этими органами бездеятельность и пассивность в ответ на утверждения заявителя не согласуется с процессуальными обязательствами государства-ответчика по статье 3 Конвенции. Далее представляется, что реакция органов, производящих расследование, на жалобы заявителя на жестокое обращение, была не чем иным как попыткой найти оправдание действиям сотрудника Л.

68. Учитывая вышеизложенные факты, характеризующие поведение представителей российских властей, Европейский Суд приходит к выводу, что расследование по жалобе заявителя на жестокое обращение не было тщательным, адекватным и эффективным. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальной части.

II. Другие предполагаемые нарушения Конвенции

69. Европейский Суд изучил другие жалобы, выдвинутые заявителем. Принимая во внимание представленные материалы, и в той части, в которой предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная, в соответствии с пунктами 1, 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

70. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

71. Заявитель требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

72. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя чрезмерны и противоречат практике Европейского Суда.

73. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле им были установлены грубейшие нарушения. Европейский Суд соглашается с тем, что заявитель претерпел унижения и физические страдания в связи с жестоким обращением по отношению к нему. Кроме того, он не смог воспользоваться результатами эффективного расследования по его жалобе на жестокое обращение. В таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что физические и моральные страдания заявителя не могут быть компенсированы лишь фактом признания допущенных нарушений. Исходя из принципа справедливости, Европейский Суд присуждает заявителю всю требуемую им сумму, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

74. Заявитель, ссылаясь на договор, заключенный с адвокатами, также требовал выплатить ему 5 000 евро в качестве компенсации расходов, понесенных в Европейском Суде.

75. Власти Российской Федерации утверждали, что заявителем не представлено никакого документального подтверждения расходов в поддержку своих требований. Они также отмечали, что понесенные расходы в любом случае не были необходимыми и разумными.

76. Согласно практике Европейского Суда, заявитель имеет право на компенсацию понесенных им судебных расходов и издержек по статье 41 Конвенции лишь в том случае, если будет доказано, что они были необходимыми и реальными, а также разумными по размеру. Европейский Суд установил, что в январе 2008 года заявитель заключил договор с адвокатами Ф. Багрянским, М. Овчинниковым и А. Михайловым о представлении его интересов при рассмотрении дела в Европейском Суде. Адвокаты действовали в качестве представителей заявителя после того, как жалоба была коммуницирована государству-ответчику. Из объема и детальной информации, представленной в жалобе заявителя, следует, что от его имени была проведена большая работа. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы, Европейский Суд полагает, что требуемая сумма является разумной. Таким образом, Европейский Суд присуждает заявителю 5 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

77. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу, в части, касающейся жестокого обращения в тюрьме и неэффективности расследования, приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, которому заявитель подвергся 11 июля 2003 г. в тюрьме "Владимирский централ";

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с непроведением эффективного расследования по жалобе заявителя на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, которому заявитель подвергся 11 июля 2003 г. в тюрьме "Владимирский централ";

4) постановил,

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления, в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 5 000 евро (пять тысяч евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iii) любые налоги, начисляемые на указанные суммы;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 28 октября 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда