Постановление Европейского Суда по правам человека от 16 декабря 2010 г. Дело "Ромохов (Romokhov) против Российской Федерации" (жалоба N 4532/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Ромохов (Romokhov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 4532/04)

Постановление Суда

Страсбург, 16 декабря 2010 г.

По делу "Ромохов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 25 ноября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 4532/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Станиславом Федоровичем Ромоховым (далее - заявитель) 5 января 2004 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена правовая помощь, изначально представляли А. Косс, а затем Е. Храмова, адвокаты, практикующие в г. Калининграде. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что в нарушение статьи 3 Конвенции он содержался под стражей в бесчеловечных условиях и ему не была оказана надлежащая медицинская помощь, что привело к потере зрения.

4. 28 мая 2008 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1951 году и проживает в г. Калининграде Калининградской области.

A. Уголовное преследование заявителя

1. Арест заявителя

6. 15 августа 2002 г. в г. Москве в ходе секретной операции правоохранительных органов заявитель и двое других лиц были арестованы по подозрению в распространении наркотиков.

7. По утверждению заявителя, сотрудники правоохранительных органов предположительно обращались с ним жестоко, подбросили ему в карман пакетик с наркотиками, отобрали деньги и документы на машину.

8. 17 августа 2002 г. Останкинский районный суд г. Москвы санкционировал заключение заявителя под стражу. 19 августа 2002 г. заявитель обжаловал решение о заключении под стражу, но жалоба не была рассмотрена.

9. В неустановленный день органы, производящие расследование, предположительно изъяли у заявителя машину.

2. Судебный процесс

10. В неустановленный день заявителю было предъявлено обвинение в распространении наркотиков, и уголовное дело было передано на рассмотрение в Останкинский районный суд г. Москвы.

11. 28 марта 2003 г. Останкинский районный суд признал заявителя виновным в приобретении, транспортировке и продаже наркотиков в особо крупных размерах в составе организованной преступной группы. Суд установил, что заявитель, двое лиц, обвиняемых вместе с ним, а также несколько других человек организовали преступную группу с целью распространения наркотиков. Заявитель перевозил наркотики и отвечал за их продажу. В суде заявитель утверждал, что никогда не продавал наркотиков и что оперативные сотрудники подбросили их ему. Суд отклонил доводы заявителя, основываясь на показаниях других обвиняемых и сотрудников правоохранительных органов, включая анонимного свидетеля А., в также на вещественные доказательства. Суд приговорил заявителя к 19 годам лишения свободы с конфискацией имущества.

12. 22 июля 2003 г. Московский городской суд оставил приговор без изменений.

B. Условия содержания заявителя

1. Версия заявителя

(a) СИЗО N 77/2 г. Москвы

13. С 17 августа 2002 г. по 2 апреля 2003 г. заявитель содержался под стражей в СИЗО N 77/2 г. Москвы.

14. Первые десять дней заявитель содержался в камере N 157, где условия содержания были удовлетворительными.

15. 28 августа 2002 г. заявитель был переведен в камеру N 283, предназначенную для содержания шести человек, где имелось пять или шесть кроватей, но содержались восемь заключенных. На заявителя в камере приходилось менее 1 кв. м личного пространства. На протяжении шести месяцев ему не предоставлялись ежедневные прогулки. Ему не были выданы постельные принадлежности. Санузел не был отделен от остального помещения камеры и находился в двух метрах от обеденного стола и в одном метре от кроватей. На окнах были установлены решетки и металлические ставни, которые препятствовали доступу дневного света. В декабре 2002 года, когда температура воздуха на улице достигала -20 ... -28°С, камеры не отапливались, стены были покрыты инеем, а заявитель спал в верхней одежде. В ноябре и декабре 2002 года ему не предоставляли возможность принять душ. Камера была задымлена, поскольку заключенные курили, заявитель при этом не был курильщиком. Камера кишела вшами и тараканами. Жалобы заявителя в адрес администрации были оставлены без ответа.

16. В неустановленный день после суда заявитель был переведен в камеру для осужденных, где четверо-пятеро заключенных были вынуждены спать по очереди.

(b) СИЗО N 77/3 г. Москвы

17. Со 2 апреля по 16 апреля 2003 г. заявитель содержался в СИЗО N 77/3 г. Москвы сначала в камере N 213, а затем в камере N 714.

18. Камера N 213 была предназначена для содержания 30 человек, однако в ней находилось около 100 человек. Заключенным приходилось спать по очереди. Заявителю не были предоставлены постельные принадлежности. Камера кишела вшами, клопами и тараканами, но никаких средств по борьбе с насекомыми администрация не предоставляла. Были постоянно включены освещение и телевизор. В камере не было вентиляции, и она была задымлена. Заявитель постоянно страдал приступами гипертонии и кровотечениями из носа, дерматитами и потерял 20 кг веса. В результате воспаления седалищного нерва и обострения радикулита у него онемели ноги, что ограничило его возможность двигаться.

19. В неустановленный день заявитель был переведен в камеру N 714 в больничном отделении следственного изолятора, где ему выдавали лекарства от гипертонии и делали обезболивающие уколы.

(c) СИЗО N 67/1 г. Смоленска

20. С 17 по 28 августа 2003 г. заявитель содержался в СИЗО N 67/1 г. Смоленска.

21. Камера, где содержался заявитель, была оборудована трехъярусными кроватями. Постельные принадлежности заявителю не предоставлялись. В камере было накурено, и она была заражена насекомыми. Санузел не был отделен от остального помещения.

(d) Больница N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда

22. С 27 октября 2004 г. по 16 февраля 2005 г. заявитель находился в больнице N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда. Ему не были предоставлены постельные и туалетные принадлежности. Камеры кишели вшами, клопами и тараканами, и у заявителя начался дерматит. Заявитель содержался в одном помещении с Ш., страдающим шизофренией и активной формой туберкулеза, а также с ВИЧ-инфицированными заключенными, у которых на теле были открытые раны, и с которыми он пользовался одной посудой. Он также содержался совместно с лицами, инфицированными гепатитом. Питание и вода были плохого качества, заявитель был лишен ежедневных прогулок.

2. Версия властей Российской Федерации

(a) СИЗО N 77/2 г. Москвы

23. Ссылаясь на справки, предоставленные начальником СИЗО N 77/2 от 21 и 29 июля 2008 г., власти Российской Федерации утверждали, что в 2002-2003 годах максимальная вместимость СИЗО N 77/2 составляла 2 110 человек. В рассматриваемый период в следственном изоляторе содержались 3 194 заключенных. Заявитель содержался в камере N 150 площадью 57,9 кв. м, а также в камере N 283 площадью 10,5 кв. м.

24. Ссылаясь на вышеуказанные справки, власти Российской Федерации утверждали, что на протяжении всего периода заключения на заявителя приходилось не менее 4 кв. м пространства камеры, ему были предоставлены спальное место и постельные принадлежности. Камеры были достаточно освещены, проветривались, а также отапливались зимой. Металлические ставни были демонтированы во исполнение Инструкции Министерства юстиции Российской Федерации от 26 ноября 2002 г. В камерах регулярно проводилась дезинфекция, в окна на зиму вставлялись стекла. Заявителю еженедельно предоставлялась возможность принять душ, а постельное белье регулярно менялось.

25. Власти Российской Федерации утверждали, что указать точное число заключенных, содержащихся совместно с заявителем, не представляется возможным, поскольку книга количественной проверки лиц, содержащихся в следственном изоляторе, была уничтожена.

26. Власти Российской Федерации также предоставили едва читаемую копию камерной карточки заявителя, согласно которой ему были выданы постельные принадлежности и посуда.

(b) СИЗО N 77/3 г. Москвы

27. Во время содержания заявителя в СИЗО N 77/3 г. Москвы его максимальная вместимость составляла 1 250 человек. Заявитель содержался в камерах NN 202, 213 и 704, площадью 32,7; 28,5 и 36,2 кв. м соответственно.

28. Ссылаясь на справки, предоставленные начальником СИЗО N 77/3 от 22 и 31 июля 2008 г., а также записи в камерной карточке заявителя, власти Российской Федерации утверждали, что на протяжении всего периода заключения на заявителя приходилось не менее 4 кв. м пространства камер, ему были выделено спальное место и выданы постельные принадлежности. Камеры были достаточно освещены, проветривались, отапливались зимой. Металлические ставни были демонтированы во исполнение Инструкции Министерства юстиции Российской Федерации от 26 ноября 2002 г. В камерах регулярно проводилась дезинфекция, в окна на зиму вставлялись стекла. Заявителю еженедельно предоставлялась возможность принять душ, а постельное белье регулярно менялось.

29. Власти Российской Федерации утверждали, что указать точное число заключенных, содержащихся совместно с заявителем, не представляется возможным, поскольку книга количественной проверки лиц, содержащихся в следственном изоляторе, была уничтожена.

30. Власти Российской Федерации предоставили копии актов об уничтожении документов из СИЗО N 77/3 от 20 сентября 2005 г. и 10 апреля 2006 г. Согласно первому акту 20 сентября 2005 г. специальной комиссией СИЗО N 77/3 были уничтожены списки осужденных, используемых на хозяйственных работах, суточные приказы по охране и надзору, постовые ведомости, проверочные списки, положения о структурных подразделениях органов внутренних дел, а также переписка с различными организациями. Согласно акту от 10 апреля 2006 г. в указанный день комиссией, состоящей из должностных лиц СИЗО N 77/3, были уничтожены документы учебных тренировок с личным составом, акты плановых и контрольных обысков, списки осужденных, используемых на хозяйственных работах, план надзора СИЗО N 77/3, переписка с различными организациями, а также копии приказов начальника СИЗО N 77/3.

(c) СИЗО N 67/1 г. Смоленска

31. В период, когда заявитель содержался в СИЗО N 67/1 г. Смоленска, максимальная вместимость данного СИЗО составляла 945 человек, а на протяжении всего 2003 года в нем содержались 894 заключенных. В следственном изоляторе СИЗО N 67/1 заявитель содержался в камере N 171 площадью 17,5 кв. м.

32. Власти Российской Федерации представили сведения об условиях содержания в СИЗО N 67/1, аналогичные сведениям о СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3, изложенным выше.

(d) Больница N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда

33. Власти не представили никаких объяснений по поводу больницы N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда.

C. Предполагаемые нарушения в отношении медицинского обслуживания заявителя

34. В августе 2002 года заявитель предположительно попросил предоставить ему стоматологическую помощь и оплатил ее. После проведения нескольких консультаций заведующий больницы колонии отказался продолжать лечение, что повлекло физические и моральные страдания для заявителя, поскольку он не мог есть.

35. 11 августа 2004 г. заявитель пожаловался в больницу колонии на быстрое ухудшение зрения, но ему было отказано в лечении.

36. Месяц спустя, когда заявитель был практически не способен двигаться самостоятельно, администрация разрешила осмотреть заявителя офтальмологу, услуги которого были оплачены женой заявителя. Ему был поставлен диагноз: "отслоение сетчатки на обоих глазах", и была рекомендована срочная операция.

37. В октябре 2004 г. заявитель был переведен в больницу N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда.

38. Представляется, что несмотря на неоднократные просьбы заявителя, он не был осмотрен специалистом вплоть до декабря 2004 года.

39. 20 декабря 2004 г. заявителя осмотрел офтальмолог и поставил ему диагноз: "полное отслоение сетчатки на обоих глазах".

40. 22 декабря 2004 г. консилиум врачей установил, что болезнь заявителя несовместима с дальнейшим пребыванием его под стражей. Он был выписан из больницы 16 февраля 2005 г.

41. 18 апреля 2005 г. заявитель был признан инвалидом в связи с потерей зрения.

42. Решением Центрального районного суда г. Калининграда от 13 мая 2005 г. заявитель был освобожден от отбывания наказания по состоянию здоровья. Вероятно, он был освобожден из-под стражи в тот же день.

D. Производство по делу о компенсации вреда, причиненного отказом в лечении болезни глаз

43. В марте 2006 года заявитель подал иск против администрации исправительной колонии N 9, исправительной колонии N 8 и Министерства финансов Российской Федерации с требованием о выплате 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с отказом предоставить медицинское лечение, что повлекло за собой потерю зрения. Представляется, что на протяжении производства интересы заявителя представлял назначенный им адвокат.

44. В решении от 26 марта 2007 г. Центральный районный суд г. Калининграда частично удовлетворил требования заявителя. Решение в соответствующей части гласит:

"...Как следует из ответа начальника медицинского отделения регионального управления Федеральной службы исполнения наказаний по г. Калининграду... от 4 апреля 2005 г., [заявитель] находился под медицинским наблюдением в больничном отделении колонии ОM-216/9 в период с 10 сентября 2003 г. При поступлении он был осмотрен врачебной комиссией, которая пришла к заключению о том, что состояние его здоровья удовлетворительное. С осени 2004 года [заявитель] начал замечать быстрое ухудшение зрения. 20 октября 2004 г. он был осмотрен офтальмологом. Предварительный диагноз был поставлен так: "вторичное отслоение сетчатки обоих глаз?" Для подтверждения диагноза [заявитель] был направлен в больницу N 1, где он находился с 1 декабря 2004 г. по 16 февраля 2005 г. и прошел стационарное обследование и рентген-исследование. Диагноз был подтвержден: "полное отслоение сетчатки обоих глаз"...

Свидетель С., допрошенная в суде, утверждала, что она осматривала [заявителя] по просьбе его жены в колонии N 9 20 октября 2004 г., когда она поставила ему диагноз [отслоение сетчатки обоих глаз]. Она указала на необходимость дополнительного обследования заявителя в стационаре...

Комиссия медицинских экспертов в своем заключении N 98 установила следующее:

"Представленные [комиссии] материалы не позволяют установить точный период, когда [у заявителя] началось заболевание, повлекшее за собой признание его инвалидом.

Однако можно разумно заключить, что болезнь (полное отслоение сетчатки обоих глаз, в связи с которым [заявитель] был признан инвалидом) начала развиваться с 15 июня 2004 г., когда [заявитель] впервые пожаловался на периодическое мелькание темных пятен в глазах и ухудшение зрения."

После изучения материалов дела, медицинской документации комиссия обнаружила нарушения в диагностике и лечении [заявителя] во время пребывания в больнице N 1:

- несмотря на жалобы заявителя на ухудшение зрения и требование офтальмолога о его дополнительном обследовании в связи с постановкой диагноза вторичного отслоения сетчатки обоих глаз от 27 октября 2004, [заявитель] не был своевременно обследован. Он был обследован лишь 20 декабря 2004 г., то есть спустя два месяца после поступления в больницу, что главным образом и повлекло негативные последствия для его зрения;

- при обследовании в больнице при установлении диагноза "полное отслоение сетчатки обоих глаз", [заявителю] не было проведено ультразвуковое сканирование, назначенное на 20 декабря 2004 г. Сканирование незаменимо при установлении причин болезни, которой могли стать травма, новообразование, миопия или чрезмерная физическая нагрузка.

Согласно заключению специальной комиссии [заявитель] страдает полным отслоением сетчатки обоих глаз, что повлекло за собой полную слепоту. В силу ненадлежащего обследования и лечения [заявителя] в больнице N 1 установить точную причину такого состояния не представляется возможным...

Согласно клиническим данным из медицинской карты [заявителя] в 2000 году он страдал миопией обоих глаз- 0.2 на правом глазу и 0.1 на левом, подлежащей коррекции до 1.0.

Более того, течение болезни заявителя позволяет комиссии экспертов заключить, что гипертоническая болезнь не является причиной развития у него полного отслоения сетчатки обоих глаз.

Болезнь [заявителя], повлекшая за собой инвалидность, напрямую обусловлена недостатками медицинского обслуживания.

Несмотря на тот факт, что точные причины [болезни заявителя] не могут быть указаны, имели место грубые нарушения в обследовании и лечении. Во время первого обследования офтальмологом 20 октября 2004 г. врач поставил диагноз "двустороннего отслоения сетчатки с сохранившимся красным рефлексом", что указывало на то, что к тому моменту [у заявителя] не наблюдалось полного отслоения сетчатки, и в случае своевременного лечения благоприятный исход, в том числе частичное сохранение зрения, не был бы исключен. При осмотре 20 декабря 2004 г. [заявителю] сразу был поставлен диагноз: "полное двустороннее отслоение сетчатки".

Следовательно, задержка в предоставлении [заявителю] квалифицированной офтальмологической помощи сыграла решающую роль в том, что он потерял зрение.

Учитывая вышеизложенные обстоятельства дела, суд полагает, что грубые нарушения, допущенные при обследовании и лечении заявителя во время нахождения его под стражей, вызвавшие слепоту, причинили ему физические и моральные страдания.

При таких обстоятельствах суд, принимая во внимание характер физических и моральных страданий, причиненных [заявителю] в результате неадекватного медицинского лечения во время отбывания наказания в виде лишения свободы, которое привело к слепоте, считает необходимым присудить заявителю 300 000 рублей в качестве компенсации морального вреда, которые должны быть взысканы с Министерства финансов Российской Федерации".

45. В частном определении, принятом в тот же день, что и упомянутое решение, Центральный районный суд призвал главу Федеральной службы исполнения наказаний (далее - ФСИН), а также главу управления ФСИН по Калининградской области обратить внимание на тот факт, что в ходе рассмотрения дела заявителя были обнаружены недостатки в организации надлежащего медицинского обслуживания заключенных в колониях Калининградской области, что подвергает риску их здоровье и жизни. От обоих должностных лиц было потребовано проинформировать суд о предпринятых мерах в сроки, предусмотренные соответствующим законодательством.

46. Результаты этого требования остаются неясными.

47. 30 мая 2007 г. Калининградский областной суд отклонил протест прокурора на решение от 26 марта 2007 г. В частности, суд отклонил довод прокурора о том, что присужденная сумма является чрезмерной, и признал, что она является разумной и адекватной.

48. В решении от 26 марта 2007 г. и решении кассационного суда от 30 мая 2007 г. фамилия заявителя была указана как "Ромахов" вместо "Ромохов".

E. Исполнение решения от 26 марта 2007 г.

1. Версия властей Российской Федерации

49. 30 мая 2007 г. решение Центрального районного суда г. Калининграда стало окончательным и вступило в законную силу.

50. 24 августа 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации получило от заявителя не уточненные "исполнительные документы" в отношении вышеуказанного решения.

51. 17 октября 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации получило от заявителя еще один не уточненный "исполнительный документ".

52. Письмом от 21 ноября 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации вернуло первый пакет документов заявителю, поскольку он не приложил должным образом заверенных копий решений и не указал своих банковских реквизитов.

53. Письмом от 5 декабря 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации вернуло заявителю второй пакет документов, поскольку он вновь не приложил должным образом заверенных копий решений и не указал своих банковских реквизитов.

54. 13 февраля 2008 г. Министерство финансов Российской Федерации получило затребованные документы.

55. 29 мая 2008 г. сумма в размере 300 000 рублей была перечислена на банковский счет заявителя.

56. В поддержку своих утверждений власти Российской Федерации представили копию платежного поручения от 29 мая 2008 г., согласно которому в указанный день сумма в размере 300 000 рублей была перечислена на счет заявителя.

2. Версия заявителя

57. По утверждению заявителя, задержка в исполнении решения от 26 марта 2007 г. была вызвана тем фактом, что суд первой инстанции допустил опечатку при написании его фамилии: "Ромахов" вместо "Ромохов", как в самом решении, так и в предписании об исполнении.

II. Применимое национальное законодательство

A. Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации (утверждены Приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 12 мая 2000 г. N 148)

58. Пункт 42 предусматривал, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются, помимо прочего, спальным местом, постельными принадлежностями, включая матрас, подушку и одеяло, постельным бельем, включая две простыни и наволочку, полотенцем, столовой посудой и столовыми приборами, включая миску, кружку, ложку, одеждой по сезону (при отсутствии собственной).

59. Пункт 44 предусматривал, что камеры в следственных изоляторах оборудуются, помимо прочего, столом и скамейками с числом посадочных мест по количеству лиц, содержащихся в камере, санитарным узлом, водопроводной водой, светильниками дневного и ночного освещения.

60. Пункт 46 предусматривал, что заключенные обеспечиваются трехразовым горячим питанием по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации.

61. Согласно пункту 47 заключенным предоставляется возможность принять душ не реже одного раза в неделю продолжительностью не менее 15 минут. Смена постельного белья должна осуществляться еженедельно после помывки в душе.

62. Пункт 143 предусматривал, что заключенные имеют право на свидание с адвокатом, членами семьи и иными лицами с письменного разрешения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело. На свидание допускаются одновременно не более двух человек.

B. Приказ Федеральной службы исполнения наказаний от 31 января 2005 г. N 7

63. Приказ Федеральной службы исполнения наказаний от 31 января 2005 г. N 7 связан с реализацией программы "Следственный изолятор - 2006".

64. Программа направлена на совершенствование деятельности следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы и приведение ее в соответствие с требованиями законодательства Российской Федерации. Приказ прямо признает проблему переполненности следственных изоляторов и направлен на снижение и стабилизацию численности заключенных в целях решения этой проблемы. Среди прочих в программе упомянут следственный изолятор N 3 (СИЗО N 77/3).

III. Применимые документы Совета Европы

65. Соответствующие положения Стандартов Европейского Комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) гласят:

"Извлечение из второго Общего доклада ЕКПП [CPT/Inf (92)3]

<...>

46. Проблема переполненности камер имеет прямое отношение к компетенции ЕКПП. Если число заключенных больше, чем то, на которое рассчитана тюрьма, это неблагоприятно отразится на всех видах обслуживания и деятельности внутри данного учреждения; общий уровень жизни будет снижен и, возможно, значительно. Более того, уровень переполненности тюрьмы, или ее отдельной части, может оказаться бесчеловечным или унижающим с точки зрения физического существования человека.

47. Удовлетворительная программа деятельности (работа, образование, спорт и т.д.) имеет решающее значение для самочувствия лиц, лишенных свободы... Однако нельзя допускать, чтобы лица, лишенные свободы, просто изнывали неделями, а иногда месяцами, запертые в своих камерах, и это несмотря на созданные для них относительно хорошие материальные условия. ЕКПП полагает, что следует стремиться к тому, чтобы лица, содержащиеся под стражей в следственных тюрьмах, смогли бы проводить разумную часть дня (восемь часов или больше) за пределами своих камер, посвящая свое время полезным видам деятельности различного характера...

48. Особо следует упомянуть пребывание на открытом воздухе. Требование о том, что лицам, лишенным свободы, разрешается каждый день по крайней мере один час заниматься физическими упражнениями на открытом воздухе, получило широкое признание как основная гарантия прав... Также, само собой разумеется, что сооружения для занятий на открытом воздухе должны быть достаточно просторными и, по возможности, обеспечивать укрытие при неблагоприятных погодных условиях.

49. Легкий доступ к надлежащим туалетным средствам и поддержание удовлетворительных стандартов гигиены являются существенными компонентами гуманной среды...

50. ЕКПП хотел бы добавить, что его особенно беспокоит, когда ему приходится сталкиваться с переполненностью камер в сочетании с недостаточной деятельностью, предлагаемой для заключенных в соответствии с распорядком, и несоответствующим доступом к туалету и средствам гигиены в одном и том же учреждении. Совокупное воздействие таких условий может оказаться пагубным для лиц, содержащихся под стражей.

51. Для лиц, лишенных свободы, очень важно поддерживать достаточно хороший контакт с внешним миром. Прежде всего, лицу, находящемуся под стражей, необходимо предоставить возможность сохранять отношения со своими семьями и близкими друзьями. Руководящим принципом должно стать содействие контакту с внешним миром. Любые ограничения на такой контакт должны быть обоснованы исключительно измеримыми интересами безопасности или соображениями нехватки материальных ресурсов <...>

Извлечение из седьмого Общего доклада ЕКПП [CPT/Inf (97)10]

<...>

13. Как указывал ЕКПП в своем втором Oбщем докладе (cм. CPT/Inf (92) 3, § 46), переполненность тюрем является вопросом, имеющим прямое отношение к компетенции Комитета. Когда тюрьма переполнена, заключенные содержатся в тесных и негигиеничных помещениях; пребывание в ней характеризуется постоянным отсутствием возможности уединиться (даже при отправлении такиx насущных потребностей, как пользование туалетом); сокращением числа мероприятий, связанных с пребыванием вне камеры, что объясняется нехваткой персонала и необходимого оборудования; загруженностью работой медицинских служб; всевозрастающей напряженностью и проявлениями насилия в отношениях между заключенными, а также между заключенными и персоналом. Данный перечень далеко не полон.

ЕКПП многократно был вынужден заявлять, что следствием пагубного воздействия переполненности тюрем являются бесчеловечные и унижающие достоинство условия содержания под стражей <...>

Извлечение из одиннадцатого Общего доклада ЕКПП [CPT/Inf (2001)16]

<...>

28. Явление переполненности тюрем продолжает негативно сказывается на исправительных системах по всей Европе и серьезно подрывает попытки исправить условия содержания. Отрицательное влияние переполненности тюрем уже освещалось в предыдущих Общих докладах.

29. В ряде стран, которые посетил ЕКПП, особенно в Центральной и Восточной Европе, здание для заключенных часто состоит из помещений большой вместимости, которые содержат все или большинство оборудования, используемого заключенными ежедневно, такие как спальные и жилые зоны, а также санитарные узлы. ЕКПП имеет возражения против самого принципа такой планировки зданий в закрытых тюрьмах, и эти возражения усиливаются, когда зачастую оказывается, что заключенные содержатся в данных помещениях в чрезвычайно стесненных и нездоровых условиях... Камеры большой вместимости неизбежно предполагают недостаток условий для уединения заключенных в их повседневной жизни... Все эти проблемы усиливаются, когда численность заключенных выходит за разумные пределы, более того, в подобной ситуации дополнительная нагрузка на коммунальные системы, такие как умывальники и туалеты, а также недостаточная вентиляция для такого количества людей также приводят к неприемлемым условиям содержания.

30. ЕКПП часто сталкивается с приспособлениями, такими как металлические ставни, перекладины или пластины, которые закреплены к окнам и препятствуют доступу заключенных к естественному свету и попаданию свежего воздуха в помещение. Это особенно характерно для учреждений содержания под стражей до суда. ЕКПП полностью признает, что особые меры безопасности, разработанные для предотвращения риска тайного сговора и/или преступной деятельности, вполне могут оказаться необходимыми по отношению к отдельным заключенным. Даже если подобные меры необходимы, они не должны лишать заключенных естественного света и свежего воздуха. Последние являются базовыми элементами жизни, которыми каждый заключенный имеет право пользоваться <...>"..

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащими условиями содержания заявителя под стражей

66. Заявитель, ссылаясь на статью 3 Конвенции, жаловался на то, что условия содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3 г. Москвы, больнице N 1 в исправительной колонии N 8 г. Калининграда, а также в СИЗО N 67/1 г. Смоленска противоречили указанным положениям Конвенции. Статья 3 Конвенции гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

1. Доводы властей Российской Федерации

67. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты в отношении своей жалобы на ненадлежащие условия содержания под стражей, поскольку он не подавал их прокурору или в российские суды. Кроме того, власти утверждали, что заявителем не соблюден шестимесячный срок подачи жалобы в отношении периода его содержания под стражей до 5 июля 2003 г. В этой связи власти Российской Федерации заявляли, что, как правило, во время нахождения под стражей заключенные содержатся хотя и в одном следственном изоляторе, но в разных камерах. Условия содержания в таких камерах были различными, следовательно, нельзя утверждать, что они были одними и теми же на протяжении всего периода пребывания заявителя под стражей.

68. По существу жалобы власти Российской Федерации отмечали, что, несмотря на то, что они не могут предоставить документы, подтверждающие число заключенных, содержащихся в одной камере с заявителем, так как они были уничтожены, во всех упомянутых учреждениях в соответствии с действующими правилами заявителю было предоставлено не менее 4 кв. м личного пространства. Ему также были предоставлены спальное место и постельные принадлежности. Камеры были достаточно освещены, отапливались, проветривались, в них проводилась дезинфекция. Санузел был отделен от жилой зоны, а у заявителя была возможность принимать душ в соответствии с действующими правилами, которые также предусматривали возможность выходить на ежедневную прогулку.

2. Доводы заявителя

69. Заявитель поддержал свои требования. Он утверждал, что в России у заключенных нет возможности эффективно обжаловать условия содержания в национальных органах. По существу заявитель оспаривал доводы властей Российской Федерации как не соответствующие действительности. В частности, если, как утверждают власти Российской Федерации, в СИЗО N 77/2 содержались 3 194 заключенных при максимальной вместимости 2 120 человек, то заявителю никак не могло быть предоставлено личное пространство в 4 кв. м, на него приходилось не более 2 кв. м. Более того, из общей площади камеры следует вычесть пространство, занимаемое мебелью: скамьями, столом, санузлом, - при этом на каждого заключенного приходится пространство еще меньшей площади. Заявитель и другие заключенные вынуждены были спать по очереди, поскольку спальных мест не хватало. Заявитель далее утверждал, что в противоположность утверждениям властей Российской Федерации ему не были предоставлены постельные принадлежности, окна камер были закрыты металлическими ставнями, и ему приходилось спать в верхней одежде, поскольку зимой было очень холодно.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

70. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты в отношении его жалобы на ненадлежащие условия содержания под стражей. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации, делая такое заявление, должны убедить Европейский Суд в том, что подобные средства были доступны в теории и на практике в соответствующий период времени, то есть были доступны, могли удовлетворить жалобы заявителя и позволяли ему надеяться на успех (см. среди многих прочих Постановление Европейского Суда от 15 октября 2009 г. по делу "Кольхофер и Минарик против Чехии" (Kohlhofer and Minarik v. Czech Republic), жалобы NN 32921/03, 28464/04 и 5344/05, § 77). Однако власти Российской Федерации прямо не указали тип жалобы, который мог бы стать эффективным средством правовой защиты в этой связи, и не предоставили никакой информации о том, каким образом такая жалоба могла бы предотвратить предполагаемое нарушение, прекратить его или же предоставить заявителю соответствующую компенсацию. Кроме того, в ряде своих постановлений Европейский Суд уже признавал, что проблема переполненности мест лишения свободы носит структурный характер и касается не только конкретной ситуации заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia), жалоба N 24650/02, § 34, Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), а также Решение Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2001-XI (извлечения)* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)). Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации ничем не подкрепили свои заявления о том, что средства правовой защиты, к которым предположительно не прибег заявитель, являются эффективными (см. среди прочих Постановление Европейского Суд от 17 февраля 2004 г. по делу "Кранц против Польши" (Kranz v. Poland), жалоба N 6214/02, § 23). Соответственно, Европейский Суд считает, что жалоба заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции не может быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты.

71. Европейский Суд далее должен рассмотреть довод властей Российской Федерации о нарушении шестимесячного срока для подачи жалобы в отношении ненадлежащих условий содержания под стражей.

72. В отношении жалоб заявителя, касающихся его содержания под стражей в СИЗО N 67/1 г. Смоленска в период с 17 по 28 августа 2003 г., Европейский Суд отмечает, что эта жалоба была подана 30 ноября 2005 г., то есть спустя более чем шесть месяцев после окончания заключения. Более того, заявитель впервые пожаловался на условия содержания под стражей в больнице N 1 г. Калининграда в период с 27 октября по 16 февраля 2005 г. в своем письме от 20 августа 2005 г. Учитывая свои выводы относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, Европейский Суд приходит к выводу, что жалоба заявителя относительно условий содержания под стражей в СИЗО N 67/1 г. Смоленска, а также больнице N 1 г. Калининграда должна быть отклонена в связи с нарушением установленного срока подачи в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

73. Власти Российской Федерации также требовали от Европейского Суда отклонить жалобу заявителя на условия содержания под стражей в период до 5 июля 2003 г. в связи с нарушением срока подачи. Однако Европейский Суд не может принять их доводы по следующим причинам.

74. Предметом жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции являются предположительно ненадлежащие условия его содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г. В частности, он жаловался на предположительно крайнюю переполненность камер, которая наблюдалась, по утверждению заявителя, на протяжении всего периода его содержания под стражей, то есть с 28 августа 2002 г. Учитывая это, Европейский Суд полагает, что длящийся характер содержания заявителя под стражей и его практически идентичные описания условий содержания в обоих учреждениях, а также утверждение о крайней переполненности как основной характеристики условий содержания позволяют рассматривать его содержание под стражей в обоих учреждениях в целом, не разделяя его на отдельные периоды (см. Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Игорь Иванов против Российской Федерации" (Igor Ivanov v. Russia), жалоба N 34000/02, § 30* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2008.), Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, § 31* (* Там же. N 9/2007.), а также Постановление Европейского Суда от 10 июля 2008 г. по делу "Сударьков против Российской Федерации" (Sudarkov v. Russia), жалоба N 3130/03, § 40). Следовательно, довод властей Российской Федерации о том, что Европейский Суд должен принимать во внимание лишь период с 5 июля по 16 августа 2003 г., подлежит отклонению.

75. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд отклоняет возражения властей Российской Федерации, касающиеся неисчерпания заявителем внутригосударственных средств правовой защиты, а также несоблюдения им шестимесячного срока подачи жалобы относительно условий содержания под стражей в период до 5 июля 2003 г. Европейский Суд также отклоняет жалобу заявителя на условия содержания под стражей в СИЗО N 67/1 г. Смоленска и больнице N 1 в исправительной колонии N 9 г. Калининграда в связи с нарушением срока подачи жалобы в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

76. Что касается жалобы заявителя относительно условий его содержания в СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г., Европейский Суд полагает, что она не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

77. Европейский Суд отмечает, что стороны оспаривали некоторые аспекты условий содержания заявителя под стражей в СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3 г. Москвы. Однако Европейский Суд не считает необходимым устанавливать правдивость каждого утверждения, поскольку может усмотреть нарушение статьи 3 Конвенции на основании тех представленных ему фактов, которые государство-ответчик не смогло опровергнуть.

78. Ключевым моментом для оценки Европейского Суда является площадь личного пространства, предоставленного заявителю в следственных изоляторах. Главной характеристикой камер, по которой у сторон не было разногласий, является их размер. Однако в то время, как заявитель утверждал, что наполненность камер намного превышала допустимую вместимость, власти Российской Федерации настаивали на том, что заявителю было предоставлено не менее 4 кв. м личного пространства на протяжении всего периода содержания под стражей в вышеперечисленных учреждениях. В этой связи они ссылались на справки от начальников СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3, составленные в июле 2008 года, а также на отметки в камерных карточках заявителя. Они также утверждали, что точное число заключенных, содержавшихся в одной камере с заявителем, установить не представляется возможным, поскольку соответствующие журналы были уничтожены.

79. Европейский Суд прежде всего отмечает, что власти Российской Федерации не представили никаких копий актов об уничтожении документов в СИЗО N 77/2. Что касается уничтожения документов в СИЗО N 77/3, в них не содержится никаких ссылок на то, что соответствующие журналы находились среди уничтоженных документов (см. § 29 настоящего Постановления). Что касается камерных карточек, то в них содержится информация о предоставлении предметов гигиены, и нет никаких указаний на проблему переполненности.

80. В отношении справок от начальников следственных изоляторов, Европейский Суд находит весьма странным, что в июле 2008 года, пять лет спустя после того, как заявитель содержался в указанных учреждениях, их начальники были способны вспомнить, сколько личного пространства приходилось на заявителя в камерах. Таким образом, эти справки обладают незначительной доказательной силой для Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2008 г. по делу "Белашев против Российской Федерации" (Belashev v. Russia), N 28617/03, § 52). Однако если регистрационные журналы до сих пор существуют, Европейский Суд считает странным тот факт, что власти Российской Федерации в поддержку своих утверждений об условиях содержания заявителя под стражей предпочли сослаться на справки начальников, чем предоставить копии регистрационных журналов с указанием фамилий заключенных, содержащихся в камерах вместе с заявителем (см. ibid.* (* Ibid. - ibidem (лат.) - там же, в том же месте (прим. переводчика).)).

81. Европейский Суд далее обращает внимание на утверждение властей Российской Федерации о том, что в то время, как максимальная вместимость СИЗО N 77/2 была 2 100 человек, на протяжении периода содержания в нем заявителя в нем находились 3 194 заключенных. Таким образом, представляется, что число заключенных превышало максимальную вместимость в полтора раза. Учитывая изложенное, а также утверждения заявителя о том, что в период с 17 по 28 августа 2002 г. условия содержания его под стражей были удовлетворительными, для властей Российской Федерации было крайне важно предоставить соответствующие документы в поддержку своих утверждений о том, что заявитель впоследствии не содержался в условиях переполненных камер, на чем настаивал последний.

82. В этой связи Европейский Суд напоминает, производство по жалобам на нарушения Конвенции, как, например, по настоящей жалобе, не во всех случаях характеризуется неуклонным применением принципа affirmanti incumbit probatio* (* Affirmanti incumbit probation (лат.) - доказывание возлагается на утверждающего (прим. переводчика).), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей факты нарушений. Непредоставление государством-ответчиком данной информации без убедительного объяснения причин такого поведения может привести к выводу об обоснованности показаний заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey) от 6 апреля 2004 г., жалоба N 21689/93, § 426).

83. С учетом изложенного Европейский Суд не убеждают неподтвержденные доказательствами доводы властей Российской Федерации о том, что в камерах заявителю предоставлялось не менее 4 кв. м личного пространства на протяжении всего периода содержания его под стражей в СИЗО N 77/2, и склонен принять версию заявителя о том, что на него приходилось менее 2 кв. м пространства камеры и заключенные вынуждены были спать по очереди (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Белашев против Российской Федерации", §§ 53-54). Это же относится и к содержанию заявителя в СИЗО N 77/3. В отношении последнего учреждения Европейский Суд указывает также, что он уже признавал наличие нарушения статьи 3 Конвенции в связи с переполненностью камер в этом следственном изоляторе в тот же период времени (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Владимир Козлов против Российской Федерации" (Vladimir Kozlov v. Russia), N 21503/04, § 45, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Белашев против Российской Федерации", §§ 50-60, а также Постановление Европейского Суда от 5 марта 2009 г. по делу "Бычков против Российской Федерации" (Bychkov v. Russia), жалоба N 39420/03, §§ 33-43).

84. Европейский Суд напоминает, что он довольно часто усматривал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с недостатком пространства, предоставленного заключенным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и далее, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.), Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44* (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, § 41 и далее* (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 39 и далее, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia], жалоба N 47095/99, § 97 и далее* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), ECHR 2002-VI, а также Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §§ 69 и далее, ECHR 2001-III).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" следует читать как "47095/991"

85. Учитывая сложившуюся практику и документы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не выдвинули ни одного факта или довода, способных привести его к иному выводу в настоящем деле. Хотя в настоящем деле нет никаких указаний на намерение унизить заявителя, Европейский Суд полагает, что того факта, что заявитель был вынужден жить, спать и пользоваться туалетом в одном помещении со множеством других лиц почти в течение года, самого по себе достаточно, чтобы причинить физические и душевные страдания, вызвать у него чувство страха, страдания и неполноценности, способные унизить его.

86. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку Европейский Суд находит, что условия содержания заявителя в СИЗО N 77/2 и СИЗО N 77/3 в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г. являлись бесчеловечными и унижающими достоинство по смыслу этих положений Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с несвоевременным и ненадлежащим лечением

87. Заявитель, ссылаясь на статью 3 Конвенции, жаловался на отказ оказать ему лечение глаз во время нахождения под стражей, что стало причиной потери зрения. Текст соответствующих положений Конвенции приведен выше.

A. Доводы сторон

88. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель утратил статус жертвы предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции в связи с отказом предоставить лечение глаз. Российские суды рассматривали соответствующую жалобу и частично удовлетворили его требования о выплате компенсации морального вреда. Они определили сумму компенсации на основании требований российского законодательства с соблюдением принципа равенства и справедливости, учитывая все обстоятельства. Кроме того, заявитель не оспаривал присужденную сумму в кассационном порядке. Ссылаясь на дело "Экле против Германии", власти Российской Федерации подчеркнули, что "дублирование внутригосударственного судебного процесса разбирательством дела в Европейском Суде вряд ли совместимо с субсидиарным характером механизма защиты, предусмотренного Конвенцией" (см. Постановление Европейского Суда от 15 июля 1982 г. по делу "Экле против Германии" (Eckle v. Germany), § 66, Series A, N 51). Они также ссылались на дело "Джон Кристинсон против Ирландии", в котором Европейский Суд постановил, что заявитель не может быть признан жертвой по смыслу статьи 25 [см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 1990 г. по делу "Йон Кристинсон против Исландии" (Jon Kristinsson v. Iceland), § 36, Series A, N 171-B)].

89. Заявитель, ссылаясь на дело "Скордино против Италии" (N 1) (см. Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy (N 1)), жалоба N 36813/97, ECHR 2006-V), утверждал, что им может быть утрачен статус жертвы лишь в случае, если национальные суды присудили ему соответствующую и достаточную компенсацию. Однако компенсацию, присужденную российскими судами, нельзя считать ни соответствующей, ни достаточной. Более того, российские суды никогда не принимали решение о нарушении его конвенциональных прав.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

90. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель утратил статус жертвы предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащим лечением во время нахождения под стражей, в то время как заявитель настаивал на сохранении своего статуса жертвы.

91. Европейский Суд полагает, что в настоящем деле вопрос о том, может ли заявитель все еще утверждать, что за ним сохраняется статус "жертвы" нарушения статьи 3 Конвенции, тесно связан с существом жалобы (см. Постановление Европейского Суда от 20 июля 2010 г. по делу "Чорап против Молдавии" (N 2) (Ciorap v. Moldova (N 2)), жалоба N 7481/06, § 18). Таким образом, Европейский Суд решает объединить этот вопрос с рассмотрением жалобы по существу.

92. Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

93. Учитывая решения российских судов, Европейский Суд отмечает установленный ими факт того, что у заявителя не было серьезных проблем со зрением до его ареста, у него была миопия низкой степени, а его зрение начало ухудшаться во время пребывания под стражей. Суды далее установили, что заявитель потерял зрение из-за ненадлежащего и несвоевременного осмотра и лечения его болезни персоналом тюремной больницы (см. § 44 настоящего Постановления). Ссылаясь на заключение консилиума медицинских экспертов, суды отмечали, в частности, что, если бы заявителю было вовремя предоставлено надлежащее лечение, оставалась бы возможность сохранить его зрение, по крайней мере, частично (ibid.). Наконец, суды отмечали, что произошедшее могло причинить заявителю физические и душевные страдания.

94. У Европейского Суда нет оснований подвергать сомнению выводы российских судов, которые были сделаны с учетом всех соответствующих обстоятельств дела, включая мнение медицинских экспертов по рассматриваемому вопросу.

95. Европейский Суд отмечает, что для того, чтобы факт жестокого обращения подпадал под действие статьи 3 Конвенции, оно должно достигать минимального уровня жестокости. Определение этого уровня зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, физические и психические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Великобритании" (Ireland v. United Kingdom), § 162, Series A, N 25, а также Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX).

96. Европейский Суд также относил обращение к категории бесчеловечного, если оно, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), носило преднамеренный характер, имело место в течение длительного периода времени, и в результате такого обращения были причинены реальный вред здоровью или же сильные физические или душевные страдания (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 120, ECHR 2000-IV, а также Постановление Большой Палаты по делу "Рамирез Санчез против Франции" (Ramirez Sanchez v. France), жалоба N 59450/00, § 118, ECHR 2006-IX). Обращение считается унижающим достоинство, если оно вызывает у жертв чувство страха, мучений и неполноценности, которые заставляют их чувствовать себя оскорбленными и униженными (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", § 68).

97. Учитывая выводы российских судов и документы, имеющиеся в его распоряжении, Европейский Суд полагает, что обращение, которому подвергся заявитель, должно расцениваться как бесчеловечное и унижающее достоинство по смыслу статьи 3 Конвенции.

98. Тем не менее необходимо рассмотреть вопрос, утратил ли заявитель, как утверждают власти Российской Федерации, статус жертвы в отношении нарушения статьи 3 Конвенции в результате проведения судебного разбирательства о возмещении вреда.

99. В этой связи Европейский Суд напоминает, что принятое решение или меры, принятые в пользу заявителя, в принципе не лишают его статуса жертвы до тех пор, пока национальные власти не признают, прямо или по существу, факт нарушения положений Конвенции и не предоставят соответствующую компенсацию (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амуюр против Франции" (Amuur v. France), § 36, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, а также Постановление Большой Палаты по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI).

100. Кроме того, Европейский Суд также отмечает, что в особых случаях медицинской небрежности, когда нарушение права на жизнь и личную неприкосновенность не было допущено намеренно, исполнение позитивного обязательства государства по созданию эффективной судебной системы не требует обязательного применения уголовно-правовых средств защиты в каждом случае. В некоторых случаях такое обязательство может быть исполнено путем предоставления жертве гражданско-правового средства защиты, обеспечивающего установление ответственности медицинских работников, а также получение соразмерной гражданско-правовой компенсации, такой как, inter alia, принятие решения о возмещении ущерба (см. Постановление Большой Палаты по делу "Калвелли и Чильо (Calvelli and Ciglio v. Italy), жалоба N 32967/96, § 51, ECHR 2002-I, а также Постановление Большой Палаты по делу "Во против Франции" (Vo v. France), N 53924/00, § 90, ECHR 2004-VIII). По поводу последнего Европейский Суд подчеркивает, что в делах о нарушении статей 2 или 3 Конвенции в принципе возмещение материального ущерба и морального вреда, причиненного таким нарушением, должно быть доступно как составная часть присуждаемой компенсации (см. Постановление Большой Палаты "З. и другие против Соединенного Королевства" Z. and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 109, ECHR 2001-V).

101. Учитывая вышеизложенные принципы, а также выводы российских судов по делу заявителя, Европейский Суд удовлетворен тем, что суды тщательно изучили все доводы заявителя, а также все относящиеся к делу обстоятельства и признали, по крайней мере, по существу, что он подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции (см. §§ 44 и 47 настоящего Постановления). Остается выяснить, была ли ему предоставлена соответствующая и достаточная компенсация за нарушение прав, предусмотренных Конвенцией.

102. Вопрос о том, получил ли заявитель соразмерную справедливую компенсацию, предусмотренную статьей 41 Конвенции, за вред, причиненный обращением, противоречащим статье 3 Конвенции, является важным показателем при оценке того, было ли предполагаемое правонарушение соответствующе возмещено (см. Постановление Европейского Суда от 21 июля 2005 г. по делу "Рыцарев против Российской Федерации" (Rytsarev v. Russia), жалоба N 63332/00, § 31, а также Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), N 20075/03, § 72* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.), Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии" (Gдfgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 118, ECHR 2010-...). Иными словами, сохранение заявителем статуса жертвы может зависеть от размера компенсации, присужденной на внутригосударственном уровне исходя из фактов, в связи с которыми заявитель представляет жалобу в Европейский Суд (см. Постановление Большой Палаты по делу "Коккьярелла против Италии" (Cocchiarella v. Italy), жалоба N 64886/01, § 93, ECHR 2006-V).

103. Что касается материального ущерба, российские суды находятся в более выгодном положении при определении его наличия и размера (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии", § 203). Что касается морального вреда, Европейский Суд проведет проверку того, насколько присужденные суммы были разумными по сравнению с присуждаемыми самим Европейским Судом в аналогичных случаях (см. упоминавшиеся выше Постановления Большой Палаты по делу "Скордино против Италии", а также по делу "Коккьярелла против Италии", §§ 214 106, соответственно). Вопрос о том, насколько присужденные суммы могут быть признаны разумными, подлежит оценке в свете всех обстоятельств дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шилбергс против Российской Федерации", § 72).

104. Европейский Суд согласился с тем, что для российских судов проще обращаться к суммам, присужденным на внутригосударственном уровне, особенно в делах, касающихся причинения моральных страданий, и полагаться на собственное внутреннее убеждение, даже если эти суммы оказываются ниже присуждаемых Европейским Судом в аналогичных случаях. Однако в случае, если сумма компенсации оказывается существенно ниже, чем та, которую обычно присуждает Европейский Суд, заявитель сохраняет свой статус жертвы предполагаемого нарушения положений Конвенции (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии", §§ 182-192 и 202-215).

105. В настоящем деле из представленных Европейскому Суду документов не следует, что заявитель, интересы которого представлял адвокат, требовал компенсации материального ущерба в связи с несвоевременным и ненадлежащим лечением во время нахождения под стражей. Далее отмечается, что заявитель никогда не утверждал, и Европейский Суд не находит на то никаких указаний, что что-либо препятствовало этому, будь то применимое законодательство или иные причины. Из материалов, предоставленных в Европейский Суд, следует, что требования заявителя ограничивались компенсацией морального вреда, и Европейский Суд обратится, главным образом, к анализу данного вопроса.

106. Европейский Суд не в состоянии сделать вывод о том, может ли размер компенсации морального вреда, присужденной заявителю, считаться достаточным для российских условий. Стороны не представили в этой связи никакой информации. Однако задачей Европейского Суда в этом деле является не пересмотр общей практики российских судов по присуждению компенсации в связи с несвоевременным и ненадлежащим лечением и неустановление конкретной денежной суммы, которая удовлетворяла бы требованию о "соразмерной и достаточной компенсации", а скорее определение с учетом обстоятельств настоящего дела того, являлась ли сумма, присужденная заявителю, таковой, что лишала бы его статуса "жертвы" по жалобе на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащим медицинским лечением (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шилбергс против Российской Федерации", § 73).

107. В этой связи Европейский Суд полагает, что поведение медицинских работников, которые должны были оказать заявителю необходимое лечение, последствия несвоевременного и ненадлежащего лечения для физического и психического здоровья заявителя, а также доводы, приведенные российскими судами при присуждении компенсации, составляют обстоятельства, которые должны быть учтены при оценке того, являлась ли присужденная сумма соразмерной и достаточной компенсацией (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шилбергс против Российской Федерации", § 74).

108. Европейский Суд учитывает тот факт, что работа по оценке причиненного ущерба, подлежащего компенсации, является непростой. Она особенно трудна в тех случаях, когда предметом жалобы являются страдания человека, будь то физические или душевные. Нет никаких критериев, позволяющих оценить боль и муки, физический дискомфорт и душевные страдания в денежном эквиваленте. Европейский Суд не сомневается в том, что российские суды в настоящее деле с явным, как было указано властями Российской Федерации, желанием быть справедливыми и в высшей степени разумными предприняли попытку оценить уровень физических и душевных страданий, которые испытал заявитель в результате обращения, которому он подвергся (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шилбергс против Российской Федерации", § 76).

109. Однако Европейский Суд не может не отметить, что сумма в размере 8 862 евро намного меньше сумм, присуждаемых при нарушениях статьи 3 Конвенции, которые привели к серьезному и необратимому ущербу для здоровья заявителей (см., например, Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, § 163* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.)), даже при условии, что он принимает во внимание тот факт, что в таких делах было признано, что заявители подвергались крайне жестоким пыткам, чего не было в настоящем деле. В этой связи Европейский Суд напоминает о недавнем деле "Ойал против Турции", касающемся причинения необратимого вреда здоровью ребенка заявителя, вызванного инфицированием последнего ВИЧ в результате врачебной небрежности (см. Постановление от 23 марта 2010 г. по делу "Ойал против Турции" (Oyal v. Turkey), жалоба N 4864/05, §§ 105-107).

110. В то время как в настоящем деле заявитель не стал жертвой намеренного жестокого обращения или пыток, последствия того, что медицинские работники, под чьим исключительным наблюдением находился заявитель в период пребывания под стражей, не смогли своевременно предоставить ему соответствующее лечение, оказались особенно тяжелыми. В результате врачебной небрежности заявитель страдает полной потерей зрения, хотя, согласно авторитетному мнению специалистов, если бы ему было предоставлено надлежащее лечение, этого можно было избежать и частично сохранить зрение (см. §§ 41, 42 и 44 настоящего Постановления).

111. В отношении доводов властей Российской Федерации о том, что заявитель не оспаривал присужденную сумму в кассационном порядке, Европейский Суд не будет рассматривать вопрос о том, каким бы был исход дела, если бы эти действия были им предприняты. Тем не менее следует отметить, что суд апелляционной инстанции, рассматривавший дело в связи с протестом прокурора, оставил присужденную сумму без изменения, сочтя ее разумной и достаточной (см. § 47 настоящего Постановления).

112. Таким образом, принимая во внимание сложившуюся практику и отсутствие разумной пропорциональной связи между размером присужденной суммы и обстоятельствами дела, Европейский Суд полагает, что присужденная заявителю сумма не является достаточной компенсацией, и, следовательно, он имеет право утверждать, что является жертвой нарушения статьи 3 Конвенции в связи с несвоевременным и ненадлежащим лечением во время нахождения под стражей.

113. Исходя из изложенного Европейский Суд не считает необходимым оценивать доводы, выдвинутые российскими судами при определении суммы компенсации, а также то, насколько быстро она была выплачена заявителю.

114. Учитывая выводы, к которым Европейский Суд пришел выше, Суд отклоняет доводы властей Российской Федерации, касающиеся статуса заявителя как жертвы, и полагает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с несвоевременным и ненадлежащим лечением заявителя во время нахождения его под стражей, что привело к потере зрения заявителем.

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 протокола N 1 к Конвенции в связи с несвоевременным исполнением судебного решения, вынесенного в пользу заявителя

115. Европейский Суд по собственной инициативе поднимает вопрос о соблюдении государством-ответчиком обязательств по статье 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с несвоевременным исполнением решения от 26 марта 2007 г. Указанные положения в соответствующей части гласят:

"Пункт 1 статьи 6 Конвенции

1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела судом...

Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции

Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Доводы сторон

116. Власти Российской Федерации утверждали, что на исполнение судебного решения ушло три месяца после того, как заявитель представил все соответствующие документы, и что ответственность за период неисполнения лежит целиком на заявителе, который не предоставил необходимые документы, несмотря на ясные и четкие инструкции.

117. Заявитель утверждал, что российские суды, допустившие ошибку в написании его фамилии, ответственны за задержки в исполнении судебного решения, вынесенного в его пользу. Ссылаясь на практику Конституционного Суда Российской Федерации, заявитель утверждал, что компетентные органы должны сами предпринимать меры по исполнению судебного решения.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

118. Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

119. Европейский Суд установил, что 30 мая 2007 г. решение, вынесенное в пользу заявителя, стало окончательным и подлежало исполнению. Сторонами не оспаривается тот факт, что решение было исполнено 29 мая 2008 г., спустя год после того, как оно вступило в законную силу.

120. Европейский Суд прежде всего отмечает, что стороны предоставили мало информации и еще меньше документальных доказательств, касающихся событий, случившихся после того, как решение, вынесенное в пользу заявителя, стало окончательным. Тем не менее Европейский Суд обращает внимание, и это не оспаривается сторонами, на тот факт, что Министерство финансов Российской Федерации было проинформировано о необходимости незамедлительного исполнения решения после того, как оно стало окончательным и вступило в законную силу. Не оспаривая этого, власти Российской Федерации утверждали, что решение было исполнено с опозданием, поскольку заявитель не предоставил его заверенную копию и информацию о своих банковских реквизитах Заявитель утверждал, что задержка была вызвана тем, что суды допустили ошибку при написании его фамилии в самом решении и исполнительном листе.

121. Хотя не представляется неразумным со стороны властей требовать от заявителя предоставления дополнительных документов, как то банковские реквизиты, чтобы начать и ускорить процесс исполнения решения (см. Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Акашев против Российской Федерации" (Akashev v. Russia), жалоба N 30616/05, § 22), Европейский Суд не может не отметить, что власти Российской Федерации не представили в настоящем деле никаких документов, например, копии переписки между Министерством финансов и заявителем, в поддержку своих доводов о том, что последний был предупрежден, но не представил необходимой информации. Единственным представленным документом было платежное поручение, подтверждающее, что назначенные суммы были перечислены на счет заявителя 29 мая 2008 г. (см. § 56 настоящего Постановления). Следовательно, Европейский Суд не может принять довод о том, что исполнение решения суда задерживалось по причине того, что заявитель не предоставил необходимой информации.

122. В то же время из решения суда от 26 марта 2007 г., и это было подтверждено судом кассационной инстанции, следует, что суды обеих инстанций - первой и кассационной - допустили ошибку при написании фамилии заявителя (см. § 48 настоящего Постановления).

123. Европейский Суд напоминает, что требование о сотрудничестве со стороны кредитора не должно выходить за рамки строго необходимого и в любом случае не должно освобождать власти государства-ответчика от их обязанности, установленной Конвенцией, своевременно предпринимать активные действия, и если необходимо, по собственной инициативе, основываясь на информации, имеющейся в их распоряжении, в целях исполнения решения, вынесенного против государства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акашев против Российской Федерации", § 22). Власти государства-ответчика в настоящем деле были осведомлены о требованиях заявителя, и как только решение, вынесенное в его пользу, вступило в законную силу, обязаны были его исполнить (см. Постановление Европейского Суда от 29 сентября 2005 г. по делу "Рейнбах против Российской Федерации" (Reynbakh v. Russia), жалоба N 23405/03, § 24* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2006.)).

124. Европейский Суд часто устанавливал нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 Конвенции в делах, касающихся вопросов, подобных тем, что рассматриваются в настоящем деле (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акашев против Российской Федерации", § 21 и далее, Постановление Европейского Суда от 13 января 2005 г. по делу "Гиззатова против Российской Федерации" (Gizzatova v. Russia), жалоба N 5124/03, § 19 и далее* (* Там же. N 7/2005.), Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Петрушко против Российской Федерации" (Petrushko v. Russia), жалоба N 36494/02, § 23 и далее* (* Там же. N 9/2005.), а также Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов и другие против Российской Федерации" (Burdov v. Russia), жалоба N 59498/00, § 34 и далее, ECHR 2002-III* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

125. Изучив представленные документы, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не выдвинули ни одного доказательства или довода, способного убедить его сделать иной вывод в настоящем деле. Учитывая сложившуюся практику по данному вопросу, Европейский Суд признает, что неисполнение в течение 12 месяцев судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, которое вступило в законную силу, российские компетентные органы препятствовали получению им сумм, которые он разумно ожидал получить.

126. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

127. Заявитель далее жаловался на то, что судья разрешил посетить его адвокату во время нахождения под стражей лишь один раз, что нарушало его право на защиту. Он ссылался на пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые гласят:

"1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

128. Власти Российской Федерации утверждали, что доводы заявителя о том, что ему не давали встречаться с адвокатом, безосновательны. Ни судья, рассматривавший уголовное дело, ни администрации следственных изоляторов не вмешивались в его отношения с адвокатом. Частота встреч с его адвокатом определялась по их усмотрению.

129. Заявитель не сделал никаких заявлений по этому поводу в добавление к начальной жалобе.

130. Европейский Суд полагает, что ограничение количества или длительности встреч с адвокатом в уголовном процессе может давать повод к рассмотрению дела в смысле пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, в частности, если уголовное дело, возбужденное против заявителя, касается сложных правовых вопросов (см. Постановление Большой Палаты по делу "Оджалан против Турции" (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, §§ 135-136, ECHR 2005-IV).

131. В то же время в настоящем деле помимо расплывчатого утверждения о том, что неназванный судья неизвестного суда лишь раз разрешил адвокату посетить заявителя, последний не представил никаких подробных объяснений, относящихся к нарушению пункта 1 и подпункта "с" пункта 1 статьи 6 Конвенции. В частности, он не указал, был ли его адвокат частным или назначенным судом, как много встреч состоялось с ним, ходатайствовал ли заявитель о дальнейших встречах, и было ли ему отказано в них, или же адвокат просто не появлялся. Также в материалах дела, представленных в Европейский Суд, нет никаких указаний на то, что об этом были уведомлены национальные власти, а заявитель не представил никаких объяснений или иной информации относительно сделанных утверждений.

132. Исходя из вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу, что жалоба заявителя должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Другие предполагаемые нарушения Конвенции

133. Наконец, заявитель утверждал, что по различным основаниям были нарушены его права, предусмотренные статьями 3, 5, 6, 13, 14 и 17 Конвенции, а также статья 1 Протокола N 1 к Конвенции.

134. Однако, учитывая материалы, находящиеся в его распоряжении и в той части, в какой эти жалобы подпадают под его компетенцию, Европейский Суд находит, что в них не содержится никаких признаков нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней. Следовательно, в этой части жалоба должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

135. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

136. Заявитель требовал 100 000 евро в качестве компенсации материального ущерба и 406 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

137. Что касается материального ущерба, заявитель утверждал, в частности, что перед арестом он работал тренером каскадеров и что в связи с потерей зрения он больше не может заниматься этой профессией. Он утверждал, что связанные с этим материальные потери составляют 36 000 евро. Не представляя никаких дальнейших объяснений, заявитель далее утверждал, что после судебного процесса он потерял участок земли, несколько автомобилей, а также специальное каскадерское оборудование.

138. Что касается морального вреда, заявитель утверждал, что в неустановленный день группа офтальмологов из Нидерландов навестила его в г. Калининграде и пригласила на проведение операции по восстановлению зрения, которая будет стоить 150 000 евро и, по мнению неназванных специалистов Российского института микрохирургии глаза, не может быть проведена в России. Заявитель утверждал, что стоимость операции и затраты в реабилитационный период составят примерно 160 000-170 000 евро. Он утверждал, что остальная часть требуемой им суммы составляет компенсацию за те боль и страдания, которые он испытал и продолжает испытывать в связи с ненадлежащим лечением, которое повлекло потерю зрения, а также в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением во время содержания под стражей.

139. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя о компенсации материального ущерба необоснованны, и что он не предоставил никаких доказательств своих прав на вышеперечисленную собственность. Они также отмечали, что по решению от 11 сентября 2007 г. Свердловский городской суд Калининградской области отклонил как необоснованную жалобу заявителя, касающуюся участка земли, автомобилей и оборудования, именно потому, что он не представил никаких доказательств своего права собственности на эти объекты.

140. Власти Российской Федерации далее утверждали, что сумма, затребованная в качестве компенсации морального вреда, не является разумной, и, более того, заявителю на внутригосударственном уровне уже была выплачена компенсация в связи с потерей зрения.

141. Власти Российской Федерации указали, что должна существовать явная причинно-следственная связь между материальным ущербом, компенсации которого требовал заявитель, и нарушением положений Конвенции, что в соответствующих случаях она может включать компенсацию потерь заработка и других источников дохода (см. среди многих прочих документов Постановление Европейского Суда от 13 июня 1994 г. по делу "Барбера, Мессегеи и Хабардо против Испании" (Barberа, Messegue and Jabardo v. Spain) (о нарушении статьи 50), §§ 57-58, Series A, N 285-C, а также Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Cakrcr v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 127, ECHR 1999-IV).

142. Что касается требований заявителя, касающихся стоимости операции на глазах, Европейский Суд отмечает, что заявитель не представил никаких документов, таких как медицинское заключение, доказывающих необходимость и возможность проведения операции, оценки расходов или каких-либо иных документов, показывающих, каким образом он пришел к их оценке в размере 160 000-170 000 евро. Точно так же, кроме утверждения о том, что он в прошлом работал тренером каскадеров, заявитель не представил никакой информации о заработке, который он имел до того, как стал инвалидом, или даже примерных расчетов, которые могли бы позволить Европейскому Суду оценить понесенные им в связи с этим материальные потери. Европейский Суд, таким образом, полагает, что заявитель не обосновал должным образом свои требования о компенсации материального ущерба, и соответственно, отклоняет их (см. Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 116* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.), а также Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу "Неджет Булут против Турции" (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 33).

143. Что касается заявлений об утрате участка земли, автомобилей и оборудования в результате уголовного преследования, Европейский Суд не усматривает никакой причинно-следственной связи между установленными нарушениями и предполагаемым материальным ущербом.

144. В том, что касается морального вреда, Европейский Суд отмечает, что в случае, если нарушение признано на внутригосударственном уровне и была выплачена компенсация с использованием соответствующих средств правовой защиты, сумма, которую он присуждает в соответствии со статьей 41 Конвенции, может быть меньше, чем установленная прецедентной практикой. Европейский Суд полагает, что, если заявитель все еще утверждает, что является жертвой после того, как внутригосударственные средства правовой защиты были применены, ему может быть присуждена сумма, составляющая разницу между суммой компенсации, реально полученной на внутригосударственном уровне, и суммой, которая не будет считаться явно необоснованной по сравнению с теми, которые Европейский Суд присуждает в аналогичных случаях (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Скордино против Италии" N 1, §§ 268 и 269).

145. Учитывая вышеизложенные критерии и принимая во внимание, в частности, особо тяжелые последствия обращения, нарушающего статью 3 Конвенции, для здоровья заявителя, а также тот факт, что в настоящем деле им было установлено нарушение нескольких положений Конвенции, Европейский Суд присуждает заявителю 70 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

146. Заявитель не требовал компенсации судебных расходов и издержек. Следовательно, нет необходимости присуждать какие-либо суммы по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

147. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил объединить по существу возражения властей Российской Федерации о том, что заявитель утратил статус жертвы нарушения статьи 3 Конвенции в связи с несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением во время нахождения под стражей, и отклонил их;

2) объявил жалобу на нарушение статьи 3, пункта 1 статьи 6, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г., несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением и неисполнением судебного решения от 26 марта 2007 г., вынесенного в пользу заявителя, приемлемой, а остальную часть жалобы - неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г.;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 в связи с несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением во время нахождения под стражей;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с задержкой в исполнении судебного решения от 26 марта 2007 г., вынесенного в пользу заявителя;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 70 000 евро (семьдесят тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 16 декабря 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Секретарь Секции Суда

Сёрен НИЛЬСЕН

Председатель Палаты Суда

Христос РОЗАКИС