Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 января 2011 г. Дело "Евгений Алексеенко (Yevgeniy Alekseyenko) против Российской Федерации" (жалоба N 41833/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Евгений Алексеенко (Yevgeniy Alekseyenko)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41833/04)

Постановление Суда

Страсбург, 27 января 2011 г.

По делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 6 января 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 41833/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Евгением Юрьевичем Алексеенко (далее - заявитель) 2 декабря 2003 г.

2. Интересы заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представляли Е. Ефремова и К. Москаленко, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были первоначально представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук, а впоследствии Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что он содержался в ужасающих условиях в Ижевском следственном изоляторе с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г., что он заразился туберкулезом под стражей и ему не была оказана адекватная медицинская помощь в изоляторе, что он подвергся жестокому обращению со стороны надзирателей и что эффективное расследование происшествия не производилось, что уголовное разбирательство против него было чрезмерно длительным, что отсутствовало средство правовой защиты в связи с нарушением его права на судебное разбирательство в разумный срок, и что власти допустили вмешательство в его право на обращение в Европейский Суд.

4. 5 июля 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. 28 апреля 2008 г. судья, назначенный докладчиком, предложил властям Российской Федерации в соответствии с пунктом 2 правила 49 Регламента Суда представить фактическую информацию относительно предполагаемого вмешательства в право заявителя на обращение в Европейский Суд.

6. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1972 году и проживал до своего задержания в г. Куйбышеве Новосибирской области. В настоящее время он отбывает наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии Новосибирской области.

A. Уголовное разбирательство против заявителя

8. 12 октября 2001 г. Куйбышевский городской суд признал заявителя виновным в угрозе убийством и приговорил его к условном сроку лишения свободы на один год.

9. В декабре 2001 года заявитель был задержан по подозрению в убийстве. 24 апреля 2002 г. Верховный суд Удмуртской Республики признал заявителя виновным в лишении жизни по неосторожности и хулиганстве при отягчающих вину обстоятельствах и приговорил его к 13 годам лишения свободы.

B. Новое уголовное разбирательство против заявителя

10. 16 января 2002 г. против заявителя было возбуждено уголовное дело по подозрению в разбое. В неустановленную дату предъявленные ему обвинения были изменены: он был обвинен в нескольких эпизодах разбоя при отягчающих вину обстоятельствах, незаконном владении и изготовлении оружия, хищении автомобилей и удостоверений личности.

11. 17 июня 2002 г. заявителю было вручено обвинительное заключение. Через месяц предварительное следствие было окончено, и дело заявителя было передано в Верховный суд Удмуртской Республики.

12. 5 августа 2002 г. Верховный суд назначил предварительное слушание на 13 августа 2002 г. На этом слушании Верховный суд возвратил дело в прокуратуру на пятидневный срок, установив, что заявителю была вручена неразборчивая копия обвинительного заключения. Следующее предварительное слушание было назначено на 3 декабря 2002 г., так как заявитель принимал участие в другом судебном разбирательстве.

13. 3 декабря 2002 г. Верховный суд возвратил дело в прокуратуру для составления нового обвинительного заключения. Он отметил, что обвинительные заключения, которые вручались обвиняемым, не содержали перечень доказательств, на которых следствие основало свои обвинения. Следующее предварительное слушание, назначенное на 4 января 2003 г., было отложено, так как два адвоката обвиняемых не смогли присутствовать.

14. С 13 по 20 января 2003 г. Верховный суд провел четыре предварительных слушания. На слушании 20 января 2003 г. заявитель безуспешно пытался добиться отвода всего состава суда, ссылаясь на то, что судьи могли оказаться под влиянием различных публикаций, касающихся его дела.

15. 20 января 2003 г. Верховный суд назначил первое судебное заседание на 18 февраля 2003 г. Дело заявителя и его соподсудимых должно было рассматриваться с участием присяжных заседателей.

16. 19 февраля 2003 г. Верховный суд возвратил дело в прокуратуру для устранения ошибок в обвинительном заключении. В начале марта 2003 года прокуратура передала дело в Верховный суд, и первое предварительное слушание было назначено на 19 марта 2003 г. На этом слушании прокурор отказался от некоторых обвинений против подсудимых, и Верховный cуд передал дело в Индустриальный районный суд г. Ижевска на основании его предметной подсудности. Дело заявителя должно было рассматриваться профессиональными судьями. Районный cуд назначил предварительное слушание на 29 апреля 2003 г.

17. На слушании 29 апреля 2003 г. районный суд возвратил дело в прокуратуру, так как обвиняемому Х. была предоставлена неразборчивая копия обвинительного заключения. 19 мая 2003 г. Х. получил обвинительное заключение, и 4 июня 2003 г. районный суд назначил предварительное слушание на 11 июня 2003 г. Тем не менее слушание, назначенное на 11 июня 2003 г., так же как и назначенное на 19 июня 2003 г., были отложены ввиду неявки защитника.

18. 3 июля 2003 г. районный суд провел первое судебное заседание. На последующем заседании 7 июля 2003 г. заявитель подал ходатайство в районный суд о замене его защитника Ч. ввиду их разногласий по стратегии защиты. Из шести*  (* Очевидно, Европейский Суд хотел сказать "семи" (прим. переводчика).) заседаний, назначенных в период с 14 июля по 15 сентября 2003 г., три были отложены из-за болезни подсудимых, два были перенесены, так как защитник Ч. отказался представлять интересы заявителя и не присутствовал, и два не состоялись из-за неявки свидетелей. 9 сентября 2003 г. районный суд назначил Б. защитником заявителя. Как следует из объяснений властей Российской Федерации, через некоторое время заявитель отказался от услуг Б., и 16 декабря 2003 г. Ж. была назначена представителем заявителя. В период с 5 марта по 21 апреля 2004 г. обвиняемые и их защитники знакомились с материалами дела.

19. В то же время на заседании 12 апреля 2004 г. заявитель безуспешно требовал замены своего адвоката Ж. Последняя не присутствовала на двух последующих заседаниях 21 и 27 апреля 2004 г. и не уведомила районный суд о причинах своего отсутствия. 12 мая 2004 г. районный суд назначил Г. защитником заявителя и приостановил производство до 24 мая 2004 г., чтобы новый защитник могла ознакомиться с делом.

20. 9 июня 2004 г., получив ходатайство заявителя о замене защитника Г., районный суд приостановил производство до 29 июня 2004 года. 2 июля 2004 г. районный суд освободил Г. от обязанностей представителя заявителя. Две недели спустя защитником заявителя был назначен С. Районный суд отложил рассмотрение дела на две недели, чтобы С. мог ознакомиться с материалами дела и совместно с заявителем разработать стратегию защиты.

21. Как утверждают стороны, в период с 17 августа 2004 г. по 25 января 2005 г. районный суд назначал и проводил заседания с равномерными интервалами.

22. 25 января 2005 г. Индустриальный районный суд г. Ижевска признал заявителя виновным в нескольких эпизодах грабежа при отягчающих вину обстоятельствах и угона автомобилей и приговорил его к 17 годам и шести месяцам лишения свободы. Районный суд оправдал заявителя по другим обвинениям.

23. 27 сентября 2005 г. Верховный суд Удмуртской Республики изменил приговор суда, уменьшив срок заключения заявителя до 17 лет.

C. Условия содержания заявителя под стражей

24. Заявитель жаловался на условия его содержания под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-18/1 г. Ижевска в период с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г.

25. Ссылаясь на показания трех сокамерников, которые содержались под стражей в изоляторе N 1 г. Ижевска, заявитель утверждал, что он содержался в переполненных камерах. Указывая среднее число заключенных в каждой камере, где он содержался под стражей, и количество спальных мест, заявитель утверждал, что обычно располагал менее чем 2 кв. м личного пространства. Ввиду недостаточного количества коек заключенные вынуждены были спать по очереди. Постельные принадлежности им не выдавались.

26. Далее заявитель утверждал, что санитарные условия были ужасающими. Камеры кишели насекомыми, но администрация не предоставляла никаких инсектицидов. Стены в камерах были покрыты толстым слоем плесени. Заявитель утверждал, что окна были закрыты металлическими ставнями, которые блокировали доступ свежего воздуха и дневного освещения. Искусственная вентиляция не работала. Было невозможно принять душ, так как на это выделялось 15 минут, и несколько заключенных были вынуждены пользоваться одной насадкой для душа одновременно. Впоследствии ситуацию усугубил тот фактор, что заявитель неоднократно пропускал "банный день", если ему приходилось принимать участие в слушаниях по делу в суде. Например, он был лишен возможности принимать душ в течение двух месяцев, в декабре 2003 года и январе 2004 года. Заключенным приходилось стирать и сушить белье в камерах, создавая тем самым в них избыточную влажность. Также в камерах было разрешено курить. В большинстве камер унитаз не был отделен от жилой зоны перегородкой. Тем не менее даже если перегородка была установлена, она не обеспечивала уединения. Вообще, возможностью уединения заключенные не пользовались никогда. Что бы им ни приходилось делать - использовать туалет, спать - они были на виду у охранников или сокамерников. Туалетные принадлежности им не предоставлялись. Пища была низкого качества и выдавалась в недостаточном количестве. Заключенным полагалась одна часовая прогулка в день.

27. Согласно справкам, выданным 27 августа 2007 г. заместителем начальника изолятора, которые представили власти Российской Федерации, заявитель содержался в 18 камерах, размером от 6 до 37,3 кв. м. Власти Российской Федерации утверждали, что, учитывая среднее количество заключенных, содержавшихся вместе с заявителем, и размер камер, заявитель всегда располагал не менее чем 4 кв. м личного пространства. Далее они отмечали, что у заявителя всегда были отдельная койка и постельные принадлежности.

28. Основываясь на информации, предоставленной заместителем начальника изолятора, власти Российской Федерации утверждали, что санитарные условия в камерах были удовлетворительными, в частности, что камеры имели доступ к дневному освещению и естественной вентиляции за счет одного или двух окон, площадью не менее 1 кв. м каждое. Каждая камера была оборудована унитазом, отделенным от жилой зоны перегородкой высотой один метр, раковиной, краном с проточной водой, койками и столом. Заключенные могли принимать душ раз в неделю не менее 15 минут. Чистые постельные принадлежности также выдавались раз в неделю. В камерах проводилась дезинфекции. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную заместителем начальника изолятора, также утверждали, что заявитель получал питание "в соответствии с установленными нормами".

D. Заболевание туберкулезом и качество медицинского обслуживания во время содержания под стражей

29. 30 января 2002 г., по прибытии в изолятор N ИЗ-18/1, заявитель был обследован тюремным врачом, а также ему была сделана флюорография грудной клетки, которая не показала каких-либо признаков туберкулеза. Как утверждали власти Российской Федерации, в период с февраля 2002 года по июнь 2004 года заявителю три раза делалась флюорография. Последняя флюорография, сделанная 20 февраля 2004 г., не выявила патологии в легких заявителя. 20 июня 2004 г. при проведении комплексного медицинского обследования, включавшего рентген, в легких заявителя были обнаружены туберкулезные изменения. Это было подтверждено другим рентгеновским обследованием 25 июня 2004 г.

30. 16 июля 2004 г. заявитель был переведен в туберкулезную тюремную больницу N 4 Удмуртской Республики. После ряда анализов, проведенных в больнице, ему был поставлен диагноз: "инфильтративный туберкулез левого легкого в фазе распада". Серия анализов мазков мокроты, проведенных в больнице, дала отрицательный результат. 23 июля 2004 г. заявитель был выписан из больницы за несоблюдение правил внутреннего распорядка. Ему было, однако, рекомендовано продолжение лечения, начатого в больнице, а именно интенсивная химиотерапия и прием ряда препаратов: "Изониазид", "Пиразинамид", "Рифампицин", "Этамбутол", антигистаминов и так далее (так называемый режим 2HRZE). Заявитель был переведен в санчасть изолятора N 18/1.

31. Как следует из копии истории болезни заявителя, представленной властями Российской Федерации, во время первоначального этапа лечения заявитель соблюдал строгий режим медикаментозного лечения, получая предписанные дозы антибактериальных препаратов. Прием каждой дозы проводился под контролем медицинского персонала изолятора. Лечащие фтизиатры обследовали пациента на регулярной основе, иногда ежедневно, чтобы иметь возможность реагировать на его сопутствующие жалобы на состояние здоровья и определять необходимость изменения режима приема медикаментов. Регулярно проводились клинические анализы крови и мочи, мониторинг мокроты, а также регулярные рентгеновские обследования грудной клетки и печени. В первые несколько месяцев лечения врачи отмечали позитивную динамику клинических симптомов туберкулеза.

32. После окончания фазы интенсивного лечения началась фаза терапии, сопровождавшаяся специальной диетой. Этот этап лечения закончился в марте 2005 года.

33. В истории болезни заявителя содержалось некоторое количество записей, сделанных лечащими фтизиатрами, отражавших негативное поведение заявителя во время лечения, его отказ от приема антибактериальных препаратов и его решение о голодовке. Лечащие врачи проводили с заявителем беседы, уговаривая его продолжить лечение и предупреждая о негативных эффектах прерывания лечения и голодовки.

34. Дальнейшие медицинские обследования заявителя в апреле и мае 2005 года показали, что туберкулез из стадии распада перешел в стадию рассасывания. Рекомендации о продолжении лечения с ограничением химиотерапии были исполнены.

35. 14 октября 2005 г. заявитель был обследован специалистами медицинской комиссии. Изучив его историю болезни, включая результаты последних рентгеновских исследований, анализы крови и мочи, а также анализы мазков мокроты, комиссия поставила диагноз: "клиническое выздоровление от инфильтративного туберкулеза". Записи в истории болезни заявителя показывают, что он продолжал находиться под пристальным медицинским наблюдением, проходя необходимые медицинские анализы, а также ему были предписаны сезонные повторные курсы химиотерапии для предотвращения рецидива заболевания.

E. Происшествие 10 июля 2003 г. и расследование предполагаемого жестокого обращения со стороны надзирателей

36. Как утверждает заявитель, в судебном заседании 9 июля 2003 г. он уведомил Индустриальный районный суд о своем намерении отказаться от права присутствовать на слушаниях и участвовать в расследовании, так как суд первой инстанции был*  (* Вероятно, следует понимать "не был" (прим. переводчика).) беспристрастным и нарушал его права обвиняемого. На следующий день надзиратели попытались доставить заявителя в здание суда. Он согласился проследовать в тюремный фургон, но проинформировал надзирателей о своем отказе от участия в слушаниях. Когда фургон прибыл к зданию суда, заявитель отказался покидать его. Надзиратели вытащили его из фургона, сопровождая свои действия пинками и ударами. После того, как районный суд удалился на обеденный перерыв, заявителя доставили обратно в изолятор N ИЗ-18/1. После обеда заявитель был доставлен в здание суда. Он опять отказался покидать тюремный фургон. Надзиратель попытался силой вывести заключенного из фургона и в ответ на оказанное сопротивление ударил его наручниками по голове. На лбу заявителя появилась кровь. Его отвели в помещение для надзирателей, где он оставался приблизительно до 17.00. По прибытии обратно в изолятор вечером 10 июля 2003 г. заявитель был осмотрен тюремным врачом, который зафиксировал у него рваную рану на лбу. Других травм во время обследования обнаружено не было.

37. Власти Российской Федерации представили следующую версию событий. 10 июля 2003 г. заявитель и другой заключенный Х. отказались покидать тюремный фургон для принятия участия в судебном разбирательстве. Действуя по указанию председательствующего судьи, надзиратели К., П., И. и Ка. применили физическую силу и наручники для обеспечения присутствия обвиняемых в зале суда. Заявитель сопротивлялся, ударил и пнул надзирателя. Заявитель поскользнулся, упал внутри фургона и поранил голову. Вечером того же дня заявитель был осмотрен тюремным врачом в изоляторе N ИЗ-18/1. У него на лбу была зафиксирована рваная рана размером 4 мм в длину и 2 мм в глубину.

38. 11 июля 2003 г. заявитель подал жалобу прокурору Удмуртской Республики, утверждая, что надзиратели били его по голове 10 июля 2003 г. в связи с его отказом покидать тюремный фургон. Он требовал от прокурора проведения расследования событий и привлечения надзирателей к ответственности. Предоставив Европейскому Суду копию жалобы заявителя прокурору, власти Российской Федерации отметили, что заявитель не требовал возбуждения уголовного дела в отношении надзирателей. Власти Российской Федерации также представили копию жалобы сообвиняемого заявителя в прокуратуру. Сообвиняемый утверждал, что надзиратели угрожали ему насилием и что он воспринял эти угрозы реально, так как надзиратели уже избили заявителя 10 июля 2003 г., причинив ему травму головы.

39. 11 июля 2003 г. заявитель был обследован Судебно-медицинским экспертным бюро Удмуртской Республики, которое подтвердило выводы тюремного врача. Эксперты пришли к выводу, что травма головы была незначительной, заявитель получил необходимую медицинскую помощь, и госпитализация ему не требовалась.

40. Руководитель службы надзирателей представил письменные объяснения о событиях 10 июля 2003 г. Без указания конкретных подробностей он сообщил, что заявитель отказался покидать тюремный фургон и повредил голову внутри него.

41. Следователь Индустриальной районной прокуратуры опросил заявителя о происшествии 10 июля 2003 г. Как указано в копии протокола допроса, представленной властями Российской Федерации, заявитель дал показания о том, что утром 10 июля 2003 г. надзиратели схватили его, чтобы силой вытащить из тюремного фургона. В полдень того же дня, когда надзиратели опять приказали ему покинуть фургон, заявитель предпринял попытку укусить надзирателя. Последний ответил заявителю ударом наручников по голове, причинив рваную рану на лбу. Следователь также опросил заключенного Х., который был в тюремном фургоне во время предполагаемых избиений, адвоката заявителя и сообвиняемого С. Х. подтвердил версию заявителя, отмечая, что надзиратель взял наручники в руку по примеру кастета и ударил заявителя в лоб. С. подтвердил, что 10 июля 2003 г. он видел заявителя в зале суда. Его лоб кровоточил. Адвокат подтвердил наличие раны на лбу заявителя.

42. Следователь также опросил надзирателей, которые были свидетелями происшествия 10 июля 2003 г. Надзиратели подтвердили, что по прибытии к зданию суда заявитель и Х. повели себя агрессивно, отказываясь покидать фургон. Заявитель нанес надзирателю удар головой и предпринял попытку ударить и пнуть других надзирателей. Надзиратели подняли заявителя и Х. и доставили их в здание суда. В зале суда заявитель и Х. выкрикивали оскорбления, бросались личными вещами в надзирателей и угрожали им насилием. Аналогичные события произошли в полдень, когда заявитель поранил лоб и отказался покидать тюремный фургон.

43. 8 августа 2003 г. следователь вынес постановление, установив, что действия надзирателей являлись законной реакцией на неправомерное поведение заявителя. Заявителю была предоставлена копия постановления и возможность, по его требованию, ознакомиться с материалами проверки.

44. 9 декабря 2003 г. Индустриальный районный суд по жалобе заявителя отменил постановление от 8 августа 2003 г., найдя, что оно было преждевременным, так как следователь не опросил всех свидетелей, присутствовавших в момент получения травмы заявителем. Районный суд распорядился провести дополнительную проверку.

45. Опросив еще раз всех надзирателей, заявителя и заключенного Х., 15 июня 2004 г. следователь отказал в возбуждении уголовного дела в отношении надзирателей, не найдя достаточных доказательств жестокого обращения. Участники событий 10 июля 2003 г. не внесли изменений в свои предыдущие показания, за исключением заявителя, который указал, что в дополнение к травме головы надзиратель разбил ему губу. Следователь пришел к выводу, что применение силы по отношению к заявителю было необходимо и являлось следствием его неправомерного поведения.

46. 29 ноября 2004 г. Устиновский районный суд г. Ижевска отменил постановление от 15 июня 2004 г. и направил дело на дополнительную проверку. В соответствующей части решение устанавливало следующее:

"Заслушав стороны разбирательства и изучив материалы дела, суд полагает, что требования [заявителя] являются обоснованными и подлежат удовлетворению по следующим основаниям.

Постановление следователя Н. основано на выводе о том, что применение силы в отношении [заявителя] было вызвано его незаконным поведением и было произведено в соответствии с приказами и инструкциями Министерства внутренних дел Удмуртской Республики, в результате чего [следователь] отказал в возбуждении уголовного дела в соответствии с пунктом 2 части 1 статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации за отсутствием состава преступления.

В то же время, как следует из постановления следователя Н., [заявитель] получил травму; тем не менее тот, кто нанес эту травму, не установлен. Следователь ссылается в своем постановлении лишь на показания надзирателей, сопровождавших [заявителя], которые использовали выражение "один из надзирателей" для описания того, кто нанес травму [заявителю], без указания конкретного лица".

47. 7 февраля 2005 г. следователь отклонил жалобу заявителя на надзирателей, установив, что заявитель получил травму в результате своего незаконного поведения в тюремном фургоне. Постановление было отменено 18 апреля 2005 г. Устиновским районным судом, который пришел к выводу, что проверка являлась "неполной", так как следователь не опросил всех надзирателей, которые сопровождали заявителя в здание суда после обеда, и не установил, мог ли заявитель пораниться сам, как следовало из показаний надзирателей.

48. 4 июля 2005 г. следователь вынес постановление, не усмотрев состава преступления в действиях надзирателей. Решение было основано на показаниях всего состава службы надзирателей.

В частности, надзиратель Б. подтвердил, что 10 июля 2003 г. заявитель и заключенный Х. сопротивлялись законным требованиям, отказывались покидать тюремный фургон и несколько раз ударили надзирателя П. Надзиратели применили силу, подняли заявителя и доставили его в зал суда. Заявитель использовал нецензурные выражения, угрожал надзирателям и плевался в них. В тот же день надзиратели, которые сопровождали заявителя в здание суда после обеда, рассказали Б., что заявитель поранил лоб в тюремном фургоне. Когда заявитель и заключенный Х. были доставлены обратно в изолятор после заседания, надзиратели применили силу и использовали наручники для предотвращения неправомерного поведения. У заявителя не было видимых травм.

Надзиратель К. подтвердил показания, данные надзирателем Б.

Надзиратель И. заявил, что он сопровождал заявителя из изолятора в тюремный фургон. У заявителя не было видимых травм. После того как заявитель отказался покидать тюремный фургон, надзиратели сообщили об этом судье. Судья приказал доставить заявителя в зал суда против его воли. Заявитель отказался покидать тюремный фургон, и надзиратели силой вытащили его наружу. Надзиратель И. подтвердил, что у заявителя была кровь на лице.

Надзиратель П. объяснил, что утром 10 июля 2003 г. заявитель ударил его несколько раз в тюремном фургоне. Надзиратели, которые сопровождали заявителя в здание суда после обеда, рассказали П., что заявитель разбил свою голову о дверь тюремного фургона

Следователь отметил, что рана заявителя была "получена в результате его неправомерного поведения в Индустриальном районном суде г. Ижевска и в тюремном фургоне... Этот вывод подтверждается травмами, полученными надзирателем П.".

49. 18 октября 2005 г. Устиновский районный суд оставил без изменения постановление от 4 июля 2005 г., найдя, что проверка была тщательной, объективной и всесторонней. Районный суд отметил, что следователь допросил свидетелей, назначил медицинское обследование заявителя и надзирателя, который получил травмы от заявителя, и оценил действия надзирателей и заявителя на основании доказательств и требований национальных правовых норм.

50. Весной 2006 года заявитель, которому 20 октября 2005 г. была надлежащим образом вручена копия решения районного суда, обжаловал его. Тем не менее жалоба была отклонена, так как заявителем был не соблюден десятидневный срок, предусмотренный законодательством Российской Федерации.

F. Нападение в декабре 2001 года и уголовное судопроизводство

51. Как утверждает заявитель, 7 декабря 2001 г. милицейский патруль нашел его на улице. Он был жестоко избит неустановленными лицами. Милиция доставила его в ближайшее отделение, а впоследствии в больницу. Было возбуждено уголовное дело, но оно было прекращено 31 августа 2002 г., так как следствию не удалось установить участников преступления.

G. Публикации

52. Заявитель жаловался, что в местной прессе было опубликовано множество статей, касающихся последнего уголовного разбирательства против него и его соподсудимых. Они именовались "банда Алексеенко". Попытки заявителя возбудить уголовное дело в отношении газет и репортеров были неудачными.

H. Предполагаемое вмешательство в право заявителя на обращение в Европейский Суд

53. 7 апреля 2008 г. представитель заявителя направил письмо в Европейский Суд, утверждая, что после общения с властями Российской Федерации заявителя несколько раз посещала И. Рассадина, Уполномоченный по правам человека Удмуртской Республики, которая убеждала его "уладить дело, находящееся на рассмотрении Европейского Суда, и забрать свою жалобу". В обмен И. Рассадина, предположительно, обещала, что заявителю будет позволено отбывать свое наказание в Удмуртской Республике вместо перевода обратно в исправительную колонию в Новосибирской области.

54. Письмо заявителя было приложено к письму его представителя от 7 апреля 2008 г. Заявитель утверждал, что власти рекомендовали ему продать свою квартиру в г. Новосибирске. Продажа могла бы узаконить его пребывание в Удмуртской Республике, так как он лишился бы постоянного места жительства в г. Новосибирске.

55. В ответ на запрос Европейского Суда фактической информации власти Российской Федерации заявляли, что 20 и 22 августа 2007 г. заявитель встречался с высокопоставленным должностным лицом Федеральной службы исполнения наказаний по Удмуртской Республике И. Рассадиной. Встречи были организованы по требованию Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека для выяснения позиции заявителя относительно дружественного урегулирования дела. Ссылаясь на письменные показания И. Рассадиной и начальника изолятора Галиева, власти Российской Федерации утверждали, что во время первой встречи, проходившей в присутствии Галиева, И. Рассадина расспросила заявителя о его условиях для урегулирования дела. Заявитель предположительно выдвинул одно требование, заключавшееся в том, что он хочет продолжить отбывать наказание в Удмуртской Республике. 22 августа 2007 г., когда И. Рассадина прибыла в изолятор с черновиком мирового соглашения, заявитель без объяснений отказался его подписывать.

56. В мае 2008 года заявитель был переведен в исправительную колонию в Новосибирской области.

57. 19 сентября 2008 г. Европейский Суд получил другое письмо от представителя заявителя, в котором она утверждала, что в июле 2008 года власти задержали отправку двух писем заявителя в Европейский Суд приблизительно на четыре дня. Не будучи уверенным в судьбе тех писем, заявитель передал копии своей жене во время супружеского свидания несколькими днями позже. В то же время заявителю был разрешен непродолжительный телефонный разговор с его представителем в Европейском Суде.

58. Копии писем заявителя были приложены к письму его представителя от 19 сентября 2008 г. В этих письмах заявитель утверждал, что условия его содержания в исправительной колонии в Новосибирской области были худшими по сравнению с изолятором в Удмуртской Республике, и что его перевод в колонию в Новосибирской области был произведен исключительно из соображений целесообразности.

59. Письма, которые заявитель предположительно отправлял непосредственно в Европейский Суд в июле 2008 года, так и не были получены.

II. Применимое национальное законодательство

A. Охрана здоровья заключенных

1. Федеральный закон от 18 июня 2001 г. N 77-ФЗ "О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации"

"Статья 7. Организация противотуберкулезной помощи

1. Оказание противотуберкулезной помощи больным туберкулезом гарантируется государством и осуществляется на основе принципов законности, соблюдения прав человека и гражданина, общедоступности в объемах, предусмотренных Программой государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи.

2. Противотуберкулезная помощь оказывается гражданам при их добровольном обращении или с их согласия [на такую помощь], за исключением случаев, предусмотренных статьями 9 и 10 настоящего Федерального закона и другими федеральными законами...

Статья 8. Оказание противотуберкулезной помощи

1. Больные туберкулезом, нуждающиеся в оказании противотуберкулезной помощи, получают такую помощь в медицинских противотуберкулезных организациях, имеющих соответствующие лицензии [для оказания такой помощи].

2. Лица, находящиеся или находившиеся в контакте с больным туберкулезом, в соответствии с законодательством Российской Федерации проходят обследование в целях выявления туберкулеза...

Статья 9. Диспансерное наблюдение

1. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом проводится в порядке, установленном уполномоченным соответствующим федеральным органом исполнительной власти...

2. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом устанавливается независимо от согласия таких больных или их законных представителей.

3. Решение о необходимости диспансерного наблюдения или его прекращения принимается комиссией врачей, назначенной руководителем медицинской противотуберкулезной организации, которая оказывает противотуберкулезную помощь амбулаторно, и оформляется в медицинских документах записью об установлении диспансерного наблюдения или о его прекращении, о чем в письменной форме извещается лицо, подлежащее диспансерному наблюдению.

Статья 10. Обязательные обследование и лечение больных туберкулезом

...2. Больные заразными формами туберкулеза, неоднократно нарушающие санитарно-противоэпидемический режим, а также умышленно уклоняющиеся от обследования в целях выявления туберкулеза или от лечения туберкулеза, на основании решений суда госпитализируются в специализированные медицинские противотуберкулезные организации для обязательных обследования и лечения...

Статья 12. Права лиц... больных туберкулезом

...2. Лица, госпитализированные для обследования и (или) лечения в медицинские противотуберкулезные организации, имеют право:

получать у руководителей медицинских противотуберкулезных организаций информацию о лечении, об обследовании...

встречаться с адвокатами и священнослужителями наедине;

исполнять религиозные обряды, если такие обряды не оказывают вредного воздействия на состояние их здоровья;

продолжать образование...

3. Лица... больные туберкулезом, имеют другие права, предусмотренные законодательством Российской Федерации об охране здоровья граждан...

Статья 13. Обязанности лиц... больных туберкулезом

"Лица... больные туберкулезом обязаны:

проводить назначенные медицинскими работниками лечебно-оздоровительные мероприятия;

выполнять правила внутреннего распорядка медицинских противотуберкулезных организаций во время нахождения в таких организациях;

выполнять санитарно-гигиенические правила, установленные для больных туберкулезом, в общественных местах [при их посещении]...

Статья 14. Социальная поддержка лиц... больных туберкулезом

...4. Лица... больные туберкулезом обеспечиваются бесплатными медикаментами для лечения туберкулеза в амбулаторных условиях в федеральных специализированных медицинских учреждениях в порядке, установленном Правительством Российской Федерации...".

2. Порядок организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание

60. Российское законодательство содержит подробное регулирование оказания медицинской помощи заключенным. Данные правила, изложенные в совместном приказе Министерства здравоохранения и социального развития и Министерства юстиции N 640/190 "О порядке организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы и заключенным под стражу" (далее - Порядок), введенном в действие 17 октября 2005 г., применимы ко всем заключенным. В частности, раздел III Порядка предусматривает меры, принимаемые медицинским персоналом по прибытии заключенного в изолятор. По прибытии в следственный изолятор всем поступившим проводится первичный медицинский осмотр до их размещения в камерах. Осмотр проводится с целью выявления лиц, представляющих эпидемическую опасность для окружающих, а также больных, нуждающихся в неотложной помощи. Особое внимание обращается на наличие инфекционных заболеваний. В срок не более трех дней с момента прибытия в СИЗО все поступившие проходят углубленный врачебный осмотр, а также рентгенофлюорографическое обследование. При проведении осмотра больного врач выясняет жалобы, изучает анамнез заболевания и жизни, проводит внешний осмотр с целью обнаружения телесных повреждений, недавно нанесенных татуировок, при наличии показаний назначает дополнительные методы обследования. Тюремный врач также назначает лабораторные исследования для выявления инфекций, передающихся половым путем, ВИЧ-инфекции, туберкулеза и других заболеваний.

61. В дальнейшем проводятся плановые (не реже двух раз в год) медицинские осмотры. При ухудшении состояния здоровья либо в случае получения подозреваемым или обвиняемым телесных повреждений его медицинское освидетельствование, а также оказание медицинской помощи проводятся медицинскими работниками СИЗО безотлагательно. Медицинское освидетельствование в таких случаях включает в себя медицинский осмотр, при необходимости дополнительные методы исследований и привлечение врачей-специалистов. Полученные результаты фиксируются в медицинской карте амбулаторного больного в установленном порядке и сообщаются освидетельствуемому в доступной для него форме.

62. Раздел III Порядка также устанавливает процедуру на случай отказа заключенных от медицинского обследования или лечения. Отказ заключенного от предлагаемого ему обследования, лечения, иного медицинского вмешательства оформляется соответствующей записью в медицинской документации и подтверждается его личной подписью, а также подписью медицинского работника после беседы, в которой подозреваемому, обвиняемому или осужденному в доступной для него форме разъясняются возможные последствия отказа от предлагаемых лечебно-диагностических мероприятий.

63. Медикаменты заключенным на руки не выдаются, прием лекарственных препаратов проводится в присутствии медицинского работника. В ограниченных случаях*  (* Имеются в виду препараты, не относящиеся к наркотическим, психотропным, сильнодействующим либо ядовитым, назначаемые при заболеваниях, нуждающихся в непрерывном поддерживающем лечении (прим. переводчика).) начальник медицинской части может разрешить выдачу препаратов на руки больному (из расчета на одни сутки).

64. Раздел X Порядка регулирует медицинские осмотры, наблюдение и лечение заключенных, больных туберкулезом. Он устанавливает подробный перечень применяемых медицинских процедур, их частоту, курсы лечения заболевших туберкулезом и ранее проходивших лечение (рецидивных или отказавшихся от лечения заключенных). В частности, он предусматривает, что, если у заключенного усматриваются признаки рецидива туберкулеза, он немедленно переводится в специальное помещение (инфекционный блок медицинской части изолятора) и направляется для лечения в противотуберкулезное учреждение. Профилактическое и противорецидивное лечение больных туберкулезом проводится врачом-фтизиатром. Обеспечивается строгий контроль за приемом противотуберкулезных лекарственных препаратов заключенными. В медицинской карте заключенного проводятся соответствующие записи с обязательными отметками о приеме препаратов. Негативные последствия отказа от лечения должны разъясняться. Заключенным, больным туберкулезом, также назначается специальная диета.

3. Противотуберкулезный приказ

65. 21 марта 2003 г. Министерство здравоохранения издало приказ N 109 "О совершенствовании противотуберкулезных мероприятий в Российской Федерации" (далее - Противотуберкулезный приказ, или Приказ). Признавая осложнение эпидемической ситуации в связи с резким увеличением численности больных туберкулезом, особенно среди детского населения и заключенных, Приказ установил правила и рекомендации по профилактике в стране, диагностике и лечению туберкулеза в соответствии с международными стандартами, определению форм и типов туберкулеза и категорий больных, установлению видов необходимых медицинских обследований, анализов и тестов, осуществляемых в каждом случае, и включил крайне подробные инструкции по их выполнению и оценке, установил правила вакцинации, определил курсы и режимы лечения конкретных категорий пациентов и так далее.

66. В частности, Приложение 6 к Приказу содержит Инструкцию по химиотерапии больных туберкулезом. Цели лечения, существенные противотуберкулезные средства и комбинации их доз, а также стандартные режимы химиотерапии, предусмотренные Инструкцией для российских больных туберкулезом, соответствуют рекомендованным Всемирной организацией здравоохранения в "Лечении туберкулеза: принципы национальных программ" (см. ниже).

B. Условия содержания под стражей

67. Статья 22 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, которые отвечают требованиям гигиены и санитарии. Подозреваемым и обвиняемым предоставляется индивидуальное спальное место и выдаются постельные принадлежности, посуда и столовые приборы и туалетные принадлежности*  (* Буквально: "туалетная бумага, а также по их просьбе в случае отсутствия на их лицевых счетах необходимых средств индивидуальные средства гигиены (как минимум мыло, зубная щетка, зубная паста (зубной порошок), одноразовая бритва (для мужчин)), средства личной гигиены (для женщин)" (прим. переводчика).). Каждый заключенный должен располагать не менее чем 4 кв. м личного пространства в камере*  (* Буквально: "норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере 4 кв. м" (прим. переводчика).).

C. Расследование преступлений

68. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (действующий с 1 июля 2002 г., далее - УПК РФ) предусматривает, что уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором по заявлению лица или по инициативе следственных органов, при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления (статьи 146 и 147). Прокурор осуществляет общий надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия (статья 37). Он вправе давать письменные указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. В случае отсутствия оснований к возбуждению уголовного дела прокурор или следователь отказывает в возбуждении уголовного дела мотивированным постановлением, о чем уведомляется заинтересованное лицо. Отказ в возбуждении уголовного дела может быть обжалован заявителем надлежащему прокурору или в вышестоящий суд в порядке, предусмотренном статьей 125 УПК РФ (статья 148). Статья 125 УПК РФ предусматривает судебную проверку решений следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

D. Рассмотрение властями данных о предполагаемом жестоком обращении в следственных изоляторах

69. Российское законодательство содержит подробное регулирование по вопросу содержания лиц в следственных изоляторах. Оно предусмотрено приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 14 октября 2005 г. N 189 "Об утверждении Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы". В частности, раздел II Приказа*  (* Имеется в виду раздел II Правил, утвержденных этим Приказом (прим. переводчика).) предусматривает, что при причинении заключенному травм должно проводиться расследование. Материалы расследования обстоятельств возможного преступления направляются в прокуратуру, которая принимает решение о возбуждении уголовного дела или отказе в его возбуждении в соответствии с требованиями УПК РФ (пункт 16 раздела II).

E. Новое средство правовой защиты в связи с нарушением права на судопроизводство в разумный срок

70. 30 апреля 2010 г. российский парламент принял Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" (далее - Закон о компенсации). Закон о компенсации вступил в силу 4 мая 2010 г. Он предусматривает, что в случае нарушения права на судопроизводство в разумный срок лицо имеет право на компенсацию морального вреда. Федеральный закон N 69-ФЗ, также принятый 30 апреля 2010 г., внес необходимые изменения в российское законодательство.

71. Статья 6 часть 2 Закона о компенсации предусматривает, что в течение шести месяцев со дня вступления в силу настоящего Федерального закона все лица, подавшие в Европейский Суд по правам человека жалобу на нарушение их права на судопроизводство в разумный срок, в отношении которой не вынесено решение по вопросу ее приемлемости, могут обратиться в порядке, установленном настоящим Федеральным законом и процессуальным законодательством Российской Федерации, в суд, арбитражный суд с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок с указанием в нем даты обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека и номера этой жалобы.

F. Определение исправительного учреждения для отбытия наказания

72. Статья 73 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (N 1-ФЗ, принятого 8 января 1997 г.) предусматривает, что осужденные к лишению свободы, кроме исключительных случаев, отбывают наказание в исправительных учреждениях в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором они проживали или были осуждены. В исключительных случаях по состоянию здоровья осужденных или для обеспечения их личной безопасности либо с их согласия осужденные после консультаций с вышестоящими органами могут быть направлены для отбывания наказания в соответствующее исправительное учреждение, расположенное на территории другого субъекта Российской Федерации.

III. Применимые международные доклады и документы

A. Общие вопросы здравоохранения

1. Рекомендация Rec(2006)2 Комитета Министров Совета Европы государствам - участникам Совета Европы о Европейских тюремных правилах, принятая 11 января 2006 г. на 952-й встрече заместителей министров (Европейские тюремные правила)

73. Европейские тюремные правила представляют свод руководящих принципов для систем здравоохранения. Соответствующие извлечения из правил предусматривают следующее:

"Охрана здоровья

39. Администрация пенитенциарных учреждений обеспечивает охрану здоровья всех заключенных этих учреждений.

Организация медицинского обслуживания в пенитенциарных заведениях

40.1. Медицинские службы в пенитенциарных учреждениях организуются в тесном сотрудничестве с общими органами здравоохранения общины или страны.

40.2. Политика пенитенциарных учреждений в области здравоохранения является неотъемлемой частью национальной политики здравоохранения и совместима с ней.

40.3. Заключенные должны иметь доступ к медицинским услугам, имеющимся в стране, без дискриминации по признаку их правового положения.

40.4. Медицинские службы пенитенциарных учреждений выявляют и лечат физические и психические заболевания или дефекты, которыми могут страдать заключенные.

40.5. Для этой цели заключенному оказываются все необходимые медицинские, хирургические и психиатрические услуги, в том числе предоставляемые в общине.

Медицинский и санитарный персонал

41.1. Каждое пенитенциарное заведение должно иметь не менее одного имеющего соответствующую квалификацию врача общей медицинской практики.

41.2. Принимаются меры по обеспечению в случаях срочной необходимости неотложной помощи имеющего соответствующую квалификацию врача...

41.4. Каждое пенитенциарное учреждение должно иметь персонал, имеющий надлежащую медицинскую подготовку.

Обязанности врача

42.1. Врач или квалифицированная медицинская сестра, подчиненная такому врачу, обследует каждого заключенного при первой возможности за исключением случаев, когда в этом явно нет необходимости...

42.3. При осмотре заключенного врач или подчиненная такому врачу медицинская сестра уделяют особое внимание следующему:

...b) диагностированию физического или психического заболевания, причем должны приниматься все необходимые меры для его лечения и для продолжения курса лечения...

f) изоляции заключенных, в отношении которых имеются подозрения на предмет инфекционных или заразных болезней, на срок сохранения инфекции, и обеспечению их надлежащего лечения...

43.1. Врач заботится о физическом и психическом здоровье заключенных и осматривает, в условиях и с частотой, соответствующим стандартам здравоохранения в обществе, всех больных заключенных, всех, кто обратился с недомоганием или травмой, и любого заключенного, на которого специально обращено внимание.

<...>

Медицинский уход

46.1. Больные заключенные, требующие специализированного лечения, переводятся в специализированные учреждения или гражданские больницы, если такое лечение невозможно в пенитенциарном учреждении.

46.2. Там, где служба пенитенциарного учреждения имеет собственную больницу, она должна быть достаточно укомплектована персоналом и оборудованием для надлежащего ухода и лечения направляемых в эту больницу заключенных".

2. 3-й Общий доклад Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания ("Доклад ЕКПП")

74. Сложность и значимость охраны здоровья в местах лишения свободы рассматривались Европейским комитетом против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) в 3-м Общем докладе (CPT/Inf (93) 12 - Дата публикации: 4 июня 1993 г.). Далее приводятся извлечения из доклада:

"33. При поступлении в место содержания все лица, лишенные свободы, должны быть незамедлительно осмотрены медицинским персоналом учреждения. В своих докладах Комитет рекомендовал, чтобы каждое вновь прибывшее лицо, лишенное свободы, было надлежащим образом опрошено и, если необходимо, физически обследовано врачом сразу же после его поступления. Следует добавить, что в некоторых странах медицинское освидетельствование при поступлении проводится компетентной медсестрой, которая подчиняется врачу. Такой подход можно рассматривать как более эффективное использование имеющихся ресурсов.

Также желательно, чтобы лицам, лишенным свободы, по их прибытии вручались буклет или брошюра, информирующая о наличии и деятельности службы здравоохранения и напоминающая об основных мерах гигиены.

34. Находясь под стражей, лица, лишенные свободы, должны иметь возможность доступа к врачу в любое время, независимо от режима их содержания... Медицинское обслуживание должно быть организовано таким образом, чтобы просьбы о консультации врача выполнялись без ненадлежащей задержки...

35. Служба здравоохранения в местах содержания лиц, лишенных свободы, должна быть способна обеспечивать, по крайней мере, регулярные амбулаторные консультации и скорую медицинскую помощь (в дополнение также может содержаться помещение больничного типа с кроватями)... Кроме того, врачам, работающим в местах лишения свободы, должна быть предоставлена возможность привлекать специалистов. ...

Всегда должна быть возможность вызова врача скорой медицинской помощи. Кроме того, на территории места лишения свободы всегда должно присутствовать лицо, желательно, с официально подтвержденной квалификацией медицинской сестры, способное оказать первую помощь.

Амбулаторное лечение должно осуществляться под надзором медицинского персонала, если это целесообразно; во многих случаях для обеспечения дополнительного лечения не достаточно требования со стороны лица, лишенного свободы.

36. Должен быть прямой доступ к хорошо оснащенной госпитальной службе либо в гражданской больнице, либо в медицинском учреждении по месту содержания...

38. Медицинское обслуживание в местах лишения свободы должно обеспечивать лечение и уход, а также соответствующую диету, физиотерапевтическое лечение, реабилитацию или любое другое необходимое специальное лечение, на условиях, сопоставимых с теми, которыми пользуются пациенты вне таких учреждений. Также должна соответственно предусматриваться обеспеченность медицинским персоналом, персоналом по уходу и техническими специалистами, служебными помещениями, сооружениями и оборудованием.

Необходим соответствующий контроль за снабжением и распределением лекарств, а изготовление лекарств следует поручать квалифицированному персоналу (фармацевту/медицинской сестре и т.д.).

39. История болезни должна заполняться на каждого пациента, содержать диагностическую информацию, а также текущие записи об изменениях состояния пациента и о любых специальных обследованиях, которым он подвергался. В случае перевода пациента в другое учреждение карта должна быть направлена врачам того учреждения, куда поступает лицо, лишенное свободы.

Кроме того, медицинский персонал каждой бригады должен вести ежедневные записи в журнале, в котором содержится информация по отдельным происшествиям, имеющим отношение к пациентам. Такие записи полезны тем, что они дают общее представление о ситуации в организации здравоохранения в данном тюремном учреждении и в то же время раскрывают проблемы, которые могут возникнуть.

40. Предпосылкой успешного функционирования медицинской службы служит возможность для врачей и персонала по уходу регулярно встречаться и создавать рабочие группы под руководством старшего врача, который возглавляет службу.

<...>

54. Медицинские учреждения в местах лишения свободы должны регулярно распространять информацию о заразных болезнях (в особенности, о гепатите, СПИДе, туберкулезе, дерматологических инфекциях) как среди заключенных, так и среди персонала учреждения, где они содержатся. В случае необходимости следует осуществлять медицинский контроль тех, с кем лицо, лишенное свободы, имеет регулярный контакт (лица, которые содержатся в той же камере, персонал учреждения, частые посетители)".

3. Рекомендация Комитета Министров N R (98) 7 об охране здоровья в тюрьмах

75. Дальнейшее развитие европейских ожиданий относительно охраны здоровья в тюрьмах содержится в приложении к Рекомендации N R (98) 7 Комитета Министров государствам-участникам об этических и организационных аспектах охраны здоровья в тюрьме (принята 8 апреля 1998 г. на 627-й встрече заместителей министров). В основном, пересказав Европейские тюремные правила и стандарты ЕКПП, Рекомендация в некоторых аспектах вышла за рамки простого повторения принципов и включала более конкретное обсуждение решения некоторых общих проблем, в том числе трансмиссивных заболеваний. В частности, в отношении случаев туберкулеза Комитет Министров подчеркнул, что для воспрепятствования распространению этой инфекции должны приниматься все необходимые меры в соответствии с законодательством, действующим на данной территории. Терапевтическое вмешательство должно придерживаться тех же стандартов, которые действуют за пределами тюрьмы. Для получения долгосрочных рекомендаций следует обращаться к местному специалисту по заболеваниям грудной клетки, как это делается в общине в соответствии с применимым законодательством (статья 41).

B. Вопросы здравоохранения, связанные с трансмиссивными заболеваниями

1. Рекомендация Комитета Министров относительно контроля над трансмиссивными заболеваниями в тюрьмах N R (93) 6

76. Значительная озабоченность по поводу трансмиссивных заболеваний в европейских тюрьмах обусловила принятие Рекомендации Комитета Министров Совета Европы относительно тюрем и криминологических аспектов контроля над инфекционными заболеваниями, включая СПИД, и связанных с этим проблем здравоохранения в местах лишения свободы (принята 18 октября 1993 г. на 500-м заседании заместителей министров). Соответствующие извлечения из Рекомендации предусматривают следующее:

"2. Систематическое медицинское обследование, проводимое в тюрьме, включает меры по выявлению интеркуррентных заболеваний, включая поддающиеся излечению инфекционные заболевания, в частности, туберкулез. Обследование также дает возможность распространения медицинских знаний и дает заключенным более высокое чувство ответственности за состояние их здоровья.

<...>

15. Адекватные финансовые и человеческие ресурсы должны направляться в рамках тюремной системы здравоохранения не только на решение проблем трансмиссивных заболеваний и ВИЧ/СПИД, но также всех медицинских проблем, затрагивающих заключенных".

2. 11-й Общий доклад о деятельности ЕКПП

77. Вопрос трансмиссивных заболеваний в изоляторах подробно рассматривался ЕКПП в его 11-м Общем докладе (CPT/INF (2001) 16, опубликованном 3 сентября 2001 г., что было вызвано данными о серьезных недостатках оказания медицинской помощи и неудовлетворительных условиях содержания под стражей, которые способствовали распространению заболеваний:

"31. Распространение заразных болезней и, в частности, туберкулеза, гепатита и ВИЧ/СПИД стало большой проблемой здравоохранения в ряде европейских стран... Хотя эти болезни касаются всего населения в целом, они вылились в катастрофическую проблему для некоторых тюремных систем. В этой связи ЕКПП в нескольких случаях был вынужден выразить серьезную озабоченность по поводу неадекватности мер, принимаемых для борьбы с этой проблемой. Более того, было обнаружено, что материальные условия, в которых содержатся заключенные, часто могут способствовать распространению этих болезней.

ЕКПП осознает, что в периоды экономических трудностей, которые можно наблюдать во многих странах, посещаемых ЕКПП, необходимо идти на некоторые жертвы, и это касается также исправительных учреждений. Однако независимо от трудностей, с которыми приходится сталкиваться в определенное время, акт лишения человека свободы всегда влечет за собой обязанность заботы о нем, которая требует эффективных мер профилактики, диагностики и лечения. Соблюдение этой обязанности государственными властями наиболее важно, когда требуется лечить опасные для жизни заболевания.

Использование современных методов диагностики, регулярное снабжение медикаментами и сопутствующими материалами, наличие персонала, следящего за тем, чтобы заключенные принимали предписанные препараты своевременно и в нужных количествах, и предоставление при необходимости специальных диет являются важнейшими элементами эффективной стратегии борьбы с вышеупомянутыми болезнями и обеспечения соответствующего ухода за данными заключенными. Подобным образом, материальные условия в помещениях для заключенных с заразными болезнями должны благоприятствовать улучшению их здоровья; в дополнение к естественному освещению и хорошей вентиляции должна соблюдаться удовлетворительная гигиена, а также должна отсутствовать переполненность.

Далее, больные заключенные не должны быть отделены от остальных, за исключением тех случаев, когда в этом есть строгая необходимость по медицинским или другим причинам...

Чтобы устранить неправильное представление об этих вещах, на национальные власти возложена обязанность обеспечить осуществление полной образовательной программы по заразным болезням как для заключенных, так и для пенитенциарного персонала. Такая программа должна разъяснять способы передачи и методы защиты, а также применение соответствующих превентивных мер.

Необходимо также подчеркнуть, что соответствующая информация и консультации должны предоставляться до, и в случае положительного результата, после диагностирующего теста. Далее, само собой разумеется, что относящаяся к пациенту информация должна быть защищена медицинской конфиденциальностью. Имеет принципиальное значение то, что вмешательство в эту область должно основываться на письменном согласии заинтересованных лиц.

Более того, чтобы контроль над вышеупомянутыми болезнями был эффективным, все министерства и учреждения, работающие в этой сфере в данной стране, должны обеспечить координацию своих усилий самым эффективным образом. В этом отношении ЕКПП хотел бы подчеркнуть, что должно быть гарантировано продолжение лечения после освобождения из тюрьмы".

C. Доклады по Российской Федерации

1. Доклад ЕКПП по России

78. Доклад ЕКПП в связи с посещением Российской Федерации в период со 2 по 17 декабря 2001 г. указывает следующее:

"102. ЕКПП также серьезно озабочен практикой возвращения из СИЗО в ИВС заключенных, у которых диагностированы BK+ туберкулез (и поэтому связанных с высокой вероятностью заражения), а также прекращения лечения туберкулеза в ИВС. Прекращение лечения, по-видимому, также имеет место при переводах из одного исправительного учреждения в другое.

В интересах борьбы с распространением туберкулеза в рамках правоохранительной и уголовно-исполнительной системы в целом ЕКПП рекомендует принять безотлагательные меры для пресечения вышеупомянутой практики".

2. Доклад Всемирного банка по борьбе с распространением туберкулеза и СПИДа в России

79. 23 декабря 2009 г. Всемирный банк опубликовал Доклад о завершении реализации и результатах (Доклад N ICR00001281, том I) относительно кредита, предоставленного Российской Федерации по проекту борьбы с туберкулезом и СПИДом. В соответствующей части доклада указывалось следующее:

"По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Россия принадлежит к числу 22 наиболее проблемных государств в мире в отношении туберкулеза (ВОЗ, Борьба с туберкулезом в мире: наблюдение, планирование, финансирование, Женева, 2002 год). Заболеваемость туберкулезом возросла в 1990-х годах. Это объяснялось сочетанием факторов, включавших: (i) рост бедности, (ii) недостаточное финансирование противотуберкулезных служб и здравоохранения в целом, (iii) диагностические и терапевтические подходы, которые были рассчитаны на централизованную систему управления и контроля противотуберкулезной системы, но не могли сочетаться с социальной мобильностью и относительной свободой постсоветской эпохи, и (iv) техническая неадекватность и несовременность оборудования. Миграция населения из бывших советских республик с широким распространением туберкулеза также усугубила проблему. Распространенность болезни в тюремной системе в несколько раз превышала ее распространение среди населения. Лечение предусматривало длительную госпитализацию, различные терапевтические режимы, частое использование хирургических методов. Сокращение бюджета здравоохранения обусловило перебои поставок противотуберкулезных средств и лабораторного снаряжения, снижение контроля качества в противотуберкулезных диспансерах и лабораториях и неадекватное лечение. Социальные условия, способствующие распространению туберкулеза, в сочетании с неадекватными системами диагностики, лечения и наблюдения, а также повышение устойчивости к лекарственным препаратам породили серьезную проблему здравоохранения.

Борьба с туберкулезом в бывшем Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) и на большей части территории России в 1990-х годах являлась высокоцентрализованной и опиралась на обособленные больницы (туберкулезные диспансеры), туберкулезные санатории, научно-исследовательские институты и специалистов по туберкулезу. Система была создана в 1920-х годах для устранения угрозы эпидемии туберкулеза. Выявление заболевших в значительной степени осуществлялось за счет массовых рентгеновских обследований (флюорографии). Этот подход не учитывал соображений конкретности, чувствительности и соотношения затрат и эффективности. Иммунизация бациллой Кальметта-Герена (БЦЖ) являлась основным способом...

К 2000 году заболеваемость туберкулезом увеличилась вдвое, а смертность от туберкулеза - втрое по сравнению в 1990 годом. Снижение эффективности лечения за последние годы повлекло рост числа хронических больных туберкулезом, создав постоянную питательную среду для инфекции. В этот момент доля туберкулеза легких, подтвержденная бактериоскопией, не превышала 25%, доля таких случаев, подтвержденная идентификацией культуры, не превышала 41% в связи с субоптимальной эффективностью лабораторного диагноза, что повлекло неудовлетворительное выявление случаев туберкулеза с положительными мазками. Будучи социальным заболеванием, туберкулез затрагивает наиболее маргинализированные в социально-экономическом отношении слои населения России".

D. Общие принципы лечения туберкулеза

80. Извлечения из "Лечения туберкулеза: принципы для национальных программ", Всемирная организация здравоохранения, 1997, с. 27, 33 и 41:

"Режимы лечения имеют начальную (интенсивную) стадию, продолжающуюся два месяца, и стадию продолжения, которая обычно длится четыре-шесть месяцев. В начальной стадии, состоящей обычно из четырех лекарств, имеет место быстрое уничтожение туберкулезных бацилл. Инфекционные пациенты становятся неинфекционными в течение двух недель. Симптомы улучшаются. У огромного большинства пациентов с положительными мазками мокроты в течение двух месяцев мазки мокроты становятся отрицательными. В стадии продолжения требуется меньше лекарств, но их следует принимать более длительное время. Стерилизующее воздействие лекарств устраняет оставшиеся бациллы и препятствует последующему рецидиву.

У пациентов, болеющих туберкулезом легких с положительными мазками мокроты, существует риск выработки устойчивых к лечению бацилл, поскольку эти пациенты вырабатывают и выделяют большое количество бацилл. Режимы краткосрочной химиотерапии, состоящие из четырех лекарств в начальной стадии и двух лекарств в стадии продолжения, уменьшают риск выработки устойчивых бацилл. Эти режимы практически одинаково эффективны для пациентов с первоначально устойчивыми организмами и с чувствительными организмами.

Для пациентов, болеющих туберкулезом легких или нелегочным туберкулезом с положительными мазками мокроты, риск выработки устойчивых бацилл невелик, поскольку эти пациенты имеют меньше бацилл в своих повреждениях. Режимы краткосрочной химиотерапии с тремя лекарствами в начальной стадии и двумя лекарствами в стадии продолжения доказали свою эффективность...

Пациенты, болеющие туберкулезом легких с положительными мазками мокроты, подвергаются исследованию мазков мокроты. Это единственная группа туберкулезных пациентов, в отношении которых возможно бактериологическое наблюдение. Необязательно и неэкономно обследование пациента с помощью радиографии грудной клетки. Для пациентов, болеющих туберкулезом с отрицательными мазками мокроты и внелегочным туберкулезом, обычным способом оценки реакции на лечение является клиническое наблюдение. В соответствии с условиями программы в странах с высокой заболеваемостью туберкулезом обычное наблюдение культуры мокроты не осуществимо или не рекомендуется. При наличии возможности исследование культуры может являться полезным в рамках контроля качества диагноза с помощью микроскопии мазка...

Прямое контролируемое лечение является одним из элементов стратегии DOTS*  (* Прямое контролируемое краткосрочное лечение (прим. переводчика).), то есть рекомендованного ВОЗ пакета политики борьбы с туберкулезом. Прямое наблюдение за лечением означает, что контролер наблюдает за приемом таблеток пациентом. Это гарантирует, что больной туберкулезом принимает необходимые лекарства в правильной дозировке с нужными интервалами...

Многие пациенты, проходя лечение самостоятельно, не соблюдают его требований. Невозможно предсказать, кто будет их соблюдать, поэтому прямое контролируемое лечение является необходимым для обеспечения соблюдения требований, по крайней мере, на начальной фазе. Если больной туберкулезом пропускает посещение врача, необходимо найти этого пациента и продолжить лечение".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1

81. Заявитель жаловался, что условия содержания его под стражей с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г. в изоляторе N ИЗ-18/1 г. Ижевска противоречили статье 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

82. Ссылаясь на справки, выданные заместителем начальника изолятора N ИЗ-18/1, власти Российской Федерации дали подробное описание условий содержания заявителя под стражей в этом изоляторе, настаивая на том, что они полностью соответствовали требованиям статьи 3 Конвенции. В своих дополнительных объяснениях власти Российской Федерации подчеркивали, что показания сокамерников заявителя, подтверждающие его описание условий содержания под стражей, "дают основания для сомнений". При этом власти Российской Федерации обратили внимание Европейского Суда на то обстоятельство, что справки заместителя начальника изолятора являлись официальными документами, имеющими все необходимые реквизиты: подписи должностных лиц, печати и так далее. Кроме того, государственный служащий в случае сообщения недостоверной информации может быть привлечен к уголовной ответственности.

83. Заявитель оспорил описание властями Российской Федерации условий содержания под стражей, указав, что ими не было предоставлено никаких объективных доказательств, таких как регистрационные журналы. При этом единственной возможностью подтверждения его доводов были показания сокамерников, на которые он и ссылался. Заявитель настаивал на том, что условия содержания его под стражей были бесчеловечными и унижающими достоинство, указывая, в частности, на серьезную переполненность камер, неудовлетворительные санитарно-гигиенические условия, недостаточность освещения и плохое питание.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

84. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

85. Европейский Суд отмечает, что стороны не пришли к согласию по поводу определенных аспектов условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1 г. Ижевска. Однако Европейскому Суду не обязательно устанавливать истинность каждого утверждения, поскольку он усматривает признаки нарушения статьи 3 Конвенции на основании представленных фактов, которые государство-ответчик не опровергло.

86. Ключевым фактором, который должен быть оценен Европейским Судом, является жилое пространство, предоставленное заявителю в изоляторе. Заявитель утверждал, что число заключенных в камерах значительно превышало их проектную вместимость. Власти Российской Федерации, основываясь на справках заместителя начальника изолятора, подготовленных спустя три года после окончания срока содержания заявителя в этом изоляторе, утверждали, что заявителю в течение всего времени были предоставлены не менее 4 кв. м личного пространства и индивидуальное спальное место. В то же время они не указали первичный источник информации, на основании которого их утверждения могли быть проверены. В этой связи Европейский Суд отмечает, что в некоторых случаях, когда власти Российской Федерации не представляли первичные источники, Европейский Суд устанавливал, что документы, подготовленные по истечении значительного срока, не могут считаться достаточно надежными доказательствами с учетом длительности истекшего срока (см. в качестве недавних примеров Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2009 г. по делу "Новинский против Российской Федерации" (Novinskiy v. Russia), жалоба N 11982/02, § 105*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), и Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шильбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, § 91*  (* Там же. N 3/2010.)). Европейский Суд полагает, что эти соображения имеют значение для настоящего дела. Справки, подготовленные российскими властями более чем через три года после указанных событий, не могут считаться достаточно достоверным источником информации.

87. При данных обстоятельствах, учитывая доказательства, представленные заявителем в подтверждение своих доводов, а также тот факт, что власти Российской Федерации не представили какой-либо убедительной относимой информации, Европейский Суд считает установленным, что камеры в изоляторе N ИЗ-18/1 были переполнены. Европейский Суд также принимает доводы заявителя о том, что из-за переполненности камер и возникшим в связи с этим недостатком спальных мест он был вынужден спать с другими заключенными по очереди. Учитывая размеры камер, число сокамерников, находившихся там одновременно, и доводы сторон о том, что камеры были оборудованы скамьями, столами и перегородкой, за которой находился унитаз, Европейский Суд сомневается, что в камерах было достаточно места даже для передвижения. В этой связи Европейский Суд напоминает, что, независимо от причин переполненности, государство-ответчик обязано организовать свою пенитенциарную систему таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных при любых финансовых или материальных затруднениях (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

88. Ситуация заявителя дополнительно усугублялась тем, что возможность находиться вне камеры была ограничена одним часом в день, а 23 часа он был вынужден проводить время в камерах изолятора N ИЗ-18/1 без какой-либо свободы передвижения. Европейский Суд также учитывает довод заявителя, подкрепленный письменными показаниями других сокамерников, что окна в камерах были закрыты металлическими жалюзи. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может согласиться с доводами властей Российской Федерации о том, что окна обеспечивали доступ света и воздуха. Металлические конструкции на окнах, как их описывает заявитель, значительно снижали количество дневного света, который мог поступать в камеру, и преграждали доступ свежего воздуха. Отсюда следует, что почти два с половиной года, с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г., заявитель был вынужден проводить значительную часть дня в тесной камере с неудовлетворительной вентиляцией, не имеющей окна в привычном значении этого слова (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 75, ECHR 2001-III). Более того, даже основываясь на предположении, что доводы властей Российской Федерации относительно водных процедур в изоляторе были более правильными, Европейский Суд отмечает, что то обстоятельство, что заявитель имел доступ к душу и мог стирать свои белье и одежду раз в неделю, порождает серьезный вопрос о санитарно-гигиенических условиях в изоляторе, учитывая серьезную переполненность камер, в которых он находился (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, § 107).

89. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с недостаточностью личного пространства, отведенного заключенным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-... (извлечения)*  (* Там же. N 7/2006.), Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, §§ 44 и последующие*  (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, §§ 41 и последующие*  (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, §§ 39 и последующие*  (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 15 июля 2002 г. по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, §§ 97 и последующие, ECHR 2002VI*  (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции", §§ 69 и последующие, ECHR 2001-III).

90. Принимая во внимание прецеденты, имеющиеся по данному вопросу, и материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в данном деле от ранее сделанных выводов. Хотя в настоящем деле нет признаков прямого намерения оскорбить или унизить заявителя, Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявителю пришлось жить, спать и использовать туалет в одной камере с таким числом заключенных в ограниченном пространстве, сам по себе являлся достаточным для того, чтобы причинить страдания или переживания в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы, и вызвать у заявителя чувства страха, тоски и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

91. Соответственно, Европейский Суд находит, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергся унижающему достоинство обращению в связи с условиями содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1 г. Ижевска с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части заражения туберкулезом и несвоевременной диагностики заболевания

92. В формуляре жалобы заявитель жаловался на основании статьи 3 Конвенции на то, что он заразился туберкулезом в период содержания в изоляторе N ИЗ-18/1, и что ему не была оказана адекватная медицинская помощь в этом изоляторе. В своих дополнительных объяснениях, поданных в Европейский Суд 21 декабря 2007 г., поддержав первоначальную жалобу в части заражения туберкулезом, заявитель настаивал, что должностные лица изолятора не приняли мер по охране его здоровья и благополучия, поскольку не выявили заболевание своевременно. Статья 3 Конвенции изложена выше.

A. Доводы сторон

93. Основываясь на копии медицинской карты заявителя, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель находился под адекватным медицинским наблюдением в ходе содержания его под стражей. Это наблюдение включало в себя медицинские осмотры до того, как ему был поставлен диагноз: "туберкулез", и немедленную и адекватную реакцию на любые жалобы заявителя на здоровье, а также эффективное медицинское лечение до полного выздоровления после того, как заболевание проявилось. Медицинское обслуживание, которое получал заявитель, соответствовало российскому законодательству и международным медицинским стандартам.

94. В то же время власти Российской Федерации утверждали, что было невозможно установить "вне всяких разумных сомнений", что заявитель заразился туберкулезом во время содержания под стражей. Они основывались на том, что согласно мнению медиков и исследованиям большинство российского взрослого населения и, следовательно, большинство лиц, поступающих в российские места лишения свободы, уже заражены микобактериями туберкулеза (МБТ). Власти Российской Федерации отмечали, что обнаружение латентных МБТ невозможно с помощью обычных рентгенологических методов обследования, и может пройти несколько лет с момента инфицирования до выявления заболевания. Они приводили статистические данные, согласно которым из более чем 100 000 человек, зараженных бактерией, только у 89 развивается активная форма заболевания. Власти Российской Федерации обратили внимание Европейского Суда на то обстоятельство, что современная наука точно не определяет факторы, ведущие к возобновлению развития туберкулеза. Однако установлено, что предрасположены к заражению лица с пониженным иммунитетом. Также должны учитываться наследственные факторы.

95. Основываясь на справке, выданной в гражданском лечебном учреждении, заявитель утверждал, что он не болел туберкулезом до содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1, и что в течение двух лет содержания его под стражей в этом изоляторе у него не обнаруживалось никаких признаков туберкулеза. Его здоровье стало серьезно ухудшаться в результате содержания его под стражей в ужасающих санитарно-гигиенических условиях вместе с большим числом сокамерников, которые, возможно, были заражены туберкулезом. Заявитель настаивал на том, что государство-ответчик несло полную ответственность за заражение его туберкулезом, что негативно сказалось на качестве и продолжительности его жизни. Власти не предприняли никаких мер, чтобы предотвратить риск заражения. В частности, процедуры обследования проводились нерегулярно. Власти откладывали флюорографические обследования, которые должны были проводиться каждые шесть месяцев. Верный диагноз был поставлен только тогда, когда у заявителя стали проявляться все признаки заболевания: большая потеря веса, высокая температура и появление одышки. Несвоевременный диагноз причинил ему серьезное нравственное страдание и являлся прямым следствием неадекватной медицинской помощи.

B. Мнение Европейского Суда

Приемлемость жалобы

(a) Общие принципы

96. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, § 162).

97. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные телесные повреждения или интенсивные физические и нравственные страдания. Тем не менее даже при отсутствии этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные повредить моральному или физическому сопротивлению лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и подпадает под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

98. В контексте лишения свободы Европейский Суд последовательно подчеркивал, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции испытываемые страдания и унижения в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с содержанием под стражей (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 25 апреля 1978 г. по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. United Kingdom), § 30, Series A, N 26, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 100, Series A, N 161).

99. Если лицо содержится под стражей, государство должно обеспечить его содержание в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 208*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). В большинстве дел, касавшихся содержания под стражей лиц с различными заболеваниями, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал или нет заявитель адекватную медицинскую помощь, находясь под стражей. Европейский Суд напоминает в этой связи, что хотя статья 3 Конвенции не требует освобождения заключенного "по мотивам сострадания", он всегда толковал требование охранять здоровье и благополучие заключенных как обязательство государства-ответчика обеспечить заключенных адекватной медицинской помощью (см. упоминавшиеся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации", жалоба N 47095/99, §§ 95 и 100, ECHR 2002-VI*  (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 96, ECHR 2006-XII (извлечения)*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.)).

100. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным понятием для определения. ЕКПП провозгласил принцип эквивалентности условий медицинского лечения в учреждениях мест лишениях свободы с теми, которые существуют вне таких учреждений (см. § 74 настоящего Постановления). Европейский Суд настаивает, в частности, на том, что власти должны обеспечивать безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мельник против Украины" §§ 104-106, и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 7 ноября 2006 г по делу "Холомиов против Молдовы" (Holomiov v. Moldova), жалоба N 30649/05, § 121), и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109, 114, Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдовы" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211). Тем не менее Европейский Суд также устанавливал, что статья 3 Конвенции не может толковаться как гарантия медицинской помощи для каждого заключенного на уровне "лучших гражданских лечебных учреждений" (см. Решение Европейского Суда от 10 июля 2007 г. по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashivili v. Russia), жалоба N 6293/04). В другом деле Европейский Суд пошел еще дальше, установив, что он "готов согласиться, что, в принципе, средства медицинских учреждений, входящих в состав пенитенциарной системы, ограничены по сравнению со средствами гражданских медицинских учреждений" (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Гришин против Российской Федерации" (Grishin v. Russia), жалоба N 30983/02, § 76*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.)).

101. В целом, Европейский Суд допускает определенную гибкость при определении требуемого стандарта медицинской помощи, принимая решения в каждом конкретном случае. Этот стандарт должен быть "совместимым с человеческим достоинством" заключенного, но также учитывать "практические требования содержания под стражей" (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia), жалоба N 46468/06, § 140*  (* Там же. N 1/2011.)).

(b) Применение вышеупомянутых принципов в настоящем деле

102. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что по итогам флюорографического обследования 20 июня 2004 г., более чем через два года после задержания в декабре 2001 года, заявителю был поставлен диагноз: "туберкулез", который, по его словам, отсутствовал у него до задержания. Фактически медицинские документы, предоставленные заявителем, а также медицинские справки властей Российской Федерации свидетельствуют о том, что у него не выявляли туберкулеза до помещения в изолятор N ИЗ-18/1 г. Ижевска. Аналогичным образом у него не обнаруживалось никаких симптомов туберкулеза с 30 января 2002 г., когда заявитель прошел свое первое флюорографическое обследование в изоляторе, до конца июня 2004 года, когда заболевание было выявлено. Три флюорографических обследования, проведенные в течение этого периода, не показывали признаков инфекции.

103. В этом отношении Европейский Суд разделяет мнение властей Российской Федерации о том, что микобактерия туберкулеза (МБТ), также известная как палочка Коха, может находиться в состоянии покоя в организме пациента в течение некоторого времени, не проявляя каких-либо клинических признаков заболевания. Тем не менее, чтобы власти Российской Федерации могли обоснованно утверждать, что заявитель был инфицирован палочкой Коха до своего задержания, власти должны были провести анализ на реакцию Манту у заявителя во время его помещения в изолятор вместе с флюорографическим исследованием или сделать анализ крови на туберкулез, который мог бы выявить наличие заболевания на латентной стадии. Однако, как следует из доводов сторон, кроме флюорографических обследований российские учреждения уголовно-исполнительной системы не используют никаких других методов обнаружения МБТ у заключенных в момент их помещения в эти учреждения. Возможность того, что заявитель не был инфицирован до своего задержания, а заразился туберкулезом только в период его заключения, не может быть исключена, особенно в связи с серьезной переполненностью, недостаточным доступом к свежему воздуху и неудовлетворительными санитарно-гигиеническими условиями, в которых содержался заявитель в изоляторе N ИЗ-18/1 (см. §§ 85-91 настоящего Постановления) и которые создавали собой благоприятную обстановку для заражения туберкулезом (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2009 г. по делу "Гхатавадзе против Грузии" (Ghavtadze v. Georgia), жалоба N 23204/07, § 86, и в качестве более позднего примера Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2009 г. по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia), жалоба N 44917/08, § 64). Европейский Суд также учитывает статистические данные, которые относят Россию к 22 странам, имеющим наиболее высокий процент заболеваемости туберкулезом в мире, а также значительный рост заболеваемости в 1990-е годы, когда, по ряду сообщений, число инфицированных туберкулезом в местах лишения свободы в 20 раз превосходило число заболевших среди населения (см. § 79 настоящего Постановления). Учитывая все вышесказанное, в дополнение к тому обстоятельству, что первые пять флюорографических обследований, проведенные в период с января 2002 года по июнь 2004 года, не выявили признаков заболевания в легких заявителя, Европейский Суд находит наиболее вероятным, что заявитель заразился туберкулезом во время содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1 (см. Постановление Европейского Суда от 12 октября 2006 г. по делу "Стайков против Болгарии" (Staykov v. Bulgaria), жалоба N 49438/99, § 81, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Яковенко против Украины" (Yakovenko v. Ukraine), жалоба N 15825/06, §§ 28 и 95, упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 108 и 111, и Постановление Европейского Суда по делу "Гхатавадзе против Грузии", § 86).

104. Находя особенно тревожным тот факт, что заражение заявителя туберкулезом могло произойти в исправительном учреждении, находящемся в ведении государства-ответчика, являющийся очевидным следствием неспособности властей остановить или предотвратить развитие болезни, Европейский Суд напоминает свой постоянный подход, заключающийся в том, что государство-ответчик несет ответственность за обеспечение лечения заключенных, находящихся под его контролем, и отсутствие адекватной медицинской помощи в случаях серьезных заболеваний, которыми лицо не страдало до помещения под стражу, может означать нарушение статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 108 и последующие). Недостаток или неадекватность лечения туберкулеза, особенно когда заболевание приобретено в исправительном учреждении, является существенным вопросом для рассмотрения Европейским Судом. Его обычной задачей в подобных делах, соответственно, является оценка качества медицинского обслуживания заявителей и выяснение вопроса, были ли они лишены адекватной медицинской помощи, чтобы решить, подвергались ли они бесчеловечному и унижающему достоинство поведению в нарушение статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 78).

105. Европейский Суд отмечает, что заявитель изменил свою жалобу на основании статьи 3 Конвенции, указывая на заражение туберкулезом, несвоевременный диагноз заболевания, но не поддержав жалобу на неадекватную медицинскую помощь после постановки диагноза. В этой связи Европейский Суд отмечает, что в его распоряжении нет никаких доказательств в подтверждение жалобы заявителя на несвоевременность его обследования. Фактически заявитель не представил никаких пояснений своей жалобы, указав только на общее ухудшение его здоровья перед обнаружением заболевания во время медицинского осмотра 20 июня 2004 г. В то же время Европейский Суд не усматривает никакой задержки в реакции должностных лиц исправительного учреждения на жалобу заявителя о состоянии его здоровья. В частности, Европейский Суд отмечает, что заявитель был надлежащим образом осмотрен дежурным врачом изолятора, который изучил историю его болезни, зафиксировал его жалобы и назначил флюорографическое обследование. Как следует из медицинских документов заявителя, 20 июня 2004 г., то есть спустя всего четыре месяца после последнего флюорографического обследования в феврале 2004 года, заявителю было назначено полное медицинское обследование, включая рентген. Следующий радиографический снимок был сделан сразу после этого и подтвердил наличие заболевания. Европейский Суд, таким образом, полагает, что медицинский персонал изолятора действовал своевременно и старательно при обнаружении заболевания, применив ключевое средство в современной стратегии выявления и лечения туберкулеза.

106. Хотя качество медицинского обслуживания заявителя после обнаружения заболевания не является предметом рассмотрения Европейского Суда (см. §§ 92, 95 и 105 настоящего Постановления), он полагает необходимым подчеркнуть, что качество лечения заявителя после обнаружения туберкулеза можно считать адекватным. В частности, доказательства, находящиеся в распоряжении Европейского Суда, показывают, что власти Российской Федерации применили все существующие средства (бактериоскопия мазка мокроты, тест культуры, флюорографические обследования) для постановки верного диагноза заявителя, установив наличие заболевания и определив его стадию для соответствующего лечения.

107. Получив предписание о строгом медикаментозном режиме, который был необходим для лечения туберкулеза, как это рекомендуется ВОЗ, когда начальная стадия лечения перешла в стадию продолжения, заявитель получил большое число противотуберкулезных лекарств и сопутствующих антигистаминных препаратов, которые были прописаны ему в надлежащей дозировке, с правильными интервалами и соответствующей длительности приема. В течение всего периода лечения заявитель проходил постоянные и систематические клинические и рентгенографические обследования и бактериологический мониторинг, составлявшие часть всесторонней терапевтической стратегии, направленной на лечение заболевания. Администрация изолятора также полностью выполняла врачебные предписания об особом диетическом питании, необходимом для выздоровления заявителя (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Городничев против Российской Федерации" (Gorodnitchev v. Russia), жалоба N 52058/99, § 91*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.)).

108. Кроме того, Европейский Суд придает особое значение тому обстоятельству, что администрация изолятора не только обеспечила осмотр заявителя врачами, рассмотрение его жалоб и назначение ему курса антитуберкулезного лечения, но и создала все необходимые условия исполнения предписания врачей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", § 116). Европейский Суд отмечает, что прием лекарств заявителем осуществлялся под надзором и надлежащим наблюдением медицинского персонала в течение всего курса лечения, как это предусмотрено стратегией DOTS. В ситуации, когда власти сталкивались с отдельными случаями отказа заявителя от сотрудничества и его сопротивления лечению, они оказывали ему психологическую поддержку и уделяли ему внимание, давая четкие и полные пояснения о медицинских процедурах, результатах и негативных последствиях прерывания лечения, нерегулярного приема лекарств или голодания (см. в качестве противоположных примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Городничев против Российской Федерации", § 91, Постановление Европейского Суда от 12 июля 2007 г. по делу "Теста против Хорватии" (Testa v. Croatia), жалоба N 20877/04, § 52, и Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 80, ECHR 2006-XV (извлечения)*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.)). Действия властей обеспечивали соблюдение заявителем требований лечения и предписанного режима, что стало ключевым фактором выздоровления.

109. Медицинская карта с диагнозом заявителя в ходе завершения лечения весной 2005 года "инфильтрационный туберкулез в заключительной стадии" демонстрирует позитивную динамику в лечении заявителя, означающую, что он выздоравливал. Его лечение, соответственно, было направлено на улучшение здоровья. Материалы дела не позволяют Европейскому Суду заключить, что заявитель не получил полную медицинскую помощь в течение различных стадий его лечения от туберкулеза. Заявитель не отрицал, что медицинское обслуживание осуществлялось, анализы были проведены или что ему не был обеспечен прием прописанных лекарств, как было указано в медицинских документах, представленных властями Российской Федерации. Фактически заявитель не указал никаких недостатков в лечении, явившихся следствием предположительно несвоевременного диагноза.

110. Наконец, после завершения лечения, закончившегося "клиническим выздоровлением от инфильтрационного туберкулеза", заявитель оставался под медицинским наблюдением, направленным на предотвращение рецидива заболевания.

111. В итоге Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации привели достаточно доказательств, чтобы заключить, что национальные органы без необоснованной задержки поставили заявителю диагноз: "туберкулез", и предоставили ему всеобъемлющую, эффективную и адекватную медицинскую помощь для лечения этого заболевания. Отсюда следует, что в этой части жалоба является явно необоснованной в значении пунктов 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения надзирателей

112. Заявитель на основании статьи 3 Конвенции жаловался на то, что он несколько раз подвергался избиениям со стороны надзирателей 10 июля 2003 г., и что расследование не привело к наказанию виновных.

A. Доводы сторон

113. Власти Российской Федерации утверждали, что государство-ответчик не несло ответственности за травмы, которые заявитель получил 10 июля 2003 г. Признавая применение силы в отношении заявителя в этот день, власти Российской Федерации указывали на то, что оно являлось законным и адекватным реагированием на противоправное поведение заявителя. Далее они отмечали, что рваная рана на лбу заявителя образовалась, когда он упал в тюремном фургоне, сопротивляясь законным требованиям надзирателей. Национальные органы провели тщательное расследование событий 10 июля 2003 г. и, собрав доказательства противоправного поведения заявителя, отклонили его жалобу на чрезмерное применение силы.

114. Заявитель утверждал, что ему нанесли множество травм, включая травму головы, которые он не мог причинить себе сам по причине применения к нему наручников во время рассматриваемых событий. Наручники также делали невозможным применение силы против надзирателей. Он далее подчеркивал, что после избиений он насильно удерживался в комнате для надзирателей, а медицинская помощь была оказана ему только в изоляторе вечером 10 июля 2003 г. Заявитель настаивал на том, что рваную рану на лбу ему могли причинить только с помощью наручников. Он не мог получить эту травму, просто упав на пол, поскольку стены и пол фургона были гладкими и не имели острых поверхностей, о которые он мог бы удариться лбом при падении. Заявитель обратил внимание на то, что доводы властей Российской Федерации были противоречивыми, поскольку содержали две взаимоисключающие друг друга версии событий, настаивая на том, что надзиратели применили силу против него, и в то же время утверждая, что он сам нанес себе травму на лбу.

115. Заявитель далее утверждал, что расследование данных событий было неэффективным и субъективным, так как следователь с готовностью согласился с правдивостью объяснений надзирателей, но отклонил его версию событий как неверную. Следователи не произвели ряд процессуальных действий. Неоднократный отказ районного суда поддержать решения следователей был, по мнению заявителя, главным показателем неадекватности расследования.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

116. Европейский Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

(i) Что касается сферы применения статьи 3 Конвенции

117. Как указывал в ряде дел Европейский Суд, статья 3 Конвенции гарантирует одну из важнейших ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание, независимо от поведения потерпевшего (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV, и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), § 79, Reports 1996-V). Статья 3 Конвенции не предусматривает исключений, и никакие отступления от нее в порядке применения пункта 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V, и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 93, Reports 1998-VIII).

118. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что страдание и унижение должны в любом случае выходить за пределы неизбежного страдания или унижения, присущего данной форме законного обращения или наказания. Меры лишения свободы часто включают такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, совместимых с его человеческим достоинством, а также чтобы способ и метод исполнения такой меры не подвергали его страданиям или тяготам, превосходящим неизбежный уровень, присущий лишению свободы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

119. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-... (извлечения)*  (* Там же.), Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59*  (* Там же.), Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 38, Series A, N 336, и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

(ii) Что касается установления фактов

120. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд обычно применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Однако такое доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых презумпций фактов. Если указанные события разворачиваются полностью или в значительной части в сфере исключительного ведения властей, как в делах лиц, находящихся под их контролем в местах лишения свободы, в связи с травмами, причиненными в период содержания под стражей, возникают прочные фактические презумпции. В действительности бремя доказывания может расцениваться как возлагающее на власти обязанность представить удовлетворительное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

121. Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, данную национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Вместе с тем когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 32).

(b) Применение изложенных принципов в настоящем деле

(i) Установление фактов и применение правила о минимальном уровне суровости обращения

122. Европейский Суд отмечает, и стороны не оспаривали того факта, что 10 июля 2003 г. у заявителя и его сокамерника Х. произошел конфликт с надзирателями, которые сопровождали их в здание суда. Также не оспаривалось, что надзиратели применили силу против заявителя.

123. Европейский Суд учитывает, что конкретные обстоятельства и степень применения силы против заявителя оспаривались сторонами. Власти Российской Федерации утверждали, что сила была применена законно в ответ на противоправное поведение заявителя. Сила не превышала пределов разумного и была необходима в обстоятельствах дела. Как следует из рапортов надзирателей и протоколов их допроса следователем, когда утром 10 июля 2003 г. заявитель отказался покинуть фургон, чтобы проследовать в здание суда, надзиратели насильно вывели его и доставили туда. Аналогичные события случились в полдень того же дня, когда заявитель не только отказался покинуть фургон, но и попытался укусить надзирателя (см. § 41 настоящего Постановления). Заявитель не оспаривал того, что он не подчинялся требованиям надзирателей и активно им сопротивлялся до момента применения силы. Однако, ссылаясь на показания сокамерника Х., заявитель утверждал, что надзиратели несколько раз ударили его руками и ногами по различным местам тела и ударили его по голове наручниками, причинив рваную рану на его голове.

124. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявитель был осмотрен тюремным врачом вечером 10 июля 2003 г. Согласно справке врача у заявителя имелась небольшая рваная рана на лбу, покрытая сгустками запекшейся крови (см. §§ 36 и 37 настоящего Постановления). Никаких других повреждений обнаружено не было. 11 июля 2003 г. заявитель был осмотрен судебно-медицинскими экспертами, которые также зафиксировали рваную рану на его лбу и не обнаружили никаких других травм на теле. В этом отношении Европейский Суд особо отмечает, что заявитель не оспаривал правдивость и точность выводов медицинских работников в обоих случаях.

125. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что заявитель мог получить рваную рану во время сопротивления надзирателям и что он мог поскользнуться и упасть внутри фургона. Заявитель предложил совершенно иную версию событий, утверждая, что надзиратель его бил наручниками по голове. Европейский Суд, тем не менее, не может игнорировать несовпадения в различных оценках событий, которые заявитель давал в своих объяснениях Европейскому Суду и в жалобах национальным властям. Например, во время первого допроса следователем прокуратуры Индустриального района заявитель жаловался, что в ответ на его попытку укусить надзирателя тот ударил заявителя в лоб наручниками (см. § 41 настоящего Постановления). Во время второго допроса заявитель изменил свою версию событий, утверждая, что надзиратель также рассек ему губу (см. § 45 настоящего Постановления). В то же время в своем заявлении в Европейский Суд заявитель описал события 10 июля 2003 г. как жестокое избиение, когда надзиратели предположительно несколько раз ударили его руками и ногами. В ходе коммуницирования жалобы властям Российской Федерации и в ответ на их меморандум заявитель дал описание событий, сходное с тем, которое он давал следователю сразу после происшествия 10 июля 2003 г.

126. Учитывая несовпадение в версиях заявителя, повторяющееся на многих стадиях разбирательства, Европейский Суд далее отмечает, что невозможно установить вне всяких разумных сомнений, что рваная рана на лбу заявителя, зафиксированная тюремным врачом, появилась при обстоятельствах, описанных заявителем. Доказательства, находящиеся в распоряжении Европейского Суда, не дают оснований исключить версию событий властей Российской Федерации или заявителя. Травма на лбу заявителя могла появиться как в результате небольшой стычки между заявителем и надзирателями, так и в результате случайного падения в тюремном фургоне.

127. Отмечая неубедительное описание обстоятельств получения травмы заявителем, Европейский Суд полагает, что в материалах дела нет доказательств, которые могли бы пролить свет на события 10 июля 2003 г. Европейский Суд не удовлетворен показаниями сокамерника Х., поддержавшего жалобы заявителя на жестокость надзирателей. Европейский Суд сомневается, может ли Х. считаться "объективным свидетелем" в обстоятельствах дела. Он также удивлен тем, что, активно сопротивляясь требованиям надзирателей, Х. был способен обратить внимание на конкретные обстоятельства, при которых заявитель получил травму. Европейский Суд не оставляет без внимания и тот факт, что, описывая способ, которым надзиратель воспользовался, чтобы ударить заявителя в лоб, Х. сообщил, что надзиратель надел наручники на свой кулак наподобие кастета. Однако такое описание противоречит природе травмы заявителя: короткая и узкая ссадина на лбу. Это же подтверждает версию о том, что травма стала результатом непреднамеренного применения силы во время стычки между заявителем и надзирателями или во время случайного падения в тюремном фургоне.

128. Европейский Суд, таким образом, заключает, что в деле отсутствуют доказательства применения надзирателями чрезмерной силы, когда при исполнении своих обязанностей они столкнулись с предполагаемым неправомерным поведением заявителя. Европейский Суд также не согласен с доводами о том, что примененная сила оказала на физическое или моральное состояние заявителя воздействие, которое подпадает под действие статьи 3 Конвенции.

129. Учитывая вышеизложенное Европейский Суд не может считать установленным вне всяких разумных сомнений, что 10 июля 2003 г. заявитель подвергся обращению, нарушающему статью 3 Конвенции, или что власти применили физическую силу, которая не являлась строго необходимой в связи с поведением заявителя.

130. Следовательно, в настоящем деле требования статьи 3 Конвенции в этой части нарушены не были.

(ii) Предполагаемая неадекватность расследования

131. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что оно претерпело обращение, нарушающее статью 3 Конвенции, данное положение во взаимосвязи с вытекающей из статьи 1 Конвенции общей обязанностью государства обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... настоящей Конвенции" подразумевает проведение эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат": не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование заслуживающих внимания утверждений о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что власти должны предпринять серьезные попытки установить, что произошло, не используя поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или в качестве основы для своих решений. Они должны принять все разумные, доступные им меры для обеспечения доказательств относительно происшествия, включая, в частности, свидетельские показания, данные судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток расследования, который умаляет возможность установления причины повреждений или личности виновных, грозит отступлением от этого стандарта (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше*  (* Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, опубликованное в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", §§ 107 и последующие, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 102 и последующие).

132. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что органы прокуратуры, которые были уведомлены об избиении заявителя, провели предварительную проверку, в результате которой в возбуждении уголовного дела было отказано. Жалобы заявителя на жестокое обращение также являлись предметом рассмотрения национальных судов. По мнению Европейского Суда, вопрос заключается не столько в том, имело ли место расследование, поскольку стороны не оспаривают факта его проведения, сколько в том, осуществлялась ли оно тщательно, намерены ли были власти установить и преследовать виновных лиц, и, соответственно, было ли оно "эффективным".

133. Европейский Суд прежде всего оценит оперативность прокурорской проверки, которая могла бы свидетельствовать о решимости властей установить и при необходимости привлечь к ответственности виновных в жестоком обращении с заявителем (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §§ 78 и 79, ECHR 1999-V). В настоящем деле, несмотря на поразительный довод властей Российской Федерации о противоположном, Европейский Суд находит установленным, что заявитель обжаловал жестокое обращение в органы преследования 11 июля 2003 г. (см. § 38 настоящего Постановления). Европейский Суд учитывает тот факт, что прокуратура начала проверку сразу после уведомления о предполагаемых побоях. В тот же день заявитель прошел медицинское обследование, назначенное следственными органами. После обследования были приняты дополнительные меры. В частности, власти выполнили существенные следственные действия, включая получение официального объяснения от начальника службы надзирателей и опрос надзирателей, сокамерника заявителя, его сообвиняемого и адвоката. Они также назначили судебно-медицинскую экспертизу надзирателя, который был ранен заявителем, когда последний оказал сопротивление. Европейский Суд не находит, что факт отмены трех постановлений следователей судом свидетельствует о неэффективности расследования, поскольку из материалов дела следует, что следственные органы проявляли старательность в установлении обстоятельств происшествий и устранении противоречий между противоположными версиями. В частности, они настойчиво стремились установить и допросить дополнительных свидетелей, которые могли бы пролить свет на указанные события. Они также допросили известных свидетелей с целью устранения или объяснения противоречий, возникающих в связи с их предыдущими показаниями. Европейский Суд также учитывает, что задача властей осложнялась запутывающими жалобами заявителя и непоследовательным описанием событий. Следователи были вынуждены осуществлять процессуальные действия более внимательно и тщательно при рассмотрении неясной и озадачивающей информации заявителя. В то же время Европейский Суд учитывает, что следственные органы не откладывали опрос непосредственно заявителя и также предоставили ему возможность пояснить свои показания. Кроме того, Европейский Суд не пренебрегает тем фактом, что заявитель не подавал жалоб о том, что он не был надлежащим образом уведомлен о состоянии проверки.

134. Далее, при оценке хода проверки Европейский Суд отмечает, что следователь, по-видимому, не осматривал тюремный фургон, в котором произошло предполагаемое избиение. Напоминая, что надлежащий осмотр места преступления является важной процессуальной мерой для расследования преступления, Европейский Суд не убежден, что при обстоятельствах настоящего дела, в частности, с учетом отсутствия указаний сторон на вещественные доказательства, оставленные в фургоне, уклонение от его осмотра повлекло утрату возможности сбора доказательств и воспрепятствовало следствию в установлении основных фактов дела.

135. Европейский Суд также придерживается мнения о том, что с самого начала проверки власти тщательно оценивали представленные им медицинские доказательства, пытаясь сделать из них выводы, не принимая с излишней готовностью версию событий, представленную надзирателями. Соответственно, Европейский Суд не находит установленным, что следственные органы не смогли найти достоверных доказательств или проявили пристрастность по отношению к надзирателям. Европейский Суд также находит, что власти могут считаться действовавшими с достаточной безотлагательностью и рассмотревшими дело с разумной оперативностью.

136. С учетом выводов, сделанных в §§ 133 и 134 настоящего Постановления, Европейский Суд приходит к выводу, что национальное расследование было эффективным для целей статьи 3 Конвенции. Соответственно, по делу требования процессуального обязательства с точки зрения статьи 3 Конвенции нарушены не были.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции

137. Заявитель также жаловался на то, что длительность уголовного разбирательства в связи с обвинениями в разбое была несовместима с требованием "разумного срока", содержащимся в пункте 1 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

A. Доводы сторон

138. Власти Российской Федерации утверждали, что национальные органы полностью исполнили требование "разумного срока" в соответствии с российским законодательством и пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Длительность разбирательства оправдана объективными причинами, такими как сложность уголовного дела в связи с участием четырех обвиняемых и проверкой множества обвинений и криминальных эпизодов, необходимостью обеспечить участие в разбирательстве множества свидетелей и потерпевших, неявкой адвокатов вследствие их занятости в других процессах. В то же время власти Российской Федерации считали, что существенная задержка разбирательства была вызвана несколькими отказами заявителя и его сообвиняемого от услуг защитника. Каждое назначение нового защитника требовало от суда первой инстанции предоставления времени для ознакомления адвоката с делом и подготовки к защите. Более того, заявитель активно использовал свое право на судебную защиту, подавая большое количество ходатайств, жалоб и запросов, на которые суд первой инстанции был вынужден реагировать.

139. Заявитель утверждал, что разбирательство, которое продлилось три года и восемь месяцев, осуществлялось неравномерно. Имели место длительные периоды, в течение которых власти полностью бездействовали или исправляли свои процессуальные ошибки. В частности, четыре раза суд первой инстанции возвращал дело следственным органам для устранения серьезных недостатков, которые препятствовали рассмотрению дела. Заявитель далее отметил, что сложность дела не может служить оправданием длительности разбирательства, поскольку следствие было закончено в течение нескольких месяцев, после чего разбирательство длилось более трех лет в двух инстанциях. Что касается собственного поведения в течение уголовного разбирательства, заявитель подчеркнул, что он находился под стражей на протяжении всего разбирательства и, соответственно, находился под контролем государства. Он никогда не уклонялся от участия в следственных действиях и посещения слушаний. Что касается предположительного злоупотребления его правом на защиту, заявитель указал, что большинство его ходатайств были отклонены судом. Однако те ходатайства, которые были приняты к рассмотрению, такие как о замене защитника, были законными и обоснованными. Принимая эти ходатайства к рассмотрению, суд первой инстанции продемонстрировал, что право заявителя на справедливое разбирательство дела судом было бы нарушено в случае их отклонения.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

140. Европейский Суд отмечает, что период, который должен быть принят во внимание, начался 16 января 2002 г., когда было возбуждено уголовное дело. Он завершился 27 сентября 2005 г., когда было вынесено окончательное решение Верховным судом Удмуртской Республики. Таким образом, разбирательство продлилось примерно три года и восемь месяцев в двух инстанциях.

141. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

142. Европейский Суд напоминает, что разумность срока судебного разбирательства должна оцениваться с учетом обстоятельств дела и в соответствии со следующими критериями: сложностью дела, поведения заявителя и соответствующих органов (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу "Пелисье и Сасси против Франции" (Pelissier and Sassi v. France), жалоба N 25444/94, § 67, ECHR 1999-II).

143. Европейский Суд признает, что указанное разбирательство было сложным. Однако Европейский Суд не может согласиться с тем, что сложность дела сама по себе оправдывает общую продолжительность производства. Европейский Суд также отмечает, что факт содержания заявителя под стражей требовал особой тщательности со стороны судов для безотлагательного отправления правосудия (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 133*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2005.), и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 132, ECHR 2002-VI*  (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

144. Что касается поведения заявителя, Европейский Суд не убеждает довод властей Российской Федерации о том, что на заявителя должна быть возложена ответственность за подачу многочисленных ходатайств. Европейский Суд прежде всего напоминает, что его последовательный подход заключается в том, что заявителю не может быть поставлено в вину извлечение выгоды из средств, предоставленных национальным законодательством для защиты его интересов (см. Постановление Европейского Суда от 22 февраля 2007 г. по делу "Коломиец против Российской Федерации" (Kolomiyets v. Russia), жалоба N 76835/01, § 29*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.)). Власти Российской Федерации не представили доказательств в поддержку своих доводов о том, что безуспешные ходатайства заявителя являлись недобросовестными и содействовали затягиванию разбирательства. В то же время Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации, что значительная задержка в разбирательстве была вызвана четырьмя последовательными отклонениями заявителем назначенных защитников. Каждый раз при отводе защитника суд первой инстанции был вынужден откладывать слушания для назначения заявителю нового адвоката и для предоставления возможности новому адвокату изучить материалы дела. Учитывая фундаментальное значение права на справедливое судебное разбирательство в демократическом обществе (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 26 октября 1984 г. по делу "Де Кюббер против Бельгии" (De Cubber v. Belgium), Series A, N 86, p. 16, § 30), Европейский Суд полагает, что государство должно нести ответственность за задержку, вызванную отводом адвокату. Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции возлагает на принявшие ее государства обязанность организовать судебную систему таким образом, чтобы их суды могли рассматривать дела в течение разумного срока (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 4 марта 2004 г. по делу "Лёфлер против Австрии" (Loffler v. Austria) (N 2), жалоба N 72159/01, § 57). Таким образом, ответственность за совокупную задержку продолжительностью приблизительно в шесть месяцев, вызванную успешными ходатайствами о замене защитника, полностью возлагается на государство (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 5 октября 2006 г. по делу "Марченко против Российской Федерации" (Marchenko v. Russia), жалоба N 29510/04, § 39*  (* Там же. N 3/2007.), и Постановление Европейского Суда от 8 марта 2007 г. по делу "Сидоренко против Российской Федерации" (Sidorenko v. Russia), жалоба N 4459/03, § 32*  (* Там же. N 1/2008.)).

145. Что касается поведения властей, Европейский Суд далее отмечает, что имели место другие задержки разбирательства, которым власти Российской Федерации не представили удовлетворительного объяснения и за которые несут ответственность национальные органы. В частности, Европейский Суд отмечает, что, начавшись в январе 2002 года, предварительное следствие завершилось в июле 2002 года, когда дело было передано в суд первой инстанции. Однако предварительное слушание дела судом первой инстанции повлекло возвращение дела в следственные органы для исправления процессуальных ошибок. Передача дела судом в следственные органы осуществлялась в дальнейшем три раза, вызвав задержку разбирательства примерно на восемь месяцев (см. §§ 12, 13, 16 и 17 настоящего Постановления).

146. Европейский Суд также принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что поведение подсудимых, свидетелей, потерпевших и их защитников являлось одной из причин затягивания разбирательства. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что суд, рассматривающий дело, был обязан принять меры к сторонам, чтобы обеспечить проведение разбирательства в приемлемые сроки (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сидоренко против Российской Федерации", § 34). Соответственно, он полагает, что за задержки, вызванные неспособностью суда дисциплинировать участников разбирательства, несет ответственность государство (см. Постановление Европейского Суда от 21 сентября 2004 г. по делу "Кусьмерек против Польши" (Kusmierek v. Poland), жалоба N 10675/02, § 65).

147. Наконец, Европейский Суд учитывает тот факт, что большую часть полного периода в три года и восемь месяцев дело находилось в судах без движения. Вместе с тем, как указано в объяснениях сторон, единственный период, когда суд первой инстанции активно рассматривал дело и слушания назначались равномерно и без задержек, имел место с 17 августа 2004 г. по 25 января 2005 г.

148. В итоге, исследовав представленные материалы и учитывая значение расследования для заявителя, Европейский Суд полагает, что в настоящем деле длительность уголовного разбирательства была чрезмерной и не отвечавшей требованию "разумного срока". Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

149. Заявитель далее жаловался, что он не располагал средствами правовой защиты при обжаловании чрезмерной длительности уголовного разбирательства. Эта жалоба подлежит рассмотрению с точки зрения статьи 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

150. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

151. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

152. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

153. Европейский Суд принимает во внимание наличие нового средства правовой защиты, введенного Законом о компенсации, который был принят после пилотного Постановления по делу "Бурдов против Российской Федерации" (Burdov v. Russia) (N 2) (жалоба N 33509/04, ECHR 2009-...)*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.). Средство правовой защиты позволяет потерпевшим требовать компенсации за ущерб, причиненный в результате необоснованной длительности судебного разбирательства (см. §§ 70 и 71 настоящего Постановления).

154. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле объяснения сторон в отношении статьи 13 Конвенции поступили до 4 мая 2010 г., когда Закон о компенсации вступил в силу. Объяснения сторон не содержат каких бы то ни было ссылок на новую норму законодательства. Тем не менее Европейский Суд признает, что с 4 мая 2010 г. заявителю была предоставлена возможность использования нового средства правовой защиты (см. § 71 настоящего Постановления).

155. Европейский Суд отмечает, что в пилотном Постановлении, упоминавшемся выше, он указывал, что было бы несправедливым требовать от заявителей, дела которых рассматривались национальной судебной системой годами и которые обратились в Европейский Суд, вновь направлять свои жалобы в национальные суды (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации" (N 2), § 144). Основываясь на этом принципе, Европейский Суд решил рассмотреть жалобу на чрезмерную длительность уголовного разбирательства по существу и установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

156. Однако сам факт рассмотрения существа жалобы заявителя на длительность судебного разбирательства ни в коем случае не должен толковаться как предрешающий мнение Европейского Суда о качестве нового средства правовой защиты. Он рассмотрит этот вопрос в других делах, более подходящих для подобного анализа. Европейский Суд не считает настоящее дело подходящим, в частности, учитывая тот факт, что объяснения сторон были представлены в контексте ситуации, имевшей место до введения нового средства правовой защиты (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 16 сентября 2010 г. по делу "Кравченко и другие (жилье для военнослужащих) против Российской Федерации" (Kravchenko and Others (military housing) v. Russia), жалобы NN 11609/05, 12516/05, 17393/05, 20214/05, 25724/05, 32953/05, 1953/06, 10908/06, 16101/06, 26696/06, 40417/06, 44437/06, 44977/06, 46544/06, 50835/06, 22635/07, 36662/07, 36951/07, 38501/07, 54307/07, 22723/08, 36406/08 и 55990/08, §§ 40-45, и в Постановлении Европейского Суда от 23 сентября 2010 г. по делу "Васильченко против Российской Федерации" (Vasilchenko v. Russia), жалоба N 34784/02, §§ 54-59).

157. Рассмотрев эти особые обстоятельства, Европейский Суд не считает необходимым продолжать в настоящем деле обособленное рассмотрение жалобы на основании статьи 13 Конвенции.

VI. Предполагаемое нарушение статьи 34 Конвенции

158. Заявитель жаловался на основании статьи 34 Конвенции, что во многих случаях должностные лица государства оказывали на него давление в связи с его жалобой в Европейский Суд. В частности, он жаловался, что должностные лица насильно пытались заставить его отозвать жалобу, обещая, что он останется в изоляторе в Удмуртской Республике. Заявитель далее жаловался, что администрация изолятора препятствовала отправке писем его представителю.

159. Статья 34 Конвенции в соответствующей части предусматривает:

"Европейский Суд может принимать жалобы от любого физического лица... которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

A. Доводы сторон

160. Власти Российской Федерации отмечали, что две встречи И. Рассадиной с заявителем были организованы в августе 2008 года по требованию Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде с единственной целью - урегулировать дело, находящееся на рассмотрении в Европейском Суде. Должностные лица государства не пытались применить давление или насилие, чтобы принудить заявителя к отзыву жалобы из Европейского Суда. Они только разъясняли ему правовые последствия урегулирования дела в Европейском Суде и пытались выяснить его позицию по данному поводу. Отказ заявителя от мирового соглашения, предложенного должностными лицами государства, никак не повлиял на его положение. Власти Российской Федерации утверждали, что его перевод в исправительную колонию в Новосибирской области был осуществлен в соответствии с требованиями российского законодательства, в частности, со статьей 73 Уголовно-исполнительного кодекса, поскольку заявитель до осуждения проживал в г. Новосибирске, имел там семью и должен был отбывать наказание в исправительной колонии в Новосибирской области согласно его окончательному приговору. Он содержался под стражей в Удмуртской Республике временно в специализированном медицинском изоляторе. Власти Российской Федерации настаивали также на том, что заявитель не жаловался, что ему угрожали или запугивали его. Они обратили внимание Европейского Суда на то обстоятельство, что после встреч с И. Рассадиной прошло почти восемь месяцев, прежде чем заявитель предъявил в Европейский Суд жалобу по этому поводу. По мнению властей Российской Федерации, подавая жалобу на основании статьи 34 Конвенции, заявитель просто пытался повлиять на государство, чтобы обеспечить свое дальнейшее пребывание в изоляторе Удмуртской Республики. Жалоба в Европейский Суд была отправлена незадолго до момента его перевода. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель никогда не обращался к национальным средствам правовой защиты с целью приостановления или отмены его перевода в Новосибирскую область.

161. Власти Российской Федерации далее утверждали, что Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде направил письмо руководителю Федеральной службы исполнения наказаний о запрещении каких-либо будущих прямых переговоров с заключенными, чьи дела, рассматриваемые в Европейском Суде, были коммуницированы властям Российской Федерации. Уполномоченный Российской Федерации настаивал на том, что любые переговоры о мировых соглашениях должны проходить только с участием Европейского Суда или самого Уполномоченного Российской Федерации.

162. Заявитель утверждал, что в силу национальных правовых норм он должен был отбывать наказание в Удмуртской Республике. Зная об этом требовании закона, он отказался от мирового соглашения с национальными властями. Он также указывал на то, что единственная связь с Новосибирской областью была утрачена со смертью его матери. У него там была квартира, но все оставшиеся родственники проживали в Удмуртской Республике.

163. В своем письме, поступившем в Европейский Суд в сентябре 2008 года, заявитель, не сообщая подробностей, жаловался на то, что власти препятствовали его переписке с адвокатом. Он далее утверждал, что в ходе двух встреч в августе 2007 года И. Рассадина угрожала ему переводом в исправительную колонию в Новосибирской области, если он откажется подписать мировое соглашение. Она также предположительно обещала, что заявителю будет отказано в любых связях с его семьей и что вся входящая и исходящая переписка с Европейским Судом будет прекращена. Заявитель утверждал, что в связи с его отказом подписать мировое соглашение администрация изолятора в Удмуртской Республике запрещала ему встречи с женой. В то же время он заявлял, что он был вынужден передавать своей жене лично все письма, которые он хотел отправить в Европейский Суд или своему представителю, поскольку был уверен, что администрация изолятора не отправит их. Он далее настаивал на том, что не имел возможности жаловаться в национальные органы на противозаконные действия администрации, поскольку его письма уничтожались администрацией изолятора и он не имел никаких связей с внешним миром, так как его жене отказывали во встречах с ним.

B. Мнение Европейского Суда

1. Вмешательство в право переписки

164. Европейский Суд учитывает жалобу заявителя о том, что российские власти препятствовали его переписке с представителем, а также контактам с членами его семьи, и это в результате предположительно осложнило общение заявителя с Европейским Судом. В этом отношении, признавая прямую связь между общением заявителя с представителем и эффективным использованием права заявителя на обращение в суд (см. Постановление Большой Палаты по делу "Оджалан против Турции" (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, § 200, ECHR 2005-IV), Европейский Суд отмечает, что заявитель не сообщил никаких подробностей предполагаемого вмешательства властей в его переписку с представителем и не подкрепил свою основную жалобу на предполагаемое создание препятствий какими-либо доказательствами задержки отправки его писем представителю или уничтожения его корреспонденции. Он только отметил, что отправка его писем в Европейский Суд в июле 2008 года была задержана, по крайней мере, на четыре дня. Отмечая тот факт, что заявитель формально не подал в Европейский Суд жалобу на этот предполагаемый случай, Европейский Суд напоминает, что случайная задержка отправки писем заявителей в Европейский Суд необязательно порождает вопрос о нарушении статьи 34 Конвенции (см. Решение Комиссии по правам человека от 8 сентября 1993 г. по делу "Хосейн против Соединенного Королевства" (Hosein v. United Kingdom), жалоба N 18264/91), особенно если очевидно, что до или после такого случая письма заявителя в Европейский Суд (или куда-либо еще) были отправлены без помех, и что даже недельные задержки отправки писем заявителя в Европейский Суд не всегда могут рассматриваться как значительные или как нарушающие право заявителя на обращение в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), жалоба N 44558/98, §§ 134-137, ECHR 2001-VIII).

165. Однако Европейский Суд не может не учитывать тот факт, что два письма, предположительно переданных заявителем администрации изолятора в июле 2008 года для последующей отправки в Европейский Суд, исчезли. В этом отношении Европейский Суд сомневается в достоверности утверждений заявителя, что он просил администрацию изолятора передать эти письма. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что после назначения представителя в 2007 году и последовавшего уведомления Европейским Судом заявителя о том, что он будет вести переписку только с представителем, заявитель обратился в Европейский Суд напрямую, минуя своего представителя. В этой связи Европейский Суд отмечает, что заявитель не пояснил, какие особые обстоятельства заставили его связываться с Европейским Судом напрямую в июле 2008 года. Заявитель также не пояснил, почему два письма следовало считать задержанными администрацией изолятора. В то же время, учитывая то обстоятельство, что копии июльских писем заявителя были приложены к письму его представителя от 19 сентября 2008 г., и Европейский Суд мог с ними ознакомиться, он не усматривает в их содержании ничего, что могло бы повлиять на результат настоящего дела.

166. При обстоятельствах настоящего дела и с учетом того факта, что предыдущие письма заявителя были отправлены без задержки, Европейский Суд не убежден, что имеются доказательства нарушения права заявителя на индивидуальную жалобу в отношении его переписки с Европейским Судом или его представителем (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2000 г. по делу "Кук против Австрии" (Cooke v. Austria), жалоба N 25878/94, §§ 46-49).

167. Далее Европейский Суд придает особое значение тому обстоятельству, что доводы заявителя относительно предполагаемого нарушения его права на обращение в Европейский Суд были особенно сбивчивыми и непоследовательными. Например, утверждая, что ему было отказано во встречах с женой и он был лишен возможности общаться со своим представителем, заявитель в тоже время жаловался, что передавал письма через жену всякий раз, когда администрация изолятора предположительно медлила с их отправкой или вообще отказывалась их отправлять по почте, и что ему разрешили, по крайней мере, один телефонный разговор с представителем. Европейский Суд учитывает и тот факт, что большое количество писем представителя заявителя в Европейский Суд, включая полученные в 2008 году, всегда сопровождались многословными рукописными объяснениями заявителя. Таким образом, нет никаких оснований полагать, что право заявителя на обращение в Европейский Суд в какой-либо значительной степени было нарушено, что касается данного аспекта его жалобы на несоблюдение статьи 34 Конвенции.

2. Встречи с представителями властей

168. Европейский Суд напоминает, что огромную важность для функционирования системы индивидуальных жалоб, установленной статьей 34 Конвенции, имеет возможность заявителей или потенциальных заявителей свободно общаться с Европейским Судом, не подвергаясь какой-либо форме давления со стороны властей для отзыва или изменения своих жалоб (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), § 105, Reports 1996-IV, и Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 105, Reports 1996-VI). В этом контексте "давление" включает не только прямое принуждение и очевидные действия по устрашению, но и другие ненадлежащие косвенные действия или контакты, призванные воспрепятствовать использованию конвенционного средства защиты или заставить отказаться от него (см. Постановление Европейского Суда от 25 мая 1998 г. по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey), § 159, Reports 1998-III).

169. Кроме того, вопрос о том, составляли ли контакты властей и заявителя неприемлемую в значении статьи 34 Конвенции практику или нет, должен рассматриваться в свете конкретных обстоятельств дела. В этом смысле необходимо учитывать уязвимость заявителя и его подверженность влиянию со стороны властей (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", § 105, и Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", § 160). Положение заявителя может быть особенно уязвимым во время его содержания под стражей в условиях ограниченных контактов с семьей или окружающим миром (см. Постановление Европейского Суда от 3 июня 2003 г. по делу "Котлец против Румынии"(Cotleю v. Romania), жалоба N 38565/97, § 71). Даже неформальные "беседы" с заявителем, не говоря уже об официальном допросе относительно страсбургского разбирательства, могут рассматриваться как форма устрашения (см. противоположный пример в Постановлении Большой Палаты по делу "Сысоева и другие против Латвии" (Sisojeva and Others v. Latvia), жалоба N 60654/00, §§ 117 и последующие, ECHR 2007-II).

170. Европейский Суд отмечает, что заявитель утверждал, что он имел переговоры с представителями властей в августе 2007 года. Он утверждал, что должностное лицо пыталось принудить его к урегулированию дела, находящегося на рассмотрении в Европейском Суде, и предлагало ему возможность оставления в изоляторе в Удмуртской Республике в обмен на его решение об отзыве жалобы из Европейского Суда. Власти Российской Федерации подтвердили, что высокопоставленное должностное лицо Федеральной службы исполнения наказаний Рассадина беседовала с заявителем в присутствии начальника изолятора по поручению Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде два раза в августе 2007 года, пытаясь, во-первых, выяснить условия заявителя для урегулирования дела, а, во-вторых, заключить мировое соглашение в соответствии с требованиями заявителя.

171. Европейский Суд отмечает, что ни заявитель, ни его представитель не привели никаких конкретных и объективных доказательств актов запугивания или устрашения с целью воспрепятствования участию заявителя в разбирательстве, возбужденном им в Европейском Суде. Фактически, кроме утверждений в апрельском письме в Европейский Суд, о том, что власти стимулировали его отменой перевода в колонию в Новосибирской области и предлагали продать квартиру в г. Новосибирске, чтобы узаконить его дальнейшее пребывание в Удмуртской Республике, заявитель не привел никаких примеров предполагаемого принуждения или устрашения со стороны национальных властей. Отметив это, Европейский Суд, тем не менее, не упускает из виду и тот факт, что в письме, полученном Европейским Судом в сентябре 2008 года, заявитель привел свое описание встреч с властями, утверждая, что И. Рассадина угрожала прекратить его контакты с членами семьи, его представителем и Европейским Судом. Однако с учетом выводов, сделанных в §§ 164-167 настоящего Постановления, и находя странным, что заявитель не привел этих доводов в письме от 7 апреля 2008 г., Европейский Суд не находит их достоверными. Ввиду этих обстоятельств оценка Европейским Судом имеющихся в его распоряжении доказательств вынуждает его заключить по причинам, изложенным ниже, что не имеется достаточных фактических оснований для заключения об устрашении или запугивании властями государства-ответчика заявителя при обстоятельствах, которые должны были вынудить его отозвать жалобу или представлять иное вмешательство в осуществление им права индивидуальной жалобы (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), §§ 116-117, Reports 1997-VI).

172. В частности, оценивая сам факт встреч властей с заявителем, Европейский Суд напоминает, что не каждое наведение справок властями о жалобе в Европейский Суд может рассматриваться как "запугивание". Европейский Суд подчеркивает, что статья 34 Конвенции не лишает государство-ответчика возможности принимать меры по улучшению положения заявителя или разрешению проблем, послуживших основанием для страсбургского разбирательства. Кроме того, руководствуясь принципом о том, что, как и любая другая судебная система, конвенционная система допускает "внесудебные" и "судебные" урегулирования и соглашения между сторонами на любой стадии разбирательства, Европейский Суд всегда признавал важность действий по урегулированию и всегда поддерживал и активно способствовал переговорам между сторонами. Этот подход отражает традиционное мнение о том, что Конвенция - инструмент не обвинения и преследования государств-участников, а совместного исполнения их обязательств и обязанностей, надзор за которым поручен Европейскому Суду согласно статье 19 Конвенции.

173. Европейский Суд признает, что форма мировых соглашений может быть различной, в значительной степени зависящей от взаимоотношений сторон. Переговоры могут быть трехсторонними - тогда их можно представить в виде треугольника с Европейским Судом в качестве его вершины, но могут видоизменяться, сводясь к прямой линии двусторонних переговоров между сторонами. Очевидно, что, если урегулирование было обеспечено с участием Европейского Суда, обычно не возникает вопроса, действовал ли заявитель по своей доброй воле. Однако отрицание права государства-ответчика взаимодействовать с заявителем с целью урегулирования дел, находящихся на рассмотрении в Европейском Суде, означало бы создание препятствий для урегулирования, свободного течения идей и информации, предложений и требований в рамках переговоров об урегулировании и, в конечном счете, возлагало бы тяжелое бремя на Европейский Суд. Сторонам должна предоставляться возможность разрешения споров иным способом, кроме постановления. В то же время Европейский Суд требует, чтобы меры, принятые государством в контексте переговоров с заявителем об урегулировании, не принимали форм давления, запугивания и принуждения.

174. Имея в виду указанную оговорку, Европейский Суд возвращается к обстоятельствам настоящего дела. Он отмечает довод властей Российской Федерации о том, что в силу Уголовно-исполнительного кодекса, в частности, статьи 73, перевод заявителя в исправительную колонию в Новосибирской области, то есть в регион, где он проживал до осуждения, относился к усмотрению государства (см. § 72 настоящего Постановления). Заявитель начал отбывать наказание в Новосибирской области и был переведен в медицинское исправительное учреждение в Удмуртской Республике только временно. Европейский Суд не убежден доводами заявителя о том, что власти запугивали его переводом обратно в Новосибирскую область, чтобы повлиять на решение об урегулировании дела, находящегося на рассмотрении в Европейском Суде. В этом отношении Европейский Суд придает особое значение тому факту, что прошло более семи месяцев после переговоров между заявителем и должностными лицами государства, и что только незадолго до того, как его решили перевести в Новосибирскую область, он подал жалобу в Европейский Суд на основании статьи 34 Конвенции. Ввиду вывода об отсутствии данных о вмешательстве государства в переписку заявителя или воспрепятствовании его встречам с представителем и женой (см. §§ 164-167 настоящего Постановления) Европейский Суд готов согласиться с доводом властей Российской Федерации о том, что промедление заявителя при подачи жалобы на нарушение статьи 34 Конвенции означало не что иное, как замаскированную попытку заставить власти отменить его перевод в Новосибирскую область. Это заключение подкрепляется невозможностью установления других отрицательных последствий для заявителя после несостоявшегося мирового соглашения. Кроме того, Европейский Суд учитывает то обстоятельство, что заявитель никогда не пытался обратиться в соответствующие национальные органы для определения Удмуртской Республики в качестве места отбытия наказания. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может сделать вывод о том, что действия властей могут быть определены как "ненадлежащие". Из вышеизложенного следует, что власти Российской Федерации не допустили несоблюдения своих обязательств, установленных статьей 34 Конвенции, в части их контактов с заявителем для заключения мирового соглашения.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

175. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание представленные материалы, и насколько предмет жалобы находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Применение статьи 41 Конвенции

176. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

177. Заявитель требовал 65 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Не указывая конкретной суммы и не предоставив никаких подтверждающих документов, заявитель, кроме того, требовал компенсации материального ущерба.

178. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя о материальном ущербе не подлежат удовлетворению, поскольку он не указал конкретной суммы и не представил никаких доказательств, что такой ущерб действительно был понесен. Далее они подчеркивали, что требования о возмещении морального вреда являются чрезмерными и необоснованными.

179. Что касается требования заявителя о компенсации материального ущерба, Европейский Суд не находит оснований для присуждения какой-либо суммы по данному основанию в отсутствие указания суммы расходов, которые заявитель предположительно понес, или каких-либо доказательств, что материальный ущерб вообще был причинен.

180. Что касается требования о возмещении морального вреда, Европейский Суд, прежде всего, напоминает, что на заявителя не может быть возложена обязанность доказывания морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Гридин против Российской Федерации" (Gridin v. Russia), жалоба N 4171/04, § 20*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2007.)). Европейский Суд далее отмечает, что заявитель претерпел унижения и страдания в связи с бесчеловечными и унижающими достоинство условиями во время его содержания под стражей и чрезмерной длительностью уголовного разбирательства. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдания и чувство неудовлетворенности заявителя не могут быть компенсированы только установлением факта нарушения Конвенции. Однако конкретная сумма, требуемая заявителем, выглядит чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

181. Заявитель также требовал 35 000 евро для возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и Европейском Суде.

182. Власти Российской Федерации утверждали, что непредоставление заявителем документов, которые могли бы обосновать его требование, делают его неприемлемым.

183. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Европейский Суд отмечает, что в 2007 году заявитель привлек адвокатов из Центра содействия международной защите в г. Москве для представления его интересов в Европейском Суде. Из многословных и подробных состязательных бумаг заявителя с очевидностью следует, что огромную часть работы он проделал самостоятельно. Учитывая, что заявителю была предоставлена юридическая помощь Европейским Судом в размере 850 евро и часть его жалобы была признана неприемлемой, Европейский Суд присуждает 3 000 евро заявителю в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при представительстве его интересов в Европейском Суде, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

184. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал приемлемой жалобу в части условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-18/1 с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г., жестокого обращения с заявителем со стороны надзирателей 10 июля 2003 г., неэффективности расследования по поводу жалоб на жестокое обращение, чрезмерной длительности уголовного разбирательства по обвинению в разбое и отсутствия эффективного средства правовой защиты для обжалования чрезмерной длительности разбирательства, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей заявителя в изоляторе N ИЗ-18/1 с 30 января 2002 г. по 16 июля 2004 г.;

3) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части обращения, которому надзиратели подвергли заявителя 10 июля 2003 г., нарушены не были;

4) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части расследования жалоб заявителя на жестокое обращение нарушены не были;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части чрезмерной длительности уголовного разбирательства;

6) постановил, что отсутствует необходимость обособленного рассмотрения жалобы на основании статьи 13 Конвенции;

7) постановил, что государство-ответчик не допустило несоблюдения обязательств, возложенных на него статьей 34 Конвенции, в части предполагаемого вмешательства в переписку заявителя и контакты с его представителем и Европейским Судом;

8) постановил, что по делу не было допущено несоблюдение требований статьи 34 Конвенции в части взаимодействия между заявителем и государственными органами;

9) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде;

(iii) любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этими суммами;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 27 января 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда