Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 июля 2011 г. Дело "Кондратишко и другие (Kondratishko and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 3937/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Кондратишко и другие (Kondratishko and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 3937/03)

Постановление Суда

Страсбург, 19 июля 2011 г.

По делу "Кондратишко и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Юлии Лаффранк,

Линос-Александра Сицилианоса, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 28 июня 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 3937/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) пятью гражданами Российской Федерации: Александром Ивановичем Кондратишко, Александром Васильевичем Бурдеевым, Дмитрием Николаевичем Цыганковым, Сергеем Васильевичем Коханом и Сергеем Ивановичем Кондратишко (далее - заявители) 18 декабря 2002 г.

2. Интересы заявителей, которым была оказана бесплатная правовая помощь, были представлены П. Финогеновым - адвокатом, практикующим в Москве. Власти Российской Федерации были первоначально представлены В.В. Милинчук - бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, а затем Г.О. Матюшкиным - Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.

3. Заявители утверждали, в частности, что длительность уголовного судопроизводства по делу в отношении них была чрезмерной; кроме того, первый заявитель жаловался на условия содержания его под стражей до суда, а третий - на то, что подвергся избиению, находясь под стражей в милиции.

4. 20 мая 2008 г. Европейский Суд уведомил власти Российской Федерации о рассмотрении жалобы. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявители, 1973, 1967, 1973, 1974 и 1971 годов рождения соответственно, до своего задержания и последующего осуждения проживали в г. Брянск, за исключением четвертого заявителя, который проживал в Брянской области.

A. Задержание заявителей и судебное разбирательство

6. В марте-ноябре 1999 года (3 , 4 , 6 и 11 марта и 15 ноября 1999 г. соответственно) заявители были задержаны. Они были заключены под стражу, и им было предъявлено обвинение в совершении грабежа.

7. В феврале и марте 2000 года заявителям было предъявлено обвинение в совершении других преступлений, в том числе кражи при отягчающих обстоятельствах, грабежа при отягчающих обстоятельствах, вымогательстве, краже и незаконном хранении огнестрельного оружия.

8. В мае 2000 года расследование уголовного дела было завершено, и 19 мая 2000 г. дело было направлено для рассмотрения в Брянский областной суд.

9. 8 июля 2000 г. Брянский областной суд вернул дело для производства дополнительного расследования, указав на необходимость внесения исправлений в обвинительное заключение.

10. После проведения дополнительного расследования и внесения изменений в предъявленные заявителям обвинения дело было вновь направлено в Брянский областной суд 18 июля 2000 г.

11. 27 июля 2000 г. Брянский областной суд назначил начало судебного разбирательства на 8 августа 2000 г.

12. В период с 8 августа по 22 ноября 2000 г. Брянским областным судом было проведено 21 судебное заседание.

13. 22 ноября 2000 г. по результатам рассмотрения ходатайства потерпевших дело было вновь направлено для проведения дополнительного расследования.

14. С 17 января по 30 марта 2001 г. дело находилось в Брянской областной прокуратуре.

15. 30 марта 2001 г. уголовное дело было вновь направлено для рассмотрения по существу в Брянский областной суд.

16. В период с 30 марта по 9 августа 2001 г. Брянским областным судом было проведено 31 судебное заседание.

17. 9 августа 2001 г. Брянский областной суд признал заявителей и еще шестерых обвиняемых виновными в совершении грабежа, незаконном лишении свободы, бандитизме, хранении огнестрельного оружия и краже. Суд приговорил их к 23, 22, 18, шести с половиной и десяти годам лишения свободы соответственно. Несмотря на то, что судебное разбирательство было публичным, родственникам заявителей было запрещено присутствовать на заседаниях, за исключением первого судебного заседания и заседания, на котором был вынесен приговор.

18. Оформление протокола судебного разбирательства было завершено в октябре 2001 года. Заявителями были представлены некоторые возражения на протокол, но они были отклонены.

19. Все заявители, за исключением пятого, подали кассационные жалобы на обвинительный приговор.

20. 8 января 2002 г. уголовное дело было направлено для рассмотрения в кассационном порядке в Верховный Суд Российской Федерации.

21. 11 июля 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации внес в обвинительный приговор незначительные изменения, в целом поддержав его. Сроки лишения свободы, к которым были приговорены заявители, остались без изменения. Кассационное определение не касалось пятого заявителя.

B. Предполагаемое ненадлежащее обращение с третьим заявителем и расследование данного обстоятельства

1. Предполагаемое незаконное обращение

22. 11 марта 1999 г., в день своего задержания, третий заявитель находился на работе в пожарной части N 23 в селе Жирятино Брянской области. Около 9.00 неизвестные лица в гражданской одежде одели на третьего заявителя наручники и доставили его в Бежицкое районное отделение милиции г. Брянск. По дороге в отделение милиции заявитель был предположительно избит, а в его адрес поступали угрозы с целью получения его признательных показаний в отношении ряда тяжких преступлений.

23. В отделении милиции заявитель был помещен в кабинет N 37, где избиение предположительно продолжилось.

24. Поздно ночью 12 марта 1999 г. заявитель был доставлен в следственный изолятор Брянской области N  ИЗ-32/1. При этом дежурный сотрудник отказал в приеме заявителя в изолятор. Сотрудник согласился принять заявителя только после обследования его в местном травмпункте и получения справки о том, что телесные повреждения заявителя не угрожают его жизни.

25. Заявитель был доставлен в местный травмпункт. По дороге туда заявителю предположительно угрожали тем, что он будет еще сильнее избит, если вообще не убит, если не скажет врачам, что его травмы являлись результатом падения с пожарной лестницы на работе. Поверив угрозам и учитывая ранее примененную к нему силу, заявитель сказал врачам все в соответствии с указаниями сотрудников милиции. Заключение по результатам медицинского обследования заявителя в травмпункте от 13 марта 1999 г. не было представлено в распоряжение Европейского Суда.

26. Из материалов дела не ясно, где заявитель содержался в период с 13 по 19 марта 1999 г. Тем не менее подтверждено, что 19 марта 1999 г. сотрудники милиции вновь доставили его в следственный изолятор Брянской области N  ИЗ-32/1. Протокол медицинского обследования заявителя, проведенного по его прибытии, содержит, в частности, следующую информацию:

"...Общее состояние заявителя удовлетворительно. На задней стороне плеча желто-коричневый кровоподтек величиной 4 х 4 см, на левом бедре бледно-желтый кровоподтек размером 3 х 3 см. [По утверждению заявителя] ему были нанесены удары 11 марта 1999 г. в отделении милиции Бежицкого района...".

2. Расследование событий органами прокуратуры

27. Из документов, представленных властями Российской Федерации, следует, что в 1999-2001 годах заявитель обращался в органы прокуратуры с многочисленными жалобами на его избиение в отделении милиции Бежицкого района.

28. Власти Российской Федерации не смогли представить копии решений, принятых по жалобам заявителя, поскольку все документы, касавшиеся соответствующих телесных повреждений, были уничтожены 28 января 2008 г. по истечении срока их хранения. При этом власти Российской Федерации ссылались на решения от 19 января и 28 февраля 2001 г., содержавшие указанные ниже выводы.

29. 19 января 2001 г. Бежицкой районной прокуратурой г. Брянск было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции в связи с отсутствием в их действиях состава преступления.

30. После проведения дополнительной проверки 28 февраля 2001 г. Брянская областная прокуратура прекратила уголовное преследование сотрудников милиции в связи с отсутствием состава преступления.

3. Расследование обстоятельств, проведенное судом

31. В ходе производства по уголовному делу в отношении заявителей, которое завершилось постановлением 9 августа 2001 г. в отношении них обвинительного приговора, третий заявитель обратился с жалобой на жестокое обращение с ним в органах внутренних дел и отметил, что его признательные показания были получены под давлением.

32. Как утверждает третий заявитель, в ходе разбирательства по делу суд заслушал лиц, работавших совместно с ним: Ж., начальника пожарной части, и Л., командира пожарной бригады, которые заявили, что никакой тревоги 11 марта 1999 г. в пожарной части не было, поэтому заявитель не мог упасть с пожарной лестницы. Далее они подтвердили, что не видели на заявителе никаких следов телесных повреждений, когда он переодевался в тот день в служебную форму до начала работы в 8.00. Показания данных лиц не зафиксированы в тексте обвинительного приговора, постановленного в отношении заявителя. Власти Российской Федерации не оспаривали того, что указанные лица давали соответствующие показания в суде.

33. Суд постановил следующее:

"... Анализируя показания [заявителя] о предполагаемом применении к нему незаконных методов ведения допроса (ненадлежащее обращение со стороны [сотрудника милиции] М.) и показания [свидетеля П.], допрошенного в ходе судебного заседания, суд обращает внимание на очевидное противоречие в описаниях обстоятельств встречи [заявителя и свидетеля П.] осенью 2000 года в следственном изоляторе, тем обсуждения между ними... , а также конкретной формы ненадлежащего обращения, которое имело место в отношении [заявителя]; [а также] на противоречия в собственных показаниях [заявителя] относительно тех же обстоятельств, данных в ходе настоящего судебного заседания и судебных заседаний, состоявшихся с 26 сентября по 22 ноября 2000 г.

В судебном заседании [свидетель П.] отметил, что он знал [заявителя] только в лицо, фамилия [заявителя] была сообщена ему следователем, который допрашивал его в [исправительном] учреждении.

Из показаний [свидетеля П.], зачитанных в соответствии со статьей 286 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, следует, что он хорошо знал [заявителя] до задержания [последнего], поскольку они жили рядом, хотя никогда не были друзьями.

[Заявитель] утверждал в ходе судебного слушания, что никогда не был знаком со [свидетелем П.] и знал его только в лицо.

В то же время в ходе судебного заседания установлено, что в следственном изоляторе [свидетель П.] видел и разговаривал с С. [одним из сообвиняемых заявителя], что было подтверждено последним. В этот раз С. утверждал, что именно [свидетель П.] рассказал ему о ненадлежащем обращении с [заявителем] со стороны сотрудников милиции и что он [С.] рассказал [заявителю] о [свидетеле П.], когда их доставили в суд осенью 2000 года, после чего было подано ходатайство о вызове [свидетеля П.] для допроса в качестве свидетеля.

Принимая во внимание непоследовательность показаний [свидетеля П.] и их явное противоречие с показаниями [заявителя], суд рассматривает утверждения о том, что [свидетель П.] видел, как сотрудники милиции избивали [заявителя] как недостоверные.

Согласно карточке из травмпункта, справке медико-санитарной части следственного изолятора, а также заключению судебно-медицинского эксперта на [теле заявителя] были обнаружены телесные повреждения в форме кровоподтеков. Вместе с тем не представляется возможным установить точные характеристики предмета, которым данные телесные повреждения были причинены, [а также] время, когда повреждения, указанные в справке из травмпункта от 13 марта 1999 г., были причинены. Телесные повреждения, зафиксированные 19 марта 1999 г. в медико-санитарной части следственного изолятора, были причинены за 1-1,5 недели до обследования [заявителя] в следственном изоляторе (а именно с 9 по 12 марта 1999 г.).

[Сотрудник милиции М.] утверждал, что не участвовал в [расследовании] преступлений, в которых обвинялся [заявитель] и [другие подсудимые], поскольку в соответствующий период он занимался расследованием преступлений, совершенных несовершеннолетними.

Данные показания [сотрудника милиции М.] были подтверждены начальником Бержицкого районного отделения милиции.

Показания [заявителя] в [части], касающейся того, что еще до задержания между ним и [сотрудником милиции М.] произошел конфликт, в результате которого [сотрудник милиции М.] предположительно пообещал свести счеты с [заявителем], а также ссылка на показания, данные [свидетелем Д.], были проверены в ходе предварительного расследования и не нашли подтверждения...

[Следователь П.] отрицал применение физической силы в отношении [заявителя] и других подсудимых, а также высказывание угроз о применении силы. Обвиняемым были своевременно разъяснены их процессуальные права. В протоколах допросы фиксировались дословно...

Проверка доводов [заявителя] о том, что он был избит [сотрудником милиции М.] и иными сотрудниками, а также заявлений обвиняемых С., Б., [заявителя], Алд., Абр., К., Г., С. и В. относительно незаконных действий сотрудников милиции, направленных на получение их признательных показаний, позволяет суду признать, что выводы, [содержащиеся в решении об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции], являются обоснованными...".

34. Третий заявитель обжаловал выводы суда первой инстанции в своей кассационной жалобе, поданной на приговор.

35. В постановлении от 11 июля 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации постановил следующее:

"Предполагаемое использование в ходе предварительного расследования в отношении обвиняемых недопустимых методов... было проверено судом, в результате чего названные утверждения были обоснованно признаны несостоятельными, поскольку они противоречили фактическим обстоятельствам и доказательствам по делу; [суд кассационной инстанции] соглашается с данным выводом".

C. Условия содержания первого заявителя под стражей

36. С 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2002 г. первый заявитель содержался в следственном изоляторе N  ИЗ-32/1 Брянской области в камерах NN 24, 72, 74, 76, 77, 92, 109 и 111. 

1. Доводы властей Российской Федерации

37. Что касается площади камер, власти Российской Федерации сообщили следующее:

a) площадь камеры N 24 - 20,3 кв. м;

b) площадь камеры N 72 - 48,5 кв. м;

c) площадь камеры N 74 - 48,1 кв. м;

d) площадь камер NN 76 и 77 - 46,1 кв. м, и

e) площадь камер NN 92, 109 и 111 - 7 кв. м.

38. Власти Российской Федерации не смогли указать точное количество заключенных, содержавшихся совместно с заявителем в названных камерах, в связи с уничтожением соответствующих документов следственного изолятора за рассматриваемый период. Тем не менее власти Российской Федерации утверждали, что в каждой из камер на заявителя приходилось не менее 4 кв. м личного пространства, что соответствует требованиям национального законодательства (см. § 71 настоящего Постановления). В каждой камере заявитель был обеспечен индивидуальным спальным местом.

39. Окна в камерах размером 1,35-1,4 м х 0,9-1,05 м не были закрыты металлическими листами. Покрашенные белой краской металлические экраны были демонтированы в 2003 году после издания Главным управлением исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации указания от 26 ноября 2002 г.

40. Каждая из следующих камер: NN 24, 72, 74, 76 и 77, - освещалась двумя лампами мощностью 80 Вт, что соответствовало установленным нормам. В камерах NN 92, 109 и 111 была одна лампа мощностью 80 Вт. В ночное время в камерах горели лампы дежурного освещения мощностью 60 Вт.

41. Во всех камерах были предусмотрены естественная вентиляция и вытяжки. Кроме того, в камерах была установлена отопительная система, поддерживающая адекватный температурный режим и обеспечивающая соблюдение санитарных норм. Средняя температура в камерах летом поддерживалась на уровне +22...+24°C, а зимой - +18...+20°C.

42. В камерах были установлены унитазы, отгороженные от основного пространства перегородками не менее одного метра высотой, и дверцами. Такие меры обеспечивали приватность заключенных при пользовании туалетом.

43. Один раз в неделю заявитель имел право на водные процедуры в течение 15 минут.

44. В соответствии с установленными правовыми нормами три раза в сутки заявителю предоставлялось питание. Качество пищи ежедневно контролировалось медицинским персоналом следственного изолятора.

45. В камерах были установлены обеденные столы, которые позволяли принимать пищу одновременно всем заключенным. Столы находились на расстоянии от двух до трех метров от туалетов.

46. Заявитель имел право на ежедневную часовую прогулку.

47. Национальные власти проводили регулярную дезинфекцию и профилактику чумы в следственном изоляторе.

48. В подтверждение своих доводов власти Российской Федерации представили несколько справок, выданных начальником следственного изолятора N  ИЗ-32/1 14 июля и 21 июля 2008 г., некоторые документы, которые подтверждали уничтожение учетных документов по истечении установленного пятилетнего срока их хранения (от 30 марта 2006 г.), показания сотрудников следственного изолятора (недатированные) и соглашение, заключенное 1 января 2002 г. между администрацией следственного изолятора и санэпидемстанцией г. Брянск, о проведении дезинфекций в следственном изоляторе.

2. Версия обстоятельств, представленная первым заявителем

49. Камеры были чрезмерно переполнены. В каждой из камер содержалось около 30-40 человек, в результате чего на каждые 4 кв. м камеры приходилось от двух до трех человек. Сокамерники были вынуждены спать по очереди, поскольку спальных мест было недостаточно для всех.

50. Окна камер были покрыты металлическими экранами, сквозь которые едва проникал или совсем не проникал дневной свет. Экраны были демонтированы уже после того, как заявитель покинул следственный изолятор.

51. Искусственного освещения было недостаточно. Читать, не напрягая глаз, было невозможно.

52. Вентиляция не работала, в результате чего в камерах всегда было душно. Камеры могли проветриваться только тогда, когда окна и двери открывались нараспашку летом, что происходило крайне редко.

53. Камеры недостаточно отапливались, чтобы устранить влажность, с самого начала осени вплоть до конца весны. Стены были грязными, обшарпанными, с облетевшей штукатуркой. Стены рядом с туалетом от влажности были покрыты плесенью. В камерах NN 76 и 77, где заявитель содержался наибольший период времени, потолок по углам протекал. Углы камеры были покрыты плесенью. Из-за низкой температуры заключенные были вынуждены спать в одежде.

54. Пол в камерах был сделан из асфальта и цемента, что постоянно вызывало появление влажности и грязи. Хорошо отмыть или подмести пол было невозможно.

55. Туалеты в камерах NN 24, 92, 109 и 111 не были отгорожены от основного пространства камеры. Туалетом можно было пользоваться только на глазах других заключенных. В камерах NN 72, 74, 76 и 77 между унитазом и жилым пространством камеры были перегородки размером примерно один метр шириной и один метр высотой. Унитаз был на полметра приподнят над уровнем пола. Шторку, которую повесили заключенные для обеспечения приватности при пользовании туалетом, сотрудники изолятора сняли. Соответственно, несмотря на перегородку туалетом можно было пользоваться только на глазах у остальных заключенных.

56. В камерах не были установлены раковины. Краны с холодной водой использовались, в том числе и для смыва в унитазе, поэтому заключенные были вынуждены умываться и набирать из-под крана воду над унитазом.

57. В камерах было недостаточно мебели для хранения кухонных и столовых принадлежностей, хлеба и туалетных принадлежностей.

58. В камерах NN 72, 74, 76 и 77 были только один стол и одна скамейка, которыми одновременно могли пользоваться от 14 до 16 человек, тогда как в других камерах от 20 до 30 человек были вынуждены ждать своей очереди.

59. Все лица, содержавшиеся в одной камере, должны быть принимать водные процедуры одновременно. Поскольку было только 15 душевых леек, каждой лейкой одновременно пользовалось два-три человека.

60. Пища была ненадлежащего качества. Она была безвкусна и однообразна, в рацион не включались свежие овощи и фрукты.

61. Заявитель неоднократно обращался к администрации следственного изолятора с жалобами на условия его содержания. Ему сообщили о финансовых трудностях, ввиду которых улучшить условия содержания было невозможно.

62. Неустановленного числа в августе 2000 года заявитель обратился в прокуратуру с жалобой, которая была направлена для рассмотрения в Управление исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Брянской области. После подачи им жалобы половина камеры N 72 была побелена. Для встречи с заявителем в связи с его жалобой приехал сотрудник Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Брянской области. Неустановленного числа в сентябре 2000 года заявитель получил на свою жалобу ответ, который он счел неудовлетворительным. Он направил в прокуратуру еще одну жалобу. Вторая жалоба была оставлена без удовлетворения на том основании, что в ней содержались по существу те же доводы, что и в предыдущей жалобе.

63. Неустановленного числа в сентябре-октябре 2000 года сотрудники следственного изолятора вошли среди ночи в камеру N 72, разбудили заключенных, сорвали веревки для сушки постиранного белья и ушли. Заявитель обратился с жалобой на действия сотрудников в прокуратуру, которая не нашла в их действиях признаков ненадлежащего исполнения своих должностных обязанностей. Больше заявитель не обращался с жалобами, считая это бесполезным.

64. 3 июня 2002 г. заключенным дали суп, приготовленный из тухлой рыбы. 4 июня 2002 г. заявитель и еще четверо заключенных пожаловались на это. Начальник подразделения по организации питания пытался убедить заключенных в том, что суп был пригоден для еды, несмотря на то, что плохо пах, однако сам его пробовать отказался. Не согласился он и поменять суп. Заявитель обратился с жалобой в прокуратуру, но впоследствии отозвал ее, поскольку администрация следственного изолятора дала обещание отреагировать на его жалобу. Десять дней спустя в связи с отсутствием ответа заявитель подал еще одну жалобу, требуя, чтобы администрация следственного изолятора отреагировала на происшествие 3 июня 2002 г. Заявитель был вызван для беседы с руководящими должностными лицами следственного изолятора, которые предположительно высказали в его адрес угрозы и перевели в камеру N 92, в которой он провел один день.

65. 21 июня 2002 г. заявитель обратился в прокуратуру с жалобой на события, произошедшие 3 июня 2002 г., и последующие угрозы со стороны руководства следственного изолятора. После подачи жалобы он был переведен в камеру N 111.

66. 23 июня 2002 г. заявитель получил толченый горох, по консистенции похожий на желе. 1 июля 2002 г. заявителю была подана желтоватая вода вместо супа. 24 июня и 2 июля 2002 г. заявитель обращался с жалобами на качество питания.

67. 22 июля 2002 г. заявитель получил ответ из прокуратуры, в котором ему сообщалось, что его утверждения о качестве питания в следственном изоляторе были необоснованны.

68. Впоследствии заявитель направлял жалобы на условия содержания его под стражей различным должностным лицам, которые приходили к выводу о соблюдении требований нормативных правовых актов.

69. 20 августа 2002 г. заявитель обратился в Советский районный суд г. Брянск с жалобой на несоответствующее установленным нормам питание в следственном изоляторе, а также на предполагаемое запугивание со стороны руководящих сотрудников следственного изолятора. 19 сентября 2002 г. суд оставил жалобу заявителя без удовлетворения. В судебном решении, в частности, говорилось:

"...Статья 23 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" устанавливает норму санитарной площади в камере на одного человека в размере 4 кв. м.

Как следует из объяснений сотрудника следственного изолятора и материалов проверки, проведенной прокуратурой, не представляется возможным обеспечить соблюдение санитарной нормы на каждого заключенного [следственного изолятора N  ИЗ-32/1 Брянской области], поскольку в настоящее время следственный изолятор переполнен на 50%...".

70. Копия судебного решения от 19 сентября 2002 г. была вручена заявителю 30 октября 2002 г., уже после истечения установленного законом срока для обжалования его в кассационном порядке.

II. Применимое национальное законодательство

A. Условия содержания под стражей

71. Статья 22 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривала, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Согласно статье 23 названного закона подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, отвечающие требованиям гигиены, санитарии и пожарной безопасности. Подозреваемым и обвиняемым предоставляется индивидуальное спальное место, выдаются постельные принадлежности, посуда и столовые приборы, туалетная бумага. Норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере 4 кв. м.

B. Расследование уголовных дел

72. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (действовавший до 1 июля 2002 г.) предусматривал, что уголовное дело могло быть возбуждено следователем по заявлению гражданина или по собственной инициативе следователя при обнаружении признаков преступления (статьи 108 и 125). Прокурор осуществлял общий надзор за соблюдением законов органами следствия (статьи 210 и 211). Он был вправе дать указание о производстве конкретного следственного следствия, принять решение о передаче уголовного дела из производства одного следователя другому, а также о производстве дополнительного расследования. При отсутствии оснований для возбуждения уголовного дела прокурором или следователем должно быть вынесено об этом мотивированное решение, которое подлежало направлению заинтересованным лицам. Данное решение могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (статья 113).

73. 29 апреля 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что любое лицо, которое полагает, что его права и законные интересы затронуты решением об отказе в возбуждении уголовного дела, имеет право обратиться в суд за его обжалованием.

C. Сроки производства по делу в суде

74. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР предусматривал, что не позднее 14 суток после получения материалов дела (в случае, если в отношении обвиняемого избрана мера пресечения в виде заключения под стражу) судья должен был принять одно из следующих решений о: 1) назначении судебного заседания, 2) возвращении дела для производства дополнительного расследования, 3) приостановлении или прекращении производства по делу или 4) направлении дела по подсудности (статья 221).

75. Дело должно быть начато рассмотрением в судебном заседании не позднее 14 суток с момента вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания (статья 239).

76. Срок рассмотрения уголовного дела судом закон не устанавливал.

77. Суд кассационной инстанции должен рассмотреть кассационную жалобу на решение суда первой инстанции не позднее 10 дней после его получения. В исключительном случае при особой сложности дела или в случае производства по делу в Верховном Суде Российской Федерации данный срок мог быть продлен до двух месяцев (статья 333). Дальнейшее продление срока закон не предусматривал.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей первого заявителя

78. Первый заявитель утверждал, что условия содержания его под стражей в следственном изоляторе N  ИЗ-32/1 Брянской области с 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2002 г. нарушили требования статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Приемлемость жалобы

1. Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

79. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не исчерпал имевшиеся в его распоряжении внутригосударственные средства правовой защитой в связи со своей жалобой на условия содержания под стражей в следственном изоляторе. В частности, они утверждали, что заявитель не обжаловал решение Советского районного суда г. Брянск от 19 сентября 2002 г. Кроме того, заявитель никогда не обращался с подобными жалобами в органы прокуратуры.

80. Первый заявитель отметил, что он неоднократно обращался с жалобами на ненадлежащие условия содержания его под стражей к администрации следственного изолятора, в органы прокуратуры и суд, однако, безрезультатно. Кроме того, по утверждению заявителя, он не обжаловал судебное решение от 19 сентября 2002 г. в связи с поздним вручением ему соответствующего судебного решения и последующим отказом национальных властей исчислять срок для его обжалования с даты фактического вручения решения. Наконец, ссылаясь на выводы Европейского Суда в деле "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) (Постановление от 18 сентября 2001 г., жалоба N 47095/99)* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), первый заявитель отметил, что в любом случае средства правовой защиты, указанные властями Российской Федерации, были неэффективными.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Здесь и далее по тексту имеется в виду "Решение от 18 сентября 2001 г., жалоба N 47095/99"

81. Европейский Суд уже неоднократно рассматривал аналогичное возражение властей Российской Федерации и отклонял его. В частности, в соответствующих делах Европейский Суд отмечал, что власти Российской Федерации не продемонстрировали, в какой форме компенсация могла была быть предоставлена заявителю прокурором, судом или иным государственным органом, учитывая, что проблемы, связанные с условиями содержания первого заявителя под стражей, носили по сути системный характер, а не касались только его личной ситуации (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации", Постановление Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, и одно из более поздних Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia), жалоба N 24650/02, § 34).

82. В настоящем деле власти Российской Федерации не доказали существование каких-либо внутригосударственных средств правовой защиты, воспользовавшись которыми первый заявитель смог бы обжаловать общие условия своего содержания под стражей, в частности, учитывая системную проблему переполненности российских следственных изоляторов, а также не продемонстрировали того, что доступные заявителю средства правовой защиты были эффективны, то есть могли бы предупредить или пресечь нарушения, а также предоставить заявителю соответствующее возмещение (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2007 г. по делу "Бабушкин против Российской Федерации" (Babushkin v. Russia), жалоба N 67253/01, § 37, и Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, §§ 82-91). Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

2. Выполнение правила о шестимесячном сроке

83. Кроме этого, власти Российской Федерации возражали против рассмотрения условий содержания первого заявителя под стражей как длящейся ситуации. Они отметили, что жалоба была подана 18 декабря 2002 г. и Европейский Суд должен учитывать только период начиная с 18 июня 2002 г., поскольку более ранний период не отвечает правилу о шестимесячном сроке, предусмотренному пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

84. Первый заявитель не согласился с доводом властей Российской Федерации.

85. Европейский Суд ранее устанавливал, что длительный характер содержания под стражей в одном и том же учреждении в одинаковых условиях требует рассмотрения вопроса содержания под стражей без деления его на отдельные периоды (см. Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, § 86). В настоящем деле заявитель непрерывно содержался в одном следственном изоляторе, и, по-видимому, условия его пребывания от камеры к камере существенно не изменялись. Европейский Суд, следовательно, полагает, что содержание заявителя под стражей в период с 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2000 г. должно быть рассмотрено в целом и что возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

3. Вывод

86. Учитывая выводы, сделанные в §§ 82 и 85 настоящего Постановления, Европейский Суд полагает, что жалоба первого заявителя не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

87. Ссылаясь на собственную версию относительно условий содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе N  ИЗ-32/1, власти Российской Федерации отметили, что они в полной мере соответствовали требованиям статьи 3 Конвенции: первый заявитель был обеспечен достаточной площадью для свободного перемещения по камере, физических упражнений и использования санитарного и обеденного оборудования.

88. Первый заявитель не согласился с мнением властей и подтвердил свою жалобу. Он оспорил доводы властей Российской Федерации как несоответствующие фактическому положению вещей.

2. Мнение Европейского Суда

89. Европейский Суд напоминает, что конкретная форма обращения должна достигать минимального уровня жестокости с тем, чтобы данное обращение рассматривалось как бесчеловечное и унижающее достоинство для целей статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Прайс против Соединенного Королевства" (Price v. United Kingdom), жалоба N 33394/96, § 24, ECHR 2001-VII). Оценивая условия содержания под стражей, необходимо принимать во внимание последствия содержания в таких условиях в совокупности, а также конкретные доводы заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, § 46, ECHR 2001-II).

90. Европейский Суд обращает внимание, что стороны не смогли прийти к единому мнению по многим аспектам содержания первого заявителя под стражей. Тем не менее Европейский Суд не усматривает необходимости устанавливать достоверность каждого конкретного утверждения, поскольку в его распоряжении имеется достаточное количество документов, подтверждающих доводы первого заявителя о чрезмерной переполненности следственного изолятора N  ИЗ-32/1 Брянской области, что само по себе достаточно для того, чтобы сделать вывод о нарушении статьи 3 Конвенции.

91. Европейский Суд обращает внимание на довод властей Российской Федерации о том, что в каждой из камер на заявителя приходилось не менее 4 кв. м личного пространства в соответствии с установленными правовыми нормами (см. § 38 настоящего Постановления). Также он отмечает обоснование властями Российской Федерации довода о том, что они не смогли предоставить документы из следственного изолятора, которые позволили бы Европейскому Суду проверить состоятельность названного утверждения (см. § 48 настоящего Постановления).

92. Вместе с тем Европейский Суд обращает внимание на решение Советского районного суда г. Брянска от 19 сентября 2002 г., принятое по результатам рассмотрения одной из жалоб первого заявителя, из которого следует, что национальный суд, основываясь на объяснении, представленном в рассматриваемый период сотрудником следственного изолятора N  ИЗ-32/1, а также результатах проверки, проведенной прокуратурой, пришел к выводу о невозможности обеспечить соблюдение санитарной нормы, приходящейся на каждого заключенного, поскольку следственный изолятор был на 50% переполнен (см. § 69 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский Суд отмечает то, что в ответ на жалобы в адрес администрации следственного изолятора N ИЗ-32/1 первый заявитель был проинформирован о финансовых трудностях, которые не позволяли улучшить условия содержания заключенных под стражей (см. § 61 настоящего Постановления).

93. Учитывая изложенное, Европейский Суд склоняется к версии обстоятельств, представленной первым заявителем, из которой следует, что камеры, в которых он содержался, вмещали на протяжении всего периода от 30 до 40 человек, так что на каждого заключенного всегда приходилось от 1,3 до 2 кв. м площади камеры. Более того, если принять во внимание спальные места, санитарное оборудование и столы, установленные в камерах, то следует признать, что заключенным фактически не оставалось свободного пространства для передвижения.

94. В связи с этим Европейский Суд напоминает, что во многих делах, где на заявителей, содержавшихся под стражей, приходилось менее 3 кв. м площади в камере, он признавал, что такая нехватка личного пространства является настолько чрезвычайной, что сама по себе обосновывает признание нарушения статьи 3 Конвенции (см. среди прочих Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 50-51* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.), Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Линд против Российской Федерации" (Lind v. Russia), жалоба N 25664/05, §§ 61-63* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), Постановление Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Любименко против Российской Федерации" (Lyubimenko v. Russia), жалоба N 6270/06, §§ 58-59, и более позднее Постановление Европейского Суда от 24 июня 2010 г. по делу "Велиев против Российской Федерации" (Veliyev v. Russia), жалоба N 24202/05, §§ 129-130).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Постановления Европейского Суда по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02 следует читать как "8 марта 2007 г."

95. Независимо от причин переполненности камер Европейский Суд напоминает, что именно на власти государства-ответчика возложена обязанность организовать свою пенитенциарную систему таким образом, чтобы было обеспечено уважение достоинства заключенных, невзирая на финансовые и материально-технические трудности (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

96. Принимая во внимание свою прецедентную практику по данному вопросу, представленные сторонами документы, а также изложенные выше выводы, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не назвали ни одного факта и не привели ни одного довода, которые бы смогли склонить его к другому выводу в настоящем деле. Несмотря на то, что в данном деле не существовало прямого умысла унизить первого заявителя, Европейский Суд приходит к выводу, что сам факт того, что более трех лет и восьми месяцев первый заявитель был вынужден жить, спать и пользоваться туалетом в той же камере, в которой содержалось много других заключенных, сам по себе достаточен, чтобы причинить ему страдания и трудности такой степени, которая превышает неизбежный уровень лишений, присущий нахождению под стражей, а также вызвать в нем чувство страха, неполноценности и боль, которые представляют собой унижение.

97. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания первого заявителя под стражей в период с 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2002 г. в следственном изоляторе N  ИЗ-32/1 Брянской области, которые Европейский Суд рассматривает как бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащим обращением в отношении третьего заявителя

98. Третий заявитель жаловался на то, что 11 марта 1999 г. сотрудники Бежицкого районного отделения милиции г. Брянск подвергли его обращению, несовместимому со статьей 3 Конвенции, и что компетентные власти не провели эффективного расследования данных обстоятельств.

A. Приемлемость жалобы

99. Европейский Суд полагает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Она также не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

100. Власти Российской Федерации считали, что утверждения третьего заявителя относительно появления у него телесных повреждений были противоречивы: 13 марта 1999 г. в травмпункте он сообщил о том, что упал с пожарной лестницы, а 19 марта 1999 г. заявил, что был избит сотрудниками милиции. Кроме того, утверждения третьего заявителя не были своевременно доведены до внимания национальных компетентных органов. В любом случае они были рассмотрены сотрудниками прокуратуры, которые 19 января 2001 г. приняли решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции, и данное решение заявитель не обжаловал в судебном порядке. Впоследствии у третьего заявителя имелась возможность обжаловать свое предполагаемое избиение и задать вопросы тем лицам, которые предположительно принимали в нем участие. Сотрудники милиции, которые были допрошены, отрицали применение какой-либо физической силы к третьему заявителю, в связи с чем 28 февраля 2001 г. уголовное преследование в отношении них было прекращено ввиду отсутствия состава преступления. Суд первой инстанции также рассмотрел доводы третьего заявителя и признал их необоснованными. Власти Российской Федерации пришли к выводу, что национальными властями были приняты все необходимые меры для расследования обжалуемых обстоятельств. Тем не менее не было установлено, что третий заявитель подвергался какому-либо обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

101. Третий заявитель утверждал, что документы, представленные властями Российской Федерации, подтверждали факт наличия у него телесных повреждений, а также то, что в марте 1999 года он жаловался на то, что был избит сотрудниками милиции. Третий заявитель отметил, что, несмотря на то, что властями Российской Федерации было представлено большое количество документов, относившихся к его жалобам на избиение, направленных в органы прокуратуры различного уровня, власти не представили материалов уголовного дела, в том числе и решения от 28 февраля 2001 г. о прекращении уголовного преследования сотрудников милиции, и сослались на его уничтожение в связи с истечением установленного срока для его хранения. При данных обстоятельствах утверждение властей Российской Федерации о том, что национальными властями были приняты все необходимые меры для установления истины, является необоснованным. Третий заявитель утверждал, что физическое и моральное страдание, которому его подвергли сотрудники милиции, намного превысило минимальный уровень жестокости, запрещенный статьей 3 Конвенции, и, следовательно, представляет собой нарушение указанной статьи.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Предполагаемое ненадлежащее обращение в отношении третьего заявителя

102. Европейский Суд напоминает, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении и что власти обязаны охранять их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Гладышев против Российской Федерации" (Gladyshev v. Russia), жалоба N 2807/04, § 51, Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдовы" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77, Постановление Европейского Суда по делу "Муисель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). Любое использование силы в отношении лица, лишенного свободы, которая не была соразмерна его поведению, унижает человеческое достоинство и в принципе нарушает права, гарантированные статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59, Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибитч против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 38, Series A, N 336, и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

103. Далее Европейский Суд напоминает, что для целей применения статьи 3 Конвенции ненадлежащее обращение должно достегать минимального уровня жестокости. Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции", (Avsar v. Turkey), жалоба N 25657/94, § 282, ECHR 2001-VII). Такие доказательства должны быть результатом сосуществования достаточно сильных, ясных и согласующихся между собой выводов или неопровержимых схожих презумпций факта. Когда события полностью или большей частью происходят в сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под их контролем под стражей, возникают стойкие презумпции фактического характера относительно телесных повреждений, появившихся в период содержания под стражей. В любом случае необходимо учитывать, что бремя доказывания лежит на властях, которые должны представить достаточные и убедительные объяснения появлению телесных повреждений у заключенного (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гладышев против Российской Федерации", § 52, Постановление Европейского Суда от 9 октября 2008 г. по делу "Олег Никитин против Российской Федерации" (Oleg Nikitin v. Russia), жалоба N 36410/02, § 45, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

104. Когда рассмотрение дела на национальном уровне уже состоялось, Европейский Суд не призван замещать оценку фактов, произведенную национальными судами, своей собственной, и, как правило, именно национальные суды должны исследовать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., § 29, Series A, N 269). Несмотря на то, что Европейский Суд не связан выводами национальных судов, при нормальном течении дела он требует представления убедительных доказательств для того, чтобы отступить от выводов относительно фактических обстоятельств, сделанных национальными судами (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Европейский Суд должен с особой тщательностью отнестись к ситуации, когда заявитель представляет спорную жалобу на ненадлежащее обращение (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибитч против Австрии", § 32, и Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции", § 283).

105. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд обращает внимание на то, что вскоре после предполагаемого избиения, 13 марта 1999 г., третий заявитель был обследован врачом в местном травмпункте (см. § 25 настоящего Постановления). Заключение по результатам осмотра, которое не было представлено в Европейский Суд, было рассмотрено и учтено национальными судами. Впоследствии заявитель был обследован 19 марта 1999 г. в медико-санитарной части следственного изолятора по поступлении в изолятор (см. § 27 настоящего Постановления) и у него были зафиксированы большие кровоподтеки на задней стороне плеча и на левом бедре. Согласно результатам судебно-медицинской экспертизы, которая была проведена неустановленного числа, телесные повреждения были причинены заявителю приблизительно за неделю - полторы до обследования 19 марта 1999 г., то есть в период с 9 по 12 марта 1999 г. (см. § 33 настоящего Постановления).

106. Европейский Суд отмечает довод властей Российской Федерации о том, что третий заявитель в ходе осмотра в местном травмпункте в качестве причины своих телесных повреждений назвал падение с пожарной лестницы. Тем не менее у Европейского Суда имеются сомнения относительно достоверности этих утверждений заявителя. Неудивительно, что заявитель не сказал врачам травмпункта реальную причину своих травм в присутствии предполагаемых преступников. Европейский Суд не может исключать того, что на заявителя оказывалось давление со стороны лиц, которых он обвинял в ненадлежащем обращении к нему (см. Постановление Европейского Суда от 31 июля 2008 г. по делу "Надросов против Российской Федерации" (Nadrosov v. Russia), жалоба N 9297/02, § 33 с последующими ссылками). Кроме того, Европейский Суд должен учитывать и тот факт, что третий заявитель в своих жалобах, направленных в прокуратуру, а затем и в национальные суды, недвусмысленно излагал свою версию о том, что был избит сотрудниками Бежицкого районного отделения милиции в ходе задержания, а затем в период пребывания под стражей. Более того, из замечаний третьего заявителя следует, что в ходе производства по уголовному делу в отношении него национальным судом были допрошены его коллеги по работе Ж. и Л., которые сообщили, что 11 марта 1999 г. в пожарной части не было тревоги, поэтому третий заявитель не мог упасть с пожарной лестницы, и что, когда он перед работой в тот день переодевался, на нем не было замечено никаких травм. Европейский Суд отмечает, что властями Российской Федерации не оспаривалось, что названные лица были допрошены судом и представили соответствующие показания (см. § 32 настоящего Постановления).

107. Учитывая обязательство национальных властей нести ответственность за травмы, причиненные лицам, находящимся под их контролем под стражей, и в отсутствие убедительного и достоверного объяснения в настоящем деле со стороны властей Российской Федерации Европейский Суд считает установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым в рамках конвенционной процедуры, что телесные повреждения на теле третьего заявителя явились результатом обращения, с жалобой на которое он обратился и за которое власти Российской Федерации должны нести ответственность.

108. Европейский Суд обращает внимание на довод третьего заявителя о том, что сотрудники милиции избили его в ходе задержания, а затем в отделении милиции. Тем не менее вывод о том, что телесные повреждения были причинены третьему заявителю в результате обращения, которому он подвергся, находясь под контролем властей, а также тот факт, что властями Российской Федерации не были приведены доводы для объяснения или обоснования применения силы, вызывают необходимость проведения Европейским Судом исследования конкретных обстоятельств, при которых третий заявитель подвергся жестокому обращению. Европейский Суд считает необходимым подчеркнуть, что в настоящем деле никогда не утверждалось, что третий заявитель сопротивлялся аресту, пытался бежать или не выполнял законных требований сотрудников милиции. Более того, из материалов дела не следует, что в ходе задержания или последующего помещения под стражу в отделение милиции он представлял угрозу для сотрудников милиции, например, имея при себе оружие или нападая на них (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу "Недждет Булут против Турции" (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 25, и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Берлинский против Польши" (Berlinski v. Poland), жалобы NN 27715/95 и 30209/96, § 62). Таким образом, Европейский Суд не усматривает какой-либо необходимости применения к третьему заявителю насилия. По-видимому, применение силы имело репрессивный характер и было направлено на унижение третьего заявителя и склонение его к даче показаний. Более того, обращение, которому подвергся третий заявитель, причинило ему моральные и физические страдания, несмотря на то, что, очевидно, оно не привело к длительной утрате им трудоспособности ввиду причинения вреда здоровью.

109. Следовательно, учитывая характер и тяжесть телесных повреждений, Европейский Суд приходит к выводу, что государство-ответчик должно нести ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, которому третий заявитель 11 марта 1999 г. подвергся со стороны сотрудников милиции, и что имело место нарушение названной статьи Конвенции.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования

110. Европейский Суд напоминает, что, когда лицо представляет спорное требование о том, что в отношении него имело место жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, данная статья, взятая в совокупности с общей обязанностью государства-ответчика, предусмотренной статьей 1 Конвенции, "обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно предполагает проведение эффективного официального расследования. Обязательство по проведению расследования "является обязательством не результата, а используемых средств": не каждое расследование должно обязательно быть успешным и приводить к выводу, совпадающему с версией обстоятельств, представленной заявителем; тем не менее оно в принципе должно вести к установлению фактических обстоятельств дела и в случае подтверждения заявленных доводов к установлению и наказанию виновных лиц.

111. Расследование спорных утверждений о ненадлежащем обращении должно быть тщательным. Это означает, что власти всегда должны предпринимать серьезные попытки для выяснения того, что произошло, и не ссылаться на поспешные и необоснованные выводы для прекращения расследования и в обоснование своих решений. Они обязаны принимать все разумные и доступные им меры для обеспечения получения доказательств произошедшего, в том числе подробного изложения доводов предполагаемой жертвы, показаний очевидцев, заключений судебных экспертиз и при необходимости дополнительных медицинских справок, которые могли бы составить полный и точный отчет о полученных телесных повреждениях и объективный анализ медицинских выводов, в частности, в отношении того, что касается происхождения данных повреждений. Любой недостаток в расследовании, который минимизирует возможность установления причины телесных повреждений или личности виновных в их причинении лиц, вероятнее всего вступит в противоречие с данным стандартом. Расследование предполагаемого ненадлежащего обращения должно быть незамедлительным. Наконец, в достаточной степени должен присутствовать общественный контроль за расследованием и его результатами, в частности, в любом случае лицу, обратившемуся с жалобой, должен быть предоставлен эффективный доступ к процедуре расследования (см. среди прочих Постановление Европейского Суда от 13 июля 2010 г. по делу "Лопата против Российской Федерации" (Lopata v. Russia), жалоба N 72250/01, §§ 109-110, Постановление Европейского Суда от 18 марта 2010 г. по делу "Максимов против Российской Федерации" (Maksimov v. Russia), жалоба N 43233/02, § 83, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Надросов против Российской Федерации", § 38, и Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 107-110* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII).

112. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд обращает внимание на довод властей Российской Федерации о том, что третий заявитель не обратился своевременно к национальным властям с жалобой на ненадлежащее обращение (см. § 100 настоящего Постановления). В связи с этим Европейский Суд отмечает, что по прибытии в следственный изолятор 19 марта 1999 г. третий заявитель утверждал, что телесные повреждения были нанесены ему сотрудниками Бежицкого районного отделения милиции 11 марта 1999 г. (см. § 27 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский Суд усматривает из документов, представленных властями Российской Федерации, что в 1999-2001 годах третий заявитель неоднократно обращался с жалобами на избиение его сотрудниками Бежицкого районного отделения милиции (см. §§ 27 и 31 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд полагает, что заявитель выполнил свою обязанность по доведению соответствующего вопроса до внимания компетентных властей в то время, когда можно было разумно ожидать от них проведения расследования указанных обстоятельств.

113. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что доводы третьего заявителя были подтверждены медицинскими документами, в которых было зафиксировано наличие на его теле нескольких кровоподтеков, а именно справкой из травмпункта от 13 марта 1999 г. и заключением по результатам его обследования в медико-санитарной части следственного изолятора 19 марта 1999 г. Следовательно, было подтверждено, что требование третьего заявителя являлось "спорным", а на власти была возложена обязанность провести "тщательное и эффективное расследование, способное привести к установлению и привлечению к ответственности виновных лиц".

114. Из замечаний властей Российской Федерации следует, что 19 января 2001 г. Бежицкой районной прокуратурой г. Брянск было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции в связи с отсутствием состава преступления в их действиях. По результатам дополнительной проверки 28 февраля 2001 г. Брянская областная прокуратура, ссылаясь на те же основания, прекратила уголовное преследование сотрудников милиции. Впоследствии национальные суды двух инстанций, рассмотрев в ходе производства по уголовному делу в отношении заявителя его доводы о ненадлежащем обращении с ним, признали их необоснованными. Соответственно, в большей степени вопрос сводится не к тому, имело ли место расследование, а к тому, было ли оно проведено с усердием, были ли компетентные власти решительно настроены на установление и привлечение к ответственности виновных лиц, и, как следствие, было ли расследование эффективным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Олег Никитин против Российской Федерации", § 39).

115. Европейский Суд с сожалением отмечает то, что копии постановлений от 19 января и от 28 февраля 2001 г. не были ему представлены в связи с уничтожением соответствующих документов 28 января 2008 г. по истечении установленных сроков их хранения (см. § 28 настоящего Постановления). Европейский Суд считает странным, что, сохранив документы, касающиеся жалоб третьего заявителя на действия, датированные тем же периодом, но имеющие меньшую значимость для оценки Европейским Судом (см. § 27 настоящего Постановления), национальные власти уничтожили основные процессуальные документы, которые бы позволили ему оценить тщательность, своевременность и самостоятельность проведенных проверок. Таким образом, Европейский Суд оценит эффективность расследования доводов третьего заявителя на основании выводов национальных судов.

116. Европейский Суд отмечает, что, рассмотрев медицинские документы, в том числе заключение судебно-медицинской экспертизы, которая установила, что телесные повреждения третьего заявителя были нанесены ему в заявленный им период, допросив заявителя, сотрудников милиции, причастных к произошедшему, и свидетелей, национальный суд пришел к выводу, что утверждения заявителя являлись необоснованными. Тем не менее у Европейского Суда остается сомнение в том, была ли фактически национальными властями предпринята значимая попытка выяснить, что произошло на самом деле, и привлечь к ответственности лиц, виновных в ненадлежащем обращении. Данное сомнение основано на том, что не было уделено никакого внимания ни выводам врачей, ни показаниям коллег третьего заявителя, которые подтвердили, что у него до задержания милицией не было телесных повреждений, а также потому что не было предпринято никаких попыток установить причину травм заявителя.

117. Учитывая изложенное, Европейский Суд полагает, что расследование, проведенное в связи с утверждениями третьего заявителя о ненадлежащим обращении с ним, не было тщательным, адекватным и эффективным и что оно не было способно привести к выяснению обстоятельств дела, установлению личности и наказанию виновных.

118. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте.

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции в связи с длительностью производства по делу

119. Заявители утверждали, что длительность производства по уголовному делу в отношении них была несовместима с требованием "разумного срока", установленным в пункте 1 статьи 6 Конвенции, который в части, применимой в настоящем деле, предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

A. Приемлемость жалобы

120. Европейский Суд напоминает, что период, которые надлежит принимать во внимание при определении длительности производства по уголовному делу, начинается в день, когда лицу "предъявлено обвинение" в независимом и материально-правовом понимании данного понятия. Завершается данный период в день, когда обвинение окончательно определено или производство по делу прекращено. "Предъявление обвинения" для целей пункта 1 статьи 6 Конвенции можно определить как "официальное уведомление лица компетентным органом власти о своем подозрении его в том, что им совершено уголовно наказуемое деяние", альтернативный "тест" того, было ли "положение [подозреваемого] существенного ухудшено" (см. из наиболее недавних Постановление Европейского Суда от 2 декабря 2010 г. по делу "Ковалева против Российской Федерации" (Kovaleva v. Russia), жалоба N 7782/04, § 92, с последующими ссылками).

121. Периоды, подлежащие рассмотрению в данном деле, начались в дни задержания заявителей - 3 , 4 , 6 и 11 марта, 15 ноября 1999 г., когда впервые их положение ухудшилось ввиду предъявленных им "обвинений". Соответствующий период завершился 11 июля 2002 г., когда Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев дело в кассационной инстанции, оставил без изменения обвинительные приговоры в отношении всех заявителей, за исключением пятого, который не обжаловал постановленный в отношении него приговор, и поэтому для него период завершился постановлением приговора от 9 августа 2001 г.

122. Следовательно, в той части, в которой жалоба касается пятого заявителя, она подана в нарушение установленного шестимесячного срока и подлежит отклонению согласно пунктам 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

123. Кроме того, что касается жалобы первых четырех заявителей, периоды, принимаемые во внимание, длились примерно три года и четыре месяца и включали в себя производство предварительного расследования и рассмотрение дела судом двух инстанций. Следовательно, жалоба в данной части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции; она также не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть признана приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

124. Власти Российской Федерации утверждали, что уголовное дело в отношении заявителей представляло достаточную сложность, касалось 11 обвиняемых, которым было предъявлено обвинение в причастности к 22 эпизодам преступной деятельности, 42 потерпевших и 77 свидетелей. Указанные обстоятельства оказали негативное влияние на общую продолжительность предварительного расследования. Что касается производства по делу в суде, оно было завершено в разумный срок. В целом власти Российской Федерации утверждали, что длительность производства в настоящем деле не нарушила требование "разумного срока", предусмотренное пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

125. Заявители не согласились с тем, что уголовное дело представляло особую сложность. В частности, они утверждали, что продолжительность предварительного следствия (один год и семь месяцев) была неразумной и явилась результатом возвращения дела дважды для производства дополнительного расследования, ответственность за которое полностью лежит на национальных властях. В результате задержка в производстве по делу составила более шести месяцев. Кроме того, заявители утверждали, что срок рассмотрения дела в суде составил один год и девять месяцев. Суду первой инстанции потребовалось два месяца для подготовки протокола судебного слушания (для сравнения: национальное законодательство устанавливает трехдневный срок) и еще три месяца для направления дела в Верховный Суд Российской Федерации для рассмотрения в кассационной инстанции. Более того, суд кассационной инстанции начал рассмотрение дела только через шесть месяцев (для сравнения: национальным законодательством предусмотрен двухмесячный срок). Учитывая изложенное, заявители утверждали, что национальные власти не рассмотрели их дело в разумный срок и, следовательно, нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции.

2. Мнение Европейского Суда

126. Европейский Суд напоминает, что разумность периода рассмотрения дела подлежит оценке в свете конкретных обстоятельств дела и с учетом критериев, выработанных практикой Европейского Суда, в частности, сложности дела, поведения заявителя и компетентных органов власти. Кроме того, также должна учитываться важность рассматриваемого вопроса для заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ковалева против Российской Федерации", § 94 с последующими ссылками).

127. Европейский Суд допускает, что данное дело, касающееся 11 обвиняемых и охватывающее множество тяжких обвинений, представляло некоторую сложность.

128. Что касается поведения заявителей, Европейский Суд не усматривает какой-либо задержки в производстве по делу по вине заявителей.

129. Принимая во внимание поведение национальных властей, Европейский Суд отмечает, что дело находилось на стадии предварительного расследования примерно 16 месяцев (с марта 1999 г. по май 2000 г., с 8 по 18 июля 2000 г. и с 17 января по 30 марта 2001 г.). Задержка длительностью примерно шесть месяцев произошла в результате возвращения дела дважды для производства дополнительного расследования. Впоследствии на протяжении девяти месяцев дело рассматривалось судом первой инстанции (с 18 июля по 22 ноября 2000 г. и с 30 марта по 9 августа 2001 г.). Европейский Суд обращает внимание, что в данный период слушания по делу назначались и проводились с нормальным интервалом, никакого бездействия со стороны суда не отмечено. Задержка продолжительностью два месяца произошла в результате запоздалой подготовки протокола судебного заседания, а продолжительностью три месяца - в результате позднего направления дела для рассмотрения в суд кассационной инстанции. В дальнейшем дело находилось в производстве суда кассационной инстанции шесть месяцев (с 8 января по 11 июля 2002 г.).

130. По мнению Европейского Суда, несмотря на ряд задержек, указанных выше, ответственность за которые должна быть возложена на национальные власти, а также учитывая общую длительность производства по делу, которое представляло определенную сложность, в целом национальные власти проявили усердие и рассмотрели дело в пределах срока, который можно считать разумным для его разрешения.

131. Следовательно, не было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

132. Наконец, заявители представили ряд дополнительных жалоб на нарушение статей 3, 5 и 6 Конвенции, связанных с их задержанием, содержанием под стражей и производством по делу в суде.

133. Однако учитывая имеющиеся в его распоряжении материалы, а также собственную компетенцию в отношении данных жалоб, Европейский Суд приходит к выводу, что признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией и Протоколами к ней, не выявлено. Следовательно, данная часть жалобы подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

134. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

135. Заявители требовали по 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного чрезмерной длительностью производства по уголовному делу в отношении них. Более того, первый заявитель требовал дополнительно 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного в результате бесчеловечных и унижающих условий содержания его под стражей, а третий заявитель требовал присудить ему дополнительно 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного в результате ненадлежащего обращения с ним в период пребывания под стражей в милиции.

136. Власти Российской Федерации утверждали, что данные требования чрезмерны и в любом случае признание нарушения само по себе составит достаточную справедливую компенсацию.

137. Европейский Суд отмечает, что в рассматриваемом деле им установлен факт тяжких нарушений прав первого и третьего заявителей: первый заявитель содержался в бесчеловечных и унижающих условиях, а в отношении третьего заявителя имело место ненадлежащее обращение в период пребывания под стражей в милиции, но национальные власти не провели эффективного расследования указанных обстоятельств. Учитывая изложенное, Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование, перенесенные первым и третьим заявителями, не могут быть компенсированы только фактом признания нарушения их прав. Основываясь на принципе справедливости, Европейский Суд присуждает первому заявителю 15 000 евро и третьему заявителю 18 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные суммы.

B. Судебные расходы и издержки

138. Заявители не требовали возмещения судебных расходов и издержек. Соответственно, оснований для присуждения соответствующих выплат не имеется.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

139. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал приемлемой жалобу в соответствии:

(a) со статьей 3 Конвенции на условия содержания первого заявителя в следственном изоляторе N  ИЗ-32/1 Брянской области с 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2002 г.;

(b) со статьей 3 Конвенции на ненадлежащее обращение с третьим заявителем в период содержания его под стражей в милиции и отказ национальных властей провести эффективное расследование данного обстоятельства;

(c) с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на длительность уголовного судопроизводства по делу в отношении первых четырех заявителей;

а остальную часть жалобы признал неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания первого заявителя под стражей в период с 15 марта 1999 г. по 24 ноября 2002 г. в следственном изоляторе N 32/1 Брянской области;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащим обращением с третьим заявителем со стороны сотрудников милиции 11 марта 1999 г. и отказом национальных властей провести эффективное расследование данного обстоятельства;

4) постановил, что не имело места нарушение статьи 6 Конвенции в связи длительностью уголовного судопроизводства по делу в отношении первых четырех заявителей;

5) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны выплатить первому и третьему заявителям не позднее трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) и 18 000 евро (восемнадцать тысяч евро) соответственно в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на присужденные суммы, в рублях по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 июля 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда