Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 октября 2011 г. Дело "Романова (Romanova) против Российской Федерации" (жалоба N 23215/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Романова (Romanova)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23215/02)

Постановление Суда

Страсбург, 11 октября 2011 г.

По делу "Романова против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Ханлара Гаджиева,

Юлии Лафранк,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 20 сентября 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23215/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Ларисой Валерьевной Романовой (далее - заявительница) 24 апреля 2001 г.

2. Интересы заявительницы, которой была оказана юридическая помощь, представляли В. Карцева и Д. Сирожидинов, адвокаты, практикующие в Москве и Московской области соответственно. Власти Российской Федерации были представлены В.В. Милинчук и Г.О. Матюшкиным, бывшим и действующим Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека соответственно.

3. 23 мая 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

4. В июне 2010 года председатель Палаты, в которую было передано дело, предложил властям Российской Федерации в соответствии с подпунктом "а" пункта 2 правила 54 Регламента Суда предоставить дополнительные документы относительно жалобы. Председатель Палаты также удовлетворил ходатайство властей Российской Федерации и постановил, что в соответствии с пунктом 1 правила 33 Регламента Суда доступ публики к вышеупомянутым документам не допускается.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница родилась в 1974 году и проживает в Москве.

A. Взрывы

6. 1 ноября 1998 г. взрыв разрушил памятник царю Николаю II в Подольске Московской области.

7. 13 августа и 4 апреля 1999 г. два ночных взрыва повредили фасад здания Федеральной службы безопасности (далее - ФСБ) в Москве.

8. После этих событий были возбуждены уголовные дела о терроризме. Ответственность за указанные взрывы была возложена на анархистское движение "Новая революционная альтернатива" (НРА).

B. Последующие события и следственные меры

9. В связи со взрывом 13 августа 1998 г. московское региональное управление ФСБ в сентябре 1998 года приняло меры с целью установления того, осуществлялось ли наблюдение за территорией, прилегающей к управлению ФСБ, с помощью частного или общественного видеонаблюдения, и имелись ли записывающие устройства. Было установлено, что видеооборудование частного банка, расположенного неподалеку, было неисправно с 11 по 13 августа 1998 г. Охранники других зданий, у которых имелись системы видеонаблюдения, не слышали о происшествии 13 августа 1998 г. Сообщалось, что в другом банке и торговом центре также имелись системы видеонаблюдения и записывающие устройства и что власти "приняли меры по сохранению и изъятию записей".

10. В декабре 1998 года было решено приостановить следствие, поскольку не были установлены подозреваемые в связи со взрывом 13 августа 1998 г.

11. В неустановленные даты после возобновления следствия были установлены четверо подозреваемых, в том числе заявительница. Разбирательство против одного из них, Б., было позднее прекращено. Суд освободил его от уголовной ответственности и направил на принудительное психиатрическое лечение от шизофрении.

12. В то время заявительница являлась участницей другого уголовного разбирательства в Краснодарском крае по обвинению в хранении взрывчатых веществ. Неясно, содержалась ли она в связи с этим под стражей в неуказанный период с января по июнь 1999 года.

13. 2 февраля 1999 г. в квартире заявительницы был проведен обыск и были найдены несколько составляющих, которые могли быть использованы для изготовления взрывного устройства, а также литература предположительно анархистского содержания. Между маем 1999 года и январем 2000 года заявительница была допрошена в Москве в качестве свидетельницы в связи со взрывами в Москве и Подольске.

14. Заявительница утверждала, что ее телефонные переговоры также записывались в январе и феврале 1999 года, то есть после событий 13 августа и 1 ноября 1998 г., но до взрыва перед зданием ФСБ в Москве 4 апреля 1999 г. Предположительно она узнала о мерах негласного надзора в январе 2002 года, когда знакомилась с материалами дела перед судом (см. § 36 настоящего Постановления).

15. Как видно из отчета от 8 июня 1999 г. по уголовному расследованию взрывов в Москве и Подольске, сотрудник регионального управления ФСБ указал, что ряд мер, принятых в соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности (см. § 79 настоящего Постановления), показал, что заявительница имела навыки производства взрывчатых веществ и являлась членом "Новой революционной альтернативы". Вышеупомянутые факторы также дали возможность властям установить ее соучастников и предположить, что взрывчатые вещества или их компоненты могут быть обнаружены по месту жительства заявительницы. С учетом вышеизложенного сотрудник, составивший отчет, просил разрешение на проведение обыска. Неясно, был ли проведен этот обыск и если да, то когда (см. § 19 настоящего Постановления).

16. Постановлением от 9 июня 1999 г. Московский городской суд дал разрешение следственному органу контролировать разговоры по 17 фиксированным линиям на срок 180 дней, по-видимому, это не было связано с постоянным местом жительства заявительницы. Однако тем же постановлением городской суд дал разрешение на вскрытие и просмотр почтовой и иной корреспонденции, относящейся к соответствующим почтовым адресам, а также на наблюдение с помощью видео- и аудиозаписи в квартире заявительницы на тот же срок. В октябре 1999 года городской суд выдал другое разрешение на прослушивание еще одной телефонной линии.

17. В августе 1999 года сотрудник регионального управления ФСБ сообщил своему начальнику, что необходимо провести "анализ звонков с 1 января 1998 г.", входящих и исходящих, по основным телефонным линиям, включая линии, используемые заявительницей и ее матерью.

18. С октября 1999 года по апрель 2000 года заявительница находилась под наблюдением с использованием радиопередающих устройств, контролировавших и записывавших ее разговоры в квартире.

19. 16 ноября 1999 г., около 20.30, был проведен обыск в квартире матери заявительницы. Заявительница временно проживала в ее квартире. Следователи обнаружили и изъяли ряд химических веществ и предметов, предположительно используемых для изготовления взрывчатых веществ, и образцы материалов, впоследствии определенных как те, которые использовались при взрывах в 1998 году.

20. 28 апреля 2000 г. Чертановский районный суд Москвы оставил без рассмотрения жалобу матери заявительницы на обыск, который был проведен в ее квартире.

C. Вопросы, связанные с арестом заявительницы и содержанием ее под стражей

21. 5 апреля 2000 г. совместно с Б. и Нев. заявительница была задержана по подозрению в причастности ко взрыву 13 августа 1998 г. Заместитель начальника следственного управления ФСБ распорядился о ее заключении под стражу, сославшись на риск уклонения от следствия, воспрепятствование разбирательству и продолжение преступной деятельности, на тяжесть преступления и личность заявительницы.

22. 11 апреля 2000 г. Прокуратура Москвы продлила срок содержания заявительницы под стражей. 17 апреля 2000 г. Люблинский районный суд Москвы отклонил ее ходатайство об освобождении. Содержание заявительницы под стражей в дальнейшем продлевалось Генеральной прокуратурой Российской Федерации 30 мая, 30 июня и 2 октября 2000 г., 7 февраля, 11 мая и 8 августа 2001 г.

23. По-видимому, 27 июня 2001 г. заявительница подала ходатайство об освобождении и отказалась от своего права на участие в слушании, ссылаясь, в частности, на изнурительные условия перевозки между следственным изолятором и зданием суда. 20 июля 2001 г. Люблинский районный суд отклонил ходатайство об освобождении. Очевидно, в этот же день заявительница была доставлена в здание суда по неуказанной причине, но не присутствовала на слушаниях. Районный суд указал следующее:

"Несмотря на доводы [заявительницы] в отношении ее здоровья и того факта, что она имеет двух несовершеннолетних детей, один из которых находится под ее опекой в изоляторе, суд считает, что продление содержания [заявительницы] под стражей законно и оправдано тяжестью обвинений и ее личностью".

24. Заявительница обжаловала решение. Тем временем 3 октября 2001 г. Московский городской суд продлил срок содержания заявительницы под стражей до 5 апреля 2002 г., мотивировав это следующим образом:

"...Ввиду личности обвиняемой ([она была] ранее осуждена в соответствии с... УПК РФ) [и] тяжести обвинений [имеются] достаточные основания полагать, что в случае освобождения обвиняемая может скрыться... и тем самым воспрепятствовать установлению истины в данном уголовном деле и продолжить свою преступную деятельность...".

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "УПК РФ" следует читать "УК РФ"

25. 22 ноября 2001 г. Верховный Суд Российской Федерации поддержал постановление о продлении срока содержания под стражей. Несколько публичных фигур, включая члена российского парламента, подписали личные поручительства в поддержку освобождения заявительницы.

26. 29 ноября 2001 г. городской суд оставил решение от 20 июля 2001 г. без изменения, указав следующее:

"Суд санкционировал заключение [заявительницы] под стражу в связи с общественной опасностью преступлений, тяжестью обвинений и конкретными обстоятельствами дела, в том числе ее личностью, состоянием здоровья и наличием у нее несовершеннолетних детей. Новые обстоятельства, влияющие на меру пресечения, не выявлены. Вопрос о содержании под стражей был рассмотрен в отсутствие [заявительницы] в связи с ее отказом от участия в заседании".

27. 6 марта 2002 г. городской суд решил "поддержать меру пресечения". По-видимому, слушание не проводилось. 25 апреля 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации заслушал адвоката заявительницы и прокурора и оставил решение без изменения по следующим основаниям:

"...Судья правомерно указал на отсутствие оснований для освобождения, поскольку мера пресечения была избрана в соответствии # законом, с учетом фактических обстоятельств преступлений и характера [заявительницы]".

28. С 1 июля 2002 г. дальнейшее содержание под стражей заявительницы регулировалось новым Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, в частности, статьей 255 (см. § 71 настоящего Постановления).

29. 21 августа 2002 г. адвокат заявительницы Ка. дала письменные объяснения в связи с требованием прокуратуры о продлении срока содержания под стражей. Слушание в отношении содержания под стражей было проведено в тот же день судом в составе судьи М. и двух народных заседателей. На судебном заседании Р., представитель заявительницы, заявил отвод суду, утверждая, что отсутствовало решение о передаче уголовного дела судье М. Отвод был отклонен как не "предусмотренный законом". Суд, в состав которого входили судья М. и два народных заседателя, продлил срок содержания под стражей заявительницы до 22 ноября 2002 г. Суд постановил:

"Не явились в суд адвокаты К. и Ка. (находятся в ежегодном отпуске), Е. (занята в другом процессе), Кр. и прокурор Ма. (по неизвестной причине). Таким образом, дело по существу не может быть рассмотрено. Кроме того, 22 августа 2002 г. истекает шестимесячный срок нахождения [заявительницы] под стражей. В соответствии с пунктом 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса суд вправе продлить срок содержания под стражей...

Суд заслушал мнение подсудимых и адвоката Кр., возражавших против продления срока содержания под стражей, представителя Р. и адвоката Ч., возражавших против рассмотрения указанного вопроса в отсутствие лиц, указанных выше. Суд считает, что в связи с тяжестью предъявленного обвинения необходимо продлить срок содержания под стражей [заявительницы]".

30. Заявительница возражала, утверждая, что председательствующей судьей в ее деле является Ко. В силу правила о неизменности состава суда судья М. не имел законных оснований для вынесения любых решений, касающихся заявительницы, в отсутствие формального решения о замене судьи. В любом случае этот "суд" не мог законно принять постановление о содержании под стражей в отсутствие прокурора и адвоката. Постановление о содержании под стражей являлось незаконным, поскольку не было мотивированным.

31. Заслушав доводы адвоката заявительницы и ссылаясь на статьи 377, 378 и 388 Уголовно-процессуального кодекса (см. §§ 76 и 77 настоящего Постановления), Верховный Суд Российской Федерации отменил решение 16 октября 2002 г., установив следующее:

"...Суд... не мог вынести решение, которое наносит ущерб правам и свободам [заявительницы], в отсутствие защитника и особенно прокурора, который должен исполнять функцию обвинения от имени государства...

При разрешении вопроса о содержании под стражей суд обосновал свои выводы на доводах сторон без анализа материалов дела, имеющих отношение к вопросу о содержании под стражей... Кроме того, при продлении срока содержания под... суд сослался только на тяжесть обвинений... в нарушение части 4 статьи 7 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что постановление о заключении под стражу должно быть законным и обоснованным...

...Истечение шестимесячного срока и тяжесть обвинений не являются абсолютным основанием для продления срока содержания под стражей... Суд может, но не обязан принимать решение о продлении...

При новом разбирательстве следует обратить внимание на вышеупомянутые нарушения и учесть доводы, представленные обвиняемыми и их адвокатами...

Данный суд не имеет полномочий отменить или изменить меру пресечения в отношении [заявительницы], поскольку уголовное дело [против нее] передано в Московский городской суд".

Наконец, Верховный Суд Российской Федерации постановил, что заявительница "должна быть заключена под стражу".

32. Заслушав доводы адвокатов заявительницы, 21 ноября 2002 г. судья Кo. при участии народных заседателей вынесла новое решение о продлении срока содержания под стражей на период с 22 августа до 22 ноября 2002 г. Решение ссылалось исключительно на тяжесть обвинений, выдвинутых против заявительницы. Отдельным решением от той же даты городской суд дополнительно продлил срок содержания под стражей заявительницы до 22 февраля 2003 года. 12 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил (второе) решение без изменения, указав:

"[Городской] суд провел тщательный анализ материалов дела... [включая] материалы, касающиеся нескольких отложений разбирательств на основании того, что участники разбирательства, включая адвоката Романовой, не явились на заседание...".

33. 14 февраля 2003 г. городской суд отклонил ходатайство заявительницы об освобождении. Суд постановил:

"...Учитывая тяжесть обвинений и других обстоятельств, а также поведение [заявительницы] на данном этапе судебного разбирательства - она стремится затянуть его - нет веских оснований для изменения меры пресечения.

Мера пресечения будет окончательно определена судом при вынесении окончательного решения о признании виновности или невиновности [заявительницы и соподсудимых], что касается рассматриваемых преступлений.

Доводы в отношении предполагаемого различного обращения с обвиняемыми Нев. и Нех., которые находятся под подпиской о невыезде, и [заявительницей] и Ра., не имеют законных оснований".

34. Постановлением, вынесенным в тот же день, городской суд продлил срок содержания заявительницы под стражей до 22 мая 2003 г., сославшись на тяжесть выдвинутых против нее обвинений. 23 апреля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил постановление о продлении срока заключения без изменения, установив со ссылкой на часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса, что тяжесть обвинения оправдывает дальнейшее продление содержания заявительницы под стражей.

35. Заявительница и ее соподсудимая Ра. находились под стражей до и во время судебного разбирательства. Их соподсудимые Нев. и Нех. находились под подпиской о невыезде.

D. Уголовное разбирательство против заявительницы

1. Предварительное следствие

36. 11 апреля 2000 г. заявительнице было предъявлено обвинение в терроризме, изготовлении взрывчатых веществ и преступлениях, связанных с наркотиками. Предварительное следствие было окончено 22 мая 2001 г. Заявительница вместе с адвокатом и ее представителем Р. знакомилась с материалами дела. Как видно из протокола, с 22 мая по 3 августа 2001 г. заявительница знакомилась с несколькими томами от 30 минут до семи часов в день. С 22 августа по 21 сентября 2001 г. заявительница отказалась знакомиться с делом, сославшись на отсутствие своего адвоката. После возобновления ознакомления с делом заявительница опять не изучала материалы, сославшись на отсутствие своих адвокатов. В декабре 2001 года следственный орган предложил защите окончить ознакомление с материалами дела до 5 февраля 2002 г.

2. Судебное разбирательство

37. 22 февраля 2002 г. уголовное дело было передано на рассмотрение в городской суд. Дело было передано судье Ko. 6 марта 2002 г. судья Ko. отказала в передаче дела в Московский областной суд для рассмотрения его судом присяжных. Судья указала на то, что "характер обвинений и необходимость обеспечения безопасности участников судебного разбирательства" требуют рассмотрения дела в закрытом судебном заседании. 14 марта 2002 г. заявительнице была вручена копия обвинительного заключения.

38. 25 апреля 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения постановление от 6 марта 2002 г. в части рассмотрения дела в закрытом заседании. Он также отклонил отвод двум из трех судей суда кассационной инстанции, Бо. и Ва., которые ранее рассматривали ее жалобы по поводу содержания под стражей.

39. 26 апреля 2002 г. для рассмотрения дела были назначены два народных заседателя. Заявительница жаловалась на то, что не получила копий приложений к обвинительному заключению, включая список лиц, подлежащих вызову в качестве свидетелей, и перечень вещественных доказательств для рассмотрения в суде (см. также §§ 41 и 44 настоящего Постановления). 21 мая 2002 г. заявительнице была вручена копия списка свидетелей. 21 августа 2002 г. судья M., по-видимому, заменившая председательствующую судью Ko., решила приостановить производство по делу в связи с отсутствием прокурора и защитников заявительницы и ее соподсудимых.

40. Вероятно, с апреля 2002 года рассмотрение дела откладывалось не менее 20 раз, в основном из-за неявки одного или нескольких защитников по болезни, по причине отпуска или по неизвестным причинам. В январе 2003 года судья Ko. направила письмо в Адвокатскую палату Москвы, в котором указывала на то, что адвокаты заявительницы (К. и Ка.) срывают судебное разбирательство своей неоднократной неявкой. Судья указала, что защитник K. не присутствовал в заседаниях 21 мая и 25 июня 2002 г. в связи с занятостью в другом процессе, с 23 ноября по 11 декабря 2002 г. по болезни, отсутствовал 18 июля и 16 декабря 2002 г. и 9 января 2003 г. без уважительной причины, подтвержденной доказательствами, и с 19 по 27 декабря 2002 г. был предположительно госпитализирован, по-видимому, до 23 января 2003 г. адвокат Ka. не присутствовала в заседании 26 апреля 2002 г. предположительно в связи с заболеванием и отсутствовала 18 июля, 27 декабря 2002 г. и 23 января 2003 г. без уважительной причины, подтвержденной доказательствами.

41. Согласно протоколу судебного заседания судья, рассматривавшая дело, отметив отказ заявительницы от ознакомления с материалами дела в 2002 году, спросила заявительницу, с какими документами из материалов дела она хотела ознакомиться. Заявительница не выдвинула никаких особых требований. Вместо этого она и ее адвокат Ка. жаловались на то, что им не была предоставлена адекватная возможность изучить материалы дела в ходе предварительного следствия или обсудить их в помещении следственного изолятора, а не в здании суда. Судья удовлетворила ходатайство об ознакомлении с делом, но заявительница не воспользовалась этим.

42. Представляется, что соподсудимая заявительницы привлекла новых защитников, которым было предоставлено время для ознакомления с материалами дела.

43. 3 февраля 2003 г. суд первой инстанции удалил представителя заявительницы из зала судебного заседания за неоднократное нарушение порядка. В тот же день Преображенский районный суд Москвы признал представителя виновным в неуважении к суду и назначил ему штраф в размере 1 000 рублей. 14 февраля 2003 г. городской суд отклонил ходатайство заявительницы о повторном допуске Р. к участию в деле, а также ее ходатайство о рассмотрении дела в открытом судебном заседании. Суд признал дело "секретным" для целей части 2 статьи 241 Уголовно-процессуального кодекса и антитеррористического законодательства.

44. 14 марта 2003 г. суд первой инстанции рассмотрел ряд ходатайств защиты. Суд нашел, что Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, который действовал до судебного разбирательства, не обязывал предоставлять защите обвинительное заключение* (* Непонятно, что имеется в виду. Согласно статье 265 УПК РСФСР перед началом разбирательства председательствующий обязан был выяснить, вручена ли подсудимому и когда именно копия обвинительного заключения, причем судебное разбирательство уголовного дела не могло быть начато ранее семи суток со дня вручения обвиняемому копии обвинительного заключения (прим. переводчика).) и любые "приложения" к нему. В любом случае защите были предоставлены приложения, включая список лиц, подлежащих вызову в суд в качестве свидетелей. Заявительнице, ее адвокатам и представителю Р. несколько раз была предоставлена возможность ознакомиться с делом. Они не воспользовались в полном объеме этой возможностью по надуманным основаниям.

45. Представляется, что с 25 апреля по 1 мая 2003 г. заявительницу содержали в штрафном изоляторе.

46. 14 мая 2003 г. городской суд признал заявительницу и Нев. виновными во взрыве 13 августа 1998 г. (незаконном производстве, хранении и ношении взрывчатых веществ и терроризме) и во взрыве 1 ноября 1998 г. (незаконное хранение, ношение и приобретение взрывчатых веществ, а также в пособничестве и подстрекательстве к террористическому акту). Заявительница была приговорена к шести годам и шести месяцам лишения свободы.

47. Подсудимые не признали себя виновными. Однако со ссылкой на письменные показания В. и Ст., данные на стадии предварительного расследования, городской суд установил, что бомба предназначалась общественному зданию, принадлежавшему ФСБ. Суд также ссылался на письменные показания Н. и устные показания свидетелей Р., K. и С., которые имели сведения об анархистской деятельности подсудимых и подробностях взрывов, полученные от нее или ее сообщников, включая Б.

48. На основании экспертизы городской суд установил, что материалы, изъятые в ходе обысков в доме заявительницы, были идентичны тем, которые использовались при взрыве в Москве. Городской суд также принял во внимание стенограммы записанных телефонных разговоров от 4 октября и 18 ноября 1999 г., в которых заявительница обсуждала взрывы со своими соучастниками.

49. В приговоре было указано, что национальные власти изъяли у третьего лица записку, написанную от руки, в которой указывались имя и номер телефона Б. Было установлено, что этот телефонный номер принадлежал совместному месту жительства заявительницы и Б. в Москве и что Б. использовал линию для своих телефонных звонков, что подтверждалось информацией, изложенной на страницах 110-115 тома 16 уголовного дела.

50. Заявительница и ее адвокаты обжаловали обвинительный приговор в Верховном Суде Российской Федерации, ссылаясь на те же доводы, которые в значительной степени совпадали с предоставленными Европейскому Суду.

51. 4 декабря 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации в закрытом судебном заседании снял за недоказанностью обвинение, предъявленное заявительнице в отношении взрыва в Подольске 1 ноября 1998 г., но оставил без изменения другую часть решения и уменьшил срок тюремного заключения до пяти лет и шести месяцев.

3. Разбирательство после объявления приговора

52. 6 августа 2004 г. Владимирский областной суд отказал в приостановлении исполнении приговора заявительнице 27 октября 2004 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил это решение без изменения.

53. Впоследствии заявительница подавала ходатайство об освобождении в связи с амнистией 2001 года, но ей было разъяснено, что она не имеет на это права. Она также безуспешно требовала пересмотра ее обвинительного приговора.

54. 24 января 2005 г. Судогодский районный суд Владимирской области отказал заявительнице в досрочном освобождении.

55. В 2003-2005 годах заявительница, ее адвокат и родители подали ряд жалоб в Конституционный Суд Российской Федерации с целью признания несовместимости отдельных законов с Конституцией Российской Федерации или установления того, что другие органы власти неправильно применили закон. Конституционный Суд Российской Федерации отказал в принятии этих жалоб, в частности, из-за отсутствия юрисдикции.

56. 4 октября 2005 г. заявительница была освобождена после отбытия срока наказания.

E. Условия содержания под стражей, перевозки и содержания в здании суда

1. Версия заявительницы

57. С 5 апреля 2000 г. по декабрь 2003 года заявительница содержалась под стражей в Московском следственном изоляторе N 77/6. После этого она содержалась в тюрьме Владимира.

(a) Условия содержания в следственном изоляторе

58. В соответствии с национальным законодательством, которое позволяет детям до трех лет оставаться со своей матерью, заявительница предпочла, чтобы ее дочь (1999 года рождения) находилась с ней в следственном изоляторе. Они были размещены в отделении для женщин с детьми. Представляется, что в июне 2000 года заявительница и ее дочь были временно переведены в медицинскую часть, поскольку их камера находилась на ремонте. В неустановленную дату ребенок был помещен в больницу для лечения. В конце августа 2002 года мать заявительницы забрала ребенка из изолятора и после этого сама заботилась о ней. Старшая дочь заявительницы, родившаяся в 1997 году, оставалась дома с бабушкой.

59. Согласно письму, направленному судье Ко. московским Управлением федеральной службы исполнения наказаний, в апреле 2002 года, заявительница содержалась в камере N 205, рассчитанной на 12 женщин с детьми. В камере находились 12 кроватей, три холодильника, две электрические плиты и детский манеж. Камера состояла из спальни, ванной комнаты и туалета. В то время в камере находились семеро женщин с детьми.

60. На протяжении заключения заявительница, ее адвокат и родители подали ряд жалоб администрации следственного изолятора и в другие органы. Заявительница жаловалась на условия содержания ее под стражей, в частности, на то, что камеры плохо проветривались и не были оборудованы системами отопления и приготовления пищи, что продукты питания были плохого качества, на недостаточное обеспечение предметами личной гигиены и на разрешение пользоваться душем только один раз в неделю. Заявительница также жаловалась на то, что была избита надзирателем и что споры с ее сокамерницами предположительно были спровоцированы следователями по ее делу, чтобы оказать на нее давление. Она также жаловалась, что ей и ее дочери были запрещены прогулки на открытом воздухе. Заявительнице были разрешены регулярные прогулки на специально оборудованной закрытой территории. В 2003 году отчим заявительницы подал жалобу на то, что суд отказал в рассмотрении его ходатайства о посещении заявительницы в следственном изоляторе.

61. Представляется, что 25 апреля 2003 г. по неустановленной причине заявительница на пять дней была помещена в штрафной изолятор. 25 и 29 апреля 2003 г. отчим заявительницы и адвокат подали жалобы в Московский городской суд, утверждая, что перевод матери двоих детей, страдающей болезнью почек, в штрафной изолятор бесчеловечен.

(b) Условия перевозки и содержания в здании суда

62. В период судебного разбирательства, в частности между октябрем 2002 года и маем 2003 года, заявительница периодически вместе со своим ребенком перевозилась из следственного изолятора в Московский городской суд от одного до четырех раз в неделю. Ее будили между 4.30 и 6.00 утра и помещали в камеру от 10 до 12 кв. м, в которой она ожидала отъезда вместе с 20 или 30 другими заключенными. Перед отъездом они подвергались личному обыску. Около 10.00 заключенные перевозились "тюремным автобусом" с индивидуальными отсеками или в тюремном фургоне, разделенном на два отсека - мужской и женский, - каждый из которых был рассчитан на 12 заключенных. Однако иногда женское отделение было заполнено более чем 15 женщинами, и заявительнице, по крайней мере, один раз пришлось сидеть на коленях у другого лица. Отопление, вентиляция и освещение были недостаточными и не приспособленными к сезонным условиям. Туалет во время перевозки доступен не был.

63. Из-за нехватки тюремных фургонов и больших расстояний между местами содержания под стражей возвращение в следственный изолятор могло занимать до нескольких часов. В отличие от поездки в суд на обратном пути тюремный фургон никогда не направлялся прямо в следственный изолятор N 77/6, он делал крюк, чтобы доставить заключенных в другие следственные изоляторы, где иногда задерживался на несколько часов. По прибытии около 1.00 или 2.00 ночи досмотр занимал еще один или два часа.

64. В городском суде заявительницу помещали в конвойное, плохо освещенное и проветриваемое помещение с рядом скамеек. Заключенным приходилось чистить помещения. Единственный туалет для мужчин и женщин - заключенных был чрезвычайно грязным. Заявительница впоследствии утверждала, что камеры в здании суда в большинстве случаев были зарезервированы для мужчин-заключенных. Женщины-заключенные помещались в маленькие помещения, женского туалета не было, поэтому туалет в случае необходимости не всегда был доступен.

65. В городском суде не выдавали ни горячей еды, ни кипятка. Перед отъездом в суд заключенным выдавали "дневной паек", состоявший из куска хлеба, пакетика чая и холодного супа. Заявительница впоследствии утверждала, что в 2002 году заключенные получали паек из хлеба, холодных продуктов питания на основе сои и иногда сахара. В ряде случаев продукты питания заявительнице передавали родственники. Заявительнице было разрешено принести с собой бутылку воды. В середине 2003 года власти стали предоставлять сухой паек, который невозможно было употреблять без горячей воды. По-видимому, эти новые меры не затронули заявительницу.

66. По утверждениям заявительницы, на ней были надеты наручники на протяжении всего времени, когда она знакомилась с делом. В зале суда она находилась в металлической клетке, охраняемой конвойными.

2. Доводы властей Российской Федерации в отношении условий транспортировки и содержания в суде

67. Заявительницу перевозили между следственным изолятором и судом в автомобилях ЗИЛ и ГАЗ, рассчитанных на 36 и 21 заключенного соответственно. Вентиляция осуществлялась из отверстий в задней двери и потолке. Транспортные средства обогревались за счет внутренней системы, соединенной с двигателем автомобиля.

68. В Московском городском суде до ремонта в 2004 году заявительница содержалась в камере площадью 1,95 кв. м. В каждой камере имелись система вентиляции, свет и скамья. Каждая камера ежедневно убиралась. Заявительница могла быть отведена в туалет по ее просьбе, а также перед отъездом в следственный изолятор и до и после судебного заседания. Заключенных в камерах "содержали раздельно". Перед отъездом из следственного изолятора заключенные обеспечивались горячим питанием и могли взять с собой свои продукты питания. В здании суда они были обеспечены горячей водой.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Содержание под стражей и пересмотр дела

69. Конституция Российской Федерации гарантирует право на личную свободу. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (статья 22).

70. Согласно статье 239.1 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РСФСР содержание под стражей в период судебного разбирательства не могло превышать шести месяцев с момента поступления дела в суд. При наличии данных, свидетельствующих о том, что освобождение подсудимого из-под стражи существенно затруднит всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела, суд мог продлить срок содержания подсудимого под стражей до вынесения судебного решения по существу дела, но не более чем на три месяца. Принятое решение должно быть мотивировано. При отмене вышестоящим судом определения (постановления) суда о продлении срока содержания подсудимого под стражей он немедленно освобождался из-под стражи. На лиц, которые обвинялись в совершении особо тяжких преступлений, требования настоящей статьи не распространялись.

71. С 1 июля 2002 г. содержание под стражей в период судебного разбирательства регулируется статьей 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ). В период, относящийся к обстоятельствам дела, он допускал содержание под стражей в течение шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд и до вынесения приговора. По истечении шестимесячного срока "суд, в производстве которого находится уголовное дело", мог продлить срок содержания под стражей каждый раз не более чем на три месяца. В своем Постановлении от 22 марта 2005 г. Конституционный Суд России указал, что УПК РФ позволяет суду решать вопрос о содержании под стражей по своей инициативе. Однако этот вывод не освобождает суд от обязанности рассматривать все доказательства, представленные сторонами. При этом подсудимые должны участвовать в разбирательстве по поводу их содержания под стражей и иметь возможность излагать свою позицию и представлять доказательства.

72. Статья 379 УПК РФ устанавливает основания отмены или изменения приговора в кассационном порядке: (i) несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, (ii) нарушение уголовно-процессуального закона, (iii) неправильное применение уголовного закона, (iv) несправедливость приговора.

73. Основание (i) возникает, когда выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, или суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда, или при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, или в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие. Кроме того, в тех случаях, когда выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности осужденного или оправданного, на правильность применения уголовного закона или определение меры наказания (статья 380 УПК РФ).

74. Основание (ii) возникает, если нарушения уголовно-процессуального закона путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора. Следующие обстоятельства в любом случае являются основанием для отмены или изменения приговора: непрекращение уголовного дела судом при наличии оснований, предусмотренных статьей 254 УПК РФ, постановление приговора незаконным составом суда или вынесение вердикта незаконным составом коллегии присяжных заседателей, рассмотрение уголовного дела в отсутствие подсудимого, за исключением случаев, предусмотренных в статье 247 УПК РФ, рассмотрение уголовного дела без участия защитника, когда его участие является обязательным в соответствии с УПК РФ, или с иным нарушением права обвиняемого пользоваться помощью защитника, нарушение права подсудимого пользоваться языком, которым он владеет, и помощью переводчика, непредоставление подсудимому права участия в прениях сторон, и непредоставление подсудимому последнего слова; нарушение тайны совещания и так далее (статья 381 УПК РФ).

75. Основание (iii) возникает при нарушении требований Уголовного кодекса или применении не той статьи или не тех пункта и (или) части статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, которые подлежали применению. Основание (iv) возникает, если наказание не соответствует тяжести преступления или личности подсудимого.

76. Статья 377 УПК РФ определяет порядок рассмотрения уголовного дела судом кассационной инстанции. Статья 378 УПК РФ предусматривает, что суд кассационной инстанции принимает одно из следующих решений об: оставлении приговора или иного обжалуемого судебного решения без изменения, а жалобы или представления без удовлетворения, отмене приговора или иного обжалуемого судебного решения и направлении уголовного дела на новое судебное разбирательство в нижестоящий суд, изменении приговора или иного обжалуемого судебного решения.

77. Статья 388 УПК РФ устанавливает требования к содержанию кассационного определения (дата, наименование суда, стороны, краткое изложение доводов лица, подавшего жалобу, мотивы принятого решения). Если суд кассационной инстанции принимает решение об освобождении осужденного, оно должно быть исполнено немедленно, если он присутствовал на заседании суда кассационной инстанции. В 2003 году это положение было изменено в смысле обязанности суда кассационной инстанции решить вопрос о мере пресечения (содержание под стражей или иная мера).

78. В Определении от 19 мая 2009 г. N 1003-О-O Конституционный Суд Российской Федерации указал, что право суда кассационной инстанции при пересмотре решения суда первой инстанции о применении содержания под стражей временно оставить данную меру пресечения без изменения подразумевается принципом, требующим судебного решения для каждого периода содержания под стражей. Такое "временное" решение, принимаемое кассационной инстанцией, также является судебным решением, обеспечивающим адекватный судебный контроль, поскольку суд кассационной инстанции обладает возможностью проведения состязательной судебной процедуры проверки наличия или отсутствия фактических оснований для продолжения содержания обвиняемого под стражей (см. также Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 мая 2007 г. N 6-П и Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22 (§ 32)). Соответствующий суд должен был применить принципы, изложенные в статьях 10, 108, 109 и 255 УПК РФ.

B. Закон "Об оперативно-розыскной деятельности"

79. Статья 6 Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" содержит перечень открытых и скрытых оперативно-розыскных мероприятий, включая наблюдение, обследование помещений, контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, прослушивание телефонных переговоров. В ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий могут быть использованы информационные системы, видео- и аудиозапись. Проведение оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, допускается на основании судебного решения (статья 8 названного Закона).

III. Оговорка Российской Федерации

80. В документе о ратификации Конвенции, депонированном Российской Федерацией 5 мая 1998 г., содержится следующая оговорка:

"Российская Федерация в соответствии со статьей 64 Конвенции заявляет, что положения пунктов 3 и 4 статьи 5 не препятствуют применению нижеследующих положений законодательства Российской Федерации: санкционированного абзацем вторым пункта 6 раздела второго Конституции Российской Федерации 1993 года временного применения установленного частью 1 статьи 11, частью 1 статьи 89, статьями 90, 92, 96, 96.1, 96.2, 97, 101 и 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР от 27 октября 1960 года, с последующими изменениями и дополнениями порядка ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления...".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

81. Заявительница жаловалась, что условия ее перевозки и содержания в здании суда нарушили требования статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

82. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница не подавала жалоб в государственные органы на условия перевозки и содержания, которые в любом случае являлись приемлемыми (см. §§ 67 и 68 настоящего Постановления).

83. Заявительница утверждала, что проблемы, связанные с транспортировкой заключенных, относятся к нехватке транспортных средств и служащих конвоя, а не к ее конкретным обстоятельствам. Власти Российской Федерации не обосновали свои доводы никакими документами в отношении снабжения питанием или перевозки.

A. Приемлемость жалобы

84. Что касается требования об исчерпании средств правовой защиты, Европейский Суд напоминает, что когда государство-участник стремится укрыться за требованием исчерпания средств правовой защиты, то именно оно обязано установить существование доступных средств правовой защиты, которые не были использованы. Однако власти Российской Федерации не определили четко средства правовой защиты, к которым заявительница не прибегла. В обязанность Европейского Суда не входит установление этих особых средств (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 10 июля 2008 г. по делу "Хаджибейли против Азербайджана" (Hajibeyli v. Azerbaijan), жалоба N 16528/05, § 41). Таким образом, Европейский Суд не убежден, что заявительнице было необходимо исчерпать какие-либо специальные средства правовой защиты, которые способны были предоставить ей адекватное возмещение в связи с ее претензиями в отношении условий перевозки и содержания в здании суда. Следовательно, довод властей Российской Федерации отклоняется.

85. Европейский Суд отмечает, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Общие принципы

86. Как неоднократно указывал Европейский Суд, законные меры лишения лица свободы часто могут содержать элемент страдания или унижения. Нельзя утверждать, что содержание под стражей само по себе вызывает вопросы с точки зрения статьи 3 Конвенции. Однако Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции обязывает государство обеспечить, чтобы лицо содержалось в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, чтобы способ и метод исполнения этой меры не подвергали его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и чтобы, учитывая практические требования меры, связанной с лишением свободы, его здоровье и благополучие адекватно охранялись (см. недавний пример в Постановлении Большой Палаты от 21 января 2011 г. по делу "M.S.S. против Бельгии и Греции" (M.S.S. v. Belgium and Greece), жалоба N 30696/09, § 221).

87. Европейский Суд напоминает, что для того, чтобы обращение рассматривалось как унижающее достоинство или бесчеловечное в значении статьи 3 Конвенции, оно должно достигать минимальной степени суровости (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Прайс против Соединенного Королевства" (Price v. United Kingdom), жалоба N 33394/96, § 24, ECHR 2001-VII). При оценке условий содержания под стражей следует учитывать совокупное влияние этих условий, а также конкретные утверждения заявителя (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, § 46, ECHR 2001-II). Утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами.

2. Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

88. Европейский Суд отмечает, что суть жалобы заявительницы заключается в длительности перевозки между зданием суда и следственным изолятором (см. § 63 настоящего Постановления). Она также ссылалась на условия содержания в здании суда и на отсутствие горячего питания в дни судебных заседаний. Европейский Суд отмечает, что претензии заявительницы в отношении условий транспортировки относятся в основном к периоду с октября 2002 года по май 2003 года. Кроме того, ее жалоба на условия содержания в помещении Московского городского суда относится к судебному разбирательству в первой инстанции.

89. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что сторонами оспаривались соответствующие фактические обстоятельства. Следует также отметить, что в настоящем деле Европейский Суд не смог воспользоваться фактами, установленными на национальном уровне в период, относящийся к обстоятельствам дела.

90. Что касается содержания в здании суда, Европейский Суд отмечает, что заявительница привела противоречивые описания помещений, в которых она предположительно содержалась в здании суда (см. §§ 64 и 65 настоящего Постановления). В любом случае представляется, что она не содержалась в стесненных условиях многократно и/или в течение длительных периодов (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Павленко против Российской Федерации" (Pavlenko v. Russia), жалоба N 42371/02, §§ 80 и 81* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2010.), Постановление Европейского Суда от 15 июля 2010 г. по делу "Владимир Кривоносов против Российской Федерации" (Vladimir Krivonosov v. Russia), жалоба N 7772/04, §§ 101 и 102* (* Там же. N 5/2011.), и Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, §§ 117-120, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Там же. N 7/2006.)). Кроме того, Европейский Суд отмечает, что заявительница получала некую пищу в дни судебных заседаний. Утверждения заявительницы в отношении количества и качества пищи являются необоснованными. Как она признает, предполагаемое отсутствие горячей воды для употребления "сухого пайка" на нее не влияло. Она не привела какого-либо убедительного довода, позволяющего предположить, что меры, принятые национальными властями в отношении питания заключенных, в том числе и самой заявительницы, составили форму обращения, запрещенную статьей 3 Конвенции (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Власов против Российской Федерации" (Vlasov v. Russia), жалоба N 78146/01, §§ 93-99* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Постановление Европейского Суда от 12 февраля 2009 г. по делу "Денисенко и Богданчиков против Российской Федерации" (Denisenko and Bogdanchikov v. Russia), жалоба N 3811/02, §§ 106-110* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2012.), и Постановление Европейского Суда от 2 декабря 2010 г. по делу "Светлана Казьмина против Российской Федерации" (Svetlana Kazmina v. Russia), жалоба N 8609/04, §§ 76-79* (* Там же. N 2/2012.)). Таким образом, предполагаемые условия содержания в здании суда, как они изложены, не превышают минимального уровня суровости в контексте статьи 3 Конвенции.

91. Что касается условий перевозки, не усматривается, что заявительница часто перевозилась в стесненных или ужасных условиях. Что касается длительности перевозок (в основном из здания суда в следственный изолятор), с учетом "практических требований меры" Европейский Суд не находит установленным, что заявительница подверглась обращению, которое превышает минимальный уровень суровости. Рассмотрев доводы сторон и доступные материалы, Европейский Суд не считает, что заявительница подверглась страданию или тяготам в степени, "превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы".

92. Соответственно, по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

93. Заявительница жаловалась на то, что ее содержание под стражей в период с 6 марта по 21 ноября 2002 г. нарушило пункт 1 статьи 5 Конвенции. Он предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

A. Доводы сторон

94. Заявительница утверждала, что постановление о ее заключении под стражу от 6 марта 2002 г. являлось незаконным, так как было принято в отсутствие заявительницы и ее адвоката, в нем не был указан срок, и оно не может служить законным основанием для содержания ее под стражей до того, как оно вступило в законную силу 25 апреля 2002 г. Поскольку дело против заявительницы, по-видимому, перераспределялось в июне - августе 2002 года, решение о заключении под стражу должно было быть каждый раз пересмотрено, как того требует УПК РФ. Постановление о содержании под стражей от 21 августа 2002 г. не могло служить законным основанием для ее дальнейшего содержания под стражей вследствие того, что оно было вынесено незаконным составом суда и подлежало отмене в связи с иными существенными недостатками. Кассационное определение от 16 октября 2002 г. о содержании заявительницы под стражей на протяжении пересмотра решения о ее содержании под стражей предопределило исход пересмотра. Суд кассационной инстанции не указал законного основания для своего решения. Новое решение о ее содержании под стражей от 21 ноября 2002 г. не содержало указания мотивов. Заявительница сохранила свой статус жертвы в отношении указанных претензий в отсутствие признания нарушения и адекватного возмещения.

95. Власти Российской Федерации утверждали, что постановление от 6 марта 2002 г. законно продлило срок содержания под стражей заявительницы до 21 августа 2002 г., постановление от 21 августа 2002 г. законно продлило срок ее содержания под стражей до его отмены судом кассационной инстанции 16 октября 2002 г. Решение кассационной инстанции послужило правовой основой для дальнейшего содержания заявительницы под стражей до 21 ноября 2002 г. Постановление от 21 августа 2002 г. было prima facie* (* Prima facie (лат.) - на первый взгляд (прим. переводчика).) правомерно, поскольку его отмена не связана с какими-либо существенными нарушениями. Задержка в принятии нового постановления 21 ноября 2002 г. не повлияла на законность, хотя она могла вызвать вопрос с точки зрения пункта 4 статьи 5 Конвенции. В любом случае заявительница утратила свой статус жертвы в связи с явным признанием нарушения ее прав кассационным определением от 16 октября 2002 г. Она могла требовать компенсацию в соответствии со статьей 196, пунктом 1 статьи 1070 и пунктом 2 статьи 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "пунктом 2 статьи 1100" следует читать "абзацем третьим статьи 1100"

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

96. Что касается возмещения, власти Российской Федерации не предоставили убедительных данных, которые подтвердили бы, что предъявление иска имело перспективу в ситуации, в которой после того, как вышестоящий суд отменил постановление о содержании под стражей, вынесенное нижестоящим судом, последнее было пересмотрено по существу, и соответствующий период содержания под стражей был признан законным. Рассмотрев и отклонив ранее подобные доводы, Европейский Суд не усматривает причин для отхода от этого заключения в настоящем деле (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2006 г. по делу "Щеглюк против Российской Федерации" (Shcheglyuk v. Russia), жалоба N 7649/02, § 34, с дополнительными отсылками* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.)). Соответственно, возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

97. Что касается статуса жертвы заявительницы, Европейский Суд полагает, что этот вопрос тесно связан с существом жалобы и должен быть рассмотрен на стадии рассмотрения по существу.

98. Европейский Суд отмечает, что жалоба на содержание заявительницы под стражей в период с 6 марта по 21 ноября 2002 г. не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

99. Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 5 Конвенции, прежде всего, требует, чтобы содержание под стражей было "законным", что включает условие соответствия порядку, предусмотренному законом. В данном случае Конвенция в значительной степени отсылает к законодательству страны и устанавливает обязанность соблюдать его материально-правовые и процессуальные правила. Дополнительно Конвенция требует, чтобы лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, а именно защите лиц от произвола (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты от 29 марта 2010 г. по делу "Медведев и другие против Франции" (Medvedyev and Others v. France), жалоба N 3394/03, § 79).

100. В связи с тем, что толковать и применять национальное законодательство должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные, и, в частности, правила процессуального характера, Европейский Суд не вправе подменять их толкование своим в отсутствие произвола. Однако, поскольку согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции несоблюдение законодательства страны влечет нарушение Конвенции, следует сделать вывод, что Европейский Суд может и должен осуществлять определенные полномочия по проверке такого соблюдения (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 18 июня 2009 г. по делу "Штейн против Российской Федерации" (Shteyn (Stein) v. Russia), жалоба N 23691/06, §§ 89 и 94* (* См. в настоящем выпуске на стр. 43-68.)).

101. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что недостатки постановления о содержании под стражей не обязательно делают соответствующее содержание под стражей "незаконным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции. Что касается настоящего дела, Европейский Суд должен проверить, составляет ли дефект постановления, вынесенного в отношении заявительницы, "грубое и очевидное нарушение", делающее соответствующий период ее содержания под стражей незаконным в нарушение пункта 1 статьи 5 конвенции (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 84, ECHR 2009-...).

(b) Применение принципов в настоящем деле

(i) Содержание под стражей с 6 марта по 21 августа 2002 г.

102. Европейский Суд отмечает, что постановление о заключении заявительницы под стражу от 6 марта 2002 г. было вынесено в отсутствие сторон разбирательства, в нем не были указаны основания для продления содержания заявительницы под стражей и не был обозначен срок (см. § 27 настоящего Постановления).

103. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда, хотя, с точки зрения пункта 4 статьи 5 Конвенции, в случае с лицом, чье содержание под стражей относится к сфере действия подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, необходимо проводить судебное заседание (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 11 июля 2000 г. по делу "Тжаска против Польши" (Trzaska v. Poland), жалоба N 25792/94, § 74, и Постановление Европейского Суда по делу "Рейнпрехт против Австрии" (Reinprecht v. Austria), жалоба N 67175/01, § 41, ECHR 2005-XII). Предоставляемая задержанному лицу возможность быть выслушанным лично либо через одну из форм представительства является одной из основополагающих процессуальных гарантий, применяемых в случаях лишения свободы (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 13 июля 1995 г. по делу "Кампанис против Греции" (Kampanis v. Greece), § 47, Series A, N 318-B). Представляется, что 6 марта 2002 г. слушание не проводилось.

104. В отношении того, раскрывают ли вышеупомянутые элементы, взятые отдельно, "незаконность" или нет, Европейский Суд напоминает, что отсутствие мотивов в решениях судебных органов о содержании под стражей в течение длительного срока в сочетании с уклонением судебных органов от указания срока содержания под стражей несовместимо с принципом защиты от произвола, воплощенным в пункте 1 статьи 5 Конвенции (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 2 марта 2006 г. по делу "Нахманович против Российской Федерации" (Nakhmanovich v. Russia), жалоба N 55669/00, § 71* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2006.)). В постановлении о заключении под стражу от 6 марта 2002 г. не были указаны мотивы и не был указан срок содержания под стражей. Применимые положения национального законодательства также не содержат этих сроков (см. § 70 настоящего Постановления).

105. Несмотря на то, что заявительница имела и использовала возможность обжаловать постановление от 6 марта 2002 г., суд кассационной инстанции фактически не устранил недостатки в вышеупомянутом решении. В нем также не было указано, что более ранее постановление о содержании под стражей от 3 октября 2001 г., продлившее содержание под стражей до 5 апреля 2002 г. (см. § 24 настоящего Постановления), оставалось в силе в эту дату, даже после того, как было вынесено новое постановление о содержании под стражей, датированное 6 марта 2002 г.

106. Оценивая вышеупомянутые элементы в целом, Европейский Суд полагает, что заключение под стражу заявительницы в соответствии с постановлением от 6 марта 2002 г. не являлось "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 4 марта 2010 г. по делу "Савенкова против Российской Федерации" (Savenkova v. Russia), жалоба N 30930/02, § 68* (* Там же. N 7/2010.)).

107. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания под стражей заявительницы с 6 марта по 21 августа 2002 г.

(ii) Содержание под стражей с 21 августа до 16 октября 2002 г.

108. Содержание под стражей заявительницы на основании постановления от 21 августа 2002 г. было санкционировано судьей городского суда M. в соответствии с новым Уголовно-процессуального кодексом, вступившим в силу с 1 июля 2002 г. (см. §§ 29, 30 и 39 настоящего Постановления). Суд кассационной инстанции отменил это постановление 16 октября 2002 г. и потребовал пересмотра вопроса о содержании под стражей городским судом. Суд кассационной инстанции сослался на отсутствие адвоката и прокурора на слушании по вопросу о содержании под стражей, уклонение суда первой инстанции от исследования соответствующих материалов дела и указания мотивов (см. § 31 настоящего Постановления).

109. Европейский Суд напоминает, что, если постановление о содержании под стражей содержит недостатки, раскрывающие "значительное или очевидное нарушение", соответствующий период содержания под стражей нарушает пункт 1 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Морен против Германии", § 84).

110. Европейский Суд отмечает, что постановление о содержании под стражей от 21 августа 2002 г. было вынесено судом, уполномоченным рассматривать этот вопрос. Однако суд кассационной инстанции впоследствии посчитал, что данное постановление о содержании под стражей содержит недостатки, которые достаточно серьезны, чтобы обусловить отмену решения этого суда и направление на новое рассмотрение вопроса о содержании под стражей в суд первой инстанции.

111. Европейский Суд согласен с доводами суда кассационной инстанции, который установил серьезные недостатки постановления о содержании под стражей, признав соответствующий период содержания под стражей незаконным и не "соответствующим порядку, установленному законом" в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

112. Что касается возмещения, которое являлось бы соответствующим и достаточным, чтобы устранить нарушение конвенционных прав на национальном уровне, Европейский Суд, как правило, считает, что это зависит от всех обстоятельств дела, с учетом, в частности, характера нарушения Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, §§ 116 и последующие, ECHR 2010-... и Постановление Большой Палаты от 2 ноября 2010 г. по делу "Сахновский против Российской Федерации" (Sakhnovskiy v. Russia), жалоба N 21272/03, §§ 76-84* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2011.)). Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле суду первой инстанции потребовалось более одного месяца, чтобы пересмотреть вопрос о содержании под стражей и для проверки предыдущего срока содержания под стражей. Кроме того, ни кассационное определение, ни новое постановление о содержании под стражей не содержали ни срока, ни мотивов (см. §§ 31 и 32 настоящего Постановления). Соответственно, Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что заявительница утратила статус жертвы в связи с жалобами в отношении соответствия ее содержания под стражей с 21 августа по 16 октября 2002 г. требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции.

113. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении этого периода содержания под стражей.

(iii) Содержание под стражей с 16 октября до 21 ноября 2002 г.

114. Европейский Суд отмечает, что, отменяя постановление о содержании под стражей от 21 августа 2002 г. и направляя вопрос на новое рассмотрение, Верховный Суд Российской Федерации отметил, что не имеет полномочий отменять или изменять меру пресечения, поскольку уголовное дело в отношении заявительницы находится на рассмотрении в городском суде. Несмотря на это, суд кассационной инстанции постановил, что заявительница должна оставаться под стражей до пересмотра вопроса о содержании под стражей городским судом (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 3 марта 2011 г. по делу "Купцов и Купцова против Российской Федерации" (Kuptsov and Kuptsova v. Russia), жалоба N 6110/03, § 81* (* Там же. N 4/2012.)).

115. Заявительница утверждала, что суд кассационной инстанции не обладал юрисдикцией для продления ее содержания под стражей (см. §§ 77 и 94 настоящего Постановления). Никаких других доводов не было предоставлено в связи с незаконностью постановления в отношении соответствующего периода содержания под стражей.

116. По мнению Европейского Суда, в отсутствие каких-либо указаний или прецедентной практики, указывающих обратное, можно разумно полагать, что суд кассационной инстанции не действовал с превышением полномочий при вынесении решения о продлении срока содержания заявительницы под стражей при обстоятельствах настоящего дела (см. §§ 31 и 69 настоящего Постановления). Следует учесть, что Конституционный Суд Российской Федерации указал, хотя и в 2009 году, что право суда кассационной инстанции при пересмотре решения суда первой инстанции о применении содержания под стражей временно оставить данную меру пресечения без изменения подразумевается принципом, требующим судебного решения для каждого периода содержания под стражей (см. § 78 настоящего Постановления).

117. Соответственно, он находит, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении этого периода содержания под стражей нарушены не были.

III. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

118. Заявительница жаловалась на то, что не была доставлена к "должностному лицу, наделенному согласно закону судебной властью" и что длительность ее содержания под стражей не имела относимых и достаточных оснований в нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

A. Приемлемость жалобы

119. Во-первых, Европейский Суд напоминает, что Российской Федерации выдвинула оговорку в отношении некоторых аспектов пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции. Оговорка ссылается, среди прочего, на положения Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, согласно которым лицо может быть задержано по решению следственных органов без какого-либо требования судебного контроля содержания под стражей. Европейский Суд рассмотрел допустимость оговорки и нашел ее соответствующей требованиям статьи 57 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 28 февраля 2002 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00* (* Там же. N 10/2005.), см. также § 80 настоящего Постановления). Отсюда следует, что, даже если предположить, что заявительницей было соблюдено правило шестимесячного срока в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции, ее первая жалоба противоречит ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) положениям Конвенции в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и должна быть отклонена в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

120. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что жалоба в части длительности и разумности содержания под стражей заявительницы не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

121. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявительницы под стражей было оправдано сложностью дела, ее участием в экстремистской организации и "реальной угрозой того, что ее освобождение может создать угрозу общественной безопасности" в связи с тяжестью выдвинутых против нее обвинений и освещением дела в средствах массовой информации.

122. Заявительница утверждала, что постановления о содержании под стражей не имели относимых и достаточных оснований. Не установлено, что обстоятельства, на которые в первый раз ссылались власти Российской Федерации, являлись относимыми и достаточными. Ходатайства стороны обвинения о продлении срока содержания под стражей не были подкреплены какими-либо доказательствами.

123. Европейский Суд отмечает, что заявительница была задержана 5 апреля 2000 г. и осуждена 14 мая 2003 г. Соответственно, период, подлежащий рассмотрению в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции, составил три года и один месяц и восемь дней.

124. Рассмотрев предоставленные материалы, Европейский Суд считает, что подозрение в отношении заявительницы было разумным при данных обстоятельствах и что оно сохранялось в течение соответствующего периода. Он признает, что наличие этого подозрения оправдывает задержание заявительницы и первоначальный период ее содержания под стражей.

125. Однако Европейский Суд напоминает, что наличие обоснованного подозрения в том, что задержанный совершил преступление, является определяющим условием законности содержания под стражей, но по прошествии времени оно перестает быть достаточным. Таким образом, Европейский Суд должен установить, оправдывает ли продолжение лишения свободы другие основания, приведенные судебными органами (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маккей против Соединенного Королевства" (McKay v. United Kingdom), жалоба N 543/03, § 44, ECHR 2006-X). Национальные власти должны выявить наличие конкретных признаков реального требования публичного интереса, которые вопреки презумпции невиновности перевесили бы правило уважения личной свободы, предусмотренного статьей 5 Конвенции (см. среди прочего Постановление Большой Палаты по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02, §§ 62 и 63, ECHR 2009-...* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.)). Если такие основания являются "относимыми" и "достаточными", Европейский Суд должен убедиться также, что национальные власти проявили "особую тщательность" в проведении разбирательства.

126. Как можно судить по имеющимся постановлениям о содержании под стражей, при продлении срока содержания под стражей заявительницы или отказе в удовлетворении ее ходатайства об освобождении у суда имелись обоснованные подозрения против заявительницы. Дополнительно национальные суды мотивировали свои постановления ссылками на тяжесть обвинений и личность заявительницы или ее поведение. Несколько раз они также упомянули риск того, что в случае освобождения она будет препятствовать отправлению правосудия и, таким образом, препятствовать ходу разбирательства или продолжит свою преступную деятельность (см. §§ 21 и 24 настоящего Постановления). Европейский Суд рассмотрит эти доводы по очереди.

1. Риск уклонения от правосудия или воспрепятствования разбирательству

127. Европейский Суд напоминает, что риск бегства должен оцениваться с учетом ряда других значимых факторов, особенно относящихся к личности конкретного лица, его нравам, его жилища, занятий, имущества, семейных связей и любых видов связей со страной, в которой он преследуется (см. Постановление Европейского Суда от 27 июня 1968 г. по делу "Ноймейстер против Австрии" (Neumeister v. Austria), § 10, Series A, N 8).

128. Что касается риска воспрепятствования разбирательству, национальные органы должны рассматривать относимые факторы, такие как состояние расследования или судебного разбирательства и их возобновление, или иные конкретные признаки, оправдывающие опасение относительно того, что заявительница может злоупотреблять возвращенной ей свободой для совершения действий, направленных, например, на искажение или уничтожение доказательств (см. Постановление Европейского Суда от 26 января 1993 г. по делу "W. против Швейцарии" (W. v. Switzerland), § 36, Series A, N 254-A).

129. Европейский Суд отмечает, что национальные власти не указали, как именно возросли эти риски в настоящем деле или как они могли быть реализованы. Суды также не оценили в свете личной ситуации заявительницы возможность того, что она скроется, например, то, что она является матерью двоих несовершеннолетних детей. Европейский Суд не считает, что риск был в достаточной степени установлен.

2. Риск продолжения преступной деятельности

130. Риск продолжения преступной деятельности, если он убедительно установлен, может вынудить судебные органы заключить и содержать подозреваемого под стражей с целью предотвращения попыток совершения новых преступлений. Однако наряду с иными условиями необходимо, чтобы подобная опасность была вероятной и мера пропорциональной с учетом обстоятельств дела и особенно прошлой жизни и личности заинтересованного лица (см. Постановление Европейского Суда от 12 декабря 1991 г. по делу "Клот против Бельгии" (Clooth v. Belgium), § 40, Series A, N 225, и Постановление Европейского Суда от 29 октября 2009 г. по делу "Паради против Франции" (Paradysz v. France), жалоба N 17020/05, § 71). По крайней мере однажды национальный суд отметил, что заявительница ранее была осуждена за неустановленное преступление (см. § 24 настоящего Постановления). В то же время национальные суды не пытались оценить соответствующую угрозу, включая то, были ли прежние факты и обвинения сопоставимы, с учетом характера или степени тяжести, с обвинениями в данном разбирательстве (см. Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Попков против Российской Федерации" (Popkov v. Russia), жалоба N 32327/06, § 60* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Штейн против Российской Федерации", § 115). Европейский Суд не убежден, что риск продолжения преступной деятельности достаточно установлен.

3. Охрана общественного порядка

131. Власти Российской Федерации также ссылались на охрану общественного порядка в качестве основания для задержания заявительницы. Действительно, Европейский Суд ранее указывал, что в силу особой тяжести и реакции общественности некоторые преступления могут повлечь нарушения общественного порядка, что может оправдать предварительное заключение, по крайней мере, на время (см. Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1998 г. по делу "I.A. против Франции" (I.A. v. France), § 104, Reports of Judgments and Decisions 1998-VII, и Постановление Европейского Суда от 20 марта 2001 г. по делу "Буше против Франции" (Bouchet v. France), жалоба N 33591/96, § 43). В исключительных случаях - и при условии наличия достаточных доказательств - этот фактор может быть учтен для целей Конвенции. Однако это основание можно рассматривать как относимое и достаточное только при условии, что оно основано на фактах, способных показать, что освобождение подсудимого может причинить фактический ущерб общественному порядку. Кроме того, содержание под стражей будет оставаться законным, только если общественный порядок остается под угрозой, основанием для продолжения содержания под стражей не может быть также вероятность осуждения к лишению свободы (см. Постановление Европейского Суда от 27 ноября 1991 г. по делу "Кеммаш против Франции" (Kemmache v. France), § 52, Series A, N 218, и Постановление Европейского Суда от 27 августа 1992 г. по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France), § 91, Series A, N 241-A).

132. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что не представляется очевидным, что в российском законодательстве нарушение общественного порядка является основанием для заключения под стражу (см. Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, § 137* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2010.)). В любом случае никакое основание для заключения под стражу не было четко сформулировано национальными судами. Суд не объяснил, почему содержание под стражей заявительницы было необходимо для того, чтобы предотвратить нарушение общественного порядка, и не рассмотрел вопроса о том, представляла ли заявительница угрозу для общественной безопасности, например, в отличие от ее двоих из четырех соподсудимых, которые оставались на свободе на протяжении судебного разбирательства. Таким образом, ссылка властей Российской Федерации на охрану общественного порядка не может рассматриваться как основание для требования заключения и продолжения содержания заявительницы под стражей. Европейский Суд напоминает в этой связи, что в его функцию не входит подмена национальных властей, которые выносили решения о содержании под стражей (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2001 г. по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), жалоба N 33977/96, § 86).

4. Заключение

133. Хотя Европейский Суд осознает то обстоятельство, что заявительница была обвинена в терроризме, постановления о содержании под стражей в настоящем деле не выдерживают никакой критики с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение этого положения.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (длительность уголовного разбирательства)

134. Заявительница жаловалась, что длительность уголовного разбирательства против нее превысила "разумный срок" в нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

A. Приемлемость жалобы

135. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

136. Заявительница утверждала, что разбирательство началось 5 апреля 2000 г., когда она была задержана, и не было закончено в разумный срок.

137. Власти Российской Федерации утверждали, что разбирательство началось 11 апреля 2000 г., и его затягивали заявительница и ее адвокаты, в частности, длительным ознакомлением с материалами дела. Значительные периоды бездействия со стороны судов отсутствовали, все отложения были оправданными, и ни за одно из них государственные органы не несут ответственности. Суд первой инстанции пытался дисциплинировать адвокатов, которые не являлись на слушания (см. § 40 настоящего Постановления).

1. Период, который должен быть принят во внимание

138. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что до ее задержания 5 апреля 2000 г. заявительница являлась объектом различных следственных действий, таких как обыск и меры негласного контроля. Однако в отсутствие утверждений сторон по этому вопросу у Европейского Суда не имеется достаточно подробной информации, и, таким образом, он вынужден согласиться, что период, который должен быть принят во внимание, начался, поскольку это касается длительности разбирательства, 5 апреля 2000 г., когда разбирательство стало оказывать на заявительницу существенное воздействие (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 15 декабря 2005 г. по делу "Барри против Ирландии" (Barry v. Ireland), жалоба N 18273/04, §§ 33-35). Не оспаривается, что это разбирательство окончилось 4 декабря 2003 г. Соответственно, оно заняло три года и около восьми месяцев на стадии следствия и суда в двух инстанциях.

2. Оценка периода

139. Европейский Суд рассматривал жалобу заявительницы, учитывая, что она в большей степени затрагивает судебное разбирательство, которое продолжалось с 22 февраля 2002 г. по 4 декабря 2003 г., то есть один год и чуть больше девяти месяцев в двух инстанциях.

140. Не утверждалось, что в период предварительного следствия имели место значительные периоды бездействия, за которые несет ответственность государство-ответчик (см. Постановление Европейского Суда от 10 июня 2010 г. по делу "Шеноев против Российской Федерации" (Shenoyev v. Russia), жалоба N 2563/06, § 63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2001.)).

141. Европейский Суд напоминает, что разумность срока разбирательства подлежит оценке с учетом обстоятельств дела и следующих критериев: сложности дела и поведения заявителя и соответствующих органов власти (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу "Пелисье и Сасси против Франции" (Pelissier and Sassi v. France), жалоба N 25444/94, § 67, ECHR 1999-II).

142. Европейский Суд признает, что дело было относительно сложным. Европейский Суд напоминает, что заявитель не может принуждаться к активному сотрудничеству с судебными властями, так же как ему не может ставиться в вину использование всех средств правовой защиты, предусмотренных национальным законодательством, при отстаивании своих интересов (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00, § 88* (* Там же. N 6/2006.)). Однако Европейский Суд согласен с властями Российской Федерации в том, что в настоящем деле ответственность за определенные периоды бездействия может быть возложена на защиту. В то же время заявительница не предоставила доказательств того, что за конкретные длительные периоды бездействия несет ответственность государство-ответчик.

143. Даже учитывая, что заявительница содержалась под стражей во время следствия и судебного разбирательства, Европейский Суд, оценивая обстоятельства в целом, заключает, что при обстоятельствах дела требование "разумного срока", установленное пунктом 1 статьи 6 Конвенции, нарушено не было.

144. Соответственно, требования этого положения нарушены не были.

V. Иные предполагаемые нарушения статьи 6 Конвенции в отношении суда первой инстанции

145. Заявительница утверждала, что в уголовном разбирательстве против нее имели место различные нарушения статьи 6 Конвенции. Статья 6 Конвенции в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или, в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

(a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;

(b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

A. Доводы сторон

1. Заявительница

146. Заявительница жаловалась, ссылаясь на статью 6 Конвенции, что суд первой инстанции сделал неправильные выводы из фактов, неправильно применил национальное законодательство и дал неадекватную оценку доказательствам. Она утверждала, что суд первой инстанции опирался на показания, полученные путем незаконных обысков, и стенограммы записей (телефонных) разговоров, подготовленных прокуратурой.

147. Более того, все судебное разбирательство по делу заявительницы было закрытым, и только часть судебного разбирательства была проведена публично. Заявительница утверждала, что решение о проведении закрытого судебного разбирательства не имело оснований и являлось незаконным в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, поскольку не было никаких причин для отстранения публики от кассационного разбирательства.

148. Наконец, по словам заявительницы, определенные документы, включая список вещественных доказательств, не были своевременно предоставлены защите; заявительнице не была предоставлена запись с места взрыва, предположительно имеющаяся в распоряжении ФСБ. У заявительницы не было достаточно времени и возможности для подготовки своей защиты из-за ограниченного доступа к материалам дела. Предположительно, она изучала материалы дела в наручниках и могла знакомиться с делом только во время пребывания в здании суда. В связи с условиями перевозки и содержанием в здании суда, а также помещением ее в штрафной изолятор заявительница была не в состоянии надлежащим образом подготовиться к судебным заседаниям.

2. Власти Российской Федерации

149. Власти Российской Федерации утверждали, что уголовное разбирательство в отношении заявительницы было справедливым и что защите была предоставлена адекватная возможность отстаивать свою позицию в состязательной процедуре. Заявительница регулярно встречалась в следственном изоляторе с адвокатами с целью ознакомления с материалами дела. Они оба нарушали или затягивали разбирательство несколько раз. Условия содержания заявительницы под стражей не затронули возможность ее подготовки к защите. Заявительнице был предоставлен весь текст обвинительного заключения и приложений к нему.

150. Власти Российской Федерации также утверждали, что решение о проведении закрытого процесса было оправдано отрицательной и даже панической реакцией населения на террористические акты, что могло сорвать ход судебного разбирательства и явиться причиной массовых беспорядков и агрессии против подсудимых. Таким образом, ограничение было строго необходимо для охраны общественного порядка и лиц, участвующих в судебном процессе.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

151. Европейский Суд отмечает, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Публичное разбирательство

152. Европейский Суд напоминает, что организация публичного судебного разбирательства представляет собой фундаментальный принцип, закрепленный в пункте 1 статьи 6 Конвенции. Это защищает стороны от тайного отправления правосудия в отсутствие общественного контроля. Кроме того, это одно из средств поддержания доверия к суду. Законность отправления правосудия, в том числе судебного процесса, вытекает из его публичного характера. Делая отправление правосудия транспарентным, публичность содействует достижению цели пункта 1 статьи 6 Конвенции, а именно справедливого судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 1998 г. по делу "Готрен и другие против Франции" (Gautrin and Others v. France), § 42, Reports 1998-III, и Постановление Европейского Суда от 8 декабря 1983 г. по делу "Претто и другие против Италии" (Pretto and Others v. Italy), Series A, N 71, § 21). Несмотря на возможные проблемы с безопасностью, публичность требуется и в уголовных разбирательствах, в которых могут участвовать опасные лица (см. Постановление Европейского Суда от 28 июня 1984 г. по делу "Кемпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" (Campbell and Fell v. United Kingdom), § 87, Series A, N 80).

153. Требование публичности имеет ряд исключений. Это следует из текста пункта 1 статьи 6 Конвенции, который содержит положение о том, что пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части в интересах национальной безопасности в демократическом обществе или в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо: при особых обстоятельствах, когда гласность нарушила бы интересы правосудия. Таким образом, иногда может быть необходимо в соответствии со статьей 6 Конвенции ограничить открытое и публичное рассмотрение судебных разбирательств, например, в целях защиты безопасности или личной жизни свидетелей или обеспечения свободного обмена информацией и мнениями при осуществлении правосудия (см. Постановление Европейского Суда по делу "B. и P. против Соединенного Королевства" (B. and P. v. United Kingdom), жалобы NN 36337/97 и 35974/97, § 37, ECHR 2001-III, с дополнительными отсылками). В настоящем деле Европейский Суд должен установить, был ли оправдан отказ от публичного разбирательства дела в городском суде.

154. Европейский Суд отмечает, что городской суд рассмотрел уголовное дело заявительницы в закрытом заседании, сославшись на характер обвинений и необходимость обеспечить безопасность участников разбирательства. Впоследствии суд отклонил возражение защиты против рассмотрения дела в закрытом заседании, сославшись на секретность материалов дела в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом и неуказанным антитеррористическим законодательством (см. §§ 37 и 43 настоящего Постановления).

155. По мнению Европейского Суда, не было убедительно установлено, что вопросы национальной безопасности служили достаточным основанием для решения вопроса о рассмотрении дела в закрытом заседании. Даже если допустить, что городской суд согласился с доводом прокурора относительно наличия секретной информации в уголовном деле, Европейский Суд не убеждает мнение властей Российской Федерации о том, что одно лишь наличие такой информации в уголовном деле автоматически влечет необходимость удаления публики без сопоставления значения открытости и соображений государственной безопасности. Европейский Суд отмечает, что для государства может быть важно охранять свои тайны, но значительно важнее обеспечить правосудие всеми требуемыми гарантиями, из которых одной из самых существенных является публичность. До удаления публики суды должны сделать конкретные выводы о том, что закрытость разбирательства необходима для защиты важного государственного интереса, и ограничить секретность в пределах, необходимых для сохранения такого интереса (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 98521/03 и 13413/04, § 149, и Постановление Европейского Суда от 21 сентября 2006 г. по делу "Мозер против Австрии" (Moser v. Austria), жалоба N 12643/02, §§ 96 и 97).

156. Отсутствуют доказательства того, что эти условия были достигнуты в настоящем деле. Городской суд не привел подробных мотивов для закрытого судебного разбирательства. Он даже не указал, какие документы в уголовном деле, при наличии таковых, считались секретными или как они были связаны с природой и характером обвинений против заявительницы. Европейский Суд также отмечает, что городской суд не принял каких-либо мер для смягчения отрицательного влияния, которое решение о рассмотрении дела заявительницы в закрытом судебном разбирательстве в целях защиты интереса государства в сохранении своих тайн должно было оказать на доверие общества к надлежащему отправлению правосудия. Власти Российской Федерации не утверждали - и в документах, предоставленных сторонами, отсутствует указание о противоположном, - что городской суд не имел возможности удалить публику в одном или при необходимости нескольких закрытых заседаниях для оглашения секретных документов или информации. Таким образом, Европейский Суд находит поразительным, что в подобной ситуации Московский городской суд предпочел рассмотреть дело полностью в закрытом судебном разбирательстве (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2008 г. по делу "Белашев против Российской Федерации" (Belashev v. Russia), жалоба N 28617/03, § 84* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.)).

157. Европейский Суд далее рассмотрит второй довод властей Российской Федерации о том, что удаление публики было необходимо в интересах правосудия, в частности, для безопасности участников разбирательства, включая подсудимых. Европейский Суд отмечает, что было бы предпочтительно изложить эти доводы более подробно, чтобы разъяснить, по какой причине городской суд был обеспокоен уязвимостью тех или иных лиц или почему он предполагал, что данные лица могут подвергнуться запугиванию. Было бы целесообразно также разъяснить, почему забота о безопасности потерпевших и свидетелей перевешивает требование публичности процесса (см. Постановление Европейского Суда от 8 октября 2009 г. по делу "Порубова против Российской Федерации" (Porubova v. Russia), жалоба N 8237/03, § 34* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2010.)). Кроме того, если суд первой инстанции действительно учитывал имеющуюся информацию, ее следовало предоставить участникам разбирательства, в частности, заявительнице, для открытого обсуждения данного вопроса (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2007 г. по делу "Волков против Российской Федерации" (Volkov v. Russia), жалоба N 64056/00, § 31* (* Там же. N 1/2009.)).

158. Европейский Суд отмечает, что тяжесть предъявленных обвинений не может оправдывать ограничения такого фундаментального принципа судебного разбирательства, как его открытость для общества. Он отмечает, что угроза, которую подсудимые могут представлять для других участников разбирательства, не должна оцениваться исключительно в соответствии с тяжестью обвинений и суровостью грозящего наказания. Она должна определяться с учетом многих других относимых факторов, которые могут подтверждать существование опасности, оправдывающей удаление публики. В настоящем деле в решениях судов страны не приведены мотивы, по которым они сочли, что угроза безопасности "участников" имеет приоритетное значение. Иные материалы, имеющиеся в распоряжении Европейского Суда, включая документы уголовного дела, предоставленные сторонами, также не содержат значимой информации. Соответственно, Европейский Суд находит, что при обстоятельствах настоящего дела отказ от публичного разбирательства не был оправдан.

159. Наконец, Европейский Суд отмечает - и власти Российской Федерации этого не оспаривали - что рассмотрение кассационной жалобы в Верховном Суде Российской Федерации также было закрыто для публики. Отсюда следует, что при рассмотрении кассационной жалобы Верховный Суд Российской Федерации не устранил недостаток отсутствия публичности рассмотрения дела городским судом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Белашев против Российской Федерации", § 87).

160. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием публичного разбирательства уголовного дела заявительницы.

(b) Иные жалобы

161. Что касается оставшихся жалоб заявительницы относительно предварительного следствия и судебного разбирательства по ее уголовному делу, Европейский Суд, прежде всего, напоминает, что в соответствии со статьей 19 Конвенции его обязанностью является обеспечение соблюдения обязательств государств, ратифицировавших Конвенцию. В частности, в обязанности Европейского Суда входит рассмотрение фактических и правовых ошибок, допущенных национальными судами, только если они затрагивают права и свободы, гарантированные Конвенцией (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда от 12 июля 1988 г. по делу "Шенк против Швейцарии" (Schenk v. Switzerland), § 45, Series A, N 140).

162. Кроме того, что касается статьи 6 Конвенции, Европейский Суд напоминает, что допустимость доказательств регулируется национальным законодательством, и, как правило, оценка собранных доказательств входит в задачи национальных судов. Гарантии пункта 3 статьи 6 Конвенции являются специфическими аспектами права на справедливое судебное разбирательство, предусмотренного пунктом 1 этой статьи. В настоящем деле Европейский Суд находит необязательным отдельно рассматривать утверждения заявительницы с точки зрения подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, поскольку они сводятся к доводу об отсутствии справедливого судебного разбирательства. В связи с этим Европейский Суд ограничит свое рассмотрение вопросом о том, было ли справедливым разбирательство в целом (см. Постановление Большой Палаты по делу "Роу и Дэвис против Соединенного Королевства" (Rowe and Davis v. United Kingdom), жалоба N 28901/95, § 59, ECHR 2000-II). Основным аспектом права на справедливое судебное разбирательство является то, что уголовное разбирательство, включая элементы, относящиеся к процедуре, должно быть состязательным, и должно быть установлено равенство обвинения и защиты. Право на состязательное разбирательство в уголовном деле означает, что обвинению и защите должна быть предоставлена возможность знать позицию другой стороны и представленные ею доказательства и высказывать свое мнение о них. Кроме того, пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы сторона обвинения раскрывала защите все доказательства, имеющиеся в ее распоряжении в пользу обвиняемого или против него (см. Постановление Европейского Суда от 31 марта 2009 г. по делу "Натунен против Финляндии" (Natunen v. Finland), жалоба N 21022/04, § 39).

163. Учитывая вышеизложенные принципы, Европейский Суд рассмотрел оставшиеся жалобы заявительницы относительно предварительного следствия по ее уголовному делу и справедливости судебного разбирательства. Заявительница, которая пользовалась услугами двух адвокатов, имела адекватную возможность изложить свои доводы и доказательства, а также оспорить доводы и доказательства стороны обвинения в рамках состязательной процедуры. Утверждения заявительницы о неоправданных ограничениях ознакомления с материалами уголовного дела недостаточно обоснованы. Европейский Суд также находит, что не было доказано, что возможности и время, предоставленные властями для ознакомления с материалами дела, не являлись недостаточными и что права заявительницы, предусмотренные статьей 6 Конвенции, в этом отношении нарушены не были (см. §§ 36, 39, 41 и 44 настоящего Постановления).

164. Европейский Суд отмечает то обстоятельство, что заявительница сама выбрала, чтобы ее ребенок оставался с ней на протяжении содержания под стражей до судебного разбирательства и на его протяжении. Ее просьба была удовлетворена, и она находилась в помещении следственного изолятора, предназначенного для таких целей. Кроме того, хотя Европейский Суд признает, что необходимые меры, связанные с перевозкой заявительницы между следственным изолятором и зданием суда, а также ее содержания под стражей в здании суда, могли создать некоторые трудности для защиты, имеющиеся материалы не позволяют Европейскому Суду установить, что они были таковы, что могли существенно ухудшить возможность заявительницы подготовить защиту и представить ее в суде (см. также выводы Европейского Суда в §§ 88-92 настоящего Постановления).

165. Материалы, предоставленные Европейскому Суду, не свидетельствуют о том, что иные предполагаемые нарушения умаляли общую справедливость разбирательства, предусмотренную пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Соответственно, по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в этой части нарушены не были.

VI. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

166. В формуляре жалобы от 13 мая 2004 г. заявительница утверждала, что негласный контроль, проведенный до принятия постановления от 9 июня 1999 г., включая отслеживание ее переговоров, нарушили статью 8 Конвенции, которая устанавливает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

167. Заявительница утверждала, что в январе и феврале 1999 года ее переговоры записывались без судебного решения в нарушение национального законодательства. Утверждая это, она ссылалась на материалы, содержащиеся в решении суда первой инстанции и описание "оперативно-розыскных" мер, указанных на страницах 110-115 тома 16 уголовного дела (см. § 49 настоящего Постановления). Заявительница впервые узнала о вмешательстве в январе 2002 года при изучении материалов дела, подготовленных для суда первой инстанции. Информация, собранная в ходе вышеупомянутых "оперативно-розыскных" мер, составила основу обвинения. Заявительница безуспешно оспаривала эти меры при помощи доступных процессуальных средств в суде первой инстанции и при пересмотре ее обвинительного приговора. Суд первой инстанции имел право исключить недопустимые доказательства в связи с нарушением прав заявительницы. Наконец, заявительница утверждала, что постановлением от 9 июня 1999 г. (см. § 16 настоящего Постановления) было разрешено наблюдение за переговорами, которые велись по ее месту жительства, а не телефонных переговоров фиксированной телефонной линии.

168. Власти Российской Федерации, во-первых, отметили, что заявительница не предоставила Европейскому Суду никаких жалоб в отношении записи телефонных разговоров в начале 1999 года. В любом случае заявительница не выполнила требования шестимесячного срока и должна была обжаловать соответствующие "оперативно-следственные меры". Прослушивание разговоров заявительницы в течение 180 дней было санкционировано постановлением от 9 июня 1999 г.

B. Мнение Европейского Суда

169. Европейский Суд отмечает, что заявительница в целом не предъявляла жалоб к законодательной системе в отношении мер негласного контроля (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства" (Kennedy v. United Kingdom), жалоба N 26839/05, §§ 119 и последующие, ECHR 2010-...). Вместо этого заявительница указала на ряд специальных мер, которые касались конкретно ее, и о которых она впервые узнала в январе 2002 года. Представляется, что имеются разногласия между сторонами по вопросу о том, были ли приняты какие-либо меры наблюдения в отношении заявительницы до июня 1999 года.

170. Однако прежде, чем рассматривать суть жалобы, Европейскому Суду следует решить вопрос о соблюдении заявительницей правила шестимесячного срока, установленного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. По утверждениям заявительницы, она представила соответствующую жалобу в Европейский Суд 13 мая 2004 г., после того, как она затронула этот вопрос в ходе уголовного разбирательства, которое окончилось 4 декабря 2003 г.

171. Европейский Суд напоминает, что при неисчерпании конкретных средств правовой защиты, шестимесячный срок исчисляется с даты, когда произошло вмешательство или, как в настоящем деле, дату, когда заявительница узнала или должна была узнать о нем. Заявительница узнала о вмешательстве в январе 2002 года, то есть более чем за шесть месяцев до того, как она подняла этот вопрос в Европейском Суде.

172. Вместе с тем, возможно, что, узнав о несанкционированном наблюдении после окончания предварительного следствия, заявительница посчитала, что сможет извлечь выгоду, затронув этот вопрос в суде первой инстанции, до подачи жалобы в Европейский Суд в мае 2004 года (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia), жалоба N 4871/03, §§ 32-34* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2010.), Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Акулинин и Бабич против Российской Федерации" (Akulinin and Babich v. Russia), жалоба N 5742/02, §§ 30-33* (* Там же. N 9/2009.), и Решение Европейского Суда от 7 сентября 2006 г. по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02).

173. Рассмотрев предоставленные ему материалы, Европейский Суд не находит, что этот вопрос рассматривался в суде, разбиравшем уголовное дело заявительницы (см. с необходимыми изменениям Постановление Европейского Суда от 13 июля 2010 г. по делу "Лопата против Российской Федерации" (Lopata v. Russia), жалоба N 72250/01, § 107, с дополнительными отсылками, о рассмотрении жалобы в отношении жестокого обращения на протяжении уголовного разбирательства против заявителя). В то же время отсутствует достаточная фактическая основа для того, чтобы считать, что какой-либо материал, предположительно полученный путем тайного наблюдения за заявительницей в январе и феврале 1999 года, был использован в суде.

174. Таким образом, шестимесячный срок должен исчисляться в настоящем деле с даты, когда заявительница впервые узнала о предполагаемом вмешательстве, то есть с января 2002 года.

175. Отсюда следует, что настоящая жалоба подана за пределами шестимесячного срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

176. Заявительница со ссылкой на статью 3 Конвенции жаловалась на видеонаблюдение и личные обыски в изоляторе, на условия содержания в следственном изоляторе и в пересыльной тюрьме, на избиение надзирателем и некоторые иные факты, относящиеся к режиму заключения. Она также жаловалась в соответствии со статьями 5 и 6 Конвенции на некоторые обстоятельства, связанные с задержанием и разбирательством после вынесения приговора. Наконец, она предъявила ряд жалоб со ссылкой на статьи 8-11, 13 и 18 Конвенции и статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

177. Европейский Суд рассмотрел предоставленные заявительницей доводы. В то же время с учетом всех представленных ему материалов и насколько они относятся к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Применение статьи 41 Конвенции

178. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

179. Заявительница требовала 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

180. Власти Российской Федерации возражали против этого требования.

181. Принимая во внимание природу установленных нарушений и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявительнице 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

182. Поскольку не было предъявлено требований компенсации по данному основанию, Европейский Суд не присуждает каких-либо сумм.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

183. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать при рассмотрении существа жалобы возражение властей Российской Федерации о наличии у заявительницы статуса жертвы в отношении содержания ее под стражей в период с 21 августа по 16 октября 2002 г. и отклонил его после рассмотрения по существу;

2) признал жалобу приемлемой в части условий перевозки и содержания в здании суда, незаконного содержания под стражей заявительницы с 6 марта по 21 ноября 2002 г., длительности ее содержания под стражей, а также длительности и справедливости уголовного разбирательства против заявительницы;

3) признал жалобу в остальной части неприемлемой;

4) постановил, что требования статьи 3 Конвенции в отношении условий перевозки и содержания заявительницы в здании суда нарушены не были;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания под стражей заявительницы с 6 марта по 21 августа 2002 г.;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания под стражей заявительницы с 21 августа по 16 октября 2002 г.;

7) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания под стражей заявительницы с 16 октября по 21 ноября 2002 г. нарушены не были;

8) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

9) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении длительности уголовного разбирательства нарушены не были;

10) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении отсутствия публичного разбирательства дела;

11) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, что касается иных жалоб заявительницы в отношении уголовного разбирательства, нарушены не были;

12) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице 20 000 евро (двадцать тысяч евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

13) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 октября 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда