Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 октября 2011 г. Дело "Хатаев (Khatayev) против Российской Федерации" (жалоба N 56994/09) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Хатаев (Khatayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 56994/09)

Постановление Суда

Страсбург, 11 октября 2011 г.

По делу "Хатаев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 20 сентября 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 56994/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Шамилем Эльсиевичем Хатаевым (далее - заявитель) 27 октября 2009 г.

2. Интересы заявителя представляла В. Шайсипова, адвокат, практикующая в Тамбове. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что не получал адекватной медицинской помощи в исправительных учреждениях после своего осуждения в 2007 году и что его жалобы на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение со стороны надзирателей в тюремной больнице не расследовались эффективно.

4. 2 марта 2010 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. По требованию заявителя Европейский Суд решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1976 году и проживал до своего задержания в селе Серебряники Тверской области.

A. Общие сведения о задержании и осуждении заявителя

6. 2 августа 2001 г. Вышневолоцкий городской суд Тверской области признал заявителя виновным в изнасиловании при отягчающих вину обстоятельствах и насильственных действиях сексуального характера в отношении ребенка и приговорил его к шести годам лишения свободы. Он был освобожден 28 февраля 2007 г. после отбытия срока наказания.

7. 7 апреля 2007 г. заявитель был задержан по подозрению в грабеже при отягчающих вину обстоятельствах.

8. 1 октября 2007 г. Тверской районный суд Москвы признал заявителя виновным в покушении на грабеж при отягчающих вину обстоятельствах и приговорил его к двум годам и шести месяцам лишения свободы, и для отбытия наказания он был направлен в исправительную колонию N 5 Моршанска Тамбовской области. В декабре 2008 года он был переведен в специальное лечебное исправительное учреждение N 7 (далее - лечебное учреждение) в поселке Полевой Тамбовской области.

B. История болезни заявителя

1. До задержания заявителя в 2007 году

9. Копии медицинских документов, предоставленных в Европейский Суд, свидетельствуют о том, что в 2000 году заявителю был поставлен диагнозы "туберкулез легких, сопровождаемый выделением бактерий" и "туберкулезный папиллит почек и правового мочеточника". С 16 февраля по 19 мая 2000 г. заявитель проходил лечение в Вышневолоцкой туберкулезной больнице.

10. Впоследствии заявитель регулярно наблюдался в Тверской областной клинической туберкулезной больнице (далее - туберкулезная больница). В частности, 30 января 2001 г. после комплексного обследования в туберкулезной больнице заявителю был поставлен диагноз: "инфильтративный туберкулез в фазе распада". Врачи заключили, что туберкулома растет и что заявителю необходима хирургическая операция для ее устранения. Заявитель отказался от операции и был госпитализирован в туберкулезную больницу для лечения противомикробными средствами. Он был выписан из больницы 10 апреля 2001 г. после нескольких несанкционированных отлучек и нарушений больничных правил. Выписка из истории болезни свидетельствует о том, что в эту дату состояние здоровья заявителя не улучшилось.

11. По прибытии в изолятор временного содержания Твери после задержания в 2001 году заявителю был поставлен диагноз: "очаговый туберкулез легких в стадии инфильтрации". Несколько раз в 2001-2003 годах заявитель госпитализировался в тюремную больницу N 3 или Тверскую областную туберкулезную больницу для противотуберкулезного лечения. 24 августа 2004 г. медицинская комиссия в составе ряда специалистов тюремной больницы N 3 осмотрела заявителя и поставила окончательный диагноз: "клиническое выздоровление от очагового туберкулеза верхней доли левого легкого, сопровождающееся небольшими остаточными посттуберкулезными изменениями в форме фиброза легких и клиническое выздоровление от туберкулеза почек".

12. В сентябре 2004 года заявитель был переведен в исправительную колонию N 4 Тверской области для отбытия оставшейся части наказания. Он был помещен под регулярное наблюдение фтизиатра, прошел комплексные стационарные обследования и получал сезонное антибактериальное профилактическое лечение дважды в год.

2. После задержания в апреле 2007 года

(a) Содержание под стражей с апреля 2007 года по октябрь 2009 года

13. По прибытии в московский изолятор после задержания 7 апреля 2007 г. заявитель прошел комплексное профилактическое обследование, в частности, фтизиатром. В медицинской карте заявителя был указан следующий диагноз: "клиническое выздоровление от туберкулеза легких, плотные очаги, фиброз легких". Он был переведен на специальную диету, получал поливитамины и прошел двухмесячный курс противотуберкулезного лекарственного лечения в туберкулезном отделении тюремной больницы.

14. По прибытии в исправительную колонию N 5 в Моршанске Тамбовской области 30 января 2008 г. заявитель не жаловался на состояние здоровья. Медицинское обследование, проведенное по прибытии в колонию, подтвердило прежний диагноз клинического излечения туберкулеза легких с остаточными изменениями. Врач рекомендовал заявителю усиленную диету, рентгеновское обследование два раза в год и профилактическое лечение двумя противотуберкулезными средствами каждую весну и осень.

15. Согласно письму начальника Управления исполнения наказаний по Тамбовской области адвокату заявителя от 23 декабря 2008 г. в период содержания в исправительной колонии N 5 заявитель обращался за медицинской помощью один раз. В частности, история болезни заявителя свидетельствует о том, что 8 февраля 2008 г. он жаловался тюремному врачу на кашель с мокротой. После обследования, включавшего рентген грудной клетки, ему был поставлен диагноз: "клиническое выздоровление от туберкулеза легких [и] бронхит". После консервативного лечения было установлено, что заявитель вылечился от бронхита.

16. Власти Российской Федерации подчеркивали, что рекомендации, полученные при поступлении заявителя в исправительную колонию N 5, были полностью исполнены. Заявитель оспаривал это утверждение, указывая, что не получал необходимого медицинского наблюдения. Согласно медицинской карте заявителя, предоставленной в Европейский Суд в 2008 году, в первый год нахождения в колонии N 5 заявитель прошел рентген грудной клетки один раз и получил полный курс антибактериального лечения осенью 2008 года. В этот период фельдшер или врач наблюдали заявителя раз в месяц, измеряли ему давление, причем жалоб на состояние здоровья от заявителя не поступало.

17. Во время медицинского обследования при поступлении в лечебное учреждение в декабре 2008 года заявитель не жаловался на состояние здоровья. Его состояние здоровья было признано удовлетворительным. В то же время были назначены регулярные медицинские осмотры в связи с историей заболевания. Врач подтвердил диагноз клинического выздоровления заявителя от туберкулеза легких, но отметил неясный статус почечного заболевания заявителя и назначил анализы крови и мочи. Поскольку эти анализы не могли быть сделаны в лечебном учреждении в отсутствие лаборанта, было решено перевести заявителя в Тамбовскую областную тюремную больницу.

18. С 13 по 23 декабря 2008 г. заявитель прошел в туберкулезном отделении Тамбовской областной тюремной больницы комплексное медицинское обследование, включавшее анализы крови и мочи, рентгеновские обследования мочевыводящих путей и грудной клетки. Были также проведены анализы на наличие микобактерий туберкулеза (далее - МБТ) в моче, давшие отрицательные результаты. Заявитель прошел лечение от острого цистита и получал профилактическое противотуберкулезное лечение. В соответствующей части его медицинской карты, составленной в больнице, указывалось следующее:

"Диагнозы: "клиническое выздоровление от очагового туберкулеза верхней доли обоих легких, повлекшее посттуберкулезный пневмосклероз... Острый цистит". Диагноз в отношении туберкулеза поставлен 17 декабря 2008 г. центральной медицинской комиссией Тамбовской областной туберкулезной больницы.

Трудоспособность: способен к труду за исключением видов работ, связанных с нахождением на холоде, в запыленности и газовой загрязненности.

[Заявителю] рекомендовано лечение дважды в год (весной и осенью) в течение двух-трех месяцев двумя противотуберкулезными средствами для предупреждения возобновления туберкулеза и рентгеновские обследования два раза в год в соответствии с [внутренними правилами].

[Заявитель] может содержаться в исправительных учреждениях в обычных условиях".

Окончательный диагноз поставлен 17 декабря 2008 г. центральной медицинской комиссией Тамбовской областной туберкулезной больницы.

19. Как утверждает заявитель, данные рекомендации не соблюдались. Несколько раз он просил администрацию направить его на лечение, но безуспешно.

20. Тем не менее история болезни заявителя свидетельствует о том, что после его возвращения в лечебное учреждение он регулярно осматривался (по крайней мере, раз в месяц) медицинским персоналом колонии или независимыми медицинскими специалистами, включая фтизиатра Кирсановской городской туберкулезной больницы. В частности, осмотры независимыми фтизиатрами проводились 8 марта, 3 и 24 мая и 9 августа 2009 г. Со ссылкой на медицинскую карту заявителя власти Российской Федерации утверждали, что персонал лечебного учреждения полностью исполнял рекомендации независимых фтизиатров. В то же время эти рекомендации вызывали сопротивление заявителя. Например, после осмотра 8 марта 2009 г. фтизиатр отметил удовлетворительное состояние здоровья заявителя и рекомендовал продолжать трехмесячный курс профилактического антибактериального лечения. Однако заявитель отказался принимать антибактериальные лекарства, выразив общее нежелание проходить медицинские процедуры. Был составлен протокол об отказе заявителя от лечения, который подписали четыре сотрудника колонии. Также отмечалось, что заявитель не намерен подтверждать свой отказ в письменной форме.

21. В ответ на отказ заявителя от лечения администрация колонии стала чаще проводить его медицинские осмотры врачом или фельдшером колонии: не реже чем раз в две недели. Заявитель утверждал, что 1 мая 2009 г., когда администрация колонии пыталась его уговаривать, он начал голодовку в знак протеста против условий его содержания и того факта, что он был вынужден пользоваться той же посудой, что и "заключенные низшего социального статуса". Тюремный врач зафиксировал жалобы заявителя на головокружение, утомление и боль в желудке, рекомендовал его перевод в больницу колонии и просил сообщить результат анализа мочи заявителя на наличие МБТ. Рентген грудной клетки, проведенный на следующий день, не выявил изменений. Независимый фтизиатр, который наблюдал заявителя 3 мая 2009 г., подтвердил необходимость проведения дополнительных анализов в туберкулезной больнице, подозревая возобновление туберкулезного процесса в мочевыводящих путях.

22. Заявитель был переведен в терапевтическое отделение тюремной больницы. Когда он начал получать профилактическое антибактериальное лечение, были проведены необходимые анализы и рентгеновские обследования, которые не выявили наличие МБТ в моче заявителя или возобновление туберкулезного процесса в его легких. В соответствующей части заключения, составленного врачом, указывалось следующее:

"С учетом результатов дополнительных обследований (микробиологических и рентгеновских) не имеется достаточных данных о возобновлении туберкулезного процесса в почке и мочевыводящих путях.

Рекомендованы динамическое наблюдение, рентген грудной клетки каждые шесть месяцев, повторный анализ мочи на наличие МБТ по истечении шести месяцев...

Диагноз: "клиническое выздоровление от туберкулеза легких, повлекшее фиброз и твердые очаги в верхних долях легких"... Данные о возобновлении заболевания отсутствуют...".

23. После возвращения заявителя из больницы медицинский персонал колонии осматривал его не менее чем раз в месяц. Медицинская карта заявителя показывает, что он не имел жалоб на здоровье, кроме выдвинутых в следующих случаях. 4 июля 2009 г. врач, вызванный к заявителю, сделал следующие две записи в его медицинской карте. Первая запись содержит следующие сведения:

"4 июля 2009 г. Проведен медицинский осмотр [заявителя] после применения [к нему] специальных мер (наручников) и физической силы.

Во время осмотра травмы не обнаружены...".

Вторая запись содержит следующие сведения:

"...[Заявитель] имеет два пореза на правом и левом предплечьях в 11.05. Во время осмотра он не выдвигал никаких жалоб.

Объективно: его общее состояние является удовлетворительным, легкие и сердце без особенностей, артериальное давление 125/80 мм. [Имеется] порез 4 х 0,2 см на правом предплечье, незначительное кровотечение. [Имеется] порез 5 х 0,2 см на левом предплечье, незначительное кровотечение. [Заявитель] отказался объяснить, почему он причинил себе порезы.

Диагноз "самотравмирование". Порезы на обоих предплечьях.

[Проводится лечение]...".

24. Рано утром 17 августа 2009 г. дежурный врач был вызван в штрафной изолятор, где в то время содержался заявитель. Врач сделал следующую запись в медицинской карте заявителя:

"Жалобы на головную боль, головокружение.

К [заявителю] применены специальные средства.

Объективно: температура 36,4°. [Заявитель] вышел из [камеры] без посторонней помощи. [Он] угрожает администрации колонии "своими родственниками".

Отечное лицо. Кровоподтек размером 2,5 см на лбу.

Свежих повреждений на теле не имеется...

Диагнозы: "отек Квинке? Самотравмирование?"...".

25. Врач оказал заявителю помощь в связи с кровоподтеком и дал ему анальгетическое, антиаллергенное и седативное средства. На каждом последующем ежедневном осмотре врач фиксировал отек лица у заявителя и отсутствие других жалоб на состояние здоровья. Подозревая, что у заявителя аллергическая реакция некоего вида, врачи продолжали лечить его антиаллергенами.

26. 18 августа 2009 г. фельдшер сообщил начальнику лечебного учреждения, что медицинский осмотр заявителя, проведенный в тот же день, выявил, что в дополнение к отеку лица у заявителя была ссадина длиной 1,5 см на левой голени. Была оказана необходимая медицинская помощь. 21 августа 2009 г. заявитель жаловался врачу на сильную боль в спине. После осмотра врач заключил, что у заявителя аллергический отек лица, и он симулирует травму почки. Через два дня заявитель жаловался на сильную головную боль и головокружение. Врач не выявил проблем здоровья кроме отека лица.

27. Исполняющий обязанности начальника лечебного учреждения составил окончательное заключение, в котором указывалось следующее:

"17 августа 2009 г. [заявитель] был осмотрен дежурным врачом, который отметил, что у заключенного отек лица и кровоподтек длиной 2,5 см на левой стороне лба. [Он] не зафиксировал иных объективных патологических данных или свежих повреждений.

В последующие три дня профилактического наблюдения, поскольку [заявитель] не обращался за медицинской помощью, по-прежнему наблюдался отек лица (параорбитальной области), который не выявил симптоматических изменений травматической патологии. Не отмечены иные объективные патологические изменения тела или внутренних органов (такие как изменения цвета мочи [или] мокроты, стула, давления, температуры, сердцебиения, дыхания и так далее).

[После того, как заявитель] получил специальные лекарства, включая антиаллергические, динамика отека лица была остановлена, что свидетельствует о том, что отек имел аллергическую этиологию, обычно связанную с укусами насекомых".

28. После осмотра тюремными медиками 27 августа 2009 г. был рекомендован перевод заявителя в больницу "для последующего наблюдения и обследования в целях исключения симуляции". Заявитель был немедленно переведен в терапевтическое отделение Тамбовской областной тюремной больницы.

29. 31 августа 2009 г. заявитель сдал анализы крови и мочи, прошел рентгеновское обследование грудной клетки и черепа, которые не выявили отклонений. Он был также осмотрен хирургом, неврологом, фтизиатром, психиатром и терапевтом. Зафиксировав жалобы заявителя на боль в грудной клетке, головную боль, боль в области поясницы и желудка, головокружение и тошноту, которые, по его утверждению, были вызваны побоями в лечебном учреждении 17 августа 2009 г., и отметив заживающие ссадины на голове заявителя, медицинские специалисты заключили, что заявитель симулировал повреждение почки и общее ухудшение его здоровья. Фтизиатр также установил, что не имеется признаков возобновления туберкулезного процесса и рекомендовал продолжение сезонного профилактического лечения.

30. Курс профилактического антибактериального лечения начался 1 сентября 2009 года. 9 сентября 2009 г. фельдшер внес в медицинскую карту заявителя запись о его отказе от продолжения лечения. Заявитель пояснил, что был ошибочно госпитализирован в терапевтическое отделение больницы вместо специализированного туберкулезного учреждения. Он утверждал, что лечение, которое может быть там проведено, соответственно, является неэффективным.

(b) Содержание под стражей после октября 2009 года

31. 30 сентября 2009 г. заявитель был переведен в изолятор временного содержания* (* Европейский Суд часто смешивает изоляторы временного содержания со следственными изоляторами. В данном случае и далее, возможно, имеется в виду следственный изолятор N 4, расположенный в Кирсанове Тамбовской области (прим. переводчика).) N 4 для участия в уголовном разбирательстве, возбужденном против него. Тюремный врач осмотрел заявителя по прибытии в учреждение, зафиксировал его жалобы на боли в грудной клетке и невнятную речь, отметил его в целом удовлетворительное состояние здоровья, санкционировал продолжение выдачи усиленного питания и повторно назначил сезонное профилактическое противотуберкулезное лечение. Медицинские карты, предоставленные властями Российской Федерации, свидетельствуют о том, что заявитель проходил двухмесячный курс химиотерапии, и каждый прием антибактериальных средств наблюдался и фиксировался в медицинской карте заявителя медицинским персоналом.

32. После еще одного медицинского осмотра, проведенного 2 октября 2009 г. в связи с жалобами заявителя на постоянную боль в области поясницы, в груди и жжение при мочеиспускании, был поставлен диагноз: "поясничная боль". Заявителю было назначено лечение при условии, что оно не должно мешать профилактическим противотуберкулезным процедурам.

33. 14 октября 2009 г. заявителю, страдавшему от легкой лихорадки, нехватки воздуха, насморка и утомления, был поставлен диагноз: "острое респираторное заболевание", и он начал получать лечение. После дальнейших медицинских осмотров химиотерапия подверглась корректировке с учетом изменений состояния здоровья заявителя, его жалоб на состояние здоровья и отказа от приема определенных лекарств. 21 октября 2009 г. был составлен график клинических и рентгеновских обследований заявителя. Однако только после перевода в Тамбовскую областную тюремную больницу 9 ноября 2009 г. в отсутствие позитивных изменений его состояния заявитель прошел рентгеновское обследование. Задержка была вызвана тем фактом, что изолятор N 4 не имел необходимого оборудования для проведения рентгеновского обследования и отсутствовал транспорт для доставки заявителя в туберкулезную больницу для обследования.

34. Во время нахождения заявителя в тюремной больнице он прошел полное клиническое обследование, включавшее анализы крови и мочи, рентгеновские обследования грудной клетки, брюшной полости и почек, ультразвуковые исследования, анализ мазков мокроты и посева мочи, анализ почечных функций, осмотр уролога-фтизиатра, который не выявил новых признаков туберкулеза. В то же время, как свидетельствуют медицинские карты, заявитель отказался проходить дополнительные анализы МБТ. Его отношение к обследованию и лечению было охарактеризовано врачом в медицинской карте следующим образом:

"Во время стационарного лечения [заявитель] уклонялся от сотрудничества, иногда отказывался от инъекций и клинических обследований".

Заявитель был выписан из больницы 26 ноября 2009 г. с рекомендацией о госпитализации в туберкулезное отделение Тамбовской областной тюремной больницы для дополнительного обследования после окончания нового этапа уголовного разбирательства против него.

35. В декабре 2009 года, январе и феврале 2010 года заявителя лечили от мигрени, межреберной невралгии, простуды, он лечил зубы, а также проходил профилактическое лечение от острого респираторного заболевания. В марте 2010 года он начал проходить весенний курс сезонного профилактического противотуберкулезного лечения. Обследование заявителя в апреле 2010 года показало, что его состояние здоровья являлось удовлетворительным и признаки ухудшения здоровья отсутствовали.

3. Жалобы на отсутствие медицинской помощи

36. 10 марта 2009 г. адвокат заявителя Шайсипова прибыла в лечебное учреждение и, предъявив удостоверение и ордер адвокатского образования на представление интересов заявителя, просила администрацию колонии организовать встречу с клиентом. Просьба была отклонена, поскольку адвокат не предоставила копию доверенности, подтверждающей ее привлечение заявителем в качестве защитника.

37. Адвокат подала жалобу прокурору Тамбовской области, в которой описала события 10 марта 2009 г. и просила разрешения на свидание с заявителем.

38. 20 апреля 2009 г. прокурор Тамбовской области, осуществляющий надзор за исправительными учреждениями, направил письмо адвокату заявителя, в соответствующей части которого указывалось следующее:

"Установлено, что 10 марта 2009 г., в 7.15, прибыв на пропускной пункт [лечебного учреждения] в Тамбовской области и игнорируя требование дежурного сотрудника... ожидать начала рабочего дня, вы вступили в зону ограниченного доступа, примыкающую к [лечебному учреждению].

По прибытии в помещение администрации вы не предоставили заявления о свидании с [заявителем] администрации колонии.

Администрация учреждения сочла, что ваши действия составляют административное правонарушение, предусмотренное статьей 19.3 Кодекса России об административных правонарушениях* (* Неповиновение законному распоряжению, в частности, сотрудника органа или учреждения уголовно-исполнительной системы (прим. переводчика).), соответственно, вам было предложено предъявить удостоверение личности для составления протокола [об административном правонарушении], но вы категорически отказались [подчиниться требованию] и покинули помещение.

Однако проверка показала, что [заявитель] на вопрос о том, зачем ему требуется встреча с адвокатом, отказался дать объяснения, протокол о происшествии был составлен 14 апреля 2009 г. и был подписан заместителями начальника колонии Д. и К. и начальником дежурной части А.

...При таких обстоятельствах не имеется оснований для принятия мер прокурорского реагирования".

39. Адвокат направила письмо Генеральному прокурору Российской Федерации, жалуясь на неудовлетворительное состояние здоровья заявителя, отсутствие медицинской помощи в колонии и невозможность встретиться со своим клиентом.

40. 19 июня 2009 г. адвокат получила письмо от заместителя прокурора Тамбовской области. В соответствующей части письма указывалось следующее:

"Областная прокуратура рассмотрела жалобу, поступившую из Генеральной прокуратуры Российской Федерации, [в которой вы жаловались] на побои и угрозы насилием против [заявителя], на отказ администрации [колонии] от оказания ему медицинской помощи, на отказ в организации свиданий с адвокатом и так далее.

В ходе проверки объективно не подтвердились факты насилия, угрозы насилия в отношении [заявителя] со стороны администрации или других осужденных... В действительности, в своем заявлении на имя заместителя начальника лечебного учреждения от 4 июня 2009 г. ...[заявитель] подтвердил, что не имеет жалоб на администрацию.

[Заявитель] отказался давать сотрудникам прокуратуры объяснения относительно фактов, изложенных в вашей жалобе и жалобе, поданной [сожительницей заявителя].

Во время медицинского обследования [заявителя], проведенного 10 июня 2009 г. сотрудниками медицинского отделения тюремной больницы в присутствии сотрудника прокуратуры Тамбовской области... травмы на теле [заявителя] обнаружены не были.

Во время содержания в исправительных учреждениях Тамбовской области [заявитель] получал и продолжает получать соответствующее лечение своих заболеваний.

После дополнительных медицинских обследований и дополнительного осмотра тюремным фтизиатром 12 мая 2009 г. убедительные данные о возобновлении туберкулезного процесса в легких и мочевыводящих путях заявителя получены не были. Таким образом, не имеется медицинских данных, требующих плановой госпитализации [заявителя] в туберкулезное отделение больницы...

[Заявитель] содержится в [одиночной] камере [лечебного учреждения], его состояние является удовлетворительным".

В остальной части письма воспроизводилось содержание письма, направленного адвокату 20 апреля 2009 г.

41. 23 июня 2009 г. адвокат прибыла в лечебное учреждение. Однако ей вновь не было разрешено встретиться с заявителем. Она получила записку, предположительно написанную заявителем начальнику колонии, в которой он указывал, что не нуждается в юридической помощи. Заявитель со ссылкой на рукописную доверенность, предоставленную им в Европейский Суд по правам человека в соответствии с правилом 36 Регламента Суда, оспаривал подлинность этой записки.

42. Через два дня заявитель начал голодовку в ответ на предполагаемый отказ в обеспечении юридической помощи.

C. Жестокое обращение в лечебном учреждении. Возбуждение уголовного дела против заявителя. Его предварительное заключение

1. События 4 июля 2009 г.

43. Как утверждает заявитель, 4 июля 2009 г. надзиратели лечебного учреждения стали избивать заключенного K., который недавно был переведен туда. В ответ на крики K. о помощи заявитель и другие заключенные стали стучать в двери своих камер, требуя прекращения избиения. Надзиратели, заместитель начальника Д. и младший инспектор С. вывели заявителя из камеры и избили его. Заявитель утверждал, что в результате избиения ему сломали ребра, он чувствовал сильную боль в груди и голове, на голове и ногах у него образовались многочисленные травмы и кровоподтеки. Заявитель также указал, что, когда он был возвращен в камеру после избиения, Д. бросил в него лезвием бритвы, предложив покончить с собой. В ответ на подобное обращение заявитель порезал себе предплечья лезвием бритвы.

44. Власти Российской Федерации оспаривали версию происшествия, изложенную заявителем. Со ссылкой на данные о дисциплинарных нарушениях в исправительной колонии N 5 они отметили, что в период своего содержания в колонии с января по декабрь 2008 года заявитель нарушил правила 54 раза и считался "закоренелым нарушителем". Трижды он водворялся в штрафной изолятор, в котором находился в общей сложности 37 дней. 28 ноября 2008 г. было принято решение о переводе заявителя в одиночную камеру на десять месяцев. При переводе в лечебное учреждение заявитель продолжал вести себя по-хулигански и получал взыскания почти ежедневно. Власти Российской Федерации утверждали, что конфликт между администрацией колонии и заявителем достиг апогея 4 июля 2009 г., когда заявитель попытался зарезать младшего инспектора С. куском стекла, завернутым в белую ткань, для использования в качестве рукоятки. Надзиратель схватил заявителя за руки и надел ему наручники за спиной. После этого заявитель был отведен в штрафной изолятор, где он разбил окно и порезал себе предплечья куском разбитого стекла. Власти Российской Федерации подчеркивали, что тюремный врач дважды осматривал заявителя 4 июля 2009 г.: после применения к нему физической силы и наручников и после акта самотравмирования. При этом на теле заявителя не были обнаружены травмы, за исключением двух небольших порезов на предплечьях.

45. 4 июля 2009 г. дежурный сотрудник Ф. доложил начальнику лечебного учреждения о том, что против заявителя были применены физическая сила в виде выкручивания рук и наручники в ответ на нападение на младшего инспектора С. Аналогичные донесения были предоставлены двумя другими надзирателями, которые наблюдали происшествие.

46. В тот же день младший инспектор С. направил жалобу кирсановскому районному прокурору. В жалобе указывалось следующее:

"4 июля 2009 г., в 9.23, когда я находился на дежурстве, [заявитель]... отбывавший дисциплинарное наказание в штрафном изоляторе [медицинской колонии], напал на меня с применением куска стекла в коридоре штрафного изолятора близ камеры N 17 во время проведения его частичного личного обыска".

Жалоба была зарегистрирована в Кирсановской районной прокуратуре 9 июля 2009 г. Через десять дней следователь прокуратуры возбудил уголовное дело против заявителя в связи с нападением на младшего инспектора С. и угрозой насилия в отношении него 4 июля 2009 г.

47. В то же время следователь оперативной части лечебного учреждения провел внутреннюю проверку происшествия 4 июля 2009 г. Проверка была прекращена постановлением от 20 июля 2009 г., содержавшим вывод о том, что применение силы и наручников являлось законным, обоснованным и соразмерным насильственному поведению заявителя. Следователь также упомянул самопричинение заявителем травм на предплечьях, отметив, что заявитель отказался объяснить свое поведение. Он заключил, что заявитель имел умысел "шантажировать" администрацию колонии для избежания заключения в одиночное помещение камерного типа и обеспечения более удобных условий содержания под стражей. Аналогичный вывод сделал 24 июля 2009 г. прокурор Тамбовской области, осуществлявший надзор за исправительными учреждениями.

2. События 17 августа 2009 г.

48. Не предоставив описания событий 17 августа 2009 г., заявитель утверждал, что вновь подвергся сильному избиению со стороны надзирателей. Он также указал, что после избиения у него начались заикание и нарушение мимики лица при разговоре.

49. Власти Российской Федерации утверждали, что утром 17 августа 2009 г. заявитель оказал сопротивление попыткам надзирателей перевести его в штрафной изолятор, где должен был находиться 15 дней за другое дисциплинарное нарушение. Заявитель пытался ударить по лицу начальника штрафного изолятора Ст. Надзиратели удержали заявителя, выкрутили ему руки за спину и надели на них наручники. В штрафном изоляторе заявитель немедленно начал биться головой о прутья кровати, причинив себе ссадины. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в целях "ухудшения положения" заявитель посадил осу на переносицу. Оса ужалила его, вызвав аллергическую реакцию, выразившуюся опухолью лица. Заявитель получал лечение от ссадин и отека лица. На следующий день заявитель порезал себе левую голень заостренной ручкой зубной щетки. Фельдшер, лечивший порез, не заметил других травм на его теле и не зафиксировал жалоб на состояние здоровья.

50. 20 августа 2009 г. надзиратель Ф. предоставил объяснительную записку начальнику лечебного учреждения, в соответствующей части которой указывалось следующее:

"...17 августа 2009 г., в 18.00, я осуществлял наблюдение за заключенными [штрафного изолятора]. После сигнала к тушению света, в 21.30, [заявитель], содержавшийся в одиночной камере, стал переговариваться с заключенными соседних камер... Он, в частности указал на тот факт, что утром надзиратели применили к нему физическую силу и наручники при доставлении в штрафной изолятор. Заявитель намеренно "исполнил номер" [он использовал термин "мастырка"* (* Одним из его значений является причинение себе увечья в целях уклонения от исполнения каких-либо обязанностей (прим. переводчика).) из жаргона заключенных] и причинил себе травмы, [он просил] других заключенных подтвердить, что наручники не применялись, и вместо этого [заявителя] избили. Заявитель выразил мнение о том, что это необходимо для их "общей выгоды", и что он подаст жалобу на незаконные действия администрации колонии...

Перед подъемом, примерно в 4.30 или 4.40, при обходе камер я заглянул в глазок двери камеры N 5 и увидел, что [заявитель] сидит на нижней койке спиной к двери, поджав под себя ноги, и что-то делает. Я позвал его, от чего он вздрогнул. Он повернулся и после паузы возразил, что ожидает подъема и готов чистить зубы, и он показал мне зубную щетку. Я предупредил его, что он нарушает правила, но он засмеялся в ответ. Я больше не думал об этом инциденте".

51. По результатам внутренней проверки событий 17 августа 2009 г. было вынесено следующее постановление:

"17 августа 2009 г., в 8.00, постановлением начальника [лечебного учреждения] [заявитель], нарушивший правила внутреннего распорядка, был признан виновным в совершении дисциплинарного нарушения и переведен в штрафной изолятор на 15 дней. При конвоировании в штрафной изолятор, в коридоре у входа в камеру N 5, [заявитель] стал отталкивать надзирателей... [и] хватать их за форму. Ему было предложено прекратить свое поведение. [Заявитель] игнорировал предупреждение и продолжал толкать надзирателей. В то же время он высказывал угрозы насилия против сотрудников и их семей. Внезапно он повернулся к начальнику [штрафного изолятора] Ст. и попытался ударить его в лицо. Ввиду хулиганского поведения [заявителя] к нему были применены наручники, но в отсутствие причинения ему вреда...

После медицинского осмотра [заявитель] был водворен в штрафной изолятор в порядке дисциплинарной меры. [Он] не предъявлял жалоб или ходатайств.

Проверка не выявила применения иной физической силы к [заявителю]".

52. Еще одна проверка по вопросу о самотравмировании заявителя окончилась вынесением постановлений от 20 и 21 августа 2009 г., в соответствующих частях которых указывалось следующее:

"Постановление от 20 августа 2009 г.

...17 августа 2009 г. ...[заявитель] обратился за медицинской помощью, жалуясь на царапины на голове и опухание обоих глаз.

...После водворения [заявителя] в [штрафной изолятор], около 8.45, при проверке камер дежурный сотрудник услышал шум в камере и, заглянув в глазок, увидел, что [заявитель] пытается причинить себе вред, ударяясь головой о прутья кровати и выкрикивая непристойности в адрес администрации [учреждения]. Он игнорировал предложение успокоиться. Надзиратели и фельдшер, вызванные на место, вывели [заявителя] из камеры. Вне камеры [заявитель] вел себя спокойно. При осмотре тюремный врач зафиксировал две ссадины в области лба и опухлость около обоих глаз. [Заявитель] не предъявлял жалоб или ходатайств.

Проверкой установлено, что [вечером] 17 августа 2009 г., после сигнала к тушению света, [заявитель] стал переговариваться с заключенными других камер, сообщив, что надзиратели применили к нему физическую силу и что он использовал возможность для самотравмирования, ударяясь головой и посадив осу на переносицу для дополнительного эффекта. Он намеревался обратиться в правозащитные организации и подать необоснованную жалобу на действия тюремной администрации. Чтобы помочь ему реализовать свой план, [заявитель] просил других заключенных подтвердить реальность побоев по прибытии представителей правозащитных организаций... и организовать их посещение путем звонка его жене по телефону и передачи следующего сообщения: "Действуй, как в прошлый раз". Она будет знать, что делать. Он угрожал всем насилием за неисполнение его указаний. [Заявитель] желал дискредитировать администрацию... и шантажировать ее в целях прекращения его уголовного дела... Факты были подтверждены свидетелями, [заявитель] агрессивно отказался давать объяснения...

Постановление от 21 августа 2009 г.

[Начальник учреждения] беседовал с [заявителем для предотвращения дальнейшего самотравмирования, но заявитель] не отказался от своего плана [дискредитации администрации], и 18 августа 2009 г. он вновь травмировал себя. В частности, он причинил себе небольшой порез размером 1,5 см в длину на левой голени, используя тупой конец зубной щетки, который он заострил на огне до помещения в штрафной изолятор, [заявитель] постоянно держал открытым этот порез. Этот факт подтвержден показаниями очевидца и объяснениями медицинского персонала".

53. Заключение внутренней проверки о том, что применение наручников являлось законным и обоснованным и что травмы заявителя были следствием его собственных действий, было воспроизведено Тамбовской областной прокуратурой в постановлении от 28 августа 2009 г.

54. 1 сентября 2009 г. адвокат заявителя Шайсипова узнала, что в июле 2009 года против заявителя возбуждено уголовное дело. На следующий день она уведомила следователя, который вел дело заявителя, о намерении представлять интересы последнего и предъявила доверенность. В тот же день следователь направил письмо начальнику лечебного учреждения, в котором сообщил фамилию адвоката заявителя. Следователь ошибочно указал фамилию адвоката как Шайсинова.

55. Адвокат прибыла в колонию для первой консультации с заявителем, но 2 сентября 2009 г. ей не было разрешено встретиться с ним. То же случилось на следующий день. Она немедленно подала жалобу в Кирсановскую районную прокуратуру с просьбой провести медицинское обследование ее клиента. Через два дня следователь прокуратуры отклонил ее обращение, установив, что оно необоснованно и не является необходимым для уголовного расследования. Адвокат была уведомлена о постановлении следователя от 15 сентября 2009 г.

56. 4 сентября 2009 г. адвокат подала жалобу Генеральному прокурору Российской Федерации и прокурору Тамбовской области, ссылаясь на различные нарушения прав заявителя на защиту. Она также жаловалась на отказы следственных органов в допросе заявителя и его медицинском обследовании в связи с жалобами на жестокое обращение. В тот же день адвокат обратилась в различные правозащитные организации Тамбовской области с просьбой о содействии.

57. 8 сентября 2009 г. адвокат и представители двух областных правозащитных неправительственных организаций прибыли в колонию и просили о встрече с заявителем и несколькими другими заключенными, которые жаловались на различные случаи жестокого обращения в учреждении. В то время как правозащитникам было разрешено пройти на территорию лечебного учреждения, администрация не дала согласия на посещение адвоката. В рукописном ответе начальника лечебного учреждения на письменное заявление адвоката о свидании с заявителем указывалось, что свидание "не разрешено по распоряжению следователя, поскольку по уголовному делу следственные действия [с участием заявителя] не проводятся" в период подачи заявления о свидании.

58. После посещения тюремной больницы представители правозащитных организаций подготовили следующее совместное заявление:

"Основанием для посещения являлись жалобы родственников заключенных, содержащихся в штрафном изоляторе и телефонное обращение сотрудника "Международной амнистии".

8 сентября 2009 г., во время посещения [лечебного учреждения], после бесед с надзирателями и заключенными [штрафного изолятора], установлено следующее.

Как утверждают заключенные, содержащиеся в [штрафном изоляторе], их сильно избивают надзиратели данного подразделения. В последний раз побои имели место при поступлении группы новичков в штрафной изолятор. Заключенный K. подвергся наиболее жестоким побоям. Не вынеся криков и стонов, заключенные штрафного изолятора отреагировали на них стуком в дверь камер. Ответственные за шум были подвергнуты психологическому давлению, угрозам и неоправданным побоям. Несколько надзирателей - в общей сложности до 12 сотрудников штрафного изолятора - вошли в камеры и избили заключенных, используя резиновые палки и нанося им удары, пинали их. Во время посещения 8 сентября 2009 г. на головах, лицах, телах и ногах заключенных можно было наблюдать травмы.

Врач, присутствовавший во время избиения, настаивал на необходимости оказания медицинской помощи, наложении повязок и остановки кровотечения, но надзиратели штрафного изолятора отвечали, что заключенные не нуждаются в медицинской помощи и продолжали избиение. Настойчивость врача ни к чему не привела. Сотрудники штрафного изолятора игнорировали настоятельные законные требования заключенных, чтобы сломить их волю, они изъяли посуду заключенных, а по возвращении сообщили им, что она была "осквернена" "неприкасаемыми" заключенными. Не имея иных средств для самозащиты, заключенные начали голодовку. [Администрация учреждения] скрывала голодовку в течение 17 дней. Заключенные подвергались психологическому давлению, им угрожали изнасилованием, в их камеры помещались заключенные, которые были изнасилованы или которые могли совершить изнасилование, чтобы доказать, что угрозы являются реальными. Заключенные резали себе вены ([заявитель], Ю.) и вводили гвозди в свои тела (Е.), чтобы избежать изнасилования. Все это скрывалось. Жалобы на жестокое обращение не расследовались, заключенные получали отписки на свои жалобы в прокуратуру. Против одного из них ([заявителя]) возбуждено уголовное дело за предположительное нападение на надзирателя штрафного изолятора.

Адвокату Шайсиповой, имевшей доверенность на представление интересов [заявителя], не было разрешено встретиться со своим клиентом".

Правозащитники призвали органы прокуратуры провести медицинские обследования нескольких заключенных, включая заявителя, обеспечить заявителю необходимую медицинскую помощь, провести медицинские исследования в связи с его заболеваниями и возбудить уголовное дело в связи с действиями должностных лиц колонии.

59. 9 сентября 2009 г. адвокат заявителя подала жалобы в различные органы прокуратуры и правозащитные организации, ссылаясь на многочисленные нарушения прав ее клиента в колонии.

60. Через пять дней заявителю было вручено обвинительное заключение. Согласно обвинению 4 июля 2009 г., во время утреннего обыска камер, заявитель не подчинился законным требованиям дежурных сотрудников и стал призывать к коллективному неповиновению. Заявитель был выведен в коридор, где он схватил за правую руку инспектора С. и порвал ему форму. Заявитель впоследствии достал кусок стекла, спрятанный в рукаве, и попытался ударить им инспектора С. в грудь. Инспектор С. выбил кусок стекла из руки заявителя. Два других надзирателя надели на заявителя наручники и доставили его в штрафной изолятор.

61. 24 сентября 2009 г. прокурор Тамбовской области, надзирающий за местами содержания под стражей, отменил постановления, отклоняющие жалобы заявителя на жестокое обращение. Прокурор отметил, что первоначальная проверка не обеспечила проведение экспертизы, которая могла позволить установить, были ли травмы на голове заявителя и опухание его лица вызваны побоями.

62. 5 октября 2009 г. эксперт осмотрел заявителя и установил, что медицинские данные, включая результаты рентгена, указывали на то, что травмы на голове заявителя могли быть вызваны самотравмированием 17 августа 2009 г. Эксперт не выявил других травм на теле заявителя, за исключением пигментных пятен на голени, которые он истолковал как возможные следы вылеченного кожного заболевания.

63. 6 октября 2009 г. заместитель прокурора Тамбовской области направил письмо руководителям правозащитных организаций, копия которого была предоставлена адвокату заявителя. В соответствующей части письма указывалось следующее:

"За время содержания и отбытия наказания в исправительных учреждениях Тамбовской области [заявитель] характеризуется отрицательно, [он] неоднократно нарушал правила внутреннего распорядка своего учреждения, За эти [нарушения] он получил 223 устных и письменных взыскания в форме предупреждений, был помещен в штрафной изолятор и переведен в помещение камерного типа.

28 ноября 2008 г. начальник [медицинской колонии] M. решил поместить заявителя в помещение камерного типа на десять месяцев.

[Заявитель] продолжает нарушать правила в помещении камерного типа... за что к нему законно применяются дисциплинарные взыскания.

Кроме того, проверка показала, что [заявитель] совершает незаконные нападения на персонал [колонии]. В результате 19 июля 2009 г. Кирсановская районная [прокуратура] возбудила уголовное дело N 01714 по части 1 статьи 318 Уголовного кодекса России в связи с нападением [заявителя] на младшего инспектора штрафного изолятора С.

Расследование этого уголовного дела еще не завершено...

В то же время проверка установила, что администрация [лечебного учреждения] действительно нарушила некоторые положения статьи 48 Конституции России...

15 сентября 2009 г. областная прокуратура направила в Управление исполнения наказаний по Тамбовской области представление в связи с нарушением администрацией 8 сентября 2009 г. [предусмотренного российским законодательством] права [заявителя] на получение юридической помощи от его адвоката Шайсиповой...

2 октября 2009 г. представление прокурора было рассмотрено на совещании с участием начальника областного управления Федеральной службы исполнения наказаний и работников областной прокуратуры и было признано правильным.

30 сентября 2009 г. прокурор Тамбовской области... направил официальное предупреждение начальнику [лечебного учреждения] с указанием на то, что подобные нарушения в будущем недопустимы".

64. 19 октября 2009 г. следователь Кирсановского межрайонного следственного отдела отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников колонии, установив, что отсутствуют доказательства жестокого обращения в обоих случаях. Постановление следователя было основано на показаниях заявителя, надзирателей и фельдшера, который осматривал заявителя после предполагаемого избиения 4 июля 2009 г., медицинских документах Тамбовской областной тюремной больницы, составленных после осмотра 31 августа 2009 г., и экспертном заключении 5 октября 2009 г. Следователь также допросил двоих заключенных, Ю. и К., которые подтвердили версию заявителя относительно событий 4 июля 2009 г., сказав, что они также были избиты надзирателями. Однако их показания были признаны недостоверными, поскольку заключенные отказались подписать протокол допроса и подтвердить осведомленность об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

3. Обвинительное заключение и санкция на предварительное заключение заявителя

65. 14 сентября 2009 г. заявитель был допрошен в присутствии Шайсиповой. Заявитель отрицал нападение на инспектора С. и подтвердил свою версию происшествия, сообщив, что был сильно избит несколькими надзирателями, включая инспектора С., и что его ходатайства о медицинском обследовании и помощи после избиения были отклонены. Он также жаловался на то, что был избит 17 августа 2009 г.

66. 30 сентября 2009 г. Кирсановский районный суд Тамбовской области санкционировал заключение заявителя под стражу, установив, что это обусловлено многочисленными судимостями заявителя, тяжестью обвинений, предъявленных ему в связи с событиями 4 июля 2009 г., тем фактом, что он не имел постоянного места жительства, и информацией, предоставленной заместителем начальника лечебного учреждения о том, что заявитель намерен уклоняться от расследования и препятствовать отправлению правосудия в случае освобождения. Адвокат заявителя подала жалобу, указывая, что постановление о заключении под стражу не основано на относимых фактах. 27 октября 2009 г. Тамбовский областной суд оставил без изменения постановление о заключении под стражу от 30 сентября 2009 г., поддержав мотивировку районного суда.

67. 3 ноября 2009 г. адвокат заявителя просила прокуратуру назначить дополнительное медицинское обследование заявителя, допросить заключенных, которые содержались вместе с заявителем в штрафном изоляторе, и организовать очные ставки между заявителем и двумя заключенными, которые уже были допрошены следственными органами в отношении событий 4 июля 2009 г. Через два дня следователь частично удовлетворил ходатайство, назначив медицинскую экспертизу заявителя.

68. Комплексная медицинская экспертиза заявителя, проведенная с 6 по 9 ноября 2009 г., полностью подтвердила выводы эксперта от 5 октября 2009 г.

69. После экспертизы заявитель подал жалобу прокурору Тамбовской области, прося возбудить уголовное дело против надзирателей, участвовавших в избиениях 4 июля и 17 августа 2009 г. Он также жаловался на отсутствие медицинской помощи и отказ медицинского персонала в фиксации его травм после побоев.

70. 16 ноября 2009 г. предварительное расследование было окончено, и дело заявителя было передано в Кирсановский районный суд.

71. В ходе судебного разбирательства против заявителя районный суд заслушал в числе других свидетелей представителей правозащитных неправительственных организаций, которые посещали заявителя после предполагаемого избиения летом 2009 года. Представители сообщили, что встретились с заявителем и несколькими другими заключенными, включая Ю., и выслушали их жалобы на сильные избиения в колонии. Как они утверждали, отсутствовали очевидцы избиения заявителя из числа заключенных, но заключенные представили весьма связные и сходные версии происшествий 4 июля 2009 г. Заявитель сообщил им, что 4 июля 2009 г. примерно 12 надзирателей ворвались к нему камеру и избили его резиновыми палками, а также неоднократно пинали его по лбу и другим частям тела. Он упал на пол, обливаясь кровью, и был оттащен в штрафной изолятор. Там он пытался покончить жизнь самоубийством путем пореза запястий куском кафеля, вытащенным из стены. Правозащитники подчеркнули, что во время встречи 8 сентября 2009 г. лицо заявителя было опухшим, он периодически дергал головой, и на его лице были старая царапина, ссадина на голени и некое подобие шишки на груди, которую он объяснил переломом ребра. Заявитель также заикался, жаловался на боль в ребрах и почках и отчаянно молил о помощи. Однако представители отметили, что на заявителе отсутствовали "выраженные" кровоподтеки. Один из представителей сказал, что видел фотографии осы и осиного гнезда на окне камеры, которые были предъявлены ему администрацией колонии во время посещения.

72. Районный суд также заслушал нескольких заключенных, которые содержались вместе с заявителем летом 2009 года. Один заключенный, Ю., сообщил, что наблюдал избиение заявителя надзирателями 4 июля 2009 г. Он утверждал, что три надзирателя напали на заявителя без видимых причин и начали бить резиновыми палками и периодически пинали его. Ю. не мог вспомнить точный порядок событий, поскольку подвергся жестокому обращению надзирателями в то же время. Ю. также подчеркнул, что он отказался подписать протокол своего допроса следователем во время разбирательства, возбужденного в связи с жалобами заявителя на жестокое обращение, и не хотел жаловаться на побои, причиненные ему самому, поскольку это была его обычная тактика по отношению к властям. Другой заключенный утверждал, что слышал, как заявителя избивают в коридоре 4 июля 2009 г. Этот свидетель заявил, что слышал голоса не менее чем трех надзирателей, звуки ударов и крики заявителя от боли.

73. 4 марта 2010 г. Кирсановский районный суд на основании показаний персонала лечебного учреждения признал заявителя виновным в нападении сотрудника при исполнении последним обязанностей в исправительном учреждении и приговорил его к трем годам лишения свободы. Суд отклонил довод заявителя о том, что он был сильно избит надзирателями 4 июля 2009 г. Он отметил, что жалобы заявителя уже были рассмотрены следственными органами, и не имелось оснований ставить под сомнение результаты их проверки, изложенные, в частности, в постановлении от 19 октября 2009 г.

74. Однако районный суд нашел нужным вынести частное определение, в котором отметил "неудовлетворительное качество предварительного расследования событий 4 июля 2009 г.". Указав на неопытность следователя при расследовании сложных уголовных дел, отсутствие контроля за следователем, задержки начала проверки по поводу происшествия, длительность расследования, уклонение следователя от осмотра места происшествия, ненадлежащее оформление документов и доказательств по уголовному делу, уклонение от допроса некоторых свидетелей и так далее, районный суд предложил кирсановскому межрайонному прокурору принять необходимые меры для устранения этих недостатков при расследовании в будущем.

75. 29 апреля 2010 г. Тамбовский областной суд изменил приговор от 4 марта 2010 г. Установив, что преступное поведение заявителя не сопровождалось серьезным насилием и не причинило физической боли надзирателю, суд уменьшил наказание до двух лет лишения свободы.

II. Применимое национальное законодательство и международное право и доклады

76. Применимые положения национального законодательства и международного права по вопросу охраны здоровья заключенных и реакции властей на предполагаемые случаи жестокого обращения в исправительных учреждениях изложены в следующих Постановлениях: "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia), жалоба N 44917/08, Постановление от 30 сентября 2011* (* В оригинале допущена опечатка. Постановление вынесено 20 сентября 2010 г. (прим. переводчика).) г.* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2011.), и "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia), жалоба N 41833/04, Постановление от 27 января 2011 г.* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2012.).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части качества медицинской помощи в период содержания под стражей

77. Заявитель жаловался на то, что власти не приняли мер для обеспечения его здоровья и благополучия, не оказали ему адекватной медицинской помощи после задержания в 2007 году. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

78. Со ссылкой на копию медицинской карты заявителя власти Российской Федерации утверждали, что заявитель находился под эффективным медицинским наблюдением в период содержания под стражей. Это наблюдение включало регулярные медицинские осмотры и безотлагательное и эффективное реагирование на любые жалобы заявителя по поводу состояния здоровья, а также эффективное лечение до выздоровления, когда бы ни проявилась болезнь. Лечение, которое получал заявитель, отвечало требованиям, установленным российским законодательством и международными медицинскими стандартами. Власти Российской Федерации особо подчеркнули, что комплексное медицинское наблюдение, обеспеченное заявителю, включало консультации и обследования независимыми медицинскими специалистами из гражданской больницы. Рекомендации этих специалистов неукоснительно соблюдались медицинским персоналом исправительных учреждений.

79. Власти Российской Федерации заключили, что органы прокуратуры и должностные лица тюремной администрации внимательно рассматривали жалобы заявителя на предполагаемое отсутствие медицинской помощи и нашли их необоснованными.

80. Заявитель настаивал на том, что медицинская помощь, оказанная ему в исправительных учреждениях, была неэффективной с самого начала, поскольку оказывалась в терапевтических отделениях тюремных больниц, а не в специализированной туберкулезной клинике. Он также утверждал, что его история болезни прямо свидетельствует о том, что он нерегулярно получал сезонное профилактическое противотуберкулезное лечение, что врачи не всегда соблюдали график рентгеновских обследований и что медицинские осмотры, которые он проходил, имели "формальный" характер. Его состояние здоровья продолжало ухудшаться, но этот факт не вызвал адекватной реакции властей. Даже когда осенью 2009 года в ответ на жалобы заявителя, а также на жалобы адвоката и его родственника власти госпитализировали его в Тамбовскую областную тюремную больницу, он не получал никакого лечения. Заявитель также подчеркивал, что, хотя некоторое внимание уделялось туберкулезу легких, его мучения из-за туберкулеза почек остались полностью незамеченными. Заявитель отметил, что, даже если предположить, что утверждение властей Российской Федерации об отсутствии жалоб на состояние здоровья с его стороны было правильным, тюремная администрация должна была занять более активную позицию ввиду серьезности его заболевания и социального и юридического приоритета права на здоровье по отношению к любым иным соображениям национальных властей.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Общие принципы

81. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Он в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, Reports 2000-IV). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 162, Series A, N 25).

82. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные травмы или интенсивные физические и нравственные страдания. Тем не менее даже в отсутствие этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные повредить моральному или физическому сопротивлению лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и подпадает под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

83. В контексте лишения свободы Европейский Суд последовательно подчеркивал, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с содержанием под стражей (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 25 апреля 1978 г. по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. United Kingdom), § 30, Series A, N 26, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 100, Series A, N 161).

84. Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 208* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). В большинстве дел, касавшихся содержания под стражей лиц с различными заболеваниями, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал или нет заявитель адекватную медицинскую помощь, находясь под стражей. Европейский Суд напоминает в этой связи, что, хотя статья 3 Конвенции не требует освобождения заключенного "по мотивам сострадания", он всегда толковал требование охранять здоровье и благополучие заключенных как обязательство государства-ответчика обеспечить заключенных адекватной медицинской помощью (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации", жалоба N 47095/99, §§ 95 и 100, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 96, ECHR 2006-XII (извлечения* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.))).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" следует читать как "47095/991"

85. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным понятием для определения. Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания провозгласил принцип эквивалентности условий медицинского лечения в учреждениях мест лишениях свободы с теми, которые существуют вне таких учреждений (см. § 76 настоящего Постановления). Европейский Суд настаивает, в частности, на том, что власти должны обеспечивать безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы N N 9852/03 и 13413/04, § 115, Постановление Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, §§ 104-106, и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 7 ноября 2006 г по делу "Холомиов против Молдавии" (Holomiov v. Moldova), жалоба N 30649/05, § 121) и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109, 114, Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211). Однако Европейский Суд также указывал, что статья 3 Конвенции не может толковаться как гарантия медицинской помощи для каждого заключенного на уровне "лучших гражданских лечебных учреждений" (см. Решение Европейского Суда от 10 июля 2007 г. по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashivili v. Russia), жалоба N 6293/04). В другом деле Европейский Суд развил эту позицию, указав, что "готов признать, что ресурсы медицинских учреждений в рамках пенитенциарной системы в принципе ограничены по сравнению с ресурсами гражданских клиник" (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Гришин против Российской Федерации" (Grishin v. Russia), жалоба N 30983/02, § 76* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.)).

86. В целом Европейский Суд вправе применять достаточную гибкость при определении требуемого стандарта здравоохранения, принимая решение об этом в каждом конкретном деле. Данный стандарт должен быть "совместим с человеческим достоинством" заключенного, но также должен учитывать "практические требования лишения свободы" (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia), жалоба N 46468/06, § 140* (* Там же. N 1/2011.)).

(b) Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

87. Европейский Суд отмечает, что в отличие от других дел, затрагивавших качество медицинской помощи, оказываемой российским заключенным, в настоящем деле ему не требуется рассматривать причину заражения заявителя туберкулезом, которым он болел, начиная с 2000 года (см. § 9 настоящего Постановления). Однако, учитывая ответственность государства за обеспечение лечения заключенных, находящихся под их контролем, и тот факт, что отсутствие адекватной медицинской помощи в связи с серьезными проблемами здоровья, такими как туберкулез, может составлять нарушение статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 108 и последующие, и Постановление Европейского Суда от 5 апреля 2011 г. по делу "Васюков против Российской Федерации" (Vasyukov v. Russia), жалоба N 2974/05, § 66), Европейский Суд должен оценить качество медицинских услуг, оказанных заявителю после его задержания в 2007 году, и определить, был ли он лишен адекватной медицинской помощи, как утверждает заявитель, и если да, составляло ли это бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, противоречащее статье 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Молдавии", § 78).

88. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что качество медицинской помощи, оказанной заявителю после его задержания в 2007 году, выглядит адекватным. В частности, предоставленные Европейскому Суду доказательства свидетельствуют о том, что российские власти использовали все имеющиеся средства (бактериоскопия мазков мокроты, идентификация культуры и рентгеновские обследования) для правильного диагноза состояния заявителя, учли возможность рецидива болезни и приняли необходимые меры для предотвращения нового заболевания туберкулезом, в частности, путем назначения необходимого профилактического лечения и госпитализации заявителя в медицинские учреждения для углубленных обследований. Это заключение не отменяется доводом заявителя о том, что рекомендации фтизиатров относительно частоты рентгеновских обследований и профилактического лечения от туберкулеза игнорировались медицинским персоналом учреждений, в которых он содержался в то время. В этом отношении Европейский Суд придает особое значение тому факту, что не требуется оценивать качество медицинских услуг, оказанных в связи с активной формой заболевания и направленных на исцеление от болезни или, по крайней мере, на удержание ее под контролем, когда любое уклонение национальных властей от соблюдения графика необходимых медицинских процедур может иметь решающее значение для здоровья пациента (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Васюков против Российской Федерации", §§ 68-76). Задача Европейского Суда в настоящем деле сводится к рассмотрению вопроса об уровне медицинской помощи, направленной на предотвращение рецидива заболевания у пациента, то есть терапевтической стратегии, не охватывающей меры столь срочного и жизненного важного характера. Отмечая, что национальные власти действительно иногда уклонялись от соблюдения графика рентгеновских обследований и профилактического лечения в деле заявителя, Европейский Суд не находит, что это уклонение достигало масштабов, ставящих под угрозу его здоровье и благополучие (см. §§ 16 и 33 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский Суд не исключает, что в отсутствие признаков ухудшения состояния здоровья заявителя и при обстоятельствах внимательного клинического мониторинга со стороны медицинского персонала решение властей об отказе от дополнительного рентгеновского обследования или сезонного профилактического режима химиотерапии, то есть довольно агрессивных/инвазивных медицинских процедур, являлось разумным (см. § 16 настоящего Постановления).

89. В то же время Европейский Суд отмечает, что при осуществлении строго медикаментозного режима, требуемого для профилактической противотуберкулезной терапии, заявитель получал необходимые противотуберкулезные лекарства, которые выдавались в назначенной дозировке, через нужные интервалы и в течение достаточного срока, пока заявитель не отказался его продолжать. Заявитель подвергся регулярным и систематическим клиническим обследованиям и бактериологическому мониторингу, составлявшим часть комплексной терапевтической стратегии, направленной на предотвращение рецидива. Тюремные власти также эффективно исполняли рекомендации врачей относительно специального рациона питания для улучшения здоровья заявителя (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Городничев против Российской Федерации" (Gorodnichev v. Russia), жалоба N 52058/99, § 91* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007)).

90. Кроме того, Европейский Суд придает особое значение тому факту, что тюремная администрация не только обеспечивала наблюдение заявителя врачами, учет его жалоб и получение назначенных курсов противотуберкулезных средств, но и создавала необходимые условия для лечения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", § 116). Европейский Суд принимает во внимание, что медицинский персонал учреждения непосредственно контролировал и наблюдал прием лекарств заявителем, как того требует стратегия DOTS* (* DOTS (Directly Observed Treatment, Short-course) - лечение под строгим непосредственным контролем коротким курсом химиотерапии. В настоящее время DOTS является наиболее эффективной стратегией борьбы с эпидемией туберкулеза (прим. переводчика).). Кроме того, в ситуации, когда власти столкнулись с периодическим отказом заявителя от сотрудничества и его сопротивлением лечению, они обеспечили ему психологическую поддержку и внимание, предоставив ясные и полные объяснения медицинских процедур, искомый исход лечения и негативные побочные последствия перерыва лечения или нерегулярного приема лекарств (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Городничев против Российской Федерации", § 91, Постановление Европейского Суда от 12 июля 2007 г. по делу "Теста против Хорватии" (Testa v. Croatia), жалоба N 20877/04, § 52, и Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 80, ECHR 2006-XV (извлечения* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.))). Европейский Суд обращает внимание на то, что, когда заявителя не удалось убедить продолжить профилактическое лечение, власти усилили клинический мониторинг его состояния, пригласили независимых медицинских специалистов и даже перевели его в тюремную больницу для дополнительного обследования. Действия властей обеспечили получение заявителем лечения и соблюдение назначенного режима.

91. Медицинская карта заявителя содержит диагноз: "клиническое выздоровление от очагового туберкулеза легких... [и] клиническое выздоровление от туберкулеза почек", - и не свидетельствует о признаках рецидива в течение всего периода содержания заявителя под стражей, таким образом подтверждая эффективность медицинской помощи, полученной им в исправительных учреждениях. Европейский Суд также отмечает, что власти рассматривали все другие жалобы заявителя на состояние здоровья (см. § 35 настоящего Постановления). Противотуберкулезное лечение заявителя, соответственно, корректировалось с учетом сопутствующих медицинских проблем, а также его личных предпочтений относительно назначенных медицинских процедур и лекарств. В этом отношении Европейский Суд хотел бы подчеркнуть, что пациенты, подобные заявителю, должны поддерживать отношения и сотрудничать с медицинскими органами для получения лечения и содействия здоровью общества. Европейский Суд принимает во внимание тот факт, что отказы заявителя от прохождения лечения или медицинских обследований иногда связывались с его требованиями о проведении этих процедур в конкретном медицинском учреждении (см. § 30 настоящего Постановления). В этой части Европейский Суд хотел бы напомнить свою последовательную практику о том, что государство имеет достаточные пределы усмотрения при определении способа исполнения своего обязательства по обеспечению заключенным требуемой медицинской помощи, в частности, путем выбора уместного медицинского учреждения, учитывая "практические нужды лишения свободы", если стандарт избранной помощи "совместим с человеческим достоинством" заключенного (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", § 140, и в качестве недавнего примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Васюков против Российской Федерации", § 79). В материалах делах отсутствуют указания на то, что выбор властями медицинского учреждения для заявителя не был совместим с требуемым стандартом ухода.

92. Подводя итог, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации предоставили достаточные доказательства, позволяющие заключить, что заявитель получал всеобъемлющую, эффективную и транспарентную медицинскую помощь в течение всего периода его содержания под стражей после задержания в 2007 году. Отсюда следует, что в этой части жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения 4 июля и 17 августа 2009 г.

93. Заявитель, ссылаясь на статью 3 Конвенции, жаловался на то, что подвергся сильным избиениям со стороны надзирателей 4 июля и 17 августа 2009 г. и что расследование не повлекло наказания виновных. Содержание статьи 3 Конвенции изложено выше.

A. Доводы сторон

94. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на серьезное жестокое обращение 4 июля и 17 августа 2009 г. являлась явно необоснованной. В частности, они подчеркивали, что, несмотря на незаконное и агрессивное поведение заявителя, который неоднократно игнорировал законные требования администрации колонии и систематически сопротивлялся попыткам администрации наладить конструктивный диалог, в тех двух случаях, когда сотрудники колонии применили силу и наручники в качестве последнего средства, он оставался в пределах законного и допустимого применения этих специальных средств. Ссылаясь на медицинские карты и выводы следственных органов, власти Российской Федерации также указывали, что не имеется доказательств применения избыточной силы. Все травмы, обнаруженные на теле заявителя после этих событий, являлись следствием его собственных попыток очернить администрацию колонии.

95. Заявитель поддержал свою жалобу, утверждая, что в обоих случаях он подвергся бесчеловечному обращению. Несмотря на тот факт, что имелись свидетели жестокого обращения среди заключенных, его травмы наблюдали правозащитники, и они были зафиксированы в истории болезни, власти игнорировали его жалобы, отклонив требования как недостоверные, и полностью поддержали версию надзирателей. Он также указал, что следствие с задержкой назначило медицинскую экспертизу и провело ее только по требованию его защитника и по истечении почти трех месяцев после происшествия, когда было почти невозможно установить факты. Безразличие следователей по отношению к его жалобам отразилось в их постановлениях об отказе в возбуждении уголовного дела против надзирателей.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

96. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

(i) Что касается пределов действия статьи 3 Конвенции

97. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что меры лишения лица свободы часто могут содержать элемент страдания или унижения, связанного с данной формой законного обращения или наказания. В контексте лишения свободы Европейский Суд отмечал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации", § 73, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Молдавии", § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.), Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 38, и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

(ii) Что касается установления фактов

98. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью предоставить достаточные и убедительные объяснения (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

99. Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того, чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 32).

(b) Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

(i) Установление фактов в связи с предполагаемым жестоким обращением

100. Европейский Суд отмечает, и стороны не оспаривали этого факта, что 4 июля и 17 августа 2009 г. надзиратели применили физическую силу против заявителя. Однако точные обстоятельства и интенсивность примененной силы оспаривались сторонами. Власти Российской Федерации утверждали, что в обоих случаях сила применялась законно в ответ на буйное поведение заявителя и не превысила пределов разумности и необходимости при обстоятельствах дела. Как видно из объяснений надзирателей, из допросов следователем и выводов национальных судов, когда утром 4 июля 2009 г. надзиратели попытались обыскать заявителя, последний напал на одного из них, инспектора С., схватил его за форму и попытался порезать куском стекла. Надзиратели справились с заявителем, отвели ему руки за спину и надели на них наручники, после чего доставили его в штрафной изолятор. Как указывали власти Российской Федерации, аналогичное происшествие имело место 17 августа 2009 г., единственная разница заключалась в том, что заявитель пытался ударить начальника штрафного изолятора при оказании сопротивления своему переводу туда. Заявитель оспаривал, что не подчинялся требованиям надзирателей и активно сопротивлялся им до степени применения насилия. Он утверждал, что 4 июля 2009 г. надзиратели неоднократно били и пинали его по различным частям тела, сломали ему ребра и повредили голову и ноги в ответ на попытку протеста против причинения побоев другому заключенному К. Не предоставив описания событий 17 августа 2009 г., заявитель также утверждал, что надзиратели вновь сильно избили его без видимой причины.

101. Прежде всего Европейский Суд принимает во внимание, что заявитель был осмотрен тюремным врачом 4 июля 2009 г. Согласно медицинской карте заявителя он не имел травм, кроме двух небольших порезов на предплечьях (см. § 23 настоящего Постановления). После второго случая применения силы надзирателями 17 августа 2009 г. заявитель был осмотрен тюремным врачом, который отметил его опухшее лицо и кровоподтек на лбу (см. § 24 настоящего Постановления). При осмотре на следующий день была выявлена небольшая царапина на левой голени заявителя (см. § 26 настоящего Постановления). 31 августа 2009 г. в связи с неоднократными жалобами на сильную головную боль и боль в спине и головокружение заявитель прошел комплексное медицинское обследование в Тамбовской областной тюремной больнице. Осмотр нескольких специалистов больницы, а также клинические и рентгеновские обследования не выявили никаких травм, за исключением заживающих царапин на лбу. Заключение врачей сводилось к тому, что заявитель симулировал травму почки и общее ухудшение его здоровья (см. § 29 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд особо учитывает тот факт, что заявитель не оспаривал достоверность или точность заключений больничного персонала.

102. Европейский Суд также не упускает из виду дополнительные доказательства, которые свидетельствуют о состоянии здоровья заявителя после предполагаемых побоев. В частности, представители правозащитных неправительственных организаций, посетившие заявителя 8 сентября 2009 г., отметили его опухшее и поцарапанное лицо, царапину на голени и загадочную шишку на груди, которую они приняли за сломанное ребро. Не усмотрев "выраженных" кровоподтеков у заявителя, посетители все же заключили, что он подвергся сильным побоям, с учетом заикания и подергивания головы (см. §§ 58 и 71 настоящего Постановления). "Невнятная" речь заявителя была отмечена во время еще одного осмотра заявителя при поступлении в изолятор 30 сентября 2009 г. (см. § 31 настоящего Постановления). Наконец, две медицинские экспертизы, проведенные в октябре и ноября 2009 года, выявили только травму головы заявителя и пигментное пятно на голени, причем эксперты связали травму с актом самотравмирования, а пигментацию с последствиями кожного заболевания.

103. Европейский Суд учитывает, что власти Российской Федерации выдвинули объяснение всех травм, обнаруженных на теле заявителя после рассматриваемых событий.

104. В частности, они полагали, что два небольших пореза, обнаруженных на предплечьях заявителя 4 июля 2009 г., являлись следствием самотравмирования, то есть ранения самого себя заявителем с помощью куска разбитого стекла в штрафном изоляторе. Хотя Европейский Суд принимает во внимание довод заявителя о том, что он причинил себе травмы в ответ на "провокационное" поведение надзирателей, существенно то, что он подтвердил довод властей Российской Федерации о происхождении этих травм. В отсутствие иных данных о физических последствиях предполагаемого насилия на теле заявителя Европейский Суд не может принять его утверждение о жестоком обращении со стороны надзирателей 4 июля 2009 г.

105. Это заключение не изменяется тем фактом, что один из содержавшихся вместе с заявителем заключенных Ю. сообщил в Кирсановском районном суде, что видел избиение заявителя 4 июля 2009 г. В этом отношении Европейский Суд не может не учитывать противоречия в версиях происшествия, которые заявитель и Ю. сообщили в своих жалобах правозащитникам и национальным властям и которые заявитель изложил в своих объяснениях Европейскому Суду. Например, во время встречи с представителями правозащитных неправительственных организаций заявитель подтвердил, что свидетели его избиения отсутствовали (см. § 71 настоящего Постановления). Представляется также, что Ю., который тоже давал объяснения посетителям, не утверждал, что являлся очевидцем происшествия с участием заявителя. Однако на допросе у следователя заявитель и Ю. изменили свои показания и утверждали, что надзиратели били Ю. в коридоре в то же время, что и заявителя, и что Ю., таким образом, видел избиение заявителя (см. § 64 настоящего Постановления). Тем не менее, выступая в судебном разбирательстве по делу заявителя, Ю. частично отказался от своих показаний следователю, отметив, что причинение ему побоев в то же время, что и заявителю, лишило его возможности дать подробное описание хода событий 4 июля 2009 г. (см. § 72 настоящего Постановления). Европейский Суд также находит странным, что описание заявителем событий 4 июля 2009 г. периодически изменялось в зависимости от получателя жалобы. В частности, в то время как правозащитникам он жаловался на то, что был избит 12 надзирателями и пытался покончить с собой, порезав запястья куском сломанного кафеля, в своей жалобе в Европейский Суд заявитель утверждал, что его избили два надзирателя и что он порезал свои предплечьях с помощью лезвия, предположительно брошенного ему заместителем начальника лечебного учреждения.

106. При таких обстоятельствах, принимая во внимание противоречия в версиях заявителя, изложенных на разных стадиях разбирательства, и с учетом материалов дела Европейский Суд не может установить, что заявитель подвергся предполагаемому жестокому обращению 4 июля 2009 г.

107. Что касается происшествия 17 августа 2009 г., Европейский Суд отмечает, что заявитель не предоставил описания избиения в этом случае, отметив, что травмы, зафиксированные в его истории болезни или свидетелями, говорят сами за себя. Власти Российской Федерации, с другой стороны, вновь привели версию насильственного сопротивления заявителя требованиям надзирателей и дали объяснения всем травмам, выявленным на теле заявителя. По их утверждению, опухание лица заявителя было вызвано осой, которую он посадил на свой нос, царапины на голове были следствием того, что он бился головой о металлические прутья кровати, а порез на голени стал следствием самотравмирования с помощью заостренной ручки зубной щетки. Власти Российской Федерации также указывали, что перечисленные травмы, а также симуляция подергивания головы и заикания являлись попытками очернить администрацию колонии.

108. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что предоставленные ему доказательства не позволяют полностью исключить версии властей Российской Федерации или заявителя. Травмы на лице, голове и ногах заявителя согласуются с физическим столкновением между заявителем и надзирателями и с актами самотравмирования, описанными властями Российской Федерации. Отмечая, что история с осой может выглядеть необычной, и напоминая, что лицо заявителя все еще было опухшим более чем через две недели после предполагаемого ужаления (см. § 58 настоящего Постановления), Европейский Суд не может не учитывать данные медицинских карт заявителя и выводы тюремных врачей, указавших, что отек лица заявителя был проявлением аллергической реакции вследствие ужаление осой. Заключение врачей было основано на том факте, что состояние заявителя реагировало на антиаллергены, которые он получал, и развитие заболевание было успешно прекращено (см. §§ 25-27 настоящего Постановления). Европейский Суд также учитывает тот факт, что правозащитники видели фотографии осиного гнезда на окне камеры (см. § 71 настоящего Постановления). Кроме того, вывод о том, что царапины на голове заявителя и порез на ноге имели нетравматическое происхождение, подтверждается заключениями экспертиз, проведенных в октябре и ноябре 2009 года. Европейский Суд не удовлетворен сроками проведения экспертиз, влияние которых на качество расследования жалоб заявителя на жестокое обращение будет рассмотрено далее, он не может пренебречь выводами экспертов (см. §§ 62 и 68 настоящего Постановления).

109. Отмечая неопределенный анализ травм заявителя, Европейский Суд также подчеркивает, что не имеется иных доказательств, которые могли бы пролить свет на события 17 августа 2009 г. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может считать установленным вне всякого разумного сомнения, что 17 августа 2009 г. надзиратели применили избыточную силу, когда при исполнении своих обязанностей столкнулись с предполагаемым буйством заявителя.

110. В итоге материалы дела не содержат достаточной доказательной базы, позволяющей Европейскому Суду заключить "вне всякого разумного сомнения", что 4 июля или 17 августа 2009 г. заявитель подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, или что власти прибегли к физической силе, которая не была строго необходимой в связи с собственным поведением заявителя.

111. Соответственно, Европейский Суд вынужден заключить, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения с заявителем со стороны тюремных надзирателей в этих двух случаях нарушены не были.

(ii) Предполагаемая неадекватность расследования

112. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции" косвенно подразумевает требование о проведении эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения. Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев и заключения судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток расследования, который умаляет возможность установления причин травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 107 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), §§ 102 и последующие, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII).

113. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что органы прокуратуры, которые были осведомлены об избиениях заявителя, провели предварительную проверку, которая не повлекла уголовного преследования надзирателей. По мнению Европейского Суда, вопрос, соответственно, заключается не в том, было ли расследование, поскольку стороны не оспаривают, что оно было, но проводилось ли оно старательно, проявляли ли власти решимость установить и преследовать виновных и, следовательно, являлось ли расследование "эффективным".

114. Прежде всего Европейский Суд оценит оперативность прокурорского расследования с точки зрения решимости властей установить и при необходимости преследовать виновных в предполагаемом жестоком обращении с заявителем (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §§ 78 и 79, ECHR 1999-V). В настоящем деле администрация лечебного учреждения начинала проверки в связи с происшествиями 4 июля и 17 августа 2009 г. сразу после них. Что касается самого факта внутренней проверки со стороны администрации лечебного учреждения, Европейский Суд признает ее необходимость с учетом возможных дисциплинарных мер в случае превышения полномочий надзирателями. Однако он находит удивительным, что в настоящем деле первичные следственные меры, которые обычно имеют решающее значение для установления истины в делах о жестокости должностных лиц государства, принимались тем же государственным органом, сотрудники которого предположительно были причастны к расследуемым событиям (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации" (Vladimir Fedorov v. Russia), жалоба N 19223/04, § 69* (* Там же. N 12/2012.), и Постановлении Европейского Суда от 18 марта 2010 г. по делу "Максимов против Российской Федерации" (Maksimov v. Russia), жалоба N 43233/02, § 87* (* Там же. N 8/2010.)). В этой связи Европейский Суд напоминает свой неоднократно изложенный вывод о том, что расследование должно проводиться компетентными, квалифицированными и беспристрастными специалистами, независимыми от подозреваемых и учреждения, в котором они служат (см. Постановление Большой Палаты по делу "Рамсахай и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. Netherlands), жалоба N 52391/99, § 325, ECHR 2007-II, и Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, §§ 91-92, ECHR 1999-III). Кроме того, Европейский Суд удивлен тем фактом, что через считанные дни после окончания внутренних проверок следователи прокуратуры вынесли постановления того же содержания (см. §§ 47 и 53 настоящего Постановления). Хотя следователь ссылался на показания надзирателей и заключенных, он не выслушал их лично и лишь пересказал показания свидетелей, полученные в рамках внутренней проверки. Однако Европейский Суд учитывает важную роль, которую следственные допросы играют в получении точной и достоверной информации от подозреваемых, свидетелей и потерпевших и, в конечном счете, в установлении истины по расследуемому вопросу. Наблюдение поведения подозреваемых, свидетелей и потерпевших во время допроса и оценка доказательной ценности их показаний образует существенную часть следственного процесса (см. Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Преминины против Российской Федерации" (Premininy v. Russia), жалоба N 44973/04, § 109* (* Там же. N 11/2011.)).

115. Европейский Суд также находит удивительным, что только 24 сентября 2009 г., после многочисленных жалоб заявителя, его адвоката и правозащитников, расследование данных о жестоком обращении с заявителем возобновилось. Возобновляя расследование, надзирающий прокурор указал на уклонение следователя от назначения экспертизы для определения происхождения травм заявителя. Европейский Суд напоминает в этой связи, что соответствующие медицинские обследования являются существенной гарантией от жестокого обращения. Судебный медик должен пользоваться формальной и фактической свободой, пройти специальную подготовку и обладать широким объемом полномочий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы N N 22947/93 и N 22948/93, § 55 и § 118, ECHR 2000-X). Безотлагательная медицинская экспертиза заявителя имела особое значение при обстоятельствах настоящего дела в отсутствие определенных медицинских данных о физическом насилии, на которое он ссылался. Хотя медицинская экспертиза была наконец проведена в октябре 2009 года, через три месяца после первого эпизода предполагаемого избиения 4 июля 2009 г. и почти через два месяца после второго эпизода, Европейский Суд вынужден подозревать, что первоначальная задержка в назначении экспертизы повлекла потерю драгоценного времени и сделала невозможным обеспечение доказательств предполагаемого жестокого обращения. Европейский Суд с обеспокоенностью отмечает, что отсутствие объективных доказательств - которые могла обеспечить своевременная экспертиза - впоследствии использовалось как основание для отказа в возбуждении уголовного дела против надзирателей.

116. Европейский Суд не пренебрегает тем фактом, что расследование жалоб на жестокое обращение с заявителем осуществлялось параллельно с уголовным разбирательством, возбужденным против него по подозрению в нападении на надзирателя. Однако Европейский Суд полагает, что предварительное расследование предполагаемого нападения, а также последующее судебное разбирательство не могли устранить уклонение властей от эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что основная цель уголовного разбирательства против заявителя заключалась в установлении того, совершил ли последний акт насилия по отношению к сотруднику, находившемуся при исполнении обязанностей, а не того, являлся ли он сам жертвой жестокости. Это заключение подтверждается тем фактом, что в связи с жалобами заявителя на жестокое обращение надзирателей национальные суды отказали в рассмотрении этого вопроса, ссылаясь в основном на результаты самостоятельного расследования и, в частности, на постановление следователя от 19 октября 2009 г. Европейский Суд также учитывает, что, по мнению национальных судов, предварительное расследование предполагаемого нападения заявителя на надзирателя было омрачено теми же недостатками, которые Европейский Суд может усмотреть в расследовании утверждений заявителя о жестоком обращении со стороны надзирателей. Европейский Суд полностью согласен с описанием национальными судами предварительного следствия как имеющего "неудовлетворительное качество" ввиду его длительности, уклонения от принятия важных следственных мер, таких как осмотр места происшествия и допрос некоторых свидетелей, а также отсутствия контроля за действиями следователя (см. § 74 настоящего Постановления).

117. Переходя к оценке тщательности расследования жалоб заявителя на жестокое обращение, Европейский Суд полагает, что основной предмет расследования составляли не случаи предполагаемого жестокого обращения. Напротив, представляется, что власти сосредоточились на поисках объяснения предполагаемых актов самотравмирования заявителя. Выборочный и несколько непоследовательный подход властей к оценке доказательств проявился в их выводах, основанных главным образом на показаниях сотрудников колонии. Хотя извлечения из показаний заявителя и двух других заключенных были включены в постановление от 19 октября 2009 г. об отказе в возбуждении уголовного дела, следователь не нашел эти показания достоверными. Тем не менее следователь безоговорочно признал показания надзирателей достоверными, хотя они могли просто составлять оборонительную тактику, направленную на подрыв доверия к заявителю. По мнению Европейского Суда, прокурорская проверка применяла различные стандарты при оценке показаний, причем показания заявителя и других заключенных рассматривались как субъективные в отличие от тех, которые давали должностные лица колонии. Достоверность последних показаний также следовало ставить под сомнение, поскольку прокурорское расследование должно было установить, виновны ли надзиратели в дисциплинарных нарушениях или преступлениях (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, § 99).

118. Европейский Суд также отмечает, что следователь допросил двух заключенных, которые содержались вместе с заявителем в лечебном учреждении в июле 2009 года. Извлечения из их показаний были включены в постановление от 19 октября 2009 г. Европейский Суд находит необъяснимым, что следователь ограничил проверку допросом только двух заключенных. Также странно, что следователь не допрашивал других свидетелей, таких как заключенные, тюремный врач или представитель правозащитных организаций, которые могли иметь сведения в отношении событий 17 августа 2009 г. В этой связи Европейский Суд отмечает, что, хотя следственные органы могли не располагать именами лиц, которые могли быть свидетелями предполагаемых побоев или пролить свет на расследуемые обстоятельства, от них можно было ожидать принятия мер по своей инициативе для установления возможных очевидцев.

119. Европейский Суд, таким образом, полагает, что инертность следователя и нежелание собирать доказательства воспрепятствовали созданию точной, достоверной и определенной версии происшествий 4 июля и 17 августа 2009 г.

120. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что властями не соблюдались требования оперативности, тщательности и эффективности (см. Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Кишмир против Турции" (Kismir v. Turkey), жалоба N 27306/95, § 117, Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии" (Angelova and Iliev v. Bulgaria), жалоба N 55523/00, § 103, ECHR 2007-IX, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации", § 70). Соответственно, он постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

121. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, предоставленные заявителем. Однако, принимая во внимание предоставленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

122. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

123. Заявитель требовал 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

124. Власти Российской Федерации полагали, что требование является чрезмерным.

125. Европейский Суд отмечает, что установил в настоящем деле серьезное нарушение Конвенции. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование заявителя, вызванные неэффективным расследованием жестокого обращения с ним, не могут быть компенсированы установлением факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю сумму, требуемую в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

126. Заявитель также требовал 177 165 рублей 40 копеек в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальных органах власти Европейском Суде, в составе которых 84 000 рублей представляли стоимость юридического представительства во время уголовного разбирательства против заявителя, 45 000 рублей - предполагаемые расходы на перевод, 18 000 рублей - стоимость представительства заявителя в разбирательстве в связи с его жалобами на жестокое обращение, 30 000 рублей - стоимость юридического представительства в Европейском Суде и 165 рублей 40 копеек - почтовые расходы.

127. Власти Российской Федерации подчеркнули, что единственные разумные расходы и издержки, которые в действительности были понесены, должны быть возмещены заявителю.

128. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить 1 500 евро в качестве компенсации всех видов издержек.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

129. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части предполагаемого жестокого обращения с заявителем со стороны надзирателей 4 июля и 17 августа 2009 г., неэффективности расследования жалоб заявителя на жестокое обращение инцидента, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения с заявителем 4 июля и 17 августа 2009 г. нарушены не были;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 500 евро (одну тысячу пятьсот евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальных органах и Европейском Суде;

(iii) любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанными суммами;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 октября 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда