Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 апреля 2012 г. Дело "Чумаков (Chumakov) против Российской Федерации" (жалоба N 41794/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Чумаков (Chumakov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41794/04)

Постановление Суда

Страсбург, 24 апреля 2012 г.

По делу "Чумаков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 3 апреля 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 41794/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Александровичем Чумаковым (далее - заявитель) 19 сентября 2004 г.

2. Интересы заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представляла К. Костромина, адвокат, практикующая в Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявитель, в частности, жаловался на то, что подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, что его предварительное заключение было незаконным и чрезмерно длительным, что уголовное разбирательство против него было несправедливым и отсутствовали эффективные средства правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений его прав. Он ссылался на статьи 2, 3, 5-8 и 13 Конвенции.

4. 24 октября 2005 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1979 году и проживает в Пятигорске, Ставропольский край.

A. Производство по административному делу против заявителя и предполагаемое жестокое обращение с ним

6. 29 сентября 2002 г. была убита Ш. На следующий день милиция возбудила в этой связи уголовное дело.

7. В тот же день некто М., задержанный за совершение административного правонарушения - "появление в нетрезвом виде в общественном месте", жаловался в милицию на то, что за день до этого заявитель предположительно ругался на него его и пытался завязать с ним драку.

8. 2 октября 2002 г. сотрудники милиции К. и Б. составили в отношении заявителя протокол об административном правонарушении. Заявитель отрицал утверждения М.

9. 3 октября 2002 г. он был признан виновным в мелком хулиганстве, и ему было назначено наказание в виде пяти суток ареста мировым судьей 1-го участка Кировского района Ставропольского края.

10. 3 октября 2002 г. в соответствии с вышеупомянутым решением заявитель был направлен в изолятор временного содержания Кировского районного отдела внутренних дел Ставропольского края (далее - РОВД).

11. Как утверждает заявитель, 3-6 октября 2002 г. сотрудники милиции склоняли его к признанию в убийстве Ш., избивая его и угрожая изнасилованием с помощью резиновой палки.

12. 6 октября 2002 г. заявитель подписал признание в убийстве Ш. Он, в частности, указал, что задушил ее шнуром питания от телевизора.

13. 7 октября 2002 г. следователь составил протокол задержания заявителя по подозрению в убийстве.

14. Следователь также назначил судебно-медицинскую экспертизу заявителя, которая была проведена 7 октября 2002 г. медицинским экспертом с десятилетним опытом, который подтвердил отсутствие травм у заявителя (заключение N 181).

B. Предварительное заключение заявителя

15. 8 октября 2002 г. Кировский районный суд Ставропольского края (далее - районный суд) применил к заявителю заключение под стражу в качестве меры пресечения, указав, что он подозревается в совершении особо тяжкого преступления, может скрыться от правосудия и имеет отрицательные характеристики с места жительства. После этого заявитель был переведен в следственный изолятор N 26/2 Пятигорска.

16. 9 октября 2002 г. заявителю было предъявлено формальное обвинение в убийстве.

17. 6 декабря 2002 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 7 января 2003 г. Защитник заявителя утверждал, что не имелось оснований полагать, что заявитель может скрыться, так как он имеет постоянные место жительства и работу и признался в совершении преступления. Тот факт, что заявитель обвиняется в совершении тяжкого преступления, сам по себе не может служить основанием для его длительного содержания под стражей. В судебном решении было указано следующее:

"В связи с невозможностью окончания предварительного расследования в двухмесячный срок... отсутствуют основания для изменения или отмены меры пресечения, [избранной в отношении заявителя], поскольку [он] обвиняется в совершении особо тяжкого преступления, сопряженного с большой опасностью для общества, что не исключает возможности того, что он скроется от следственных органов и суда... судья находит необходимым удовлетворить ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей...".

Заявитель не обжаловал это решение.

18. 27 декабря 2002 г. заявитель просил следователя исключить из числа доказательств его признание от 6 октября 2002 г., утверждая, что он признался в убийстве под физическим и психологическим давлением со стороны сотрудников милиции в период административного ареста. Заявитель утверждал, что каждую ночь они доставляли его из камеры в свой кабинет и оказывали на него психологическое давление с целью принуждения к признанию.

19. 30 декабря 2002 г. районный суд рассмотрел ходатайство следователя о продлении срока содержания заявителя под стражей. Заявитель утверждал, что не имеет намерения скрываться или оказывать влияние на свидетелей, и просил об освобождении. Суд продлил срок его содержания под стражей до 7 февраля 2003 г. по следующим причинам:

"В связи с невозможностью окончания предварительного расследования в двухмесячный срок... отсутствуют основания для изменения или отмены меры пресечения, [избранной в отношении заявителя], поскольку [он] обвиняется в совершении особо тяжкого преступления и может препятствовать тщательному, полному и объективному расследованию или скрыться от следственных органов и суда... судья находит необходимым удовлетворить ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей...".

По-видимому, заявитель не обжаловал это решение.

20. 31 января 2003 г. заявителю была вручена копия обвинительного заключения по обвинению в убийстве.

21. 6 февраля 2003 г. дело было направлено на рассмотрение в районный суд.

C. Судебное разбирательство и содержание заявителя под стражей

1. Первый этап судебного разбирательства

22. После поступления дела 6 февраля 2003 г. районный суд назначил предварительное слушание на 17 февраля 2003 г. Он также указал, что мера пресечения в виде содержания под стражей оставлена без изменения. По-видимому, заявитель не обжаловал это решение.

23. 19 мая 2003 г. районный суд признал заявителя виновным в убийстве и приговорил его к девяти годам лишения свободы. Он, в частности, сослался на его признание. Районный суд принял во внимание показания сотрудников милиции, которые отрицали жестокое обращение с заявителем, и заключение медицинской экспертизы, согласно которому при осмотре заявителя 7 октября 2002 г. у него не были выявлены травмы, и отклонил утверждения заявителя о жестоком обращении как необоснованные.

24. 20 июля 2003 г. защитник заявителя получил письменные показания от И.Ш., по утверждениям которого он содержался в той же камере, что и заявитель, изолятора временного содержания РОВД с 3 по 5 октября 2002 г. Он сообщил, что заявителя уводили из камеры ночью. После возвращения заявитель сказал ему, что сотрудники милиции избивали его и угрожали изнасилованием с помощью резиновой палки.

25. 31 июля 2003 г. краевой суд рассмотрел жалобу заявителя на приговор. Он установил, что доказательства, на которых основан приговор, содержат ряд противоречий, не устраненных судом первой инстанции, и что уклонение от надлежащего вызова свидетелей в пользу заявителя умаляло состязательный характер судебного разбирательства. Он также указал, что утверждения заявителя о том, что его признание получено под давлением, не были тщательно исследованы, показания сотрудников милиции не являются достаточным доказательством их надлежащего поведения, и что жалоба защитника заявителя в прокуратуру Кировского района (далее - районная прокуратура) на незаконные действия милиции была оставлена без ответа, и проверка в этой связи не проводилась. Краевой суд отменил приговор и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Он также решил содержать заявителя под стражей.

2. Второй этап судебного разбирательства

26. 11 августа 2003 г. дело поступило в районный суд.

27. 12 августа 2003 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 6 ноября 2003 г., указав, что заявитель обвиняется в совершении особо тяжкого преступления и в случае освобождения может воспрепятствовать уголовному разбирательству или уклониться от правосудия. Он также отметил, что дело находится в судах более шести месяцев, и первоначальный срок содержания заявителя под стражей, предусмотренный частью 2 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, истек, и его следует продлить еще на три месяца. Заявитель, который не присутствовал на заседании и не был представлен, не обжаловал это решение.

28. 12 сентября 2003 г. адвокат заявителя получил дополнительные письменные показания И.Ш., который сообщил, что в октябре 2002 года содержался в той же камере изолятора временного содержания РОВД, что и заявитель. Заявителя выводили из камеры ночью. После возвращения заявитель рассказал ему, что сотрудники милиции били его по почкам и печени. И.Ш. также сообщил, что видел свежие царапины на левом плече и локте заявителя и что нижняя губа у заявителя была травмирована.

29. 6 ноября 2003 г. районный суд отклонил ходатайство заявителя об освобождении на условиях обязательства не покидать определенное место и со ссылкой на часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации продлил срок его содержания под стражей на три месяца, до 6 февраля 2004 г., по тем же основаниям, что и в решении от 12 августа 2003 г. Адвокаты заявителя ссылались на длительность его содержания под стражей, невиновность заявителя и ухудшение его состояния здоровья. Заявитель обжаловал это решение, утверждая, в частности, что оно недостаточно мотивировано.

30. 10 декабря 2003 г. краевой суд отменил решение от 6 ноября 2003 г., сославшись на отсутствие протокола судебного заседания в материалах дела, и возвратил его на новое рассмотрение в тот же суд.

31. 8 января 2004 г. районный суд принял в соответствии с частью 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации решение о продлении срока содержания заявителя под стражей до 6 февраля 2004 г. Он ссылался на те же основания, что и в решении от 12 августа 2003 г. Адвокаты заявителя указывали на отсутствие оснований для длительного содержания заявителя под стражей, в частности, на отсутствие оснований полагать, что он может скрыться, наличие постоянных места жительства и работы, положительные характеристики и длительность его содержания под стражей. Суд указал, что на данной стадии он не может учитывать довод относительно невиновности заявителя. Он оставил без внимания иные доводы, выдвинутые адвокатами заявителя. Заявитель не обжаловал это решение.

32. 5 февраля 2004 г. районный суд вновь рассмотрел вопрос о мере пресечения, примененной к заявителю. Заявитель просил об освобождении, ссылаясь на ухудшение состояния здоровья и боли в желудке. Его адвокаты указывали на чрезмерную длительность его содержания под стражей, отсутствие оснований полагать, что он может скрыться или иным образом воспрепятствовать разбирательству, и на тот факт, что заявитель получил положительные характеристики. Суд отклонил их ходатайство об освобождении и продлил срок его содержания под стражей на основании части 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации еще на три месяца, до 6 мая 2004 г., по тем же основаниям, что и в предыдущих решениях. Он оставил без внимания доводы адвокатов заявителя. По-видимому, заявитель не обжаловал это решение.

33. 22 марта 2004 г. в квартире отца заявителя прошел обыск. Жалобы отца заявителя на незаконность обыска были отклонены районной прокуратурой 13 апреля 2004 г. и районным судом 14 мая 2004 г.

34. 26 апреля 2004 г. районный суд признал заявителя виновным в соответствии с предъявленным обвинением и приговорил его к девяти годам лишения свободы. Суд допросил, в частности, свидетеля И.Ш. (см. §§ 24 и 28 настоящего Постановления), который заявил, что заявитель не жаловался на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции и что он не видел травм на теле заявителя. Как указал И.Ш., его предыдущие заявления об обратном являлись ложными и были сделаны по просьбе родителей заявителя и его защитника, чтобы помочь заявителю. Два других свидетеля, Р. и С., которые также содержались в камере заявителя в октябре 2002 года, также сообщили, что не слышали от заявителя о каком-либо давлении со стороны милиции и не видели у него никаких травм.

35. Рассмотрев жалобу, 3 августа 2004 г. краевой суд нашел, что суд первой инстанции не дал надлежащей оценки доводам защиты и что право заявителя на защиту было нарушено. Он отменил приговор от 26 апреля 2004 г. и возвратил дело в районный суд на новое рассмотрение. Краевой суд также решил оставить без изменения избранную заявителю меру пресечения в виде содержания под стражей.

3. Третий этап судебного разбирательства

36. 18 августа 2004 г. дело поступило в районный суд.

37. 23 августа 2004 г. районный суд назначил предварительное слушание по делу на 1 сентября 2004 г. Он также решил оставить без изменения избранную заявителю меру пресечения в виде содержания под стражей. По-видимому, заявитель не обжаловал это решение.

38. 1 сентября 2004 г. районный суд со ссылкой на часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации продлил срок содержания заявителя под стражей на три месяца, исчисляя его с 13 августа по 13 ноября 2004 г. Суд учел, что срок содержания заявителя под стражей, ранее продленный 5 февраля 2004 г. (см. § 32 настоящего Постановления), истек 13 августа 2004 г. и что он получил дело из краевого суда только 18 августа 2004 г. Заявитель просил суд освободить его, ссылаясь на ухудшение состояния его здоровья и язву желудка. Суд указал следующее:

"...Подсудимый... обвиняется в совершении особо тяжкого преступления, обстоятельства дела не... установлены полностью в ходе судебного разбирательства, доказательства, которые могут установить [его] вину [или невиновность], не исследованы...

Положительные характеристики подсудимого... не являются достаточными основаниями для его освобождения... поскольку в случае освобождения он может скрыться... и воспрепятствовать установлению истины по делу.

Суд не может принять во внимание... довод о том, что подсудимый болен и нуждается в медицинской помощи, так как им не предоставлены соответствующие документы.

Суд не установил процессуальных нарушений в отношении его содержания под стражей...".

39. Заявитель и его защитник обжаловали решение от 1 сентября 2004 г., утверждая, что ранее санкционированный срок содержания заявителя под стражей истек 13 августа 2004 г. и не был продлен судом. По их мнению, заявитель, следовательно, незаконно содержался под стражей 18 дней: с 13 августа по 1 сентября 2004 г.

40. 17 сентября 2004 г. краевой суд, рассмотрев жалобу, оставил решение от 1 сентября 2004 г. без изменения. Он указал, что факт обвинения заявителя в совершении особо тяжкого преступления правомерно учитывался судом первой инстанции, состояние здоровья заявителя не препятствует его содержанию под стражей, следовательно, имелись достаточные основания для продления срока его содержания под стражей.

41. 1 ноября 2004 г. и 26 января 2005 г. районный суд дополнительно продлевал срок содержания заявителя под стражей до 13 февраля и 13 мая 2005 г. соответственно. В аналогичных решениях суд сослался на те же мотивы, оправдывающие длительное содержание заявителя под стражей, которые были указаны в решении от 1 сентября 2004 г. Заявитель не обжаловал эти два решения.

42. 25 апреля 2005 г. районный суд признал заявителя виновным в убийстве и приговорил его к девяти годам лишения свободы. Во время слушания свидетель И.Ш. (см. §§ 24, 28 и 34 настоящего Постановления) пояснил, что заявителя иногда выводили из камеры для допроса после 22.00 и он видел ссадину на губе заявителя, а также что заявитель говорил ему, что его избивали. Как сообщил И.Ш., он не помнил, чтобы у заявителя были иные травмы. И.Ш. также сказал, что жил в доме родителей заявителя несколько дней, выполняя для них работу, и что семья заявителя поддерживала его в период содержания под стражей по другому уголовному делу.

43. 22 сентября 2005 г. краевой суд отменил приговор и возвратил дело в районный суд на новое рассмотрение. Он, в частности, установил, что приговор суда первой инстанции основан на противоречивых доказательствах. Он также указал, что мера пресечения должна быть оставлена без изменения, поскольку не имелось оснований для освобождения заявителя.

4. Четвертый этап судебного разбирательства

44. 11 октября 2005 г. дело поступило в районный суд.

45. 26 октября 2005 г. районный суд провел предварительное слушание по делу в целях принятия решения о мере пресечения в отношении заявителя. Заявитель просил суд заменить ему содержание под стражей другой мерой пресечения, не связанной с лишением свободы. Его защитник просил изменить меру пресечения на подписку о невыезде и обязательство о хорошем поведении, так как заявитель содержится под стражей более трех лет, имеет положительные характеристики и не склонен скрываться от правосудия. Прокурор просил оставить меру пресечения без изменения.

46. Районный суд отметил, что уголовное дело заявителя находится на рассмотрении с 6 февраля 2003 г. и что с этой даты его содержание под стражей регулировалось частью 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая допускает продление срока его содержания под стражей по истечении первоначального шестимесячного срока на дополнительные трехмесячные периоды. Он также указал, что срок содержания заявителя под стражей неоднократно продлевался, и в последний раз, 26 января 2005 г., районный суд санкционировал его содержание под стражей до 13 мая 2005 г. Районный суд также учел, что до истечения этого срока 25 апреля 2005 г. заявитель был признан виновным судом первой инстанции. Суд далее отметил, что срок содержания заявителя под стражей, продленный 26 января 2005 г., должен считаться истекшим 9 октября 2005 г., поскольку период с 25 апреля 2005 г., даты осуждения, до 22 сентября 2005 г., даты отмены приговора при рассмотрении жалобы, исключается из срока содержания под стражей, в соответствии с пунктом 26 Постановления N 1 Верховного Суда России от 5 марта 2004 г. Поэтому суд указал, что срок содержания заявителя под стражей не был продлен в соответствии с порядком, предусмотренным законом, и что, несмотря на тяжесть обвинения против него, не имелось законных оснований для его дальнейшего содержания под стражей. Районный суд решил изменить меру пресечения на подписку о невыезде и обязательстве о надлежащем поведении и освободить заявителя немедленно.

47. 3 ноября 2005 г. прокурор обжаловал это решение, ссылаясь на то, что районный суд ошибочно истолковал пункт 26 Постановления N 1 Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 г., поскольку из содержания статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации следует, что срок содержания под стражей начинает течь с даты поступления уголовного дела в суд первой инстанции, а не с даты вынесения определения суда кассационного инстанции. Отсюда следует, по мнению прокурора, что срок содержания заявителя под стражей должен исчисляться с 29 октября 2005 г. Заявитель не согласился, ссылаясь на тот факт, что он был трудоустроен, не имел намерения скрываться от правосудия и что он только хотел, чтобы судебное разбирательство было окончено как можно быстрей и его доброе имя было восстановлено.

48. 30 ноября 2005 г. краевой суд установил, что районный суд нарушил часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, так как срок содержания под стражей лица, совершившего тяжкое или особо тяжкое преступление, должен продлеваться судебным решением, и этот срок не может быть продлен больше чем на три месяца каждый раз. Он согласился с доводами прокурора и указал, что срок содержания заявителя под стражей начал течь 11 октября 2005 г., даты, в которую дело поступило в районный суд, и, следовательно, он истек 29 октября 2005 г. Суд далее установил, что это процессуальное нарушение является основанием для отмены решения от 26 октября 2005 г., и направил дело в районный суд на новое рассмотрение. Как отмечает заявитель, он явился в заседание 30 ноября 2005 г. и был заключен под стражу сразу после этого заседания.

49. 21 декабря 2005 г. районный суд распорядился об освобождении заявителя под подписку о невыезде. Он указал, что заявитель содержался под стражей более трех лет, что после освобождения 26 октября 2005 г. он немедленно начал работать и получил положительные характеристики от работодателей. Суд отметил отсутствие оснований полагать, что заявитель скроется от правосудия или окажет давление на свидетелей и таким образом воспрепятствует установлению истины, поэтому не имелось оснований содержать его под стражей. Заявитель был немедленно освобожден.

50. 2 мая 2006 г. районный суд в четвертый раз рассмотрел уголовное дело заявителя. В заседании заявитель настаивал на своей невиновности и подчеркнул, что признался в совершении преступления на предварительной стадии, поскольку подвергался побоям и угрозам со стороны милиции.

51. Районный суд учел, что обвинение против заявителя было основано в первую очередь на его признании, данном на предварительном следствии, от которого он впоследствии отказался, сославшись на оказанное на него давление. Он также отметил, что касается медицинской экспертизы заявителя, проведенной 7 октября 2002 г., которая не выявила у него никаких травм, что заявитель не был уведомлен о постановлении следователя о проведении этой экспертизы до ее завершения. Поэтому, по мнению районного суда, отметка в заключении экспертизы о том, что заявитель не имел заявлений или вопросов к эксперту и не ставил под сомнение полномочия эксперта, не имела юридического значения.

52. Районный суд также указал, что 6 февраля 2006 г. постановление от 27 января 2003 г., которым районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя о жестоком обращении в период его административного ареста в октябре 2002 года, было отменено и что 15 февраля 2006 г. районная прокуратура повторно отказала в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления в действиях сотрудников милиции. Однако, по мнению районного суда, утверждение заявителя о том, что он подписал признание вследствие принуждения со стороны сотрудников милиции, подкреплялось доказательствами по данному делу.

53. В частности, районный суд исследовал реестр заключенных изолятора временного содержания, в котором находился заявитель, и отметил, что заявителя выводили из камеры 3 октября 2002 г. с 19.30 до 20.30 и 4 октября 2002 г. с 18.25 до 18.50 и с 21.40 до 21.55. Суд также отметил, что согласно письменному признанию заявителя оно было подписано 6 октября 2002 г. в кабинете N 36 изолятора временного содержания, а не в его камере. Однако реестр не содержал сведений, подтверждающих то, что заявителя выводили из камеры в этот день. В связи с этим районный суд поставил под сомнение достоверность официальных документов. Он пришел к выводу, что признание заявителя не может считаться добровольным и, следовательно, является недопустимым доказательством.

54. Районный суд также учел, что, когда заявитель был допрошен в качестве подозреваемого 7 и 9 октября 2002 г., он не был предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательства, в нарушение национального законодательства. Рассмотрев доказательства по делу, районный суд также признал их противоречивыми в ряде аспектов. В частности, в заключении судебно-медицинской экспертизы тела Ш. указано на множество внутренних повреждений. Однако следственные органы никогда не пытались установить обстоятельства причинения потерпевшей этих повреждений, и заявитель никогда не признавался в причинении данных травм, а признал только, что задушил ее (см. § 12 настоящего Постановления). В этом отношении районный суд отметил, что из материалов дела следует, что в момент признания заявителя вышеупомянутая экспертиза еще не была проведена и следственные органы не знали о существовании травм.

55. Районный суд также указал на ряд других недостатков предварительного следствия и противоречий в собранных доказательствах. Он нашел недоказанным, что заявитель совершил вменяемое ему преступление, поэтому оправдал заявителя и признал за ним право на реабилитацию.

56. 4 июля 2006 г. краевой суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения. Он согласился с выводом суда первой инстанции о том, что признание было подписано под действием принуждения со стороны сотрудников милиции. Суд отметил в этом отношении, что сам факт того, что заявителя выводили из камеры в нарушение действующих правил, служил доказательством принуждения, поэтому доводы стороны обвинения в кассационной жалобе о том, что суд первой инстанции не указал в своем приговоре методы этого принуждения и виновных лиц, являются необоснованными. Краевой суд также согласился с судом первой инстанции в том, что самооговор заявителя, от которого последний отказался, противоречил другим доказательствам по данному делу.

D. Расследование утверждений заявителя о жестоком обращении

57. 24 января 2003 г. защитник заявителя подал жалобу в районную прокуратуру на жестокое обращение с заявителем со стороны сотрудников РОВД. По этой жалобе была проведена проверка. Были допрошены некоторые сотрудники милиции. Все они отрицали утверждения заявителя о жестоком обращении.

58. 27 января 2003 г. районная прокуратура со ссылкой на их объяснения и заключение медицинской экспертизы N 181 от 7 октября 2002 г. решила отказать в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя о жестоком обращении вследствие отсутствия доказательств совершения преступления. Заявитель не обжаловал решение в суде.

59. 4 декабря 2003 г. районная прокуратура получила жалобу матери заявителя на предполагаемое жестокое обращение с заявителем со стороны сотрудников РОВД.

60. 5 декабря 2003 г. было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. Копия этого постановления Европейскому Суду не была предоставлена. По-видимому, заявитель не пытался обжаловать это решение в суд.

61. 11 августа 2005 г. районная прокуратура отменила постановление от 5 декабря 2003 г. и назначила дополнительную проверку.

62. В ходе этой проверки были допрошены начальник следственного отдела А., ответственный за расследование убийства Ш. в период данных событий, и З., заместитель начальника изолятора временного содержания РОВД в период, относящийся к обстоятельствам дела. Они указали, что к заявителю не применяли физическое или психологическое давление и что заявитель добровольно признался в убийстве и позднее подтвердил свои показания во время допроса в присутствии адвоката.

63. 18 августа 2005 г. районная прокуратура со ссылкой на вышеупомянутые показания А. и З. решила отказать в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя из-за отсутствия состава преступления в действиях сотрудников милиции. Заявитель не обжаловал это постановление в суде.

64. 6 февраля 2006 г. прокуратура Ставропольского края отменила постановления от 27 января 2003 г. и 18 августа 2005 г. как незаконные и необоснованные ввиду того, что следственные органы не установили все относимые факты. В частности, она подчеркнула, что заявитель не был допрошен, в материалах проверки отсутствуют извлечения из официальных документов об обращении за медицинской помощью за период с 3 по 6 октября 2002 г., реестр заключенных изолятора временного содержания, в котором заявитель содержался в соответствующий период, не был исследован с целью установления того, когда и кем заявитель выводился из камеры (камер) для допроса, и установления лиц, содержавшихся совместно с ним, которые могли быть допрошены в связи с его утверждениями. Краевая прокуратура также указала, что милиционер, присутствовавший в момент подписания заявителем признания, не был допрошен в этой связи, что другой милиционер, составивший протокол об административном правонарушении в отношении заявителя, не был допрошен, и что Р. и С., которые предположительно содержались в камере совместно с заявителем, не были допрошены. Районной прокуратуре было предложено устранить эти недостатки при дополнительной проверке.

65. Постановлением от 15 февраля 2006 г. районная прокуратура повторно отказала в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции в связи с отсутствием состава преступления в их действиях.

66. Согласно постановлению заявитель на допросе в ходе дополнительной проверки сообщил, что 2 октября 2002 г. он был доставлен из дома в отдел милиции, где встретил сотрудников милиции Г. и Б. Последний составил по указанию Г. протокол об административном правонарушении, в котором указывалось, что заявитель нецензурно выражался в общественном месте. Заявитель содержался в отделе милиции с 16.00 до 22.00, а затем был переведен в РОВД. 3 октября 2002 г. ему было назначено наказание в виде административного ареста, и он был помещен в изолятор временного содержания РОВД. Каждую ночь сотрудники Кировского районного отдела внутренних дел А. и Г. забирали его в кабинет на третьем этаже, в котором оказывали на него психологическое давление. 6 октября 2002 г. по причине этого давления он был вынужден подписать признание в убийстве Ш., которое продиктовал ему Г.

67. В постановлении далее излагались показания сотрудника милиции A., который пояснил, что присутствовал при допросе заявителя своими подчиненными П. и Г. К заявителю, который добровольно сознался в убийстве, а затем подтвердил свое признание в присутствии защитника, не применялось физическое или иное принуждение.

68. З., заместитель начальника изолятора временного содержания РОВД, в период, относящийся к обстоятельствам дела, сообщил, что к заявителю, который не предъявлял жалоб в период содержания под стражей в этом учреждении, сила никогда не применялась. З. также утверждал, что заявитель, Р. и С. никогда не находились в одной камере одновременно.

69. Г. пояснил, что 6 октября 2002 г. ему сообщили, что заявитель требует встречи с ним. Он встретился с ним в изоляторе временного содержания. Заявитель сказал ему, что убил Ш., и добровольно составил свое признание.

70. Б. сообщил, что 2 октября 2002 г. М. жаловался ему на то, что заявитель его обругал. Он составил протокол об административном правонарушении и направил его в суд.

71. Р., который содержался в изоляторе временного содержания с 1 по 6 октября 2002 г. за совершение административного правонарушения, подтвердил, что находился в одной камере с заявителем, и сказал, что заявитель не предъявлял жалоб на сотрудников милиции, которые его допрашивали. С., также содержавшийся там в этот период, был допрошен, но не дал относимых сведений по поводу утверждений заявителя.

72. В постановлении указывалось, что согласно документам изолятора временного содержания заявитель не обращался за медицинской помощью. Он также не жаловался на состояние здоровья.

73. В постановлении далее отмечалось, что согласно реестру заключенных изолятора временного содержания заявитель был выведен Г. из камеры 4 октября 2002 г., в 18.45, и возвращен обратно в 18.50, в тот же день он был выведен в 21.40 П. и возвращен обратно в 21.55. 7 октября 2002 г. заявитель находился вне камеры с 9.00 до 18.15 в целях проверки его показаний на месте преступления. Остальное время заявитель находился в камере.

74. Постановление содержало вывод о том, что во время проверки утверждения заявителя о жестоком обращении были признаны необоснованными. Заявитель не обжаловал это решение в суде.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

75. С 1 июля 2002 г. вопросы уголовного права* (* Так в оригинале. По-видимому, имеются в виду вопросы уголовного судопроизводства (прим. переводчика).) регулируются Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ, далее - УПК РФ).

1. Меры пресечения

76. Меры пресечения включают подписку о невыезде, личное поручительство, залог и заключение под стражу (статья 98). При разрешении вопроса о заключении обвиняемого под стражу компетентный орган обязан установить, "имеются ли достаточные основания полагать", что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью (статья 97). При разрешении вопроса о необходимости применения меры пресечения он также должен учитывать тяжесть предъявленного обвинения, личность обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства (статья 99). При исключительных обстоятельствах и наличии оснований, предусмотренных статьей 97, мера пресечения может быть применена к подозреваемому с учетом обстоятельств, перечисленных в статье 99 (статья 100). При необходимости подозреваемому или обвиняемому может быть предложено дать обязательство о явке в суд (статья 112).

2. Сроки содержания под стражей

(a) Два вида содержания под стражей

77. Уголовно-процессуальный кодекс различает два вида содержания под стражей: во-первых, "за следствием", то есть в период, когда компетентный орган - милиция или прокуратура - расследует дело, и, во-вторых, "за судом" (или в ходе судебного разбирательства), на стадии рассмотрения дела судом.

(b) Сроки содержания под стражей "за следствием"

78. Заключение под стражу применяется только по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет (статья 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (статья 109). Этот срок может быть продлен судьей на срок до шести месяцев (часть 2 статьи 109). В дальнейшем срок может быть продлен судьей в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109* (* Европейский Суд одновременно пересказывает содержание частей 2 и 3 статьи 109 УПК РФ (прим. переводчика).)). Продление срока свыше 18 месяцев не допускается. Обвиняемый, содержащийся под стражей, подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

(c) Сроки содержания под стражей "за судом"

79. С момента направления прокурором дела в суд обвиняемый считается содержащимся под стражей "за судом" (или "в ходе судебного разбирательства"). Срок содержания под стражей "за судом" исчисляется с даты поступления дела в суд до даты вынесения приговора. Период содержания под стражей "за судом" обычно не может превышать шести месяцев, но по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях он может продлеваться неоднократно, каждый раз не более чем на три месяца (части 2 и 3 статьи 255).

B. Судебная практика

80. В Постановлении от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" в редакции, действовавшей в период, относящийся к обстоятельствам дела, Верховный Суд Российской Федерации отметил со ссылкой на положения части 3 статьи 255 УПК РФ, что в определении (постановлении) должно содержаться обоснование необходимости дальнейшего содержания подсудимого под стражей и должен быть указан его срок (пункт 16).

81. Верховный Суд Российской Федерации также указал, что по смыслу части 2 статьи 255 УПК РФ период после вынесения приговора до вступления его в законную силу в шестимесячный срок содержания осужденного под стражей не входит (пункт 26).

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции

82. Заявитель жаловался на то, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции 3-6 октября 2002 г. и что адекватное расследование по этому вопросу не проводилось. Он ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"Статья 3

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию. (...)

Статья 13

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

83. Заявитель утверждал, что в нарушение статьи 3 Конвенции он подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в период содержания под стражей в изоляторе временного содержания Кировского районного отдела внутренних дел Ставропольского края. Что касается медицинской экспертизы, проведенной 7 октября 2002 г., которая не выявила у него травм, заявитель сослался на выводы районного суда, сделанные в решении от 2 мая 2006 г., в котором было установлено, что заявитель и его защитник не были уведомлены о постановлении следователя, назначившем эту экспертизу, до того как она была проведена, и, следовательно, отметка в заключении экспертизы относительно того, что заявитель не имеет комментариев, вопросов или возражений по поводу экспертизы, не имеет юридического значения.

84. Заявитель также утверждал, что в решении от 2 мая 2006 г. районный суд расценил его признание как недопустимое доказательство, указав, что утверждение заявителя о том, что его признание было составлено под давлением со стороны сотрудников милиции, подтверждается отсутствием в реестре изолятора временного содержания записи о том, что в дату, когда он подписал это признание, он был выведен из камеры, тогда как признание, как было установлено судом, было написано в помещении РОВД. Таким образом, по мнению заявителя, в приговоре от 2 мая 2006 г. районный суд признал факт оказания на него давления сотрудниками милиции.

85. Заявитель также настаивал, что власти не расследовали его утверждения о жестоком обращении адекватно, и, следовательно, он был лишен эффективных средств правовой защиты в нарушение статьи 13 Конвенции.

86. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении своей жалобы о жестоком обращении в соответствии со статьей 3 Конвенции, как того требует статья 13 Конвенции, но не воспользовался этими средствами. В частности, они утверждали, что в соответствии со статьей 125 УПК РФ заявитель мог обжаловать в суд решения районной прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с его утверждениями, но не воспользовался данным средством правовой защиты. Поэтому власти Российской Федерации считали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении своей жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции.

87. Что касается существа жалобы заявителя, власти Российской Федерации настаивали на том, что утверждения заявителя о жестоком обращении были надлежащим образом расследованы районной прокуратурой и признаны необоснованными. Они подчеркивали, что медицинская экспертиза, проведенная 7 октября 2002 г., то есть немедленно после периода, в течение которого заявитель предположительно подвергся жестокому обращению, не выявила у него никаких травм. Власти Российской Федерации также ссылались на показания сотрудников милиции, против которых были направлены утверждения заявителя, полученные во время проверки этих утверждений, а также на их письменные показания, представленные Европейскому Суду, в которых они отрицали жестокое обращение с заявителем.

88. Власти Российской Федерации предоставили Европейскому Суду показания сотрудников изолятора временного содержания, в котором находился заявитель, а также троих заключенных, Р., С. и М., которые в различные периоды находились с ним в одной камере, отрицавших, что видели какие-либо травмы у заявителя.

89. Власти Российской Федерации также полагали, что тот факт, что на четвертом этапе судебного разбирательства суд первой инстанции отклонил признание заявителя как недопустимое доказательство, не доказывает, что утверждения заявителя о жестоком обращении были достоверными, поскольку суд первой инстанции лишь сослался на отсутствие в документах изолятора временного содержания за соответствующий период записи о том, что в дату, когда заявитель сделал признание, он был выведен из своей камеры.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

90. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не обжаловал в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ процессуальные решения, которыми районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела по его утверждениям о жестоком обращении.

91. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что в принципе жалоба на решение об отказе в возбуждении уголовного дела может являться существенной гарантией от произвольного использования полномочий следственным органом ввиду полномочий суда по отмене такого решения и указанию недостатков, подлежащих устранению (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99). Таким образом, при обычном положении дел подобная жалоба может считаться возможным средством правовой защиты в связи с уклонением прокуратуры от расследования утверждений. Однако Европейский Суд имеет сомнения в эффективности данного средства правовой защиты в настоящем деле. Он отмечает, что решения районной прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя о жестоком обращении не менее двух раз отменялись надзирающими прокурорами, которые давали следственным органам указания о проведении дополнительной проверки (см. §§ 61 и 64 настоящего Постановления). Эта проверка также окончилась решениями об отказе в возбуждении уголовного дела (см. §§ 63 и 65 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден в том, что жалоба в суд, которая могла иметь те же последствия, то есть еще одно возобновление проверки, обеспечила бы возмещение заявителю. Кроме того, власти Российской Федерации не выдвинули доводов, которые могли бы привести к иному заключению. Соответственно, Европейский Суд полагает, что эта жалоба при конкретных обстоятельствах настоящего дела была бы бесцельной. Европейский Суд находит, что заявитель не был обязан использовать данное средство правовой защиты, и приходит к выводу о том, что возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2008 г. по делу "Хациева и другие против Российской Федерации" (Khatsiyeva and Others v. Russia), жалоба N 5108/02, § 151* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), или Постановление Европейского Суда от 29 марта 2011 г. по делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации" (Esmukhambetov and Others v. Russia), жалоба N 23445/03, § 128* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2012.)).

92. Европейский Суд также полагает, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

(i) Общие принципы

93. Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества и в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание (см., например, Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 62, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, и Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), § 81, Reports 1997-VI).

94. Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка этого минимума зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 162, Series A, N 25, и Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX). Дополнительные факторы включают в себя цель, для которой обращение было применено, его намерения или мотивы (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 64, Постановление Европейского Суда по делу "Эгмез против Кипра" (Egmez v. Cyprus), жалоба N 30873/96, § 78, ECHR 2000-XII, и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53), а также такие обстоятельства, как атмосфера повышенной напряженности и эмоциональности (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 104, ECHR 1999-V).

95. Европейский Суд считает обращение "бесчеловечным", если оно, в частности, являлось умышленным, применялось часами и причинило реальные телесные повреждения, либо интенсивные физические и нравственные страдания (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 120, ECHR 2000-IV, и Постановление Большой Палаты по делу "Рамирес Санчес против Франции" (Ramirez Sanchez v. France), жалоба N 59450/00, § 118, ECHR 2006-IX). Обращение считается "унижающим достоинство", если причиняет жертвам чувства страха, тоски или неполноценности, способные унизить и оскорбить их и сломить их физическое и моральное сопротивление, или когда оно вынуждает потерпевшего действовать против его воли или совести (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Кинан против Соединенного Королевства" (Keenan v. United Kingdom), жалоба N 27229/95, § 110, ECHR 2001-III, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", § 68).

96. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", § 161). Доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций.

97. Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать предоставленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд не связан выводами национальных судов, при обычных обстоятельствах требуются убедительные основания, которые вынудили бы его отступить от выводов о фактах, сделанных этими судами (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см., в частности, Постановление от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 59* (* Там же. N 3/2009.)).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

98. В настоящем деле стороны не оспаривали того, что в период с 3 по 6 октября 2002 г. заявитель содержался в изоляторе временного содержания РОВД в рамках производства по административному делу, возбужденному против него. Заявитель утверждал, что на протяжении этого периода сотрудники милиции избивали его и угрожали ему сексуальным надругательством в попытке принудить к признанию в убийстве Ш. Власти Российской Федерации отрицали эти утверждения со ссылкой на заключение медицинской экспертизы от 7 октября 2002 г. N 181 (см. § 14 настоящего Постановления), согласно которому у заявителя не были выявлены травмы, а также на выводы проверки по данному вопросу.

99. Европейский Суд отмечает, что 7 октября 2002 г., то есть сразу после периода, в течение которого заявитель предположительно подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, он действительно прошел медицинское обследование, установившее отсутствие у него травм. Он также подчеркивает, что в своем приговоре от 2 мая 2006 г. районный суд указал на определенные процессуальные недостатки в отношении этого обследования, в частности, на тот факт, что заявитель и его адвокат не были уведомлены о постановлении следователя, назначившего эту экспертизу, до того как она была проведена, в связи с чем заявитель, по-видимому, не мог эффективно представлять возражения в отношении назначенного эксперта, задавать вопросы или давать комментарии относительно обследования (см. § 51 настоящего Постановления). Однако национальный суд не указал, следует ли считать эти недостатки столь серьезными, чтобы ставить под сомнение силу данного заключения или действительность вывода об отсутствии травм у заявителя. При таких обстоятельствах Европейский Суд не имеет оснований считать выводы заключения от 7 октября 2002 г. недостоверными, как это предполагал заявитель.

100. Европейский Суд также учитывает, что в разбирательстве дела национальными судами заявитель и его адвокаты ссылались на показания свидетеля И.Ш., который находился в одной камере с заявителем в определенный момент с 3 по 6 октября 2002 г. и который предположительно видел травмы у заявителя и слышал от него жалобы на избиение сотрудниками милиции. В этом отношении Европейский Суд принимает к сведению, что на протяжении судебного разбирательства И.Ш. неоднократно изменял свои показания относительно утверждений заявителя о жестоком обращении (см. §§ 24, 28, 34 и 42 настоящего Постановления), что не может не умалять их достоверность. Кроме того, беспристрастность этого свидетеля также может быть подвергнута сомнению, поскольку он имел связи с семьей заявителя (см. § 42 настоящего Постановления). Два других свидетеля, Р. и С., содержавшиеся в одной камере с заявителем в различные даты соответствующего периода, последовательно указывали национальным органам и в письменных показаниях, предоставленных властями Российской Федерации в Европейский Суд, что они не видели никаких травм у заявителя или не слышали от него о побоях или ином давлении, оказанном на него со стороны сотрудников милиции (см. §§ 34, 71 и 88 настоящего Постановления).

101. С учетом изложенного Европейский Суд не может заключить, что заявитель действительно был избит сотрудниками милиции, как он это утверждал.

102. Европейский Суд принимает к сведению утверждение заявителя о том, что сотрудники милиции также подвергли его психологическому давлению - виду обращения, который по очевидным причинам не оставляет видимых следов. Он утверждал, в частности, что ему угрожали изнасилованием с помощью резиновой палки. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что угроза поведения, запрещенного статьей 3 Конвенции, если она является достаточно реальной и непосредственной, может противоречить этому положению. Так, угроза лицу пыткой может составлять бесчеловечное обращение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 91, ECHR 2010).

103. В настоящем деле районный суд в своем приговоре от 2 мая 2006 г. нашел обоснованным утверждение заявителя о том, что он признался в убийстве Ш. вследствие принуждения со стороны милиции, и отклонил признание заявителя, сделанное на стадии предварительного следствия, как недопустимое доказательство (см. §§ 51-53 настоящего Постановления). Как можно видеть из вышеупомянутого приговора, суд первой инстанции основывал свой вывод на противоречии между тем фактом, что признание заявителя было составлено 6 октября 2002 г. в кабинете следователя, и отсутствием записи в реестре заключенных изолятора временного содержания о том, что в эту дату заявителя выводили из камеры. Однако национальные суды в настоящем деле не нашли нужным исследовать этот вопрос и, в частности, установить, какие конкретно методы принуждения были применены к заявителю (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Гефген против Германии", §§ 94 - 95). Действительно, после рассмотрения жалобы краевой суд, оставив без изменения приговор от 2 мая 2006 г. своим определением от 4 июля 2006 г., отклонил довод стороны обвинения, указав, что сам факт того, что заявитель был выведен из камеры в нарушение действующих правил, являлся доказательством принуждения (см. § 56 настоящего Постановления). Тем не менее, по мнению Европейского Суда, такая форма принуждения не может считаться достигшей "минимального уровня суровости" для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции. В отсутствие иных выводов национальных судов в этом отношении Европейский Суд не может определить, составляло ли давление, оказанное на заявителя со стороны милиции, установленное национальными судами, обращение, нарушающее статьи 3 Конвенции.

104. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что не имеет достаточных данных, чтобы заключить "вне всякого разумного сомнения", что заявитель подвергся какой-либо форме обращения, запрещенной статьей 3 Конвенции, как он это утверждал. Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу, что по делу требования статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте нарушены не были.

(b) Предполагаемая неэффективность расследования

105. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выдвигает доказуемое утверждение о том, что оно подверглось обращению в нарушение статьи 3 Конвенции под контролем милиции или иных представителей государства, это положение во взаимосвязи с общей обязанностью государств-участников, установленной статьей 1 Конвенции, "обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных лиц. Таким образом, расследование достоверных жалоб на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти обязаны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения. Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев и заключения судебно-медицинской экспертизы. Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных лиц, может привести к нарушению этого стандарта (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 107 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), §§ 102 и последующие, Reports 1998-VIII).

106. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что в своей жалобе от 27 декабря 2002 г. заявитель представил описание жестокого обращения, которому он, по его утверждению, подвергся в период его административного ареста с 3 по 6 октября 2002 г. (см. § 18 настоящего Постановления). Он последовательно поддерживал свои утверждения на всем протяжении национального разбирательства, и они не были признаны необоснованными в решениях национальных судов от 2 мая и 4 июля 2006 г. (см. §§ 52, 53 и 56 настоящего Постановления). Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от этого заключения судов страны и полагает, что жалоба заявителя о жестоком обращении была "доказуемой" для целей статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте, и национальные органы были обязаны провести тщательное и эффективное расследование, способное повлечь установление и наказание виновных лиц.

107. Европейский Суд также отмечает, что власти провели внутреннюю проверку утверждений заявителя. Вместе с тем он не убежден в том, что проверка была достаточно тщательной и эффективной, чтобы отвечать требованиям статьи 3 Конвенции.

108. В этой связи Европейский Суд прежде всего учитывает, что, хотя власти начали данную проверку безотлагательно, в течение первых трех лет она, по-видимому, была формальной и поверхностной. Из фактов дела следует, что проверка началась по жалобе адвоката заявителя от 24 января 2003 г. и окончилась 27 января 2003 г., то есть через три дня (см. §§ 57 и 58 настоящего Постановления). Другая проверка началась по жалобе матери заявителя от 4 декабря 2003 г. и окончилась на следующий день, 5 декабря 2003 г. (см. §§ 59 и 60 настоящего Постановления). Европейский Суд имеет сильные сомнения в том, что какие-либо значимые следственные действия могли быть выполнены за столь непродолжительные периоды или были проведены в действительности.

109. Европейский Суд также отмечает, что с 2003 по 2005 год эта проверка сводилась к допросам сотрудников милиции, против которых выдвигал обвинения заявитель. Неудивительно, что эти должностные лица отрицали утверждения заявителя о жестоком обращении. После вынесения постановления надзирающего прокурора от 6 февраля 2006 г., в котором перечислялся ряд недостатков и предлагалось их устранить, по-видимому, была проведена более тщательная проверка. В частности, представляется, что, помимо вышеупомянутых должностных лиц, впервые были допрошены другие лица, включая заявителя и тех заключенных, которые в данный период содержались с ним в одной камере. Также были исследованы некоторые документальные доказательства, в том числе медицинские документы и реестр заключенных изолятора временного содержания, в котором находился заявитель. Однако даже эта проверка едва ли может считаться адекватной, поскольку, в частности, как подчеркивал заявитель, ее выводы впоследствии не были приняты национальными судами в качестве достоверных.

110. Европейский Суд также учитывает, что во время последней проверки не был принят ряд существенных мер. В частности, медицинский эксперт, который осматривал заявителя 7 октября 2002 г., не был допрошен, и заявитель не имел возможности в ходе данной проверки допросить его по поводу своего обследования. Эта мера выглядит целесообразной, поскольку, как отметил районный суд, медицинское обследование было омрачено рядом недостатков, касавшихся процессуальных прав заявителя (см. § 51 настоящего Постановления).

111. Кроме того, как уже указывал выше Европейский Суд, в своем приговоре от 2 мая 2006 г. районный суд сделал ряд выводов, позволяющих заключить, что утверждения заявителя не лишены оснований. Он, в частности, отметил противоречия между тем фактом, что заявитель подписал признание в кабинете следователя, и отсутствием какой-либо записи в реестре заключенных о том, что заявителя выводили из камеры в эту дату. Также суд сослался на несовпадение описания убийства Ш., содержавшегося в письменном признании заявителя, и полученных впоследствии данных медицинского обследования тела потерпевшей, проведенного после того, как заявитель сделал признание (см. § 54 настоящего Постановления). Европейский Суд учитывает, что все эти противоречия остались незамеченными следственными органами, тогда как районный суд на основании тех же материалов, смог их выявить. По мнению Европейского Суда, это позволяет полагать, что власти по сути не пытались расследовать утверждения заявителя усердно и тщательно.

112. При таких обстоятельствах Европейский Суд заключает, что проверка утверждений заявителя о жестоком обращении была неадекватной и неэффективной.

113. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в этой части.

(c) Предполагаемое отсутствие эффективных внутренних средств правовой защиты

114. Европейский Суд отмечает, что, ссылаясь на отсутствие внутренних средств правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции, заявитель по сути жаловался на то, что расследование его утверждений о жестоком обращении было неэффективным. С учетом вывода, сделанного в § 113 настоящего Постановления, Европейский Суд не находит необходимым рассматривать этот довод, поскольку он не порождает обособленного вопроса при обстоятельствах настоящего дела.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

115. Заявитель жаловался на то, что несколько периодов его содержания под стражей не были надлежащим образом санкционированы и поэтому его содержание под стражей в эти периоды было незаконным. В частности, он жаловался на постановление суда от 6 февраля 2003 г., которое ограничилось указанием на то, что избранная ему мера пресечения оставлена без изменения, и на постановление суда от 12 августа 2003 г., которым было санкционировано его содержание под стражей в отсутствие его и его адвоката. Заявитель также жаловался на то, что 3 августа 2004 г. национальный суд оставил его под стражей без указания мотивов или срока. Он также жаловался на то, что 1 сентября 2004 г. суд продлил срок его содержания под стражей на три месяца, исчисляя его с 13 августа 2004 г., что означало санкцию на его содержание под стражей с 13 августа по 1 сентября 2004 г., выданную ретроактивно. Наконец, заявитель, по-видимому, утверждал, что его содержание под стражей с 13 ноября 2004 г. по 25 апреля 2005 г. было незаконным. Эти доводы подлежат рассмотрению с точки зрения подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

A. Доводы сторон

116. Заявитель полагал, что его содержание под стражей с 3 по 13 августа 2004 г. не соответствовало порядку, установленному законом. В частности, сообщая в решении от 3 августа 2004 г., что мера пресечения оставлена без изменения, краевой суд не привел оснований столь длительного содержания под стражей. Заявитель утверждал, что отмена приговора после рассмотрения жалобы на приговор не влечет по умолчанию применение меры пресечения в форме лишения свободы и что, указывая на продолжение содержания под стражей в решении от 3 августа 2004 г., краевой суд должен был привести относимые мотивы, основанные на конкретных фактах.

117. Заявитель также настаивал на том, что период его содержания под стражей с 3 по 13 августа 2004 г. не может охватываться решением суда от 5 февраля 2004 г., поскольку последнее санкционировало только его содержание под стражей с 6 февраля до 6 мая 2004 г. Оно не имело силы после 26 апреля 2004 г., когда он был осужден судом первой инстанции, и в любом случае после 6 мая 2004 г., когда истек период содержания под стражей, санкционированный таким образом.

118. Заявитель также утверждал, что решения от 3 и 23 августа 2004 г. не могут рассматриваться как достаточная правовая основа для его содержания под стражей в период с 13 августа по 1 сентября 2004 г. в отсутствие оправдывающих его мотивов в обоих решениях. Кроме того, решение суда от 1 сентября 2004 г. также не может считаться для него правовой основой, поскольку оно санкционировало содержание заявителя под стражей в период судебного разбирательства ретроактивно, что не предусмотрено законодательством страны.

119. Власти Российской Федерации настаивали на том, что на всем протяжении периода с 8 октября 2002 г., когда было принято решение о заключении заявителя под стражу, до 26 октября 2005 г., когда он был освобожден, его содержание под стражей было надлежащим образом санкционировано и соответствовало порядку, установленному законом, как того требует пункт 1 статьи 5 Конвенции.

120. В частности, власти Российской Федерации утверждали, что содержание под стражей заявителя в период судебного разбирательства с 3 по 13 августа 2004 г. являлось законным, так как было основано на решении от 3 августа 2004 г., которым Ставропольский краевой суд распорядился оставить меру пресечения без изменения. Они также утверждали, что заявитель мог обжаловать решение от 3 августа 2004 г. в порядке надзора, но не сделал этого, и поэтому не исчерпал внутренних средств правовой защиты в этом отношении. Власти Российской Федерации также ссылались на решение суда от 5 февраля 2004 г., которым срок содержания заявителя под стражей был продлен до 6 мая 2004 г. Они указали, что заявитель был осужден судом первой инстанции 26 апреля 2004 г., то есть за десять дней до истечения срока содержания под стражей, санкционированного решением от 5 февраля 2004 г. Власти Российской Федерации со ссылкой на Постановление Верховного Суда N 1 от 5 марта 2004 г. (см. § 81 настоящего Постановления) настаивали на том, что десятидневный срок продолжал течь с 3 августа 2004 г., после того, как приговор от 26 апреля 2004 г. был отменен после рассмотрения жалобы. Таким образом, по мнению властей Российской Федерации, период содержания заявителя под стражей с 3 по 13 августа 2004 г. охватывался решениями суда от 5 февраля и 3 августа 2004 г.

121. Что касается периода с 13 августа по 1 сентября 2004 г., власти Российской Федерации также ссылались на решение от 23 августа 2004 г., которым районный суд назначил слушание по делу заявителя и решил оставить меру пресечения без изменения, и на решение от 1 сентября 2004 г., которым районный суд, в соответствии с частью 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, продлил срок содержания заявителя под стражей на три месяца, исчисляя его с 13 сентября 2004 г.

122. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что в период с 13 ноября 2004 г. по 25 апреля 2005 г. заявитель содержался под стражей в соответствии с судебными решениями от 1 ноября 2004 г. и от 26 января 2005 г.

B. Мнение Европейского Суда

1. Содержание заявителя под стражей в 2003 году

123. Насколько заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей в соответствии с судебными решениями от 6 февраля и 12 августа 2003 г. было незаконным, власти Российской Федерации отмечали, что он не обжаловал последнее решение о содержании под стражей. Европейский Суд не находит необходимым рассматривать этот довод, поскольку учитывает, что период содержания заявителя под стражей, санкционированный решением суда от 6 февраля 2003 г., окончился 19 мая 2003 г., когда заявитель был осужден судом первой инстанции (см. §§ 22 и 23 настоящего Постановления), а период содержания заявителя под стражей, санкционированный решением суда от 12 августа 2003 г., истек 6 ноября 2003 г., когда было вынесено другое решение суда, продлевающее срок содержания заявителя под стражей в период судебного разбирательства (см. §§ 27 и 29 настоящего Постановления). Настоящая жалоба подана 19 сентября 2004 г., то есть более чем через шесть месяцев после истечения обжалуемых периодов содержания под стражей.

124. Отсюда следует, что настоящая жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

2. Содержание заявителя под стражей с 3 августа по 1 сентября 2004 г.

(a) Приемлемость жалобы

125. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не обжаловал в порядке надзора решение от 3 августа 2004 г., поэтому не исчерпал доступные внутренние средства правовой защиты. Европейский Суд напоминает, что согласно его последовательной практике жалоба в порядке надзора в контексте уголовного разбирательства в Российской Федерации не рассматривается как средство правовой защиты, требующее исчерпания в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 17 сентября 2003 г. по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" (Berdzenishvili v. Russia), жалоба N 31697/03, ECHR). Таким образом, он отклоняет довод властей Российской Федерации.

126. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

(b) Существо жалобы

127. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 5 Конвенции требует, чтобы содержание под стражей было "законным", что включает условие соответствия порядку, предусмотренному законом. В данном случае Конвенция в значительной степени отсылает к законодательству страны и устанавливает обязанность соблюдать его материально-правовые и процессуальные правила, но дополнительно требует, чтобы лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, а именно защите лиц от произвола (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты по делу "Медведев и другие против Франции" (Medvedyev and Others v. France), жалоба N 3394/03, § 79, ECHR 2010). Толковать и применять национальное законодательство должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные, и, в частности, правила процессуального характера, тогда как Европейский Суд не вправе подменять их толкование своим в отсутствие произвола. Однако, поскольку согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции несоблюдение законодательства страны может влечь нарушение Конвенции, следует сделать вывод, что Европейский Суд может и должен осуществлять определенные полномочия по проверке такого соблюдения (см. Постановление Европейского Суда от 10 августа 2006 г. по делу "Тошев против Болгарии" (Toshev v. Bulgaria), жалоба N 56308/00, § 58, и Постановление Европейского Суда от 18 июня 2009 г. по делу "Штейн против Российской Федерации" (Shteyn (Stein) v. Russia), жалоба N 23691/06, §§ 89 и 94* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2012.)).

128. Европейский Суд, кроме того, должен проверить, соответствовало ли национальное законодательство Конвенции, включая общие принципы, выраженные в ней или подразумеваемые. Что касается последних, Европейский Суд подчеркивает, что в делах, затрагивающих лишение свободы, особенно значимо соблюдение общего принципа правовой определенности. Следовательно, важно, чтобы условия лишения свободы были ясно определены в национальном законодательстве, и само законодательство было предсказуемым с точки зрения его применения и отвечало стандарту "законности", установленному Конвенцией, который требует, чтобы все законы были достаточно точными для того, чтобы любое лицо - при необходимости с помощью соответствующей консультации - могло предвидеть в степени, разумной при данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь такое действие (см. в качестве недавнего примера Постановление Европейского Суда от 4 марта 2010 г. по делу "Савенкова против Российской Федерации" (Savenkova v. Russia), жалоба N 30930/02, § 65* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2010.)).

129. В настоящем деле власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода было надлежащим образом санкционировано Ставропольским краевым судом в решении от 3 августа 2004 г. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что 3 августа 2004 г. Ставропольский краевой суд отменил приговор суда первой инстанции от 26 апреля 2004 г., которым заявитель был признан виновным, возвратил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции и решил оставить заявителя под стражей. Он не привел мотивов своего решения содержать заявителя под стражей и не установил предельного срока его длительного содержания под стражей.

130. Европейский Суд уже устанавливал нарушения подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в большом количестве дел против Российской Федерации, касавшихся аналогичного набора фактов (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02, §§ 95-100* (* Там же. N 12/2007.), Постановление Европейского Суда от 28 июня 2007 г. по делу "Шухардин против Российской Федерации" (Shukhardin v. Russia), жалоба N 65734/01, §§ 65-70* (* Там же. N 5/2008.), и Постановление Европейского Суда от 3 июля 2008 г. по делу "Белов против Российской Федерации" (Belov v. Russia), жалоба N 22053/02, §§ 79-82). В частности, он указывал, что отсутствие мотивов в решениях судебных органов о содержании под стражей в течение длительного срока несовместимо с принципом защиты от произвола, воплощенным в пункте 1 статьи 5 Конвенции. Возможность нахождения узника под стражей в отсутствие судебного решения, подкрепленного конкретными основаниями, и без установления конкретных сроков была бы равносильна пренебрежению статьей 5 Конвенции, положением, рассматривающим содержание под стражей как исключительный случай отступления от права на свободу, допустимый в исчерпывающем перечне строго определенных обстоятельств (см. также Постановление Европейского Суда от 9 июля 2009 г. по делу "Авдеев и Веряев против Российской Федерации" (Avdeyev and Veryayev v. Russia), жалоба N 2737/04, §§ 45-47* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2010.), Постановление Европейского Суда от 25 июня 2009 г. по делу "Бахмутский против Российской Федерации" (Bakhmutskiy v. Russia), жалоба N 36932/02, §§ 112-114* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.), Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, §§ 112-114* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011.), Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Игнатов против Российской Федерации" (Ignatov v. Russia), жалоба N 27193/02, §§ 79-81* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.), и Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 142, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Там же. N 7/2006.)).

131. Европейский Суд не усматривает причин для отхода от этого заключения в настоящем деле. Он полагает, что решение от 3 августа 2004 г. не отвечало требованиям ясности, предсказуемости и защиты от произвола, и, следовательно, содержание заявителя под стражей на основании этого решения не было "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савенкова против Российской Федерации", § 68).

132. Власти Российской Федерации также утверждали, что период содержания заявителя под стражей с 3 по 13 августа 2004 г. также охватывался судебным решением от 5 февраля 2004 г., которое санкционировало содержание заявителя под стражей с 6 февраля до 6 мая 2004 г. Они подчеркивали, что заявитель был осужден приговором от 26 апреля 2004 г., то есть за десять дней до истечения срока действия этого решения содержания под стражей, и утверждали, что в соответствии с Постановлением N 1 Верховного Суда России от 5 марта 2004 г. оставшийся десятидневный срок продолжал течь с 3 августа 2004 г., когда приговор от 26 апреля 2004 г. был отменен после рассмотрения жалобы.

133. Европейский Суд не согласен с этим доводом. Он отмечает, что Постановление Верховного Суда России от 5 марта 2004 г., на которое ссылались национальные суды и власти Российской Федерации, лишь указало в пункте 26, что период после признания лица виновным судом первой инстанции до определения суда кассационной инстанции по данному делу исключается из шестимесячного срока, предусмотренного для содержания лица под стражей в период судебного разбирательства в соответствии с частью 2 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. § 81 настоящего Постановления). Данное Постановление не дает указаний о том, что в такой ситуации, как в настоящем деле, когда лицо осуждено судом первой инстанции до истечения санкционированного срока его содержания под стражей, "остаток" санкционированного срока автоматически применяется в качестве санкции на содержание лица под стражей после отмены приговора при рассмотрении жалобы. Какая-либо норма об этом отсутствует и в законодательстве страны. В связи с этим Европейский Суд полагает, что практика, принятая национальным судом, была основана на непредсказуемом применении законодательства страны, которое являлось произвольным. Таким образом, она не может считаться отвечающей стандарту "законности", установленному Конвенцией (см. § 128 настоящего Постановления).

134. Ввиду этого Европейский Суд находит, что Постановление Верховного Суда от 5 февраля 2004 г. не может рассматриваться как надлежащая правовая база для содержания заявителя под стражей с 3 по 13 августа 2004 г. и не позволяет заключить, что его содержание под стражей было "законным" и соответствовало "порядку, установленному законом" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

135. Что касается периода содержания заявителя под стражей с 13 августа по 1 сентября 2004 г., власти Российской Федерации сослались на решение от 1 сентября 2004 г., которым Кировский районный суд санкционировал содержание заявителя под стражей в период судебного разбирательства с 13 августа по 13 ноября 2004 г. Европейский Суд учитывает, что это судебное решение санкционировало период содержания заявителя под стражей с 13 августа по 1 сентября 2004 г. ретроактивно. Власти Российской Федерации не указали положение национального законодательства, которое позволяло бы принимать решение, санкционирующее период содержания под стражей ретроактивно. Отсюда следует, что содержание заявителя под стражей, вынесенное судебным решением в отношении предшествующего периода, не было "законным" с точки зрения национального законодательства. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что любое санкционирование задним числом содержания под стражей несовместимо с "правом на безопасность лица", поскольку неизбежно омрачено произволом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 142, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Соловьев против Российской Федерации", § 99).

136. Наконец, насколько власти Российской Федерации ссылались на решение от 23 августа 2004 г. как оправдывающее содержание заявителя под стражей, по крайней мере, в течение части рассматриваемого периода, Европейский Суд отмечает, что это решение не содержало мотивов и не устанавливало максимального срока длительного содержания заявителя под стражей (см. § 37 настоящего Постановления). Поэтому Европейский Суд полагает, что указанное решение не отвечает требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции по тем же причинам, которые изложены в §§ 129 - 131 настоящего Постановления.

137. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что имело место нарушение требований подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявителя под стражей с 3 августа по 1 сентября 2004 г.

3. Содержание заявителя под стражей с 13 ноября 2004 г. по 25 апреля 2005 г.

138. Что касается предполагаемой незаконности содержания заявителя под стражей с 13 ноября 2004 г. по 25 апреля 2005 г., Европейский Суд отмечает, что в своих решениях от 1 ноября 2004 г. и 26 января 2005 г. Кировский районный суд продлял срок содержания заявителя под стражей до 13 февраля и 13 мая 2005 г. соответственно. Он также привел определенные основания для своих решений, достаточность и относимость которых анализируется в контексте соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Заявитель не утверждал, что районный суд действовал с превышением полномочий или что имелись недостатки соответствующих решений о содержании под стражей, образующих "грубые и явные нарушения", что позволяло бы рассматривать данные периоды содержания под стражей как нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты от 9 июля 2009 г. по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 84).

139. Соответственно Европейский Суд признает, что период содержания заявителя под стражей с 13 ноября 2004 г. до 25 апреля 2005 г., когда он был осужден судом первой инстанции, являлся законным в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Он находит, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "a" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

140. Заявитель жаловался на то, что отсутствовали разумные основания для его длительного содержания под стражей, которое было чрезмерно долгим. Он ссылался на пункт 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда..."

A. Доводы сторон

141. Заявитель отмечал, что не обжаловал ряд судебных решений, продлевающих срок его содержания под стражей, поскольку содержался под стражей и в этом отношении рассчитывал на адвоката, представлявшего его интересы в национальном разбирательстве.

142. Он также утверждал, что национальные суды продлевали срок его содержания под стражей, используя однотипные доводы, а именно, что заявитель обвиняется в совершении тяжкого преступления, может скрыться и воспрепятствовать установлению истины по делу. Заявитель отмечал, что заключения судов не были основаны на каких-либо фактических выводах или доказательствах. Как указывал заявитель, он и его защитник ссылались в судах страны при рассмотрении вопроса о продлении срока его содержания под стражей на то, что заявитель не имел судимости, предоставил положительные характеристики с работы и места жительства, имел постоянное место жительства и до заключения под стражу был трудоустроен, и что в период содержания под стражей состояние его здоровья ухудшилось. Однако все эти доводы игнорировались национальными судами.

143. Заявитель также подчеркивал, что суд кассационной инстанции трижды отменял приговоры суда первой инстанции о признании его виновным и направлял дело на новое рассмотрение. По его мнению, после первой отмены довод судов о необходимости его содержания под стражей во избежание того, чтобы он воспрепятствовал установлению истины, утратил значение, поскольку все свидетели были допрошены во время судебного разбирательства, все доказательства были предоставлены, поэтому он не имел возможности "воспрепятствовать установлению истины".

144. Соответственно, заявитель утверждал, что отсутствовали относимые и достаточные основания для его длительного содержания под стражей, которое продолжалось слишком долго в нарушение гарантий пункта 3 статьи 5 Конвенции.

145. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал доступные внутренние средства правовой защиты в отношении жалобы на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, поскольку он не обжаловал решения районного суда от 6 декабря 2002 г., 12 августа 2003 г., 8 января и 1 ноября 2004 г. и 26 января 2005 г. в вышестоящий суд и не обжаловал решения краевого суда от 31 июля 2003 г. и 3 августа 2004 г. в порядке надзора.

146. Они также указывали, что при принятии решения о продлении срока содержания заявителя под стражей районный суд ссылался на тяжесть обвинений против заявителя и на тот факт, что он мог скрыться или воспрепятствовать установлению истины по делу. Также в своих решениях от 1 ноября 2004 г. и 26 января 2005 г. районный суд дал надлежащую оценку доводам заявителя относительно состояния его здоровья и отклонил их в отсутствие рекомендаций о его освобождении со стороны врачей следственного изолятора, в котором он в то время содержался. Таким образом, власти Российской Федерации настаивали на том, что права заявителя, предусмотренные пунктом 3 статьи 5 Конвенции, нарушены не были.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

147. Что касается довода властей Российской Федерации относительно того, что заявитель не обжаловал в порядке надзора решения от 31 июля 2003 г. и 3 августа 2004 г., Европейский Суд уже отклонил этот довод в § 125 настоящего Постановления.

148. Что касается довода властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты в связи с тем, что заявитель не обжаловал ряд решений о продлении срока содержания под стражей (см. § 145 настоящего Постановления), Европейский Суд напоминает, что цель правила исчерпания внутренних средств правовой защиты заключается в предоставлении государствам-участникам возможности воспрепятствования предполагаемым нарушениям или их устранения до того, как жалоба подана в Европейский Суд (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции", § 74). В контексте предполагаемого нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции это правило требует, чтобы заявитель предоставил национальным органам возможность установить, было ли его право на судебное разбирательство в разумный срок соблюдено, и существовали ли относимые и достаточные основания, продолжавшие оправдывать лишение свободы (см. Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2006 г. по делу "Щеглюк против Российской Федерации" (Shcheglyuk v. Russia), жалоба N 7649/02, § 35* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.), или Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Пшевечерский против Российской Федерации" (Pshevecherskiy v. Russia), жалоба N 28957/02, § 50* (* Там же. N 11/2007.)).

149. В настоящем деле после заключения под стражу в соответствии с судебным решением от 8 октября 2002 г. заявитель оставался под стражей до 26 октября 2005 г., когда он был освобожден решением Кировского районного суда от той же даты. В этот период заявитель обжаловал не менее двух судебных решений, продлевавших срок его содержания под стражей, и, конкретно, он обжаловал в вышестоящий суд решение от 6 ноября 2003 г. (см. § 29 настоящего Постановления) и от 1 сентября 2004 г. (см. § 39 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд полагает, что, хотя заявитель не обжаловал другие решения о продлении срока содержания под стражей, вынесенные до сентября 2004 года, путем подачи жалобы на два вышеупомянутых решения о содержании под стражей, он предоставил Ставропольскому краевому суду - действовавшему в качестве суда кассационной инстанции - возможность рассмотреть вопрос о том, было ли его содержание под стражей совместимо с конвенционным правом на судебное разбирательство в разумный срок или на освобождение до суда. Действительно, краевой суд должен был оценить необходимость дополнительного продления срока с учетом всего предшествующего периода содержания под стражей, времени, уже проведенного заявителем в заключении (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Любименко против Российской Федерации" (Lyubimenko v. Russia), жалоба N 6270/06, § 62* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2013.), Постановлении Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia), жалоба N 30033/05, § 132* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), и Постановлении Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Ламажик против Российской Федерации" (Lamazhyk v. Russia), жалоба N 20571/04, § 80* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2012.)).

150. Кроме того, краевой суд также имел возможность пересмотреть по жалобе прокурора решение районного суда от 26 октября 2005 г., которым заявитель был освобожден. В рамках этого разбирательства ничто не препятствовало краевому суду оценить доводы, относящиеся к необходимости продления срока содержания заявителя под стражей с учетом общего периода его содержания под стражей до этой даты. Иными словами, краевой суд имел возможность рассмотреть вопрос о том, было ли содержание заявителя под стражей до 26 октября 2005 г. совместимо с конвенционным правом на судебное разбирательство в разумный срок или на освобождение до суда. Европейский Суд полагает, что тот факт, что производство по жалобе на решение от 26 октября 2005 г. было возбуждено прокурором, а не заявителем, не влияет на этот вывод.

151. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что заявитель не может считаться не исчерпавшим внутренние средства правовой защиты в отношении его жалобы на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции. Соответственно, он отклоняет возражение властей Российской Федерации.

152. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Период, который должен быть принят во внимание

153. Европейский Суд отмечает, что пункт 3 статьи 5 Конвенции применяется исключительно в ситуации, предусмотренной в подпункте "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, с которым образует единое целое. Он перестает применяться в день, когда по обвинению вынесено решение хотя бы судом первой инстанции, поскольку с этого дня лицо содержится под стражей как "осужденное компетентным судом" в значении подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полонский против Российской Федерации", § 141).

154. В настоящем деле заявитель содержался под стражей с 8 октября 2002 г., когда заключение под стражу было санкционировано судом, до 26 октября 2005 г., когда он был освобожден в период судебного разбирательства. В это время заявитель был осужден приговорами Кировского районного суда от 19 мая 2003 г., 24 апреля 2004 г. и 25 апреля 2005 г., которые были отменены при рассмотрении жалоб 31 июля 2003 г., 3 августа 2004 г. и 22 сентября 2005 г. соответственно. С моментов вынесения приговоров суда первой инстанции до решений суда кассационной инстанции заявитель содержался под стражей "после осуждения компетентным судом" в значении подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Следовательно, эти периоды не могут быть приняты во внимание для целей пункта 3 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что после того, как решение суда от 26 октября 2005 г. об освобождении заявителя было отменено судом кассационной инстанции 30 ноября 2005 г., заявитель был вновь заключен под стражу и оставался в заключении до 21 декабря 2005 г., когда был освобожден по решению суда, вынесенному в эту дату.

155. Отсюда следует, что заявитель провел под стражей в общей сложности два года, два месяца и 22 дня, которые должны быть приняты во внимание для целей пункта 3 статьи 5 Конвенции.

(b) Разумность длительности рассматриваемого периода

156. Согласно последовательной практике Европейского Суда вопрос о том, какой период содержания под стражей является разумным, не может быть разрешен отвлеченно. Это должно быть определено в каждом деле в соответствии с его особыми характеристиками. Длительное содержание под стражей может быть оправдано в данном деле, только если есть конкретные признаки реального требования публичного интереса, которое, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивает правило уважения индивидуальной свободы.

157. Европейский Суд готов признать, что содержание заявителя под стражей в настоящем деле могло было быть первоначально обусловлено разумным подозрением в его причастности к совершению преступления. В этой связи он напоминает, что наличие обоснованного подозрения в том, что задержанный совершил преступление, является определяющим условием законности содержания под стражей. Однако по прошествии времени оно перестает быть достаточным. В таких случаях Европейский Суд должен установить, оправдывают ли продолжение лишения свободы другие основания, приведенные судебными органами. Если подобные основания являются "относимыми" и "достаточными", Европейский Суд должен убедиться также, что компетентные национальные органы проявили "особую тщательность" в проведении разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии", §§ 152-153).

158. В настоящем деле национальные суды санкционировали продление срока содержания заявителя под стражей 11 раз, ссылаясь, главным образом, на тяжесть обвинений против него и наличие оснований полагать, что в случае освобождения он может скрыться или воспрепятствовать уголовному разбирательству (см. §§ 17, 19, 22, 27, 29, 31, 32, 37, 38 и 41 настоящего Постановления).

159. Что касается ссылки судов на тяжесть обвинений как на решающий элемент, Европейский Суд неоднократно указывал, что это основание не может само по себе оправдывать длительные сроки содержания под стражей (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 180). Это особенно верно в отношении дел, подобных настоящему, в которых правовая квалификация фактов - и, следовательно, наказание, грозящее заявителю, - определяется обвинением в отсутствие судебной проверки вопроса о том, подкрепляют ли собранные доказательства обоснованное подозрение в том, что предполагаемое преступление совершено заявителем (см. Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00, § 66* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.)).

160. Остается выяснить, установили ли национальные власти и убедительно ли продемонстрировали наличие конкретных фактов, подтверждающих их заключения о том, заявитель может скрыться или воспрепятствовать правосудию. Европейский Суд напоминает, что национальные власти обязаны установить наличие конкретных фактов, имеющих отношение к основаниям длительного содержания под стражей. Переложение бремени доказывания на заключенного в таких делах было бы равнозначно отмене правила статьи 5 Конвенции, положения, признающего заключение под стражу отступлением в исключительных случаях от права на личную свободу, которое допустимо в строго определенных случаях, не допускающих расширительного толкования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации", § 67, и Постановление Европейского Суда от 26 июля 2001 г. по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), жалоба N 33977/96, §§ 84-85).

161. Европейский Суд отмечает, что национальные органы обычно оценивали возможность того, что заявитель скроется или воспрепятствует уголовному разбирательству главным образом со ссылкой на то, что он обвинялся в совершении тяжких преступлений, что подразумевало, что ему грозит суровое наказание. Он напоминает в этой связи, что, хотя тяжесть приговора имеет значение при оценке угрозы того, что обвиняемый скроется, необходимость в продолжении лишения свободы не может оцениваться с чисто абстрактной точки зрения, с учетом только тяжести обвинения. Основанием для продолжения содержания под стражей не может быть также вероятность осуждения к лишению свободы (см. Постановление Европейского Суда от 26 июня 1991 г. по делу "Летелье против Франции" (Letellier v. France), § 51, Series A, N 207, Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 102* (* Там же. N 9/2005.), Постановление Европейского Суда от 30 октября 2003 г. по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland), жалоба N 38654/97, § 68, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии", § 81).

162. В настоящем деле национальные суды ни разу не раскрывали доказательств и не приводили особых обстоятельств, оправдывающих продолжение содержания заявителя под стражей. Суды страны не указывали, по какой причине, несмотря на доводы, выдвинутые заявителем и его адвокатами в обоснование ходатайства об освобождении, они считали существующей и имеющей решающее значение угрозу того, что он скроется или будет препятствовать отправлению правосудия. Кроме того, предварительное расследование по настоящему делу завершилось 6 февраля 2003 г., но заявитель оставался под стражей еще более двух лет. Европейский Суд напоминает в этой связи, что в то время как на начальных стадиях следствия угроза того, что обвиняемый воспрепятствует правосудию, может оправдывать его содержание под стражей, после того, как доказательства собраны, это основание утрачивает значение (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 79* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

163. Европейский Суд также подчеркивает, что при разрешении вопроса об освобождении лица из-под стражи власти с учетом пункта 3 статьи 5 Конвенции имеет обязательство рассмотрение альтернативных мер обеспечения его явки в суд (см. Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2005 г. по делу "Сулаоя против Эстонии" (Sulaoja v. Estonia), жалоба N 55939/00, § 64, и Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland, жалоба N 33492/96, § 83). По-видимому, в течение периода, относящегося к делу, суды страны ни разу не рассматривали возможность обеспечения явки заявителя путем применения иных "мер пресечения", таких как подписка о невыезде или залог, которые прямо предусмотрены российским законодательством для обеспечения надлежащего хода производства по уголовному делу, или, в крайнем случае, что они стремились объяснить в своих постановлениях, почему подобные альтернативы не обеспечат надлежащее отправление правосудия.

164. Принимая во внимание предоставленные ему материалы, Европейский Суд не убежден в том, что постановления судов страны были основаны на анализе всех относимых фактов. Европейский Суд соглашается с заявителем в том, что власти не принимали во внимание его доводы в пользу освобождения до суда, такие как, например, наличие постоянного места жительства и работы, положительные характеристики. Продлевая срок содержания заявителя под стражей на основании постановлений, содержащих идентичные или схожие формулировки, национальные власти не учли надлежащим образом его индивидуальные обстоятельства.

165. В итоге Европейский Суд полагает, что, не исследовав конкретные факты и не рассмотрев возможность применения альтернативных "мер пресечения", руководствуясь в основном тяжестью предъявленных обвинений, власти продлевали срок содержания заявителя под стражей на основаниях, которые не могут считаться "достаточными". Следовательно, власти не обосновали длительное лишение свободы заявителя. При таких обстоятельствах нет необходимости рассматривать вопрос о том, было ли дело сложным или осуществлялось ли разбирательство с "особой тщательностью".

166. С учетом вышеизложенного соображения Европейский Суд находит, что имело место нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

167. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 2 Конвенции на то, что в период содержания под стражей состояние его здоровья ухудшилось. Он жаловался, ссылаясь на статью 6 Конвенции, на общую несправедливость уголовного разбирательства против него. Заявитель также жаловался в соответствии со статьей 7 Конвенции на то, что был обвинен в совершении преступления, которого не совершал. Кроме того, заявитель жаловался со ссылкой на статью 8 Конвенции на то, что уголовное преследование и, в частности, обыски в квартире его отца оказали отрицательное влияние на его личную жизнь. Наконец, заявитель жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на неэффективность российской правовой системы в целом.

168. Европейский Суд рассмотрел вышеупомянутые доводы, выдвинутые заявителем. Однако с учетом предоставленных ему материалов, и насколько эти жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд находит, что они не свидетельствуют о наличии признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

169. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

170. Заявитель требовал 200 000 долларов США (примерно 150 000 евро) в качестве компенсации морального вреда.

171. Власти Российской Федерации оспорили эту сумму, утверждая, что заявителю не должна присуждаться компенсация в отсутствие нарушений его конвенционных прав. Они также предположили, что в случае установления Европейским Судом нарушения прав заявителя оно будет само по себе достаточной компенсацией.

172. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение статьи 3 Конвенции в процессуальном аспекте, нарушение подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявителя под стражей в период судебного разбирательства с 3 августа по 1 сентября 2004 г. и нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции. Заявитель должен был испытать тоску и разочарование в связи с этими нарушениями его прав, которые не могут быть компенсированы простым установлением факта нарушения. С учетом этих соображений и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 20 000 евро по данному основанию, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

173. Заявитель не выдвинул требований в этом отношении. Соответственно, Европейский Суд полагает, что отсутствуют основания для присуждения ему какой-либо суммы в этой части.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

174. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд:

1) признал единогласно приемлемой жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции и подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, пункта 3 статьи 5 Конвенции и статьи 13 во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что по делу требования статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте нарушены не были;

3) постановил единогласно, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в процессуальном аспекте;

4) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассматривать отдельно жалобу заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

5) постановил единогласно, что имело место нарушение требований подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявителя под стражей с 3 августа по 1 сентября 2004 г.;

6) постановил единогласно, что имело место нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции;

7) постановил единогласно, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 20 000 евро (двадцать тысяч евро), подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 24 апреля 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается частично несовпадающее особое мнение судьи Анатолия Ковлера.

Частично несовпадающее особое мнение судьи Анатолия Ковлера

Не могу разделить заключение Европейского Суда о том, что имелось недостаточно доказательств для установления "вне всякого разумного сомнения" того, что заявитель подвергся какой-либо форме обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, как он утверждал, и что, таким образом, по делу требования статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте нарушены не были.

На последнем этапе разбирательства по делу, как и во время всего разбирательства, заявитель настаивал на том, что он невиновен, и подчеркивал, что признался на стадии предварительного следствия, поскольку подвергался избиениям и угрозам со стороны милиции (см. § 50 настоящего Постановления). Заявитель был выведен из камеры во время административного ареста в отсутствие адвоката для целей получения признания. Тот факт, что так называемое медицинское обследование заявителя 7 октября 2002 г. не выявило у него никаких травм, не имеет значения для дела. Сам Европейский Суд признает, что некоторые виды психологического и физического давления не оставляют видимых следов (см. § 102 настоящего Постановления). К сожалению, Европейский Суд не уделил достаточного внимания этому обстоятельству. Логика моих рассуждений по этому вопросу отличается от логики большинства.

Во-первых, я более склонен согласиться с доводом заявителя о том, что сам факт того, что он был выведен из своей камеры в нарушение соответствующих правил, является доказательством принуждения. Боюсь, что заявителя выводили из его камеры несколько раз и вовсе не для чаепития со следователями.

Во-вторых, в результате четвертого этапа судебного разбирательства приговор Кировского районного суда от 2 мая 2006 г. отметил, что версия Чумакова о самооговоре и подписании "признания" под давлением сотрудников милиции подтверждалась документами о выводе из камер лиц, отбывающих административный арест. В качестве лица, отбывающего административный арест, заявитель был согласно документами выведен из камеры три раза, 2 и 4 октября, то есть в решающие даты его "признания" в совершении преступления. Таким образом, районный суд заключил, что "признание", хотя и подписанное Чумаковым, не может считаться добровольным заявлением о данном преступлении и, следовательно, не может рассматриваться как допустимое доказательство. По моему мнению, это является достаточным доказательством психологического давления, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 91, ECHR 2010). Хотел бы подчеркнуть, что районный суд в конце концов оправдал заявителя и признал его право на реабилитацию.