Постановление Европейского Суда по правам человека от 17 декабря 2019 г. Дело "Захарчук (Zakharchuk) против Российской Федерации" (Жалоба N 2967/12) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Захарчук (Zakharchuk)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 2967/12)

Постановление Суда

Страсбург, 17 декабря 2019 г.

По делу "Захарчук против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Пауло Пинто де Альбукерке,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Алёны Полачковой,

Марии Элосеги,

Джильберто Феличи, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 26 ноября 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 2967/12, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Польши Яном Захарчуком (далее - заявитель) 20 декабря 2011 г.

2. В Европейском Суде заявитель был представлен адвокатом О. Цейтлиной, практикующей в г. Санкт-Петербурге. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался на то, что запрет на его пребывание на территории Российской Федерации после осуждения за совершение преступления нарушал его право на уважение личной и семейной жизни, предусмотренное статьей 8 Конвенции.

4. 28 июня 2016 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. 5 июля 2016 г. в соответствии с пунктом 2 статьи 36 Конвенции и пунктом 3 правила 44 Регламента Европейского Суда властям Польши было предложено участвовать в производстве по данному делу в качестве третьей стороны. 7 сентября 2016 г. власти Польши уведомили Европейский Суд о том, что они не будут пользоваться данным правом.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1980 году и проживает в г. Белостоке, Польша.

А. Предыстория дела

6. Заявитель родился в феврале 1980 года в г. Ленинграде, в бывшем СССР (с 1992 года город переименован в Санкт-Петербург). Его мать была гражданкой СССР, а отец - гражданином Польши. В мае 1980 года родители заявителя официально избрали для заявителя польское гражданство Польши.

7. После своего рождения заявитель проживал в Советском Союзе вместе с матерью, затем, в 1985 году, переехал вместе с ней в Польшу. В 1988 году они вернулись в СССР. В 1988 году родители заявителя развелись.

8. В августе 1991 года заявитель получил паспорт гражданина Польши, но продолжил проживать в Российской Федерации вместе с матерью. С декабря 1994 года по июнь 1995 года он провел вместе с ней шесть месяцев в Польше в гостях у своего отца, а после возвращения в Российскую Федерацию продолжил проживать в г. Санкт-Петербурге. По словам заявителя, после этого он потерял связь с отцом. Заявитель проживал в Российской Федерации как иностранный гражданин на основании пятилетнего вида на жительство, который он регулярно продлевал.

9. По утверждениям властей Российской Федерации, 16 сентября 1999 г. Санкт-Петербургский военный гарнизонный суд признал заявителя виновным в совершении кражи при отягчающих обстоятельствах и назначил ему наказание в виде четырех лет лишения свободы условно и двух лет испытательного срока. Из предоставленных Европейскому Суду документов следует, что впоследствии данная судимость была погашена.

10. Весной 2003 года заявитель обратился за новым видом на жительство, который был ему выдан и действовал до мая 2008 года. В июне или июле 2004 года заявитель закончил обучение в университете в г. Санкт-Петербурге и в октябре 2004 года начал работать учителем физкультуры в школе.

11. По словам заявителя, он не говорит по-польски, не имеет семьи или каких-либо связей с Польшей и не был в этой стране в течение нескольких лет. Ссылаясь на данные о пересечении Государственной границы, власти Российской Федерации частично оспорили данное утверждение, отмечая, что заявитель бывал в Польше в годы, предшествовавшие его осуждению. Они указали, в частности, что 14 июля 2004 г. заявитель въехал на территорию Польши из Белоруссии через пограничный пропускной пункт "Брестский".

В. Уголовное дело, после которого в отношении заявителя было принято решение о запрете пребывания на территории Российской Федерации, и соответствующие события

12. 22 декабря 2004 г. Санкт-Петербургский военный гарнизонный суд в соответствии с частью третьей статьи 111 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) признал заявителя виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью военнослужащему в ходе группового нападения. Заявитель и двое его друзей, все находившиеся в состоянии алкогольного опьянения, вошли в магазин, владелец которого попросил их выйти из-за их поведения. Затем заявитель и двое его друзей дождались, пока владелец магазина выйдет, и напали на него, причинив тяжкий вред здоровью, в том числе перелом основания черепа, сотрясение мозга второй степени и перелом верхней челюсти. Санкт-Петербургский военный гарнизонный суд признал всех троих виновными в нападении и приговорил каждого из них к лишению свободы в исправительной колонии строгого режима. Заявитель был осужден к шести годам лишения свободы. В приговоре было указано, что на момент его вынесения у заявителя не было судимостей.

13. 4 мая 2010 г. Тосненский городской суд Ленинградской области принял решение об условно-досрочном освобождении заявителя, поскольку последний отбыл более двух третей назначенного ему срока. 12 мая 2010 г. заявитель был освобожден, примерно за семь с половиной месяцев до окончания назначенного ему срока лишения свободы. Ему было предписано трудоустроиться и регулярно являться в соответствующий орган в течение оставшейся части назначенного ему срока до 21 декабря 2010 г.

14. 16 марта 2011 г. заявитель получил новый паспорт гражданина Польши в консульстве Польши в г. Санкт-Петербурге сроком действия до 16 марта 2021 г.

15. 11 апреля 2011 г. заявитель подал в Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга заявление о признании его гражданином Российской Федерации по рождению и о выдаче ему российского паспорта. 12 октября 2011 г. этот суд оставил заявление без удовлетворения, постановив, что у заявителя не было соответствующего права, поскольку он никогда не был гражданином СССР.

С. Решение о запрете пребывания заявителя в Российской Федерации и его обжалование

16. 9 марта 2009 г. начальник Исправительной колонии N 3 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области пришел к выводу о необходимости принятия решения о нежелательности дальнейшего пребывания заявителя в Российской Федерации.

17. 25 марта 2009 г. Федеральная служба исполнения наказаний направила в Министерство юстиции Российской Федерации запрос о принятии решения относительно нежелательности пребывания заявителя на территории Российской Федерации.

18. 11 августа 2010 г. Министерством юстиции Российской Федерации было принято решение N 6204-р о нежелательности пребывания (проживания) заявителя в Российской Федерации и о запрете такого пребывания до 21 декабря 2018 г. в связи с уголовным осуждением заявителя (далее - решение о запрете). В нем указывалось, что ввиду осуждения заявителя за совершение особо тяжкого преступления его дальнейшее пребывание или проживание в Российской Федерации представляло собой угрозу для общественного порядка. Заявитель был уведомлен о данном решении 30 ноября 2010 г.

19. 17 февраля 2011 г. заявитель подал жалобу на решение о запрете в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга. Он утверждал, что решение о запрете нарушит его право на уважение личной и семейной жизни. В частности, он указал, что всю жизнь жил в Российской Федерации, что он не общался со своим отцом-поляком и никогда не проживал в Польше. Он также утверждал в общих словах, что решение о запрете приведет к негативным последствиям для его семейной жизни с матерью, с которой он жил всю жизнь и которая была его единственным родственником. Что касается тяжести совершенного им преступления, заявитель указал следующее:

"3. Я обязан соблюдать условия досрочного освобождения, то есть оставаться на территории Российской Федерации в соответствии с решением Тосненского городского суда от 4 мая 2010 г. Принятие данного решения [о запрете] является для меня повторным дополнительным наказанием, которое не предусмотрено законом. Отсутствуют основания [полагать], что я представляю собой угрозу для общественного порядка, прав и законных интересов граждан Российской Федерации".

20. 9 марта 2011 г. заявителя письменно уведомили о том, что он обязан покинуть Российскую Федерацию в течение трех дней, иначе он будет депортирован.

21. 12 апреля 2011 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга оставил жалобу заявителя на решение о запрете без удовлетворения. Суд указал, inter alia, что заявитель, являясь гражданином Польши, не представил каких-либо доказательств наличия у него гражданства Российской Федерации, несмотря на то, что как лицо, родившееся в СССР, он мог обратиться за его получением. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга далее отметил, что заявитель проживал в Российской Федерации с 1980 года и что 1 мая 2003 г. ему был выдан вид на жительство сроком действия до 1 мая 2008 г. Несмотря на его утверждения об обратном, заявитель посещал Польшу, поскольку 14 июля 2004 г. он пересек Государственную границу с Польшей. 22 декабря 2004 г. заявитель был приговорен к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. 4 мая 2010 г. он был освобожден условно-досрочно, за семь месяцев и 17 дней до истечения назначенного ему срока наказания. 11 августа 2010 г. Министерством юстиции было принято решение N 6204-р о запрете пребывания заявителя в Российской Федерации до 21 декабря 2018 года. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга далее указал, что решение о запрете было принято в связи с осуждением заявителя за совершение умышленного тяжкого преступления и в связи с угрозой, которую он представлял для общественного порядка и наличие которой доказывала тяжесть совершенного им преступления - причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшему. Ссылки заявителя на его условно-досрочное освобождение в связи с хорошим поведением и на тот факт, что мать заявителя продолжала проживать в Российской Федерации, не были достаточными для того, чтобы перевесить угрозу, которую заявитель представлял собой для общественного порядка. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга также отметил, что, хотя заявитель был освобожден 4 мая 2010 г., он попытался подать заявление о признании его гражданином Российской Федерации только через год после этого, 11 апреля 2011 г. С момента его освобождения из места отбывания наказания в мае 2010 года заявитель так и не нашел работу, несмотря на то, что трудоустройство являлось одним из условий его освобождения. Несмотря на то, что положительные характеристики заявителя имели значение для его условно-досрочного освобождения, они не являлись убедительным доказательством того, что он не представлял бы собой какой-либо угрозы для общественного порядка, если бы остался проживать в Российской Федерации. Обязанность заявителя соблюдать условия освобождения не являлась основанием для продолжения его пребывания в Российской Федерации, поскольку соответствующий период времени закончился. Что касается тяжести совершенного заявителем преступления, Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга указал следующее:

"...приговором Санкт-Петербургского военного гарнизонного суда от 22 декабря 2004 г. Я. Захарчук был осужден за совершение преступления, предусмотренного частью третьей статьи 111 Уголовного кодекса Российской Федерации [причинение тяжкого вреда здоровью] и приговорен к шести годам лишения свободы в исправительной колонии строго режима.

На основании решения Тосненского городского суда Ленинградской области от 4 мая 2010 г. Я. Захарчук был освобожден от отбывания оставшейся части наказания, назначенного ему приговором Санкт-Петербургского военного гарнизонного суда от 22 декабря 2004 г., и освобожден условно-досрочно за семь месяцев и семь дней до истечения назначенного ему срока наказания...

11 августа 2010 г. Министерством юстиции было принято решение N 6204-р о нежелательности пребывания (проживания) Я. Захарчука на территории Российской Федерации...

Данное решение было принято... поскольку Я. Захарчук был приговорен Санкт-Петербургским военным гарнизонным судом к лишению свободы за совершение умышленного особо тяжкого преступления... причинение тяжкого вреда здоровью.

Таким образом, присутствие Я. Захарчука в Российской Федерации создает реальную угрозу для общественного порядка, прав и законных интересов российских граждан...

В настоящее время судимость Я. Захарчука за совершение данного особо тяжкого преступления не погашена.

Положительная характеристика Я. Захарчука из места отбывания наказания и обстоятельства, в связи с которыми он был освобожден условно-досрочно, являются основанием для оценки поведения осужденного лица и принятия решения о необходимости отбывания наказания в полном объеме, а не доказательством отсутствия реальной угрозы для общественного порядка, прав и законных интересов граждан Российской Федерации в течение пребывания Я. Захарчука на территории Российской Федерации.

Решение Тосненского районного суда Ленинградской области от 4 мая 2010 г., в соответствии с которым Я. Захарчук был освобожден условно-досрочно, не предоставляет ему права находиться на территории Российской Федерации...".

22. Заявитель обжаловал данное решение в Санкт-Петербургский городской суд, подчеркнув, что решение о запрете не было достаточно ясным, поскольку в нем не уточнялся характер угрозы, которую он представлял для общественного порядка, а также подчеркнув, что это решение не было подтверждено доказательствами и что тот факт, что он был освобожден условно-досрочно за хорошее поведение, абсолютно не был принят во внимание районным судом. Заявитель далее утверждал, что он всю жизнь прожил в Российской Федерации с матерью, что у него не было других родственников, что он никогда не проживал в Польше и у него отсутствовала какая-либо связь с этой страной и какие-либо отношения с отцом-поляком. Наконец, заявитель подчеркнул, что суд первой инстанции не рассмотрел его доводы, касавшиеся права на получение гражданства Российской Федерации по рождению.

23. 20 июня 2011 г. Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе решение Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга, согласившись с выводами последнего. В его постановлении было указано следующее:

"...суд первой инстанции установил, что Я. Захарчук является гражданином Польши... 11 августа 2010 г. Министерством юстиции было принято решение N 6204-р о нежелательности пребывания (проживания) Я. Захарчука на территории Российской Федерации... которым ему было предписано покинуть Российскую Федерацию...

...[При] рассмотрении довода заявителя об отсутствии основания для принятия решения о запрете его въезда в Российскую Федерацию суд [первой инстанции] установил, что данное решение было принято для обеспечения общественной безопасности.

Суд первой инстанции правильно сделал вывод о том, что решение о нежелательности пребывания заявителя в Российской Федерации было принято законно и было подтверждено конкретными фактами. В то же время Я. Захарчук в полном объеме использовал право пользоваться помощью адвоката.

Решение Министерства юстиции было принято в рамках сферы его компетенции.

Что касается довода заявителя, который касался его гражданства Российской Федерации, суд признает его необоснованным, [поскольку]... с учетом того, что родители Я. Захарчука выбрали для него гражданство Польской Народной Республики, его право на получение гражданства СССР было им утрачено... Заявитель не отказался от своего польского гражданства и получил новый польский паспорт. Кроме того, проживая в Российской Федерации, Я. Захарчук вел себя как иностранный гражданин, что подтверждалось тем фактом, что он регулярно обращался за получением видов на жительство, а не гражданства Российской Федерации...

Суд приходит к выводу, что решение суда первой инстанции является законным и обоснованным...".

24. 26 июля 2011 г. заявитель женился на гражданке Российской Федерации Т.Ш. в г. Санкт-Петербурге.

25. 29 июля 2011 г. заявитель был депортирован в Польшу. Срок запрета его пребывания в Российской Федерации истек 21 декабря 2018 г.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

А. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 115-ФЗ "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации"

26. Статья 9 данного закона содержит список оснований для отказа в выдаче либо аннулирования вида на жительство. В частности, вид на жительство аннулируется в случае принятия в установленном порядке решения о нежелательности пребывания (проживания) в Российской Федерации (пункт 2).

В. Федеральный закон от 15 августа 1996 г. N 114-ФЗ "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию"

27. В отношении иностранного гражданина или лица без гражданства, незаконно находящихся на территории Российской Федерации, либо в случае, если пребывание (проживание) иностранного гражданина или лица без гражданства, законно находящихся в Российской Федерации, создает реальную угрозу, в частности, общественному порядку, может быть принято решение о нежелательности пребывания (проживания) данного иностранного гражданина или лица без гражданства в Российской Федерации. Иностранный гражданин или лицо без гражданства, в отношении которых принято решение о нежелательности пребывания (проживания) в Российской Федерации, обязаны выехать из Российской Федерации. Иностранный гражданин или лицо без гражданства, не покинувшие территорию Российской Федерации в установленный срок, подлежат депортации. Решение о нежелательности пребывания (проживания) иностранного гражданина или лица без гражданства в Российской Федерации является основанием для последующего отказа во въезде в Российскую Федерацию (статья 25.10).

28. Если в отношении иностранного гражданина или лица без гражданства принято решение о нежелательности пребывания (проживания) в Российской Федерации, ему не разрешается въезд в Российскую Федерацию (статья 25.10 и пункт 7 части первой статьи 27).

29. Иностранному гражданину не разрешается въезд в Российскую Федерацию, если он имеет неснятую или непогашенную судимость за совершение преступления (пункт 3 части первой статьи 27).

С. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г.

30. Статья 58 УК РФ ("Назначение осужденным к лишению свободы вида исправительного учреждения") предусматривает следующее:

"1. Лица, осужденные к лишению свободы, отбывают наказание, в зависимости от тяжести совершенных преступлений, в:

- исправительных колониях строгого режима, для лиц, осужденных к лишению свободы за совершение особо тяжких преступлений...".

31. Статья 79 УК РФ ("Условно-досрочное освобождение") гласит:

"...3. Лицо, отбывающее наказание, подлежит условно-досрочному освобождению, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания, и если оно уже отбыло не менее двух третей срока наказания, назначенного за особо тяжкое преступление...".

32. Статья 86 УК РФ ("Судимость") предусматривает следующее:

"1. Лицо, осужденное за совершение преступления, считается судимым со дня вступления обвинительного приговора суда в законную силу до момента погашения или снятия судимости...

3. Судимость погашается...

д) в отношении лиц, осужденных за особо тяжкие преступления, - по истечении восьми лет после отбытия наказания...".

Право

Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

33. Заявитель жаловался на то, что восьмилетний запрет на его пребывание в Российской Федерации, решение о котором было принято после осуждения заявителя за совершение преступления, нарушило его право на уважение личной и семейной жизни с матерью, предусмотренное статьей 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

34. Учитывая, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям, Европейский Суд объявляет жалобу приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(а) Власти Российской Федерации

35. Власти Российской Федерации утверждали, что предполагаемое вмешательство было правомерным, соразмерным и необходимым. Вмешательство было основано на законодательстве страны, преследовало цель обеспечения общественной безопасности и служило предупреждению беспорядков и преступлений. Они ссылались, в частности, на Федеральный закон от 15 августа 1996 г. N 114-ФЗ "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию", в соответствии с которым иностранному гражданину могло быть запрещено находиться в Российской Федерации, если его или ее проживание было правомерным, но представляло собой реальную угрозу для общественной безопасности или предупреждения беспорядков и преступлений. Они подчеркнули, что соответствующий иностранный гражданин мог обратиться в суды страны с жалобой на такой запрет, что заявитель и сделал.

36. Власти Российской Федерации также ссылались на критерии, установленные Европейским Судом в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands) от 18 октября 2006 г., жалоба N 46410/99, и утверждали, что запрет пребывания заявителя в Российской Федерации соответствовал данным критериям. В частности, они указали, что с 1999 по 2004 год заявитель был осужден два раза, что демонстрировало его преступные наклонности. В отличие от дела "Габлишвили против Российской Федерации" (Gablishvili v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 26 июня 2014 г., жалоба N 39428/12)* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 2 (примеч. редактора).), в котором заявитель не прибегал к насилию при совершении преступлений, в настоящем деле оба случая осуждения заявителя были связаны с фактами применения им насилия, которое во втором случае привело к причинению тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Более того, в то время, когда было принято решение о запрете пребывания заявителя в Российской Федерации, у последнего не было семьи, поскольку он не был женат и не имел детей. Кроме того, продолжительность действия запрета, до 21 декабря 2018 г., в действительности составила не восемь лет, как утверждал заявитель, а с учетом его депортации 29 июля 2011 г. только семь лет и четыре месяца, то есть меньше, чем срок действия запрета в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), в котором данный срок составлял 10 лет.

37. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Германии" (Khan v. Germany) от 23 апреля 2015 г., жалоба N 38030/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 8 (примеч. редактора).), власти Российской Федерации утверждали, что у заявителя не было семейной жизни с матерью, поскольку он был совершеннолетним и не представил каких-либо доказательств зависимости, кроме обычной эмоциональной связи. Например, в отличие от того, что утверждал заявитель, он не проживал вместе с матерью всю свою жизнь и не заботился о ней в течение как минимум пяти с половиной лет, с 2004 по 2010 год, когда он отбывал назначенное ему наказание. В любом случае мать заявителя сможет поддерживать контакт с сыном с помощью телефонных звонков, писем и поездок в Польшу, учитывая, что эта страна находится недалеко от Российской Федерации. Кроме того, у заявителя были родственники в Польше, в том числе отец, и доводы заявителя о том, что у него не было контактов с отцом или другими родственниками в этой стране, не были правдивыми, поскольку, как следовало из сведений о пересечении Государственной границы, заявитель ездил в Польшу после того, как прожил там в течение шести месяцев в 1995 году (см. выше § 11), в том числе 14 июля 2004 г., то есть незадолго до его осуждения в декабре 2004 года. Таким образом, заявитель сможет интегрироваться в польское общество и не столкнется в данной стране с непреодолимыми трудностями.

38. Далее власти Российской Федерации отмечали, что заявитель никогда не обращался за получением гражданства Российской Федерации, тогда как после получения паспорта гражданина Польши в августе 1991 года он дважды обращался с заявлением о продлении срока действия последнего, в апреле 2001 года и затем в марте 2011 года. Более того, несмотря на то, что ему было известно об упрощенной процедуре получения российского гражданства, предусмотренной для членов семей граждан Российской Федерации, заявитель предпочел сохранить статус иностранного гражданина, обратившись за продлением вида на жительство три раза, в 1996, 2001 и 2003 годах. Что касается поданного 11 апреля 2011 г. требования заявителя о признании его гражданства Российской Федерации (см. выше § 15), оно было отклонено как необоснованное.

39. Наконец, что касается довода заявителя о невозможности выполнять условия его условно-досрочного освобождения, оно не было правдивым, поскольку данное обязательство прекратилось в декабре 2010 года, а заявитель оставался в Российской Федерации до 29 июля 2011 г.

(b) Заявитель

40. Заявитель утверждал, что, согласившись с решением о запрете, суды Российской Федерации не проверили, был ли соблюден баланс между затронутыми в деле интересами, и что рассмотрение судами жалоб заявителя было чисто формальным. Он полагал, что доводы властей Российской Федерации, представленные в ходе разбирательства в Европейском Суде, содержали в себе проверку соблюдения баланса интересов, которая должна была быть проведена внутригосударственными судами, но она была "запоздалой, выполненной неуполномоченным органом, основанной на неверных или неуместных фактах и не могла устранить нарушение статьи 8 Конвенции, которое уже имело место".

41. Заявитель указал, что, несмотря на его утверждение о том, что он всю жизнь прожил в Российской Федерации и не имел ни контактов со своим отцом-поляком, ни социальных связей в Польше, суды Российской Федерации проигнорировали его доводы. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга ограничился тем, что формально установил, что у заявителя была судимость и что вынесение решения о запрете соответствовало действующим инструкциям. Он не проверил, действительно ли заявитель представлял собой угрозу для общества, и если да, в какой степени, а также не объяснил, почему данная ситуация требовала выдворения заявителя. Хорошее поведение заявителя в тюрьме и его условно-досрочное освобождение не были приняты во внимание, как и тот факт, что преступление было им совершено всего через несколько лет после достижения им совершеннолетнего возраста.

42. Ссылаясь на упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands) и на Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria) от 23 июня 2008 г., жалоба N 1638/03, § 62, заявитель утверждал, что он являлся "мигрантом, который правомерно провел большую часть своего детства и юности в принимающей стране". Органы власти Российской Федерации, таким образом, были обязаны представить убедительные причины для его выдворения, однако они этого не сделали. В частности, как и заявитель в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), он также был молодым совершеннолетним человеком, который еще не имел семьи, и отношения с матерью составляли его семейную жизнь. Он также настаивал на том, что внутригосударственные органы власти должны были принять во внимание его право на получение гражданства Российской Федерации по рождению и не должны были запрещать ему пребывать на территории Российской Федерации, поскольку он родился в СССР.

43. Более того, личная жизнь заявителя была в Российской Федерации, поскольку он здесь родился, ходил в детский сад, в школу и затем в университет. Его единственный близкий родственник, а именно его мать, также проживала в этой стране. Заявитель жил вместе с матерью в Польше, когда был ребенком, и вернулся в Российскую Федерацию в 1987 году в возрасте семи лет, а не в 1988 году, как утверждали власти Российской Федерации. Его родители развелись в 1988 году. Впоследствии заявитель провел лишь шесть месяцев в Польше, в период с декабря 1994 года по июнь 1995 года, но с тех пор он не поддерживал какой-либо связи с отцом. Таким образом, его депортация в Польшу вызывала серьезные трудности с точки зрения адаптации к жизни в этой стране.

44. Наконец, ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации" (Liu v. Russia) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 42086/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. N 8 (примеч. редактора).), заявитель утверждал, что положения законодательства о процедуре депортации не соответствовали требованию "качества закона", поскольку в его деле суды Российской Федерации не были "уполномочены запрашивать у соответствующих органов и анализировать конкретные доказательства, касающиеся реальности и степени угрозы для общественной безопасности".

2. Мнение Европейского Суда

(а) Общие принципы

45. В ряде дел Европейский Суд отмечал, что заявители не могут ссылаться на существование "семейной жизни" в отношении пожилых родителей, то есть совершеннолетних лиц, которые не относятся к основной семье, если не доказано наличие зависимости от членов семьи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сенчишак против Финляндии" (Senchishak v. Finland) от 18 ноября 2014 г., жалоба N 5049/12, § 58, и Решение Европейского Суда по делу "Сапондзян против Российской Федерации" (Sapondzhyan v. Russia) от 21 марта 2017 г., жалоба N 32986/08, с дальнейшими ссылками).

46. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что Договаривающимся Государствам надлежит поддерживать общественный порядок, в частности, путем осуществления их права контролировать въезд и проживание иностранных граждан. Для этой цели они вправе депортировать иностранных граждан, осужденных за совершение преступлений (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), § 76). Однако их решения в этой сфере должны в той мере, в какой они могут представлять собой вмешательство в право, предусмотренное пунктом 1 статьи 8 Конвенции, соответствовать закону и быть необходимыми в демократическом обществе, то есть оправданными настоятельной общественной необходимостью и, в частности, соразмерными преследуемой правомерной цели (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), § 54).

47. При оценке соразмерности вмешательства власти страны имеют определенные пределы усмотрения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Беррехаб против Нидерландов" (Berrehab v. Netherlands) от 21 июня 1988 г., жалоба N 10730/84, § 28). В упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), §§ 57-60, Европейский Суд установил соответствующие критерии для оценки необходимости выдворения в демократическом обществе и соразмерности данной меры преследуемой правомерной цели:

"- характер и тяжесть преступления, совершенного заявителем;

- продолжительность пребывания заявителя в стране, из которой его выдворяют;

- время, истекшее с момента совершения преступления, и поведение заявителя в течение этого периода;

- гражданство различных лиц, которых касается дело;

- семейное положение заявителя, то есть продолжительность его брака и иные факторы, подтверждающие реальный характер семейной жизни пары;

- знал(-а) ли супруг(-а) о преступлении в то время, когда сложились семейные отношения;

- были ли от брака дети, их возраст;

- серьезность трудностей, с которыми супруг(-а) может столкнуться в стране, в которую выдворяют заявителя...

- наилучшие интересы и благополучие детей, в частности, серьезность трудностей, с которыми дети заявителя могут столкнуться в стране, в которую выдворяют заявителя; и

- прочность социальных, культурных и семейных связей с принимающей страной и со страной назначения...

...Причина, по которой продолжительность пребывания в принимающей стране является одним из элементов, которые необходимо принимать во внимание, вытекает из предположения о том, что чем дольше лицо проживает в той или иной стране, тем сильнее становится его или ее связь с этой страной и тем слабее становится связь со страной гражданства. В связи с этим очевидно, что Европейский Суд будет принимать во внимание особое положение иностранных граждан, которые провели большую часть детства, если не всё, в принимающей стране, выросли и получили образование в ней.

60. С учетом изложенного Европейский Суд приходит к выводу, что все упомянутые выше факторы должны приниматься во внимание во всех делах, касающихся обосновавшихся мигрантов, которые подлежат выдворению и/или в отношении которых принято решение о запрете их пребывания в стране после их осуждения за совершение преступления...".

48. В тех случаях, когда они применимы, данные критерии могут использоваться независимо от возраста соответствующего лица или продолжительности его или ее проживания в выдворяющем государстве, как Большая Палата подтвердила в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands):

"55. Европейский Суд полагает, что данные принципы применяются независимо от того, приехал ли иностранный гражданин в принимающую страну, когда был взрослым, или в раннем возрасте, или, возможно, даже родился в ней. В данном контексте Европейский Суд ссылается на Рекомендацию N 1504(2001) о невыдворении долгосрочных мигрантов, в которой Парламентская Ассамблея Совета Европы рекомендовала Комитету министров призвать государства-члены, в частности, гарантировать, что долгосрочные мигранты, которые родились или выросли в принимающей стране, не подлежат выдворению ни при каких обстоятельствах (см. выше § 37). Несмотря на то, что ряд государств приняли законодательство или разработали правила о том, что долгосрочные мигранты, которые родились в данных государствах или приехали в них в раннем детстве, не могут быть выдворены на основании их уголовного прошлого (см. выше § 39), это абсолютное право не быть выдворенным не может, однако, следовать из статьи 8 Конвенции, сформулированной, как и пункт 2 данной статьи, таким образом, который ясно допускает исключения из принципа уважения прав, закрепленных в первом пункте".

49. Однако возраст лица имеет существенное значение при применении некоторых из упомянутых критериев. Например, при оценке характера и тяжести преступлений, совершенных заявителем, необходимо принимать во внимание то, был ли заявитель совершеннолетним в момент их совершения или нет. Возраст, в котором заявитель приехал в принимающую страну, также имеет значение, как и вопрос о том, провел ли он большую часть детства или все детство в этой стране (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), §§ 72-73). Европейский Суд уже приходил к выводу, что в отношении обосновавшегося мигранта, который правомерно провел большую часть детства и юности или всё детство и юность в принимающей стране, должны существовать очень серьезные причины, чтобы оправдать его выдворение (см. ibid., § 75).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Было ли допущено вмешательство в право заявителя на уважение его личной и семейной жизни

50. Из документов, предоставленных заявителем, представляется, что он получил гражданство Польши в 1980 году и что до вынесения решения о запрете в августе 2010 года он не обращался за получением гражданства Российской Федерации (см. выше §§ 8 и 15). Таким образом, Европейский Суд не считает, что утверждение заявителя о том, что у него было право на получение гражданства Российской Федерации по рождению, имеет какое-либо значение для рассмотрения настоящего дела.

51. Европейский Суд также отмечает, что первое осуждение заявителя, судимость за которое была впоследствии погашена, не было предметом рассмотрения внутригосударственных судов, которые рассматривали жалобы заявителя на решение о запрете (см. выше §§ 9, 12, 21 и 23), и что, следовательно, эти сведения не имеют значения для производства по настоящему делу в Европейском Суде.

52. Европейский Суд также подчеркивает, что заявитель заключил брак с Т.Ш. после подтверждения судами решения о запрете его пребывания в стране (см. выше § 24). Он также не доводил факт наличия отношений с Т.Ш. до сведения властей Российской Федерации и не упоминал об этом в своих жалобах. Таким образом, заключение заявителем брака с Т.Ш. за два дня до депортации также не имеет значения для производства по настоящему делу в Европейском Суде.

53. Что касается утверждения заявителя относительно негативных последствий запрета его пребывания в Российской Федерации для семейной жизни с матерью, Европейский Суд отмечает, что заявитель не предоставил каких-либо документов финансового, медицинского или иного характера, которые подтверждали бы зависимость от него его матери, которая проживала в Российской Федерации. На основании материалов дела и с учетом того, что заявителю было 30 лет в момент вынесения решения о запрете, Европейский Суд не считает, что существовали какие-либо элементы зависимости, кроме обычной эмоциональной привязанности между заявителем и его матерью, которые позволяли бы отнести их отношения к защитной сфере семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. для сравнения упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Сапондзян против Российской Федерации" (Sapondzhyan v. Russia)).

54. Что касается предполагаемого вмешательства в право заявителя на уважение его личной жизни, необходимо отметить, что, поскольку статья 8 Конвенции защищает право создавать и развивать отношения с другими людьми и внешним миром и иногда может охватывать те или иные аспекты социальной идентичности, нужно признать, что все социальные связи между обосновавшимися мигрантами и сообществом, в котором они проживают, являются частью понятия "личная жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции. Независимо от наличия или отсутствия "семейной жизни" выдворение обосновавшегося мигранта представляет собой вмешательство в его или ее право на уважение личной жизни (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), § 59). В связи с этим Европейский Суд также отмечает, что факторы, которые должны быть рассмотрены с целью оценки соразмерности такой меры, как депортация, в принципе одинаковы независимо от того, идет ли речь о личной или семейной жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Самсонников против Эстонии" (Samsonnikov v. Estonia) от 3 июля 2012 г., жалоба N 52178/10, § 82, с дальнейшими ссылками).

55. Европейский Суд отмечает, что заявитель родился в бывшем СССР в 1980 году и прожил всю жизнь в Российской Федерации, за исключением нескольких лет его детства (см. выше §§ 7-8), вплоть до его выдворения в 2011 году. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что оспариваемая заявителем мера представляла собой вмешательство в его право на уважение личной жизни.

(ii) Было ли вмешательство предусмотрено законом

56. Ссылаясь на упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации" (Liu v. Russia), заявитель утверждал, что положения закона, касавшиеся его выдворения, не соответствовали требованию "качества закона". Европейский Суд отмечает, что ссылка заявителя на указанное дело, в котором в отношении заявителя был вынесен запрет на пребывание в Российской Федерации по нераскрытым основаниям национальной безопасности, неуместна, а в отношении требования законности напоминает следующее. Требование о том, что вмешательство должно быть предусмотрено законом, является выполненным, когда соблюдены три условия: оспариваемая мера должна иметь какое-либо основание в законодательстве страны, внутригосударственное законодательство должно быть совместимо с верховенством права и доступно для соответствующего лица, и данное лицо должно иметь возможность предвидеть последствия применения внутригосударственного законодательства в отношении себя (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v. Romania) от 4 мая 2000 г., жалоба N 28341/95, § 52, Постановление Европейского Суда по делу "Либерти и другие против Соединенного Королевства" (Liberty and Others v. United Kingdom) от 1 июля 2008 г., жалоба N 58243/00, § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Иордаки и другие против Республики Молдова" (Iordachi and Others v. Moldova) от 10 февраля 2009 г., жалоба N 25198/02, § 37).

57. В настоящем деле сторонами не оспаривалось, что решение о запрете пребывания заявителя в Российской Федерации было принято в соответствии с законодательством страны. Нормы закона о запрете пребывания после совершения преступления, Закон о процедурах въезда и выезда* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральный закон от 15 августа 1996 г. N 114-ФЗ "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию" (примеч. редактора).) и УК РФ находились в свободном доступе на различных ресурсах, в том числе в Интернете. Что касается того, были ли последствия уголовного осуждения для его иммиграционного статуса предсказуемыми для заявителя, названные положения законодательства ясно указывали на тип санкции и продолжительность ее применения в случае осуждения иностранного гражданина за совершение особо тяжкого преступления (см. выше §§ 29 и 32). Ввиду этого Европейский Суд признает, что соответствующее законодательство Российской Федерации было достаточно доступным и предсказуемым для заявителя для целей статьи 8 Конвенции.

(iii) Преследовало ли вмешательство правомерную цель

58. Европейский Суд готов признать, что примененная к заявителю мера преследовала правомерную цель предупреждения беспорядков и преступлений. Остается проверить, было ли вмешательство соразмерно преследуемой правомерной цели, в частности, обеспечили ли внутригосударственные суды соблюдение справедливого баланса между соответствующими интересами, а именно, предупреждением беспорядков и преступлений, с одной стороны, и правом заявителя на уважение личной жизни, с другой.

(iv) Было ли вмешательство необходимо в демократическом обществе

59. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявитель большую часть своей жизни прожил в Российской Федерации. Он родился в этой стране, окончил школу и университет, работал до его депортации в возрасте 31 года. Его мать, которая была его единственной родственницей и гражданкой Российской Федерации, также проживала вместе с ним. С учетом этого Европейский Суд не сомневается в том, что заявитель был полностью интегрирован в российское общество (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу Мутлаг против Германии" (Mutlag v. Germany) от 25 марта 2010 г., жалоба N 40601/05, §§ 58-59).

60. В то же время Европейский Суд замечает, что заявитель провел в Польше несколько лет в детстве и затем шесть месяцев в возрасте 15 лет (см. выше § 8). Было бы разумно предположить, что во время последнего пребывания в Польше заявитель, на тот момент школьного возраста, должен был немного говорить на польском языке. Европейский Суд также отмечает, что заявитель, в отличие от того, что он утверждал, приезжал в Польшу и после этого, в годы, предшествовавшие его осуждению в 2004 году (см. выше §§ 11 и 21). Более того, хотя он проживал в Российской Федерации, заявитель оставался гражданином Польши и предпринимал сознательные действия для поддержания данного статуса, регулярно получая новый паспорт гражданина Польши. До его выдворения заявитель никогда не выражал намерения стать гражданином Российской Федерации, когда у него было данное право. Таким образом, Европейский Суд не убежден доводами заявителя и признает, что у последнего была связь с Польшей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Багли против Франции" (Baghli v. France) от 30 ноября 1999 г., жалоба N 34374/97, § 48, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Самсонников против Эстонии" (Samsonnikov v. Estonia), § 88).

61. Что касается уголовного осуждения заявителя, которое послужило основанием для его выдворения, Европейский Суд подчеркивает, что преступление, которое совершил заявитель, было особо тяжким (см. выше § 12). Европейский Суд также принимает во внимание ссылку заявителя на его условно-досрочное освобождение и на тот факт, что с момента его освобождения в мае 2010 года до его депортации в июле 2011 года он соблюдал соответствующие условия. Однако Европейский Суд также отмечает, что, несмотря на прямые предписания Тосненского городского суда, заявитель не нашел работу и не объяснил ее отсутствие (см. выше § 13). Европейский Суд далее указывает, что в момент совершения преступления в 2004 году заявителю было 24 года, а не 16, как заявителю в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria). Таким образом, нельзя сказать, что заявитель находился в сравнимой ситуации.

62. Из предоставленных документов следует, что до того, как в отношении заявителя была принята такая крайняя мера, как запрет пребывания в течение восьми лет, внутригосударственные суды отметили продолжительность его проживания в Российской Федерации, его интегрированность в общество, а также тот факт, что заявитель поддерживал связь с Польшей, регулярно предпринимая меры для сохранения гражданства Польши и посещения этой страны (см. выше § 21). Суды Российской Федерации также приняли во внимание то, что заявитель был осужден за совершение умышленного особо тяжкого преступления и что его опасность для общества могла быть доказана тем, что данное преступление было связано с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Следовательно, внутригосударственные суды приняли во внимание все необходимые и имеющие значение для дела факторы при рассмотрении жалоб заявителя на решение о запрете.

63. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации тщательно рассмотрели жалобы заявителя в отношении оспариваемой меры и взвесили все соответствующие факторы. Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации обеспечили справедливый баланс между конкурирующими интересами при вынесении решения о запрете пребывания заявителя в стране и при его последующей депортации.

64. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) объявил единогласно жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил четырьмя голосами "за" при трех - "против", что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 17 декабря 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается совместное отдельное мнение судей Пауля Лемменса, Паоло Пинто де Альбукерке и Марии Элосеги.

Совместное особое мнение судей Пауля Лемменса, Паоло Пинту де Альбукерке и Марии Элосеги

Вступление

1. К нашему сожалению мы не можем согласиться с мнением большинства судей, в соответствии с которым по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.

В отличие от большинства мы полагаем, что рассуждения судов Российской Федерации были недостаточными и неубедительными. В частности, мы думаем, что суды страны невнимательно рассмотрели факты и не применили стандарты в сфере защиты прав человека в соответствии с Конвенцией и ее прецедентной практикой. Более конкретно, по нашему мнению, они не обеспечили соблюдение правильного баланса между личными интересами заявителя и более общим общественным интересом в настоящем деле (см. для сравнения, например, Постановление Европейского Суда по делу "Ндиди против Соединенного Королевства" (Ndidi v. United Kingdom) от 14 сентября 2017 г., жалоба N 41215/14, § 76, и Постановление Европейского Суда по делу "I.M. против Швейцарии" (I.M. v. Switzerland) от 9 апреля 2019 г., жалоба N 23887/16, §§ 72-73).

2. Основанием для депортации заявителя послужило его осуждение за нападение в контексте драки (см. § 12 настоящего Постановления). По мнению Кировского районного суда, совершенное им преступление было "умышленным тяжким преступлением", которое было достаточным для того, чтобы доказать, что заявитель представлял собой "опасность... для общественного порядка" (см. § 21 настоящего Постановления). Несмотря на то, что в своей апелляционной жалобе заявитель утверждал, что угроза, которую он предположительно представлял для общественного порядка, не была подтверждена доказательствами (см. § 22 настоящего Постановления), Санкт-Петербургский городской суд лишь указал, что суд первой инстанции установил, что решение о запрете "было принято для обеспечения общественной безопасности" (см. § 23 настоящего Постановления).

Мотивировка судов страны не свидетельствует о том, что последние проверили, был ли соблюден баланс между осуждением и вытекающими из него опасениями относительно общественной безопасности, с одной стороны, и личными правами и интересами заявителя, попадающими под защиту статьи 8 Конвенции, с другой. Нам представляется, что власти приняли решение о выдворении заявителя после его осуждения за совершение преступления скорее автоматически, пользуясь тем, что у заявителя не было гражданства Российской Федерации.

Критерии, установленные в делах "Юнер против Нидерландов" и "Маслов против Австрии"

3. Как признали большинство судей, критерии, которые по общему правилу подлежат применению в делах о выдворении иностранного гражданина, который был осужден за совершение преступления, установлены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands) от 18 октября 2006 г., жалоба N 46410/99, §§ 57-58. В случае, когда выдворению подлежит молодой совершеннолетний человек, у которого еще нет собственной семьи, как в настоящем деле, применимы следующие критерии, выработанные в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria) от 23 июня 2008 г., жалоба N 1638/03, § 71:

- характер и тяжесть преступления, совершенного заявителем;

- продолжительность пребывания заявителя в стране, из которой его выдворяют;

- время, истекшее с момента совершения преступления, и поведение заявителя в течение этого периода;

- прочность социальных, культурных и семейных связей с принимающей страной и со страной назначения.

По нашему мнению, данные критерии не были надлежащим образом приняты во внимание судами Российской Федерации.

Оценка ситуации заявителя органами власти Российской Федерации

4. Что касается первого критерия, характера и тяжести совершенного заявителем преступления, мы признаем, что совершенное заявителем преступление, причинение тяжкого вреда здоровью, было тяжким.

Однако мы отмечаем, что на момент совершения преступления заявителю было 24 года. Можно согласиться с тем, что он не был несовершеннолетним в то время, но, тем не менее, он был очень молод. Кроме того, он находился в компании двух друзей, и все они были в состоянии алкогольного опьянения (см. § 12 настоящего Постановления). Уголовный суд* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Санкт-Петербургский военный гарнизонный суд (примеч. редактора).) в свое время счел, что имело место групповое нападение (см. там же), а Кировский районный суд охарактеризовал данное преступление как "умышленное" (см. § 21 настоящего Постановления). Нам представляется, что данные утверждения не свидетельствуют об осторожной и тщательной оценке характера совершенного преступления.

Кроме того, суды не уделили внимания тому факту, что у заявителя не было судимости на момент вынесения ему приговора (см. § 12 настоящего Постановления и для сравнения §§ 21 и 23 настоящего Постановления). Вместе с тем это должно было быть принято во внимание при оценке степени угрозы, которую представлял собой заявитель в момент вынесения решения о запрете.

5. Что касается второго критерия, продолжительности пребывания заявителя в стране, из которой его депортировали, мы отмечаем, что заявитель родился в г. Ленинграде в бывшем Советском Союзе (сегодня город называется Санкт-Петербург) в 1980 году. Когда он был депортирован из страны в 2011 году, ему был 31 год. Он всю жизнь прожил в Российской Федерации, за исключением периода с 1985 по 1988 год (то есть когда ему было 5-8 лет), когда он оставался с обоими родителями в Польше (см. § 7 настоящего Постановления), и затем периода с декабря 1994 года по июнь 1995 года (то есть когда ему было 14-15 лет), когда мать гостила у его отца в Польше (см. § 8 настоящего Постановления).

Таким образом, мы полагаем, что заявитель должен был считаться "обосновавшимся мигрантом, который правомерно провел большую часть детства и юности или всё детство и юность в принимающей стране". Это должно было побудить суды Российской Федерации проверить наличие "очень серьезных причин... чтобы оправдать его выдворение" (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), § 75).

6. Что касается третьего критерия, времени, которое прошло с момента совершения заявителем преступления, и поведения заявителя в течение этого периода, мы отмечаем, что преступление было совершено в 2004 году. В декабре того же года заявитель был приговорен к лишению свободы сроком на шесть лет.

В мае 2010 года заявитель был освобожден условно-досрочно, примерно за семь с половиной месяцев до истечения назначенного ему срока наказания (см. § 13 настоящего Постановления). В судах Российской Федерации заявитель утверждал, что решение о его условно-досрочном освобождении было принято в связи с его хорошим поведением (см., в частности, § 22 настоящего Постановления). Кировский районный суд дал лишь беглое объяснение того, почему данный довод не был уместен, указав, что "ссылки заявителя на его условно-досрочное освобождение в связи с хорошим поведением и на тот факт, что мать заявителя продолжала проживать в Российской Федерации, не были достаточными для того, чтобы перевесить угрозу, которую заявитель представлял для общественного порядка" (см. § 21 настоящего Постановления). Санкт-Петербургский городской суд лишь согласился с данным мнением (см. § 23 настоящего Постановления).

По нашему мнению, однако, это был крайне уместный довод. Реабилитация является одним из пенологических оснований для лишения правонарушителя свободы (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" (Vinter and Others v. United Kingdom) от 9 июля 2013 г., жалоба N 66069/09 и две другие жалобы* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 111, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мюррей против Нидерландов" (Murray v. Netherlands) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 10511/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 8 (примеч. редактора).), § 100, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хатчинсон против Соединенного Королевства" (Hutchinson v. United Kingdom) от 17 января 2017 г., жалоба N 57592/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 42), и хорошее поведение заявителя должно было надлежащим образом быть принято во внимание с целью оценки того, будет ли заявитель после его освобождения из места отбывания свободы по-прежнему представлять собой угрозу для общественного порядка.

Кроме того, позиция суда первой инстанции, с которой согласился суд второй инстанции, была противоречивой с точки зрения логики. С одной стороны, Кировский районный суд признал, что "обстоятельства, в связи с которыми [заявитель] был освобожден условно-досрочно, являются основанием для оценки поведения осужденного лица и принятия решения [sic] о необходимости отбывания наказания в полном объеме" (см. § 21 настоящего Постановления). Иными словами, отсутствовала превентивная пенологическая необходимость того, чтобы заявитель отбывал наказание в полном объеме, поскольку он вел себя хорошо и не представлял собой угрозы для общества. Однако, с другой стороны, тот же Кировский районный суд пришел к выводу, что упомянутое выше хорошее поведение не являлось "доказательством отсутствия реальной угрозы для общественного порядка, прав и законных интересов граждан Российской Федерации в течение пребывания Я. Захарчука в Российской Федерации" (см. там же). Эти два логически несовместимые утверждения ясно указывают на поверхностный характер оценки фактов дела судами Российской Федерации.

После его освобождения в мае 2010 года заявитель провел еще один год в Российской Федерации до того, как был депортирован в июле 2011 года (см. § 25 настоящего Постановления). Можно согласиться с тем, что это был короткий промежуток времени. Однако мы отмечаем, что в течение данного периода, как представляется, не произошло ничего, чтобы доказывало или подтверждало, что заявитель по-прежнему представлял собой серьезную угрозу для общественной безопасности или что в месте отбывания наказания он не реабилитировался.

Большинство судей сослались на тот факт, что, "несмотря на прямые указания Тосненского городского суда, заявитель не нашел работу и не объяснил ее отсутствие" (см. § 61 настоящего Постановления). Нам трудно понять, почему это соображение имело значение для дела. Может быть много причин, по которым человек не нашел себе работу после освобождения из тюрьмы. В любом случае тот факт, что заявитель не нашел работу, сложно интерпретировать как указание на то, что он по-прежнему представлял собой угрозу для общественного порядка.

7. Теперь мы рассмотрим четвертый и последний критерий, прочность социальных, культурных и семейных связей в принимающей стране и в стране назначения. Именно в отношении данного критерия мы не можем согласиться с выводом большинства судей о том, что оценка обстоятельства дела судами страны соответствовала требованиям Конвенции.

8. Что касается связи заявителя с принимающей страной, Российской Федерацией, мы отмечаем, что заявитель проживал вместе с матерью до того, как он начал отбывать наказание в виде лишения свободы.

Большинство судей недооценивают важность семейных отношений между заявителем и его матерью. Они утверждают, что отсутствовали "какие-либо элементы зависимости, кроме обычной эмоциональной привязанности между заявителем и его матерью" (см. § 53 настоящего Постановления). Мы знаем о прецедентной практике Европейского Суда, в соответствии с которой отсутствие "зависимости" может привести к выводу об отсутствии "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции (см. прецедентную практику, указанную в § 45 настоящего Постановления). Однако были дела, в которых Европейский Суд признавал, что отношения между молодым совершеннолетним лицом и его родителями представляли собой "семейную жизнь" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бушелкиа против Франции" (Bouchelkia v. France) от 29 января 1997 г., жалоба N 23078/93 § 41, Reports of Judgments and Decisions 1997-I, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), § 62). Критерий наличия зависимости не может приниматься во внимание изолированно без учета остальных обстоятельств конкретного дела.

В настоящем деле заявитель проживал вместе с матерью до того момента, когда он был направлен в место отбывания наказания. В соответствии с утверждением заявителя, которое не было оспорено, его мать была единственным родственником, с которым он поддерживал связь (см. § 22 настоящего Постановления). "Обычные эмоциональные связи" важны для лица и для формирования глубоких личных взаимоотношений. Они также имеют значение для правонарушителя, которому необходимо вновь социализироваться. По этим причинам мы полагаем, что недостаточно утверждать, что жалоба заявителя должна рассматриваться в свете частной жизни, а не семейной жизни только потому, что не были очевидны какие-либо особые факторы зависимости в отношениях совершеннолетнего лица с матерью. По нашему мнению, семейная жизнь является важным элементом настоящего дела.

Кроме семейных отношений с матерью, у заявителя также были другие отношения с лицами, проживающими в Российской Федерации. За исключением короткого промежутка времени, которое он провел в Польше, заявитель всё время проживал в г. Санкт-Петербурге (см. § 8 настоящего Постановления). В этом городе он учился в университете, который окончил в 2004 году. Затем он начал работать учителем физкультуры в школе (см. § 10 настоящего Постановления). Хотя он не являлся гражданином Российской Федерации, он не был мигрантом, а постоянно проживал в Российской Федерации. По нашему мнению, в материалах дела есть ясные доказательства того, что "все социальные связи [заявителя]" были в "сообществе, в котором он проживал" (см. для сравнения § 54 настоящего Постановления), а именно в Российской Федерации. В любом случае большинство судей признают, что заявитель "был полностью интегрирован в российское общество" (см. § 59 настоящего Постановления).

9. Что касается связей со страной назначения, Польшей, большинство судей считают, что суды страны отметили "тот факт, что заявитель поддерживал связь с Польшей, регулярно предпринимая меры для сохранения гражданства Польши и посещения этой страны (см. § 62 настоящего Постановления). Со всем уважением, мы считаем это слишком общей и даже слишком опасной оценкой того, как суды государства-ответчика рассмотрели прочность связей заявителя с Польшей.

Во-первых, гражданство Польши было выбрано для заявителя его родителями при его рождении (см. § 6 настоящего Постановления). Впоследствии заявитель сам регулярно получал новый паспорт гражданина Польши. Решения, принятые властями Российской Федерации, кажутся отражающими некоторую негативную предрасположенность, основанную на том факте, что заявитель не обращался за получением гражданства Российской Федерации, хотя у него предположительно была такая возможность (см. §§ 21 и 23 настоящего Постановления). Однако мы не можем понять, почему заявителя нужно обвинять в том, что он сохранил гражданство Польши. Он не хотел рисковать стать лицом без гражданства в случае, если бы его заявление о получении гражданства Российской Федерации было бы оставлено без удовлетворения. Когда он обратился за получением гражданства Российской Федерации в 2011 году после вынесения решения о запрете, его заявление было оставлено без удовлетворения на основании того, что он никогда не являлся гражданином СССР (см. § 15 настоящего Постановления). Тот факт, что заявитель являлся гражданином Польши, который до момента вынесения решения о запрете не обращался за получением гражданства Российской Федерации, не должен, по нашему мнению, являться аргументом в пользу его депортации из Российской Федерации. Тем не менее представляется, что не только для властей Российской Федерации, но и для большинства судей в настоящем деле это был аргумент.

Во-вторых, рассмотрим вопрос о поездках заявителя в Польшу. Кировский районный суд отметил, что, "несмотря на его утверждения об обратном, заявитель посещал Польшу, поскольку пересек Государственную границу с Польшей 14 июля 2004 г." (см. § 21 настоящего Постановления). Санкт-Петербургский городской суд, по-видимому, не уделил особого внимания данным поездкам или связям заявителя с Польшей в целом (см. § 23 настоящего Постановления). Большинство судей ссылались на данную поездку как на имеющий значение для дела факт (см. § 60 настоящего Постановления). Мы не понимаем, как поездки в соседнюю страну, гражданином которой является лицо, должны использоваться как аргумент в пользу депортации в эту страну на восемь лет.

В-третьих, более общим образом, вопрос, который надлежало рассмотреть властям Российской Федерации, касался прочности связей заявителя с Польшей. Что касается семейных связей, заявитель утверждал, что у него не было контактов с какими-либо родственниками в Польше. Из фактов дела нам известно, что отец заявителя был поляком и что его семья провела около трех лет в Польше, когда заявитель был ребенком (см. §§ 6-7 настоящего Постановления). Но нам также известно, что родители заявителя развелись в 1988 году, когда ему было восемь лет (см. § 7 настоящего Постановления). Заявитель и его мать вернулись в Польшу в 1994-1995 годах для того, чтобы погостить полгода у отца заявителя, но, по словам последнего, затем он потерял связь с отцом (см. §§ 8 и 43 настоящего Постановления). Ничто в материалах дела не указывает на то, что у заявителя были семейные или социальные связи в Польше.

Большинство судей предполагают, что, поскольку заявитель провел в Польше шесть месяцев в возрасте 15 лет, в школьном возрасте, он "должен был немного говорить на польском языке" (см. § 60 настоящего Постановления). Однако мы считаем, что Европейский Суд не должен основываться на простых предположениях. Суды Российской Федерации не установили, мог ли заявитель говорить по-польски. Мы не знаем, ходил ли заявитель когда-либо в школу в Польше. Даже если это было так, его родным языком был русский. Сам заявитель утверждал, что "не говорил по-польски" (см. § 11 настоящего Постановления). Властям страны надлежало выяснить, говорил ли заявитель по-польски и, более общим образом, была ли у него возможность приспособиться к жизни в Польше после того, как он провел практически всю свою жизнь в Российской Федерации. Вместе с тем власти Российской Федерации не рассмотрели данные аспекты дела.

Заключение

10. Мы признаем, что для государств - членов Совета Европы с большим количеством так называемых мигрантов второго или третьего поколения может быть сложно обеспечить их перевоспитание и повторную социализацию после совершения ими преступлений и защитить общественный порядок от возможных угроз. Однако до того, как рассматривать возможность выдворения такого лица, необходимо тщательно оценить, в какой степени от него или нее можно ожидать, что они будут продолжать вызывать беспорядки или заниматься преступной деятельностью (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), § 70). Подобная оценка должна также принимать во внимание наличие социальных, культурных и семейных связей как с принимающей страной, так и со страной назначения. Когда есть крепкие связи с принимающей страной и отсутствуют или есть слабые связи со страной назначения, решение о депортации не должно приниматься легко.

Властям страны следует соизмерять индивидуальное право на уважение личной жизни и общий интерес защиты общества от преступлений. Европейский Суд должен убеждаться в том, что власти государства-ответчика делают это тщательно. Их оценка не будет соответствовать требованиям Конвенции, если их подход является общим или формальным и приводит к их заключению почти автоматически.

11. В недавнем Постановлении по делу "Сабер и Бугассаль против Испании" (Saber and Boughassal v. Spain) от 18 декабря 2018 г., жалобы NN 76550/13 и 45938/14, Европейский Суд столкнулся в некоторой степени с аналогичной ситуацией депортации после осуждения за совершение преступления. В данном деле Европейский Суд пришел к выводу, что при рассмотрении жалоб на депортацию заявителей после их осуждения за торговлю наркотиками суды государства-ответчика не применили надлежащим образом критерии, установленные в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), и не сопоставили противоположные интересы (см. ibid., § 51). В частности, Европейский Суд решил, что власти государства-ответчика не рассмотрели характер и тяжесть соответствующих уголовных осуждений или иные факторы, обозначенные в прецедентной практике Европейского Суда, чтобы оценить необходимость депортации. Таким образом, уполномоченный суд не принял во внимание продолжительность нахождения заявителей в Испании (в том числе тот факт, что они учились в испанской школе как минимум с 12 лет и что они провели в Испании большую часть подросткового и юношеского возраста), семейное положение одного из заявителей или прочность социальных, культурных и семейных связей заявителей с принимающей страной, Испанией, и страной назначения, Марокко (см. ibid., § 50).

По нашему мнению, в настоящем деле не представляется, что рассмотрение ситуации заявителя властями Российской Федерации (см. §§ 18, 21 и 23 настоящего Постановления) было более подробным или тщательным. Со всем уважением, мы не согласны с выводом большинства о том, что "суды Российской Федерации тщательно рассмотрели жалобы заявителя в отношении оспариваемой меры и взвесили все соответствующие факторы" (см. § 63 настоящего Постановления).

Следовательно, мы приходим к выводу, что по делу было допущено нарушение статьи 8 Конвенции.

12. Наконец, мы отмечаем, что заявителю было запрещено находиться в Российской Федерации в течения срока, который истек 21 декабря 2018 г. (см. § 18 настоящего Постановления). Даже если настоящее Постановление закончилось выводом о том, что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции, теперь заявитель должен иметь возможность вернуться в Российскую Федерацию, если он захочет это сделать.