Обзор правовых позиций Верховного Суда Российской Федерации по вопросам частного права за ноябрь 2016 г. (А.Г. Карапетов, Е.М. Фетисова, С.В. Матвиенко, М.В. Бондаревская, журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2017 г.)

Обзор правовых позиций Верховного Суда Российской Федерации по вопросам частного права за ноябрь 2016 г.

А.Г. Карапетов,

директор Юридического института "М-Логос", доктор юридических наук

Е.М. Фетисова,

магистр юриспруденции, кандидат юридических наук

С.В. Матвиенко,

магистр юриспруденции, кандидат юридических наук

М.В. Бондаревская,

магистр юриспруденции, аспирант кафедры

гражданского права юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

Журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2017 г., с. 27-54.

Извлечение из Дайджеста новостей российского и зарубежного частного права Юридического института "М-Логос"*(1). Обзор подготовили: А.Г. Карапетов, директор Юридического института "М-Логос", доктор юридических наук; Е.М. Фетисова, магистр юриспруденции, кандидат юридических наук; С.В. Матвиенко, магистр юриспруденции, кандидат юридических наук; М.В. Бондаревская, магистр юриспруденции, аспирант кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Отобраны наиболее интересные определения Верховного Суда РФ.

Практика Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ

Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 09.11.2016 N 347-ПЭК16

При определении действительной стоимости доли участника ООО, подлежащей выплате ему при выходе из общества, не подлежит применению по аналогии ст. 75 Закона об акционерных обществах, исключающая использование понижающих коэффициентов, связанных с миноритарным характером пакета акций, при расчете рыночной стоимости акции.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ (далее - Коллегия) в своем определении указала, что п. 3 ст. 75 Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" (далее - Закон об АО) предусмотрено, что стоимость акций определяется как единая цена для всех акционеров без учета размера пакета акций и безотносительно того, какое количество акций может быть предъявлено к выкупу. Объектом оценки выступает рыночная стоимость одной ценной бумаги, в связи с чем применение экспертом понижающих коэффициентов к рыночной стоимости акции в связи с отсутствием контрольного пакета акций не допускается. Коллегия применила данную норму по аналогии к ситуации выхода участника из ООО.

В то же время порядок выхода участника из ООО регламентирован Федеральным законом от 08.02.1998 N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее - Закон об ООО), которым ограничения, аналогичные указанным в п. 3 ст. 75 Закона об АО, не предусмотрены, в связи с чем ссылку Коллегии на названную норму нельзя признать обоснованной.

Согласно п. 1 ст. 26 Закона об ООО (в редакции, действовавшей на момент выхода истца из общества) участник общества вправе выйти из него путем отчуждения доли обществу независимо от согласия других его участников или общества, если это предусмотрено уставом.

В силу п. 6.1 ст. 23 Закона об ООО в случае выхода участника из общества в соответствии со ст. 26 Закона его доля переходит к обществу. Общество обязано выплатить участнику, подавшему заявление о выходе, действительную стоимость его доли в уставном капитале, определяемую на основании данных бухгалтерской отчетности за последний отчетный период, предшествующий дню подачи заявления о выходе из общества, или с согласия этого участника выдать ему в натуре имущество такой же стоимости либо в случае неполной оплаты им доли в уставном капитале - действительную стоимость оплаченной части доли.

Пунктом 2 ст. 14 Закона об ООО закреплено, что размер доли участника общества в уставном капитале определяется в процентах или в виде дроби. Этот размер должен соответствовать соотношению номинальной стоимости доли участника и уставного капитала общества. Действительная стоимость доли соответствует части стоимости чистых активов общества, пропорциональной размеру его доли.

В п. 16 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 09.12.1999 N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" разъяснено, что в случае несогласия сторон с размером действительной стоимости доли участника, определенной на основании данных бухгалтерской отчетности, суд проверяет обоснованность его доводов, а также возражений общества на основании представленных доказательств, в том числе заключения проведенной по делу экспертизы.

Таким образом, независимо от вида активов при возникновении спора о размере действительной доли участника суд должен установить рыночную стоимость активов общества (стоимость предприятия). Вопреки доводу заявителя, суд не ограничен в круге доказательств, определяющих рыночную стоимость активов, только данными бухгалтерского учета.

Из материалов дела следует, что для определения действительной стоимости доли Раевского К.В. судом первой инстанции была назначена финансово-экономическая экспертиза.

Исключая применение понижающих коэффициентов, суды первой и апелляционной инстанций сослались на нормы Закона об ООО и постановление Президиума ВАС РФ от 14.10.2008 N 8115/08, согласно которым такие коэффициенты не подлежат применению к действительной стоимости доли участника.

Законодательство, предусматривающее правила определения рыночной оценки стоимости объекта, в том числе активов предприятия, судами не приведено.

Между тем правовые основы регулирования оценочной деятельности в отношении объектов оценки, принадлежащих Российской Федерации, субъектам Российской Федерации или муниципальным образованиям, физическим лицам и юридическим лицам, для целей совершения сделок с объектами оценки, а также для иных целей определены Федеральным законом от 29.07.1998 N 135-ФЗ "Об оценочной деятельности в Российской Федерации" (далее - Закон об оценочной деятельности).

Законом об оценочной деятельности предусмотрено, что требования к порядку проведения оценки и осуществления оценочной деятельности определяются стандартами оценочной деятельности, которые подразделяются на федеральные стандарты оценки, стандарты и правила оценочной деятельности. Разработка федеральных стандартов оценки осуществляется на основе международных стандартов оценки. Стандарты и правила оценочной деятельности разрабатываются и утверждаются саморегулируемой организацией оценщиков и не могут противоречить Закону об оценочной деятельности и федеральным стандартам оценки (ст. 20 Закона об оценочной деятельности).

Федеральным стандартом оценки "Требования к отчету об оценке (ФСО N 3)", утвержденным приказом Минэкономразвития России от 20.07.2007 N 254, предусмотрено, что вне зависимости от вида объекта оценки в отчете должны содержаться допущения и ограничительные условия, использованные оценщиком при проведении оценки (подп. "г" п. 8); в отчете об оценке, помимо информации о количественных и качественных характеристиках объекта, должны быть приведены другие факторы и характеристики, относящиеся к объекту оценки, существенно влияющие на его стоимость (подп. "е" п. 8).

Согласно ст. 14 Закона об оценочной деятельности оценщик имеет право самостоятельно применять методы проведения оценки в соответствии со стандартами оценки. Как видно из заключения эксперта, при оценке стоимости активов им использованы Федеральный стандарт оценки "Цель оценки и виды стоимости (ФСО N 2)", утвержденный приказом Минэкономразвития России от 20.07.2007 N 255 (зарегистрировано в Минюсте России 23.08.2007 N 10045), Свод стандартов оценки (ССО 2010) Российского общества оценщиков (РОО), утвержденный протоколом заседания Совета Общероссийской общественной организации "Российское общество оценщиков" от 18.12.2009 N 284, а также Международные стандарты оценки 2011 г.

Обоснованность применения экспертом скидок, связанных с неконтрольным влиянием и степенью ликвидности имущества, как существенно отразившихся на стоимости объекта оценки, должна быть исследована судами первой и апелляционной инстанций на основании положений действующего законодательства об экспертной и оценочной деятельности.

Между тем мотивов исключения этих коэффициентов (скидок) применительно к рыночной стоимости активов общества, в том числе ссылок на доказательства, свидетельствующие о необоснованности их величины, в решении суда первой инстанции и постановлении апелляционного суда не приведено; правом проведения повторной экспертизы по основаниям, предусмотренным ч. 2 ст. 87 АПК РФ, ст. 20 Федерального закона от 31.05.2001 N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации", суд первой инстанции не воспользовался.

Кроме того, судебные инстанции проигнорировали указанное экспертом в разделе 1.5 заключения ограничительное условие о том, что экспертиза достоверна лишь в полном объеме и только для указанных в ней целей. Использование отдельных положений и выводов является некорректным. Судом округа и Коллегией допущенные нарушения не устранены.

Практика Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ

Определение Верховного Суда РФ от 02.11.2016 N 306-ЭС16-4741*(2)

1. Арест имущества подразумевает запрет распоряжаться таким имуществом, но не препятствует совершению сделок, предполагающих не непосредственное отчуждение, а создание правовой основы для последующего отчуждения. Такие сделки не могут признаваться недействительными.

2. В силу своей природы третейское соглашение носит автономный от основного договора характер. Следовательно, признание договора недействительным в том случае, когда имеются такие основания, не влечет автоматического признания третейской оговорки недействительной. Действительность арбитражной оговорки не зависит от действительности основного договора.

1. В силу ч. 4 ст. 80 Федерального закона от 02.10.2007 N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" (далее - Закон об исполнительном производстве) арест имущества должника включает запрет распоряжаться имуществом, а при необходимости - ограничение права пользования имуществом или изъятие имущества. Вид, объем и срок ограничения права пользования имуществом определяются судебным приставом-исполнителем в каждом случае с учетом свойств имущества, его значимости для собственника или владельца, характера использования, о чем судебный пристав-исполнитель делает отметку в постановлении о наложении ареста на имущество должника и (или) а к то о наложении ареста (описи имущества).

Таким образом, при наложении ареста должник в обязательном порядке (при отсутствии указаний судебным приставом-исполнителем в постановлении о наложении ареста на имущество должника об ограничении прав владения и пользования имуществом) лишается права распоряжения арестованным имуществом.

В то же время заключение сделок с арестованным имуществом не запрещено, поскольку не относится к юридически значимым действиям по распоряжению имуществом в отсутствие акта передачи имущества, в отношении которого такая сделка совершена.

Такой вывод подтверждается позицией, изложенной в постановлении Президиума ВАС РФ от 16.09.2008 N 6343/08 по делу N А59-2533/02-С23, в котором суд заключил, что внесение в реестр сведений об аресте имущества исключает правомерность его передачи и регистрации перехода права собственности на него.

Указанное дело рассмотрено судом по требованию о признании недействительным договора купли-продажи нежилого здания и применении последствий недействительности этой сделки в связи с тем, что на момент фактической передачи имущества во исполнение договора купли-продажи и государственной регистрации перехода права собственности на него к покупателю имущество находилось под арестом.

Кроме того, необходимо учесть, что право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором (п. 1 ст. 223 ГК РФ).

Исходя из этого заключение договора об отступном в отношении имущества, на которое наложен арест, является правомерным, нелегитимными могут быть признаны только действия по фактической передаче в собственность другого лица имущества, распоряжаться которым в силу примененного судебными приставами-исполнителями ареста запрещено.

Из материалов настоящего дела следует, что решением районного суда, оставленным без изменения, исковые требования банка удовлетворены частично, в обращении взыскания на принадлежащее благотворительному фонду недвижимое имущество отказано.

Поскольку в спорных правоотношениях имело место только заключение договора об отступном, в то время как фактической передачи недвижимого имущества, на которое наложен арест, не состоялось, выводы судов о том, что оспариваемая сделка (договор об отступном) является ничтожной по смыслу ст. 168 ГК РФ как совершенная в отношении имущества, распоряжение которым запрещено, неверны.

2. Также в качестве основания отмены решения третейского суда суды назвали установленный п. 1 ч. 2 ст. 233 АПК РФ, действовавшей в период спорных правоотношений, критерий недействительности третейского соглашения по основаниям, предусмотренным федеральным законом. При этом суды отметили, что недействительность договора об отступном влечет недействительность третейского соглашения.

Такой вывод является неверным ввиду того, что третейское соглашение - это соглашение, устанавливающее взаимные права и обязанности сторон по вопросам способа, формы и процедуры разрешения возможного спора, а не соглашение, определяющее взаимные гражданские права и обязанности сторон, хотя и заключенное в форме гражданско-правового договора. В силу указанной природы третейское соглашение носит автономный от основного договора характер (п. 1 ст. 17 Федерального закона от 24.07.2002 N 102-ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации"), Следовательно, признание договора недействительным в том случае, когда имеются такие основания, не влечет автоматического признания третейской оговорки недействительной. Действительность арбитражной оговорки не зависит от действительности основного договора.

Основания недействительности арбитражной оговорки в большинстве случаев носят самостоятельный характер и оцениваются судом отдельно (например, пороки воли при заключении третейского соглашения или нарушение арбитрабельности споров), и только в определенных случаях могут совпадать с основаниями недействительности договора в целом (в частности, при выявлении фальсификации).

Таким образом, основания отмены решения третейского суда, указанные судами по настоящему делу, не подтверждаются.

Определение Верховного Суда РФ от 08.11.2016 N 310-ЭС16-8192

Определение статуса должника как сельскохозяйственной организации, в отношении которой процедуры банкротства осуществляются по специальным нормам, устанавливающим особенности банкротства сельскохозяйственных организаций, возможно только в рамках дела о банкротстве.

Главой IX Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) установлены особенности банкротства отдельных категорий должников - юридических лиц. В § 3 указанной главы определены правила банкротства сельскохозяйственных организаций, в том числе в ст. 177 для целей данного Закона дано понятие сельскохозяйственной организации.

Так, должник - юридическое лицо может быть отнесен к категории сельскохозяйственных организаций при наличии двух признаков: основными видами деятельности этого лица являются производство или производство и переработка сельскохозяйственной продукции; выручка от реализации такой продукции составляет не менее 50% общей суммы выручки.

Данные признаки сельскохозяйственной организации должник должен иметь на момент возбуждения дела о банкротстве и введения в отношении него соответствующих процедур.

Суд при возбуждении дела о банкротстве на основании представленных в дело документов, в том числе финансовой и бухгалтерской отчетности, определяет статус должника и возможность применения к нему специальных норм Закона о банкротстве, установленных для сельскохозяйственных организаций, на что указывает в судебном акте по делу о банкротстве.

Таким образом, только в рамках дела о банкротстве возможно определение статуса должника с проведением процедуры банкротства по специальным нормам.

Для сельскохозяйственной организации ст. 178 Закона о банкротстве установлены правила осуществления процедур наблюдения, финансового оздоровления и внешнего управления, а ст. 179 этого же Закона - особенности продажи имущества и имущественных прав сельскохозяйственной организации.

Согласно правилам продажи имущества должника - сельскохозяйственной организации, направленным на сохранение сельскохозяйственного предприятия, рабочих мест в сельском хозяйстве и экономических связей, конкурсный управляющий должен первоначально выставить на продажу на торгах предприятие должника. С этой целью конкурсный управляющий должен направить уведомления о продаже предприятия должника, имущества должника лицам, которые в силу п. 2 ст. 179 Закона о банкротстве обладают преимущественным правом приобретения имущества должника. В случае если выставленный на торги единым лотом производственно-технологический комплекс должника - сельскохозяйственной организации не продан на торгах, продажа имущества осуществляется в соответствии со ст. 111 и п. 4 ст. 139 Закона о банкротстве.

Преимущественное право приобретения имущества должника, предусмотренное п. 2 ст. 179 Закона о банкротстве, возникает только в том случае, если производство по делу о банкротстве ведется по особым правилам, установленным § 3 главы IX Закона о банкротстве при банкротстве сельскохозяйственных организаций.

Между тем, как установлено судами и следует из решения арбитражного суда, процедура банкротства общества возбуждена и проводилась в течение пяти лет по общим правилам Закона о банкротстве без особенностей, установленных главой IX данного Закона для сельскохозяйственных организаций. Производственно-технологический комплекс общества на торги не выставлялся. По общим правилам названного Закона и в соответствии с Положением о порядке реализации имущества должника, утвержденного залоговым кредитором, было продано залоговое имущество (в том числе недвижимое) должника. Спорные торги по продаже имущества должника по пяти лотам, в которых участвовал истец, также проводились по общим правилам Закона о банкротстве и на основании Положения о порядке реализации имущества должника, утвержденного собранием кредиторов.

Следовательно, при рассмотрении настоящего дела вне рамок дела о банкротстве суды были не вправе делать выводы о том, что должник является сельскохозяйственной организацией и что в отношении части его имущества, которое было выставлено на торги по общим правилам Закона о банкротстве, следует применять правила ст. 179 этого Закона, устанавливающие преимущественное право покупки имущества должника - сельскохозяйственной организации.

При таком положении у суда апелляционной инстанции, рассматривавшего дело по правилам суда первой инстанции (с учетом отмены решения), и суда кассационной инстанции не было оснований для удовлетворения иска общества о переводе на него прав и обязанностей покупателя по договорам купли-продажи имущества общества, заключенных по результатам торгов.

Определение Верховного Суда РФ от 08.11.2016 N 305-ЭС16-9887

Исходя из независимого характера и существа банковской гарантии суд в связи с оспариванием правомерности платежа по гарантии должен ограничиваться проверкой формального соответствия требования о выплате условиям банковской гарантии.

Независимость банковской гарантии обеспечивается специальными, не связанными с содержанием основного обязательства, условиями для отказа в удовлетворении требования бенефициара. Такими условиями являются несоответствие требования либо приложенных к нему документов условиям банковской гарантии, недопустимость отказа в удовлетворении повторного требования бенефициара, предъявленного после получения им и принципалом сообщения гаранта о ставшем ему известным до удовлетворения требования бенефициара изменении действия основного обязательства (ст. 376 ГК РФ).

Требование о выплате по гарантии последовало после ранее предъявленных Федеральным агентством железнодорожного транспорта (Росжелдором) требований, отклоненных банком по мотиву несоответствия требований и приложенных к ним документов условиям банковской гарантии и введения арбитражным судом запрета на совершение платежа по гарантии в инициированном обществом деле о прекращении ее действия.

В требовании Росжелдором учтены возражения банка по ранее заявленным требованиям: раскрыто содержание не исполненного обществом обязательства с указанием на то, что требуемая сумма является непогашенным авансом, подлежащим возврату в порядке проведения взаиморасчетов по контракту, расторгаемому в соответствии с его условиями; приложены необходимые документы.

В условиях устранения всех поименованных препятствовавших выплате причин банк был не вправе отказать бенефициару в удовлетворении требования о выплате.

Существо банковской гарантии состоит в предоставлении бенефициару возможности получения максимально быстрого удовлетворения за счет гаранта во избежание возражений принципала, касающихся исполнения основного обязательства.

Исходя из характера и существа гарантии, суд в связи с оспариванием правомерности платежа по гарантии должен ограничиваться проверкой формального соответствия требования о выплате условиям банковской гарантии.

Произведенная судом первой инстанции проверка требования о выплате по гарантии на соответствие условиям контракта противоречит не только независимой природе гарантии, но и существовавшему к моменту рассмотрения настоящего спора состоянию исполнения контрактных обязательств.

Определение Верховного Суда РФ от 10.11.2016 N 309-ЭС16-9411

Согласно сложившейся до 01.06.2015 практике применения ГК РФ в случае нарушения возникшего из договора денежного обязательства кредитор был вправе предъявить либо требование о взыскании с должника процентов на основании ст. 395 ГК РФ, либо требование о взыскании предусмотренной договором неустойки. Поскольку договор, за неисполнение обязательств по которому истец начислил ответчику проценты за пользование чужими денежными средствами, заключен до вступления в силу Закона N 42-ФЗ, положения ГК РФ в редакции данного Закона, исключающие такой выбор и предусматривающие возможность применения в этой ситуации лишь неустойки, не применяются к правоотношениям сторон по настоящему спору. При этом кредитор вправе требовать начисления процентов по ст. 395 ГК вместо неустойки как за период до 01.06.2015, так и после.

Пунктом 1 ст. 395 ГК РФ в редакции Федерального закона от 08.03.2015 N 42-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - Закон N 42-ФЗ), действовавшей в периоде 01.06.2015 до 01.08.2016, предусмотрено, что за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерного удержания, уклонения от их возврата, иной просрочки в их уплате либо неосновательного получения или сбережения за счет другого лица подлежат уплате проценты на сумму этих средств. Размер процентов определяется существующими по месту жительства кредитора или, если кредитором является юридическое лицо, по его месту нахождения опубликованными Банком России и действовавшими в соответствующие периоды средними ставками банковского процента по вкладам физических лиц. Эти правила применяются, если иной размер процентов не установлен законом или договором.

Согласно п. 3 этой же статьи проценты за пользование чужими средствами взимаются по день уплаты суммы этих средств кредитору, если законом, иными правовыми актами или договором не установлен для начисления процентов более короткий срок.

В соответствии с п. 4 данной статьи в случае, когда соглашением сторон предусмотрена неустойка за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства, установленные ст. 395 ГК РФ проценты не подлежат взысканию, если иное не предусмотрено законом или договором.

Однако в соответствии с разъяснениями, приведенными в п. 83 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств", положения ГК РФ в измененной Законом N 42-ФЗ редакции, например ст. 317.1, не применяются к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до дня вступления его в силу (до 01.06.2015); при рассмотрении споров из названных договоров следует руководствоваться ранее действовавшей редакцией ГК РФ с учетом сложившейся практики ее применения (п. 2 ст. 4, абз. 2 п. 4 ст. 421, п. 2 ст. 422 ГК РФ). Вместе с тем при решении вопроса о начислении процентов за неисполнение денежного обязательства, возникшего на основании заключенного до 01.06.2015 договора, в отношении периодов просрочки, имевших место с 01.06.2015, размер процентов определяется в соответствии с п. 1 ст. 395 ГК РФ в редакции Закона N 42-ФЗ.

Таким образом, к отношениям из договоров, заключенных до вступления в силу Закона N 42-ФЗ, применяется ранее действовавшая редакция ГК РФ. Исключение составляет лишь п. 1 ст. 395 Кодекса, которым регламентирован порядок определения размера начисляемых в соответствии с данной нормой процентов и который применяется и к названным договорам в отношении периодов просрочки, имевших место после вступления в силу Закона N 42-ФЗ.

Редакция ст. 395 ГК РФ, действовавшая до 01.06.2015, не содержала запрета на взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами в том случае, если соглашением сторон предусмотрена неустойка за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства. Такое ограничение появилось только в связи с введением в действие с 01.06.2015 Законом N 42-ФЗ п. 4 ст. 395 ГК РФ.

Согласно сложившейся до 01.06.2015 практике применения ГК РФ в случае нарушения возникшего из договора денежного обязательства кредитор был вправе предъявить либо требование о взыскании с должника процентов на основании ст. 395 ГК, либо требование о взыскании предусмотренной договором неустойки.

Поскольку договор аренды, за неисполнение обязательств по которому истец начислил ответчику проценты за пользование чужими денежными средствами, заключен до вступления в силу Закона N 42-ФЗ, положения ГК РФ в редакции данного Закона не применяются к правоотношениям сторон по настоящему спору.

Предусмотренное п. 3 ст. 395 ГК РФ правило о возможности взыскания процентов за пользование чужими средствами по день уплаты суммы этих средств кредитору, если законом, иными правовыми актами или договором не установлен для начисления процентов более короткий срок, действовало до предъявления министерством данного иска и продолжает действовать в настоящее время.

При таком положении является ошибочным, сделанным с неправильным применением норм материального права вывод судов трех инстанций о том, что ввиду наличия в договоре аренды условия о начислении неустойки за неисполнение денежного обязательства недопустимо взыскание с предприятия процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму долга.

Определение Верховного Суда РФ от 16.11.2016 N 309-ЭС16-9488

В том случае, когда залогодержатель знал или должен был знать о том, что предмет залога является одновременно предметом лизинга, надлежащее исполнение лизингополучателем обязательств по уплате всех лизинговых платежей, предусмотренных договором лизинга, означает прекращение договора лизинга в связи с надлежащим исполнением его сторонами своих обязательств, вследствие чего залог предмета лизинга прекращается применительно к п. 2 ст. 354 ГК РФ. При этом положения ст. 353 ГК РФ о сохранении залога при переходе права собственности на предмет лизинга к отношениям сторон применению не подлежат.

В силу п. 2 ст. 335 ГК РФ и п. 2 ст. 18 Федерального закона от 29.10.1998 N 164-ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)" (далее - Закон N 164-ФЗ) лизингодатель как собственник предмета лизинга вправе передать его в залог в целях привлечения денежных средств.

Названное положение Закона N 164-ФЗ в то же время означает, что при залоге предмета лизинга подлежат учету правомерные интересы лизингополучателя, заключающиеся в приобретении права собственности на предмет лизинга, свободный от прав третьих лиц, после исполнения им обязательств по договору лизинга.

По общему правилу, установленному п. 1 ст. 353 ГК РФ, в случае перехода прав на заложенное имущество от залогодателя к другому лицу залог сохраняется.

Вместе с тем в данном случае наличие в гражданском законодательстве указанной нормы о праве следования не может быть принято во внимание, поскольку специальный закон, имеющий приоритет над общими нормами частного права, содержит иное правило, устанавливающее прекращение залога.

Подпунктом 2 п. 1 ст. 352 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21.12.2013 N 367-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации" (далее - Закон N 367-ФЗ) предусмотрено, что залог прекращается, если заложенное имущество возмездно приобретено лицом, которое не знало и не должно было знать, что это имущество является предметом залога.

Поскольку договор лизинга, на основании которого общество передало предпринимателю во владение и пользование спорные транспортные средства и, как установлено судами, в силу которого предприниматель после внесения всех предусмотренных договором платежей стал собственником этих транспортных средств, был заключен до 01.07.2014, то при рассмотрении настоящего спора необходимо руководствоваться сложившейся судебной практикой, в частности разъяснениями, приведенными в п. 25 постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 N 10 "О некоторых вопросах применения законодательства о залоге", согласно которым исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости (п. 2 ст. 6 ГК РФ) не может быть обращено взыскание на заложенное движимое имущество, возмездно приобретенное у залогодателя лицом, которое не знало и не должно было знать о том, что приобретаемое им имущество является предметом залога.

Как установлено судами, договор залога между обществом и банком заключен после заключения договора лизинга и передачи предмета лизинга предпринимателю. В нарушение требований п. 3 ст. 18 Закона N 164-ФЗ лизингодатель (общество) в период действия договора лизинга не предупредил лизингополучателя (предпринимателя) о заключении в 2012 г. договора залога в отношении предмета лизинга, проинформировало о залоге только 10.12.2014 в момент расторжения договора лизинга в связи с получением от предпринимателя всех платежей по договору лизинга, в том числе выкупных.

Поскольку транспортные средства с даты заключения договора лизинга находились во владении предпринимателя и в материалы дела не представлено доказательств иного, банк при должной степени заботливости и осмотрительности, как разумный участник делового оборота, заключая договор залога транспортных средств, мог и должен был установить, что транспортные средства находятся во владении иного лица, а не общества, и выяснить основания владения.

Согласно, разъяснениям, приведенным в п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 N 17 "Об отдельных вопросах, связанных с договорами выкупного лизинга", в том случае, когда залогодержатель знал или должен был знать о том, что предмет залога является одновременно предметом лизинга, надлежащее исполнение лизингополучателем обязательств по уплате всех лизинговых платежей, предусмотренных договором лизинга, означает прекращение договора лизинга в связи с надлежащим исполнением его сторонами своих обязательств (ст. 408 ГК РФ), вследствие чего залог предмета лизинга прекращается применительно к п. 2 ст. 354 ГК РФ, при этом положения ст. 353 ГК к отношениям сторон применению не подлежат.

Ввиду того что предприниматель в соответствии с условиями договора лизинга внес все лизинговые платежи, в том числе выкупные, к нему перешло право собственности на предмет лизинга и прекратилось право залога банка, который должен был знать о том, что транспортные средства находятся во владении и пользовании предпринимателя на основании договора лизинга.

Определение Верховного Суда РФ от 16.11.2016 N 305-ЭС16-9313

В силу ст. 179 ГК РФ для признания оспариваемой сделки кабальной необходимо следующее: наличие обстоятельств, которые подтверждают ее заключение для истца на крайне невыгодных условиях, т.е. на условиях, не соответствующих интересу этого лица, существенно отличающихся от условий аналогичных сделок; возникновение тяжелых обстоятельств вследствие их стечения, т.е. их неожиданность, невозможность предвидеть или предотвратить; контрагент потерпевшего, зная о таком тяжелом стечении обстоятельств у последнего, тем не менее совершил с ним сделку, воспользовавшись этим положением и преследуя свой интерес.

Как следует из материалов дела, обществом "Эмерком-Спецстрой" и Правительством г. Москвы был заключен инвестиционный контракт по строительству многоквартирного жилого дома с подземной автостоянкой.

Обеспечение теплоснабжения строящегося дома было предусмотрено выданными обществом "МОЭК" застройщику условиями подключения к тепловым сетям, в соответствии с которыми заказчику необходимо увеличить мощность участка теплосети до строящегося дома протяженностью 123,4 м путем замены старых труб диаметром 76 мм на новые диаметром 133 мм.

Позднее сторонами заключено оспариваемое истцом соглашение о порядке компенсации потерь (убытков), которым регламентирован порядок компенсации потерь (убытков) собственника ("МОЭК"), возникающих в процессе деятельности заказчика ("Эмерком-Спецстрой") в связи с ликвидацией (уничтожением) тепловых сетей собственника.

Ссылаясь на то, что соглашение о порядке компенсации заключено обществом "Эмерком-Спецстрой" с целью недопущения наступления более тяжких последствий в виде уплаты неустойки за просрочку сдачи объекта в эксплуатацию и на крайне невыгодных для общества условиях, под давлением общества "МОЭК", занимающего доминирующее положение в сложившихся между сторонами отношениях, "Эмерком-Спецстрой" обратилось в суд с настоящим иском.

В соответствии с п. 3 ст. 179 ГК РФ сделка на крайне невыгодных условиях, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

В силу указанной нормы права для признания оспариваемой сделки кабальной необходимо следующее: наличие обстоятельств, которые подтверждают ее заключение для истца на крайне невыгодных условиях, т.е. на условиях, не соответствующих интересу этого лица, существенно отличающихся от условий аналогичных сделок; возникновение тяжелых обстоятельств вследствие их стечения, т.е. их неожиданность, невозможность предвидеть или предотвратить; контрагент потерпевшего, зная о таком тяжелом стечении обстоятельств у последнего, тем не менее совершил с ним сделку, воспользовавшись этим положением и преследуя свой интерес.

Общество "МОЭК" при рассмотрении дела в опровержение заявленного иска указывало на то, что необходимость получения разрешения на ввод объекта в эксплуатацию предусмотрена законом и сама по себе не может являться тяжелым обстоятельством для истца.

Между тем суды определили, что выданный после заключения оспариваемого соглашения документ о соответствии построенного объекта техническим условиям был необходим для получения разрешения на ввод объекта в эксплуатацию, но не дали должной правовой оценки этому обстоятельству на предмет признания его тяжелым и непредвиденным.

Кроме того, соглашаясь с истцом в том, что оспариваемая сделка была заключена вынужденно, в целях соблюдения срока ввода дома в эксплуатацию и избежания уплаты неустойки, суды с учетом даты подписания сторонами дополнительного соглашения, в котором ввод в эксплуатацию был назначен более чем через год, также не дали этому обстоятельству должной правовой оценки.

Общество "МОЭК" при рассмотрении дела также указывало на то, что, не являясь стороной инвестиционного контракта, не было осведомлено о его условиях и не могло в связи с этим использовать указанные обстоятельства при заключении соглашения.

Однако суды опровергающих этот довод фактов не привели, тогда как осведомленность и использование контрагентом потерпевшего имеющихся у последнего тяжелых обстоятельств подлежали обязательному установлению при квалификации оспариваемой сделки как кабальной.

Делая вывод о том, что в отсутствие документа о соответствии построенного объекта техническим условиям истец мог бы нарушить срок ввода объекта в эксплуатацию и быть привлечен к ответственности в виде уплаты неустойки, суды не учли, что истец, являясь по своей организационно-правовой форме коммерческой организацией, осуществляет предпринимательскую деятельность на свой риск, и она направлена на систематическое получение прибыли.

Таким образом, выводы судов о наличии оснований для признания оспариваемого соглашения кабальной сделкой в соответствии с п. 3 ст. 179 ГК РФ нельзя признать законными и обоснованными.

Определение Верховного Суда РФ от 17.11.2016 N 304-ЭС15-17531 (3)

Если одна и та же вещь была последовательно заложена разным залогодержателям, то согласно редакции ст. 342 ГК РФ, действовавшей до 01.07.2014, первый из залогодержателей обладает старшинством. Разночтения при идентификации вещи в разных договорах залога не отменяют действие этих правил. При определении старшинства также не имеет значения момент включения требований в реестр требований кредиторов.

При разрешении настоящего спора об установлении залогового старшинства перед судами встал вопрос о том, является ли имущество, заложенное банку по договору от 2004 г. (на основании которого банк включен в реестр как залоговый кредитор), тождественным имуществу, заложенному обществу и торговому дому по договорам 2010-2011 гг. (на основании которых данные организации также включены в реестр как залоговые кредиторы).

Полагая, что завод заложил банку, а также обществу и торговому дому разное производственное оборудование, суды первой и апелляционной инстанций указали на существование по этому вопросу преюдициального судебного акта, которым соответствующие обстоятельства уже установлены. Суд же округа названный вывод со ссылкой на ст. 69 АПК РФ исключил из мотивировочной части судебных актов, оставив их без изменения. При этом он не сослался на какие-либо иные обстоятельства, которые бы могли подтвердить нетождественность спорного имущества, указав лишь на нарушение банком положений ст. 65 АПК РФ, устанавливающей обязанность заявителя по доказыванию своей правовой позиции.

Вместе с тем в обоснование идентичности имущества, заложенного обществу и торговому дому, и имущества, заложенного банку, последний отмечал следующее. В договоре, заключенном с банком, наряду с наименованием имеется указание на заводские номера оборудования, в то время как в договорах, заключенных с торговым домом и обществом, имущество описано через указание на его наименование и инвентарные номера. Данное разночтение объясняется тем, что на момент возникновения залоговых отношений с банком (2004 г.) оборудование еще не было смонтировано на производстве должника и учтено в его балансе в качестве основных средств.

При этом банк представил в материалы дела отчеты по основным средствам завода начиная со II квартала 2004 г., из которых следует, что иного аналогичного оборудования, которое бы не было заложено банку, у должника не было. Кроме того, заявитель представил в суд первой инстанции отчет N 110-р/2014 об оценке рыночной стоимости оборудования, принадлежащего заводу, в котором для описания одного и того же предмета используются как заводские номера (указанные в договоре с банком), так и инвентарные номера (указанные в договорах с обществом и торговым домом).

Однако ни одно из представленных заявителем в дело доказательств не получило какой-либо правовой оценки, в связи с чем не были и установлены обстоятельства, имеющие существенное значение для правильного разрешения спора. Ограничившись формальной констатацией факта нетождественности спорного оборудования, суды не указали ни одного мотива, на основании которого они пришли к соответствующему выводу, чем нарушили процессуальный закон.

Кроме того, в качестве альтернативного основания отказа в заявлении суды отметили, что требования общества и торгового дома включены в реестр в качестве залоговых ранее требований банка. Между тем по смыслу положений ст. 341 и 342 ГК РФ (в редакции, действовавшей до 01.07.2014) залоговое старшинство признавалось за тем из кредиторов, чьи залоговые отношения с залогодателем возникли ранее (при условии, что в отношении такого имущества впоследствии не ведется учет в реестре уведомлений о залоге). Поэтому момент включения требований в реестр требований кредиторов при определении такого рода старшинства значения не имел.

Определение Верховного Суда РФ от 17.11.2016 N 305-ЭС16-6006 (7)

Положения ст. 190 ГК РФ не исключают возможности определять в договоре срок смешанным образом, в частности путем сочетания конкретного события с промежутком времени. В то же время, если договор участия в долевом строительстве предусматривал срок в виде календарной даты, в течение которого застройщик должен был окончить строительство и ввести дом в эксплуатацию, а также срок на передачу квартиры дольщику в виде некоего периода, начинающего исчисляться с момента ввода дома в эксплуатацию, толкование условий договора приводит к выводу о том, что просрочка в передаче квартиры наступает, а неустойка начинает начисляться по истечении этого периода, рассчитываемого с момента, когда дом должен был быть введен в эксплуатацию. Иное толкование означало бы, что застройщик не связан установленными договором сроками строительства объекта недвижимости, а предусмотренная законом и договором неустойка в целом не стимулирует его к своевременному исполнению своих обязательств, равно как не обеспечивает защиту прав и законных интересов дольщиков.

Согласно ч. 4 ст. 4 Федерального закона от 30.12.2004 N 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации" срок передачи застройщиком объекта долевого строительства участнику долевого строительства является существенным условием договора. За нарушение этого срока предусмотрена обязанность застройщика уплатить участнику долевого строительства неустойку (ч. 2 ст. 6 Закона).

Статьей 190 ГК РФ установлены общие правила определения сроков в гражданском праве.

При этом указанные положения не исключают возможности субъектов гражданского оборота определять срок смешанным образом, например путем сочетания конкретного события с периодом времени.

Разрешая обособленный спор в соответствующей части, суды исходили из того, что по условиям спорного договора основания для взыскания неустойки возникают по истечении двух месяцев с момента наступления события, которым являлся ввод дома в эксплуатацию. Данное событие суды рассматривали как объективное обстоятельство.

Вместе с тем положениями договора сроки ввода дома в эксплуатацию четко определены, застройщик обязался получить соответствующее разрешение в I квартале (т.е. до 31 марта) 2014 г. Следовательно, исходя из системного толкования условий договора должник был обязан передать Даниловой Т.В. квартиру не позднее 31 мая 2014 г. Именно после этого момента в случае непередачи квартиры может быть начислена неустойка.

С учетом установленного ограничения по срокам ввода дома в эксплуатацию условие о передаче квартиры в течение двух месяцев после получения соответствующего разрешения необходимо толковать следующим образом: застройщик обязан передать квартиру не позднее двух месяцев с момента определенного договором срока ввода дома в эксплуатацию. При этом если бы дом был введен в эксплуатацию раньше оговоренного срока, обязанность застройщика также наступила бы раньше. Если же позже согласованного срока, в результате чего квартира дольщику не передана вовремя, последний вправе требовать взыскания неустойки.

В связи с этим отказ судов в удовлетворении требований Даниловой Т.В. о взыскании неустойки лишь по тому основанию, что дом не введен в эксплуатацию, является неправомерным. Такое толкование договора долевого участия в строительстве противоречит положениям ст. 431 ГК РФ и фактически означает, что застройщик не связан установленными договором сроками строительства объекта недвижимости, а предусмотренная законом и договором неустойка в целом не стимулирует его к своевременному исполнению своих обязательств, равно как не обеспечивает защиту прав и законных интересов дольщиков.

Определение Верховного Суда РФ от 18.11.2016 N 307-ЭС16-8923

Вступление в силу с 01.10.2013 новой редакции ст. 152 ГК РФ, исключившей возможность компенсации морального вреда в случае умаления деловой репутации юридических лиц, не препятствует защите нарушенного права посредством заявления юридическим лицом требования о возмещении вреда, причиненного репутации юридического лица. Под вредом, причиненным деловой репутации, следует понимать всякое ее умаление, которое проявляется, в частности, в наличии у юридического лица убытков, обусловленных распространением порочащих сведений, и в иных неблагоприятных последствиях в виде утраты юридическим лицом в глазах общественности и делового сообщества положительного мнения о его деловых качествах, утраты конкурентоспособности, невозможности планирования деятельности и т.д.

Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред (п. 1 ст. 1064 ГК РФ).

По мнению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, вступление в силу с 01.10.2013 новой редакции ст. 152 ГК РФ, исключившей возможность компенсации морального вреда в случае умаления деловой репутации юридических лиц, не препятствует защите нарушенного права посредством заявления юридическим лицом требования о возмещении вреда, причиненного репутации юридического лица.

Данный вывод следует из определения КС РФ от 04.12.2003 N 508-О, в котором отмечено, что отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (п. 2 ст. 150 ГК РФ). Данный вывод основан на положениях ст. 45 (ч. 2) Конституции РФ, в соответствии с которыми каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Под вредом, причиненным деловой репутации, следует понимать всякое ее умаление, которое проявляется, в частности, в наличии у юридического лица убытков, обусловленных распространением порочащих сведений, и в иных неблагоприятных последствиях в виде утраты юридическим лицом в глазах общественности и делового сообщества положительного мнения о его деловых качествах, утраты конкурентоспособности, невозможности планирования деятельности и т.д.

Следовательно, юридическое лицо, чье право на деловую репутацию нарушено действиями по распространению порочащих ее сведений, вправе требовать восстановления своего права при доказанности общих условий деликтной ответственности (наличия противоправного деяния со стороны ответчика, неблагоприятных последствий этих действий для истца, причинно-следственной связи между действиями ответчика и возникновением неблагоприятных последствий на стороне истца) (постановление Президиума ВАС РФ от 17.07.2012 N 17528/11). Наличие вины ответчика презюмируется (п. 2 ст. 1064 ГК РФ).

При этом противоправный характер действий ответчика должен выражаться в распространении вовне (сообщении хотя бы одному лицу), в частности посредством публикации, публичного выступления, распространения в средствах массовой информации, сети Интернет, с помощью иных средств телекоммуникационной связи, определенных сведений об истце, носящих порочащий и не соответствующий действительности характер.

Факта распространения ответчиком сведений, порочащих деловую репутацию истца, недостаточно для вывода о причинении ущерба деловой репутации и для выплаты денежного возмещения в целях компенсации за необоснованное ее умаление. На истце в силу требований ст. 65 АПК РФ лежит обязанность доказать обстоятельства, на которые он ссылается как на основание своих требований, т.е. подтвердить, во-первых, наличие сформированной репутации в той или иной сфере деловых отношений (промышленности, бизнесе, услугах, образовании и т.д.), во-вторых, наступление для него неблагоприятных последствий в результате распространения порочащих сведений, факт утраты доверия к его репутации или ее снижение.

Определение Верховного Суда РФ от 21.11.2016 N 305-ЭС16-10047

Условие банковской гарантии о необходимости приложения к требованию о выплате по гарантии оригинала гарантии в письменном виде является ничтожным как противоречащее существу законодательного регулирования, если сама гарантия выдавалась в электронной форме.

Специальные правила выдачи, проверки и принятия банковских гарантий в обеспечение надлежащего исполнения обязательств по государственным контрактам установлены Федеральным законом от 05.04.2013 N 44-ФЗ "О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд" (далее - Закон N 44-ФЗ) и постановлением Правительства РФ от 08.11.2013 N 1005 "О банковских гарантиях, используемых для целей Федерального закона "О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд" (далее - постановление N 1005) (здесь и далее Закон N 44-ФЗ и постановление N 1005 приводятся в редакции, действовавшей на момент выдачи гарантии).

Согласно этим правилам банковская гарантия, предоставляемая участником закупки в качестве обеспечения исполнения контракта, включается в реестр банковских гарантий, размещенный в единой информационной системе (до ввода названной системы в эксплуатацию - на официальном сайте в сети Интернет для опубликования информации о размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг: www.zakupki.gov.ru; далее - официальный сайт). Банк, выдавший банковскую гарантию, размещает информацию и документы, указанные в Законе N 44-ФЗ и постановлении N 1005, в том числе копию банковской гарантии. Данные информация и документы подписываются усиленной электронной подписью лица, имеющего право действовать от имени банка (ч. 8-11 ст. 45, ст. 4, 5, 112 Закона N 44-ФЗ).

При этом во исполнение п. 7 ч. 2 ст. 45 Закона N 44-ФЗ постановлением N 1005 утвержден перечень документов, представляемых заказчиком банку одновременно с требованием об осуществлении уплаты денежной суммы по банковской гарантии. Названным перечнем не предусмотрено представление бенефициаром оригинала банковской гарантии, выполненного на бумажном носителе, при предъявлении им требования о платеже. По смыслу постановления N 1005 такой оригинал не является тем обязательным документом, отсутствие которого позволяет банку не производить выплату.

При подобных обстоятельствах условие рассматриваемой банковской гарантии о необходимости приложения к требованию о платеже оригинала гарантии на бумажном носителе является ничтожным как противоречащее существу законодательного регулирования в сфере обеспечения исполнения государственных контрактов, заключаемых на электронных аукционах, основанного на признании электронного документооборота (ст. 168 ГК РФ, п. 74 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации").

Поскольку банк является субъектом, осуществляющим профессиональную деятельность на рынке возмездного предоставления обеспечения по государственным контрактам, для осуществления такой деятельности зарегистрирован на официальном сайте в установленном порядке и в целях извлечения прибыли осуществляет соответствующую деятельности регулярно, банковская гарантия была бы выдана им и без включения недействительной части (ст. 180 ГК РФ).

Предопределяющее значение для банковской гарантии имеет волеизъявление банка на совершение соответствующей односторонней сделки.

Определение Верховного Суда РФ от 21.11.2016 N 305-ЭС14-5756

Объект инвестиционной деятельности, строительство которого осуществляется с привлечением внебюджетных источников финансирования на земельном участке, находящемся в государственной или муниципальной собственности, по договору, заключенному с органом государственной власти, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением либо унитарным предприятием до 01.01.2011 и предусматривающему распределение площади соответствующего объекта инвестиционной деятельности между сторонами данного договора, признается долевой собственностью сторон до момента государственной регистрации права собственности на этот объект с учетом распределения долей, предусмотренного данным договором. Государственная регистрация права долевой собственности на эти незавершенные объекты инвестиционной деятельности не требуется. При банкротстве застройщика публичное образование вправе требовать передачи ему в натуре соответствующих помещений в построенном доме в рамках обособленного спора.

Пунктом 3 ст. 3 Федерального закона от 25.02.1999 N 39-ФЗ "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений" (далее - Закон об инвестиционной деятельности) (в редакции Федерального закона от 12.12.2011 N 427-ФЗ "О внесении изменений в статьи 2 и 3 Федерального закона "О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации" и отдельные законодательные акты Российской Федерации"; далее - Закон N 427-ФЗ) предусмотрено, что объект инвестиционной деятельности, строительство которого осуществляется с привлечением внебюджетных источников финансирования на земельном участке, находящемся в государственной или муниципальной собственности, по договору, заключенному с органом государственной власти, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением либо унитарным предприятием до 01.01.2011 и предусматривающему распределение площади соответствующего объекта инвестиционной деятельности между сторонами данного договора, признается долевой собственностью сторон до момента государственной регистрации права собственности на этот объект в соответствии со ст. 24.2 Федерального закона от 21.07.1997 N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон о регистрации) с учетом распределения долей, предусмотренного данным договором. Государственная регистрация права долевой собственности на эти незавершенные объекты инвестиционной деятельности не требуется.

При этом указанные положения распространяются на ранее заключенные договоры, обязательства сторон по которым не исполнены на день вступления в силу Закона N 427-ФЗ (ст. 7 Закона N 427-ФЗ).

В рассматриваемом случае спорные инвестиционные контракты заключены до 01.01.2011. Стороной этих контрактов является публично-правовое образование. По состоянию на 01.02.2012 обществом и г. Москвой не исполнены принятые ими по инвестиционным контрактам договорные обязательства по распределению нежилых помещений путем подписания актов о реализации.

При таких обстоятельствах следует признать, что по смыслу п. 3 ст. 3 Закона об инвестиционной деятельности, устанавливающего специальное регулирование инвестиционных отношений с участием публично-правовых образований, нежилые помещения, подлежащие передаче г. Москве по итогам реализации инвестиционных контрактов, не вошли в конкурсную массу должника (ст. 131 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)"; далее - Закон о банкротстве), и поэтому у публично-правового образования, несмотря на введение процедур банкротства, сохранилось в материальном смысле право на иск об обязании передать вещь в натуре (ст. 398 ГК РФ).

Поскольку разрешение подобного иска может повлиять на права и законные интересы других кредиторов должника, иск департамента, вопреки выводам суда первой инстанции, подлежал рассмотрению в деле о банкротстве (абз. 7 п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве).

В соответствии с условиями инвестиционных контрактов оформление имущественных прав сторон по результатам реализации инвестиционных проектов (с учетом всех дополнительных соглашений к контрактам) производится после сдачи объектов в эксплуатацию на основании актов о результатах реализации инвестиционных проектов согласно условиям контрактов.

По смыслу разъяснений, содержащихся в п. 9 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела 1 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", в случае ненадлежащего формулирования истцом способа защиты при очевидности преследуемого им материально-правового интереса суд не должен отказывать в иске ввиду неправильного указания норм права, в этом случае суд определяет, из какого правоотношения возник спор и какие нормы подлежат применению.

Требования, заявленные департаментом в настоящем обособленном споре, исходя из их целевой направленности и условий предъявления представляют собой, по существу, требования о понуждении к исполнению обязательства в натуре.

При разрешении подобного иска суд, руководствуясь нормами закона, применимыми к отношениям сторон, и условиями заключенных инвестиционных контрактов, указывает в резолютивной части судебного акта на результат раздела инвестиционных объектов, введенных в эксплуатацию, между сторонами. Соответствующий судебный акт, вступивший в законную силу, представляется вместо акта о реализации инвестиционного проекта для регистрации права собственности на указанные в нем помещения в порядке, предусмотренном ст. 24.2 Закона о регистрации (в редакции Закона N 427-ФЗ).

Поскольку судебный акт о реализации инвестиционного контракта является одним из документов, которые представляются для регистрации права собственности на нежилые помещения, он не должен нарушать права и законные интересы других лиц. Следовательно, суд при разрешении спора проверяет доводы сторон инвестиционного контракта об уже состоявшейся регистрации за третьими лицами прав на отдельные нежилые помещения в домах. Такие третьи лица подлежат привлечению к участию в обособленном споре.

Определение Верховного Суда РФ от 23.11.2016 N 305-ЭС16-11179

Проценты, начисление которых было предусмотрено ст. 317.1 ГК РФ в редакции, вступившей в силу с 01.06.2015 и действовавшей до 01.08.2016, не подлежат начислению по договорам, заключенным до 01.06.2015 (в том числе в отношении периода после 01.06.2015).

При рассмотрении требования общества о взыскании процентов по денежному обязательству на основании п. 1 ст. 317.1 ГК РФ судами не учтено следующее.

Федеральным законом от 08.03.2015 N 42-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - Закон N 42-ФЗ) ГК РФ дополнен ст. 317.1 "Проценты по денежному обязательству". Пунктом 1 названной статьи (в действовавшей с 01.06.2015 до 01.08.2016 редакции) устанавливалось право кредитора по денежному обязательству, сторонами которого являются коммерческие организации, на получение с должника процентов на сумму долга за период пользования денежными средствами, если иное не предусмотрено законом или договором.

Однако в соответствии с разъяснениями, данными в п. 83 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств", положения Кодекса в измененной Законом N 42-ФЗ редакции, например ст. 317.1, не применяются к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до дня вступления его в силу (до 01.06.2015).

Таким образом, к правам и обязанностям, возникшим из заключенного 23.07.2013 договора оказания услуг по передаче электрической энергии, ст. 317.1 ГК РФ не подлежала применению, а предусмотренные названной статьей проценты не подлежали взысканию.

Определение Верховного Суда РФ от 24.11.2016 N 305-ЭС16-9798

Имущество, принадлежащее должнику на праве собственности, включается в конкурсную массу, а требования кредиторов по неденежным обязательствам имущественного характера (о передаче имущества в собственность) по общему правилу трансформируются в денежные требования и удовлетворяются в том числе за счет продажи имущества должника (ст. 131, 139 Закона о банкротстве). Этот подход применяется и к требованию продавца о возврате товара, переданного покупателю по договору купли-продажи, в связи с его расторжением покупателем по причине выявленных в товаре дефектов. При этом при трансформации данного требования в денежное следует учитывать дефектный характер переданного товара.

Из п. 1 ст. 223, п. 1 ст. 458 ГК РФ следует, что с момента передачи поставщиком печатной машины обществу "МолоПак" последнее стало собственником этой вещи.

Последующий отказ общества "МолоПак" от исполнения договора поставки ввиду передачи товара ненадлежащего качества означал расторжение договора, что обязывало общество "ММ Русланд" возвратить всю денежную сумму, уплаченную за этот товар, и возместить покупателю убытки (п. 3 ст. 450, п. 5 ст. 453, п. 2 ст. 475, п. 1 ст. 518 ГК РФ в редакции, действовавшей на момент отказа от исполнения договора, п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 N 35 "О последствиях расторжения договора"; далее - постановление N 35).

К моменту расторжения договора поставки встречное имущественное предоставление со стороны поставщика осуществлено ненадлежащим образом (поставлен недоброкачественный товар), поэтому стороны (в том числе поставщик) не лишены права требовать возвращения того, что было ими исполнено по обязательству до момента расторжения договора. Иной вывод влечет нарушение эквивалентности встречных предоставлений сторон расторгнутого договора, неосновательное обогащение одной из них и противоречит п. 4 ст. 453 ГК РФ с учетом разъяснений, данных в п. 4 и 5 постановления N 35.

Таким образом, с возникновением у общества "МолоПак" права возврата от общества "ММ Русланд" уплаченной за печатную машину денежной суммы одновременно у общества "ММ Русланд" возникло право требовать у общества "МолоПак" передачи печатной машины в свою собственность.

Передача печатной машины поставщику не состоялась, общество "МолоПак" право собственности на эту вещь не утратило (абз. 1 п. 7 постановления N 35).

Решением Арбитражного суда г. Москвы общество "МолоПак" признано банкротом, в отношении него открыто конкурсное производство.

В связи признанием общества "МолоПак" банкротом поставщик может реализовать свое право на возврат печатной машины только путем предъявления требования к должнику в деле о банкротстве. Подобные требования рассматриваются по правилам установления требований кредиторов и подлежат денежной оценке (ст. 100, п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве, п. 34 постановления N 35).

Имущество, принадлежащее должнику на праве собственности, включается в конкурсную массу, а требования кредиторов по неденежным обязательствам имущественного характера (о передаче имущества в собственность) по общему правилу трансформируются в денежные требования и удовлетворяются в том числе за счет продажи имущества должника (ст. 131, 139 Закона о банкротстве).

При таких обстоятельствах выводы окружного суда о том, что общество "ММ Русланд" может требовать возврата печатной машины в натуре и не вправе заявлять денежные требования к обществу "МолоПак", не соответствуют названным правовым нормам.

В то же время окружной суд правомерно указал судам первой и апелляционной инстанций, что при наличии недостатков у имущества в расчет принимается его стоимость, определенная с учетом данных недостатков. Судами эти обстоятельства не учтены, поскольку в основу судебного решения и апелляционного постановления положены заключения внесудебной оценки, где приняты во внимание только износ печатной машины и незначительные недостатки. Реальные производственные показатели оборудования не устанавливались. Их сравнение с характеристиками, заявленными в технической документации, не производилось. Однако это сравнение существенно влияет на потребительскую ценность производственного оборудования и, как следствие, на его рыночную стоимость.

Факт непригодности печатной машины для использования в соответствии с заявленными характеристиками установлен решением Арбитражного суда г. Москвы от 24.03.2014 по делу N А40-161989/2013. Игнорирование судами обстоятельств, установленных этим судебным актом, противоречит требованиям ст. 69 АПК РФ.

Практика Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ*(3)

Определение Верховного Суда РФ от 08.11.2016 N 16-КГ16-38

При рассмотрении требований о возмещении вреда по правилам главы 59 ГК РФ вина предполагается, отсутствие вины доказывается причинителем вреда.

В соответствии со ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. При этом лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине.

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 12 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство (п. 2 ст. 401 ГК РФ). По общему правилу лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). Бремя доказывания своей невиновности лежит на лице, нарушившем обязательство или причинившем вред. Вина в нарушении обязательства или в причинении вреда предполагается, пока не доказано обратное.

Между тем в нарушение указанных требований закона и разъяснений Пленума ВС РФ суды возложили на истца бремя доказывания ненадлежащего исполнения ответчиком своих обязанностей. При этом управляющей компанией не было представлено доказательств, подтверждающих отсутствие ее вины.

Определение Верховного Суда РФ от 08.11.2016 N 57-КГ16-14

Течение трехлетнего срока исковой давности для требований о разделе имущества, являющегося общей совместной собственностью супругов, брак которых расторгнут, следует исчислять не со дня развода и не со дня прекращения использования одним из супругов общего имущества после развода, а со дня, когда супруг узнал или должен был узнать о нарушении своего права на общее имущество.

Истец обратилась в суд с исковыми требованиями к ответчику о разделе совместно нажитого имущества.

В соответствии с п. 1 ст. 38 СК РФ раздел общего имущества супругов может быть произведен как в период брака, так и после его расторжения по требованию любого из супругов.

Пунктом 7 ст. 38 СК РФ предусмотрено, что к требованиям о разделе общего имущества супругов, брак которых расторгнут, применяется трехлетний срок исковой давности.

При этом его течение следует исчислять со дня, когда супруг узнал или должен был узнать о нарушении своего права на общее имущество (п. 2 ст. 9 СК РФ, п. 1 ст. 200 ГК РФ).

Аналогичные разъяснения содержатся в п. 19 постановления Пленума ВС РФ от 05.11.1998 N 15 "О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака", в котором указано, что течение трехлетнего срока исковой давности для требований о разделе имущества, являющегося общей совместной собственностью супругов, брак которых расторгнут (п. 7 ст. 38 СК РФ), следует исчислять не со времени прекращения брака (дня государственной регистрации расторжения брака в книге регистрации актов гражданского состояния при расторжении брака в органах записи актов гражданского состояния, а при расторжении брака в суде - дня вступления в законную силу решения), а со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.

Таким образом, срок исковой давности по требованиям о разделе общего имущества супругов, брак которых расторгнут, исчисляется с момента, когда бывшему супругу стало известно о нарушении своего права на общее имущество, а не с момента возникновения иных обстоятельств (регистрация права собственности на имущество за одним из супругов в период брака, прекращение брака, неиспользование спорного имущества и т.п.).

Однако суд апелляционной инстанции срок исковой давности по требованиям истца исчислил не с того дня, когда она узнала или должна была узнать о нарушении своего права, а с момента прекращения пользования истцом спорным домом в качестве места жительства, что противоречит приведенным выше нормам СК РФ, разъяснениям по их применению, данным Пленумом ВС РФ, а также фактическим обстоятельствам дела, выявленным судом первой инстанции.

Как установлено судом, после расторжения брака раздел имущества между бывшими супругами в установленном законом порядке не производился, спора о порядке пользования общим имуществом не имелось, сведений о том, что истец отказалась от своих прав на жилой дом и земельный участок, нет, поэтому в отношении данного имущества сохраняется режим совместной собственности и до получения уведомления о намерении ответчика продать это имущество права истца нарушены не были.

Ссылка суда апелляционной инстанции в обоснование вывода о пропуске истцом срока исковой давности на то, что с конца 2010 г. спорный дом в пользовании истца не находился, бремя его содержания она не несла, каких-либо требований в отношении спорного имущества к ответчику не заявляла, несостоятельна, поскольку перечисленные обстоятельства не свидетельствуют о нарушении прав истца на общее имущество и начале течения срока исковой давности по заявленным требованиям.

Договоренность между сторонами о регистрации дочери в спорном жилом доме взамен на обещание истца не обращаться в суд с требованиями о разделе имущества не является моментом нарушения права истца, поскольку достижение этой договоренности не меняет режима общей совместной собственности супругов на спорное имущество.

Определение Верховного Суда РФ от 01.11.2016 N 5-КГ16-172

Снижение судом неустойки, подлежащей уплате лицом, которое осуществляет предпринимательскую деятельность, допустимо только в исключительных случаях и при условии, что ответчик подал заявление о снижении неустойки. Отсутствие мотивов в решении суда о снижении неустойки является основанием для отмены такого решения.

Истец обратился в суд с иском к ответчику о защите прав потребителя, указав, что 10.04.2013 между ним и ответчиком был заключен договор участия в долевом строительстве, согласно которому ответчик обязался построить и после получения разрешения на ввод в эксплуатацию многоквартирного жилого дома передать истцу однокомнатную квартиру.

Ответчик допустил просрочку исполнения обязательства - квартира была передана истцу с просрочкой на 206 дней, в связи с чем тот просил взыскать с ответчика неустойку с 01.10.2014 по 24.04.2015, компенсацию морального вреда, а также штраф в соответствии с Законом РФ от 07.02.1992 N 2300-1 "О защите прав потребителей".

Разрешая дело по существу и удовлетворяя заявленные требования о взыскании с ответчика в пользу истца неустойки в части, суд первой инстанции, руководствуясь положениями ч. 2 ст. 6 Федерального закона от 30.12.2004 N 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации", исходил из нарушения ответчиком сроков выполнения работ (оказания услуг), установленных заключенным с истцом договором от 10.04.2013 участия в долевом строительстве многоквартирного дома.

При определении размера неустойки, подлежащей взысканию с ответчика, счел возможным его снизить по основаниям, предусмотренным ст. 333 ГК РФ.

Суд апелляционной инстанции, согласившись с выводами суда первой инстанции о необходимости снижения размера неустойки, указал на немотивированность ее исчисления судом первой инстанции и увеличил размер неустойки, подлежащей взысканию с ответчика.

Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ считает, что с выводами суда о необходимости снижения размера подлежащей взысканию неустойки по причинам, изложенным в судебных постановлениях, нельзя согласиться по следующим основаниям.

В абз. 2 п. 34 постановления Пленума ВС РФ от 28.06.2012 N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей" разъяснено, что применение ст. 333 ГК РФ по делам о защите прав потребителей возможно в исключительных случаях и по заявлению ответчика с обязательным указанием мотивов, по которым суд полагает, что уменьшение размера неустойки является допустимым.

Исходя из смысла приведенных выше правовой нормы и разъяснений, а также принципа осуществления гражданских прав своей волей и в своем интересе (ст. 1 ГК РФ) размер неустойки может быть снижен судом на основании ст. 333 Кодекса только при наличии соответствующего заявления со стороны ответчика, поданного суду первой инстанции или апелляционной инстанции, если дело рассматривалось по правилам, установленным ч. 5 ст. 330 ГПК РФ.

В противном случае суд при осуществлении судопроизводства фактически выступал бы с позиции одной из сторон спора (ответчика), принимая за нее решение о реализации права и освобождая от обязанности доказывания несоразмерности неустойки последствиям нарушения обязательства.

В решении не приведено мотивов, основанных на законе, по которым суд счел возможным снизить размер взыскиваемой неустойки.

Так, суд указал, что размер неустойки, рассчитанный истцом исходя из условий договора долевого участия в строительстве, явно несоразмерен последствиям нарушения обязательства, однако в нарушение требований ст. 198 ГПК РФ не пояснил, в чем заключается несоразмерность последствиям нарушения обязательства. При этом суд первой инстанции исходил из того, что ответчик не согласился с размером заявленной истцом неустойки.

Вместе с тем ответчик с заявлением о снижении неустойки в соответствии со ст. 333 ГК РФ не обращался, сведения, подтверждающие, что ответчиком было заявлено о снижении размера подлежащей взысканию неустойки, в материалах дела отсутствуют.

Определение Верховного Суда РФ от 01.11.2016 N 24-КГ16-10

Вытекающая из законодательства о защите прав потребителей неустойка за нарушение сроков оказания услуги применима к ситуации невыплаты потребителю страхового возмещения по договору добровольного страхования имущества, но подлежит исчислению не от размера невыплаченного страхового возмещения, а от цены оказания услуги - страховой премии. При этом сумма подлежащей взысканию неустойки не может быть больше размера страховой премии.

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 1 постановления Пленума ВС РФ от 27.06.2013 N 20 "О применении судами законодательства о добровольном страховании имущества граждан" (далее - постановление N 20), отношения по добровольному страхованию имущества граждан регулируются нормами главы 48 "Страхование" ГК РФ, Законом РФ от 27.11.1992 N 4015-1 "Об организации страхового дела в Российской Федерации" и Законом РФ от 07.02.1992 N 2300-1 "О защите прав потребителей" в части, не урегулированной специальными законами (далее - Закон о защите прав потребителей).

На договоры добровольного страхования имущества граждан Закон о защите прав потребителей распространяется лишь в случаях, когда страхование осуществляется исключительно для личных, семейных, домашних, бытовых и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности (п. 2 постановления N 20).

Специальными законами, регулирующими правоотношения по договору добровольного страхования имущества граждан (глава 48 "Страхование" ГК РФ и Закон РФ "Об организации страхового дела в Российской Федерации"), ответственность страховщика за нарушение сроков выплаты страхового возмещения не предусмотрена.

Пунктом 5 ст. 28 Законом о защите прав потребителей предусмотрена ответственность за нарушение сроков оказания услуги потребителю в виде уплаты неустойки, начисляемой за каждый день просрочки в размере 3% цены оказания услуги, а если цена оказания услуги договором об оказании услуг не определена - общей цены заказа.

При этом абз. 4 п. 5 ст. 28 Закона о защите прав потребителей устанавливает, что сумма неустойки (пени) не может превышать цену отдельного вида выполнения работы (оказания услуги) или общую цену заказа, если цена выполнения отдельного вида работы (оказания услуги) не определена договором о выполнении работы (оказании услуги).

Цена страховой услуги определяется размером страховой премии (п. 13 постановления N 20).

Исходя из приведенных выше правовых норм и разъяснений неустойка за нарушение сроков выплаты страхового возмещения по договору добровольного страхования имущества подлежит исчислению от цены оказания услуги - страховой премии.

При этом сумма подлежащей взысканию неустойки не может быть больше размера страховой премии.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Подписаться на Дайджест можно здесь: http://www.m-logos.ru/publications_pravo.

*(2) Аналогичная позиция изложена в определении ВС РФ от 24.11.2016 N 306-ЭС16-12964 по делу N А49-14424/2015.

*(3) Этот раздел Обзора подготовили А.Г. Карапетов и М.В. Бондаревская.