Снятие корпоративной вуали в судебной и арбитражной практике России (А.А. Гольцблат, Е.А. Трусова, "Закон", N 10, октябрь 2013 г.)

Снятие корпоративной вуали в судебной и арбитражной практике России*(1)

Принципы автономности и ограничения ответственности, лежащие в основе концепции юридического лица, нередко служат средством для разного рода злоупотреблений. Современная доктрина выработала прием для борьбы с этим явлением - так называемую концепцию снятия корпоративной вуали, которая в последнее время воспринята и в России. На основе анализа правоприменительной практики авторы выделяют универсальные критерии для применения этой концепции отечественными судами.

Структурирование бизнеса, создание нескольких взаимосвязанных компаний, выполняющих различные функции, - давно проверенная и обычная стратегия, которая используется как в нормальных коммерческих целях (для облегчения управления, для распределения и минимизации рисков), так и в целях недобросовестных - сосредоточения всех активов на одной компании, а обязательств - на другой. Судьба организации, отягощенной только обязательствами, незавидна: в подавляющем большинстве случаев ее ждет банкротство либо полная ликвидация. Вполне очевидно, что практически единственным шансом кредитора вернуть хотя бы часть задолженности является взыскание долгов не с должника-"пустышки", а с контролирующих его лиц, которые обладают достаточными активами.

Следовательно, для защиты интересов добросовестного кредитора закону необходимо выйти за границы ответственности отдельного юридического лица и возложить его обязательства на иных лиц, корпоративно и коммерчески связанных с должником. Проще говоря, нужно привлечь к ответственности не формально-юридическое образование - юридическое лицо, а бизнес как совокупность лиц и компаний, работающих для одной коммерческой цели в рамках единой стратегии и под единым управлением.

В этом суть снятия корпоративной вуали - разрушается правовая граница, созданная законным статусом автономного юридического лица, и обнажается единая бизнес-структура, в которой одно звено может отвечать по долгам другого.

Для бизнеса ключевыми являются анонимность и юридическая независимость организации, и в первую очередь общества с ограниченной ответственностью. Впервые этот принцип был установлен в Англии в 1897 г. в известном деле Salomon v. A. Salomon & Co., когда обувной мастер А. Саломон продал свои акции компании "Саломон", где он также был акционером, по необычно высокой для того времени цене. Когда компания обанкротилась, кредиторы попытались взыскать долги с г-на Саломона как с ее акционера. Именно тогда Совет лордов (прародитель Верховного суда Англии) и установил принцип автономности и независимости юридического лица как самостоятельного субъекта хозяйственного оборота. Однако с течением времени из-за многочисленных злоупотреблений автономностью юридического лица, которые препятствовали защите прав кредиторов, потребовалось дополнить установленный принцип исключениями, действующими в определенных ситуациях. Так получила развитие идея снятия корпоративной вуали.

В некоторых странах, особенно в США, эта доктрина применяется достаточно часто. Можно отметить по крайней мере два обстоятельства, при которых возможно снятие корпоративной вуали: использование компании в противоправных целях (например, мошенничество, уклонение от законных обязанностей) и использование статуса отдельного юридического лица исключительно в качестве фасада без какого-либо практического смысла (когда нет никаких коммерческих преимуществ от существования такого лица).

В России не так давно Высший Арбитражный Суд употребил термин "корпоративная вуаль" в Постановлении от 24.04.2012 N 16404/11 по делу Parex banka. Суд указал: "Предпринимательскую деятельность на территории РФ осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина "срывания корпоративной вуали").

Насколько возможна реализация концепции снятия корпоративной вуали в российской правоприменительной практике, мы попытались рассмотреть в данной статье.

Столкновение принципов гражданского права

Несмотря на очевидную практическую пользу, концепция снятия корпоративной вуали не может и не должна применяться широко и без каких-либо ограничений в спорах об ответственности юридических лиц и связанных с ними лиц. Если допустить неограниченное применение данной концепции, пострадают базовые принципы гражданского права - автономности юридического лица (separate personality) и его ограниченной ответственности (limited liability).

На данных принципах построена вся система взаимодействия участников гражданского оборота, без их соблюдения невозможно применять большинство норм гражданского права и вести нормальную предпринимательскую деятельность.

В российском законодательстве принципы автономности и ограниченной ответственности юридического лица отражены в двух статьях ГК РФ: "Учредитель (участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечают по обязательствам юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам учредителя (участника) или собственника, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом либо учредительными документами юридического лица" (ст. 56 ГК РФ); "Дочернее общество не отвечает по долгам основного общества (товарищества)" (ст. 105 ГК РФ).

При этом, как мы указывали выше, бывают случаи, когда соблюдение принципов автономности и ограниченной ответственности становится причиной ущемления прав кредиторов - участников гражданского оборота и позволяет недобросовестным должникам избежать ответственности.

Таким образом, происходит столкновение принципов законности и равенства участников гражданского оборота (и равного права на защиту их интересов) с принципами автономности и ограниченной ответственности юридических лиц. Данная коллизия была решена путем установления перечня критериев и условий, при наличии которых концепция снятия корпоративной вуали может быть применена. Эти критерии и условия частично закреплены в законе, частично формируются на уровне правоприменительной практики.

Нормы о субсидиарной ответственности взаимосвязанных лиц в российском законодательстве

Законодательное регулирование, которое может использоваться для правового обоснования снятия корпоративной вуали, в российском праве не столь обширно, как в правопорядках стран Запада. Можно отметить два комплекса применимых правовых норм:

о субсидиарной ответственности контролирующих лиц в законодательстве о банкротстве (ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности и банкротстве" (далее - Закон о банкротстве), ст. 56 ГК РФ);

об ответственности основного общества по сделкам дочернего (ст. 105 ГК РФ).

Пункт 4 ст. 10 Закона о банкротстве гласит: "Если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц, такие лица в случае недостаточности имущества должника несут субсидиарную ответственность по его обязательствам..."

Данная редакция п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве была принята и вступила в действие совсем недавно (28.06.2013). До этого применялась иная формулировка, которая также предусматривала субсидиарную ответственность контролирующих лиц, но создавала кредитору дополнительные сложности при доказывании оснований для применения субсидиарной ответственности (далее мы рассмотрим этот момент подробнее). Отметим, что, поскольку новая редакция ст. 10 только начала действовать, в статье мы в числе прочего будем ссылаться и на относящуюся к ранее действовавшей редакции ст. 10 судебную практику: она, на наш взгляд, во многом сохранит свою актуальность и при разрешении судебных споров уже по новому Закону.

Пункт 2 ст. 105 ГК РФ определяет: "Основное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу, в том числе по договору с ним, обязательные для него указания, отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний".

Примечание. Таким образом, законодательная база для снятия корпоративной вуали в российском законодательстве есть. В то же время отношение кредиторов к спорам о субсидиарной ответственности остается скептическим.

Неверие в эффективность данных норм при взыскании проблемных долгов обусловлено прежде всего тем, что доказать обстоятельства, при которых к контролирующим лицам при банкротстве или к основному обществу может быть применена субсидиарная ответственность, довольно сложно. На проблемах доказывания мы также остановимся позже.

Отметим, что, несмотря на все сложности, за последние годы было вынесено значительное число положительных решений о привлечении к ответственности руководителей и учредителей компаний, ставших должниками и банкротами, а также иных лиц, не имеющих очевидных корпоративных связей с должником. Причем, что ценно, такие решения нашли поддержку как на уровне окружных судов, так и на уровне ВАС РФ, а в качестве обоснования применялась ст. 10 Закона о банкротстве*(2). Есть позитивная динамика и по спорам об ответственности основных обществ по долгам дочерних (по ст. 105 ГК РФ)*(3).

Исходя из этого можно сделать вывод, что российские суды будут расширять практику снятия корпоративной вуали. Председатель ВАС РФ А.А. Иванов в интервью газете "Коммерсантъ" 31 июля 2012 г. отметил: не за горами то время, когда суды начнут рассматривать возможность снятия корпоративной вуали, если стороны заявят такие требования; на формирование практики уйдет не менее двух лет.

Развитию данного института препятствуют главным образом сложности с доказыванием необходимых обстоятельств по подобным делам. В этом нет ничего удивительного: ведь большая часть обстоятельств, подлежащих доказыванию, относится к деятельности должника и связанных с ним лиц, и нужная информация в основном содержится во внутренних хозяйственных и финансовых документах должника и этих лиц. Разумеется, шансы кредитора получить доступ к этим документам, не говоря уж о том, чтобы контролировать их сохранность и оберегать от искажения или исправления, весьма невелики.

Именно невозможность доказать значимые для дела обстоятельства из-за нехватки нужных сведений (в основном из-за отсутствия доступа к архивам должника и связанных с ним лиц) становится причиной вынесения большинства отрицательных решений по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности*(4).

Обстоятельства, подлежащие доказыванию при применении концепции снятия корпоративной вуали

Почему же кредиторам так сложно представить доказательства по делам о привлечении к субсидиарной ответственности? Чтобы ответить на этот вопрос, мы составили список основных обстоятельств, подлежащих доказыванию по таким делам. Данный список не является исчерпывающим и подробным, так как нашей целью было указать именно на те обстоятельства, доказывание которых вызывает на практике наибольшие затруднения.

Первую группу доказательств составляют те, которые относятся к статусу должника и связанных с ним лиц. Применительно к ст. 105 ГК РФ нужно будет доказать, что должник является дочерним обществом потенциального основного общества, т.е. тот факт, что основное общество имело право давать дочернему обязательные указания. Применительно к ст. 10 Закона о банкротстве необходимо доказать, что лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности, было контролирующим лицом должника, т.е. имело право в течение менее чем двух лет до принятия судом заявления о признании должника банкротом давать ему обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия.

Вторая группа доказательств - это доказательства, свидетельствующие о причинно-следственной связи между действиями контролирующих лиц / основных обществ и вредом, который был нанесен их обязательными указаниями компаниям-должникам. Установить только сам факт связи между должником и контролирующим лицом / основным обществом будет недостаточно. Для снятия корпоративной вуали нужно доказать, что действия (бездействие) именно этого лица, исполнение его указаний (для применения ст. 105 ГК РФ, к примеру) привели к негативным имущественным последствиям.

Третья группа доказательств - иные доказательства. К ней можно отнести обычные для спора о взыскании долгов или убытков доказательства, в частности относящиеся к сумме, подлежащей выплате, к распределению ответственности между всеми лицами, привлеченными к субсидиарной ответственности, к соблюдению сроков исковой давности и к иным существенным для спора вопросам. Именно первая и вторая группы доказательств вызывают наибольшие затруднения при разрешении судебных споров.

Доказательства, относящиеся к статусу должника и связанных с ним лиц

Отыскать их проще всего, если между должником и контролирующим лицом / основным обществом имеется прямая корпоративная связь (например, ответчик является руководителем компании-должника, членом ее совета директоров либо владеет значительным пакетом акций либо долей в силу прямого или опосредованного участия в юридическом лице - должнике).

Однако столь простая ситуация встречается редко. Даже когда удается идентифицировать какую-то долю участия ответчика в юридическом лице - должнике, возникает вопрос: какой пакет в каждом конкретном случае обеспечивает возможность давать обязательные указания или иным образом определять действия должника? Однозначного ответа на него нет. В каждом случае суд исследует все обстоятельства, выясняя, каково было реальное положение дел, насколько активно участвовал ответчик в делах должника, контролировал ли его текущую деятельность. Во внимание могут приниматься самые разные обстоятельства и документы - внутренние приказы должника (их содержание и оформление), оформление отношений с руководителем должника, текущая деловая переписка.

Например, ФАС Московского округа в постановлении от 18.02.2013 по делу N А40-64071/11-103-6Б установил, что ООО "МКБ Инвест", обладая долей участия в компании-должнике, равной 1%, не имело возможности давать ему обязательные указания. Насколько можно сказать по судебным актам, доказательств иного воздействия в деле не имелось.

В то же время ФАС Уральского округа в постановлении от 24.03.2005 N Ф09-2962/04-ГК пришел к иному выводу в отношении ООО "Мотовилихинский сантехнический завод", которому принадлежала доля участия, равная 22%. Суд указал следующее: "Из представленных в материалы дела документов видно, что директор ООО "Литейно-механический завод" назначен на должность приказом по ООО "Мотовилихинский сантехнический завод"... По условиям своего трудового договора директор ООО "Литейно-механический завод" обязан управлять обществом согласно планам, утвержденным ОАО "Мотовилихинские заводы", вопросы компетенции директора определяются, в частности, решениями общего собрания учредителей и Совета директоров ОАО "Мотовилихинские заводы", вознаграждение директору ООО "Литейно-механический завод" устанавливается решением директора ООО "Мотовилихинский сантехнический завод"...

Из изложенного следует, что вся хозяйственная деятельность ООО "Литейно-механический завод" контролировалась ООО "Мотовилихинский сантехнический завод".

Приведенный фрагмент постановления показывает, что суд принял во внимание не количественный показатель - величину доли участия, а обстоятельства, свидетельствующие о реальном участии контролирующего лица в деятельности должника, и даже если пакет контролирующего лица был бы, к примеру, 5%, позиция суда вряд ли изменилась бы.

Примечание. Таким образом, при доказывании наличия права давать обязательные указания или иной возможности влиять на другое юридическое лицо (статуса основного общества или контролирующего лица) важно не ограничиваться выявлением каких-то прямых и косвенных связей через прямое или косвенное владение друг другом вовлеченных лиц, а стараться представить любые доказательства, свидетельствующие о фактическом контроле над деятельностью компании-должника.

Еще одним примером применения критерия фактического контроля может стать постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 06.06.2012 по делу N А70-7811/2011. В рамках этого дела анализ судом фактического влияния вовлеченных лиц основывался на выявлении всех связей внутри группы, возникших в силу как прямого владения, так и акционерного соглашения, реальных служебных отношений с менеджерами.

В частности, суд указал: "Ответчики являются основными обществами по отношению к третьему лицу применительно к стратегическому партнерству. Компания "TNK BP Limited" осуществляет корпоративный контроль над обществом "ТНК BP Холдинг" через подконтрольные ей компании. Соглашение акционеров компании "TNK BP Limited" определяет порядок осуществления корпоративного контроля со стороны компании "TNK BP Limited" над группой "ТНК BP", в том числе над обществом "ТНК BP Холдинг". Компания "BP Russian Investments Limited" (акционер компании "TNK BP Limited") имеет возможность определять решения, принимаемые третьим лицом через директоров от "BP" ... директора, назначаемые акционерами компании "TNK-BP Limited", не являются независимыми директорами. Директора от "BP" назначаются и отстраняются компанией "BP Russian Investment Limited", соответственно, их деятельность направлена на реализацию интересов компании.

В связи с этим обоснованным является довод заявителя жалобы, что директора, назначенные акционерами компании, действуют согласно указаниям этих акционеров. Это следует также из смысла соглашения акционеров компании".

Как видно из данного отрывка, суд учел все выявленные связи: и прямые корпоративные, основанные на акционерном соглашении, и возникающие в силу назначения на должность директора. Критерием оценки этих связей является фактическая, а не формальная возможность влияния на деятельность подконтрольного лица.

Следовательно, даже при формальной корпоративной независимости каких-либо лиц и при отсутствии явных сделок между ними, которые могли бы быть использованы для доказывания связи, можно попытаться доказать отношения подконтрольности и право (возможность) давать обязательные указания путем сбора доказательств, относящихся к фактическому влиянию одного лица на другое. Такое фактическое влияние, как видно из судебной практики, чаще всего обосновывается документами, касающимися текущей деятельности: внутренними приказами, перепиской, указаниями, инструкциями, положениями, прайс-листами, т.е. всей той документацией, из которой усматривается фактическое участие контролирующего лица (основного общества) в принятии решений компанией-должником.

Доказательства, относящиеся к причинно-следственной связи между действиями (бездействием) или указаниями контролирующего лица / основного общества и вредом, нанесенным компании-должнику

Если истцу удается доказать связь между должником и контролирующим лицом / основным обществом, ему приходится преодолеть еще одну преграду - доказать, что именно действия (бездействие) данного лица или его обязательные указания стали причиной причинения вреда имуществу должника. На уровне судебной практики была сформирована концепция добросовестности, которая предполагает оценку действий контролирующего лица путем сопоставления его с абстрактным "разумным коммерсантом", "хорошим директором". Получается, что главным критерием оценки разумности или неразумности указаний контролирующего лица является их коммерческая целесообразность, наличие разумной деловой цели и выгоды как потенциального результата.

Примечание. Часто ответчик пытается ссылаться на отсутствие своей вины в причинении убытков, понимая вину как прямой умысел, т.е. заранее обдуманное намерение причинить должнику имущественный вред. Если бы суды принимали эту позицию, то доказывание для истца стало бы крайне сложным, так как неудачное финансовое решение контролирующего лица всегда можно было бы расценить как добросовестную ошибку. Однако в судебной практике можно найти иной подход.

В частности, Конституционный Суд РФ в Определении от 08.04.2010 N 453-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы компании "Ланкренан Инвестментс Лимитед" на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 3 статьи 6, пункта 1 статьи 71, пункта 2 статьи 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" и пункта 4 статьи 393 Гражданского кодекса Российской Федерации" указал: "В отношении ответственности основного общества за причиненные его действиями убытки действуют общие принципы ответственности, установленные Гражданским кодексом Российской Федерации как для граждан, так и для юридических лиц. В частности, согласно ст. 401 ГК РФ основанием ответственности является вина в любой форме (либо в форме умысла, либо в форме неосторожности); лицо признается невиновным, если оно при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась, приняло все меры для надлежащего исполнения обязательств (п. 1); доказывание же отсутствия вины в причинении убытков основным обществом дочернему возлагается указанной статьей ГК на ответчика (здесь и далее в цитатах выделено нами. - А.Г., Е.Т.).

При таких обстоятельствах разрешение вопроса об основаниях и условиях привлечения к ответственности основного общества требует исследования реального положения дел, исходя из фактической роли основного общества в возникновении убытков дочернего, в связи с чем объективно возрастает значение судебного контроля со стороны арбитражных судов, рассматривающих вопросы имущественной ответственности основного общества как с точки зрения наличия в его действиях необходимой степени заботливости и осмотрительности, так и риска, неоправданного по условиям оборота, наличия деловых просчетов при отчуждении имущества по существенно заниженной цене, при выборе контрагента и (или) при подготовке условий сделки".

Примечание. В приведенной выше позиции КС РФ отражены сразу несколько важных принципов, которые могут облегчить истцам доказывание по делам, требующим снятия корпоративной вуали.

1. Принцип приоритета сути правоотношений над их формой. Во внимание принимаются не формальные признаки контроля, а реальная роль контролирующего лица / основного общества в деятельности должника.

2. Концепция добросовестности (правило "разумного коммерсанта"). При оценке действий контролирующего лица / основного общества проверяется, насколько они коммерчески разумны. Грубые просчеты, сделки без выраженной деловой цели или заведомо убыточные расцениваются как основания для привлечения к ответственности и снятия корпоративной вуали.

3. Бремя доказывания добросовестности и осмотрительности своих действий по отношению к должнику лежит на ответчике - контролирующем лице / основном обществе.

Распределение бремени доказывания

Наиболее типичной стратегией ответчика в спорах о субсидиарной ответственности является стратегия молчания, непредставления истцу каких-либо сведений и доказательств, относящихся к хозяйственной деятельности ответчика или должника. Расчет простой - у истца нет самостоятельной возможности получить доступ к документам ответчика, следовательно, доказать основные обстоятельства (право на обязательные указания и причинно-следственную связь этих указаний с убытками должника) он не сможет и проиграет.

Часто эта тактика срабатывала и оказывалась эффективной. В то же время в судебной практике сформировались две тенденции. Согласно одной из них если существенные для дела обстоятельства не установлены (неважно, по чьей вине), то оснований для удовлетворения иска нет; вторая рассматривает пассивную позицию при представлении доказательств в качестве согласия ответчика с позицией истца, перекладывая тем самым бремя доказывания на ответчика - контролирующее лицо. Приведем примеры судебных дел для каждой из отмеченных тенденций.

Первая тенденция. "Для привлечения лица к субсидиарной ответственности необходимо установить наличие у него права давать обязательные указания... наличие причинной связи, а также вину лица в наступлении банкротства" (постановление ФАС Поволжского округа от 17.10.2012 по делу N А65-3524/2009).

Вторая тенденция. "Причинение контролирующим лицом вреда кредиторам презюмируется, доказывать вину контролирующего лица взыскателям не требуется, а бремя доказывания отсутствия вины и добросовестности своих действий возлагается именно на контролирующее лицо" (постановление ФАС Московского округа от 18.02.2013 по делу N А40-64071/11-103-6Б).

Полагаем, что правильный подход все же в соблюдении баланса интересов сторон и в распределении бремени доказывания в равной степени между истцом и ответчиком. В то же время при явной пассивности ответчика и политике намеренного сокрытия доказательств такие действия должны расцениваться судом как обстоятельство, свидетельствующее о недобросовестности ответчика, которое может быть истолковано в пользу позиции истца при условии, что истец обосновал свои доводы всеми доступными ему достоверными доказательствами. Насколько полными и убедительными они должны быть, если ответчик придерживается тактики молчания, - вопрос, на который пока нет четкого ответа. Представляется, что в такой ситуации у истца все же должны быть некоторые преимущества, если он представил доказательства настолько полно, насколько было в его силах.

Интересным с точки зрения формирования судебной позиции по отношению к бремени доказывания в делах, связанных со снятием корпоративной вуали, стало Постановление Президиума ВАС РФ от 06.03.2012 N 12505/11): "Нежелание представить доказательства должно квалифицироваться исключительно как отказ от опровержения того факта, на наличие которого аргументированно со ссылкой на конкретные документы указывает процессуальный оппонент. Участвующее в деле лицо, не совершившее процессуальное действие, несет риск последствий такого своего поведения".

Примечание. Таким образом, ВАС РФ согласился, что пассивность ответчика должна рассматриваться как признание истцом позиции истца, но лишь при условии, что позиция истца аргументированна.

Последние изменения законодательства также свидетельствуют о том, что законодатель стремится сделать стратегию молчания невыгодной для ответчика. Для этого он вводит в законодательство нормы, устанавливающие презумпцию в пользу истца (кредитора), а также разумные пределы доказывания для истца.

В частности, стоит обратить внимание на появление в ст. 10 Закона о банкротстве следующей презумпции, которой не было в ранее действовавшей редакции: "Пока не доказано иное, предполагается, что должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц при наличии одного из следующих обстоятельств:

- причинен вред имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника...

- документы бухгалтерского учета и (или) отчетности... отсутствуют или не содержат информацию об объектах, предусмотренных законодательством... либо указанная информация искажена..." (формулировки даны в сокращенном виде для облегчения текста, сохранены существенные для темы статьи фрагменты. - А.Г., Е.Т.).

Законодатель прямо возлагает бремя доказывания на контролирующее лицо и, более того, вводит презумпцию, что основания для привлечения к ответственности уже считаются доказанными, если ответчик не докажет иного.

Интересно отметить, что применение такого подхода к доказыванию (разумное ограничение пределов доказывания) сейчас можно расценивать как одну из тенденций реформирования гражданского законодательства в целом. Например, в последнее время активно обсуждаются изменения в ГК РФ, которые позволят избежать отказа в иске о возмещении убытков из-за недоказанности точной суммы убытков. Предполагается, что будет установлено правило, согласно которому в случае, если истец представил все имеющиеся у него достоверные доказательства факта причинения убытков, но таких доказательств все же недостаточно, чтобы рассчитать сумму убытков, суд сможет определить размер их возмещения по своему усмотрению. Следовательно, законодатель последовательно пытается обеспечить права истца в тех случаях, когда большая часть доказательств находится в распоряжении ответчика, а последний занимает пассивную позицию в процессе доказывания.

Влияние снятия корпоративной вуали на разрешение процессуальных вопросов

Еще одним громким судебным делом, привлекшим всеобщее внимание, стало Постановление ВАС РФ от 24.04.2012 N 16404/11. Спор между сторонами касался применимой юрисдикции и компетентного суда для рассмотрения спора. В частности, значимым для разрешения спора обстоятельством было наличие или отсутствие у стороны (Parexbanka) представительства на территории Российской Федерации. От установления этого обстоятельства в числе прочего зависел ответ на вопрос, может ли российский суд рассмотреть спор между лицами, вовлеченными в дело.

Важность данного судебного процесса в том, что ВАС РФ прямо упомянул термин "срывание корпоративной вуали", рассматривая вопрос о статусе двух формально независимых компаний, и сослался на практику Суда справедливости Европейского Союза. В частности, ВАС РФ указал: "Предпринимательскую деятельность на территории РФ осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина "срывания корпоративной вуали")...

Филиал или представительство считаются существующим даже в том случае, если юридическое лицо не имеет собственного юридически оформленного подразделения на территории иностранного государства, но тем не менее ведет деятельность на данной территории через независимую компанию".

Таким образом, ВАС РФ признал представительством формально независимое юридическое лицо, и этот вывод может быть использован для разрешения процессуального вопроса о юрисдикции.

Позднее Президиум ВАС РФ в Информационном письме от 09.07.2013 N 158 "Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц" поддержал позицию, сформированную в деле Parex banka. В частности, в п. 9 этого документа Президиум указал: "Постоянное место деятельности, через которое полностью или частично осуществляется коммерческая деятельность иностранного лица на территории РФ, может для целей п. 2 ч. 1 ст. 247 АПК РФ признаваться филиалом или представительством такого лица, независимо от факта его формальной регистрации в установленном законом порядке".

Примечание. Как мы видим, Президиум ВАС РФ также применил одно из оснований для срывания корпоративной вуали: оценка реальной роли той или иной структурной единицы в бизнесе, а не формального юридического статуса.

Многосторонний арбитраж и снятие корпоративной вуали

Концепция снятия корпоративной вуали или подход, близкий к ней, может использоваться при разрешении вопросов, возникающих при ведении многосторонних коммерческих арбитражей. Как известно, сторонами одного арбитражного процесса могут быть лишь лица, на которые в силу тех или иных оснований распространяется соглашение о передаче споров в арбитраж (арбитражная оговорка). На практике это приводит к тому, что иногда с трудом удается добиться рассмотрения в одном арбитражном процессе тесно связанных требований.

Например, в основном кредитном договоре имеется арбитражная оговорка (подписанная заемщиком и банком), а в договорах поручительства, по которым поручителями выступают третьи лица, такой оговорки нет либо она подписана только третьим лицом - поручителем и банком. Возникает процессуальная дискуссия: можно ли рассмотреть в одном арбитражном процессе требования к поручителям и заемщику при условии, что отсутствует единое, подписанное всеми арбитражное соглашение? При этом поручители и заемщик - компании взаимосвязанные, фактически управляемые одной группой физических лиц. Они действуют согласованно и в рамках единой стратегии.

Помимо процессуальных доводов, относящихся к объему арбитражной оговорки (имеет значение, широкая или узкая оговорка была включена в договор), в качестве аргумента в пользу рассмотрения всех требований в рамках одного арбитражного разбирательства можно привести аргумент о том, что все договоры были заключены в рамках одного проекта и для одной экономической цели. Ссылки на такие критерии используются в практике арбитражных институтов как основание для совместного рассмотрения требований*(5).

Эта идея близка к концепции снятия корпоративной вуали, так как она тоже обнажает фактические отношения и коммерческую суть единой сделки, игнорируя формальную независимость, обусловленную правовым статусом юридического лица.

Универсальные критерии для применения концепции снятия корпоративной вуали

И в рассмотренном выше Постановлении ВАС РФ от 24.04.2012 N 16404/11, и в других спорах о субсидиарной ответственности можно найти два признака, установление которых судом дает основания для снятия корпоративной вуали. Эти признаки не являются единственными, но, без сомнения, играют существенную роль при решении вопроса о возможности игнорировать принцип автономии юридического лица.

Противоправная цель. Суть этого признака в том, что в сделках, заключенных во исполнение указаний контролирующего лица / основного общества, отсутствует коммерческий смыл, деловая цель, они неразумны, не направлены на коммерческую выгоду. Они совершались в противоправных целях - например, в указанном Постановлении ВАС РФ идентифицирована цель обхода российского законодательства о банковском контроле.

Расхождение между формальным статусом лица (правоотношений, в которых оно участвует) и его реальной ролью. Как видно из проанализированной нами судебной практики, в делах о снятии корпоративной вуали чаще всего переоценивается формально независимый статус лица и обнажается его реальная роль в бизнесе должника. То же происходит и с правоотношениями. Если сама по себе организационная структура не имеет иного коммерческого смысла, чем обеспечение формальной независимости одного лица от другого, то такая структура и отношения внутри нее рассматриваются исходя из фактической, а не формально-юридической ситуации. Следовательно, расхождение коммерческой сути и юридической формы можно выделить как один из признаков, при наличии которых возможно снятие корпоративной вуали.

А.А. Гольцблат,

управляющий партнер юридической фирмы Goltsblat BLP

Е.А. Трусова,

партнер практики по разрешению споров

юридической фирмы Goltsblat BLP

"Закон", N 10, октябрь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Настоящая статья в первоначальной редакции была опубликована в журнале "Закон". Спецвыпуск. 2013.

*(2) См., напр.: Определение ВАС РФ от 11.02.2013 N ВАС-14858/12; Постановления Президиума ВАС РФ от 06.11.2012 N 9127/12, от 07.06.2012 N 219/12; постановление ФАС Московского округа от 18.02.2013 по делу N А40-64071/11-103-66.

*(3) См., напр.: постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 06.06.2012 N А70-7811/2011; ФАС Уральского округа от 23.05.2007 N Ф09-8094/06-С4; от 24.03.2005 N Ф09-2962/05-ГК; ФАС Северо-Кавказского округа от 02.02.2005 N Ф08-6595/2004.

*(4) См., напр.: Определение ВАС РФ от 11.07.2011 N ВАС-8023/11; постановление ФАС Московского округа от 11.01.2010 N КГ-А40/13661-09.

*(5) Final Award ICC case N 5971, published in Swiss Arbitration Association Bulletin.