А.Ю. Синенко. Комментарий к информационному письму Президиума ВАС РФ от 21 апреля 1998 г. N 33 "Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций" (Наиболее актуальные вопросы предпринимательской деятельности. Комментарии судебной практики ВАС РФ. / Отв. ред. Л.А. Новоселова, М.А. Рожкова). - Специально для системы ГАРАНТ, 2009 г.

Комментарий к информационному письму Президиума ВАС РФ от 21 апреля 1998 г. N 33 "Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций"

ГАРАНТ:

См. справку "Наиболее актуальные вопросы предпринимательской деятельности. Комментарии судебной практики ВАС РФ. / Отв. ред. Л.А. Новоселова, М.А. Рожкова"

Комментируемый Обзор датирован апрелем 1998 г. К этому моменту в России уже завершился этап массовой приватизации государственного имущества, в обращении появилось значительное количество акций, были сформированы организационные и экономические основы функционирования рынка ценных бумаг. Активно действовали различные профессиональные участники рынка ценных бумаг (брокеры, дилеры), успешно развивались инфраструктурные организации, обеспечивающие биржевую торговлю корпоративными ценными бумагами, фиксацию и переход прав их владельцев (биржи, регистраторы и депозитарии). Вопросы государственного регулирования, контроля и надзора данной сферы, первоначально выполняемые Министерством экономики и финансов РСФСР, перешли в ведение специального государственного органа - Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг (далее - ФКЦБ России), наделенного весьма значительными полномочиями.

В целом в этот период была сформирована и нормативная правовая основа рынка ценных бумаг, состоявшая к тому моменту из нескольких Федеральных законов ("Об акционерных обществах", "О рынке ценных бумаг") и целого ряда указов Президента России, постановлений Правительства РФ, актов Минфина России и ФКЦБ России. Уже были известны случаи массовых нарушений обманутых вкладчиков и инвесторов, впереди - испытания финансового кризиса августа 1998 г. Начинала складываться и судебная практика, которая потребовала обобщения.

Обзор практики начинается с рассмотрения вопроса о неправомерности совершения сделок с акциями, выпуск которых в нарушение требований законодательства не прошел государственной регистрации выпуска. Такое начало не выглядит случайным, поскольку на тот момент данное нарушение было достаточно распространенным. Акции всегда являлись одним из наиболее массовых видов эмиссионных ценных бумаг в современной деловой практике России. Гражданско-правовой оборот акций характеризуется следующими особенностями: неограниченный круг потенциальных приобретателей, значительный риск неисполнения эмитентом обязательств, высокая оборотоспособность и сравнительно простой и формализованный порядок передачи прав собственности на акции. Эти особенности предопределяют необходимость повышенного публично-правового регулирования государством процесса эмиссии акций. Одним из способов такого регулирования является регистрация выпуска акций, в процессе которой осуществляется проверка соответствия условий их эмиссии законодательству.

Требования об обязательности регистрации выпусков акций и допуска их к обращению только после такой регистрации впервые в российском законодательстве были установлены п.п. 6 и 7 Положения о выпуске и обращении ценных бумаг и фондовых биржах в РСФСР, утвержденного Постановлением Правительства РСФСР от 28 декабря 1991 г. N 78. В этом же Положении (п. 8) прямо указывалось на незаконность выпуска ценных бумаг, не прошедших регистрации в уполномоченном на тот период государственном органе управления - Министерстве экономики и финансов РСФСР. Современное законодательство России также предусматривает аналогичный порядок*(1). Институт государственной регистрации выпусков ценных бумаг выполняет функции правового барьера, препятствуя попаданию в гражданско-правовой оборот ценных бумаг, эмитированных с нарушением законодательства.

Но в чем же причины массового размещения и обращения акций незарегистрированных выпусков в период формирования законодательства о ценных бумагах?

Представляется, что их было несколько.

Прежде всего необходимо отметить отсутствие в законодательстве правовых норм, каким-либо образом увязывающих создание акционерного общества или осуществление дополнительных выпусков акций с обязательностью регистрации таких выпусков. Процесс учреждения юридических лиц, включая акционерные общества, был длительное время в ведении местных органов власти (п. 1 ст. 34 Закона РСФСР от 25 декабря 1990 г. N 445-1 "О предприятиях и предпринимательской деятельности"). Осуществлением регистрации выпусков ценных бумаг вначале занималось Министерство экономики и финансов РСФСР, а затем, как уже указывалось, ФКЦБ России. Между органами, регистрирующими акционерные общества и выпуски ценных бумаг, не существовало какого-либо эффективного взаимодействия по выявлению случаев нарушения законодательства. На практике созданные акционерные общества могли длительное время беспрепятственно осуществлять предпринимательскую деятельность, незаконные дополнительные выпуски, подвергая значительным финансовым рискам широкий круг инвесторов.

Еще одной причиной стоит указать и отсутствие длительное время единых государственных информационных баз данных, содержащих сведения о всех зарегистрированных выпусках ценных бумаг, что также затрудняло заинтересованным лицам поиск соответствующих данных.

Проблема усугублялась и несовершенством учетной системы прав на ценные бумаги. Первые нормативные правовые акты в этой сфере никоим образом не предусматривали наличие данных о регистрации выпусков ценных бумаг в системе ведения реестров акционеров и тем более не рассматривали указание идентификационного номера регистрации выпуска в качестве условия совершения операций в реестре*(2). Требование об этом впервые появилось только в конце 1997 г. с утверждением действующего и в настоящее время Положения о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением ФКЦБ России от 2 октября 1997 г. N 27. Так, в частности, передаточное распоряжение, которое является основанием для внесения записи в реестр, должно предусматривать номер государственной регистрации выпуска ценных бумаг. Соответственно отсутствие информации об этом является основанием для отказа от внесения записи в реестр регистратором (см. п.п. 3.4.2 и 5 Постановления от 2 октября 1997 г. N 27).

Стоит отметить, что помимо совершенствования учетной системы в современном законодательстве также специально оговаривается и особый порядок внесения изменений в устав акционерного общества об увеличении уставного капитала за счет акций дополнительной эмиссии. Среди документов, которые должны быть представлены в регистрирующий орган, указывается и зарегистрированный отчет об итогах выпуска ценных бумаг (см. п. 2 ст. 12 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах"). Появление данного документа невозможно без государственной регистрации самого выпуска.

Как видно, в действующем законодательстве сформулированы достаточно эффективные меры противодействия появлению в обороте акций незарегистрированных выпусков. К этому можно добавить и появившиеся уже после публикации настоящего Обзора изменения в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП) и Уголовном кодексе Российской Федерации (далее - УК РФ), предусматривающие ответственность за недобросовестную эмиссию и злоупотребления с ценными бумагами, в том числе путем размещения или обращения ценных бумаг без государственной регистрации (ст.ст. 15.17, 15.18 КоАП и ст. 185 УК РФ).

Вместе с тем комментируемый п. 1 Обзора прямо указывает на гражданско-правовые последствия совершения сделок с акциями незарегистрированных выпусков. Такие сделки должны признаваться недействительными (ничтожными). Основанием для данного вывода, очевидно, является ст. 168 ГК РФ, в силу которой сделка, не соответствующая требованиям закона или иного правового акта, является ничтожной. Понятно, что в качестве "нарушаемого требования" в Обзоре выступает упоминаемое Положение о выпуске и обращении ценных бумаг и фондовых биржах в РСФСР, которое, по смыслу п. 6 ст. 3 ГК РФ, следует квалифицировать как "иной нормативный акт".

В целом вывод Обзора о недействительности сделок только на первый взгляд представляется само собой разумеющимся. Может даже показаться, что высшая судебная инстанция обратила излишнее внимание нижестоящих судов на данный вопрос. Вместе с тем еще раз подчеркнем, что нормативные правовые акты, используемые в Обзоре, не содержали четкого и однозначного указания на то, что сделки с акциями незарегистрированных выпусков являются недействительными, упоминая только о незаконности таких сделок. Современное законодательство также не содержит таких положений, по-прежнему лишь запрещая размещение и обращение эмиссионных ценных бумаг без государственной регистрации. Поэтому данное разъяснение, учитывая сохраняющийся риск наступления неблагоприятных последствий совершения сделок для инвесторов, представляется вполне актуальным и сегодня.

Пункт 2 Обзора посвящен разъяснению положения о правовой квалификации сделок с акциями, совершенными юридическими лицами, не имеющими соответствующих лицензий. Подобные случаи в период становления и развития рынка ценных бумаг приобрели настолько массовый характер, что история России того периода стойко ассоциируется с термином "обманутые вкладчики", а деятельность наиболее одиозных финансовых организаций в дальнейшем активно расследовалась правоохранительными органами. Подавляющее количество сделок с ценными бумагами совершалось с грубейшими нарушениями законодательства, в том числе юридическими и физическими лицами, у которых отсутствовали соответствующие лицензии. В процессе совершения таких сделок инвесторам не предоставлялась полная и достоверная информация о ценных бумагах, которые предлагалось им приобрести, имели место факты умышленного введения в заблуждение относительно доходности по ценным бумагам, под видом ценных бумаг реализовывались "финансовые продукты", которые не являлись ценными бумагами.

Являясь одним из способов государственного регулирования рынка ценных бумаг, лицензирование призвано предотвратить причинение ущерба главным образом правам и охраняемым законом интересам инвесторов. Совершение сделок с ценными бумагами лицом, не обладающим лицензией, порождает целый комплекс правовых последствий для участников, включая возможность привлечения к административной и уголовной ответственности. Комментируемый пункт Обзора связан с гражданско-правовыми аспектами таких сделок, которые следует квалифицировать как недействительные. Основанием такого вывода указана ст. 173 ГК РФ. Согласно ее положениям сделка, совершенная юридическим лицом, не имеющим лицензию на занятие соответствующей деятельностью, может быть признана судом недействительной по иску этого юридического лица, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности. Поскольку использована конструкция "сделка может быть признана недействительной", то понятно, что такая категория сделок является оспоримой.

В Обзоре не содержится указания на детали конкретного судебного спора, обстоятельства которого легли в основу данной позиции. Можно только предположить, что инвестиционный фонд, совершая сделки купли-продажи акций, осуществлял один из видов профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, подлежащих лицензированию в соответствии с требованиями действовавшего на тот период законодательства*(3).

В процессе рассмотрения споров подобной категории один из наиболее важных вопросов заключается в правильной квалификации сделок с акциями в качестве одного из видов профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, подлежащих лицензированию. Актуальность данной проблемы демонстрируется следующими примерами из судебной практики.

Фонд имущества Пермской области осуществил реализацию арестованных акций общества "Судостроительный завод "Кама", принадлежащих на праве собственности обществу "Камская судоходная компания". Последнее обратилось в арбитражный суд с иском о признании сделок купли-продажи указанных акций недействительными и о применении последствий их недействительности. Решением Арбитражного суда Пермской области исковые требования были удовлетворены. При этом одним из оснований такого решения было указано отсутствие у Фонда имущества Пермской области лицензии профессионального участника рынка ценных бумаг. Данное решение было оставлено в силе в апелляционной и кассационной инстанциях.

Постановлением Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 октября 2001 г. N 1664/01 предыдущие судебные акты были отменены, а дело передано на новое рассмотрение. В этом Постановлении вывод суда об обязательности наличия лицензии у Фонда имущества Пермской области назван неверным, поскольку, по мнению надзорной инстанции, совершение сделок по реализации арестованных акций в рамках исполнительного производства не подпадает под признаки подлежащих лицензированию видов профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, предусмотренных гл. 2 ФЗ о рынке ценных бумаг.

В другом споре Федеральный арбитражный суд Московского округа пришел к выводу о недействительности договора доверительного управления акциями, заключенного с лицом, не имеющим необходимой лицензии*(4). Фабула этого дела такова.

Совет директоров отказал во включении в списки для голосования кандидатов в члены совета директоров, которые были выдвинуты истцом. Суд первой инстанции иск удовлетворил, посчитав, что совет директоров не вправе был отказывать акционеру, владеющему более чем 2% голосующих акций, во включении кандидатов в список кандидатур для голосования.

Суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменил и в иске отказал, указав на следующие обстоятельства. Истец стал владельцем акций на основании договора займа, и акции не могут быть предметом договора займа, поскольку являются индивидуально-определенными вещами. Следовательно, истец приобрел акции по ничтожному договору и не является акционером общества.

Постановлением Федерального арбитражного суда Московского округа Постановление суда апелляционной инстанции было отменено, но в иске также было отказано. Кассационная инстанция посчитала, что акции могут быть предметом договора займа, поскольку это прямо предусмотрено п. 4 ст. 3 Закона о рынке ценных бумаг. Далее суд квалифицировал договор займа как притворную сделку, имеющую своей целью прикрыть договор доверительного управления акциями, указав, что его действительной целью являлась передача прав акционера, удостоверяемых акциями. При этом истец не вправе заключать договор доверительного управления акциями, поскольку не имеет лицензии на осуществление соответствующего вида деятельности.

Очевидно, что при рассмотрении дел о признании сделок с ценными бумагами недействительными по причине отсутствия лицензии необходимо начинать выяснение обстоятельств дела с решения вопроса о наличии в действиях сторон по сделке признаков профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, подлежащих лицензированию.

В качестве общего вывода следует указать на сохранившуюся актуальность позиции Высшего Арбитражного Суда РФ по таким спорам, поскольку принципиальных изменений в законодательстве в части обязательности лицензирования профессиональных видов деятельности на рынке ценных бумаг не произошло.

Следующее разъяснение связано с куплей-продажей акций в процессе приватизации. В его основе лежит спор о признании победителем конкурса по продаже акций с инвестиционными условиями. Коммерческий конкурс с инвестиционными условиями был одним из способов приватизации государственного имущества. Его особенностями было то, что победителем конкурса становился тот, кто предложит наиболее высокую цену при условии выполнения покупателем инвестиционных условий.

Впервые в приватизационном законодательстве России упоминание о конкурсе, одним из критериев выявления победителя которого являлись обязательства по инвестированию, появилось в п. 2.8 Временного положения о приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации по конкурсу, утвержденного Указом Президента РФ от 29 января 1992 г. N 66.

Позднее схожий способ приватизации, получивший наименование "инвестиционный конкурс", получил дальнейшее развитие в п. 5.7 Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2284. Согласно указанному пункту на инвестиционном конкурсе продаются пакеты акций акционерных обществ, принадлежащих государству, при условии осуществления покупателем инвестиций. Критерием выбора победителя признается общая величина инвестиций, дисконтированная на весь период их реализации с учетом ставки Центрального банка РФ на момент проведения конкурса. При этом важно обратить внимание на то, что такой способ приватизации предполагает вложение средств в объект приватизации, а не выплату их продавцу. Последний, т.е. государство или муниципальное образование, получал от победителя конкурса главным образом только совокупную номинальную стоимость всех отчуждаемых акций.

Причиной необходимости комментируемого разъяснения, очевидно, является правовая неопределенность того, какое из условий является приоритетным в вопросе определения победителя конкурса: наиболее высокая цена за весь объект или сумма инвестиций? Законодательно данный вопрос не получил однозначного решения. Напомним, что по обстоятельствам дела победитель конкурса, он же ответчик, предложил 4,2 млрд. руб. инвестиций, тогда как истец, проигравший конкурс, предлагал 10 млрд. за весь объект приватизации и только 1 млрд. инвестиций. Остальная сумма истцом планировалась быть израсходованной на дополнительные мероприятия, не предусмотренные условиями конкурса и инвестиционной программой.

Позиция, зафиксированная в Обзоре, предпочтение отдает именно условию о сумме инвестиций, которые должны быть направлены на развитие конкретного юридического лица.

Интерес представляют последующие изменения приватизационного законодательства.

На смену инвестиционным конкурсам с принятием Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 123-ФЗ "О приватизации государственного имущества и основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" пришли коммерческие конкурсы с инвестиционными и (или) социальными условиями. Согласно п. 1 ст. 21 указанного Закона право приобретения объекта приватизации принадлежит тому покупателю, который предложил в ходе коммерческого конкурса наиболее высокую цену за указанный объект, при условии выполнения таким покупателем инвестиционных и (или) социальных условий. Основное отличие от ранее действовавшего порядка приватизации государственного имущества на инвестиционном конкурсе выражалось в том, что теперь продавец (государство) получал определенную выкупную стоимость, а требования об осуществлении инвестиций или выполнение победителем социальных условий являлись еще одним его обязательством.

В 2001 г. вступил в силу новый Федеральный закон от 21 декабря 2001 г. N 178-ФЗ "О приватизации государственного и муниципального имущества" (далее - Закон о приватизации имущества). Порядок продажи объектов приватизации по конкурсу претерпел незаметные, но важные существенные изменения. Согласно новым положениям победителем конкурса по-прежнему признается тот претендент, который предложил в ходе конкурса наиболее высокую цену за указанное имущество, при условии выполнения им условий конкурса. Но сами эти условия получили четкое закрепление и прямо названы исчерпывающими. В соответствии с п. 21 ст. 20 упомянутого Закона условия конкурса могут предусматривать:

- сохранение определенного числа рабочих мест;

- переподготовку и (или) повышение квалификации работников;

- ограничение изменения профиля деятельности унитарного предприятия или назначения отдельных объектов социально-культурного, коммунально-бытового или транспортного обслуживания населения либо прекращение их использования;

- проведение реставрационных, ремонтных и иных работ в отношении объектов культурного наследия, объектов социально-культурного и коммунально-бытового назначения.

Как видно, эти условия утратили какое-либо четкое стоимостное выражение, превратившись скорее в дополнительное обременение социального характера для будущего победителя конкурса. Таким образом, главным критерием выявления победителя в конкурсе по действующему законодательству становится именно выкупная цена объекта приватизации. Поэтому комментируемый пункт Обзора имеет скорее историческое значение.

В практике арбитражных судов достаточно часто возникали споры по поводу неисполнения победителем инвестиционного конкурса своих обязательств, главным образом по осуществлению инвестиций. В этом случае истцами (фондами имущества) чаще всего заявлялись исковые требования о признании сделок приватизации недействительными на основании ст. 30 Закона РФ от 3 июля 1991 г. N 1531-1 "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации", поскольку покупатель отказался от внесения платежа за приобретенный им объект приватизации или нарушил условия, на которых объект приватизации был приобретен по конкурсу (абз. 4 и 9 указанной статьи).

Однако после вступления в силу части первой ГК РФ высшими судебными инстанциями были даны следующие разъяснения. По мнению судов, указанные обстоятельства не могут рассматриваться в качестве оснований для признания сделки приватизации недействительной, поскольку они не могли иметь место при ее совершении. При этом невыполнение условий конкурса должно признаваться существенным нарушением договора купли-продажи приватизированного объекта и основанием для его расторжения судом по требованию одной из сторон в соответствии с п. 2 ст. 450 ГК РФ*(5). Данная позиция нашла отражение и в п. 4 комментируемого Обзора, в основу которого также положен спор о невыполнении победителем инвестиционного конкурса своих обязательств в полном объеме.

Отказывая в допустимости признания сделок приватизации недействительными в случае невыполнения условий вложения инвестиций, суд неминуемо породил препятствие следующего характера. В этом случае государство не могло использовать механизм возврата акций в государственную собственность, что и явилось целью судебного разбирательства. С другой стороны, ГК РФ, регламентируя последствия расторжения договора, запретил сторонам требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора (п. 4 ст. 453 ГК РФ).

В этом случае суд нашел вполне "изящное" решение для того, чтобы расторжение приватизационных сделок влекло возврат государству акций. Положение п. 4 ст. 453 ГК РФ, являясь диспозитивным, предоставляет возможность иного регулирования, предусмотренного законом или соглашением сторон. Как раз таким законом Высший Арбитражный Суд РФ посчитал Закон РФ от 3 июля 1991 г. N 1531-1 (ст. 30), поскольку он предусматривает признание сделок с приватизируемым имуществом недействительными в случае нарушения условий победителем инвестиционного конкурса его условий, а это, в свою очередь, влечет возврат всего полученного по сделке.

Следует признать логику суда в этом случае небезупречной. Но благодаря такой позиции удалось уйти от явного противоречия доктринальному пониманию оснований и порядка признания сделки недействительной (нарушения должны быть допущены до момента совершения сделки) и обеспечить защиту интересов государства путем возможности изъятия акций у недобросовестного победителя инвестиционного конкурса.

При рассмотрении споров в связи с нарушением победителями инвестиционных конкурсов его условий возникла еще одна весьма важная проблема как теоретического, так и практического характера: вправе ли победитель инвестиционного конкурса распоряжаться приобретенными акциями до момента выполнения инвестиционных условий? Иными словами, речь идет о том, становится ли такой приобретатель собственником объекта приватизации или имеет место ограничение его прав в части распоряжения.

Следует отметить, что судебная практика в этом вопросе полностью на стороне государства, что демонстрируется следующим делом. По итогам инвестиционного конкурса между Российским фондом федерального имущества и ЗАО "Малахит" был заключен договор купли-продажи от 4 октября 1994 г., по которому акционерному обществу был продан пакет акций АООТ "Волжский трубный завод" с условием выполнения инвестиционной программы*(6). ЗАО "Малахит", не выполнив обязательств по инвестиционному конкурсу, часть акций из указанного пакета продало ООО "Раунд" без возложения на него обязательств по осуществлению инвестиций.

Российский фонд федерального имущества добился в судебном порядке расторжения договора приватизации указанных акций, заключенного между ним и ЗАО "Малахит", на основании невыполнения последним условий инвестиционного конкурса. Но данное решение не могло повлечь восстановление прав государства, поскольку спорные акции были проданы ответчиком ООО "Раунд".

Далее, Российский фонд федерального имущества обратился с иском в Арбитражный суд г. Москвы с иском к ЗАО "Малахит" и ООО "Раунд" уже о признании недействительным заключенного сторонами договора купли-продажи указанной части акции АООТ "Волжский трубный завод" и возвращении фонду этих акций.

Первая и апелляционная инстанции удовлетворили исковые требования Российского фонда федерального имущества. Но Федеральный арбитражный суд Московского округа Постановлением от 29 сентября 1998 г. отменил решение и постановление судов этих инстанций в части признания недействительным договора купли-продажи.

Суд кассационной инстанции сослался на то, что ЗАО "Малахит" с момента оплаты акций, приобретенных по инвестиционному конкурсу, как их собственник получило право свободного распоряжения ими, поэтому отсутствие в оспариваемом договоре купли-продажи указания на то, что покупатель акций принимает на себя выполнение условий инвестиционного конкурса, не может служить основанием для признания этого договора недействительным.

С указанным выводом не согласился Высший Арбитражный Суд РФ, указав следующее. В силу ст. 20 Закона РФ от 3 июля 1991 г. N 1531-1, действовавшего в момент совершения оспариваемого договора, Временного положения о приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации по конкурсу, утвержденного Указом Президента РФ от 29 января 1992 г. N 66, п. 5.7 Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2284, продажа объекта приватизации, в том числе пакетов акций акционерных обществ по конкурсу, обусловливается обязательным соблюдением конкретных условий, устанавливаемых государством в лице соответствующего комитета по управлению имуществом на определенный период после совершения сделки приватизации.

В соответствии со ст. 30 Закона РФ нарушение условий, на которых объект приватизации был приобретен по конкурсу, является основанием для признания сделки приватизации недействительной.

Выставление государством определенных условий при продаже государственного (муниципального) предприятия или пакета акций акционерного общества является элементом сделки приватизации, носящим публично-правовой характер. Указанное обстоятельство предопределяет обязанность всех участников гражданского оборота в случае приобретения такого объекта приватизации в период действия соответствующих условий обеспечить их соблюдение в полном объеме.

Поскольку ЗАО "Малахит" при совершении сделки по отчуждению пакета акций, приобретенного им ранее по конкурсу, не оговорило обязанности покупателя - ООО "Раунд" обеспечить соблюдение условий инвестиционного конкурса, на которых пакет акций приобретен у государства, такая сделка является недействительной на основании ст. 168 ГК РФ*(7).

Таким образом, подводя итоги, следует отметить, что судебная практика выработала вполне эффективные рекомендации, цель которых состояла в защите прав государства и тех акционерных обществ, которые не получили инвестиций в полном объеме. Как было указано выше, в этом случае суды удовлетворяют исковые требования о расторжении сделок приватизации и возврате акций в государственную собственность. Однозначно был решен и вопрос о неправомерности отчуждения приобретенных на инвестиционном конкурсе акций до момента выполнения его условий.

Вместе с тем последующие изменения законодательства были направлены на то, чтобы не допустить саму возможность отчуждения акций до выполнения условий инвестиционного конкурса. Согласно п. 2 ст. 21 Закона о приватизации имущества право собственности на государственное имущество, которое приватизируется на коммерческом конкурсе, переходит к победителю такого конкурса после выполнения им инвестиционных и (или) социальных условий в отношении объекта приватизации. Победитель коммерческого конкурса не вправе до перехода к нему права собственности на объект приватизации отчуждать его или распоряжаться им иным образом.

Более того, законодатель пошел дальше по пути ужесточения требований к победителю конкурса. Так, согласно п. 7 ст. 21 Закона о приватизации имущества в случае невыполнения победителем коммерческого конкурса инвестиционных и (или) социальных условий объект приватизации, приобретенный победителем коммерческого конкурса, подлежит безвозмездному отчуждению в государственную собственность.

Данное положение стало предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ по инициативе Высшего Арбитражного Суда РФ*(8). В ходе рассмотрения КС РФ указал на то, что положение Закона о том, что "объект приватизации подлежит безвозмездному отчуждению", фактически предопределяет решение суда и не соответствует конституционному принципу самостоятельности судебной власти. По его мнению, правомочия суда как органа правосудия не позволяют рассматривать оспариваемое положение п. 7 ст. 21 Закона о приватизации имущества как обязывающее суды автоматически удовлетворять заявленные исковые требования: без исследования фактических обстоятельств, без должной проверки доводов истца и ответчика, т.е. без разрешения спора по существу. Следовательно, данное положение не может толковаться как требование о безусловном возврате победителем конкурса объекта приватизации, не может лишать суд возможности и не освобождает его от обязанности установления факта неисполнения покупателем условий договора.

В части допустимости безвозмездного отчуждения предмета конкурса КС РФ пришел к выводу о наличии в данном случае неточностей нормативно-правового характера, в том числе использование юридической терминологии, неадекватно отражающей природу и сущность определяемых правовых явлений, а также противоречивость и непоследовательность формулировок, поскольку фактически имеет место лишь возвращение имущества собственнику, а не безвозмездное отчуждение объекта приватизации.

Закон о приватизации имущества, в целом подтвердив выработанную модель отношений государства и победителя конкурса, более подробно регламентировал права и обязанности последнего. Кроме того, прямое закрепление получило правило о том, что в случае неисполнения победителем конкурса условий договор купли-продажи государственного имущества расторгается по соглашению сторон или в судебном порядке с одновременным взысканием с покупателя неустойки. Указанное имущество остается соответственно в государственной собственности, а полномочия покупателя в отношении указанного имущества прекращаются. Помимо неустойки с покупателя также могут быть взысканы убытки, причиненные неисполнением договора купли-продажи, в размере, не покрытом неустойкой (п. 23 ст. 20 указанного ФЗ).

Это тот нечастый случай, когда законодатель полностью воспринял позицию, выработанную судебной практикой. Поэтому соответствующее разъяснение комментируемого Обзора, выполнив свою роль, может служить одним из примеров влияния судебной власти на развитие и совершенствование отечественного законодательства.

Пункт 5 Обзора рассматривает вопросы правомерности использования иностранной валюты в качестве средства платежа по договорам купли-продажи акций. Описываемая ситуация касается сделки, совершаемой, очевидно, между двумя юридическими лицами, являющимися резидентами (т.е. созданными в соответствии с законодательством Российской Федерации).

Использование иностранной валюты резидентами при оплате акций признается одной из разновидностей валютных операций и регулируется специальным законодательством Российской Федерации. На момент составления Обзора основным нормативным правовым актом в этой сфере являлся Закон РФ от 9 октября 1992 г. N 3615-1 "О валютном регулировании и валютном контроле". На сегодняшний день действует новый Федеральный закон от 10 декабря 2003 г. N 173-ФЗ "О валютном регулировании и валютном контроле". Центральный банк РФ в соответствии с законодательством о валютном регулировании наделен правом издания нормативных правовых актов, регулирующих порядок совершения валютных операций.

Основной смысл разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ по такой категории дел заключается в том, что правомерность оплаты акций в иностранной валюте должна быть установлена соответствующим нормативным правовым актом Центрального банка РФ, действующим на дату совершения сделки.

Стоит отметить, что политика Центрального банка РФ по этому вопросу неоднократно менялась. Так, на момент заключения договора, спор в отношении которого был положен в основу комментируемого дела, действовала Инструкция Центрального банка РФ от 17 сентября 1996 г. N 8, которая допускала расчеты в иностранной валюте за акции кредитной организации, но только в случае первичного размещения и при условии, если это предусматривалось зарегистрированными эмиссионными документами кредитной организации*(9). В дальнейшем после изменения указанной Инструкции такая возможность была исключена*(10).

На сегодняшний день акции российской кредитной организации также могут быть оплачены в иностранной валюте. При этом важно обратить внимание, что такая возможность предусмотрена только в отношении нерезидентов (иностранных физических и юридических лиц), приобретаться могут акции российской кредитной организации и если это предусмотрено в ее зарегистрированных эмиссионных документах. Оплата резидентами акций в иностранной валюте по общему правилу не допускается. Исключением является случай оплаты акций кредитной организации - эмитента, являющейся уполномоченным банком, другим уполномоченным банком от своего имени и за свой счет*(11).

Стоит отметить, что итоговый вывод Высшего Арбитражного Суда РФ касается правомерности или недействительности только условия об оплате акций в иностранной валюте в зависимости от того, разрешаются ли такие операции нормативными правовыми актами Центрального банка РФ или нет. Таким образом, в целом сам договор по логике суда может быть признан законным. В подобном случае речь идет о применении ст. 180 ГК РФ, имея в виду, что недействительная часть сделки может и не влечь недействительности прочих ее условий. Но обязательным основанием для этого должна являться допустимость того, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.

Учитывая, что форма и порядок оплаты акций по общему правилу не является существенным условием договоров купли-продажи, можно согласиться с позицией о возможности признания недействительным не всего договора купли-продажи акций, а только его части об оплате иностранной валютой. Но в любом случае данные обстоятельства следует исследовать в каждом конкретном споре.

Следующее разъяснение (п. 6 Обзора) связано с вопросами обобщения практики обращения акций, приобретаемых на основании договоров поручения. Согласно фабуле дела поверенный уклонился от выполнения своего обязательства по передаче доверителю приобретенных по договору поручения акций. Истец обратился в суд с требованием об обязании ответчика передать ему акции, а также о возмещении убытков и взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами.

В ходе рассмотрения этого спора возник вопрос о надлежащей правовой квалификации заявленного истцом требования, а именно: является ли оно виндикационным, т.е. связанным с нарушением вещного права, или следует отнести такое требование к одному из способов защиты нарушенного гражданского права, обязательственного характера? Причиной такого спора, очевидно, стало положение п. 1 ст. 971 ГК РФ, согласно которому права и обязанности по сделке, совершенной поверенным, возникают непосредственно у доверителя. Сторонники виндикационного иска исходили, очевидно, из того, что действия поверенного по приобретению акций в рассматриваемом деле влекут возникновение прав собственности на эти акции у поверенного. В этом случае логично использовать конструкцию виндикации, поскольку предполагается истребование законным собственником вещи из незаконного владения.

Высший Арбитражный Суд РФ в данном вопросе занял иную позицию, указав, что в основе отношений между поверенным и доверителем лежат договор поручения и соответствующие права и обязанности сторон, возникшие из такого договора. Действительно, в соответствии со ст. 974 ГК РФ одной из обязанностей поверенного является незамедлительная передача доверителю всего полученного по сделкам, совершенным во исполнение поручения. Соответственно истец вправе заявлять требование, вытекающее из ненадлежащего исполнения обязательства поверенным по договору поручения.

Практическое значение данной позиции по-прежнему актуально и заключается в том, что при обязательственных отношениях истец не только вправе требовать передачи ему акций, но и получает возможность применить к ответчику последствия, связанные с ненадлежащим исполнением обязательств по договору (в том числе возмещение убытков и взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами).

Еще одним следствием такого вывода является то, что квалификация исковых требований доверителя к поверенному о передаче акций как возникающих из обязательственных отношений позволяет уйти от ограничений, связанных с правом виндикации вещей в некоторых случаях. Напомним, что согласно п. 3 ст. 302 ГК РФ ценные бумаги на предъявителя не могут быть истребованы от добросовестного приобретателя. Как мы видим, исходя из комментируемой позиции, доверитель вправе требовать от поверенного передачи ему ценных бумаг на предъявителя, приобретенных последним, а указанное ограничение не распространяется на такие случаи.

Представляется также важным обратить внимание на еще один практический аспект этого разъяснения. Из обстоятельств спора остается неясной форма выпуска акций. Если акции, по поводу приобретения которых возник спор, были документарными, то вполне понятен механизм конфликта. Поверенный, заключив договор купли-продажи от имени и за счет доверителя, удерживал сертификаты акций, не исполняя тем самым свою обязанность по договору. Напомним, что по документарным эмиссионным ценным бумагам переход права собственности требовал внесения изменений в сертификат ценной бумаги, а также в реестр (ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг в редакции, действовавшей до внесения изменений в указанный Закон в декабре 2002 г.*(12)). Без получения сертификатов доверитель не имел возможности внесения изменений, даже если в реестре его право собственности уже было зафиксировано. В этом случае исковые требования об обязании передать сертификаты акций следует признать правильным выбором способа защиты нарушенного права.

Все не так однозначно в случае бездокументарного выпуска акций. Права на такие ценные бумаги передаются исключительно путем включения соответствующей информации о новом владельце в реестр. В этом случае ключевое значение приобретает передаточное распоряжение, которое выдается продавцом акций. Именно в нем должен быть указан новый собственник, на лицевой счет которого зачисляются приобретенные ценные бумаги. Если допустить, что недобросовестный поверенный скрыл факт того, что он действует от имени и за счет своего доверителя, можно предположить и выдачу на имя поверенного передаточного распоряжения с последующим оформлением им акций как своих собственных. При таких обстоятельствах также можно допустить обращение в суд с иском об обязании передать акции доверителю, привлекая в процесс и регистратора.

Если же поверенный удерживает надлежащим образом оформленное передаточное распоряжение, в котором новым приобретателем указан доверитель, можно рекомендовать обращаться с исковыми требованиями об истребовании передаточного распоряжения или сразу о внесении записи в реестр о надлежащем собственнике. В любом случае приобретение ценных бумаг на основании договоров поручения требует точного отражения обязанностей поверенного, в том числе относительно его действий по оформлению и вручению доверителю передаточных распоряжений.

Пункт 7 Обзора является, пожалуй, наиболее сложным для комментирования. И вот почему. В его основу положен вывод суда о допустимости истребования собственником акций у добросовестного владельца путем предъявления виндикационного иска при наличии условий, предусмотренных ст. 302 ГК РФ. Иными словами, высшая судебная инстанция весьма недвусмысленно указала на возможность применения к ценным бумагам вещно-правовых способов защиты права.

И все бы ничего, но подавляющее количество акций в России выпущены в бездокументарной форме. И хотя в Обзоре не делается акцент на форме выпуска акций, по поводу которых возник спор (точнее, вообще не указывается на форму выпуска), многочисленные критики и комментаторы обратили свои взоры именно на применимость данной позиции к бездокументарным акциям. С этой точки зрения следует согласиться с тем, что по сути в Обзоре был затронут корневой вопрос всей современной гражданско-правовой доктрины ценных бумаг: какова правовая природа бездокументарных ценных бумаг, допустимо ли распространение на них вещно-правовых способов защиты права?

Но вначале имеет смысл напомнить причины появления проблемы. После приватизации государственной собственности в имущественном обороте оказалось огромное количество акций, как уже было сказано выше, чаще всего бездокументарной формы выпуска. По мере развития фондового рынка реальная стоимость акций наиболее ликвидных акционерных обществ многократно увеличилась. Такие ценные бумаги сами по себе становятся привлекательным объектом противоправного завладения ими. Помимо этого, акции, рыночная ценность которых невелика, могут предоставлять права управления юридическими лицами, активы которых многократно превышают стоимость акций.

Следует добавить и то, что права собственности на акции в бездокументарной форме сравнительно быстро могут переоформляться в системе ведения реестра, в течение короткого периода неоднократно менять своего владельца. На начальном этапе становления учетная система бездокументарных ценных бумаг не отвечала высоким требованиям безопасности, появились массовые случаи мошеннических действий с использованием поддельных доверенностей, фальшивых нотариальных документов, отмечались случаи несанкционированных вмешательств в электронные базы данных с целью изменения информации или проведения незаконных операций по счетам ценных бумаг. Практика некоторых учетных организаций знает примеры преступных действий своих же работников.

Правоохранительная система длительное время должным образом не реагировала на преступления, совершаемые в сфере рынка ценных бумаг, полагая пропажу ценных активов всего лишь обычными спорами двух хозяйствующих субъектов. Да и по тем преступлениям, по которым удавалось привлечь к ответственности виновных, вопрос о возврате похищенных акций чаще всего приходилось решать в соответствии с гражданским процессуальным производством.

Все эти факторы привели к массовым случаям выбытия из владения акционеров помимо их воли принадлежащих им акций, неоднократной последующей перепродаже и появлению, как правило, целой цепочки добросовестных приобретателей таких ценных бумаг.

Соответственно, постепенно формирующаяся судебная практика столкнулась с вопросами истребования акций у таких приобретателей, которые не знали и не могли знать об отсутствии у продавцов законных оснований для отчуждения акций.

Как известно, бездокументарная ценная бумага не является вещью, поскольку существует исключительно в виде определенной информации, отражаемой на лицевом счете в системе ведения реестра или по счету депо у депозитария. С другой стороны, одним из постулатов классической цивилистической теории является положение о том, что виндикационные иски допустимы в качестве только вещно-правового способа защиты права, т.е. в отношении вещей как реальных предметов нашего мира. Но и бездокументарные ценные бумаги являются одним из видов объектов гражданских прав, которые по своим экономическим и другим критериям ничем существенным не отличаются от обычных вещей.

Дилемма, возникшая перед судебной системой в такой ситуации, была очевидна: или отказать в праве использования механизма виндикации бездокументарных акций, или высказаться о допустимости их истребования у добросовестных приобретателей при соблюдении, разумеется, условий, предусмотренных ст. 302 ГК РФ.

По нашему глубокому убеждению, можно только поддержать Высший Арбитражный Суд РФ в его позиции о допустимости виндикации бездокументарных ценных бумаг. Виндикационные иски с их известной системой условий, доказанное наличие которых влечет изъятие имущества у добросовестного приобретателя (возмездность приобретения и выбытие из владения имущества помимо воли собственника), общепризнанны как один из наилучших примеров сбалансированности защиты и учета интересов прав собственников, вопреки воле которых имущество выбыло из владения, и добросовестных приобретателей этого имущества.

В гражданском праве не было изобретено другого более эффективного и в достаточной мере справедливого инструмента, чем такие условия изъятия. Отказаться от применения этих правил только потому, что это противоречит классической теории, было бы крайне нерационально. Ну, а теория... теория должна развиваться.

Теперь о проблемах применения на практике такой позиции. Еще раз напомним, что бездокументарная эмиссионная ценная бумага не обладает индивидуальными признаками. В рамках одного выпуска все эмиссионные ценные бумаги предоставляют своим владельцам одинаковые права. Учетная система в большинстве случаев не позволяет проследить судьбу каждой конкретной акции при смене ее владельца. Соответственно более чем проблематично с большой долей достоверности установить лицо, которое приобрело спорные акции.

Данный дефект существенным образом препятствует установлению потенциального ответчика, к которому может быть предъявлен виндикационный иск. И в этом очевидная уязвимость выработанной позиции. Убежденные критики такого подхода справедливо отмечают, что виндикация как способ защиты не в полной мере применима к обезличенным объектам гражданского права. Существует и проблема исполнимости судебных решений об истребовании бездокументарных акций, поскольку очень часто к моменту взыскания на счетах ответчиков спорные акции отсутствуют.

В каком направлении развивалась последующая судебная практика?

Высший Арбитражный Суд РФ последовательно и неоднократно подтверждал свою позицию*(13). Практика кассационных инстанций более противоречива и знает примеры как согласия с допустимостью виндикации бездокументарных акций*(14), так и принципиального отказа от такой возможности*(15).

Стоит отметить, что в последнее время в позиции Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам виндикации появляются определенные нюансы. В одном из своих актов высшая судебная инстанция, исследуя вопросы истребования бездокументарных акций из чужого незаконного владения, сделала важную оговорку о том, что по конкретному судебному спору были верно установлены фактические владельцы ценных бумаг, неправомерно изъятых у истцов, и дана положительная оценка последующих решений судов о восстановлении прав истцов путем списания акций с лицевых счетов ответчиков.

Специфика данного дела состояла в том, что спор возник по поводу акций небольшого закрытого акционерного общества, которые в силу известных ограничений не могут иметь свободное обращение. Соответственно судам было относительно просто проследить движение акций и определить фактических владельцев спорных акций. Идентификация и установление принадлежности спорных акций открытых акционерных обществ, свободно обращающихся на рынке ценных бумаг, - задача чаще всего сложно выполнимая.

И все же последний пример порождает надежду, что практика по такой категории дел может получить новое развитие. Вполне очевидно, что по спорам, в которых можно достоверно установить добросовестных приобретателей, механизм виндикации может быть вполне эффективным способом защиты. В остальных случаях вынесение решений об истребовании акций будет выглядеть недостаточно убедительно либо возникнут проблемы с исполнением, особенно в случаях смешения учета одинаковых акций на одном лицевом счете. И в отношении таких случаев должны быть сделаны какие-то иные рекомендации (в том числе о замене истребования акций на возмещение убытков).

В целом, еще раз повторимся, сам прием распространения вещно-правовых способов защиты права на бездокументарные ценные бумаги можно считать оправданным. Выработанная позиция в определенных случаях позволила реально защитить нарушенные права акционеров, стала причиной возникновения оживленной, а порой острой и бескомпромиссной полемики. В этом значение данной позиции. Возникающие проблемы с практическим применением виндикации бездокументарных ценных бумаг должны получить новые пути решения, не исключая варианта законодательных изменений.

Пункт 8 Обзора затрагивает весьма интересные с практической точки зрения вопросы залога акций, а также прав залогодателя и залогодержателя в случае распределения дополнительных акций в период после заключения договора залога.

Согласно обстоятельствам дела, которое легло в основу комментируемого пункта Обзора, после заключения договора залога акций эмитент увеличил уставный капитал на сумму переоценки основных фондов. Таким образом, увеличение произошло за счет собственных средств акционерного общества. В этом случае используется специальный способ размещения дополнительных акций - распределение их среди акционеров, которое осуществляется пропорционально принадлежащему им количеству акций без какой-либо дополнительной оплаты*(16). Залогодержатель, посчитав, что имеет право реализовать не только то количество акций, которое было указано в договоре залога, но и дополнительные акции, причитающиеся на заложенные акции, заключил соответствующие соглашения с приобретателем акций и реестродержателем. Залогодатель не согласился с этим и обратился в суд, который отказал в удовлетворении иска, поскольку, по его мнению, количество заложенных акций увеличивается автоматически за счет дополнительных акций. Высший Арбитражный Суд РФ признал такое решение неправильным, указав на то, что договор залога заключается на определенное количество акций и не предусматривает увеличение этого количества, в том числе в случае распределения акций дополнительного выпуска. При таких условиях, подчеркнуто в Обзоре, у залогодержателя не возникло права на обращение взыскания на акции в большем количестве, чем предусмотрено в договоре.

Итак, основное внимание уделяется именно договорным условиям, что полностью соответствует диспозитивным положениям ст. 340 ГК РФ. Право залога распространяется на полученные в результате использования заложенного имущества плоды, продукцию и доходы в случаях, предусмотренных договором. В договоре может быть также предусмотрен залог вещей и имущественных прав, которые залогодатель приобретет в будущем (соответственно п.п. 1 и 6 ст. 340 ГК РФ). Нормативными правовыми актами допускается залог как документарных, так и бездокументарных ценных бумаг*(17), поэтому указанные правила о залоге в равной мере применимы к любой форме выпуска ценных бумаг. Соответственно, стороны в договоре залога вправе урегулировать юридическую судьбу дополнительных акций, распределяемых пропорционально тому количеству акций, которые составляют предмет залога. Если договор залога не предусматривает права залогодержателя на дополнительные акции, то они при размещении подлежат зачислению на лицевой счет собственника акций (залогодателя).

Комментируемая позиция по-прежнему актуальна, поскольку увеличение уставного капитала акционерного общества за счет его собственных средств путем распределения дополнительных акций среди акционеров предусмотрено действующим законодательством*(18).

Пункт 9 Обзора разъясняет порядок совершения сделок с акциями закрытого акционерного общества. Впервые такой тип акционерного общества был упомянут в российском законодательстве в Положении об акционерных обществах, утвержденном Постановлением Совета Министров РСФСР от 25 декабря 1990 г. N 601. В п. 7 этого Положения устанавливался порядок перехода акций закрытого акционерного общества от одного лица к другому только с согласия большинства акционеров, если иное не оговорено в уставе.

Согласно фабуле спора, который послужил основой комментируемого пункта Обзора, организация приобрела акции закрытого общества в период действия упоминавшегося Положения об акционерных обществах. Поскольку такая сделка была совершена с соблюдением требования п. 7 указанного Положения, т.е. после ее согласования решением общего собрания акционеров, в Обзоре сделан вывод о действительности сделки по приобретению акций закрытого акционерного общества.

С принятием части первой ГК РФ и Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" порядок отчуждения акций закрытых акционерных обществ существенным образом изменился. Согласие большинства акционеров для совершения сделки больше не требуется, но акционеры закрытого общества наделяются правом преимущественного приобретения акций, продаваемых другими акционерами.

Более подробно регулирование порядка и условий совершения сделок с акциями закрытых акционерных обществ в соответствии с современным законодательством предусмотрено ст. 7 Закона об акционерных обществах. Вопросам споров, связанных с осуществлением преимущественного права на приобретение акций в закрытом акционерном обществе, посвящен п. 14 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах".

С учетом того что законодательство, упоминаемое в данном пункте Обзора, прекратило действие, разъяснение имеет в целом скорее историческое значение и дополнительно акцентирует внимание на сохранившемся особом порядке продажи акций закрытого акционерного общества.

Как известно, право на именные бездокументарные ценные бумаги (в том числе на акции) переходит к приобретателю с момента внесения приходной записи по его лицевому счету в системе ведения реестра владельцев именных ценных бумаг или по счету депо у депозитария (ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг. Для совершения указанной приходной записи приобретатель обязан представить держателю реестра определенный набор надлежащим образом оформленных документов, по итогам рассмотрения которых последний обязан в срок не позднее трех дней внести запись в реестр о новом владельце акций. В случае отказа от совершения такой операции по основаниям, предусмотренным законодательством*(19), держатель реестра не позднее пяти дней с даты предъявления требования о внесении записи в реестр обязан направить приобретателю акций мотивированное уведомление об этом. Данные правила предусмотрены ст. 45 Закона об акционерных обществах. Этой же статьей установлен такой способ защиты нарушенных прав приобретателя акций, как обжалование в суд отказа от внесения записи в реестр акционеров. По решению суда держатель реестра акционеров общества обязан внести в указанный реестр соответствующую запись (п. 2 ст. 45 указанного Закона).

При этом названный Закон, к сожалению, не указал дату, по состоянию на которую вносится запись в реестр по решению суда. Конкретная дата внесения записи в реестр имеет для приобретателя акций в большинстве случаев принципиальное значение, поскольку с этого момента к нему переходит право собственности на акции и непосредственно права, ею удостоверенные (например, именно по состоянию данных реестра акционеров на определенную дату составляется список лиц, имеющих право на участие в общем собрании акционеров, получение дивидендов, осуществление иных прав акционеров).

В связи с правовой неопределенностью даты внесения записи в реестр на основании судебных решений возникла довольно противоречивая практика по такой категории дел. В одном из споров, упомянутых в п. 10 Обзора, суд, признав отказ в совершении записи в реестре акционеров незаконным, постановил внести такую запись в срок не позднее чем две недели со дня вынесения решения. Таким образом, право приобретателя на акции подлежало бы восстановлению в период времени после рассмотрения дела.

Высший Арбитражный Суд РФ в комментируемом пункте Обзора указал на неправильность такой позиции, обратив внимание на то, что судам следует в решении обязывать реестродержателя внести запись о приобретении акций с той даты, с которой она должна была быть совершена в соответствии с законом, т.е. с момента окончания трехдневного срока, установленного ст. 45 Закона об акционерных обществах. При таком подходе с учетом длительности судебного разбирательства внесение записи в реестр должно производиться регистратором "задним числом", т.е. по состоянию на конкретную дату в период времени, предшествующий судебному решению.

Данная позиция, несомненно, в большей мере соответствует интересам защиты прав акционеров. Как уже было указано выше, дата внесения записи в реестр имеет важное значение для возникновения прав акционеров или возможности их реализации. Но при этом неминуемо возникают вопросы допустимости обжалования и признания недействительными, например, решений общего собрания акционеров, участие в которых не мог принять приобретатель акций, поскольку его права были восстановлены судебным решением уже после проведения общего собрания акционеров. Очевидно, можно предположить, что в этом случае при наличии соответствующих оснований решения общих собраний акционеров могут признаваться незаконными. Защите подлежат и иные права акционеров, связанные с выплатой дивидендов, реализацией преимущественного права приобретения дополнительных акций и т.д.

Комментируемый пункт Обзора заканчивается выводом о том, что в случае признания в судебном порядке права собственности на акции соответствующие записи в реестре должны производиться регистратором на дату вступления в силу решения суда. Такая позиция, по нашему мнению, вполне оправданна, поскольку признание права на акции может быть не связано с обычным порядком представления документов реестродержателю.

С момента выхода Обзора законодательство не было уточнено в части конкретизации даты внесения записей в реестр в случае защиты права в судебном порядке. Поскольку разъяснение вносит ясность и правовую определенность в вопросы определения момента возникновения прав на акции и соответственно прав, удостоверенных такими ценными бумагами, данный пункт Обзора не утратил своего значения.

В середине последнего десятилетия прошлого века отмечался значительный рост количества конфликтных ситуаций, связанных с прекращением прав собственности на акции в результате односторонних действий реестродержателей. Напомним, что в этот период законодательство предусматривало два варианта организации ведения реестра. Эмитент акций был вправе осуществлять ведение реестра самостоятельно, но только в том случае, если количество его акционеров не превышало 500. При превышении этого количества акционеров эмитент обязан был передать ведение реестра специализированному регистратору*(20).

Чаще всего нарушителями правил ведения реестра являлись эмитенты акций. Самостоятельное осуществление учета прав на акции порождает возникновение известного конфликта интересов между лицами, которые контролируют органы управления акционерного общества, и остальными акционерами. Слишком велик был соблазн простой операцией по исключению записи из реестра лишить нового приобретателя прав на акции, перераспределив таким нехитрым образом баланс сил в свою пользу. При этом в отличие от специализированного регистратора, деятельность которого подлежит лицензированию, эмитент акций особо ничем не рисковал. Возможно, этим, а также отсутствием на определенном этапе эффективного контроля за деятельностью акционерных обществ, самостоятельно ведущих реестр, объясняется достаточно большое количество споров, связанных с неправомерными исключениями из реестра записей об акционерах.

Позиция Высшего Арбитражного Суда РФ по таким вопросам однозначна - акционерное общество не вправе исключать из реестра по своей инициативе записи о лицах, ранее внесенных в него. Совершение операций в реестре, связанных с возникновением или прекращением прав на акции, допустимо только в порядке, установленном нормативными правовыми актами при представлении документов, подтверждающих переход права собственности на акции от одного лица к другому, или на основании судебного решения.

Данное разъяснение высшей судебной инстанции, несомненно, способствовало более эффективной защите прав акционеров, предельно четко и недвусмысленно квалифицируя как незаконные действия эмитента по одностороннему прекращению прав на акции. Но и законодатель решил ужесточить условия, позволяющие акционерному обществу самостоятельно осуществлять ведение реестра своих акционеров. В действующей редакции ст. 44 Закона об акционерных обществах произошло сокращение в 10 раз (до 50) количества акционеров, наличие которых влечет обязанность акционерного общества передать ведение реестра регистратору. Независимость (относительная, конечно) такого профессионального участника рынка ценных бумаг, использование лицензирования как одного из способов государственного регулирования этой сферы экономической деятельности являются условиями повышения уровня защиты прав инвесторов.

Следует обратить внимание на то, что в рассмотренном деле акционерное общество в нарушение установленного порядка произвольно и по своему усмотрению оценило документы, в соответствии с которыми ранее были внесены записи в реестр, как недостаточные для подтверждения права собственности акционера, что и послужило, по его мнению, причиной для исключения записи об акционере в реестре. Напомним, что перечень документов, на основании которых реестродержатель вправе осуществлять операции в реестре, предусмотрен п. 7.3.1 Положения о порядке ведения реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением ФКЦБ России от 2 октября 1997 г. N 27. При этом важно отметить, что в данном перечне отсутствует договор, а роль основного документа, подтверждающего волеизъявление бывшего владельца акций и нового приобретателя, выполняет передаточное распоряжение.

Данное положение стало предметом рассмотрения в Верховном Суде РФ, который в решении от 2 декабря 2003 г. N ГКПИ03-1295, оставленном в силе кассационной инстанцией, признал обжалуемый п. 7.3.1 законным, указав, что передаточное распоряжение само по себе не признается документом, на основании которого осуществляется переход прав на ценные бумаги, а является лишь уведомлением владельца о состоявшейся сделке и содержит его требование о внесении изменений в систему ведения реестра с обязательным указанием основания перехода права собственности на ценные бумаги. Довод о том, что в передаточном распоряжении могут быть указаны и не соответствующие действительности данные, не может, по мнению Верховного Суда РФ, вызвать сомнения в законности оспариваемой нормы. Эти данные, подчеркнул далее суд, сообщаются непосредственно самими владельцами ценных бумаг или их уполномоченными лицами, несущими ответственность за достоверность указываемых ими сведений, в том числе и относительно сделки, на основании которой осуществлен переход прав на ценные бумаги.

В практике Высшего Арбитражного Суда РФ также рассматривалось значение передаточного распоряжения при совершении операций в реестре*(21). Так, по одному из дел истец, утверждая о незаконности списания с его счета реестродержателем акций, привел в качестве доказательства факт поддельного передаточного распоряжения, которое он не подписывал. Данное обстоятельство было установлено в ходе расследования уголовного дела. При таких условиях суд высшей инстанции пришел к выводу о фактическом отсутствии как передаточного распоряжения, так и соответственно оснований для внесения записей в реестр, поскольку, согласно ст. 8 Закона о рынке ценных бумаг, держатель реестра может производить операции с лицевыми счетами владельцев ценных бумаг только по их поручению. Роль поручения выполняет передаточное распоряжение, которое является одним из документов, необходимых для внесения регистратором записей в реестр о переходе прав собственности на ценные бумаги в соответствии с п. 7.3.1 упоминавшегося выше нормативного правового акта ФКЦБ России.

Следующее разъяснение подтверждает допустимость судебного обжалования решений советов директоров акционерных обществ, в том числе об определении стоимости отчуждаемого имущества в порядке ст. 77 Закона об акционерных обществах. Ранее общий вывод о возможности оспаривания в судах решений советов директоров (наблюдательных советов), а также исполнительного органа акционерного общества был зафиксирован в п. 10 совместного Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 апреля 1997 г. N 4/8 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах"*(22).

Причиной необходимости такого пояснения, очевидно, следует считать некоторую непоследовательность отдельных положений корпоративного законодательства. В частности, п. 6 ст. 53 и п. 7 ст. 55 Закона об акционерных обществах прямо предусматривают возможность обжалования решений совета директоров. Иных подобных указаний этот Закон не содержит, хотя неоднократно упоминает об оформлении большого количества весьма значимых юридических фактов, непосредственно влияющих на права и обязанности акционеров, решениями совета директоров. Эта особенность данного Закона дала повод отдельным судам сформировать точку зрения, согласно которой право на судебное обжалование решений советов директоров должно быть прямо установлено законом.

Такая позиция не может быть поддержана, поскольку право на судебную форму защиты установлено ст. 46 Конституции РФ и не требует повторного упоминания в федеральном законодательстве по каждому конкретному случаю. АПК РФ в п. 1 ст. 4 устанавливает право заинтересованных лиц без каких-либо ограничений обращаться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав, что также полностью корреспондируется со ст. 11 ГК РФ.

Комментируемая позиция в отношении допустимости судебного обжалования решений совета директоров еще раз нашла свое отражение в п. 27 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах", в котором подчеркивается, что решение совета директоров (наблюдательного совета) может быть оспорено в судебном порядке путем предъявления иска о признании его недействительным как в случае, когда возможность оспаривания предусмотрена в законе, так и при отсутствии соответствующего указания, если принятое решение не отвечает требованиям Закона и иных нормативных правовых актов и нарушает права и охраняемые законом интересы акционера.

Пункт 13 Обзора посвящен вопросам соблюдения требований законодательства, предъявляемых к полномочиям лиц, заключающих договор, а также к порядку приобретения акционерным обществом ранее размещенных им же акций.

В ходе рассмотрения одного из споров были установлены следующие обстоятельства. Между двумя юридическими лицами был заключен договор купли-продажи акций. При этом договор со стороны продавца был заключен по доверенности физическим лицом, которое на тот момент являлось генеральным директором покупателя. Впоследствии продавец обратился в суд с требованием о признании договора купли-продажи акций недействительным, указав на то, что были нарушены требования п. 3 ст. 182 ГК РФ, согласно которым представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении другого лица, представителем которого он также является. Дополнительно к этому истец обосновывал свои требования тем, что представитель, совершая сделку, действовал в ущерб интересам доверителя, поскольку акции были проданы не по рыночной цене.

Суд первой инстанции решением, оставленным в силе апелляционным судом, отказал в удовлетворении исковых требований. Напротив, Высший Арбитражный Суд РФ согласился с доводами истца, подтвердив допущенные представителем нарушения требований упоминавшейся ст. 182 ГК РФ, тем самым фактически признал (внимание!) генерального директора представителем юридического лица, в котором он занимает эту должность.

Напомним, ограничения п. 3 ст. 182 ГК РФ направлены на то, чтобы обеспечить совершение представителем действий исключительно в интересах представляемого. Совпадение в одном лице представителя обеих сторон по сделке явно порождает конфликт интересов и может стать причиной злоупотреблений представителя. Именно это, по мнению истца, и произошло, когда представитель продал принадлежащие юридическому лицу, от имени которого он действовал по доверенности, акции по заниженной стоимости. За счет этого выгода от сделки образовалась у покупателя - юридического лица, в котором представитель занимал должность генерального директора.

Но вот в чем проблема: если признать генерального директора (единоличного органа управления) представителем юридического лица, то в этом случае все сделки, совершенные между двумя юридическими лицами, в которых один и тот же субъект выступает в роли руководителя, следует признать незаконными. Тем самым достаточно существенно ограничивается гражданский оборот между, например, дочерними или зависимыми акционерными обществами.

Возможно, в том числе поэтому в последующей практике Высший Арбитражный Суд РФ пересмотрел свою позицию. Так, в Постановлении Президиума от 11 апреля 2006 г. N 10327/05 подчеркивается, что согласно ст. 53 ГК РФ юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами. Действия органов юридического лица, направленные на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей юридического лица, признаются действиями самого юридического лица.

В силу указанной нормы, считает высшая судебная инстанция, органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданских правоотношений и, следовательно, выступать в качестве представителей юридического лица в гражданско-правовых отношениях.

В заключение делается вывод о том, что одно и то же физическое лицо, будучи единоличным исполнительным органом в юридических лицах - сторонах по договору, не может рассматриваться в качестве представителя сторон в оспариваемой сделке, а п. 3 ст. 182 ГК РФ в данном случае применению не подлежит*(23).

Такая позиция представляется более взвешенной и отвечающей требованиям имущественного оборота. Ограничения п. 3 ст. 182 ГК РФ применимы скорее к случаям заключения договоров, совершения иных сделок между гражданами или между юридическими лицами, от имени которых действует по доверенности одно и то же лицо (за исключением, конечно, случаев коммерческого представительства).

Еще одним основанием признания сделки недействительной в рассматриваемом пункте стало нарушение акционерным обществом порядка приобретения ранее размещенных им акций. Такой порядок установлен ст. 72 Закона об акционерных обществах, который принципиально не изменился с момента выхода комментируемого Обзора.

Наиболее значимые условия выкупа акций (особая процедура определения стоимости приобретаемых акций в порядке, предусмотренном ст. 77 указанного Закона; право любого акционера, владеющего акциями, решение о приобретении которых принято акционерным обществом, продать эти акции, а также соответствующая обязанность акционерного общества купить такие акции) направлены, как указал Высший Арбитражный Суд РФ, на обеспечение совершения сделок по приобретению акций на условиях, исключающих преимущество одного лица на продажу акций обществу в ущерб интересам всех других акционеров - потенциальных продавцов, а также определяют механизм устранения возможного причинения обществу и другим акционерам экономического ущерба*(24).

Соответственно сделки по приобретению ранее размещенных акционерным обществом акций, совершенные с нарушениями ст. 72 упомянутого Закона, являются недействительными.

Пункт 14 Обзора разъясняет вопрос полномочий государственных органов власти по обращению в арбитражный суд. Согласно ст. 367 Таможенного кодекса РФ должностное лицо таможенного органа, рассматривающее дело о нарушении таможенных правил, при выявлении в ходе производства по делу или его рассмотрения данных о противоправном характере сделок было вправе предъявлять, в том числе в арбитражный суд, иски о признании таких сделок недействительными.

На сегодняшний день действует новая редакция Таможенного кодекса РФ. Полномочия на обращение в суд таможенных органов получили важное уточнение и конкретизацию. На сегодняшний день согласно п. 13 ст. 408 указанного Кодекса в компетенцию таможенных органов входит право предъявления в судебные органы следующих исков и заявлений:

- о принудительном взыскании таможенных пошлин, налогов;

- об обращении взыскания на товары в счет уплаты таможенных пошлин, налогов;

- в иных случаях, предусмотренных Таможенным кодексом РФ и другими федеральными законами.

Действующие федеральные законы не предусматривают право таможенных органов обращаться в арбитражные суды с исковыми заявлениями о признании сделок недействительными. Такой подход соответствует концепции ст. 53 действующей редакции АПК РФ, согласно которой государственные органы в случаях, предусмотренных федеральным законом, вправе обратиться с исками или заявлениями в арбитражный суд в защиту публичных интересов.

Действительно, принудительное взыскание таможенных платежей, так же как и обращение взыскания на товары в счет их уплаты, является эффективным способом защиты экономических интересов государства уже хотя бы потому, что влечет пополнение федерального бюджета. Тогда как требования о признании сделок недействительными (если только эти требования не связаны с применением односторонней реституции в пользу государства) по своим последствиям в виде возврата всего полученного сторонами весьма проблематично увязать с целями защиты публичных интересов.

Порядок применения ст. 53 АПК РФ получил разъяснение в п. 12 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 2002 г. N 11.

Предпоследний пункт Обзора связан с пояснением применения последствий признания сделок недействительными. По общему правилу недействительность сделки влечет двустороннюю реституцию, т.е. возникновение обязанности сторон возвратить друг другу все полученное по сделке. Исключения из этого правила предусмотрены ГК РФ (например, односторонняя реституция в пользу государства по сделкам, совершенным с целью, противной основам правопорядка и нравственности), а также могут быть введены федеральными законами.

В споре, который стал основой для комментируемого пункта, арбитражный суд, признав сделку купли-продажи акций недействительной, применил ее последствия только в отношении одной стороны - продавца, обязав покупателя вернуть ему полученные акции. Суд счел невозможным удовлетворить требования покупателя о возмещении ему стоимости переданных продавцу в счет оплаты акций приватизационных чеков, мотивировав свое решение тем, что к моменту разрешения спора эти чеки были погашены и не имели стоимости.

Высший Арбитражный Суд РФ указал на неправомерность такой позиции, поскольку в случае невозможности возвратить полученное в натуре возникает обязанность возместить его стоимость в деньгах. Именно это и обязал Высший Арбитражный Суд РФ сделать продавца, а именно выплатить покупателю денежную сумму, равную номинальной стоимости переданных им продавцу приватизационных чеков.

Такая позиция представляется верной, поскольку по своим правовым последствиям односторонняя реституция носит характер юридической ответственности и применяется только в ограниченном числе случаев, тогда как по общему правилу ничтожные сделки влекут приведение сторон в первоначальное положение без каких-либо имущественных потерь. Поэтому невозможность возврата всего полученного по сделке в натуре не может являться основанием для отказа в удовлетворении исковых требований, а служит причиной замены возврата на денежную компенсацию.

Заключительный пункт Обзора поясняет позицию Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам подведомственности споров, связанных с признанием сделок с ценными бумагами недействительными.

На момент принятия Обзора действовали правила разграничения компетенции по рассмотрению споров между арбитражными судами и судами общей юрисдикции, согласно которым споры с участием граждан были подведомственны судам общей юрисдикции. Именно этим должен был руководствоваться арбитражный суд, установив, что, хотя истец и ответчик являются юридическими лицами и спор вытекает из экономической деятельности, в оспариваемом договоре купли-продажи акций одной из сторон является физическое лицо.

На сегодняшний день необходимо принимать во внимание то, что компетенция арбитражных судов по сравнению с ранее действовавшим законодательством значительно расширена, в том числе и за счет споров с участием физических лиц. Согласно п. 4 ч. 1 ст. 33 АПК РФ арбитражные суды рассматривают дела по спорам между акционером и акционерным обществом, участниками иных хозяйственных товариществ и обществ, вытекающим из деятельности хозяйственных товариществ и обществ, за исключением трудовых споров.

В соответствии с п. 6 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 2002 г. N 11 "О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" споры между участниками хозяйственных товариществ и обществ, если хотя бы один из них является гражданином, не имеющим статуса индивидуального предпринимателя, не подлежат рассмотрению в арбитражном суде, за исключением случаев, когда указанные споры связаны с предпринимательской или иной экономической деятельностью этих хозяйственных товариществ и обществ.

При определении подведомственности арбитражным судам конкретных споров необходимо руководствоваться как субъектным составом лиц, характером спорного правоотношения, так и указанными нормами о специальной подведомственности, предусмотренными ст. 33 АПК РФ.

А.Ю. Синенко,

заместитель руководителя Федеральной службы

по финансовым рынкам,

кандидат юридических наук

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: п. 1 ст. 19 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" (далее - Закон о рынке ценных бумаг) и п. 2 ст. 5 Федерального закона от 5 марта 1999 г. N 46-ФЗ "О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг".

*(2) См. подробнее: Положение о реестре акционеров акционерного общества, утвержденное распоряжением Госкомимущества от 18 апреля 1994 г. N 840-р, а также Временное положение о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденное Постановлением Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку при Правительстве РФ от 12 июля 1995 г. N 3.

*(3) Инвестиционный фонд, упоминающийся в Обзоре, признавался одним из видов инвестиционных институтов, деятельность которых на рынке ценных бумаг подлежала лицензированию Минфином России или его территориальными органами согласно требованиям Положения о лицензировании деятельности на рынке ценных бумаг в качестве инвестиционных институтов, утвержденного письмом Министерства финансов РФ от 21 сентября 1992 г. N 91. Позднее полномочия по лицензированию соответствующих видов профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг были переданы ФКЦБ России (см., в частности, Постановление ФКЦБ России от 19 декабря 1996 г. N 22 "Об утверждении Временного положения о лицензировании брокерской и дилерской деятельности на рынке ценных бумаг и Временного положения о порядке осуществления брокерской и дилерской деятельности на рынке ценных бумаг"). На сегодняшний день лицензирование деятельности на рынке ценных бумаг осуществляет Федеральная служба по финансовым рынкам в соответствии с п. 5.3.3 Положения об этой службе, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 30 июня 2004 г. N 317.

*(4) Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 21 июня 2006 г. по делу N КГ-А40/5200-06-П.

*(5) См.: п. 59 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации".

*(6) Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 16 февраля 1998 г. по делу N КГ-А40/152-98.

*(7) Постановление Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июня 1999 г. N 63/99.

*(8) Постановление Конституционного Суда РФ от 25 июля 2001 г. N 12-П.

*(9) См.: п.п. 10, 13 Инструкции Центрального банка РФ от 17 сентября 1996 г. N 8 "О правилах выпуска и регистрации ценных бумаг кредитными организациями на территории Российской Федерации".

*(10) См.: новая редакция Инструкции Центрального банка РФ от 10 марта 2006 г. N 128-И "О правилах выпуска и регистрации ценных бумаг кредитными организациями на территории Российской Федерации".

*(11) См.: п. 15.12 Инструкции Центрального банка РФ от 10 марта 2006 г. N 128-И "О правилах выпуска и регистрации ценных бумаг кредитными организациями на территории Российской Федерации".

*(12) Федеральным законом от 28 декабря 2002 г. N 185-ФЗ было исключено положение о том, что право на именную документарную ценную бумагу переходит к приобретателю в случае учета прав приобретателя на ценные бумаги в системе ведения реестра с момента передачи ему сертификата ценной бумаги после внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя.

*(13) См., в частности: Постановления Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 декабря 1999 г. N 1293/99 и от 22 марта 2002 г. N 1824/01.

*(14) См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 23 июня 2005 г. по делу N Ф09-3770/03-С5.

*(15) См., в частности: Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 28 января 2004 г. по делу N КГ-А40/11286-03, в котором прямо указано на то, что право лица в отношении бездокументарных ценных бумаг не предполагает возможности владения такими ценными бумагами (по причине их отсутствия), как материальными объектами, а положения ст. 301 ГК РФ относятся к способам защиты права собственности, являющегося по своей природе вещным правом, включающим права собственника на владение, пользование и распоряжение каким-либо имуществом.

*(16) См.: п.п. 3.1 и 3.2 действовавших на момент выхода Обзора Стандартов эмиссии акций при учреждении акционерных обществ, дополнительных акций, облигаций и их проспектов эмиссии, утвержденных Постановлением ФКЦБ России от 17 сентября 1996 г. N 19. До указанных Стандартов действовало письмо Министерства финансов РФ от 5 мая 1993 г. N 56 "О порядке увеличения уставного капитала акционерного общества в связи с переоценкой основных фондов".

*(17) См., в частности: порядок оформления залога бездокументарных акций в реестре, предусмотренный п. 7.6.1 Положения о порядке ведения реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением ФКЦБ России от 2 октября 1997 г. N 27 и Постановлением ФКЦБ России от 22 апреля 2002 г. N 13/пс "Об особенностях учета в системе ведения реестра залога именных эмиссионных ценных бумаг и внесения в систему ведения реестра изменений, касающихся перехода прав на заложенные именные эмиссионные ценные бумаги".

*(18) См.: п. 5 ст. 28 Закона об акционерных обществах и разд. 4 Стандартов эмиссии ценных бумаг и регистрации проспектов ценных бумаг, утвержденных Приказом ФСФР России от 25 января 2007 г. N 07-4/пз-н.

*(19) Основания отказа от внесения записи в реестр установлены разд. 5 Положения о порядке ведения реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением ФКЦБ России от 2 октября 1997 г. N 27.

*(20) См.: ст. 44 Закона об акционерных обществах до внесения изменений в нее Федеральным законом от 7 августа 2001 г. N 120-ФЗ.

*(21) См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 17 апреля 2007 г. по делу N А55-10681/2005-40.

*(22) Признано утратившим силу после принятия Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах".

*(23) Аналогичные выводы содержатся в Постановлениях Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 ноября 2005 г. N 9467/05 и от 21 сентября 2005 г. N 6773/05.

*(24) См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 октября 2003 г. N 4182/03.