Постановление Европейского Суда по правам человека от 28 июня 2011 г. Дело "Миминошвили (Miminoshvili) против Российской Федерации" (жалоба N 20197/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Миминошвили (Miminoshvili) против
Российской Федерации"
(Жалоба N 20197/03)

Постановление Суда

Страсбург, 28 июня 2011 г.

По делу "Миминошвили против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Ханлара Гаджиева,

Георга Николау,

Юлии Лафранк,

Линоса Александра Сисилианоса, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 7 июня 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 20197/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Тенгизом Валериановичем Миминошвили (далее - заявитель) 30 мая 2003 г.

2. Интересы заявителя представляли Липцер и Карпинский, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что его предварительное заключение являлось незаконным и неоправданным, что разбирательство по поводу содержания его под стражей было излишне длительным, и что судебное разбирательство являлось несправедливым.

4. 13 ноября 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с бывшим пунктом 3, ныне пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1960 году и проживает в Москве.

A. Возбуждение уголовного дела в отношении заявителя

6. В 2000 году Д., бизнесмен из Москвы, сообщил в милицию, что с 1996 года он и двое его деловых партнеров производили ежемесячные выплаты местной банде за "защиту". Д. передал милиции аудиозаписи своих телефонных разговоров с бандитами, которые он тайно изготовил после того, как выплаты стали для него слишком обременительными. Милиция подготовила секретную операцию. Сотрудники милиции скрытно наблюдали за встречами трех бизнесменов и бандитов и записывали их переговоры. На последней встрече, которая произошла 25 сентября 2000 г., бизнесмен передал представителям банды деньги, которые он ранее получил от милиции. После получения денег двое представителей банды были задержаны, и у них были изъяты деньги (предварительно помеченные милицией). Одним из предполагаемых бандитов был М., брат заявителя.

7. 9 апреля 2001 г. заявитель был обвинен в вымогательстве в крупном размере в составе организованной преступной группы (пункты "а" и "б" части 3 статьи 163 Уголовного кодекса Российской Федерации). Тем не менее, поскольку его местонахождение было неизвестно, 18 апреля 2001 г. дело против заявителя было выделено из дела против остальных участников группировки в отдельное производство. 22 мая 2001 г. заявитель был объявлен в розыск.

B. Задержание заявителя и содержание под стражей во время следствия

8. 1 июня 2001 г. прокурор Москвы выдал ордер на арест заявителя. Он ссылался на тяжесть обвинений и наличие оснований полагать, что заявитель может скрыться от следствия, а также на то, что заявитель был объявлен в розыск. Ордер на арест не устанавливал срока содержания под стражей.

9. 7 апреля 2002 г. заявитель был задержан у себя дома в Московской области. В тот же день он был заключен под стражу.

10. 6 июня 2002 г. прокурор Москвы санкционировал продление срока содержания заявителя под стражей до 9 августа 2002 г. Ордер на арест содержал ссылку на тяжесть обвинений и наличие оснований полагать, что заявитель может скрыться от следствия, совершить новое преступление или же препятствовать расследованию. Информация о том, подавал ли заявитель жалобу на это решение, отсутствует.

11. 1 августа 2002 г. Бабушкинский районный суд Москвы рассмотрел ходатайство о содержании заявителя под стражей, поданное стороной обвинения. Защита утверждала, что оснований для продления срока содержания под стражей не имелось, так как заявитель не привлекался к уголовной ответственности, постоянно проживает в Москве и не пытался скрыться от следствия - в то время, когда он находился в розыске, он проживал на своей даче в Московской области со своими несовершеннолетними детьми и не был извещен о разбирательстве в отношении него. Защита также утверждала, что обвинения, предъявленные заявителю, были необоснованными, и отмечала длительные периоды бездействия со стороны следственных органов во время предыдущих сроков содержания под стражей.

12. Суд отклонил эти доводы и продлил срок содержания заявителя под стражей до 7 октября 2002 г. Суд постановил, что заявитель обвиняется в совершении тяжких преступлений и ему необходимо принять участие в некоторых следственных мероприятиях. Суд также установил, что заявитель может скрыться от правосудия, учитывая, что ранее он был объявлен в розыск и был задержан в своем доме в Московской области. Информация об обжаловании заявителем этого решения отсутствует.

13. 2 октября 2002 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 9 декабря 2002 г., указав, что не имеется оснований для изменения или отмены предыдущей меры пресечения ввиду тяжести обвинений и наличия оснований полагать, что заявитель может скрыться от следствия. Информация об обжаловании заявителем этого решения отсутствует.

C. Передача дела в суд, первый возврат дела прокурору

14. 28 ноября 2002 г. следствие было окончено, и материалы дела были переданы в Никулинский районный суд (далее - районный суд).

15. 11 декабря 2002 г. районный суд назначил предварительное слушание. В своем определении о назначении предварительного слушания суд также указал, что заявитель оставлен под стражей. Суд не определил сроков содержания под стражей, а также не привел оснований для подобного решения.

16. 24 декабря 2002 г. состоялось предварительное слушание. Защита подала ходатайство об освобождении, указав, что решение о заключении заявителя под стражу на время следствия утратило силу и что он, таким образом, содержался под стражей незаконно. Защита также отмечала, что решение от 11 декабря 2002 г. являлось немотивированным. Районный суд отклонил ходатайство, ссылаясь на тяжесть обвинений и на тот факт, что суд еще не исследовал доказательства. Что касается обвинений в адрес заявителя, районный суд возвратил дело стороне обвинения, так как обвинительное заключение было составлено некорректно и не было готово к рассмотрению в судебном разбирательстве. Постановление районного суда ссылалось на пункт 2 части 1 статьи 236 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) ("Виды решений, принимаемых судьей на предварительном слушании"), пункт 1 части 1 статьи 237 ("Возвращение уголовного дела прокурору") и часть 3 статьи 255 ("Решение вопроса о мере пресечения [в процессе судебного разбирательства]").

17. Сторона обвинения обжаловала ту часть этого постановления, которая касалась возвращения дела. Защита обжаловала отказ в освобождении заявителя. Жалобы были поданы 26 и 30 декабря 2002 г. соответственно.

18. Как утверждают власти Российской Федерации, жалоба на постановление о содержании под стражей от 24 декабря 2002 г. была получена районным судом 15 января 2003 года. 28 января 2003 г. заявителю была вручена копия жалобы стороны обвинения. Дело поступило в Московский городской суд 13 февраля 2003 г. Слушание было назначено на 5 марта 2003 г. Тем не менее, поскольку адвокаты заявителя не представили доверенность на ведение дела, слушание было отложено до 13 марта 2003 г.

19. 13 марта 2003 г. Московский городской суд удовлетворил жалобу стороны обвинения и возвратил дело в районный суд для предварительного слушания. Жалоба защиты была отклонена по тем же основаниям, которые указал районный суд в своем постановлении от 24 декабря 2002 г. Определение городского суда также ссылалось на положение УПК РФ, устанавливающее шестимесячный срок содержания под стражей после направления дела в суд первой инстанции.

D. Второй возврат дела прокурору

20. 21 апреля 2003 г. было назначено второе предварительное слушание. Защита подала новое ходатайство об освобождении. В дополнение к ранее выдвинутым доводам она ссылалась на незаконный период содержания под стражей и недостаток надлежащей старательности во время судебного разбирательства. Районный суд снова постановил возвратить дело прокурору и отклонил ходатайство об освобождении, ссылаясь на те же доводы, что и в предыдущем решении, а именно на тяжесть обвинений и необходимость производства дополнительных следственных действий. Постановление содержало ссылки на пункт 1 части 2 статьи 236 и пункт 1 части 1 статьи 237 УПК РФ. Обвинение и защита обжаловали постановление.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "на пункт 1 части 2 статьи 236" следует читать "на пункт 2 части 1 статьи 236"

21. 5 июня 2003 г. Московский городской суд возвратил дело в районный суд для проведения очередного предварительного слушания. Суд также оставил без изменения постановление районного суда в отношении содержания заявителя под стражей.

E. Содержание заявителя под стражей после предварительного слушания

22. 2 июля 2003 г. районный суд назначил предварительное слушание и постановил, что заявитель должен оставаться под стражей. По-видимому, суд не установил в своем постановлении каких-либо сроков дальнейшего содержания заявителя под стражей.

23. В неустановленную дату защита обжаловала постановление от 2 июля 2003 г.

24. 9 июля 2003 г. суд провел предварительное слушание и назначил заседание для рассмотрения дела по существу. Районный суд отклонил ходатайство об освобождении заявителя и подтвердил, что заявитель должен оставаться под стражей на время судебного разбирательства, но не указал какого-либо срока содержания под стражей.

25. 18 июля 2003 г. защита подала жалобу на постановление от 9 июля 2003 г. Она утверждала, что шестимесячный срок содержания под стражей в период судебного разбирательства истек 28 мая 2002 г. и что заявитель, таким образом, содержался под стражей незаконно.

26. 21 июля 2003 г. срок содержания заявителя под стражей на время судебного разбирательства был продлен на три месяца, так как судебное решение по существу дела еще не было вынесено. Районный суд ссылался на тяжесть обвинений, а также на тот факт, что суд еще не исследовал доказательства. Защита подала жалобу. Жалоба на постановление от 21 июля 2003 г. была датирована 30 июля 2003 г., хотя не ясно, была ли она подана в эту дату.

27. 3 сентября 2003 г. Московский районный суд отклонил жалобы на постановления от 2, 9 и 21 июля 2003 г., найдя выводы районного суда правильными.

28. Как утверждает заявитель, 7 октября 2003 г. срок его содержания под стражей был продлен на три месяца по той же причине, что и ранее. Свое утверждение заявитель подкрепил копией постановления Никулинского районного суда Москвы от этой даты, подписанного судьей К. Защита подала жалобу на это постановление, заявитель представил копию жалобы со штампом районного суда, содержащим дату подачи (16 октября 2003 г). и входящий номер письма (N 4547). Заявитель утверждал, что суд кассационной инстанции никогда не рассматривал жалобу. Власти Российской Федерации утверждали, что 7 октября 2003 г. срок содержания заявителя под стражей не продлевался и что содержание заявителя под стражей по-прежнему охватывалось постановлением о содержании под стражей от 21 июля 2003 г.

29. 21 октября 2003 г. районный суд вынес приговор по делу заявителя.

F. Судебное разбирательство по делу М.

30. Дело заявителя было возбуждено совместно с делами остальных участников организованной преступной группы, включая брата заявителя М. Все они были обвинены в вымогательстве в крупном размере. В связи с невозможностью обнаружения заявителя его дело было выделено из дела остальных участников группировки.

31. 27 декабря 2002 г. Никулинский районный суд признал М. виновным в вымогательстве в крупном размере в составе организованной преступной группы (пункты "а" и "б" части 3 статьи 163 Уголовного кодекса Российской Федерации). Районный суд заседал в составе трех судей, включая профессионального судью (председательствующую К). и двух народных заседателей.

32. В приговоре суда от 27 декабря 2002 г. вначале указывалось, что М. совершил вымогательство в сговоре с "неустановленными лицами". При изложении фактов дела суд упомянул имя заявителя. Так, на пятой странице приговора суд указал, что один из неустановленных членов группы отмечал в телефонном разговоре с одним из потерпевших, что "[заявитель] недоволен тем, что потерпевшие не передают деньги [М.] по его первому требованию".

33. Кроме того, имя заявителя упоминается в той части приговора суда, которая содержит показания свидетелей, в частности, на шестой странице приговора в связи с показаниями М., отрицавшего участие своего брата в преступной группе. Районный суд, тем не менее, пришел к выводу, что показания М. были опровергнуты изобличающими доказательствами, а именно показаниями свидетелей. Некоторые свидетели, подтверждая участие М. в преступной группировке, отмечали, что заявитель был важной фигурой в группировке и участвовал в переговорах как авторитетное лицо (седьмая страница). Далее они отмечали, что заявитель говорил потерпевшим, что "они должны платить ему, чтобы не платить другим людям, с которым он беседовал" (седьмая страница), что деньги изымались у бизнесменов для заявителя (восьмая страница), что "[заявитель] был представлен им как лидер преступной группировки" (восьмая страница) и что потерпевшие "оплачивали счета мобильной связи [заявителя]" (восьмая страница). Районный суд также исследовал информацию, касающуюся телефонных переговоров М. и заявителя, и ссылался на них в своих решениях (однако без указания их значения для обвинительного приговора).

G. Судебное разбирательство по делу заявителя

34. Дело заявителя рассматривалось судьей К. Никулинского районного суда (той же судьей, которая ранее председательствовала в судебном разбирательстве по делу М).. Первое разбирательство по существу прошло 29 сентября 2003 г.

35. Заявитель отрицал свою вину. Он не оспаривал, что знал потерпевших и вел с ними определенные дела. В частности, он подтвердил, что встречался с ними несколько раз в период с 1996 по 1999 год. Тем не менее заявитель отрицал, что его участие в их бизнесе являлось преступным. В то же время он отрицал получение от потерпевших или от М. выплат криминального характера, а также участие его брата М. в какой-либо преступной деятельности.

36. На дальнейших заседаниях суд заслушал показания двух свидетелей защиты Р. и К., которые отрицали какую-либо причастность заявителя или М. к преступлениям. Они утверждали, что деньги, которые потерпевшие выплачивали М., были арендной платой за использование помещений, принадлежащих заявителю.

37. Потерпевшие (Д. и двое его партнеров), напротив, утверждали, что в 1996 году они встречались с заявителем, который предложил им криминальную "защиту" от других группировок и установил за это ежемесячную плату. На одной из встреч с заявителем другой участник группировки угрожал потерпевшим избиением. В последующие годы потерпевшие платили группировке, но, как правило, не самому заявителю, а другим членам банды, в частности, М. Однако потерпевшие понимали, что деньги предназначены для заявителя. У потерпевших было еще несколько встреч с заявителем в различных местах, на которых обсуждался размер ежемесячной выплаты. Другие члены группировки всегда относились к заявителю как к руководителю. В течение всего периода заявитель непосредственно участвовал в переговорах с другими бандами.

38. Суд также исследовал аудиозаписи, тайно выполненные одним из потерпевших, а позднее милицией во время наблюдения. Несмотря на то, что заявитель не был опознан как один из говоривших на этих аудиозаписях, другие члены группировки часто ссылались на человека по имени Тенгиз (имя заявителя), который предположительно имел авторитет внутри группировки. Заявитель утверждал, что они, вероятно, имели ввиду другого человека по имени Тенгиз.

39. Районный суд также исследовал другие доказательства. Свидетель В. подтвердил, что между заявителем и потерпевшими состоялись несколько встреч. Свидетель Я., бухгалтер потерпевших, подтвердила, что один из предполагаемых членов группировки заявителя был формально принят потерпевшими на работу и получал зарплату, хотя фактически не выполнял никакой работы. Она не знала ни о каких официальных деловых сделках или же об арендных договорах между заявителем и потерпевшими. Кроме того, обвинение представило телефонные счета заявителя и других членов группировки, которые были оплачены потерпевшими, а также ряд других косвенных доказательств.

40. Во время судебного разбирательства по делу заявителя защита подала ходатайство о вызове в суд М., объясняя это тем, что показания М. были значимыми. Заявитель утверждал, что согласно показаниям потерпевших полученные от них деньги передавались ему М. и что допрос последнего "позволит пролить свет на эти события". Защита также заявляла, что при отсутствии доказательств того факта, что деньги передавались заявителю, он не может быть признан виновным и что М. должен быть вызван в суд, так как все свидетели ссылались на него в своих показаниях. Суд первой инстанции отклонил ходатайство, постановив, что суд еще не исследовал все доказательства.

41. Некоторое время спустя защита просила допустить в качестве доказательства письменные показания М., полученные одним из адвокатов защиты, который посетил М. в тюрьме и имел с ним беседу. В своих показаниях М. отрицал свое участие и участие своего брата (заявителя) в группировке. Суд отклонил ходатайство на том основании, что письменные показания М. не были "надлежащим образом заверены", и неясно, действительно ли эти показания принадлежат М.

42. Защита также требовала повторно допросить потерпевших от предполагаемого вымогательства вследствие противоречий в их предыдущих показаниях. Это ходатайство не было удовлетворено.

43. В определенный момент судебного разбирательства защита заявила отвод судье, утверждая, что она не является беспристрастной. Защита утверждала, что та же самая судья ранее признала брата заявителя виновным по делу, тесно связанному с делом заявителя. Более того, защита отмечала, что судья первой инстанции являлась той же судьей, которая ранее возвратила дело прокурору и, таким образом, могла иметь предубеждение в этом деле. Тем не менее судья отказала в удовлетворении отвода. Впоследствии защита несколько раз возражала против некоторых вопросов, задаваемых судьей заявителю, утверждая, что они были благоприятны для стороны обвинения.

44. На восьми заседаниях суд первой инстанции исследовал доказательства, представленные сторонами. Заседания состоялись 29 и 30 сентября и 1, 2, 7, 14 и 15 октября 2003 г. Последнее судебное заседание состоялось 16 октября 2003 г. В этот день суд заслушал последнего свидетеля, исследовал определенные письменные материалы дела и разрешил ходатайства защиты. Судья, придя к выводу, что судебное следствие завершено, предложила сторонам перейти к прениям сторон. Защита возражала против завершения судебного следствия без вызова M. Возражение было отклонено. Затем защита просила об отложении разбирательства по делу хотя бы на один день для подготовки к прениям. Суд объявил перерыв на 20 минут и затем перешел к прениям сторон. Прения сторон состоялись после получасового перерыва. Все три защитника заявителя могли выступить устно в дополнение к письменным объяснениям, которые они подали суду.

45. 21 октября 2003 г. районный суд признал заявителя виновным в вымогательстве и приговорил его к семи годам лишения свободы и конфискации имущества, полученного преступным путем. В начале приговора районный суд указал, что заявитель и его брат M., который ранее был осужден тем же судом 27 декабря 2002 г., вместе с несколькими другими неустановленными лицами являлись членами организованной преступной группы, созданной с целью вымогательства крупных денежных сумм у местных предпринимателей. С 1996 по 1998 год заявитель несколько раз встречался с этими предпринимателями. Он предложил им защиту от других преступных групп за ежемесячное вознаграждение. Деньги обычно передавались от потерпевших заявителю через других членов группы, в том числе брата заявителя M. Вместе с тем потерпевшие были вынуждены оплачивать телефонные счета неустановленных членов группы, а позднее - самого заявителя. Приговор содержал подробное описание всех платежей, которые поступили через M. заявителю, и сумм телефонных счетов, оплаченных потерпевшими. В нем также было описано несколько эпизодов, когда неустановленные члены группы требовали дополнительных платежей от имени заявителя.

46. Суд далее проанализировал показания свидетелей Р. и K., допрошенных по ходатайству защиты. Судья отметила, что, хотя Р. и K. ссылались на наличие договора аренды между потерпевшими и заявителем, он предположительно был заключен от имени фирмы, которая прекратила существование к тому времени, и не подписывался заявителем. Кроме того, суд не располагал копией этого договора, и иные доказательства в материалах дела противоречили показаниям Р. и K. Наконец, в телефонном разговоре между одним из потерпевших и членом группы последний велел первому заявить милиции, что платежи совершались на основании договора аренды. В результате судья отклонила показания Р. и K. как недостоверные.

47. Защитники заявителя обжаловали приговор. В частности, они обращали внимание суда на тот факт, что в ходе судебного разбирательства потерпевшие признали, что они передавали деньги не заявителю, а иным лицам. Защитники заявителя настаивали на том, что отказ суда первой инстанции от вызова и допроса M. сделал разбирательство несправедливым.

48. 17 марта 2004 г. Московский городской суд рассмотрел жалобу защиты. Он изменил приговор районного суда в связи с изменениями российского уголовного права. Соответственно, было исключено указание о конфискации имущества, полученного преступным путем. Однако приговор от 21 октября 2003 г. в остальной части был оставлен без изменения.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Предварительное заключение

49. После задержания к подозреваемому может быть применена мера пресечения в виде содержания под стражей "за следствием"* (* Понятия содержания под стражей "за следствием" или "за судом" широко используются в быту, но в процессуальном законодательстве эти термины не применяются (прим. переводчика).). Части 1, 3 - 6 статьи 108 УПК РФ (2001 года, действующего с 1 июля 2002 г). требуют вынесения решения районным или городским судом по мотивированному ходатайству прокурора при наличии соответствующих доказательств для заключения обвиняемого под стражу или продления срока его или ее содержания под стражей. Срок содержания под стражей "за следствием" не может превышать 11 месяцев (части 1 - 3 статьи 109 УПК РФ). Срок содержания под стражей "за следствием" исчисляется до направления прокурором уголовного дела в суд (часть 9 статьи 109 УПК РФ).

50. С момента направления прокурором дела в суд первой инстанции подсудимый считается содержащимся под стражей "за судом". При поступлении дела судья должен, в частности, выяснить, подлежит ли изменению или отмене избранная обвиняемому мера пресечения (часть 3 статьи 228 и пункт 6 части 2 статьи 231 УПК РФ).

51. Срок содержания под стражей "за судом" исчисляется до даты вынесения приговора. Период содержания под стражей "за судом" обычно не может превышать шести месяцев, но по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях он может продлеваться неоднократно, каждый раз не более чем на три месяца (части 2 и 3 статьи 255 УПК РФ).

52. Судья может возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом (пункт 2 части 1 статьи 236 УПК РФ), например, если в обвинительном заключении усматриваются серьезные недостатки (пункт 1 части 1 статьи 237 УПК РФ) или копия обвинительного заключения не была вручена обвиняемому. Судья может обязать прокурора устранить недостатки в течение пяти дней (часть 2 статьи 237 УПК РФ) и должен также решить вопрос о мере пресечения в отношении обвиняемого (часть 3 статьи 237 УПК РФ).

53. Федеральным законом от 2 декабря 2008 г. N 226-ФЗ статья 237 УПК РФ была изменена в том смысле, что при необходимости судья продлевает срок содержания обвиняемого под стражей с учетом сроков, предусмотренных статьей 109 кодекса.

54. Согласно статье 376 УПК РФ суд кассационной инстанции назначает дату, время и место судебного заседания и извещает об этом стороны. О дате рассмотрения уголовного дела судом кассационной инстанции стороны должны быть извещены не позднее 14 суток до дня судебного заседания. Вопрос о вызове осужденного, содержащегося под стражей, решается судом. Данная статья также регулирует вопросы, связанные с непосредственным участием заключенного в заседании суда кассационной инстанции и его или ее участием посредством видеоконференцсвязи.

55. Иные подробности о российском законодательстве, регулирующем предварительное заключение, содержание под стражей "за судом" и возвращение дела прокурору для устранения недостатков обвинительного заключения см. в делах "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia) (жалоба N 4493/04, §§ 33 и последующие, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г.* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2007.)) и "Штейн против Российской Федерации" (Shteyn (Stein) v. Russia) (жалоба N 23691/06, §§ 56 и последующие, Постановление Европейского Суда от 18 июня 2009 г)..

B. Преюдиция в уголовном процессе

56. Статья 90 УПК РФ предусматривает, что "обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором... признаются судом... без дополнительной проверки. При этом такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в [том] уголовном деле".

C. Отвод судьи

57. Статьи 61 - 63 УПК РФ описывают ситуации, в которых судья не может участвовать в производстве по конкретному делу. Судья должен устраниться от участия в производстве по уголовному делу, если он является потерпевшим по этому делу, если он уже участвовал в производстве по этому уголовному делу в другом статусе (например, в качестве представителя стороны, в качестве свидетеля и так далее), если он является родственником участника производства по уголовному делу или "если имеются иные обстоятельства, дающие основание полагать, что [судья] лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела". Судья, чья беспристрастность вызывает сомнения, должен устраниться от участия в деле по собственной инициативе (часть 1 статьи 62 УПК РФ); либо сторона производства по уголовному делу может заявить отвод судье по данным основаниям (часть 2 статьи 62 УПК РФ). Статья 63 УПК РФ предусматривает, что судья, принимавший участие в рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции, не может участвовать в рассмотрении данного уголовного дела в суде второй инстанции или в порядке надзора. Судья, принимавший участие в первом рассмотрении уголовного дела, не может оставаться в составе суда, если дело возвращено на новое рассмотрение. Однако отсутствуют правила, регулирующие участие одного и того же судьи в различных, хотя и связанных уголовных делах.

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

58. Заявитель жаловался на незаконное содержание под стражей после направления его дела в суд первой инстанции в ноябре 2002 года. Он также настаивал на том, что постановление от 11 декабря 2002 г. не содержало оснований, требующих сохранения избранной в его отношении меры пресечения в виде содержания под стражей, и было, соответственно, незаконным. На основании того же положения заявитель жаловался, что после истечения шестимесячного срока содержания под стражей (после направления дела в суд в ноябре 2002 года) он содержался под стражей без законных оснований.

Подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения".

A. Приемлемость жалобы

59. Власти Российской Федерации не выдвинули формальных возражений в отношении приемлемости настоящей жалобы. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

60. Власти Российской Федерации оспаривали наличие нарушения прав заявителя, предусмотренных пунктом 1 статьи 5 Конвенции. Они утверждали, что законным основанием для содержания заявителя под стражей с 28 ноября 2002 г. являлся тот факт, что его дело было передано в районный суд для рассмотрения по существу. Власти Российской Федерации ссылались в этой связи на статью 255 УПК РФ, которая предусматривает, что суд должен рассматривать вопрос о мерах пресечения в ходе судебного разбирательства и вправе продлить срок содержания под стражей на шесть месяцев в ходе судебного разбирательства. Этот срок может в дальнейшем продлеваться каждый раз не более чем на три месяца.

61. Что касается содержания заявителя под стражей с момента возвращения дела районным судом прокурору (24 декабря 2002 г). до момента отмены этого решения судом кассационной инстанции (13 марта 2003 г)., власти Российской Федерации настаивали, что этот период должен рассматриваться в качестве содержания под стражей "за судом", поскольку решение о возвращении дела прокурору не было окончательным. Аналогичный довод был выдвинут ими в отношении периода с 21 апреля по 5 июня 2003 г.

62. Заявитель, ссылаясь на дела "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia (жалоба N 6847/02, § 149, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.)) и "Игнатов против Российской Федерации" (Ignatov v. Russia (жалоба N 27193/02, § 80, Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г.* (* Там же. N 10/2007.)), утверждал, что одного лишь факта того, что дело заявителя было направлено прокурором в суд первой инстанции, не было достаточно, чтобы сделать его "законным". Срок содержания под стражей, установленный заявлением от 2 октября 2002 г., истек 9 декабря 2002 г., и до момента продления судом первой инстанции срока содержания под стражей 11 декабря 2002 г. данная мера пресечения, следовательно, была лишена законной основы. Такое толкование закона было подтверждено Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 22 марта 2005 г. N 4-П (процитированном в упоминавшемся выше деле Лебедева).

63. Заявитель утверждал, что постановление о содержании под стражей от 11 декабря 2002 г. также не могло рассматриваться как соответствующее закону, поскольку не содержало какой-либо мотивировки. Далее, шестимесячный срок содержания под стражей "за судом" истек 25 мая 2003 г., таким образом, содержание под стражей после этой даты и до момента принятия следующего постановления о содержании под стражей (от 21 июля 2003 г). также было незаконным.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

64. Европейский Суд напоминает, что выражения "законный" и "в порядке, установленном законом", используемые в пункте 1 статьи 5 Конвенции, в значительной степени отсылают к национальному законодательству и создают обязанность соблюдения его материально-правовых и процессуальных правил. Однако "законность" содержания под стражей в соответствии с национальным законодательством не всегда имеет решающее значение. Европейский Суд должен также удостовериться в том, что содержание под стражей в рассматриваемый период соответствовало цели пункта 1 статьи 5 Конвенции, который исключает произвольное лишение свободы.

65. Европейский Суд, кроме того, должен проверить, соответствовало ли само национальное законодательство Конвенции, включая общие принципы, выраженные в ней или подразумеваемые. Что касается последних, Европейский Суд подчеркивает, что в делах, затрагивающих лишение свободы, особенно важно соблюдение общего принципа правовой определенности. Следовательно, важно, чтобы условия лишения свободы были ясно определены в национальном законодательстве, и само законодательство было предсказуемым с точки зрения его применения и отвечало стандарту "законности", установленному Конвенцией, который требует, чтобы все законы были в достаточной степени точными для того, чтобы любое лицо - при необходимости с помощью соответствующей консультации - могло предвидеть в степени, разумной при данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь такое действие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, § 56, ECHR 2000-IX, Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, §§ 50 - 52, ECHR 2000-III).

(b) Применение в настоящем деле

(i) Период с 9 по 24 декабря 2002 г.

66. Европейский Суд отмечает, что с 7 апреля 2002 г. заявитель находился в предварительном заключении. Срок содержания под стражей, установленный последним постановлением, принятым в период предварительного расследования, истек 9 декабря 2002 г., после направления дела в районный суд, но до принятия следующего постановления о содержании под стражей (11 декабря 2002 г)..

67. Европейский Суд отмечает, что наличие промежутка между последним истечением срока содержания под стражей, установленного на стадии предварительного расследования, и первым продлением срока содержания под стражей судом, рассматривающим дело, является хорошо известной проблемой российского уголовного процесса, которая часто затрагивается в прецедентной практике Европейского Суда. В ряде дел против России Европейский Суд установил нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в этой части (см. Постановление Европейского Суда от 2 марта 2006 г. по делу "Нахманович против Российской Федерации" (Nakhmanovich v. Russia), жалоба N 55669/00, §§ 67 - 68* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2006.), Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Корчуганова против Российской Федерации" (Korchuganova v. Russia), жалоба N 75039/01, § 57* (* Там же. N 11/2006.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", §§ 146 - 148, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 55 и последующие). Власти Российской Федерации не выдвинули доводов, способных заставить Европейский Суд изменить установившуюся в этой области прецедентную практику. Ссылка властей Российской Федерации на статью 255 УПК РФ лишена значения, поскольку данное положение описывает полномочия судьи по продлению срока содержания под стражей на период судебного разбирательства и впоследствии не более чем на шесть месяцев* (* Буквально: "Суд, в производстве которого находится уголовное дело, по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей. При этом продление срока содержания под стражей допускается только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях и каждый раз не более чем на три месяца" (прим. переводчика).), но не определяет статус подсудимого в период, когда срок содержания под стражей, установленный прежним решением (принятым на стадии предварительного расследования), истек, а новое решение еще не принято. Таким образом, что касается периода с 9 по 11 декабря 2002 г., содержание заявителя под стражей было лишено законного основания.

68. Европейский Суд далее отмечает, что постановление о содержании под стражей от 11 декабря 2002 г. (которое, по мнению властей Российской Федерации, являлось законной основой для содержания заявителя под стражей в течение следующих шести месяцев) не содержало мотивировки и не устанавливало каких-либо сроков. Как и в многочисленных предыдущих делах против Российской Федерации, содержание заявителя под стражей в течение неопределенного периода (который ограничивался лишь максимальным сроком содержания под стражей, предусмотренным УПК РФ) было санкционировано простой фразой о том, что мера пресечения (содержание под стражей) "остается без изменения" (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Игнатов против Российской Федерации", § 78, см. также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Нахманович против Российской Федерации", §§ 70 - 71, и Постановление Европейского Суда от 21 марта 2002 г. по делу "Сташайтис против Литвы" (Stasaitis v. Lithuania), жалоба N 47679/99, § 67). В данном случае Европейский Суд вновь не усматривает оснований для отхода от предыдущей прецедентной практики и полагает, что решение о содержании под стражей от 11 декабря 2002 г. было по своей форме произвольным и, следовательно, противоречило подпункту "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. в дополнение к упомянутым выше делам Постановление Европейского Суда от 9 июля 2009 г. по делу "Авдеев и Веряев против Российской Федерации" (Avdeyev and Veryayev v. Russia), жалоба N 2737/04, §§ 45 - 47* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2010.), Постановление Европейского Суда от 25 июня 2009 г. по делу "Бахмутский против Российской Федерации" (Bakhmutskiy v. Russia), жалоба N 36932/02, §§ 112 - 114* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.), Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, §§ 112 - 114, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шухардин против Российской Федерации", §§ 65 - 70* (* Постановление Европейского Суда от 28 июня 2007 г. по делу "Шухардин против Российской Федерации" (Shukhardin v. Russia), жалоба N 65734/01 (опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда" N 5/2008) в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Игнатов против Российской Федерации", §§ 79 - 81, Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02, §§ 97 - 98* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2007.)).

(ii) Период с 24 декабря 2002 г. по 28 мая 2003 г.

69. Европейский Суд отмечает, что в постановлении от 24 декабря 2002 г. районный суд со ссылкой на тяжесть обвинений, предъявленных заявителю, указал, что ранее избранная мера пресечения остается без изменения. По мнению Европейского Суда, это не было достаточно убедительным основанием для дополнительного продления срока содержания заявителя под стражей (для дополнительных подробностей см. ниже анализ Европейского Суда на основании пункта 3 статьи 5 Конвенции). Тем не менее это было подобием мотивировки, следовательно, с данного момента содержание заявителя под стражей перестало быть "произвольным". Далее Европейский Суд отмечает, что решение о содержании заявителя под стражей было принято компетентным судом (см. часть 3 статьи 237 УПК РФ).

70. Таким образом, статус содержания заявителя под стражей в течение последующего периода остается неясным. Европейский Суд напоминает свои выводы по упоминавшемуся выше делу Штейна (§§ 91 и др.). В этом деле Европейский Суд не мог определить, содержался ли заявитель с точки зрения национального законодательства под стражей "за судом" или "за следствием" после возвращения дела судом первой инстанции прокурору. Европейский Суд пришел к выводу, что отсутствие достаточно ясных правил, касающихся правовых оснований содержания под стражей после возвращения дела прокурору, в совокупности с тем фактом, что власти не сослались на применимые правовые нормы при продлении срока содержания под стражей, серьезно затронули "законность" содержания заявителя под стражей.

71. В настоящем деле, принимая решение о том, что заявитель должен оставаться под стражей, районный суд ссылался на статью 255 УПК РФ, которая регулирует содержание под стражей "за судом". Власти Российской Федерации также утверждали в своих объяснениях, что заявитель оставался под стражей "за судом" в течение всего периода после 24 декабря 2002 г. Это утверждение вызывает сомнения. В деле Штейна (упоминавшемся выше, § 16) национальные суды полагали, что содержание под стражей после возвращения дела судом первой инстанции прокурору представляет собой содержание под стражей "за следствием", регулируемое статьей 109 УПК РФ. Действительно, в деле Штейна решение о возвращении дела прокурору было оставлено без изменения судом кассационной инстанции, тогда как в настоящем деле оно было отменено (см. определение от 13 марта 2003 г).. Однако это различие не имеет значения. Для лица, содержащегося под стражей, важно знать правовые основания его содержания под стражей при применении меры пресечения или продлении ее срока, не ожидая решения суда кассационной инстанции.

72. Европейский Суд полагает, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, закон не определял, регулируется ли содержание под стражей в таких ситуациях нормами статей 108 - 109 или 255 УПК РФ. Лишь в 2008 году в статью 237 УПК РФ были внесены изменения, согласно которым судья при необходимости продлевает срок содержания обвиняемого под стражей с учетом сроков, предусмотренных статьей 109 УПК РФ. В любом случае неопределенность закона с практической точки зрения не затронула заявителя на этой стадии. Содержание заявителя под стражей на этой стадии не превысило ни максимальный срок в 18 месяцев, предусмотренный для содержания под стражей "за следствием" (см. статью 109 УПК РФ), ни максимальный срок в шесть месяцев, предусмотренный для содержания под стражей "за судом" (см. статью 255 УПК РФ). Что касается пятидневного срока, предусмотренного частью 2 статьи 237 УПК РФ, представляется, что данное положение лишь устанавливало, в течение какого времени прокурор обязан изменить обвинительное заключение, и не касалось вопросов содержания под стражей.

73. В итоге ввиду того, что национальные суды в настоящем деле действовали в пределах своих полномочий, привели хотя бы некоторую мотивировку содержания заявителя под стражей, указали, какие положения закона регулировали содержание под стражей заявителя, и сослались, хотя и косвенно, на максимальный срок данного типа содержания под стражей, постановление от 24 декабря 2002 г. отвечало минимальным требованиям "законности". Заявитель не указал иных недостатков постановления о содержании под стражей от 24 декабря 2002 г., которые повлекли бы незаконность его содержания под стражей в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

74. Наконец, Европейский Суд отмечает, что постановление от 21 апреля 2003 г. не ссылалось прямо на статью 255 УПК РФ, которая устанавливает максимальный срок содержания под стражей подсудимого в ходе судебного разбирательства. Это упущение, однако, не влекло незаконности постановления районного суда. Постановление от 21 апреля 2003 г. было почти идентично постановлению от 24 декабря 2002 г., таким образом, заявитель мог понять, что после второго возвращения дела прокурору продолжается его содержание под стражей "за судом".

(iii) Период с 28 мая по 21 июля 2003 г.

75. Европейский Суд отмечает, что в соответствии с УПК РФ течение шестимесячного срока содержания под стражей в период судебного разбирательства начинается с даты поступления дела в суд первой инстанции, в настоящем деле - с 28 ноября 2002 г. Если периоды, в течение которых дело было возвращено прокурору, подлежат включению в общую продолжительность содержания заявителя под стражей в период судебного разбирательства (согласно позиции властей Российской Федерации), первоначальный шестимесячный срок должен был истечь 28 мая 2003 г. Вопрос заключается в том, на каких правовых основаниях заявитель содержался под стражей после этой даты.

76. Европейский Суд отмечает, что первоначальное постановление, санкционирующее содержание заявителя под стражей в период судебного разбирательства, было принято 11 декабря 2002 г. Районный суд подтвердил 24 декабря 2002 г. и 21 апреля 2003 г., что заявитель должен оставаться под стражей. Кроме того, суд кассационной инстанции дважды (13 марта и 5 июня 2003 г). оставлял без изменения постановления нижестоящих судов о содержании заявителя под стражей. Кроме того, 2 и 9 июля 2003 г. районный суд подтвердил, что заявитель должен оставаться под стражей, тем самым отклонив ходатайство об освобождении, которое было подано защитой.

77. Хотя все указанные решения подтверждали необходимость дальнейшего содержания заявителя под стражей, по мнению Европейского Суда, они не могли рассматриваться как новые решения, продлевающие срок содержания под стражей по истечении шести месяцев, принятые в соответствии с частью 3 статьи 228 и пунктом 6 части 2 статьи 231 УПК РФ (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Мельникова против Российской Федерации" (Melnikova v. Russia), жалоба N 24552/02, § 61* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)). Лишь в постановлении от 21 июля 2003 г. районный суд прямо указал, что срок содержания под стражей действительно должен быть продлен еще на три месяца, использовав свои полномочия, предусмотренные частями 2 и 3 статьи 255 УПК РФ. Это означает, что сами суды считали, что предыдущий период содержания заявителя под стражей охватывается первоначальным постановлением, то есть от 11 декабря 2002 г. Однако срок содержания под стражей, санкционированного этим постановлением, истек 28 мая 2003 г. (см. выше). Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что содержание заявителя под стражей с этой даты и по 21 июля 2003 г. не предусматривалось каким-либо действительным решением о содержании под стражей.

(iv) Итоговые выводы Европейского Суда с точки зрения пункта 1 статьи 5 Конвенции

78. Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявителя под стражей с 9 по 24 декабря 2002 г., что отсутствовало нарушение в части содержания заявителя под стражей с 24 декабря 2002 г. по 28 мая 2003 г. и что имело место нарушение указанного положения Конвенции в части содержания заявителя под стражей с 28 мая по 21 июля 2003 г.

II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

79. Со ссылкой на пункт 3 статьи 5 Конвенции заявитель жаловался, что отсутствовали относимые и достаточные основания для его содержания под стражей и что власти не продемонстрировали надлежащую тщательность при рассмотрении дела в период его содержания под стражей. Он ссылался на пункт 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый задержанный и заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи должен предстать перед судом в течение разумного времени или должен быть освобожден до суда. Освобождение может иметь условием предоставления гарантий явки на судебное разбирательство".

A. Приемлемость жалобы

80. Власти Российской Федерации не выдвинули формальных возражений в отношении приемлемости настоящей жалобы. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

81. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей было обусловлено обоснованным подозрением в отношении него и что имелись относимые и достаточные основания для его длительного содержания под стражей. Власти Российской Федерации ссылались на то, что заявитель содержался под стражей из-за тяжести предъявленных ему обвинений, особенностей его личности, его роли в организованной группе, совершавшей вменяемые ему преступления, и угрозы того, что он скроется. Власти Российской Федерации обратили внимание Европейского Суда на тот факт, что заявитель на момент задержания находился в списке лиц, объявленных в федеральный розыск.

82. Заявитель указал, что он содержался под стражей с 7 апреля 2002 г. по 21 октября 2003 г., то есть один год и шесть месяцев и 14 дней. Он не пытался скрыться от правоохранительных органов. Он был задержан на даче, принадлежавшей его жене, где он проживал с двумя своими несовершеннолетними детьми. В постановлении от 24 декабря 2002 г. районный суд сослался на тяжесть обвинений как на единственное основание заключения под стражу. Аналогичное единственное основание было приведено в постановлении от 21 июля 2003 г., которым срок его содержания под стражей был продлен еще на три месяца. В то же время суды не рассматривали доводы в пользу освобождения заявителя: то обстоятельство, что у него было двое детей, его положительные характеристики или наличие наград за участие в боевых действиях в Афганистане.

83. Кроме того, уголовное дело в отношении заявителя не было очень сложным. После завершения предварительного расследования дело содержало всего два тома. Обвинение просило о вызове только восьми свидетелей и трех потерпевших. Заявитель никоим образом не способствовал увеличению продолжительности разбирательства в его отношении. С 7 апреля по 1 августа 2002 г. следственные действия не осуществлялись. Заявитель был допрошен в качестве обвиняемого лишь 11 апреля 2002 г. В материалах дела заявителя преимущественно содержались копии материалов дела в отношении его брата и других членов "организованной группы". Хотя дело было направлено в районный суд 25 ноября 2002 г., предварительное слушание состоялось 2 июля 2003 г., а первое судебное заседание - 29 сентября 2003 г. В итоге власти не продемонстрировали "особой тщательности" при ведении дела заявителя.

2. Мнение Европейского Суда

84. Представляется, что сторонами не оспаривалось наличие обоснованного подозрения в отношении заявителя на всем протяжении разбирательства. Таким образом, основной вопрос, который возникает с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции, заключается в том, имелись ли относимые и достаточные основания для содержания заявителя под стражей на протяжении всего периода заключения.

85. Европейский Суд отмечает, что требование о "разумном сроке", предусмотренное пунктом 3 статьи 5 Конвенции, не может оцениваться отвлеченно: продолжительное содержание под стражей может быть оправданным только в том случае, если существуют конкретные признаки реального требования публичного интереса, который перевешивает принцип уважения личной свободы (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 26 января 1993 г. по делу "W. против Швейцарии" (W. v. Switzerland), § 30, Series A, N 254-A). Необходимо установить, могут ли основания, приведенные судебными органами, оправдать лишение свободы. Наличие и сохранение обоснованного подозрения в том, что задержанный совершил преступление, являются определяющим условием законности продолжающегося содержания под стражей. Однако по прошествии времени оно перестает быть достаточным. Европейский Суд должен в этом случае установить, оправдывают ли продолжение лишения свободы другие основания, приведенные судебными органами. Если такие основания являются "относимыми" и "достаточными", Европейский Суд должен убедиться также, что национальные власти проявили "особую тщательность" в проведении разбирательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §§ 152 - 153, ECHR 2000-IV). Власти обязаны обеспечить убедительное обоснование любого периода содержания под стражей, каким бы кратким он ни был (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шишков против Болгарии" (Shishkov v. Bulgaria), жалоба N 38822/97, § 66, ECHR 2003-I). При решении вопроса о необходимости освободить лицо или продолжить его содержание под стражей власти с учетом пункта 3 статьи 5 Конвенции имеют обязательство рассмотрения альтернативных мер обеспечения его явки в суд (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jabioсski v. Poland), жалоба N 33492/96, § 83).

86. Что касается оснований содержания заявителя под стражей в ходе расследования, власти ссылались на угрозу того, что он скроется или воспрепятствует правосудию. Наличие таких угроз подтверждалось ссылками на тяжесть обвинений и на тот факт, что заявитель находился в федеральном розыске. Власти также отмечали, что заявитель должен был содержаться под стражей, чтобы участвовать в различных следственных действиях; однако последний довод не может оправдывать содержание под стражей, поскольку, как правило, необязательно содержать обвиняемого под стражей, чтобы проводить следственные действия.

87. Нахождение заявителя в розыске и его задержание на даче едва ли могут служить доказательством того, что он там скрывался. Заявитель утверждал, что он открыто проживал там с женой и двумя детьми. То, что заявитель, вероятно, был зарегистрирован по другому адресу, не имеет решающего значения. То же самое касается того факта, что он был объявлен в федеральный розыск. Статус лица, находящегося в розыске, был присвоен властями при обстоятельствах, оставшихся неизвестными, и суды не анализировали их в своих решениях. Соответственно, этот статус как таковой не мог иметь решающего значения при решении вопроса о том, действительно ли лицо пыталось избежать преследования.

88. В то же время национальные суды находятся в более выгодном положении для оценки обстоятельств дела. Европейский Суд отмечает, что преступления, вменяемые заявителю, были предположительно совершены организованной группой, что заявитель предположительно являлся лидером этой группы и что иные члены группы (включая брата заявителя) были задержаны и судимы, когда заявитель еще находился на свободе. При таких обстоятельствах Европейский Суд готов признать, что отсутствие заявителя по его адресу, известному властям, заставляло предположить, что он намеревался скрыться от суда. Кроме того, Европейский Суд признает, что содержание заявителя под стражей могло быть первоначально обусловлено тяжестью обвинений против него, что могло быть относимым фактором при оценке угрозы того, что он скроется или уничтожит улики.

89. Таким образом, Европейский Суд отмечает, что в подобных делах он обычно использует следующий подход: доводы, которые достаточны для заключения обвиняемого под стражу на ранних этапах производства по делу, необязательно являются достаточными на протяжении всего периода содержания под стражей. Так, что касается предполагаемой возможности вмешательства со стороны заявителя в установление истины, "по прошествии времени данное основание неизбежно становилось все менее значимым" (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 103* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2005.), Постановление Европейского Суда от 17 марта 1997 г. по делу "Мюллер против Франции" (Muller v. France), § 40, Reports of Judgments and Decisions 1997-II, и Постановление Европейского Суда от 9 ноября 1999 г. по делу "Деббуб, он же Хуссейни Али против Франции" (Debboub alias Husseini Ali v. France), жалоба N 37786/97, § 44). Угроза того, что лицо скроется, также может уменьшаться, например, в случае ухудшения здоровья заключенного (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia, жалоба N 46468/06, § 192* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2011.)).

90. Европейский Суд отмечает, что разбирательство по настоящему делу осуществлялось после завершения дела в отношении иных членов группы, в которую предположительно входил заявитель. При таких обстоятельствах возможности заявителя по воздействию на свидетелей или уничтожению доказательств были серьезно ограничены. Это еще более верно в отношении содержания заявителя под стражей в период судебного разбирательства.

91. Что касается угрозы того, что заявитель скроется, она не может оцениваться исключительно на основании строгости возможного наказания, по крайней мере, на поздних стадиях разбирательства. Данная угроза должна оцениваться с учетом ряда иных относимых факторов, в этом контексте следует принимать во внимание, в частности, характер заинтересованного лица, его моральные устои, имущество, связи с государством, в котором он преследуется, и его международные контакты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "W. против Швейцарии" с дополнительными отсылками).

92. Европейский Суд отмечает, что после поступления дела в суд первой инстанции судья продолжал ссылаться на тяжесть обвинений против заявителя как на единственное основание, оправдывающее его содержание под стражей. Тот факт, что суд также нуждался в получении показаний, не имел значения, как указано выше, по крайней мере, для оценки "относимости и достаточности" оснований содержания подсудимого под стражей. Кроме того, суды никогда не рассматривали возможность применения к заявителю более мягкой меры пресечения, такой как залог или домашний арест. Европейский Суд часто устанавливал нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в российских делах, в которых суды страны продлевали срок содержания заявителя под стражей, учитывая в основном тяжесть предъявленных обвинений и используя стереотипные формулировки без исследования конкретных фактов или рассмотрения возможности применения альтернативных мер пресечения (см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, §§ 99 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2007.), Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, §§ 103 и последующие, ECHR 2006... (извлечения)* (* Там же. N 11/2007.), Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, §§ 72 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.), Постановление Европейского Суда от 2 марта 2006 г. по делу "Долгова против Российской Федерации" (Dolgova v. Russia), жалоба N 11886/05, §§ 38 и последующие* (* Там же. N 8/2006.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", §§ 172 и последующие, Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00, §§ 63 и последующие* (* Там же. N 6/2006.), Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, §§ 91 и последующие* (* Там же. N 9/2005.), и Постановление Европейского Суда по делу "Смирнова против Российской Федерации" (Smirnova v. Russia), жалобы NN 46133/99 и 48183/99, §§ 56 и последующие, ECHR 2003-IX (извлечения)).

93. Учитывая вышеизложенные соображения, Европейский Суд приходит к выводу, что власти не привели в оправдание длительного содержания заявителя под стражей основания, которые могут быть признаны "относимыми" и "достаточными". При таких обстоятельствах нет необходимости проверять, осуществлялось ли разбирательство с надлежащей тщательностью. Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

94. Со ссылкой на пункт 4 статьи 5 Конвенции заявитель жаловался на несвоевременное рассмотрение его жалоб на постановления от 24 декабря 2002 г. и 2, 9 и 21 июля 2003 г. Заявитель также утверждал, что жалоба на постановление от 7 октября 2003 г. вообще не была рассмотрена. Кроме того, заявитель отметил, что суды не реагировали должным образом на его доводы о незаконности содержания под стражей. Заявитель ссылался на пункт 4 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Приемлемость жалобы

95. До начала правового анализа Европейский Суд должен разрешить спор о фактах между сторонами, касающийся даты последнего постановления о содержании под стражей в период судебного разбирательства. Заявитель утверждал, что 7 октября 2003 г. его содержание под стражей было продлено на три месяца, и его жалоба на это постановление не была рассмотрена. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей с 21 июля по 21 октября 2003 г. (дата осуждения) охватывалось постановлением о содержании под стражей от 21 июля 2003 г. По словам властей Российской Федерации, заявитель, вероятно, имел ввиду постановление о содержании под стражей от 7 декабря 2003 г., которым предусматривалось его содержание под стражей в период кассационного производства.

96. Европейский Суд отмечает, что в подтверждение своей позиции заявитель представил копию постановления о содержании под стражей от 7 октября 2003 г., подписанного судьей, и копию своей жалобы со штампом районного суда. Эти документы были направлены Европейским Судом властям Российской Федерации для получения их комментария. Власти Российской Федерации не утверждали, что данные документы были подложными или что на них нельзя было ссылаться по иным причинам. Европейский Суд далее отмечает, что для обвинения было бы достаточно рискованно рассчитывать на то, что судебное разбирательство завершится до 21 октября 2003 г. При подобных обстоятельствах было естественно ходатайствовать о продлении срока содержания под стражей за некоторое время до истечения срока, предусмотренного постановлением от 21 июля 2003 г. Учитывая изложенное, описание событий заявителем представляется достоверным. Европейский Суд приходит к выводу о том, что срок содержания заявителя под стражей был продлен 7 октября 2003 г. и что его жалоба на это постановление действительно была подана 16 октября 2003 г. в Никулинский районный суд.

97. Европейский Суд далее отмечает, что власти Российской Федерации не выдвинули формальных возражений в отношении приемлемости настоящей жалобы. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

98. Власти Российской Федерации утверждали, что задержка при рассмотрении первой жалобы на постановление о содержании под стражей от 24 декабря 2004 г. была вызвана защитниками заявителя, которые не представили суду кассационной инстанции свои доверенности. Задержка при рассмотрении жалоб была обусловлена необходимостью соблюдения формальностей, предусмотренных статьей 376 УПК РФ. Что касается постановления о содержании под стражей от 7 октября 2003 г., власти Российской Федерации отрицали его существование (см. выше), а также факт его обжалования заявителем. Власти Российской Федерации также утверждали, что суды кассационной инстанции всегда рассматривали доводы защиты.

99. Заявитель утверждал, что задержка при рассмотрении его жалобы на постановление от 24 декабря 2002 г. составляла 78 дней. Его жалобы на постановления от 2, 9 и 21 июля 2003 г. были рассмотрены с задержками в 63, 46 и 44 дня соответственно. Эти задержки были чрезмерными с учетом прецедентных норм Европейского Суда по данному вопросу. Кроме того, утверждение властей Российской Федерации о том, что суды кассационной инстанции всегда рассматривали доводы защиты, не доказано со ссылкой на тексты кассационных определений. Как районный суд, так и Московский городской суд в ответ на крайне подробные доводы защиты выносили краткие решения, содержавшие ссылку на тяжесть обвинений как на единственное основание продления срока содержания под стражей. Суды не рассматривали довод заявителя об истечении шестимесячного срока содержания под стражей в период судебного разбирательства.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Безотлагательность рассмотрения жалоб

100. Пункт 4 статьи 5 Конвенции, гарантирующий заключенным под стражу право на возбуждение разбирательства по проверке законности их заключения под стражу, также предусматривает после возбуждения такого разбирательства право на безотлагательное рассмотрение судом вопроса о законности заключения под стражу и на освобождение, если заключение под стражу признано судом незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши", § 68). Если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 10 октября 2000 г. по делу "Граужинис против Литвы" (Grauzinis v. Lithuania), жалоба N 37975/97, §§ 30 - 32).

101. В настоящем деле власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на постановление о заключении под стражу от 24 декабря 2002 г. поступила в суд только 15 января 2003 г. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что кассационное разбирательство было отложено судом с 5 по 13 марта 2003 г. в связи с непредоставлением защитниками доверенностей. Эти факты не оспаривались заявителем, и Европейский Суд считает их установленными. В итоге из 78 дней, прошедших с момента принятия постановления о содержании под стражей и до момента его подтверждения судом кассационной инстанции, власти несли ответственность лишь за один месяц и 18 дней. Тем не менее в свете своей последовательной прецедентной практики Европейский Суд находит, что даже эта задержка с учетом сложности дела и иных значимых факторов является чрезмерной и не может рассматриваться как совместимая с требованием "безотлагательности", предусмотренным пунктом 4 статьи 5 Конвенции (см. для сравнения, например, Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, §§ 85 - 86, ECHR 2000-XII, в котором рассмотрение жалобы в течение 23 дней не было признано "безотлагательным", и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации", § 96, в котором рассмотрение жалоб продолжалось 36, 26, 36 и 29 дней). Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

102. По мнению заявителя, задержки при рассмотрении жалоб на постановления от 2, 9 и 21 июля 2003 г. составляли 63, 46 и 44 дня соответственно. Власти Российской Федерации не оспаривали эти данные. Европейский Суд отмечает, что он обычно исчисляет задержки, за которые несут ответственность власти, с даты получения жалобы компетентным судом (см. выше выводы Европейского Суда в отношении постановления от 24 декабря 2002 г., а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 99 и др.). Из материалов дела следует, что жалоба на второе постановление поступила в районный суд 18 июля 2003 г. Дата подачи жалоб на первое постановление неизвестна, тогда как жалоба на третье постановление была подписана защитниками заявителя 30 июля 2003 г. При подобных обстоятельствах, в отсутствие комментариев властей Российской Федерации на этот счет, Европейский Суд находит, что жалобы на три вышеуказанных постановления были поданы 2 июля 2003 г., что касается первой жалобы (то есть в дату самого постановления о содержания под стражей), 18 июля 2003 г., что касается второй жалобы (фактическая дата получения жалобы районным судом), и 30 июля 2003 г., что касается третьей жалобы (дата, указанная в жалобе). Таким образом, власти несут ответственность за периоды продолжительностью в 62, 46 и 35 дней соответственно.

103. Власти Российской Федерации утверждали, что суд кассационной инстанции был обязан исполнить требования статьи 376 УПК РФ до начала рассмотрения дела. Представляется, что они ссылались на обязанность суда известить стороны о предстоящем заседании суда кассационной инстанции не менее чем за две недели. Однако тот факт, что суды обязаны соблюдать определенные национальные формальности, не освобождает государство от его обязанностей, предусмотренных Конвенцией. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что российское законодательство предусматривало одинаковый двухнедельный срок для извещения о заседании суда кассационной инстанции по существу дела и по вопросу содержания под стражей. Европейский Суд напоминает, что разбирательство, касающееся содержания под стражей, должно осуществляться безотлагательно, иногда за счет некоторых иных процессуальных гарантий (см. выводы в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Яблоньский против Польши", § 93, где он постановил, что существует особая необходимость в быстром решении по вопросу законности содержания под стражей, если по делу продолжается судебное разбирательство). Поэтому разбирательство по вопросу содержания под стражей должно отвечать лишь наиболее основным, "минимальным" гарантиям справедливости (по сравнению с более строгими стандартами справедливости, установленными статьей 6 Конвенции, см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 76). Европейскому Суду нет необходимости решать вопрос о том, был ли двухнедельный срок извещения сам по себе достаточен или избыточен для подготовки к заседанию суда кассационной инстанции по вопросу содержания под стражей. Европейский Суд лишь приходит к выводу, что при обстоятельствах дела, которые были, по всей видимости, достаточно простыми, применение этой нормы без необходимости привело к затягиванию разбирательства по вопросу содержания под стражей. Европейский Суд не понимает, почему данный период не мог быть сокращен. Наконец, задержки, допущенные при рассмотрении жалоб в настоящем деле, продолжались более двух недель, и власти Российской Федерации не представили объяснения в отношении остального времени. Европейский Суд приходит к выводу, что жалобы на постановления о содержании под стражей от 2, 9 и 21 июля не были рассмотрены безотлагательно. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(b) Уклонение от рассмотрения жалобы от 16 октября 2003 г. на постановление о содержании под стражей от 7 октября 2003 г.

104. Европейский Суд счел установленным, что жалоба на постановление о содержании под стражей от 7 октября 2003 г., поданная защитой 16 октября 2003 г., не была рассмотрена (см. выше). Поскольку власти Российской Федерации отрицали само существование постановления от 7 октября 2003 г., они не комментировали процесс его обжалования. Европейский Суд отмечает, что, "если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, в частности, в отношении безотлагательности проверки апелляционным органом решения о заключении под стражу, принятого нижестоящим судом" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 96). Это указано в отношении требования о безотлагательности проверки, но тем более верно в отношении права на доступ к суду кассационной инстанции. С 7 октября 2003 г. содержание заявителя под стражей охватывалось новым постановлением, и заявитель имел право обжаловать его, даже притом, что оно действовало лишь до 21 октября 2003 г. После его осуждения 21 октября 2003 г. отсутствовала необходимость принимать решение о дальнейшем содержания заявителя под стражей, так как заявитель с точки зрения Конвенции с этого дня был заключен на основании подпункта "а" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Однако суд кассационной инстанции был обязан как минимум проверить законность содержания заявителя под стражей с 7 по 21 октября 2003 г.

105. Европейский Суд напоминает, что, если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган также должен соответствовать пункту 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 12 декабря 1991 г. по делу "Тот против Австрии" (Toth v. Austria), Series A, N 224, § 84, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, §§ 122 и др., ECHR 2006-XII (извлечения)). Европейский Суд полагает, что уклонение властей от рассмотрения жалобы на постановление от 7 октября 2003 г. лишило заявителя права на проверку законности его содержания под стражей и представляло собой нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(c) Предполагаемое уклонение суда кассационной инстанции от рассмотрения всех доводов защиты

106. Принимая во внимание вышеприведенный вывод, а также выводы Европейского Суда по поводу "относимости и достаточности" оснований для продолжительного содержания заявителя под стражей с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, имело ли место в настоящем деле нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части предполагаемого уклонения национальных судов от рассмотрения всех доводов защиты.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

107. Наконец, заявитель жаловался, что разбирательство по его делу было несправедливым. По его мнению, судья, которая рассматривала его уголовное дело, не была беспристрастной. Заявитель также жаловался, что судья отказала в повторном допросе потерпевших, не вызвала в качестве свидетеля M. и не приобщила к делу его письменные объяснения, а также не предоставила защите достаточного времени для надлежащей подготовки к прениям. Заявитель ссылался на пункты 1 и 3 статьи 6 Конвенции, которые в соответствующей части предусматривают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... независимым и беспристрастным судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

...(d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него".

A. Приемлемость жалобы

108. Власти Российской Федерации не выдвинули формальных возражений в отношении приемлемости жалобы заявителя на основании статьи 6 Конвенции. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Предполагаемая предвзятость суда первой инстанции

109. Заявитель прежде всего жаловался со ссылкой на пункт 1 статьи 6 Конвенции на предполагаемую предвзятость судьи K. в связи с ее предыдущим участием в деле M.

(a) Доводы сторон

110. Власти Российской Федерации утверждали, что судья по делу заявителя не была пристрастной. Участие этой судьи в разбирательстве в отношении M. и иных членов группы, к которой принадлежал заявитель, не являлось в соответствии с российским законодательством основанием для ее отстранения от участия в деле заявителя. Власти Российской Федерации также утверждали, что профессионализм, который требовался от судьи, и его* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется ввиду опыт судьи К., являвшейся женщиной (прим. переводчика).) опыт сами по себе являлись достаточной гарантией ее беспристрастности при данных обстоятельствах.

111. Заявитель утверждал, что список оснований, которые в соответствии с российским законодательством могут повлечь устранение судьи от участия в деле, не является исчерпывающим. Таким образом, судья могла и была обязана в соответствии с национальным законодательством рассмотреть вопрос о том, было ли приемлемо ее участие в деле заявителя с учетом того, что ранее она участвовала в деле брата заявителя и иных членов преступной группы.

112. Заявитель также утверждал, что судья K. не была беспристрастна c точки зрения объективного и субъективного критериев, разработанных в прецедентной практике Европейского Суда. Он ссылался на дело "Хаусхильдт против Дании" (Hauschildt v. Denmark) (Постановление Европейского Суда от 24 мая 1989 г., §§ 51 - 53, Series A, N 154), в котором Европейский Суд установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части участия судьи в предыдущем разбирательстве, которое касалось определения наличия "крайне высокой степени ясности" по вопросу вины подозреваемого. Заявитель также подчеркнул отличие настоящего дела от дела "Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции" (Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France) (Постановление Большой Палаты, жалобы NN 21279/02 и 36448/02, ECHR 2007-XI), в котором журналист был осужден за диффамацию теми же судьями, которые ранее осудили двух других журналистов за фактически аналогичный акт диффамации. В том деле Европейский Суд пришел к выводу, что "даже хотя [два дела] были связаны, обстоятельства двух дел отличались, и "обвиняемый" не был тем же самым". Заявитель утверждал, что в настоящем деле судья K., напротив, выступила с обвинительными утверждениями в отношении первого* (* Так в оригинале. В настоящем деле фигурирует единственный заявитель (прим. переводчика).) заявителя в приговоре, касающемся брата заявителя. Что касается предполагаемой субъективной предвзятости судьи K., заявитель привел в подтверждение ряд примеров ее процессуальных решений, благоприятных для обвинения, но не для защиты, а именно ее отказ вызвать и допросить M. и предоставить защите время для подготовки к прениям.

(b) Мнение Европейского Суда

(i) Субъективная беспристрастность

113. Европейский Суд напоминает, что беспристрастность в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции обычно означает отсутствие предубеждения или предвзятости. Существуют два критерия оценки беспристрастности суда: первый имеет целью определить личное убеждение или интерес судьи по конкретному делу, а второй требует убедиться в том, обеспечивает ли судья гарантии, достаточные, чтобы исключить любые правомерные сомнения в этом отношении (см., например, Постановление Европейского Суда от 20 мая 1998 г. по делу "Готрен и другие против Франции" (Gautrin and Others v. France), § 58, Reports 1998-III, и Постановление Большой Палаты по делу "Киприану против Кипра" (Kyprianou v. Cyprus), жалоба N 73797/01, § 118, ECHR 2005-XIII). При применении первого критерия личная беспристрастность судьи должна презюмироваться, пока не доказано иное (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 26 февраля 1993 г. по делу "Падовани против Италии" (Padovani v. Italy), § 26, Series A, N 257-BЮ, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Киприану против Кипра", § 119).

114. Критика заявителем судьи K. в части ее процессуальных решений, принятых в рамках судебного разбирательства, не убеждает Европейский Суд в том, что она была предвзята. Не затрагивая вопроса о том, были ли ее решения оправданными, Европейский Суд отмечает, что они не содержали признаков предубеждения против заявителя. Таким образом, остается объективный критерий. Принципиальный вопрос заключается в том, могло ли участие судьи в деле иных членов преступной группы убедить объективного наблюдателя в том, что она не была беспристрастна для цели разрешения дела заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 7 августа 1996 г. по делу "Феррантелли и Сантанджело против Италии" (Ferrantelli and Santangelo v. Italy), § 58, Reports 1996-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Ветштейн против Швейцарии" (Wettstein v. Switzerland), жалоба N 33958/96, § 44, ECHR 2000-XII).

(ii) Объективная беспристрастность - общие принципы

115. Европейский Суд отмечает, что в ряде дел он приходил к выводу о том, что участие судьи в двух разбирательствах, касающихся одних и тех же событий, может доказуемо порождать вопрос в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции. Так, в деле Феррантелли и Сантанджело (упоминавшемся выше, § 59) Европейский Суд постановил, что опасение заявителей относительно небеспристрастности судьи, который рассматривал их дело после того, как он уже рассматривал дело сообвиняемого, были оправданными. Европейский Суд отметил, что в приговоре в отношении сообвиняемого этот судья сделал определенные выводы относительно участия заявителей во вменяемых преступлениях. В частности, заявители упоминались как "соучастники", и их роли в преступлениях были подробно описаны. Кроме того, в обвинительном приговоре в отношении заявителей цитировались выдержки из первого приговора (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 16 ноября 2000 г. по делу "Рохас Моралес против Италии" (Rojas Morales v. Italy), жалоба N 39676/98, § 33).

116. Однако в более ранних делах Европейский Суд приходил к выводу, что опасения заявителя относительно предвзятости судьи в аналогичных обстоятельствах были необоснованными (см. Постановление Европейского Суда от 10 августа 2006 г. по делу "Шварценбергер против Германии" (Schwarzenberger v. Germany), жалоба N 75737/01, §§ 37 и др., и Постановление Европейского Суда от 24 марта 2009 г. по делу "Поппе против Нидерландов" (Poppe v. Netherlands), жалоба N 32271/04, §§ 22 и др.). Европейский Суд отмечает, что один лишь тот факт, что судья уже рассматривал дело сообвиняемого, сам по себе недостаточен, чтобы вызвать сомнения относительно беспристрастности данного судьи по делу данного заявителя. Работа судов по уголовным делам на практике часто предполагает, что судьи председательствуют в различных процессах, в которых участвует ряд сообвиняемых. Европейский Суд полагает, что работа судов по уголовным делам была бы невозможна, если бы беспристрастность судьи могла бы ставиться под сомнение из-за одного этого факта. Необходимо, однако, рассмотрение вопроса о том, содержали ли предыдущие решения выводы, которые фактически предрешали вопрос виновности заявителя. В упоминавшемся выше деле "Шварценбергер против Германии" Европейский Суд подчеркнул, что оценка фактов в приговоре в отношении заявителя явно отличалась от оценки фактов в приговоре в отношении его сообвиняемого. Обвинительный приговор в отношении заявителя не содержал ссылок на приговор в отношении сообвиняемого, что свидетельствовало о том, что судьи заново рассмотрели дело заявителя. Далее, в приговоре в отношении соподсудимого установленные факты о причастности заявителя к преступлениям были преимущественно основаны на показаниях сообвиняемого и, следовательно, не приравнивались к оценке вины заявителя региональным судом.

В упоминавшемся выше деле "Поппе против Нидерландов" Европейский Суд привел более подробную мотивировку по последнему пункту, придав решающее значение тому, что имя заявителя было упомянуто лишь вскользь в приговорах в отношении сообвиняемого и что судьи первой инстанции не исследовали, не определяли и не давали оценку по вопросу о том, отвечала ли причастность заявителя к деянию всем относимым критериям, необходимым для признания ее преступлением, и, если так, был ли заявитель виновен в совершении такого преступления. На основании этих элементов Европейский Суд отличает упоминавшиеся выше дела "Шварценбергер против Германии" и "Поппе против Нидерландов" от упоминавшегося выше дела "Рохас Моралес против Италии" (см. также Постановление Европейского Суда от 10 июня 1996 г. по делу "Томан против Швейцарии" (Thomann v. Switzerland), § 35, Reports 1996-III, в котором Европейский Суд отметил, что на втором этапе разбирательства судьи никоим образом не были связаны своим первым приговором и пересмотрели дело целиком, при этом все вопросы, затронутые в деле, оставались открытыми; см. также, с необходимыми изменениями, мотивировку Европейского Суда в упоминавшемся выше деле "Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции", § 79).

(iii) Объективная беспристрастность - применение в настоящем деле

117. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что приговор по делу М. упоминался в приговоре по делу заявителя. Однако судья K. упоминала приговор по делу M. не как источник информации, но вскользь, в связи с разбирательством, касавшимся иных членов преступной группы, в начальных пунктах приговора. Отсутствуют прямые доказательства того, что судья К. как-либо руководствовалась выводами приговора в отношении M. в разбирательстве против заявителя. Более того, статья 90 УПК РФ прямо предусматривает, что эти выводы не могли иметь преюдициальной силы в деле заявителя. Формально судья K. была обязана провести новое рассмотрение обвинений, предъявленных заявителю, основываясь лишь на доказательствах, исследованных в судебном разбирательстве в его отношении. Судье ничто не препятствовало прийти к выводу о том, что заявитель не был причастен к преступной деятельности, за которую ранее был осужден его брат M. В этом отношении ситуация в настоящем деле ближе к ситуации по делу "Шварценбергер против Германии", чем к ситуации по делу "Феррантелли и Сантанджело против Италии" (оба дела упоминались выше).

118. Приговор по делу M., как и любой приговор, вынесенный в России, содержал как собственные фактические выводы суда, так и описание доказательств, подтверждающих эти выводы. Что касается собственных выводов районного суда, имя заявителя не упоминалось в обвинительном контексте. Суд прямо не называл заявителя, например, "преступником" или "соучастником" (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Феррантелли и Сантанджело против Италии"). Как указал Европейский Суд в упоминавшемся выше Постановлении по делу "Поппе против Нидерландов", "вопрос о том, отвечала ли причастность заявителя к деянию [иных преступников] всем относимым критериям, необходимым для признания ее преступлением, и, если так, был ли заявитель виновен вне всякого разумного сомнения в совершении такого преступления, не исследовался, не определялся и не оценивался судьями первой инстанции" (§ 28). Кроме того, "отсутствовала конкретная квалификация соучастия заявителя или деяний, совершенных им, преступных или иных" (там же).

119. Действительно, несколько свидетелей назвали заявителя лидером преступной группы и описали его роль в некоторых эпизодах, вменяемых M. Данная информация была воспроизведена в приговоре; однако она была представлена в приговоре как косвенная речь, а не как собственные выводы суда. Из приговора видно, что информация о принадлежности заявителя к преступной группе не была непременным условием для осуждения M. По крайней мере, отсутствуют признаки того, что Никулинский районный суд не пришел бы к тем же выводам, если бы все упоминания имени заявителя были исключены. Эти обстоятельства приводят Европейский Суд к выводу, что приговор по делу M. не содержал выводов, которые фактически предрешили вопрос о виновности заявителя в последующем разбирательстве (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Поппе против Нидерландов", § 26).

120. Европейский Суд также принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что профессионализм и опыт судьи K. гарантировали ее беспристрастность. Европейский Суд соглашается, что оценка способности судьи рассмотреть дело без предвзятости может зависеть от характера судебного органа. Так, в настоящем деле судья K. являлась профессиональным судьей, поэтому она априори была более подготовлена к тому, чтобы дистанцироваться от своего предыдущего опыта по делу M., чем, например, народный заседатель или присяжный заседатель.

121. Европейский Суд приходит к выводу, что суд первой инстанции был беспристрастен и что отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в этой части.

2. Дополнительный допрос потерпевших

122. Вторая жалоба заявителя на основании пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, процитированных выше, касается отсутствия у него возможности повторно допросить потерпевших в суде. Европейский Суд отмечает, что из материалов дела усматривается, что заявитель располагал адекватной возможностью допросить их в ходе судебного разбирательства как минимум один раз. Однако на более поздней стадии он ходатайствовал об их повторном допросе в связи с некоторыми противоречиями в их показаниях. Европейский Суд напоминает, что право на вызов свидетелей не является абсолютным и может быть ограничено в интересах надлежащего отправления правосудия. Заявитель, ссылающийся на нарушение его права на вызов и допрос свидетеля со стороны защиты, должен доказать, что допрос этого лица необходим для установления истины и что отказ в вызове этого свидетеля нарушит права защиты (см. Постановление Европейского Суда от 22 июня 2006 г. по делу "Гийюри против Франции" (Guilloury v. France), жалоба N 62236/00, § 55). Хотя оценка представленных доказательств, а также относимости доказательств, которые намерены представить обвиняемые, обычно входит в задачу национальных судов, возможны исключительные обстоятельства, которые могут вынудить Европейский Суд заключить, что отказ в допросе лица в качестве свидетеля не совместим со статьей 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 18 мая 2004 г. по делу "Дестреем против Франции" (Destrehem v. France), жалоба N 56651/00, § 41, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Брикмон против Бельгии" (Bricmont v. Belgium), § 89, Series A, N 158). Заявитель не пояснил с достаточной ясностью, почему требовался повторный допрос потерпевших и почему защита не могла задать им все необходимые вопросы во время первого допроса. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что отказ суда страны в их повторном вызове не был произвольным. Следовательно, требования пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в этой части нарушены не были.

3. Отказ допросить M. или приобщить к материалам дела его письменные показания

123. Европейский Суд переходит к следующей жалобе заявителя, согласно которой M., являвшийся ключевым свидетелем по делу против заявителя, не был вызван в суд, и его показания не были приобщены к делу.

124. Власти Российской Федерации отметили в своих объяснениях, что в соответствии с национальным законодательством суды всегда должны допускать допрос свидетелей, явившихся в суд и готовых давать показания. Что касается отсутствующих свидетелей, суды вправе решать вопрос о необходимости их вызова. Во время суда над заявителем M. отбывал наказание в виде лишения свободы в пенитенциарном учреждении. Его имя не содержалось в "списке подлежащих вызову в судебное заседание лиц" со стороны защиты. Соответственно, районный суд решил, что его явка не была необходимой.

125. Что касается отказа районного суда в приобщении письменных показаний M. к материалам дела, власти Российской Федерации утверждали, что эти показания были получены защитой в нарушение процессуальных норм, предусмотренных УПК. Поскольку M. не имел формального статуса свидетеля под присягой и не был предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, его письменные показания являлись недопустимым доказательством.

126. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель добился вызова по меньшей мере двух свидетелей со стороны защиты, что касается трех других свидетелей, о вызове которых он первоначально ходатайствовал, заявитель согласился на продолжение разбирательства в их отсутствие.

127. Заявитель утверждал, что ссылка властей Российской Федерации на обязанность суда заслушать свидетелей, явившихся в заседание, не имела отношения к делу. M. находился в заключении и, следовательно, не мог явиться в суд без соответствующего вызова. Заявитель также утверждал, что никакие нормы УПК РФ не препятствовали вызову в суд свидетеля, находящегося в заключении. M. был ключевым свидетелем при данных обстоятельствах, поскольку он участвовал почти в каждом эпизоде из вменяемых заявителю.

128. Что касается отказа суда в приобщении к материалам дела свидетельских показаний M., этот отказ противоречил постановлению Конституционного Суда Российской Федерации, который пришел к выводу, что такие показания должны приобщаться к делу хотя бы для цели оценки необходимости личного допроса свидетеля.

129. Европейский Суд напоминает, что подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции не требует явки и допроса каждого свидетеля в пользу обвиняемого. Решение о необходимости или целесообразности допроса свидетелей принимается национальным судом (см. Постановление Европейского Суда по делу "S.N. против Швеции" (S.N. v. Sweden), жалоба N 34209/96, § 44, ECHR 2002-V, с дополнительными отсылками к упоминавшемуся выше Постановлению Европейского Суда по делу "Брикмон против Бельгии"). Аналогично требование справедливого судебного разбирательства не возлагает на суд, рассматривающий дело, обязанность допросить свидетеля лишь потому, что об этом ходатайствует сторона. Решение вопроса о том, послужит ли какой-либо полезной цели данная мера, остается за судом (см. Постановление Европейского Суда от 24 октября 1989 г. по делу "H. против Франции" (H. v. France), §§ 60 - 61, Series A, N 162-A). Если подсудимый ходатайствует о допросе свидетеля, он должен обосновать свое ходатайство, пояснив, почему необходимо заслушать этого свидетеля (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 1976 г. по делу "Энгель и другие против Нидерландов" (Engel and Others v. Netherlands), § 91, Series A, N 22, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брикмон против Бельгии"). Наконец, Европейский Суд напоминает, что объем прав, гарантированных пунктом 3 статьи 6 Конвенции, должен, в частности, оцениваться с учетом более общего права справедливого судебного разбирательства, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

130. Европейский Суд отмечает, что, принимая во внимание его позицию по его собственному делу, M. являлся свидетелем со стороны защиты в деле заявителя. Ходатайства защиты о вызове данного свидетеля были достаточно мотивированными и имели отношение к сути обвинений. Таким образом, основной вопрос заключается в том, в какой мере допрос свидетеля мог привести к иному решению по делу (см. в этом отношении Постановление Большой Палаты по делу "Перна против Италии" (Perna v. Italy), жалоба N 48898/99, § 29, ECHR 2003-V, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гийюри против Франции", § 64).

131. Европейский Суд напоминает, что "в случаях, когда осуждение заявителя в решающей степени основывается на предположении о том, что лицо в определенное время находилось в определенном месте, принцип равенства сторон и, в более общем смысле, право на справедливое судебное разбирательство, подразумевают, что заявителю должна быть предоставлена разумная возможность эффективно оспаривать соответствующее предположение" (см. Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia, жалоба N 26853/04, § 183* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). В настоящем деле M. не являлся "свидетелем, подтверждающим алиби" в строгом смысле слова: по крайней мере, в разбирательстве заявитель не отрицал, что он встречался с потерпевшими несколько раз и участвовал в определенных деловых операциях с ними. Он лишь отрицал, что когда-либо требовал у потерпевших деньги за "защиту". Хотя M. нельзя назвать "свидетелем, подтверждающим алиби", он предположительно мог быть полезным источником информации для суда.

132. При этом относимость и потенциальная полезность свидетеля для защиты не требуют автоматически от суда, рассматривающего дело, обеспечить его явку. В российских делах, где было установлено нарушение подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с отказом суда в вызове свидетелей со стороны защиты, Европейский Суд всегда отмечал относительную слабость позиции обвинения. Так, в заключительных параграфах Постановления Европейского Суда от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации" (Polyakov v. Russia (жалоба N 77018/01, § 36* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.))) указано, что "единственным прямым доказательством того, что заявитель продавал наркотики... были показания предполагаемой покупательницы, полученные в ходе предварительного расследования, от которых она отказалась в суде". По упоминавшемуся выше делу Попова Европейский Суд отметил, что "имеющиеся в распоряжении суда доказательства в виде итогов предъявления заявителя для опознания представляли собой противоречивые показания четырех учащихся, которые имели проблемы с восстановлением в памяти картины событий полугодовой давности, а само предъявление для опознания проводилось более чем полгода спустя после события - драки, в связи с которой и проводилось опознание" (§ 181). Напротив, в деле "Дорохов против Российской Федерации" (Dorokhov v. Russia) (жалоба N 66802/01, § 74, Постановление Европейского Суда от 14 февраля 2008 г.* (* Там же. N 4/2009.)), по которому отсутствовало нарушение подпункта "d" пункта 1 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд подчеркнул, что "доводы в пользу виновности заявителя [были] достаточно весомы. Несколько человек показали на суде, что они дали ему взятку в виде автомобиля. Таким образом, даже если [отсутствующие свидетели со стороны защиты] были бы вызваны и допрошены, их показания, вероятнее всего, не привели бы к оправданию заявителя". Аналогичная мотивировка была использована в Решении Европейского Суда от 10 мая 2005 г. по делу "Томас против Соединенного Королевства" (Thomas v. United Kingdom), жалоба N 19345/02* (* В оригинале допущена опечатка. Номер жалобы по данному делу 19354/02 (прим. переводчика).), в котором Европейский Суд пришел к выводу, что жалоба заявителя на отказ британских судов в принятии оправдывающих показаний была явно необоснованной. В этом деле Европейский Суд отметил, в частности, что "обвинительный приговор был оставлен без изменения, причем было отмечено, что имелись убедительные косвенные доказательства против". Вопрос заключается в том, к какой из двух категорий относилось настоящее дело.

133. Как можно видеть из собственных объяснений заявителя суду кассационной инстанции, он полагал, что факт получения им денег от потерпевших через M. имел решающее значение для исхода его дела. Этот довод не лишен оснований: значительная часть выводов суда первой инстанции касалась сумм, выплаченных потерпевшими через M. предположительно заявителю. Кроме того, сам суд первой инстанции первоначально не считал допрос M. необязательным: суд первой инстанции отклонил первое ходатайство защиты о допросе M., указав, что суд еще не оценил все доказательства. Данная формулировка может быть истолкована как откладывающая допрос M. на более позднюю стадию. Однако на последующих заседаниях суд первой инстанции не возвращался к этому вопросу. В то время как защита вновь ходатайствовала о допросе M., суд отклонил это ходатайство и перешел к прениям сторон, не пояснив, однако, почему не требуется допроса M. Наконец, суд кассационной инстанции пренебрег вопросом неявки M. в судебное заседание, хотя он был ясно сформулирован заявителем в его жалобе.

134. Европейский Суд учитывает, что национальный суд сознавал, что M. в то время находился в тюрьме. Соответственно, не являлись особенно сложными его вызов или, по крайней мере, обеспечение его допроса с помощью видеосвязи. Вопреки мнению властей Российской Федерации, Европейский Суд полагает, что факт содержания свидетеля в тюрьме не создает серьезного препятствия для его допроса.

135. Европейский Суд придает особое значение тому факту, что заявитель прямо указал в своем ходатайстве, что допрос свидетеля M. является доказуемо полезным для защиты, и с обеспечением его явки и допроса в той или иной форме не возникнет особых сложностей. Несмотря на это, национальные суды в двух инстанциях не дали объяснений тому, почему явка M. не являлась обязательной. Европейский Суд напоминает, что обычно в его задачу не входит подмена национальных органов при установлении фактов дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Перна против Италии", § 29). а также, с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02, § 66, ECHR 2009-...* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.); и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации", § 79) и особенно при рассмотрении относимости доказательств, представленных стороной. При таких обстоятельствах Европейский Суд не будет строить предположения о том, могли ли показания M. повлечь, например, оправдание заявителя или смягчение ему наказания.

136. Европейский Суд заключает, что уклонение суда первой инстанции от допроса M. в судебном заседании составляло нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

137. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не усматривает необходимости разрешать вопрос об отказе районного суда о приобщении письменных показаний M. к делу.

4. Недостаточность времени для подготовки защиты

138. В соответствии с подпунктом "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции заявитель жаловался на то, что защите было предоставлено только 20 минут для подготовки окончательных объяснений.

139. Власти Российской Федерации утверждали, что заседание было отложено* (* Ниже упоминается 30-минутный перерыв, который, по-видимому, и имел ввиду Европейский Суд, говоря об отложении (прим. переводчика).) на 30 минут. После этого адвокаты заявителя представили суду 21 страницу письменных объяснений, подготовленных ранее. Отсюда следует, что защита была хорошо подготовлена. Кроме того, заявитель был представлен тремя профессиональными адвокатами, которые выступили с длительными окончательными объяснениями. Власти Российской Федерации заключили, что права заявителя, предусмотренные подпунктом "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, не были нарушены.

140. Заявитель утверждал, что время, отведенное защите для подготовки окончательных объяснений, было явно недостаточным. Окончательные объяснения были заслушаны сразу после весьма интенсивных слушаний дела по существу 14 - 16 октября 2003 г., когда стороны представили и подвергли перекрестному разбору ряд доказательств. Дело находилось в суде с декабря 2002 года, при подобных обстоятельствах отказ суда отложить заслушивание окончательных объяснений хотя бы на день являлся необоснованным. Тот факт, что защитники представили устные и письменные окончательные объяснения, не доказывает, что они были к этому хорошо подготовлены. Адвокаты были вынуждены представлять свое дело, поэтому они использовали эту возможность для выступления и представили судье заметки, подготовленные заявителем во время процесса для своих окончательных объяснений.

141. Европейский Суд учитывает, что расследование дела продолжалось более года, поэтому в целом заявитель имел достаточно времени после вручения ему обвинительного заключения для подготовки своей защиты и выдвижения встречных доводов (Решение Европейского Суда от 8 декабря 1998 г. по делу "Падин Хестосо против Испании" (Padin Gestoso v. Spain), жалоба N 39519/98). Однако Европейский Суд не может упускать из виду динамику судебного разбирательства. Европейский Суд не исключает того, что, даже если защита знакома с делом, ей должно быть предоставлено дополнительное время после определенных происшествий с целью корректировки своей позиции, подготовки ходатайства, подачи жалобы и так далее. Такие "происшествия" могут включать, например, изменения обвинительного заключения (как в Постановлении Большой Палаты по делу "Пелисье и Сасси против Франции" (Pelissier and Sassi v. France), жалоба N 25444/94, §§ 60 и др., ECHR 1999-II), вынесение решения суда первой инстанции (Постановление Европейского Суда от 16 декабря 1992 г. по делу "Хаджианастассиу против Греции" (Hadjianastassiou v. Greece), § 34, Series A, N 252), представление нового доказательства стороной обвинения (Постановление Европейского Суда по делу "G.B. против Франции" (G.B. v. France), жалоба N 44069/98, §§ 60 и др., ECHR 2001-X) или внезапное и существенное изменение позиции эксперта во время судебного разбирательства (там же, §§ 64 и др.).

142. Количество времени, в котором нуждается защита в таких ситуациях, не может оцениваться абстрактно. Европейский Суд должен разрешать данный вопрос с учетом всех обстоятельств дела, которые могут быть относимыми в этом контексте. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд принимает во внимание, что, хотя дело затрагивало весьма серьезные обвинения, заявитель был представлен тремя профессиональными адвокатами, знакомыми с материалами дела. Действительно, 30-минутного перерыва недостаточно для подготовки окончательных объяснений, даже если в деле участвуют три адвоката, но такие объяснения могли быть подготовлены заблаговременно. Для профессионального адвоката не должно быть неожиданным, что после стадии исследования доказательств судья предлагает сторонам выступить с речами. С учетом общей длительности судебного разбирательства и времени, предоставленного защите для подготовки своих доводов на более ранней стадии, перерыв, предоставленный защите в конце судебного заседания, не выглядит лишающим заявителя существа его права, предусмотренного пунктом 1 статьи 6 Конвенции и подпунктом "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Соответственно, в этой части по делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

V. Применение статьи 41 Конвенции

143. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

144. Заявитель требовал 420 000 рублей в качестве компенсации материального ущерба, относящегося к потере дохода за время содержания под стражей в период следствия и суда, а также 90 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи со страданиями и разочарованием, которые он испытал вследствие содержания под стражей, осуждения и отделения от семьи.

145. Власти Российской Федерации утверждали, что в задачу Европейского Суда не входит определение того, являлись ли оправданными уголовное преследование, содержание под стражей и осуждение заявителя. Соответственно, власти Российской Федерации предлагали Европейскому Суду полностью отклонить требования заявителя в части потери дохода. Что касается требования заявителя о компенсации морального вреда, власти Российской Федерации утверждали, что в случае установления Европейским Судом нарушения оно являлось бы достаточной справедливой компенсацией в настоящем деле.

146. Европейский Суд не усматривает причинной связи между установленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 221, Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, § 106, ECHR 2000-IX, и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 137, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)). С другой стороны, учитывая предоставленные ему материалы, Европейский Суд присуждает заявителю 12 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) следует читать как "47095/991"

B. Судебные расходы и издержки

147. Заявитель также требовал 15 800 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальных судах, а также 244 150 рублей, понесенных в Европейском Суде, что представляло собой в общей сложности сумму 7 020 евро по курсу, установленному на дату предъявления требования. Заявитель предоставил копии квитанций и соглашения с адвокатами о юридическом представительстве.

148. Власти Российской Федерации утверждали, что эти суммы не являлись необходимыми или разумными и что требования заявителя подлежат отклонению.

149. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле власти Российской Федерации не утверждали, что расходы не были действительно понесены, однако они ставили под сомнение их необходимость и разумность. Учитывая документы, находящиеся в его распоряжении, указанные выше критерии, в частности, сложность дела, объем затронутой правовой работы, характер установленных нарушений и их связь с оригинальными жалобами заявителя, а также иные относимые факторы, Европейский Суд находит разумным присудить заявителю 5 000 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с уплатой этой суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

150. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал приемлемой жалобу заявителя:

(a) на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части незаконности его предварительного заключения;

(b) на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в части чрезмерной длительности его содержания под стражей;

(c) на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части задержек проверки законности его предварительного заключения и уклонения суда кассационной инстанции от рассмотрения всех доводов защиты и от рассмотрения его жалобы на постановление о содержании под стражей от 7 октября 2003 г.;

(d) на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпунктов "b" и "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части лишения заявителя права на справедливое судебное разбирательство;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части периода содержания заявителя под стражей с 9 по 24 декабря 2002 г.;

3) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в части периода содержания заявителя под стражей с 24 декабря 2002 г. по 28 мая 2003 г. нарушены не были;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части периода содержания заявителя под стражей с 28 мая по 21 июля 2003 г.;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в части длительности предварительного заключения заявителя;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части задержек рассмотрения жалоб на постановления о содержании под стражей от 2, 9 и 21 июля 2003 г. и уклонения Московского городского суда от рассмотрения жалобы всех доводов защиты и от рассмотрения его жалобы на постановление о содержании под стражей от 7 октября 2003 г.;

7) постановил, что отсутствует необходимость рассмотрения жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части предполагаемого уклонения национальных судов от рассмотрения всех доводов защиты в разбирательстве по поводу содержания под стражей;

8) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в части предполагаемой пристрастности судьи нарушены не были;

9) постановил, что по делу требования подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части отказа в требовании заявителя о дополнительном допросе потерпевших нарушены не были;

10) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части уклонения суда первой инстанции от вызова и допроса свидетеля M. в интересах заявителя, и отсутствует необходимость разрешать вопрос об отказе национальных судов от приобщения к делу письменных показаний M.;

11) постановил, что по делу требования подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части времени, предоставленного защите для подготовки окончательных объяснений, нарушены не были;

12) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 12 000 евро (двенадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда и 5 000 евро (пять тысяч) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанные суммы;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

13) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 28 июня 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда