Постановление Европейского Суда по правам человека от 12 февраля 2009 г. Дело "Денисенко и Богданчиков (Denisenko and Bogdanchikov) против Российской Федерации" (жалоба N 3811/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Денисенко и Богданчиков (Denisenko and Bogdanchikov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 3811/02)

Постановление Суда

Страсбург, 12 февраля 2009 г.

По делу "Денисенко и Богданчиков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 22 января 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 3811/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданами Российской Федерации Александром Николаевичем Денисенко и Виталием Владимировичем Богданчиковым (далее - первый и второй заявители, вместе - заявители) 17 января 2002 г. и 24 июня 2003 г. соответственно.

2. Интересы заявителей представляла К. Костромина, адвокат, практикующая в Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. 25 июня 2005 г. председатель Первой Секции принял решение уведомить власти Российской Федерации о жалобе. Также было принято решение рассмотреть жалобу по существу одновременно с принятием решения по вопросу о ее приемлемости (пункт 3 статьи 29 Конвенции).

4. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения вопросов о приемлемости и существа жалобы. Рассмотрев доводы властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Первый заявитель, А.Н. Денисенко, родился в 1982 году, второй заявитель, В.В. Богданчиков, - в 1979 году. Заявители отбывали наказание в виде лишения свободы в Саратовской области, в исправительных учреждениях NN УШ-382/3 и УШ-382/2 соответственно.

А. Уголовное дело, возбужденное в отношении заявителей

1. Задержание первого заявителя и заключение его под стражу

6. 1 марта 2001 г. сотрудники милиции Хамовнического районного отдела внутренних дел Москвы задержали заявителей и Никитина по подозрению в попытке убийства и разбойного нападения в составе организованной группы.

7. 2 марта 2001 г. заявителей допросили. В протоколе допроса имеется написанное от руки заявление А.Н. Денисенко о том, что его "права и обязанности" были ему разъяснены и что он не нуждается в правовой помощи на данном этапе рассмотрения дела.

8. 4 марта 2001 г. прокурор Хамовнического района Москвы санкционировал применение к первому заявителю меры пресечения в виде заключения под стражу на том основании, что его задержали на месте преступления, подозревали в совершении особо тяжкого преступления и что, находясь на свободе, он мог сбежать и воспрепятствовать установлению истины по делу. В постановлении прокурора имелись ссылки на статьи 90-92 и 96 Уголовно-процессуального кодекса* (* Вероятно, речь идет об Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР, действовавшем до введения в действие с 1 июля 2002 г. Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. N 177-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации") (прим. переводчика).).

9. 12 марта 2001 г. первому заявителю было предъявлено обвинение в отношении попытки убийства и нескольких эпизодов разбойного нападения, совершенных в сговоре с другими лицами. Первый заявитель был уведомлен о соответствующем постановлении в тот же день в присутствии назначенного государством адвоката.

10. В неустановленную дату мать первого заявителя ходатайствовала перед прокурором района о свидании с сыном, но ей было отказано. 21 марта 2001 г. матери первого заявителя было в первый раз разрешено посетить сына в месте содержания его под стражей. По-видимому, первый заявитель не обжаловал в соответствующие органы государственной власти полученные матерью отказы на просьбы о предоставлении свиданий.

2. Продление срока содержания первого заявителя под стражей

11. 27 апреля 2001 г. прокурор Хамовнического района Москвы продлил срок содержания первого заявителя и второго обвиняемого по делу до 2 июня 2001 г. Прокурор отметил, что 2 марта 2001 г. первого заявителя и второго обвиняемого по делу задержали по подозрению в совершении нескольких разбойных нападений и попытке убийства в сговоре и что заключение указанных лиц под стражу было санкционировано 4 марта 2001 года. 12 марта 2001 г. первому заявителю было предъявлено обвинение в совершении преступлений, в причастности к которым он подозревался, а мера пресечения была оставлена без изменения.

12. Прокурор также сослался на то обстоятельство, что первого заявителя и второго обвиняемого задержали на месте преступления и что потерпевшие по делу опознали их как лиц, напавших на них при осуществлении попытки убийства и разбойных нападений. Прокурор решил, что обвиняемых нельзя освободить из-под стражи, поскольку, находясь на свободе, они могли воспрепятствовать установлению истины по делу и скрыться. Кроме того, было отмечено, что срок содержания обвиняемых под стражей истекал 2 мая 2001 г., но завершить расследование к указанному сроку не представлялось возможным, так как было необходимо получить результаты ранее запрошенных судебно-медицинских экспертиз, провести официальное опознание и очные ставки между потерпевшими и обвиняемыми, ознакомить обвиняемых с материалами дела. В заключение отмечалось, что на данном этапе расследования следователи допросили потерпевших, обвиняемых и сотрудников милиции, которые задержали заявителей, провели очные ставки между обвиняемыми и потерпевшими, дактилоскопическую экспертизу, вынесли постановления о назначении четырех медицинских экспертиз с целью определения характера телесных повреждений, нанесенных потерпевшим, а также о назначении трех судебно-биологических экспертиз вещественных доказательств.

13. Первый заявитель обратился в суд с жалобами на незаконность и необоснованность постановлений прокурора о заключении под стражу и продлении срока содержания под стражей.

3. Судебное рассмотрение вопроса о законности и обоснованности содержания первого заявителя под стражей

14. Постановлением от 7 мая 2001 г. Тверской районный суд Москвы отклонил жалобы первого заявителя, указав следующее:

"...Не выявлены какие-либо серьезные нарушения уголовно-процессуального закона, которые требовали бы отмены постановлений о помещении обвиняемого [первого заявителя] под стражу и продлении срока содержания его под стражей. Помещение обвиняемого под стражу и продление срока содержания его под стражей были санкционированы компетентным государственным органом.

Суд принял во внимание данные о личности [первого заявителя], у которого нет судимости и который привлекается к уголовной ответственности впервые, имеет постоянное место жительства в Российской Федерации, предоставил положительные характеристики с места учебы и работы, его возраст (19 лет), а также суд учитывает другие обстоятельства, упомянутые обвиняемым и его адвокатом в жалобах.

Однако учитывая общественную опасность вменяемого [первому заявителю] в вину деяния, число обвиняемых и тот факт, что мера пресечения в виде заключения под стражу может быть избрана на основании одной только тяжести предъявленного обвинения, суд приходит к выводу, что, предъявляя [заявителю] обвинение, следователи располагали достаточными данными для оправдания применения к нему указанной меры пресечения. Постановления о помещении [заявителя] под стражу и о продлении срока содержания его под стражей законны и обоснованы, и суд не усматривает оснований для их отмены".

15. 17 июля 2001 г. Московской городской суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил указанное постановление без изменения по следующим основаниям:

"...Рассматривая вопрос о законности и обоснованности помещения [первого заявителя] под стражу и о продлении срока содержания его под стражей, [районный] суд проверил, выполнил ли прокурор все требования уголовно-процессуального закона при применении к [первому заявителю] меры пресечения в виде заключения под стражу. Суд имел в своем распоряжении соответствующие материалы дела и сведения о личности [заявителя] и состоянии его здоровья. Изучив материалы, суд пришел к обоснованному выводу о том, что мера пресечения и продление срока ее действия до 2 июня 2001 г. были законными и обоснованными, поскольку указанная мера применялась и продлевалась надлежащим лицом с соблюдением установленных законом сроков, с учетом тяжести предъявленного обвинения и данных о личности обвиняемого".

16. Впоследствии срок содержания заявителя под стражей продлевался прокурором Хамовнического района Москвы. Заявитель не обжаловал постановления прокурора в суд и не обжаловал судебные постановления в кассационном порядке.

4. Судебное разбирательство

17. В неустановленную дату в сентябре 2001 года уголовное дело было передано в Хамовнический районный суд Москвы. Интересы заявителя представляли адвокат и защитник - непрофессиональный юрист.

18. 4 июля 2002 г. Хамовнический районный суд Москвы признал первого заявителя и еще одного обвиняемого по делу виновными в нескольких эпизодах разбойных нападений при отягчающих обстоятельствах, в причинении тяжкого вреда здоровью и в хулиганстве, совершенными в сговоре. Суд установил, что 1 марта 2001 г. обвиняемые напали на М. с намерением украсть у нее имущество, но обнаружили, что ничего ценного у женщины при себе не было. Сразу после этого они напали на А., избили его, несколько раз ударили его ножом в грудь и спину. Обвиняемые попытались скрыться, как только увидели приближающихся О. и Н. Увидев лежащего на земле А., у которого шла кровь, О. и Н. попытались остановить обвиняемых, что привело к жестокой драке. В ходе физического столкновения Н. получил удары руками и ногами, А. также избили и несколько раз ударили ножом. В этот момент мимо проходил патруль сотрудников милиции, которые вмешались и задержали заявителей.

19. Суд признал заявителей виновными, основываясь на устных показаниях четырех потерпевших (М., А., О. и Н.), которые опознали заявителей как лиц, напавших на них, на устных показаниях сотрудников милиции Г. и К., протоколах предъявления лиц для опознания, протоколах очных ставок между потерпевшими и обвиняемыми, заключениях судебно-медицинской экспертизы и исследовании вещественных доказательств (нож и окровавленная одежда). Первого заявителя приговорили к 12 годам лишения свободы.

20. 27 декабря 2002 г. Московский городской суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил приговор в отношении заявителей без изменения.

В. Предполагаемое жестокое обращение с первым заявителем

1. Предполагаемое жестокое обращение

21. По утверждениям первого заявителя и его матери, в ночь, последовавшую за задержанием (то есть 2 марта 2001 г.), сотрудники милиции Хамовнического районного отдела внутренних дел жестоко обращались с заявителем, пытаясь заставить его дать признательные показания. Они били заявителя по голове стопкой книг и пластиковой бутылкой с водой, наносили удары по телу деревянной доской, повредив заявителю копчик. Кроме того, сотрудники милиции били заявителя ногами в область почек, после чего у него болели почки, а затем они приковывали заявителя наручниками к батарее, что привело к появлению ожогов у заявителя на запястьях. Не выдержав жестокого обращения, заявитель дал признательные показания.

22. 2 марта 2001 г., в 8.40, медицинский работник Московской наркологической больницы N 17 осмотрел первого заявителя с целью установить, находился ли последний в состоянии алкогольного опьянения. Согласно протоколу медицинского освидетельствования N 1904 первый заявитель был собран и спокоен, жалоб не заявлял, был одет в чистую одежду, на правом запястье у него имелся ожог. Первый заявитель расписался на протоколе.

23. 5 марта 2001 г. первого заявителя перевели в следственный изолятор N ИЗ-48/2 (впоследствии переименованный в изолятор N ИЗ-77/2, далее - N ИЗ-77/2) Москвы.

2. Проверка, осуществленная органами прокуратуры

24. 8 марта 2001 г. первый заявитель подал прокурору Хамовнического района Москвы жалобу на жестокое обращение. Мать первого заявителя направляла многочисленные телеграммы в прокуратуры различных уровней, жалуясь на жестокое обращение с сыном в отделении внутренних дел и требуя возбудить уголовное дело в отношении сотрудников милиции или же предоставить ей письменное решение об отказе в возбуждении такого дела.

25. 28 апреля 2001 г. следователь Хамовнической районной прокуратуры С. постановил отказать в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции по следующим основаниям:

"...28 марта 2001 г. в Хамовническую районную прокуратуру поступила жалоба Денисенко [первого заявителя]... и его матери на применение незаконных методов расследования к [первому заявителю].

Как следует из жалобы [первого заявителя]... сотрудники Хамовнического районного отдела внутренних дел применяли к нему недозволенные методы расследования, в частности, [они] нанесли ему телесные повреждения [и] заставили дать ложные показания под угрозой расправы...

Показания [первого заявителя] опровергаются следующими доказательствами.

Допрошенный в качестве свидетеля сотрудник Хамовнического районного отдела внутренних дел Г. сообщил, что 1 марта 2001 г. он патрулировал территорию... вместе с [сотрудниками милиции] М. и К. Примерно в 23.25 [Г.] заметил троих людей, которые попытались скрыться, когда увидели [сотрудников милиции]. Один человек, который впоследствии оказался [вторым заявителем], выбросил нож, на котором были пятна красного цвета. Второй и первый заявители оказали сопротивление при задержании, и сотрудники милиции применили к ним приемы рукопашного боя... Впоследствии О., А., М. и Н. обратились к сотруднику милиции Г. и сообщили, что [второй и первый заявители] напали на них и причинили им телесные повреждения.

Допрошенные в качестве свидетелей сотрудники Хамовнического районного отдела внутренних дел М. и К. дали показания, аналогичные показаниям Г.

Как следует из объяснений начальника Хамовнического районного отдела внутренних дел Х., 1 марта 2001 г., примерно в 23.20, дежурный сотрудник милиции сообщил ему о разбойном нападении на Комсомольском проспекте Москвы. Примерно через 20 минут в Хамовнический районный отдел внутренних дел были доставлены [второй заявитель], [первый заявитель] и Никитин для проверки причастности к преступлению... Допросы [второго и первого заявителей] проводили сотрудники Хамовнического районного отдела внутренних дел. После прибытия следователей прокуратуры Хамовнического района задержанных передали им для осуществления следственных действий. Никаких телесных повреждений у [первого заявителя] Х. не видел. Физическое и моральное воздействия к задержанным не применялись, жалоб на причинение телесных повреждений ни Х., ни дежурному сотруднику Хамовнического районного отдела внутренних дел не поступало. После проведения необходимых следственных действий [второго и первого заявителей]... доставили в изолятор временного содержания отдела внутренних дел "Замоскворечье". При помещении в изолятор [второй и первый заявители]... телесных повреждений не имели и не делали заявлений о недозволенных методах ведения следствия.

Согласно справке, поступившей в Хамовническую районную прокуратуру из [следственного изолятора] N ИЗ-48/2 [впоследствии N ИЗ-77/2], по прибытии в N ИЗ-48/2 телесных повреждений у [первого заявителя] обнаружено не было.

Учитывая изложенное, следователь приходит к выводу, что показания о недозволенных методах ведения следствия [первый заявитель] дал с целью введения следствие в заблуждение и уклонения от уголовной ответственности, следовательно, в действиях сотрудников отдела внутренних дел Хамовнического района отсутствует состав преступления...".

26. Также было отмечено, что копия постановления была направлена прокурору Хамовнического района Москвы.

27. В телеграммах от 15 мая, 10 и 27 июня, 23 марта, 9 августа и 23 сентября 2002 г. мать первого заявителя запрашивала у прокуроров различных уровней копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по факту предполагаемого жестокого обращения с первым заявителем. Она утверждала, что постановление необходимо ей для дальнейшего его обжалования в судах Российской Федерации. По-видимому, ее просьбы остались без ответа.

3. Письмо от 7 июня 2002 г.

28. В письме от 7 июня 2002 г., направленном в ответ на запрос матери первого заявителя, администрация следственного изолятора N ИЗ-77/2 сообщила следующее:

"...По прибытии в следственный изолятор из Хамовнического районного отдела внутренних дел у Вашего сына были выявлены следующие телесные повреждения: ушиб сустава левого локтя, ожог первой степени в области правого запястья, ссадина кожи в области поясницы".

4. Рассмотрение жалоб первого заявителя на жестокое обращение в судах Российской Федерации во время судебного процесса по делу заявителя

29. Во время судебного заседания первый заявитель поднял вопрос о жестоком обращении с ним и просил суды отказать в приобщении к делу его признательные показания как полученные под давлением. Первый заявитель представил следующую версию жестокого обращения с ним:

"...Я выбежал на Комсомольский проспект и [затем] остановился. Рядом остановилась патрульная машина с сотрудниками милиции. Один сотрудник милиции вышел из машины и ударом сбил меня на землю. Он обыскал меня и спросил, почему я убегал. На меня надели наручники и посадили в машину... Затем меня посадили в другую машину и отвезли в отделение милиции. Меня поставили лицом к стене, отобрали личные вещи и начали меня избивать. Мне сказали, что я убийца и что я убил троих человек. ...После этого меня отвели на четвертый или пятый этаж и [снова] допросили... Я рассказал им, что произошло. Они снова избили меня и приковали к "клетке" [обнесенная решеткой площадь в помещении отдела внутренних дел, предназначенная для содержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений]. Они приковали меня к батарее и били, сказав, если я не скажу им то, что они требовали озвучить, они сымитируют мою попытку побега и убьют меня. Они также сказали, что посадят меня в камеру и совершат со мной насильственные действия сексуального характера. Я отказываюсь от всех своих показаний, данных 1 и 2 марта 2002 г., поскольку они все искажены и не отражают правильно сообщенные мною сведения...

Когда меня допрашивали... 2 марта 2001 г. ...я плохо себя чувствовал. Я сообщил об этом сотрудникам, которые вели допрос, но они посмеялись надо мной. Я не получал медицинской помощи. Ожог я получил, когда меня пять часов продержали прикованным наручниками к батарее отопления. Сотрудники милиции, которые допрашивали меня, видели мои телесные повреждения".

30. Суд отклонил ходатайство первого заявителя об исключении из дела доказательств как преждевременное и приобщил к материалам дела указанное письмо, датированное 7 июня 2002 г. По-видимому, постановление следователя от 28 апреля 2001 г. также было приобщено к материалам дела.

31. В ходе допроса относительно обстоятельств, связанных с обвинением в разбойном нападении и причинении телесных повреждений потерпевшим, первый заявитель сообщил следующее:

"...Я увидел, как [второй обвиняемый] с кем-то борется. Я решил помочь... и подбежал поближе. Меня схватили за плечи и отбросили на [второго заявителя]. Затем кто-то стал наносить мне удары, но я не видел, кто это был".

32. Суд допросил сотрудника милиции Г., который участвовал в задержании обвиняемых. Он сообщил, что человек, которого он задерживал, не оказал сопротивления и что ему не было известно, оказывали ли другие задержанные сопротивление его коллегам.

33. В своем заключительном выступлении, ссылаясь на письмо от 7 июня 2002 г. и постановление прокурора от 28 апреля 2001 г., адвокат и защитник первого заявителя подчеркнули, что следователь и суд не рассмотрели должным образом жалобу заявителя на жестокое обращение. Они также утверждали, что следователь проигнорировал просьбу первого заявителя об оказании медицинской помощи, последовавшую вскоре после предполагаемого жестокого обращения. Они заявляли, что первый заявитель под давлением признался в совершении вменяемых ему в вину деяний.

34. 4 июля 2002 г. Хамовнический районный суд Москвы признал заявителя виновным в предъявленном ему обвинении и отклонил жалобу на жестокое обращение по следующим основаниям:

"В ходе судебного заседания было установлено, что доводы обвиняемых о том, что на стадии предварительного следствия на них оказывали давление сотрудники милиции, чьи имена и фамилии, звания и внешность обвиняемые назвать и описать не смогли, были необоснованными, их также опровергают материалы дела...".

35. 27 декабря 2002 г. Московский городской суд оставил приговор по делу заявителя без изменения. Суд отметил, что жалобы первого заявителя на жестокое обращение были должным образом рассмотрены и отклонены судом первой инстанции.

5. Показания сотрудника милиции К.

36. Власти Российской Федерации представили письменные объяснения сотрудника Хамовнического районного отдела внутренних дел К., данные сотруднику Управления собственной безопасности Министерства внутренних дел Российской Федерации. В части, касающейся настоящего дела, даны следующие объяснения:

"...Я был на дежурстве вечером 2 марта 2001 г. ...В этот вечер я присоединился к сотрудникам, патрулировавшим улицы на автомобиле, в патруль входили сотрудники милиции Г. и М.

Около полуночи мы проезжали мимо дома N 48 по Комсомольскому проспекту. В этом доме есть арка. Г. сказал нам, что из арки выходят трое человек и что мы должны проверить у них документы, удостоверяющие личность...

Наша машина остановилась, и эти люди тоже остановились. Впоследствии я узнал, что это были Денисенко [первый заявитель], Богданчиков и Никитин.

Когда я открыл дверь, то увидел, что эти люди убегают от нашей машины. [Первый заявитель] побежал вдоль Комсомольского проспекта... Я побежал за ним...

Я догнал его и схватил за плечо. Он не упал. Я развернул его и спросил: "Почему ты бежишь?". Он ответил, что у него не было действующей регистрации по месту жительства в Москве. Я попросил его показать паспорт. Он дал мне паспорт, и я увидел, что у него есть действующая регистрация. Мне это показалось подозрительным. Пока я пытался понять, зачем задержанный мне солгал, я заметил, что у него разбиты костяшки пальцев. На куртке у него также были следы крови... Я спросил, откуда на нем кровь и почему у него разбиты руки. Он начал бормотать что-то про драку...

Я решил задержать [первого заявителя], чтобы выяснить все обстоятельства. В этот момент [сотрудник милиции] М. сообщил мне по рации, что во дворе дома обнаружены несколько потерпевших и что я должен доставить задержанных [к машине]. [Первый заявитель] не сопротивлялся задержанию, даже когда услышал указанное сообщение по рации. Я думаю, он был напуган моим внешним видом, поскольку он худее меня и ниже ростом и для меня не составляло бы труда предотвратить его побег... Я надел [первому заявителю] наручники на правую руку...

Я не применял к нему физическую силу при задержании, поскольку он не сопротивлялся и, по-моему, находился в подавленном состоянии.

Вместе с [первым заявителем] я подошел к [сотруднику милиции] М., который находился во дворе дома, где были обнаружены потерпевшие.

Я увидел... двух мужчин. У одного из них были многочисленные ушибы и ссадины головы. На его одежде я заметил многочисленные порезы и следы крови. Увидев первого заявителя... он указал на него и сказал: "Это тот человек, который ударил меня ножом"...

Затем [сотрудники милиции] Г., М., я и один из задержанных (не помню, который именно), поехали на машине в отделение милиции.

По прибытии... я снял наручники с [первого заявителя]... В моем присутствии дежурный сотрудник милиции обыскал задержанных и составил необходимые документы. Я составил рапорт о задержании. Я не помню, кто из задержанных начал кричать, требуя адвоката, прокурора и немедленного освобождения из-под стражи. Никто из сотрудников милиции не отреагировал на крики, все ждали приезда следователя. После того, как задержанных проверили, [первого заявителя] и Богданчикова поместили в камеры для административно задержанных лиц до приезда следователя.

После прибытия следственной бригады Г. и я отправились искать нож, которым задержанные нанесли потерпевшим телесные повреждения.

Во время нахождения в дежурной части... я не слышал, чтобы задержанные жаловались на состояние здоровья. Ни я, ни другие сотрудники [Хамовнического] районного отдела внутренних дел в моем присутствии не применяли физическую силу к задержанным, не унижали их и не допускали с ними жестокого обращения...

Камеры в отделе внутренних дел отделены от окружающего пространства решетками, [через которые можно видеть все, что происходит в камере]. Во всем помещении дежурной части на первом этаже здания в рассматриваемое время не было и сейчас нет открытых батарей отопления, то есть все батареи отопления закрыты... экранами с круглыми отверстиями. Вот почему я могу достоверно утверждать, что [первого заявителя] не могли приковать наручниками к батарее. Я не видел, чтобы кто-либо приковывал [первого заявителя] наручниками к решетке камеры или избивал бы его.

В моем присутствии никто не допрашивал... [первого заявителя], но через некоторое время мне сообщили адрес, по которому мог скрываться Никитин.

Когда мы доставили Никитина в [отделение милиции], я увидел [первого заявителя] и Богданчикова в камере для административно задержанных лиц, то есть после их беседы с сотрудниками милиции. Я бы сказал, что они были спокойны, не жаловались и выглядели также, как когда мы их доставили в отделение, то есть без синяков и ссадин.

Позднее, примерно в 11 часов утра 2 марта 2001 г., прибыли следователь прокуратуры и заместитель прокурора А.Р. До их прибытия задержанные находились в камерах.

Спустя некоторое время меня допросил следователь прокуратуры. Его вопросы касались только доказательств по уголовному делу. Следователь не задавал мне вопросов относительно применения к задержанным физической силы или применения [к ним] специальных средств, из чего я заключил, что заключенные не предъявили жалоб на наши действия.

Затем я ушел и не видел, что происходило с задержанными дальше...

Я не давал никому объяснений относительно указанных событий, и до настоящего вызова в Управление собственной безопасности Министерства внутренних дел Российской Федерации не знал, что Денисенко жаловался на жестокое обращение с ним в Хамовническом отделе внутренних дел".

С. Условия содержания заявителей под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 г. Москвы

37. С 5 марта 2001 г. по 15 июля 2002 г. заявителей содержали под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы.

1. Версия событий, изложенная первым заявителем

38. В камерах, в которых содержался первый заявитель, были 32 спальных места на 16 двухъярусных кроватях, а находились в этих камерах в рассматриваемое время до 80 человек. Заключенным приходилось спать посменно, и редко когда удавалось спать более трех часов в сутки.

39. Заявителю не выдали спальные принадлежности, в душ водили раз в неделю. В камерах была либо очень слабая вентиляция, либо ее не было совсем. Каждая камера освещалась одной флуоресцентной лампой, светившей 24 часа в сутки. Окна камер не были застеклены, и зимой в камерах было очень холодно, а заключенным приходилось вставлять одеяла в оконные рамы, чтобы сохранить тепло. Санитарные условия были неудовлетворительными. Первого заявителя содержали вместе с лицами, больными туберкулезом или ВИЧ. Два раза лиц, содержащихся вместе с первым заявителем в камере, помещали в карантин из-за желтухи.

40. В подтверждение своих слов первый заявитель предоставил письменные показания Сынгаевского, который содержался в том же следственном изоляторе с 18 сентября 2000 г. по 19 января 2005 г., в частности, в камере N 121. В своих показаниях Сынгаевский подтвердил утверждения первого заявителя о том, что следственный изолятор был чрезмерно переполнен и что не хватало индивидуальных спальных мест.

41. Второй заявитель сообщил, что условия содержания в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 были именно такими, как их описал первый заявитель.

2. Версия событий, изложенная властями Российской Федерации

42. Ссылаясь на справки, выданные следственным изолятором N ИЗ-77/2 12 июля, 4 и 23 августа 2005 г., власти Российской Федерации предоставили следующее описание условий содержания первого заявителя под стражей.

43. Первого заявителя содержали в камерах N 6 (с 5 марта по 29 июня 2001 г.) и N 121 (с 29 июня 2001 г. по 15 июля 2002 г.). Каждая из камер имела площадь 57,7 кв. м, и в ней находились 48 кроватей. В рассматриваемое время в камере N 6 содержались от 42 до 50 заключенных, а в камере N 121 - от 28 до 42 заключенных. Хотя следственный изолятор был переполнен, первому заявителю всегда предоставлялись индивидуальное спальное место и постельные принадлежности.

44. Окна камер были застеклены, а температура воздуха и уровень влажности в помещении соответствовали установленным стандартам. В рассматриваемое время в камерах не было системы принудительной вентиляции. Она была смонтирована только в 2003 году. Согласно установленным правилам один раз в неделю первому заявителю обеспечивалась возможность принять душ.

D. Условия содержания первого заявителя под стражей в здании Хамовнического районного суда Москвы

1. Версия событий, изложенная первым заявителем

45. В дни судебных заседаний, то есть как минимум в течение шести дней, согласно протоколу судебного заседания, предоставленному первым заявителем, его будили в 5.00. Его не кормили завтраком и не давали с собой сухой паек. Хотя в Хамовническом районном суде был буфет, родственникам заявителя не разрешалось покупать ему там еду или каким-либо иным образом дать заявителю поесть. Первого заявителя доставляли в следственный изолятор между 20 и 21 часами, и ему приходилось ждать еще три или четыре часа, чтобы его проводили в камеру. Таким образом, в дни судебных заседаний ужином его также не кормили.

46. В конвойном помещении здания суда первому заявителю не давали ничего пить, и он мог только пить воду из-под крана, когда его выводили в туалет. В камере конвойного помещения площадью примерно 5 кв. м содержались от восьми до десяти человек. В камере было практически темно, поскольку она освещалась одной лампочкой мощностью 20 Ватт. В камере была плохая вентиляция, и когда другие заключенные курили, заявителю приходилось дышать табачным дымом. В туалет охранники выводили его только два раза в сутки. Из шести судебных слушаний, указанных в протоколе судебного заседания, одно началось в 11.00, одно - в 13.00, два - в 15.00, одно - в 17.00 и одно - в 18.00. Следовательно, первый заявитель проводил более десяти часов в день в камере конвойного помещения суда.

47. В судебном заседании 25 июня 2002 г. заявитель подал председательствующему судье следующую жалобу:

"Прошу суд отметить, что мне не дают еды и не обеспечивают возможность отдохнуть. Я не могу надлежащим образом участвовать в судебном заседании. Это заявление, а не требование. Я прошу суд включить его в протокол судебного заседания и обязать руководство следственного изолятора [неясно]".

Суд отклонил данное ходатайство, установив, что оно не относится к его компетенции. Во время рассмотрения дела кассационной инстанцией заявитель также ставил вопрос об отсутствии питания. В кассационном определении ничего не говорится о рассмотрении указанной жалобы.

2. Версия событий, изложенная властями Российской Федерации

48. Ссылаясь на письмо председателя Хамовнического районного суда Москвы от 19 октября 2005 г., власти Российской Федерации утверждали, что санитарные условия в камерах конвойного помещения суда соответствовали национальным нормам. В этом письме было, в частности, указано следующее:

"Конвойные помещения... отвечают требованиям, включая санитарные... Подсудимые содержатся под стражей в здании суда после того, как их доставляют из следственного изолятора сотрудники конвойной службы, в течение рассмотрения их дела, а также во время перерывов в судебном заседании.

В дни судебных заседаний суд регулярно объявляет перерыв на обед. Согласно статье 17 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ* (* Имеется в виду Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (прим. переводчика).) подсудимые имеют право получать бесплатное питание, однако обеспечение осуществления этого права возложено на Федеральную службу исполнения наказаний".

49. Ссылаясь на указанное письмо и справку начальника следственной изолятора N ИЗ-77/2, власти Российской Федерации утверждали, что в дни выезда в районный суд заявителя обеспечивали сухим пайком (хлеб, сушеное мясо и рыба, чай, соль, сахар и одноразовые столовые приборы) согласно требованиям применимых норм. Власти Российской Федерации не предоставили копию этой справки в Европейский Суд.

II. Применимое национальное законодательство

А. Расследование уголовных дел

50. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (действовавший до 1 июля 2002 г.) устанавливал, что уголовное дело может быть возбуждено следователем по заявлению лица или по инициативе следственных органов, если имеются основания полагать, что было совершено преступление (статьи 108 и 125). Прокурор отвечал за надзор за следствием в целом и мог назначать проведение определенных следственных действий, передавать дело от одного следователя другому или назначать проведение дополнительного расследования (статьи 210 и 211). Если имелись основания для отказа в возбуждении уголовного дела или в продолжении расследования уголовного дела, прокурор или следователь выносили об этом соответствующее мотивированное постановление, о котором должны были быть уведомлены заинтересованные стороны. Постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (статьи 113 и 209 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР).

В. Нормы права, касающиеся условий содержания подозреваемых/обвиняемых под стражей и обеспечения их питанием

51. В статье 23 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" установлено, что подозреваемым и обвиняемым обеспечиваются бытовые условия, отвечающие требованиям гигиены и санитарии. Им предоставляется индивидуальное спальное место и выдаются постельное белье, столовые приборы и туалетные принадлежности. Норма санитарной площади на одного заключенного составляет не менее 4 кв. м. Подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации (статья 22 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений").

52. 4 мая 2001 г. Министерство юстиции Российской Федерации утвердило своим приказом нормы питания осужденных к лишению свободы, а также лиц, содержащихся в следственных изоляторах* (* Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 4 мая 2001 г. N 136 "Об объявлении норм питания осужденных к лишению свободы, а также лиц, содержащихся в следственных изоляторах уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации" (прим. переводчика).). Согласно Приложению N 3 к указанному документу ежедневный сухой паек (хлеб, консервированная говядина или рыба, сахар, чай и соль) выдается следующим лицам: осужденным на пути в тюрьму, следственный изолятор или колонию, освобожденным из-под стражи, следующим к месту жительства, во время пребывания в лечебных учреждениях или осужденным несовершеннолетним. Эти нормы были изменены в 2004 году и отменены в 2005 году.

53. 4 февраля 2004 г. Министерство юстиции Российской Федерации утвердило нормы сухих пайков, согласно которым лица, подозреваемые или обвиняемые в совершении преступлений, обеспечивались сухим пайком (хлеб, концентрированные первое и второе блюда, сахар, чай и столовые принадлежности) во время нахождения в здании суда* (* По-видимому, речь идет о приказе Министерства юстиции Российской Федерации от 4 февраля 2004 г. N 23 "О внесении изменений и дополнений в приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 4 мая 2001 г. N 136 "Об объявлении норм питания осужденных к лишению свободы, а также лиц, содержащихся в следственных изоляторах уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации"". Однако в упомянутых приказах от 4 мая 2001 г. и 4 февраля 2004 г. отсутствует указание на обеспечение сухим пайком подозреваемых и обвиняемых, этапируемых в суд. Исходя из нормативной правовой базы Министерства юстиции Российской Федерации право подозреваемых и обвиняемых на обеспечение питанием во время этапирования в суд и нахождения в суде было закреплено приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 2 августа 2005 г. N 125 "Об утверждении норм питания и материально-бытового обеспечения осужденных к лишению свободы, а также подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, находящихся в следственных изоляторах Федеральной службы исполнения наказаний, на мирное время" (часть 7, пункт 1, Приложения N 6 к указанному приказу) (прим. переводчика).). Заключенные должны были обеспечиваться также горячей водой для приготовления сухого пайка.

С. Содержание под стражей в рамках избранной меры пресечения

54. В рассматриваемое время применение мер пресечения, включая содержание под стражей, регулировалось Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, соответствующие положения которого предусматривали следующее:

"Статья 11. Неприкосновенность личности

1. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора.

<...>

Статья 89. Применение мер пресечения

При наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, ...лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд вправе применить в отношении обвиняемого одну из следующих мер пресечения: подписку о невыезде, личное поручительство... заключение под стражу.

Статья 90. Применение меры пресечения в отношении подозреваемого

В исключительных случаях мера пресечения может быть применена в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления, и до предъявления ему обвинения. В этом случае обвинение должно быть предъявлено не позднее десяти суток с момента применения меры пресечения. Если в этот срок обвинение не будет предъявлено, мера пресечения отменяется.

Статья 91. Обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения

При разрешении вопроса о необходимости применить меру пресечения, а также об избрании той или иной из них лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, суд учитывают, помимо обстоятельств, указанных в статье 89 настоящего Кодекса, также тяжесть предъявленного обвинения, личность подозреваемого или обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства.

Статья 92. Постановление и определение о применении меры пресечения

О применении меры пресечения... следователь, прокурор выносят мотивированное постановление, а суд - мотивированное определение, содержащее указание на преступление, в котором подозревается или обвиняется данное лицо, и основание для избрания примененной меры пресечения. Постановление или определение объявляется лицу, в отношении которого оно вынесено и одновременно ему разъясняется порядок обжалования применения меры пресечения.

<...>

Статья 96. Заключение под стражу

Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется... по делам о преступлениях, за которые законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года. В исключительных случаях эта мера пресечения может быть применена по делам о преступлениях, за которые законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы и на срок не свыше одного года.

К лицам, обвиняемым в совершении преступлений, предусмотренных статьями 105, 162 частями второй и третьей* (* По-видимому, допущена техническая ошибка. В рассматриваемой части статьи 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР речь идет о статье 162 целиком, а не об отдельных частях указанной статьи (прим. переводчика).)... Уголовного кодекса Российской Федерации, заключение под стражу в качестве меры пресечения может быть применено по мотивам одной лишь опасности преступления...

Изменения и дополнения от 14 марта 2001 г.* (* См.: Федеральный закон от 9 марта 2001 г. N 25-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации и другие законодательные акты Российской Федерации" (прим. переводчика).) отменили часть 2 статьи 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, которая позволяла заключать обвиняемых под стражу на основании одной только тяжести вменяемого им в вину преступления.

Статья 97. Сроки содержания под стражей

Содержание под стражей при расследовании преступлений по уголовным делам не может продолжаться более двух месяцев. Этот срок может быть продлен районным, городским прокурором... в случае невозможности закончить расследование и при отсутствии оснований для изменения меры пресечения до трех месяцев. Дальнейшее продление срока может быть осуществлено только ввиду особой сложности дела прокурором субъекта Российской Федерации, ...до шести месяцев со дня заключения под стражу".

55. Согласно положениям статьи 52 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР подозреваемым признается лицо, (i) задержанное по подозрению в совершении преступления, (ii) в отношении которого возбуждено уголовное дело или (iii) к которому применена мера пресечения, до предъявления ему или ей обвинения в совершении преступления. При наличии у следователя достаточных доказательств, дающих основание для предъявления обвинения лицу, он или она выносит официальное постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого (статья 143 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР). С момента вынесения указанного постановления лицо признается обвиняемым (статья 46 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР). Следователь объявляет лицу постановление о привлечении в качестве обвиняемого не позднее двух суток с момента вынесения постановления и разъясняет сущность предъявленного обвинения (статья 148 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР).

Право

I. Приемлемость жалобы второго заявителя

56. Европейский Суд указывает, что второй заявитель жаловался только на условия содержания в следственном изоляторе N ИЗ/77-2 Москвы. Европейский Суд отмечает, что второй заявитель содержался в указанном следственном изоляторе с 5 марта 2001 г. по 15 июля 2002 г. Однако впервые он обжаловал условия содержания под стражей в Европейский Суд в своей жалобе от 16 марта 2004 г., то есть спустя более чем шесть месяцев после окончания срока содержания его под стражей в указанном следственном изоляторе (см. Решение Европейского Суда от 22 февраля 2005 г. по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02).

57. Следовательно, второй заявитель подал жалобу в неустановленный срок, и она должна быть отклонена согласно пунктам 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

58. Далее Европейский Суд рассмотрит жалобу, поданную первым заявителем.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с жалобой первого заявителя на жестокое обращение

59. Первый заявитель жаловался на то, что 2 марта 2001 г. он подвергся жестокому обращению, нарушающему статью 3 Конвенции. Тем не менее органы государственной власти не провели эффективного расследования этих обстоятельств, что является нарушением статьи 13 Конвенции. Европейский Суд рассмотрит данные жалобы с материально-правовой точки зрения и процессуальных обязательств государства, определенных статьей 3 Конвенции, в которой сказано следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

60. Власти Российской Федерации ссылались на тот факт, что первый заявитель не исчерпал всех внутренних средств правовой защиты. Во-первых, он не подал жалобу на предполагаемое жестокое обращение в районный отдел внутренних дел или другое подразделение Министерства внутренних дел Российской Федерации. Во-вторых, он не обжаловал отказ в возбуждении уголовного дела вышестоящему прокурору.

61. Относительно рассмотрения дела по существу власти Российской Федерации ссылаются на показания сотрудника отдела внутренних дел К. от 16 августа 2005 г. и утверждают, что, когда он проводил задержание, у первого заявителя уже имелись телесные повреждения, которые вызвали подозрение у К. Кроме того, Хамовнический районный суд в постановлении от 4 июля 2002 г. указал, что первый заявитель напал на потерпевших. Следовательно, он мог повредить суставы пальцев во время драки с потерпевшими. Власти Российской Федерации подчеркивают, что заявитель не оказывал сопротивления при задержании. К. не применял физическую силу и не видел, чтобы кто-нибудь применял силу к заявителю в отделе внутренних дел. Следователь и суды двух инстанций внимательно рассмотрели все предоставленные доказательства и справедливо отклонили жалобы заявителя на жестокое обращение как необоснованные.

62. Первый заявитель утверждал, что исчерпал все доступные средства правовой защиты, с помощью которых можно было обжаловать жестокое обращение. Его собственные подробные показания, медицинское заключение N 1904 и письмо от 7 июня 2002 г. подтверждают, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников отдела внутренних дел. Первый заявитель также считал, что проводимое властями следствие было неэффективным. Следователь ограничил свое расследование допросами сотрудников отдела милиции, проводивших задержание, и начальника отдела внутренних дел. Он не допросил первого заявителя и не провел очной ставки между первым заявителем и сотрудниками милиции, которые его били. Следователь не попытался установить других свидетелей, которые находились в отделе внутренних дел в то же время, когда первый заявитель был туда доставлен и там содержался. Первому заявителю и его матери не были предоставлены материалы проводимого расследования, и они не могли эффективно участвовать в процессе расследования. Ни следователь, ни суд первой инстанции не приняли во внимание медицинское заключение, в котором были зафиксированы раны, полученные первым заявителем, и никак не объяснили причину появления указанных телесных повреждений.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

63. Что касается довода властей Российской Федерации об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, Европейский Суд повторяет, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, закрепленное в пункте 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей, во-первых, использовать те средства правовой защиты, которые во внутригосударственной правовой системе являются доступными и достаточными для предоставления лицу возможности получить компенсацию за предполагаемые нарушения. Пункт 1 статьи 35 Конвенции требует, чтобы жалобы, которые в дальнейшем будут представлены в Европейский Суд, были бы поданы в уполномоченные государственные органы, по крайней мере по существу, и в соответствии с формальными требованиями, закрепленными во внутригосударственном законодательстве, но не требует прибегать к средствам правовой защиты, которые были бы неадекватными или неэффективными (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, §§ 51-52), и Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Othersv. Turkey), Reports1996-IV, §§ 65-67).

64. Европейский Суд отмечает, что, рассматривая жалобу первого заявителя, следователь начал расследование предполагаемого жестокого обращения и вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (см. § 25 настоящего Постановления). Рассмотрение жалобы по существу проводилось судами первой и кассационной инстанций, которые отклонили ее как необоснованную (см. §§ 29-35 настоящего Постановления).

65. Относительно возможности обжалования в Министерство внутренних дел Российской Федерации или в его территориальные органы, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не предоставили точного определения правовой базы для такой жалобы или применимой процедуры, указав только, что данное средство является эффективным средством правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Хамила Исаева против Российской Федерации" (Khamila Isayeva v. Russia), жалоба N 6846/02, § 100* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2011.)). В любом случае при наличии выбора средств правовой защиты требование исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты должно применяться для выяснения реального положения заявителя, чтобы обеспечить эффективную защиту прав и свобод, гарантированных Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда от 12 апреля 2007 г. по делу "Иван Василев против Болгарии" (Ivan Vasilev v. Bulgaria), жалоба N 48130/99, § 56, с последующими ссылками). От заявителя, который обратился к средству правовой защиты, являющемуся очевидно эффективным и достаточным, нельзя требовать использовать также другие средства, которые являются доступными, но не обеспечивают больших шансов на успех (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Акуилина против Мальты" (Aquilina v. Malta), жалоба N 25642/94, ECHR 1999-III, § 39, и Решение Европейского Суда от 25 апреля 2002 г. по делу "Гюнайдин против Турции" (Gunaydin v. Turkey), жалоба N 27526/95). Власти Российской Федерации не заявляли о том, что органы государственной власти, куда обращался первый заявитель с жалобой на жестокое обращение, были недостаточно компетентны для рассмотрения жалобы или что способ, который выбрал первый заявитель, был бы неадекватным. Следовательно, Европейский Суд не считает, что, помимо обращений в прокуратуру и суды, первый заявитель должен был обратиться с жалобой в Министерство внутренних дел Российской Федерации.

66. Что касается возможности обжалования постановления следователя от 28 апреля 2001 г. вышестоящему прокурору, то Европейский Суд уже подчеркивал, что не рассматривает жалобы вышестоящим должностным лицам как эффективное средство правовой защиты в целях, указанных в пункте 1 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 59* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2007.)). Власти Российской Федерации не предоставили каких-либо других аргументов, которые побудили бы Европейский Суд изменить свой подход к рассмотрению данного вопроса.

67. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд отклоняет возражения Российской Федерации, касающиеся неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. Европейский Суд также отмечает, что жалоба первого заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что отсутствуют какие-либо иные основания для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Предполагаемое ненадлежащее проведение расследования

(i) Основные принципы

68. Исходя из своей правоприменительной практики Европейский Суд повторяет, что в случае, когда лицо обращается с аргументированным заявлением о том, что он или она подверглись серьезному жестокому обращению в нарушение требований статьи 3 Конвенции, то это положение Конвенции в совокупности с предусмотренной статьей 1 Конвенции общей обязанностью властей государства "обеспечивать каждому, находящемуся под его юрисдикцией, права и свободы, определенные в настоящей Конвенции" подразумевает требование провести эффективное официальное расследование. Обязанность провести расследование "является не обязанностью достижения определенной цели, а обязанностью использования определенных средств": не каждое расследование должно обязательно привести к положительному результату, согласующемуся с версией лица, подающего жалобу, однако расследование должно, прежде всего, быть способно установить факты по делу и, если жалоба подтвердится, установить личности виновных и привести к их наказанию.

69. Расследование по аргументированным жалобам о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что уполномоченные органы всегда должны предпринимать серьезные попытки для выяснения того, что произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или для обоснования своих решений. Они должны предпринимать все разумные и доступные им меры для того, чтобы получить доказательство, касающееся инцидента, включая, в частности, подробные показания предполагаемых потерпевших, показания очевидцев, судебно-медицинские заключения и, в соответствующих случаях, дополнительные медицинские заключения для получения более полного и тщательного описания телесных повреждений и объективного анализа медицинских выводов, в частности, относительно происхождения телесных повреждений. Любое отступление от надлежащего процесса расследования, которое лишает возможности установить происхождение телесных повреждений или личность виновных лиц, рискует считаться несоответствующим упомянутому стандарту. Расследование предполагаемого жестокого обращения должно проводиться безотлагательно. Кроме того, общественный надзор за следствием и его результатами должен осуществляться в достаточной степени, в том числе во всех делах заявителю должна быть предоставлена возможность доступа к процедуре следствия (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov v. Bulgaria), §§ 102 и последующие, Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mirheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 107-108* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), Постановление Европейского Суда по делу "Бат и другие против Турции" (Bat and Others v. Turkey) жалобы NN 33097/96 и 57834/00, ECHR 2004-IV (выдержки), § 137, и Решение Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Петропулу-Цакирис против Греции" (Petropoulou-Tsakiris v. Greece), жалоба N 44803/04, § 50).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

70. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд полагает, что жалобы первого заявителя и его матери, к которым было приложено медицинское заключение N 1904, свидетельствовавшее о ранах на запястье у заявителя (см. § 22 настоящего Постановления), и которые были поданы в прокуратуру, являлись "аргументированной жалобой" о жестоком обращении со стороны сотрудников милиции и требовали от государственных органов проведения расследования в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции.

71. Европейский Суд согласен, что расследование было начато вскоре после того, как органы государственной власти получили жалобу о предполагаемом жестоком обращении. Расследование проводилось в течение месяца и завершилось вынесением постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении работников милиции (см. §§ 24 и 25 настоящего Постановления). Кроме того, жалобы заявителя были рассмотрены судами первой и кассационной инстанций. Следовательно, Европейскому Суду необходимо решить вопрос не о том, проводилось ли расследование, а было ли оно эффективным (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, §§ 30 и 59).

72. Прежде всего Европейский Суд должен отметить, что обстоятельства, сопровождавшие задержание первого заявителя и жестокое обращение с ним 1 марта 2001 г., кажутся достаточно запутанными. Заявитель был задержан вскоре после жестокой драки с потерпевшими. Сотрудник милиции Г. рассказал следователю, что при задержании первый заявитель оказал сопротивление, и поэтому к нему пришлось применить силу. Согласно показаниям первого заявителя вечером после задержания он был избит сотрудниками милиции в отделе внутренних дел. Учитывая три противоречивые версии обстоятельств, которые взятые вместе или по отдельности могли стать причиной появления ран у первого заявителя, для государственных органов власти было очень важно выяснить все обстоятельства, предшествовавшие задержанию, сопровождавшие его и события, последовавшие за задержанием заявителя вечером 1 марта 2001 г. Однако Европейский Суд не получил подтверждений того, что это было сделано в данном деле.

73. В связи с расследованием, проведенным следователем, Европейский Суд, во-первых, отмечает, что следователь не счел необходимым получить показания первого заявителя с подробным описанием предполагаемого жестокого обращения. Действительно, как следует из постановления от 28 апреля 2001 г., следователь никогда не допрашивал заявителя о событиях 2 марта 2001 г. (см. § 25 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда, это уже свидетельствует о серьезных нарушениях.

74. Кроме того, упомянутое постановление не содержит ссылок на медицинское заключение N 1904, подтверждающее наличие ожога на запястье первого заявителя. Таким образом, следователь продемонстрировал, что он не принимает во внимание это доказательство, как будто его и не существовало, а власти Российской Федерации не представили никаких объяснений данному упущению. Еще одним фактом, который представляет интерес для Европейского Суда, является то, что не было попыток провести экспертное медицинское обследование первого заявителя с целью точного описания его телесных повреждений и установления причин их появления. Данное упущение со стороны следователя особенно поразительно, учитывая тот факт, что сотрудник милиции Г. сообщил следователю, что при задержании первого заявителя в отношении него применялась сила, а также принимая во внимание общую запутанность всех событий, произошедших во время задержания заявителя и заключения его под стражу. Власти Российской Федерации не оспаривали тот факт, что первый заявитель настаивал, чтобы его осмотрел судебно-медицинский эксперт. Однако, по-видимому, это требование осталось без внимания. По мнению Европейского Суда, указанное нарушение ограничило возможности следствия по установлению соответствующих фактов.

75. Далее следует отметить, что следователь ограничил расследование допросами тех сотрудников милиции, которые принимали участие в задержании первого заявителя, и начальника отдела внутренних дел. Из постановления от 28 апреля 2001 г. следует, что следователь выносил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, основываясь на устных показаниях указанных сотрудников милиции. Европейский Суд полагает, что рассматриваемое особое отношение к этим показаниям в совокупности с отсутствием попыток найти подтверждающие доказательства свидетельствует об отсутствии каких-либо признаков независимости следователя (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, § 106, и Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 90). Хотя следователь, вероятно, и не располагал сведениями о лицах, которые могли бы видеть первого заявителя в отделе внутренних дел, можно было бы ожидать, что следователь по собственной инициативе предпримет меры, чтобы установить возможных свидетелей. В то же время следователь не выполнил каких-либо значимых действий для того, чтобы установить личности сотрудников милиции, которые принимали участие в допросе первого заявителя в отделе внутренних дел (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2008 г. по делу "Акулинин и Бабич против Российской Федерации" (Akulinin and Babich v. Russia), жалоба N 5742/02, § 53* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Матко против Словении", § 91). Повторяя свои доводы, касающиеся запутанности событий, сопровождавших предполагаемое жестокое обращение, Европейский Суд удивлен, что следователь не предпринял попыток допросить даже тех свидетелей, личности которых были ему известны, то есть потерпевших при разбойном нападении, которые были свидетелями драки, и второго заявителя, находившегося под стражей вместе с первым заявителем.

76. Принимая во внимание то обстоятельство, что следователь не допросил первого заявителя в связи с его жалобой, не провел очной ставки между первым заявителем и сотрудниками милиции, а также неоднократные безуспешные попытки матери первого заявителя получить постановление прокурора от 28 апреля 2001 г., у Европейского Суда имеются серьезные сомнения относительно того, гарантировали ли органы государственной власти первому заявителю достаточный доступ к процедуре расследования.

77. В связи с упомянутым упущением Европейский Суд не может не отметить несколько противоречий, которые еще более усиливают сомнения в тщательности проведенного государственными властями расследования. Так, хотя в постановлении прокурора было указано, что при поступлении в следственный изолятор N ИЗ-77/2 никаких телесных повреждений на первом заявителе обнаружено не было, в письме, подписанном начальником следственного изолятора и начальником медицинской части изолятора, было сказано, что первый заявитель имел телесные повреждения (см. § 28 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не оспорили ни подлинность этого письма, ни содержавшуюся в нем информацию, но никак не объяснили противоречия между сведениями, изложенными в этом письме, и в постановлении следователя.

78. Далее следует отметить, что согласно постановлению следователя во время допроса в связи с жалобой первого заявителя на предполагаемое жестокое обращение сотрудник милиции К. представил ту же версию событий, что и сотрудник милиции Г., который утверждал, что был вынужден применить силу к первому заявителю, так как он оказывал сопротивление при задержании. Однако из показаний Г. от 16 августа 2005 г., предоставленных властями Российской Федерации, следует, что К. ранее не был допрошен по поводу обстоятельств предполагаемого жестокого обращения с первым заявителем и что он не использовал силовые методы для задержания первого заявителя, поскольку последний не оказывал сопротивления при задержании. В очередной раз власти Российской Федерации не предоставили объяснений этого очевидного несоответствия.

79. В заключение Европейский Суд отмечает, что национальные суды, рассматривая жалобу первого заявителя на жестокое обращение, предпочли не исследовать подробно медицинские доказательства, свидетельствовавшие о наличии телесных повреждений у первого заявителя, а также противоречия в показаниях сотрудника милиции Г., касающиеся применения силы к первому заявителю. Принимая во внимание свои выводы, изложенные выше, Европейский Суд полагает, что проводимое властями расследование сопровождалось существенными нарушениями и упущениями, которые, несомненно, лишили следствие какой-либо возможности установить соответствующие факты.

80. Европейский Суд приходит к выводу о том, что следствие, проведенное по жалобе первого заявителя о жестоком обращении, не было тщательным, адекватным или эффективным. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

(b) Предполагаемое жестокое обращение с первым заявителем

(i) Основные принципы

81. Как неоднократно устанавливал Европейский Суд, статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже в самых трудных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция запрещает в абсолютных выражениях пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от поведения потерпевшего (см. среди прочего Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, § 119, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, ECHR 1999-V, § 95).

82. Европейский Суд повторяет, что заявление о жестоком обращении должно быть подкреплено соответствующим доказательством. Оценивая предоставленные доказательства, Европейский Суд в основном руководствуется принципом доказывания "вне всяких разумных сомнений" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, § 161). Однако такое доказательство может вытекать из сосуществования достаточно сильных, четких и согласованных выводов или из аналогичных неопровержимых презумпций факта (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, § 100). Если лицо заключается под стражу или поступает под контроль государственных органов каким-либо иным способом здоровым и без травм, а во время, когда оно находилось под стражей или под контролем властей, были обнаружены телесные повреждения, на государство возлагается обязанность предоставить наиболее вероятное объяснение причин появления телесных повреждений, а отсутствие объяснений является прямым нарушением статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), § 87, и Постановление Европейского Суда от 12 октября 2004 г. по делу "Бурзук против Румынии" (Bursuc v. Romania), жалоба N 42066/98, § 80).

(ii) Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

83. Как ранее было отмечено Европейским Судом, обстоятельства, имеющие отношение к жалобе первого заявителя на предполагаемое жестокое обращение, были неоднозначными. Он заявил, что был избит после участия в драке и после задержания, которое, согласно показаниям некоторых сотрудников милиции, сопровождалось применением силы в отношении него (см. § 72 настоящего Постановления). Европейским Судом было установлено, что следствие по факту предполагаемого жестокого обращения проводилось с существенными нарушениями и показало, что оно не способно установить причину возникновения телесных повреждений, а также обстоятельства, сопровождающие их появление. В связи с этим Европейский Суд повторяет, что он помнит о вспомогательном характере своей деятельности, и признает, что должен с осторожностью принимать на себя функции суда первой инстанции для установления фактов по делу в случаях, когда обстоятельства конкретного дела не делают такую передачу функции судопроизводства неизбежной (см. Решение Европейского Суда от 4 апреля 2000 г. по делу "МакКерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom), жалоба N 28883/95). Вместе с тем в тех случаях, когда подаются жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен проявить особую тщательность (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 32), даже если государственные органы уже провели определенные расследования и проверки (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 26 июля 2007 г. по делу "Кобзару против Румынии" (Cobzaru v. Romania), жалоба N 48254/99, § 65).

84. Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривается тот факт, что сотрудники Хамовнического отдела внутренних дел задержали первого заявителя вечером 1 марта 2001 г., после того, как он попытался совершить разбойное нападение на нескольких человек, с которыми заявитель жестоко подрался. Кроме того, обе стороны признают, что утром 2 марта 2001 г. у первого заявителя обнаружили ожог на кисти правой руки и что после доставки первого заявителя 5 марта 2001 г. в следственный изолятор из Хамовнического отдела внутренних дел у него был зафиксирован тот же самый ожог, так же как и повреждение левого локтевого сустава и ссадина в крестцово-поясничной области.

85. Первый заявитель утверждает, что ночью после задержания, то есть 2 марта 2001 г., его били стопкой книг по голове, деревянной доской по телу, наносили ему удары ногами в области почек, приковали его наручниками к батарее на несколько часов, в результате чего он получил ожог кисти руки (см. §§ 21, 29 и 30 настоящего Постановления).

86. Ссылаясь на показания сотрудника милиции К., полученные в 2005 году, власти Российской Федерации утверждали, что во время задержания первого заявителя К. заметил, что суставы пальцев задерживаемого были разбиты и кровоточили. Ссылаясь на выводы национальных судов о том, что между первым заявителем и потерпевшими произошла драка, власти Российской Федерации полагали, что первый заявитель мог получить телесные повреждения, замеченные сотрудником милиции К., во время совершения преступления, обвинение в котором ему было впоследствии предъявлено. В связи с этим Европейский Суд констатирует, что ни в медицинском заключении N 1904, составленном примерно через девять часов после задержания первого заявителя, в котором зафиксирован ожог кисти руки, ни в письме от 7 июня 2002 г., сообщающем о других телесных повреждениях заявителя, не отмечалось повреждение суставов пальцев руки первого заявителя. Следовательно, объяснение властей Российской Федерации о том, что причиной появления телесных повреждений первого заявителя могла быть драка с потерпевшими, не принимается для рассмотрения Европейским Судом.

87. В то же время Европейский Суд подчеркивает, что из представленных документов следует, что у первого заявителя после задержания были обнаружены несколько телесных повреждений (см. §§ 22, 28 и 84 настоящего Постановления), и что власти Российской Федерации не утверждали, что эти телесные повреждения были получены во время драки заявителя с потерпевшими, при задержании сотрудниками милиции или каким-либо иным способом до его задержания (см. § 61 настоящего Постановления). Действительно, принимая во внимание противоречивые показания сотрудников милиции Г. и К., касающиеся того, применялись или нет силовые приемы во время задержания первого заявителя (см. §§ 25, 32 и 36 настоящего Постановления), нельзя установить с достаточной степенью определенности, применялась ли сила при задержании первого заявителя, и получил ли он телесные повреждения во время задержания. Что касается драки, Европейский Суд внимательно отнесся к тому факту, что первый заявитель сам подтвердил в суде первой инстанции, что во время драки с потерпевшими ему наносили удары и бросили на спину (см. § 31 настоящего Постановления). Однако даже если нельзя разумно исключить, что травма локтевого сустава и ссадины в крестцово-поясничной области могли быть получены во время драки (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2007 г. по делу "Яшар против бывшей Югославской Республики Македония" (Jasar v. former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 69908/01, §§ 50-52), ничто в описании драки первым заявителем или в представленных постановлениях национальных судов не позволяет дать убедительного объяснения появлению ожога на кисти правой руки заявителя, который был зафиксирован, во-первых, медицинскими работниками в наркологической больнице, а затем сотрудниками медицинской части следственного изолятора.

88. Далее Европейский Суд отмечает, что, хотя сотрудник милиции К. утверждал, что во время задержания у него вызвали подозрения разбитые и окровавленные суставы пальцев руки первого заявителя, он отметил, что не обнаружил у первого заявителя никаких других телесных повреждений, в частности, когда надевал наручники на правую руку заявителя (см. § 36 настоящего Постановления). Учитывая вышеизложенное и доводы первого заявителя, Европейский Суд приходит к выводу, что по крайней мере ожог правого запястья первый заявитель получил в период между его задержанием 1 марта 2001 г., около 23.40, и его обследованием медицинскими работниками в наркологической больнице 2 марта 2001 г., в 8.45, то есть в то время, когда он находился под контролем милиции. Следовательно, власти Российской Федерации должны были предоставить правдоподобное объяснение причин появления этого телесного повреждения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции", § 87). Однако кроме отрицания факта наличия у заявителя ожога, власти Российской Федерации не предоставили каких-либо объяснений того, каким образом первый заявитель мог его получить. В данных обстоятельствах и принимая во внимание обязанность властей дать объяснения по поводу появления телесных повреждений у лиц, находящихся под их контролем под стражей, а также в отсутствие в настоящем деле убедительных и правдоподобных объяснений у властей Российской Федерации, Европейский Суд считает установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым конвенционными процедурами, что телесное повреждение было получено первым заявителем в результате применения физического воздействия, на которое он жаловался и за которое власти Российской Федерации несут ответственность (см. среди многих других примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", §§ 104-105).

89. Европейский Суд повторяет, что оценка уровня жестокости конкретного вида примененного воздействия является относительной, она зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность воздействия, физические и моральные последствия, а также в некоторых случаях пол, возраст и состояние здоровья потерпевших (см. Постановление Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), жалоба N 44558/98, ECHR 2001-VIII, §§ 100-101). Европейский Суд рассматривает обращение как "бесчеловечное" в тех случаях, когда, в частности, оно было преднамеренным, применялось беспрерывно в течение нескольких часов и явилось причиной либо действительных телесных повреждений, либо сильных физических и моральных страданий (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", § 120). Обращение рассматривается Европейским Судом как "унижающее", если оно вызывало у потерпевших чувства страха, страдания и неполноценности, способные унизить и оскорбить их и, возможно, уничтожить их морально-нравственные устои, или если оно вынуждало потерпевших совершать поступки против их воли и совести (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, ECHR 2006-...), § 68). Для того чтобы наказание или обращение признавалось "бесчеловечным" или "унижающим", причиненные страдание и унижение должны в любом случае выходить за рамки неизбежного уровня страданий и унижений, которые сопровождают определенные формы законного наказания или обращения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", § 120).

90. Применяя указанные принципы, Европейский Суд отмечает, что первый заявитель был прикован наручниками к горячей батарее центрального отопления, провел в таком состоянии несколько часов и в результате получил ожог правого запястья первой степени (см. для сравнения Решение Комиссии Европейского Суда от 31 августа 1994 г. по делу "М.-А.V. против Франции" (M.-A.V. v. France), жалоба N 21788/93, Decisions and Reports 79, p. 54). В отсутствие каких-либо доказательств агрессивного поведения заявителя в отделе внутренних дел Европейский Суд полагает, что трудно объяснить необходимость применения наручников и еще менее понятно, зачем нужно было приковывать первого заявителя наручниками к горячей батарее центрального отопления. Учитывая характер обращения, его продолжительность и полученные в результате телесные повреждения, Европейский Суд считает, что страдания первого заявителя превысили неизбежный уровень страдания, связанного с данным видом обращения, и признает обращение бесчеловечным и унижающим, нарушающим статью 3 Конвенции.

91. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

II* Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания первого заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы

(* Так в оригинале. По-видимому, допущена техническая ошибка. Настоящий раздел должен иметь обозначение "III" с соответствующим изменением последующих разделов с нумерацией римской цифрой (см. §§ 56 и 59 настоящего Постановления) (прим. переводчика).).

92. Первый заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы не соответствовали требованиям статьи 3 Конвенции, положения которой приводились ранее.

А. Доводы сторон

93. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не исчерпал доступные внутригосударственные средства правовой защиты, так как он не подавал жалобу на условия его содержания под стражей в прокуратуру. По существу они признали, что во время содержания под стражей первого заявителя следственный изолятор N ИЗ-77/2 был переполнен, "как и большинство подобных учреждений в Российской Федерации". Переполненность была вызвана "объективными причинами, такими как высокий уровень преступности, недостаточное государственное финансирование для обеспечения всех заключенных санитарной площадью, соответствующей установленным нормам". Однако несмотря на переполненность, которая не была такой чрезмерной, как утверждал первый заявитель, он все время был обеспечен индивидуальным спальным местом. Ссылаясь на справки, выданные начальником следственного изолятора 12 июля и 4 и 23 августа 2005 г., власти Российской Федерации подчеркивали, что первый заявитель был обеспечен спальными принадлежностями, окна в его камере были застеклены, температура воздуха, уровень влажности, освещенность и санитарные условия в его камере соответствовали установленным стандартам, санузел отделялся от жилой части камеры внутренней перегородкой. Когда первый заявитель находился под стражей, камеры, где он содержался, проветривались через окно, искусственная вентиляция была установлена в 2003 году.

94. Первый заявитель настаивал на своей жалобе. Он утверждал, в частности, что содержался в переполненных камерах, не был обеспечен индивидуальным спальным местом, заключенные спали по очереди. Камеры были плохо освещены, а вентиляция и санитарные условия были неудовлетворительными.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

95. Европейский Суд принимает во внимание довод властей Российской Федерации о том, что первый заявитель не подал жалобу прокурору о предполагаемых ненадлежащих условиях его содержания под стражей. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что уже рассмотрел множество случаев с теми же возражениями со стороны властей Российской Федерации и отклонил их. В частности, в соответствующих делах Европейский Суд приходил к выводу, что власти Российской Федерации не продемонстрировали того, какая компенсация могла быть получена заявителями после обращения к прокурору, в суд или другие государственные органы, учитывая, что проблемы, возникающие в связи с условиями содержания заявителей под стражей, имеют, очевидно, структурный характер и не касаются их личной ситуации (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliev v. Russia), жалоба N 24650/02, § 34* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, и Решение Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2001-XI (извлечения)). Европейский Суд не видит оснований изменять свой подход при рассмотрении настоящего дела и поэтому считает, что данная жалоба не может быть отклонена по причине неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

96. Европейский Суд отмечает, что эта часть жалобы не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

97. Стороны разошлись во мнениях относительно определенных аспектов условий содержания первого заявителя под стражей в следственном изоляторе. Однако Европейскому Суду не требуется определять достоверность каждой жалобы, поскольку Европейский Суд устанавливает нарушение статьи 3 Конвенции на основании фактов, которые были предоставлены или не оспаривались властями Российской Федерации, по следующим причинам.

98. Власти Российской Федерации признали, что следственный изолятор N ИЗ-77/2 был переполнен, когда в нем содержался под стражей первый заявитель. Согласно предоставленной властями информации заявитель был обеспечен санитарной площадью в размере от 1,4 до 2 кв. м в камере N 6 и площадью в размере от 1,2 до 1,4 кв. м в камере N 122. В связи с этим Европейский Суд повторяет, что в ряде дел, в которых содержащимся под стражей заявителям предоставлялось менее 3,5 кв. м санитарной площади на человека, Европейский Суд установил, что недостаток личного пространства для заключенных был столь ощутимым, что сам по себе оправдывал установление факта нарушения статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гулиев против Российской Федерации", § 32, Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2006 г. по делу "Линд против Российской Федерации" (Lind v. Russia), жалоба N 25664/05, § 59* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Кантырев против Российской Федерации" (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §§ 50-51* (* Там же. N 2/2008.), Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 47-49* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.), Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44* (* Там же. N 10/2005.), и Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 40* (* Там же.)). Европейский Суд также принимает во внимание тот факт, что в камерах, в которых содержался первый заявитель, находились некоторые предметы, например двухъярусные нары, а также санузел, которые должны были уменьшить предоставляемую ему площадь. В отсутствии какой-либо информации о том, предоставлялись ли первому заявителю ежедневные прогулки, Европейский Суд приходит к выводу, что он содержался под стражей в описанных выше стесненных условиях круглосуточно в течение одного года и четырех месяцев.

99. Исходя из своей правоприменительной практики, представленных сторонами материалов и вышеизложенных выводов, Европейский Суд отмечает, что властями Российской Федерации не было предоставлено ни фактов, ни аргументов, способных склонить Европейский Суд к другому выводу в настоящем деле. Хотя на первый взгляд в деле ничто не указывает на то, что имело место намерение унизить и оскорбить первого заявителя, Европейский Суд считает, что тот факт, что он был вынужден жить, спать и пользоваться санузлом в той же камере, что и многие другие заключенные в течение одного года и четырех месяцев, уже сам по себе является достаточной причиной для того, чтобы первый заявитель испытывал страдания и лишения, степень которых значительно превосходит уровень страданий, присущий содержанию под стражей, и что у заявителя возникли чувства страха, страдания и неполноценности, способные унизить и оскорбить его.

100. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, так как первый заявитель подвергался бесчеловечному и унижающему обращению во время содержания под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы с 5 марта 2001 г. по 15 июля 2002 г.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей в здании суда

101. Ссылаясь на подпункт "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, первый заявитель жаловался на предполагаемые ужасные условия содержания его под стражей в помещении Хамовнического районного суда Москвы. Европейский Суд рассмотрел его жалобу в значении статьи 3 Конвенции, положения которой приводились выше.

А. Доводы сторон

102. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не исчерпал доступные внутригосударственные средства правовой защиты, так как не подавал жалобу в Хамовнический районный суд Москвы на условия его содержания под стражей в конвойном помещении суда. По существу власти Российской Федерации ссылались на письмо председателя Хамовнического районного суда Москвы и утверждали, что условия содержания первого заявителя под стражей в здании суда соответствовали требованиям, установленным Федеральным законом "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений". Ссылаясь на справку начальника следственного изолятора N ИЗ-77/2, власти Российской Федерации утверждали, что в дни, когда проходили судебные слушания, первому заявителю выдавался сухой паек, и делали вывод, что условия содержания первого заявителя под стражей в здании районного суда не нарушали статью 3 Конвенции.

103. Первый заявитель утверждал, что не получал питания в дни судебных слушаний, а также что условия его содержания под стражей в здании районного суда нарушали статью 3 Конвенции. В частности, камеры были переполнены, недостаточно освещены и не проветривались, у него не было свободного доступа к питьевой воде и санузлу.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

104. Европейский Суд отмечает прежде всего, что вопреки утверждению властей Российской Федерации первый заявитель обращался в Хамовнический районный суд Москвы с жалобой на то, что он не получал питание в дни судебных слушаний. Районный суд уклонился от рассмотрения жалобы, сославшись на отсутствие полномочий (см. § 47 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не указали, какой тип заявления или жалобы в районный суд, на их взгляд, являлся бы эффективным средством правовой защиты, и не представили никакой информации относительно того, как это могло бы предотвратить или пресечь предполагаемое нарушение или как это могло бы предоставить первому заявителю соответствующую компенсацию. В отсутствие таких доказательств Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не обосновали свое утверждение о том, что предположительно неисчерпанное первым заявителем средство правовой защиты относительно его жалобы на условия его содержания под стражей в здании суда было эффективным (см. Постановление Европейского Суда от 31 июля 2008 г. по делу "Салманов против Российской Федерации" (Salmanov v. Russia), жалоба N 3522/04, § 56* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.)). Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражения властей Российской Федерации.

105. Европейский Суд далее отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд подчеркивает, что жалоба не является неприемлемой и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

106. Европейский Суд повторяет, что рассматриваемые как унижающие и бесчеловечные в целях статьи 3 Конвенции формы обращения должны достичь минимального уровня жестокости (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Прайс против Соединенного Королевства" (Price v. United Kingdom), жалоба N 40907/97, ECHR 2001-VII, § 24). Оценивая условия содержания под стражей, необходимо учитывать совокупное воздействие всех условий, а также и специфические выводы, сделанные заявителем (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, ECHR 2001-II, § 46).

107. Европейский Суд утверждает, что суть жалобы первого заявителя касалась условий содержания его под стражей в здании суда и того факта, что он не получал питания в дни судебных слушаний. В связи с этим Европейский Суд констатирует, что кроме общих утверждений о том, что условия содержания первого заявителя под стражей в здании Хамовнического районного суда Москвы соответствовали условиям Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", власти Российской Федерации не предоставили какой-либо подробной информации, касающейся описания камер, в которых содержался первый заявитель, их размеров, количества заключенных, содержащихся вместе с первым заявителем, наличия доступа к пользованию санузлом и других физических условий содержания под стражей. Кроме того, власти Российской Федерации не оспорили предоставленного первым заявителем детального описания этих условий, в частности, что касается его жалобы на переполненность камер, недостаточную освещенность и вентиляцию, а также на отсутствие свободного доступа к питьевой воде и пользованию санузлом (см. § 46 настоящего Постановления). В отсутствие каких-либо объяснений со стороны властей Российской Федерации Европейский Суд склонен согласиться с утверждениями первого заявителя, что в дни судебных слушаний он содержался вместе с восемью - десятью заключенными в камере конвойного помещения площадью 5 кв. м, что камеры конвойного помещения плохо проветривались и освещались, и что заявитель мог посещать туалет только с разрешения конвойного (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 31 июля 2008 г. по делу "Старокадомский против Российской Федерации" (Starokadomskiy v. Russia), жалоба N 42239/02, § 31* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Салманов против Российской Федерации", § 63).

108. Вместе с тем, по-видимому, первый заявитель не получал предназначенного для него питания в дни, когда его конвоировали в здание суда. Власти Российской Федерации не оспорили утверждение, что в дни судебных слушаний первый заявитель покидал следственный изолятор до завтрака и возвращался обратно после ужина (см. Постановление Европейского Суда по делу "Власов против Российской Федерации" (Vlasov v. Russia), от 12 июня 2008 г., жалоба N 78146/01, § 96* (* Там же. N 2/2009.), см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Старокадомский против Российской Федерации", § 58, Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Багель против Российской Федерации" (Bagel v. Russia), жалоба N 37810/03, § 69* (* Там же. N 3/2008.)). Более того, Европейский Суд не убежден неподтвержденным доводом властей Российской Федерации о том, что первый заявитель был обеспечен сухим пайком в те дни, когда его этапировали в суд. Власти Российской Федерации не предоставили копии справки соответствующего содержания от начальника следственного изолятора, упоминаемую в их замечаниях (см. § 49 настоящего Постановления), или любых других доказательств в поддержку своей позиции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Багель против Российской Федерации", § 69). Власти Российской Федерации также не оспаривали утверждение первого заявителя о том, что, несмотря на то, что он не получал пищи, его родственникам не разрешалось передавать ему еду в дни судебных слушаний. Также, по-видимому, первый заявитель имел доступ к питьевой воде только когда конвоиры разрешали ему посещать туалет (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кадикис против Латвии (N 2)" (Kadikisv. Latvia (N 2)) от 4 мая 2006 г., жалоба N 62393/00, § 55). В связи с вышеизложенным Европейский Суд подчеркивает, что он признает неприемлемым, когда лицо, находящееся под стражей, содержится в условиях, при которых не обеспечиваются его или ее основные естественные потребности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Райд и Идиаб против Бельгии" (Raid and Idiab v. Belgium), жалобы NN 29787/03 и 29810/03, ECHR 2008-... (извлечения), § 106).

109. Согласно информации, предоставленной первым заявителем и не оспоренной властями Российской Федерации, он содержался в таких условиях по крайней мере в течение шести дней. Иногда он оставался в камере большую часть дня, поскольку некоторые судебные слушания начинались в 15, 17 или 18 часов (см. § 46 настоящего Постановления). Хотя содержание под стражей первого заявителя в таких условиях было непродолжительным, Европейский Суд полагает, что суммарное время, в течение которого первый заявитель находился в таких условиях, не может считаться ничтожным (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 26 июня 2006 г. по делу "Селезнев против Российской Федерации" (Seleznev v. Russia), жалоба N 15591/03, § 61* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2009.)). Далее Европейский Суд должен отметить, что содержание под стражей первого заявителя в ужасных условиях, описанных выше, чередовалось с содержанием его под стражей в следственном изоляторе, в котором Европейским Судом ранее уже было выявлено бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. В данных обстоятельствах совокупный эффект содержания под стражей первого заявителя в переполненных, плохо вентилируемых и плохо освещенных камерах в здании суда, без еды и питьевой воды, а также без свободного доступа в туалетную комнату должен был стать причиной напряженности, а также вызвать физическое страдание и психическое переутомление. Кроме того, это должно было усугубиться тем фактом, что описанное выше обращение продолжалось в течение суда над первым заявителем, то есть в тот период, когда он особенно нуждался в возможности сосредоточиться и подумать (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сторокадомский против Российской Федерации", § 65). Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что первый заявитель подвергся бесчеловечному и унижающему обращению, которое противоречит статье 3 Конвенции.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного постановления по жалобе N 15591/03 следует читать как "26 июня 2008 г."

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

110. Первый заявитель также жаловался на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, которое заключалось в том, что, по его мнению, не было законных оснований для его содержания под стражей после 12 марта 2001 г. Пункт 1 статьи 5 Конвенции в соответствующей части гласит:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

А. Приемлемость жалобы

111. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является необоснованной в значении пунктов 3 и 4 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

112. Первый заявитель утверждал, что согласно Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР меры пресечения, в частности, содержание под стражей, обычно применялись в отношении "обвиняемых", то есть лиц, которым уже предъявлено обвинение в совершении конкретного преступления. Статья 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР касалась исключительных случаев, когда указанная мера пресечения могла быть применена в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления, и до предъявления ему обвинения. Наличие такого положения отражало принципиальные отличия в процессуальном статусе "подозреваемого" и "обвиняемого". Таким образом, как только первому заявителю, который был заключен под стражу как "подозреваемый", было предъявлено обвинение, он изменил свой процессуальный статус, и органы государственной власти были обязаны заново рассмотреть вопрос относительно его заключения под стражу. Однако соответствующего постановления не было вынесено после предъявления прокурором первому заявителю обвинения 12 марта 2001 г., и, следовательно, содержание первого заявителя под стражей после этой даты являлось незаконным.

113. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание первого заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода времени было санкционировано постановлением прокурора от 4 марта 2001 г. Согласно статье 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР первоначальный срок содержания под стражей лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении уголовного преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от двух лет, не мог превышать двух месяцев* (* Так в оригинале. Статья 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР не связывала заключение лица под стражу с видом и сроком возможного наказания. Такое упоминание содержалось в части 1 статьи 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (прим. переводчика).). Соответственно, двухмесячный срок, установленный данным положением закона, не истек 12 марта 2001 г., когда первому заявителю было предъявлено обвинение, а истекал он только 4 мая 2001 г. Согласно статье 97 Уголовно-процессуального кодекса 27 апреля 2001 г. прокурор продлил срок содержания первого заявителя под стражей на три месяца, то есть до 2 июня 2001 г. В связи с этим власти Российской Федерации пришли к выводу, что содержание под стражей первого заявителя в период с 12 марта по 27 апреля 2001 г. соответствовало требованиям внутригосударственного законодательства.

2. Мнение Европейского Суда

114. Европейский Суд повторяет, что понятия "законный" и "в порядке, предусмотренном законом", содержащиеся в пункте 1 статьи 5 Конвенции, по сути отсылают к внутригосударственному законодательству и закрепляют обязанность соблюдать материальные и процессуальные положения этого законодательства. Однако "законность" содержания под стражей в соответствии с внутригосударственным законодательством не всегда является решающим элементом. Европейский Суд должен, кроме того, убедиться, что на протяжении рассматриваемого периода содержание под стражей соответствовало цели пункта 1 статьи 5 Конвенции, которой является недопущение лишения лиц свободы в произвольном порядке (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v .Russia), жалоба N 6847/02, ECHR 2005-...(извлечения), § 124).

115. Европейский Суд отмечает, что 2 марта 2001 г. первый заявитель был задержан по подозрению в совершении преступления. 4 марта 2001 г. прокурор Хамовнического района санкционировал заключение заявителя под стражу по подозрению в попытке убийства и в совершении разбойного нападения при отягчающих обстоятельствах. 27 апреля 2001 г. прокурор Хамовнического района продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 2 июня 2001 г.

116. Ссылаясь на статью 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, первый заявитель утверждал, что факт предъявления ему обвинения в совершении преступления, в котором он подозревался, и изменение его процессуального статуса с подозреваемого на обвиняемого являлись основанием для вынесения нового постановления о содержании заявителя под стражей и что отсутствие такого постановления делало содержание его под стражей начиная с 12 марта 2001 г. незаконным. Власти Российской Федерации повторяют, что содержание первого заявителя под стражей было санкционировано первоначальным постановлением прокурора от 4 марта 2001 г. которое согласно статье 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР оставалось правомерным основанием для содержания заявителя под стражей на протяжении двух месяцев, то есть до 4 мая 2001 г.

117. Европейский Суд прежде всего отмечает, что первый заявитель не объяснил, почему изменение его процессуального статуса с подозреваемого на обвиняемого требовало вынесения нового постановления по вопросу его содержания под стражей, а также не привел какого-либо положения внутригосударственного законодательства, подтверждающего его слова. Действительно, статья 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР не содержала такого обязательства компетентных органов государственной власти (см. § 54 настоящего Постановления). Согласно этой статье власти были обязаны в течение десяти дней с момента задержания либо предъявить обвинение подозреваемому, либо освободить его, если в этот срок обвинение не было предъявлено.

118. Как уже отмечалось, 4 марта 2001 г. первый заявитель был заключен под стражу на основании статей 90 и 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Согласно статье 96 Кодекса заключение под стражу до суда в качестве меры пресечения могло применяться к подозреваемому или обвиняемому в совершении преступлений, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок более двух лет. Первый заявитель подозревался в попытке убийства и в нескольких разбойных нападениях, и, таким образом, соблюдались все условия, определенные статьей 96. Кроме того, обвинение первому заявителю было предъявлено через восемь дней после того, как прокурор Хамовнического района санкционировал заключение заявителя под стражу в качестве подозреваемого, то есть не позднее десяти дней, указанных в статье 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Следовательно, органы государственной власти действовали в соответствии с требованиями, установленными статьями 90 и 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Согласно статье 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР первоначальный срок содержания под стражей не мог продолжаться более двух месяцев. Принимая во внимание, что первый заявитель был задержан 2 марта 2001 г. по подозрению в совершении упомянутых выше преступлений, указанный первоначальный срок истекал 2 мая 2001 г., как следует из постановления прокурора от 27 апреля 2001 г. (см. § 12 настоящего Постановления). Учитывая содержание статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, Европейский Суд убежден, что данный период времени был в достаточной степени предвидимым, чтобы позволить первому заявителю регулировать свое поведение, при необходимости с соответствующей консультацией юриста.

119. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что содержание первого заявителя под стражей в период с 12 марта по 27 апреля 2001 г. было санкционировано постановлением от 4 марта 2001 г. Законность данного постановления не ставится под сомнение. Первый заявитель не утверждал, что прокурор не обладал полномочиями для вынесения постановления от 4 марта 2001 г. или что срок действия данного постановления истекал 12 марта 2001 г., или что оно иным образом было или становилось недействительным. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд не видит оснований, чтобы прийти к другому выводу. Следовательно, Европейский Суд соглашается с доводами властей Российской Федерации и приходит к выводу, что содержание первого заявителя под стражей с 12 марта по 27 апреля 2001 г. было санкционировано постановлением от 4 марта 2001 г. и являлось законным в целях пункта 1 статьи 5 Конвенции.

120. Таким образом, не было допущено нарушения данного положения Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции вследствие необоснованности содержания первого заявителя под стражей

121. Ссылаясь на пункт 1 статьи 5 Конвенции, первый заявитель также утверждал, что его продолжительное содержание под стражей не имело достаточных оснований. Европейский Суд рассмотрел данную жалобу согласно пункту 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или другому должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда".

А. Доводы сторон

122. Власти Российской Федерации утверждают, что первый заявитель обжаловал только постановление от 4 марта 2001 г., которое санкционировало заключение его под стражу, и первое постановление, продлевавшее срок содержания под стражей. Следовательно, первый заявитель не исчерпал все внутригосударственные средства правовой защиты относительно последующего периода содержания его под стражей. По существу власти Российской Федерации утверждали, что должностные лица выносили постановление о заключении первого заявителя под стражу и продлении срока содержания его под стражей, поскольку заявитель был задержан на месте преступления и потерпевшие опознали его как одного из нападавших. Содержание первого заявителя под стражей было также обосновано тяжестью предъявленного ему обвинения, теми фактами, что заявитель не имел ни постоянного места жительства, ни работы в Москве и мог скрыться и воспрепятствовать установлению истины по делу.

123. Первый заявитель утверждал, что содержание его под стражей основывалось только на тяжести предъявленного ему обвинения. Соответствующее постановление районного суда тем более нарушало статью 91 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, в которой было сказано, что тяжесть предъявленного обвинения являлась только одним из обстоятельств, учитываемых для разрешения вопроса о необходимости заключения лица под стражу. В постановлении от 7 мая 2001 г. районный суд не сослался ни на одно из оснований для заключения под стражу, указанных в статье 89 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Первый заявитель имел временную прописку по месту жительства его родственников в Москве. Прокурор не обосновал предполагаемый риск того, что заявитель может скрыться.

В. Мнение Европейского суда

1. Приемлемость жалобы

124. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты, так как не обжаловал в судах постановления о продлении срока содержания его под стражей после 2 июня 2001 г. Европейский Суд повторяет, что в контексте предполагаемого нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты требует, чтобы заявитель предоставил внутригосударственным органам власти возможность проверить, было ли соблюдено его право на судебное разбирательство в разумный срок и имелись ли соответствующие и достаточные обоснования, продолжающие оправдывать ограничение свободы (см. Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2006 г. по делу "Щеглюк против Российской Федерации" (Shcheglyuk v. Russia), жалоба N 7649/02, § 35* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.)).

125. После задержания 2 марта 2001 г. первый заявитель находился под стражей беспрерывно до постановления приговора 4 июля 2002 г. Сторонами не оспаривается тот факт, что после вынесения постановлений прокурора от 4 марта и 27 апреля 2001 г., санкционирующих заключение заявителя под стражу и продление срока его содержания под стражей до 2 июня 2001 г., первый заявитель не обжаловал в суд кассационной инстанции последующие продления срока содержания под стражей, санкционируемые судами по представлению прокурора и непосредственно судом первой инстанции. Таким образом, он лишил компетентных должностных лиц возможности рассмотреть, соответствовали ли дальнейшие продления срока содержания под стражей конвенционному праву на судебное разбирательство в разумный срок или на освобождение до суда. В связи с этим Европейский Суд соглашается с доводами властей Российской Федерации о том, что внутригосударственные средства правовой защиты не были исчерпаны, поскольку первый заявитель не обжаловал постановления, продлевающие срок его содержания под стражей после 2 июня 2001 г.

126. Следовательно, Европейский Суд признает неприемлемой жалобу первого заявителя на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, касающуюся периода его содержания под стражей после 2 июня 2001 г. Далее Европейский Суд отмечает, что жалоба первого заявителя, касающаяся содержания его под стражей до 2 июня 2001 г., не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Соответственно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

127. Европейский Суд отмечает, что период содержания первого заявителя под стражей длился три месяца.

128. Согласно правоприменительной практике Европейского Суда вопрос о том, является ли срок содержания лица под стражей длительным, не может решаться абстрактно. Обоснованность продления срока содержания лица под стражей должна оцениваться в каждом деле, исходя из его особенностей (см. среди прочих Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, §§ 110-111, и Постановление Европейского Суда от 21 июня 2005 г. по делу "Пихлак против Эстонии" (Pihlak v. Estonia), жалоба N 73270/01, § 41). Прежде всего именно внутригосударственные органы власти должны обеспечить, чтобы в конкретном деле содержание обвиняемого под стражей не превысило длительность разумного срока. В этой связи они должны, учитывая принцип презумпции невиновности, рассмотреть все обстоятельства, свидетельствующие за или против наличия явного требования общественного интереса, оправдывающего отступление от правила, закрепленного статьей 5 Конвенции, и отразить эти обстоятельства в своих решениях, отклоняющих ходатайства об освобождении из-под стражи. В основном исходя из доводов, приведенных в этих судебных решениях и из подтвержденных документами фактов, упомянутых первым заявителем в своих жалобах, Европейский Суд и должен решить, имело ли место или нет нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции (см., например, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", § 152, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 110).

129. Наличие обоснованного подозрения в том, что задержанное лицо совершило преступление, является обязательным условием (условием sinequanon) для законности продления срока содержания его под стражей, но после истечения определенного срока оно перестает быть достаточным. В таких случаях Европейский Суд должен установить, оправдывали ли иные основания, на которые ссылались судебные власти, продление срока содержания лица под стражей. Если такие основания являлись "существенными" и "достаточными", Европейский Суд должен убедиться, что компетентные национальные власти проявили "особое усердие" при проведении судебного разбирательства (см. среди прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", §§ 152 и 153).

130. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что внутригосударственные органы власти приводили три основные причины для обоснования необходимости содержания заявителя под стражей. Во-первых, они ссылались на то обстоятельство, что первый заявитель был задержан в процессе совершения им преступного деяния (in flagrante delicto) и что потерпевшие указали на заявителя как на одного из лиц, напавших на них. Другими словами, органы государственной власти ссылались на обоснованное подозрение, что первый заявитель совершил те преступления, которые впоследствии были вменены ему в вину. Принимая во внимание, что первый заявитель был задержан на месте преступления и был опознан потерпевшими лицами, Европейский Суд согласен, что имело место обоснованное подозрение, что заявитель совершил тяжкие преступления, в которых его обвинили и которые могли оправдать заключение заявителя под стражу (см. Решение Европейского Суда от 21 января 2003 г. по делу "Ясински против Польши" (Jasinski v. Poland), жалоба N 30865/96).

131. Российские органы государственной власти также ссылались на тяжесть предъявленного первому заявителю обвинения и на риск того, что он мог скрыться от следствия и воспрепятствовать установлению истины по делу. Европейский Суд присоединяется к мнению властей, что тяжесть предъявленного обвинения являлась существенным элементом при оценке риска того, что заявитель мог скрыться или иным образом воспрепятствовать следствию на ранних этапах производства по делу (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "Галуашвили против Грузии" (Galuashvili v. Georgia), жалоба N 40008/04, § 48, а также Постановление Европейского Суда от 26 июля 2001 г. по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), жалоба N 33977/96, § 80). Европейский Суд не убежден доводом первого заявителя о том, что один только факт наличия у заявителя временной регистрации по месту жительства его родственников в Москве был бы на рассматриваемом этапе следствия достаточным, чтобы власти перестали опасаться, что заявитель может скрыться (см. Решение Европейского Суда от 9 октября 2003 г. по делу "A.S. против Польши" (A.S. v. Poland), жалоба N 39510/98).

132. Более того, органы государственной власти обосновали продление срока содержания первого заявителя под стражей необходимостью проведения дальнейших очных ставок с потерпевшими, получения результатов нескольких судебно-медицинских заключений и ознакомления заявителя с материалами дела. Европейский Суд не считает эти причины ни относящимися к делу, ни достаточными. Однако их наличие не делает недействительными основания для содержания первого заявителя под стражей, которые Европейский Суд рассмотрел выше и признал относящимися к делу и достаточными.

133. Что касается довода первого заявителя о том, что в своем постановлении от 7 мая 2001 г. районный суд незаконно указал, что содержание заявителя под стражей могло быть санкционировано на основании одной только тяжести предъявленного обвинения, Европейский Суд отмечает, что районный суд рассмотрел жалобу первого заявителя на постановление прокурора от 4 марта 2001 г., на основании которого заявитель был заключен под стражу. В этом постановлении прокурор ссылался на такие факторы, как обоснованность подозрения в отношении первого заявителя, тяжесть предъявленного обвинения и риск того, что заявитель скроется и воспрепятствует следствию (см. § 8 настоящего Постановления). Из постановлений районного суда следует, что он согласился с доводами прокурора. Кроме того, судья районного суда принял во внимание данные о личности первого заявителя (см. § 14 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд не убежден, что, как утверждает первый заявитель, власти Российской Федерации заключили его под стражу на основании одной только тяжести предъявленного ему обвинения.

134. В заключение Европейский Суд отмечает, что заявителю было предъявлено обвинение в совершении нескольких разбойных нападений и попытке убийства в сговоре с двумя лицами, и он полагает, что данное дело было в определенной степени сложным. В этом отношении Европейский Суд повторяет, что в делах, в которых участвуют несколько обвиняемых, сбор доказательств часто представляет собой сложную задачу, поскольку необходимо собрать многочисленные доказательства из различных источников, установить факты и степень предполагаемой ответственности каждого из обвиняемых (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда от 15 января 2008 г. по делу "Лашкевич против Польши" (Laszkiewicz v. Poland), жалоба N 28481/03, §§ 59 и 61). В настоящем деле расследование требовало принятия мер, включавших сбор доказательств из различных источников, проведения очных ставок предполагаемых преступников с потерпевшими и проведения ряда судебно-медицинских экспертиз. Принимая во внимание объем работы, проведенный следственными органами в первые три месяца содержания первого заявителя под стражей (см. §14 настоящего Постановления), Европейский Суд не усматривает отсутствия должного усердия в действиях властей в течение рассматриваемого периода.

135. На основании вышеизложеннего Европейский Суд полагает, что с учетом обстоятельств данного дела содержание заявителя под стражей не являлось нарушением прав заявителя, гарантированных пунктом 3 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Галуашвили против Грузии", § 51).

136. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что отсутствовало нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

137. Наконец, ссылаясь на статьи 6 и 8 Конвенции, заявитель утверждал, что вынесенный в отношении него приговор был в значительной части основан на его признательных показаниях, полученных под давлением и после того, как заявителя вынудили отказаться от правовой помощи, а также, что его мать не была уведомлена незамедлительно о задержании сына и что до 21 марта 2001 г. ей не разрешали навещать его.

138. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд считает, что указанные жалобы не свидетельствуют о каких-либо проявлениях нарушений прав и свобод, закрепленных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, эта часть жалобы подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции как явно необоснованная.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

139. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

140. Первый заявитель не требовал выплат справедливой компенсации, материального ущерба, морального вреда, а также не потребовал компенсации судебных расходов и издержек.

141. В таких обстоятельствах Европейский Суд обычно не присуждает компенсацию. Однако в настоящем деле Европейский Суд установил ряд нарушений статьи 3 Конвенции в связи с жестоким обращением с первым заявителем со стороны сотрудников милиции при нахождении заявителя под стражей, с неэффективностью соответствующего расследования по жалобе заявителя, а также в связи с условиями содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе и здании суда. Учитывая абсолютный характер права на защиту от жестокого и унижающего достоинство обращения и тот факт, что было выявлено несколько эпизодов нарушения этого права, Европейский Суд считает справедливым, принимая во внимание особые обстоятельства настоящего дела, присудить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2007 г. по делу "Бабушкин против Российской Федерации" (Babushkin v. Russia), жалоба N 67253/01, § 62* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации") плюс любой налог, который может быть взыскан с первого заявителя.

Процентная ставка при просрочке платежей

142. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил, что жалобы первого заявителя относительно жестокого обращения, неэффективности расследования жалобы на жестокое обращение, условий содержания первого заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы, условий содержания первого заявителя под стражей в здании Хамовнического районного суда Москвы, незаконности содержания первого заявителя под стражей с 12 марта по 27 апреля 2001 г. и необоснованности содержания первого заявителя под стражей с 2 марта по 2 июня 2001 г. являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальная часть жалобы - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с неспособностью властей Российской Федерации провести эффективное расследование по жалобам первого заявителя на жестокое обращение;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с жестоким обращением с первым заявителем со стороны сотрудников милиции;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания первого заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/2 Москвы;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания первого заявителя под стражей в здании Хамовнического районного суда Москвы;

6) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием первого заявителя под стражей с 12 марта по 27 апреля 2001 г.;

7) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

8) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 5 000 евро (пять тысяч евро) плюс любой налог, который может быть взыскан с указанной суммы, в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты:

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до произведения окончательной выплаты на указанную сумму начисляется простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, существующей на период невыплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 12 февраля 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда