Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 апреля 2013 г. Дело "Очелков (Ochelkov) против Российской Федерации" (Жалоба N 17828/05) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Очелков (Ochelkov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 17828/05)

Постановление Суда

Страсбург, 11 апреля 2013 г.

По делу "Очелков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 19 марта 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 17828/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Дмитрием Николаевичем Очелковым (далее - заявитель) 29 апреля 2005 г.

2. 6 мая 2005 г. Европейский Суд получил формуляр жалобы от имени заявителя. Формуляр был подписан О. Шепелевой, юристом межрегиональной неправительственной организации "Комитет против пыток", расположенной в г. Нижний Новгород. Надлежащим образом подписанная доверенность отсутствовала. 22 сентября 2005 г. заявитель направил рукописное письмо в Европейский Суд, содержавшее краткую версию своей жалобы, изложенной в формуляре. В 2008 году в ответ на предложение Европейского Суда подтвердить свое право представлять интересы заявителя О. Шепелева представила Европейскому Суду надлежащим образом подписанную доверенность. Заявитель также уполномочил О. Садовскую, И. Каляпина и А. Рыжова, юристов той же неправительственной организации, представлять свои интересы в Европейском Суде.

3. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

4. Заявитель, в частности, утверждал, что дважды был подвергнут пытке милиционерами после задержания и что российские власти не провели эффективное и быстрое расследование его утверждений о жестоком обращении.

5. 12 февраля 2009 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

6. Заявитель родился в 1979 году и проживал до своего задержания в г. Заволжье Нижегородской области. Он отбывает 13-летний срок лишения свободы по приговору о признании виновным в нескольких эпизодах грабежа при отягчающих вину обстоятельствах и кражи, совершенных в составе организованной преступной группы.

А. События 16 и 17 января 2002 г.

1. Предполагаемое жестокое обращение

7. Из объяснений сторон следует, что примерно в 21.00 16 января 2002 г. сотрудники межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел задержали заявителя совместно с некоторыми другими лицами, включая Т., по подозрению в угоне автотранспорта и доставили этих лиц в отдел милиции N 1 в Заволжье. Спустя несколько часов дежурный сотрудник М. составил протокол об административном правонарушении, в соответствующей части которого указывалось:

"В 1.00 17 января 2002 г. [заявитель] находился в нетрезвом состоянии на улице... в Заволжье; [его появление] оскорбляло человеческое достоинство и общественную нравственность.

Он совершил административное правонарушение, предусмотренное частью 1 статьи 162 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях...

[Заявитель] в присутствии свидетелей отказался от объяснений и от подписания протокола об административном правонарушении...

Решено применить [к заявителю] штраф в размере 10 рублей".

8. После того как сотрудники межрегионального отдела покинули отдел милиции, дежурный пригласил сотрудника милиции С. для допроса заявителя по поводу угона автотранспорта.

(а) Версия событий, изложенная заявителем

9. Как утверждает заявитель, во время допроса сотрудник милиции С. и дежурный М. склоняли его к признанию в угоне. Когда заявитель отказался подписывать признательные показания, сотрудники милиции применили к нему наручники, связали его ноги веревкой крест-накрест, накинули веревку на голову и привязали ее к рукам. Заявитель был вынужден оставаться в весьма неудобном состоянии в течение более чем 1 часа. Как он утверждает, милиция называла эту форму пытки "конверт". Несколько раз сотрудники милиции связывали и повторно привязывали заявителя, причиняя ему сильную боль. Когда его сопротивление было сломлено, заявитель предложил сотрудникам отвязать его, обещая написать признательные показания. Сотрудники выждали еще 15 минут, прежде чем отвязать заявителя. Не имея возможности двигаться, он должен был сидеть на полу еще час, пытаясь восстановить силы. Он был слишком слаб, чтобы писать, поэтому сотрудник милиции написал текст признательных показаний и предложил заявителю их подписать. После этого его поместили в камеру для административно-задержанных.

10. Утром 17 января 2002 г. заявителя доставили для допроса в кабинет милицейского следователя Са. Заявитель пожаловался ей, что был принужден к признанию в угоне, которого не совершал. После этого Са. предложила дежурному отвести заявителя обратно в камеру.

11. Заявителя отвели в другую комнату, где находились оба сотрудника С. и М. Они связали заявителя таким же образом, как прошлой ночью, и стали подвергать его побоям. Они ударили его несколько раз по голове ножкой от стула и пнули несколько раз по различным частям тела. Во время побоев в комнату вошел милицейский следователь Ма. Он положил заявителю в рот металлическую крышку от пивной бутылки и предложил ее проглотить. Когда заявитель отказался, Ма. ударил его по лицу. Сотрудники С. и М. просили Ма. не оставлять следов на лице заявителя, и Ма. удалился. Побои продолжались в течение еще одного часа. Не в состоянии их переносить, заявитель потерял сознание и был доставлен в камеру для административно-задержанных. Сотрудники милиции полили заявителя холодной водой, чтобы "оживить его".

12. Когда заявитель пришел в себя, его отвели обратно в кабинет милицейского следователя Са. Под воздействием Са. и из опасения повторных побоев заявитель подтвердил свои признательные показания, полученные ранее 17 января 2002 г.

13. Тем временем родственники заявителя пытались установить его место нахождения. Утром 17 января 2002 г. его жена, заметившая его автомобиль возле отдела милиции N 1, справилась о нем, но дежурные сотрудники отказались сообщить ей какую-либо информацию. В тот же день отец заявителя обратился в отдел и беседовал с милицейским следователем Са., которая вначале отказалась отвечать на вопросы, а затем, после ряда телефонных звонков, сообщила отцу, что заявитель пытался скрыться от милиции, убежал в магазин, приобрел бутылку алкогольного напитка и выпил ее. Сотрудники отвели заявителя в отдел, поскольку он вел себя неадекватно. Са. настаивала на том, что заявитель должен оставаться в отделе, пока не протрезвеет и не сможет отвечать на вопросы.

14. Родители заявителя прибыли в отдел милиции и примерно в 17.00 заявитель был освобожден. Когда он подошел к отцу в коридоре отдела милиции, на нем были только брюки и пальто, а остальную одежду он держал в руках, поскольку она была сырой. По дороге домой заявитель потерял сознание в машине, и родители отвезли его в больницу N 1 в Заволжье.

15. Как подчеркивали власти Российской Федерации, примерно в 18.15 заявителя осмотрели в больнице и диагностировали у него закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга и многочисленные травмы головы, включая волосистую поверхность и теменную область, спины, рук и груди. Он был направлен в хирургическое отделение больницы, где проходил лечение до 29 января 2002 г.

16. Заявитель утверждал, что его признательные показания послужили основанием для возбуждения уголовного дела об угоне. Однако вскоре после этого уголовное дело было прекращено, поскольку отсутствовали иные доказательства его причастности к данному преступлению.

(b) Версия событий, изложенная властями Российской Федерации

17. Власти Российской Федерации, ссылаясь на показания, которые заявитель давал на разных стадиях проверки его жалоб на жестокое обращение со стороны милиции, утверждали, что не имелось доказательств того, что травмы, зафиксированные на теле заявителя в больнице 17 января 2002 г., были причинены сотрудниками милиции. Они подчеркивали, что заявитель несколько раз менял свои показания. По их мнению, эти травмы могли быть причинены вследствие его собственных неосторожных действий или драки, имевшей место до его задержания.

2. Расследование жалоб на жестокое обращение

18. 18 января 2002 г. родители заявителя подали жалобу в Городецкую городскую прокуратуру, подробно описав события 16 и 17 января 2002 г., и просили возбудить уголовное дело против сотрудников милиции.

19. Через 10 дней старший помощник Городецкого городского прокурора отказал в возбуждении уголовного дела, не усмотрев доказательств жестокого обращения. В постановлении старшего помощника указывалось следующее:

"18 января 2002 г. родители, Очелков и Очелкова, жаловались в Городецкую городскую прокуратуру на то, что их сын... претерпел побои. Они указывали, что сотрудники Заволжского отдела милиции задержали [заявителя] в ночь на 17 января 2002 г. Их сын был освобожден в 17.00 17 января 2002 г. Его одежда была сырой; он не мог двигаться без посторонней помощи. [Заявитель] потерял сознание, и его родители доставили его в приемный покой больницы N 1 в Заволжье, где [заявителя] осмотрел дежурный врач, который направил его в хирургическое отделение.

[Милицейский следователь] Са. пояснила, что 17 января 2002 г. сотрудники межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел задержали [заявителя] при попытке продажи краденого автомобиля... На допросе [она] разъяснила ему [его права], предусмотренные статьей 51 Конституции России, и он согласился давать показания по делу; [он] описал обстоятельства, сопровождавшие хищение автомобиля. Са. не оказывала давления на заявителя; он отказался от помощи защитника. После допроса [заявителю] было разрешено отправиться домой; его отец ожидал в коридоре. [Заявитель] не был задержан в соответствии со статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР; он был освобожден в 14.00. [Заявитель] не жаловался на действия сотрудников милиции. Он не имел видимых травм; она видела только следы на руках [заявителя] от наручников.

С., сотрудник уголовного розыска Заволжского отдела милиции, показал, что в полночь 16 января 2002 г., дежурный К. вызвал его на службу, чтобы он работал с несколькими лицами, пытавшимися продать краденый автомобиль и задержанными. С. допросил [заявителя] в своем кабинете в отделе милиции. [Заявитель] описал обстоятельства, сопровождавшие хищение автомобиля; во время допроса [заявитель] держался за свою грудь. На вопрос о том, что с ним, [заявитель] пояснил, что до задержания он подрался с неизвестными лицами около входа в его дом. [Заявитель] не имел видимых травм. Другой сотрудник милиции М. входил в кабинет несколько раз. [Заявитель] не сообщал С, допрашивал ли его другой [сотрудник милиции] до него.

Как утверждает сотрудник уголовного розыска Заволжского отдела милиции, М., около 22.00 16 января 2002 г., сотрудники милиции межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел, которые задержали трех жителей Заволжья, включая [заявителя], прибыли в отдел милиции N 1. М. впустил их в свой кабинет и удалился. Когда сотрудники межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел удалились, С. вызвали из дома, поскольку угон автомобиля был совершен на закрепленной за ним территорией. [С] допросил [заявителя]. М. несколько раз входил в кабинет, но обстановка была спокойной... [Заявитель], находясь в кабинете С, сообщил, что до задержания его побили и, по-видимому, сломали ему ребро, но не упоминал о том, обращался ли он в больницу или в милицию в связи с этим [происшествием].

Согласно выписке из регистрационного журнала неотложной медицинской помощи приемного отделения больницы N 1 Заволжья, когда [заявитель] обратился за [медицинской помощью] в 18.15 17 января 2002 г., у него имелись травмы... головы, запястий, спины [и] груди [и] болезненные розовые кровоподтеки в поясничной области.

Согласно показаниям врача И., который осматривал [заявителя] в приемном отделении, [заявитель] не имел свежих травм или кровоподтеков.

Согласно показаниям фельдшера приемного отделения К. [заявитель] разделся в ее присутствии, и она не видела травм на его теле, лице или руках. После осмотра [заявителя] врачами он был направлен в хирургическое отделение.

Доводы, изложенные в заявлении родителей [заявителя] опровергаются материалами проверки.

На основании вышеизложенного... [старший помощник] постановляет:

1. Отказать в заявлении [отца заявителя] о возбуждении уголовного дела в связи с причинением побоев его сыну со стороны сотрудников Заволжского отдела милиции..."

20. Заявитель обжаловал постановление вышестоящему прокурору.

21. 5 февраля 2002 г. по постановлению Городецкого городского прокурора судебно-медицинский эксперт осмотрел заявителя и представил заключение, подтверждающее, что последний имел следующие травмы: сотрясение мозга, кровоподтеки волосистой части головы, на запястьях, спине, груди и в поясничной области, царапины на левой стороне теменной области. Эксперт заключил, что травмы были причинены тупым твердым предметом, возможно, 16 января 2002 г., и повлекли легкий вред здоровью заявителя.

22. На допросе у городского прокурора 31 января 2002 г. заявитель представил подробное описание предполагаемого жестокого обращения в отделе милиции. Описание было сходным с тем, которое приведено в жалобе в Европейский Суд.

23. 15 апреля 2002 г. Городецкий городской прокурор отменил постановление от 28 января 2002 г., возбудил уголовное дело против сотрудников милиции и начал дополнительную проверку.

24. Как утверждают власти Российской Федерации, 27 июня 2002 г. заявитель просил прокуратуру прекратить проверку по поводу его жалобы на жестокое обращение после задержания, ссылаясь на то, что не желает зла сотрудникам милиции.

25. На следующий день старший следователь Городецкой городской прокуратуры прекратил уголовное дело, не усмотрев оснований для привлечения к ответственности. Постановление было основано на показаниях сотрудников милиции М. и С. и милицейского следователя Са., которые были такими же, что и те, что послужили основанием для постановления от 28 января 2002 г., и на изложении заключения медицинского эксперта от 5 февраля 2002 г. Старший следователь также ссылался на протокол допроса заявителя от 8 июня 2002 г., на котором последний отрицал побои и указывал, что ударился головой о книжную полку, когда вставал со стула в отделе милиции. Заявитель также пояснил, что когда он направился в туалет в отделе милиции, водопроводный кран сломался и облил его холодной водой. Согласно этому протоколу допроса заявитель решил жаловаться на предполагаемые побои, чтобы опорочить сотрудников милиции, расследующих уголовное дело против него.

26. Постановление старшего следователя не было вручено заявителю. Через пять месяцев адвокат заявителя узнал о нем из телефонного разговора с Городецкой городской прокуратурой. 14 декабря 2002 г., после жалобы адвоката в Нижегородскую областную прокуратуру, заявитель получил копию постановления от 28 июня 2002 г.

27. 14 января 2003 г. заместитель Городецкого городского прокурора отменил постановление от 28 июня 2002 г. и назначил дополнительное расследование по жалобе заявителя на жестокое обращение.

28. Заключение новой судебно-медицинской экспертизы, проведенной 26 января 2003 г., также перечисляло травмы головы и тела заявителя и указывало, что эти травмы могли быть причинены в течение 24 часов до поступления заявителя в больницу 17 января 2002 г.

29. 14 февраля 2003 г. старший следователь Городецкой городской прокуратуры вновь прекратил уголовное дело, не усмотрев состава преступления в действиях сотрудников милиции. Постановление было сформулировано так же, как вынесенное старшим следователем 28 января 2002 г., за исключением двух пунктов. В первом пункте следователь сослался на показания трех сотрудников милиции межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел, которые задержали заявителя. Сотрудники милиции показали, что они применили к заявителю наручники, но не применяли физическую силу. Они также отметили, что заявитель находился в состоянии наркотического опьянения, и у него имелись кровоподтеки на носу и губах. Во втором пункте указывалось следующее:

"Как следует из материалов уголовного дела N 67083, которое было возбуждено в связи с угоном автомобиля..., сотрудники [межрегионального отдела уголовного розыска нижегородского главного управления внутренних дел] имели законные основания для задержания [заявителя и другого лица]. Кроме того, поскольку они имели оперативную информацию, относящуюся к личности [заявителя и другого лица]..., сотрудники милиции... законно применили наручники [к заявителю и другому лицу], не выходя за рамки мер, необходимых для задержания лиц, совершивших преступление. Согласно показаниям [заявителя] в качестве свидетеля и показаниям свидетеля, [сотрудника милиции] С, [заявитель] перенес сотрясение мозга, травмы волосистой части головы вследствие собственной неосторожности, и сотрудники милиции не имели отношения к этим травмам. Невозможно [установить] обстоятельства, при которых [заявитель] претерпел травмы спины, груди и затылка. Свидетели, [сотрудники милиции] М. и С, показали, что во время допроса [заявитель] щупал грудную клетку, объясняя, что был побит неизвестными лицами во входном коридоре своего дома. [Заявитель] не давал объяснений этого факта во время допроса. Поскольку эти травмы не причинили вреда его здоровью, и [заявитель] не требовал возбуждения уголовного дела против неизвестных лиц, не имеется оснований для возбуждения уголовного дела. Из вышеизложенных событий следует, что факт причинения побоев [заявителю] в ночь его задержания... не был подтвержден на предварительном следствии".

30. Заявитель был уведомлен о постановлении от 14 февраля 2003 г. письмом от 10 апреля 2003 г., к которому прилагалась копия этого постановления. Адвокат заявителя обжаловал это постановление вышестоящему прокурору.

31. 9 октября 2003 г. заместитель Городецкого городского прокурора отменил постановление от 14 февраля 2003 г. и возобновил уголовное разбирательство против сотрудников милиции.

32. 25 декабря 2003 г. следователь Городецкой городской прокуратуры вынес постановление о прекращении уголовного дела. Постановление полностью повторяло вынесенное 14 февраля 2002 г., за исключением двух пунктов, в которых следователь воспроизвел результаты дополнительной медицинской экспертизы заявителя, проведенной 24 февраля 2003 г., и цитировал протокол допроса заявителя от 18 декабря 2003 г. Из постановления следователя вытекает, что на допросе 18 декабря 2003 г. заявитель отказался от показаний, ранее данных сотрудникам милиции 8 июня 2002 г., и настаивал на том, что был побит в отделе милиции после задержания. Заявитель пояснил, что перед допросом 8 июня 2002 г. милицейский следователь Са. угрожала ему уголовным преследованием и вынудила его дать ложные показания о том, что он ударился головой о книжную полку. В заключении экспертизы вновь были перечислены травмы, упомянутые в ранее представленных заключениях медицинских экспертиз.

33. 15 января 2004 г. это постановление было отменено вышестоящим прокурором. Однако через 10 дней следователь Городецкой городской прокуратуры прекратил уголовное дело постановлением, идентичным тому, что было вынесено 25 декабря 2003 г.

34. 21 июня 2004 г., рассмотрев жалобу адвоката заявителя, Городецкий районный суд признал постановление от 15 января 2004 г. незаконным, поскольку следователь не допросил заявителя, его отца и мать в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом России. Он не допрашивал также лицо, с которым был задержан заявитель, которое могло бы показать, имелись ли у заявителя травмы до задержания. Районный суд также отметил, что следователь не принял других следственных мер, необходимых для установления истины по делу (например, дополнительная экспертиза заявителя ввиду противоречивости предыдущих). Суд отменил постановление следователя и направил дело на новое расследование.

35. 8 августа 2004 г. постановлением, которое было идентично постановлениям от 25 декабря 2003 г. и 15 января 2004 г., старший следователь прекратил уголовное дело, установив, что поведение сотрудников не было незаконным. Это постановление было отменено 14 сентября 2004 г., и уголовное разбирательство возобновилось.

36. Постановление от 14 сентября 2004 г. было оставлено без изменения решением Городецкого районного суда, который 23 сентября 2004 г. рассмотрел жалобу, поданную адвокатом заявителя, и установил, что постановление от 8 августа 2004 г. было незаконным, поскольку старший следователь не исполнил указания районного суда, содержавшиеся в решении от 21 июня 2004 г. Районный суд напомнил свои выводы от 21 июня 2004 г., а также отметил, что прокуратура не допросила Co., который мог быть "очевидцем по делу". Он также подчеркнул, что следственные органы не устранили противоречия между показаниями сотрудников милиции по поводу травм заявителя, имевшихся до задержания, и заключениями медицинских экспертов, которые не фиксировали эти травмы. Районный суд подчеркнул, что сотрудники давали противоречивые показания, изменяя свое описание происшествия по мере расследования уголовного дела.

37. 7 и 30 ноября 2004 г. уголовное разбирательство против сотрудников милиции было прекращено ввиду отсутствия оснований для привлечения к ответственности за жестокое обращение. Оба постановления были отменены вышестоящими прокурорами 17 ноября и 15 декабря 2004 г. соответственно, и уголовное разбирательство было возобновлено. В постановлении от 30 ноября 2004 г. упоминался эксперимент, за счет которого следователи пытались проверить, могла ли быть причинена заявителю травма головы, если бы он бился головой о книжную полку. По-видимому, такая возможность не исключалась, если бы заявитель находился в весьма специфическом положении и бился головой несколько раз.

38. 15 января 2005 г. старший следователь Городецкой городской прокуратуры прекратил уголовное дело, установив, что травмы головы заявителя были причинены по его собственной неосторожности (а именно в связи с неоднократными ударами головой о книжную полку) и что прочие травмы были причинены неизвестными лицами до задержания заявителя. Постановление было основано на показаниях сотрудников милиции, которые отрицали причастность к предполагаемым побоям, результатах медицинских экспертиз и показаниях заявителя, которые следователь нашел противоречивыми и явно необоснованными.

39. Как утверждает заявитель, постановление от 15 января 2005 г. было отменено 17 марта 2005 г. Однако в апреле 2005 г. расследование было вновь прекращено. Несмотря на многочисленные ходатайства заявителя, копии этих постановлений ему не вручались. Не представив Европейскому Суду копию постановления, власти Российской Федерации сообщили, что последнее постановление в ходе проверки жалобы заявителя на жестокое обращение было вынесено старшим следователем Городецкой городской прокуратуры 19 июля 2006 г. Старший следователь не нашел данных, подкрепляющих утверждения заявителя.

40. 28 февраля 2007 г., не возобновляя проверку происшествия 16 и 17 января 2002 г., комиссия в составе трех высокопоставленных прокуроров Нижегородской областной прокуратуры рассмотрела материалы проверки. Ознакомившись с показаниями, которые заявитель давал на различных стадиях расследования, показаниями сотрудников милиции и следователей, причастных к происшествию, и заключениями медицинских экспертиз, комиссия подтвердила, что решение о прекращении уголовного дела было обоснованным. Кроме того, она сослалась на показания сообвиняемого заявителя Т., который предположительно сообщил следователям, что заявитель признался в том, что хотел оговорить сотрудников милиции путем жалобы о жестоком обращении. Как утверждает Т., заявитель сказал ему, что он несколько раз ударился головой о книжную полку и сломал кран в туалете отдела милиции, чтобы облить водой одежду. Комиссия заключила, что травма головы заявителя была вызвана его собственной неосторожностью и что к его показаниям о побоях следует подходить с осторожностью, поскольку они были даны в отместку за его задержание и последующее возбуждение уголовного дела против него. Комиссия также отметила, что было невозможно установить причину кровоподтеков на спине и груди. Имелась ссылка на показания сотрудников милиции, которые предположительно заметили, как заявитель касался своей грудной клетки во время допроса после задержания, и пересказали объяснения заявителя по поводу того, что он был побит неизвестными лицами во входном коридоре своего дома.

В. События 14 и 15 февраля 2003 г.

1. Предполагаемое жестокое обращение

41. Примерно в 16.00 14 февраля 2003 г. сотрудники милиции отдела ГИБДД Балахнинского района остановили автомобиль заявителя и обыскали его. Они обнаружили телевизор, а также гвоздодер и две маски. Подозревая, что телевизор мог быть украден, сотрудники решили задержать заявителя и двух его пассажиров Т. и Ф. Как утверждают власти Российской Федерации, заявитель отказался проследовать в отдел милиции и словесно оскорбил сотрудников. После спора с заявителем, во время которого тот применял силу, оказывал физическое сопротивление требованиям сотрудников о посадке в милицейский автомобиль и бился об автомобиль, сотрудники Зел. и Ко. усадили его в автомобиль и доставили в Балахнинский районный отдел милиции.

42. Старший инспектор отдела ГИБДД Балахнинского района составили протокол об административном правонарушении. В протоколе от 14 февраля 2003 г. указывалось, что заявитель совершил хулиганство: он использовал нецензурные выражения, бранил прохожих, не реагировал на замечания и вел себя вызывающе. Заявитель подписал протокол, указав, что не согласен с ним. Два сотрудника милиции, выступавшие в качестве свидетелей, также подписали протокол.

43. Как утверждает заявитель, в отделе милиции его отвели в кабинет N 24, где находилось пять сотрудников милиции. Сотрудники приковали его наручниками к металлическому сейфу и стали бить и пинать его. Сотрудники склоняли заявителя к признанию в краже телевизора. Побои продолжались в течение получаса.

44. В тот же день начальник Балахнинского городского отдела милиции рассмотрел протокол об административном правонарушении и решил оштрафовать заявителя на 1 000 рублей. Протокол указывал, что заявитель был переведен в отделение временного содержания отдела милиции в 17.00.

45. Заявитель утверждал, что в 8.00 15 февраля 2003 г. его вновь отвели в кабинет N 24 отдела милиции. Сотрудник милиции предложил ему сесть на металлический стул около сейфа и приковал его наручниками к сейфу. Другой сотрудник милиции надел на голову заявителя противогаз. Несколько раз сотрудник сжимал впускной шланг противогаза, полностью прекращая доступ воздуха, так что заявитель не мог дышать. Как утверждает заявитель, этот метод пытки продолжался примерно 15 минут. Почти задохнувшись, заявитель сорвал с себя наручники. Сотрудники уложили его на пол и надели еще одну пару наручников, на которых было написано "Костя". Один сотрудник милиции сел на спину заявителя, другой держал его за ноги, а третий сотрудник снова стал сжимать впускной шланг противогаза. Затем они присоединили провода к пальцам заявителя. Заявитель услышал, как кто-то поворачивает телефонный включатель, и ощутил удар тока. Сотрудники применяли к нему удары током и в то же время продолжали препятствовать доступу воздуха к его противогазу. Несколько раз во время пытки заявитель терял сознание. Он также перенес невольную дефекацию. Когда сотрудники милиции утомились, они посадили его обратно на стул и приковали наручниками к сейфу. Он провел остаток дня в этом положении, а вечером его отвели обратно в камеру.

46. 17 февраля 2003 г. следователь Балахнинского городского отдела милиции составил протокол о том, что заявитель был задержан в 18.30 того же дня по подозрению в краже телевизора 13 февраля 2003 г.

47. На следующий день заявитель встретился с адвокатом, который ходатайствовал о медицинском освидетельствовании заявителя. В ответ на его ходатайство в тот же день милицейский следователь направил сопроводительное письмо в Балахнинское районное отделение бюро судебно-медицинской экспертизы. Как утверждает заявитель, 22 февраля 2003 г. медицинский эксперт осмотрел его, а через месяц представил заключение, в соответствующей части которого указывалось следующее:

"Согласно сопроводительному письму [заявитель] предположительно был побит сотрудниками милиции при попытке склонить его к признанию.

ОБЪЕКТИВНО: на внешней поверхности нижней части правового предплечья имеется кровоподтек неправильной овальной формы, размеры 0,9 см в ширину и 4 см в длину, покрытый коричневатой коркой... Такая же травма размером 4 см в ширину и 5 см в длину на внутренней стороне того же предплечья; [имеются] три [травмы] размером 0,5 см в ширину и 1 см в длину на внутренней стороне левого предплечья; [имеется кровоподтек] размером 3 см в ширину и 4 см в длину на правой скуле; [имеется травма] размером 4 см в ширину и 6 см в длину на правом плече [и имеется кровоподтек] размером 3 см в ширину и 6 см в длину на левом плече. В поясничной области имеется кровоподтек неправильной овальной формы, размером 4 см в ширину и 5 см в длину, голубого цвета. Такой же кровоподтек, размером 3 см в ширину и 4 см в длину на середине нижнего отдела позвоночника. Такой же кровоподтек размером 0,5 см в ширину и 1 см в длину имеется на подбородке.

ВЫВОДЫ:

Травмы [заявителя] на подбородке, правом и левом предплечье, правом и левом плечах, правой скуле, кровоподтеки на груди [и] на правой стороне нижней части позвоночника причинены твердым тупым предметом. Эти травмы не причинили вреда здоровью. Травмы причинены за 4-7 дней до осмотра".

В заключении указывалось, что осмотр проводился на основании постановления милицейского следователя от 18 февраля 2003 г. В нем также отмечалось, что осмотр начался и окончился в один и тот же день, 22 марта 2003 г. Эксперт подписал заключение 22 марта 2003 г.

2. Расследование происшествия

48. 18 февраля 2003 г. адвокат заявителя подал жалобу Балахнинскому городскому прокурору, в которой просил возбудить уголовное дело против сотрудников милиции.

49. 28 февраля 2003 г. помощник Балахнинского городского прокурора отказал в возбуждении уголовного дела, отметив, что заявитель в письменной форме сообщил об отзыве своей жалобы на сотрудников милиции и пояснил, что травмы были причинены до его задержания.

50. Как утверждает заявитель, он написал эту записку, когда еще находился в руках лиц, предположительно совершивших преступление против него, то есть когда он содержался в отделении временного содержания отдела милиции. Он настаивал на том, что сотрудники милиции принудили его написать записку, а помощник прокурора не встречался с ним лично.

51. 15 мая 2003 г. после жалобы адвоката заявителя Нижегородскому областному прокурору Балахнинский городской прокурор отменил постановление от 28 февраля 2003 г. и назначил дополнительную проверку утверждений заявителя о жестоком обращении.

52. Через 10 дней Балахнинский городской прокурор прекратил проверку, установив отсутствие оснований для привлечения к ответственности. Без указания данных, на которых основаны его выводы, прокурор отметил, что факт применения сотрудниками милиции физической силы к заявителю не нашел подтверждения.

53. 25 августа 2003 г. Балахнинский городской прокурор отменил свое предыдущее решение, найдя проверку неполной.

54. 15 сентября 2003 г. и 29 января 2004 г. заместитель Балахнинского городского прокурора отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, не усмотрев доказательств жестокого обращения. Оба постановления были отменены городским прокурором 23 января и 25 мая 2004 г. соответственно.

55. 29 марта 2004 г. заместитель Балахнинского городского прокурора вынес постановление об отказе в жалобе заявителя на жестокое обращение. В соответствующей части постановления указывалось следующее:

"В ходе проверки установлено, что с 14 по 17 февраля 2003 г. [заявитель] содержался в отделении временного содержания... отдела милиции на основании протокола об административном правонарушении..., который составлен старшим инспектором отдела ГИБДД Балахнинского района Зел., в соответствии со статьей 20.1 Кодекса России об административных правонарушениях, [то есть] о "мелком хулиганстве". 14 февраля 2003 г. [заявитель] был оштрафован на 1 000 рублей в соответствии с постановлением заместителя начальника Балахнинского городского отдела милиции П. 17 февраля 2003 г. следователь Балахнинского городского отдела милиции Д., задержала [заявителя] в качестве подозреваемого в соответствии со статьей 91 Уголовно-процессуального кодекса России.

Заместитель начальника Балахнинского городского отдела милиции П. в связи с задержанием [заявителя] и его заключением в изолятор временного содержания... пояснил, что... он оштрафовал [заявителя] за мелкое хулиганство 17 февраля 2003 г., а не 14 февраля 2003 г., как указано в протоколе об административном правонарушении. Дата 14 февраля 2003 г. указана неправильно. 17 февраля 2003 г. материал по административному правонарушению [совершенному заявителем] не был направлен в суд, поскольку в этом уже не было необходимости. Он был задержан в тот же день следователем Д. на основании статьи 91 Уголовно-процессуального кодекса России.

Таким образом, в действиях заместителя начальника Балахнинского городского отдела милиции П. отсутствуют признаки состава преступления.

Ранее в ходе проверки по жалобе [заявителя] [заявитель] был допрошен [и] пояснил, что примерно в 1500 14 февраля 2003 г. он был задержан сотрудниками милиции отдела ГИБДД Балахнинского района по подозрению в краже телевизора. [Он] был доставлен в кабинет на втором этаже... отдела милиции, где находились пять сотрудников милиции. [Заявитель] показал, что во время допроса сотрудники милиции применили к нему физическую силу: [они] приковали его наручниками к сейфу, [они] били его по различным частям тела, [они] надели на него противогаз и прекратили [доступ воздуха] через входной шланг. Затем его отвели в отделение временного содержания Балахнинского городского отдела милиции. Примерно в 8.00 15 февраля 2003 г. его отвели в тот же кабинет, где те же сотрудники милиции продолжали с ним дискуссию, во время которой они применяли к нему физическую силу.

В ходе проверки жалобы [заявителя] был допрошен сотрудник отдела уголовного розыска Балахнинского городского отдела милиции И.; [он] показал, что 14 февраля 2003 г. [ГИБДД] задержала [заявителя] по подозрению в краже. Затем его отвели из дежурной части... отдела милиции в кабинет N 27..., где с ним беседовал И. И. показал, что во время беседы [заявитель] вел себя вызывающе, использовал нецензурные выражения по отношению к сотрудникам милиции и внезапно напал на [И.]. И. подумал, что [заявитель] намерен завладеть его служебным пистолетом. В связи с этим И. в соответствии со статьей 14 Закона о милиции приковал [заявителя] к сейфу, чтобы ограничить его действия. И. показал, что во время беседы с [заявителем] он заметил царапины на его подбородке. И. не мог объяснить происхождение травм. Он не беседовал с [заявителем] 15 и 16 февраля 2003 г., поскольку у него были выходные. Кроме того, И. отметил, что сотрудники отдела уголовного розыска Балахнинского городского отдела милиции Ш., Ле., Г., Зо. И К. находились в кабинете во время допроса [заявителя]; [они] не принимали участия [в беседе], [они] занимались своими делами и не применяли физической силы и не оказывали морального воздействия на [заявителя].

Сотрудник милиции... Ш. показал, что 14 февраля 2003 г. И. беседовал с [заявителем] в кабинете N 27 отдела милиции. Он не принимал участия в беседе [и] занимался своими делами. Однако во время беседы с И. он услышал, как [заявитель] использует оскорбительные выражения в отношении сотрудников милиции. Ш. пояснил, что в тот момент, когда [заявитель] напал на И., он обратил на него внимание и отметил царапины на его лице. Когда И. приковал [заявителя] наручниками к сейфу, он продолжал свою работу. Он не разговаривал с [заявителем] 15 и 16 февраля 2003 г., поскольку у него были выходные.

В ходе дополнительной проверки были допрошены сотрудники милиции... Г., Зо. и К.; [они] пояснили, что 14 февраля 2003 г. они находились в кабинете N 27 отдела милиции, куда [заявитель] был доставлен для беседы. Однако они не могли вспомнить, кто с ним разговаривал из-за отдаленности событий. [Они] также не могли вспомнить, были ли у [заявителя] травмы на лице или других частях тела.

Кроме того, сотрудники милиции... Г. и Зо. пояснили, что 15 и 16 февраля 2003 г. они не говорили с [заявителем], поскольку у них были выходные. Сотрудник милиции К. пояснил, что 15 февраля 2003 г. он находился в резерве и что 16 февраля 2003 г. у него был выходной. Однако он не разговаривал с [заявителем] 15 и 16 февраля 2003 г.

В ходе дополнительной проверки не представилось возможным допросить сотрудника милиции... Ле., поскольку с 10 декабря 2003 г. он проходил службу в Министерстве внутренних дел Чеченской Республики.

Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы [заявителя] [от] 23 марта 2003 г. [заявитель] имел следующие травмы: царапины подбородка, правого и левого плеча, правого и левого предплечья, кровоподтеки на груди и правой стороне нижней части позвоночника. Травмы были причинены за 4-7 дней до осмотра. Таким образом, согласно заключению судебно-медицинской экспертизы [заявитель] мог быть травмирован 11, 12, 13 или 14 февраля 2003 г.

В ходе рассмотрения жалобы [заявителя] были допрошены сотрудники милиции отдела ГИБДД Балахнинского района..., инспектор..., Ко. и старший инспектор Зел.

Во время допроса Ко. показал, что 14 февраля 2003 г. он совместно со старшим инспектором ГИБДД Зел. наблюдал за дорожным движением. Они получили приказ дежурного... остановить белый автомобиль.... Примерно в 1500.... около железнодорожного переезда они остановили похожий автомобиль [намереваясь] проверить документы. В автомобиле находилось четыре человека; [заявитель], один из находившихся в автомобиле, стал использовать нецензурные выражения по отношению к сотрудникам ГИБДД; [он] оказывал сопротивление при посадке в милицейский патрульный автомобиль. Было ясно, что [заявитель] не хочет садиться в патрульный автомобиль, поскольку он цеплялся руками за дверь и крышу автомобиля. Поэтому Ко. схватил [заявителя] за одну руку, а Зел. за другую, и они выкрутили [его руки] за спину. Однако [заявитель] продолжал сопротивляться и поворачивался из стороны в сторону, пытаясь освободиться. В то же время он бился о различные части автомобиля (дверь, кузов) плечами и другими частями тела. Затем Ко. и Зел. втолкнули [заявителя] в патрульный автомобиль. Зел. дал такие же показания относительно этих событий. Кроме того, Ко. и Зел. пояснили, что [заявитель] имел царапины подбородка. Впоследствии задержанных отвезли для дополнительной проверки в Балахнинский городской отдел милиции, где Зел. составил протокол об административном правонарушении в отношении [заявителя] в соответствии со статьей 20.1 Кодекса России об административных правонарушениях.

В ходе дополнительной проверки был допрошен эксперт Балахнинского отделения бюро судебно-медицинской экспертизы Ж. относительно того, могли ли травмы на руках, груди и в нижней части позвоночника [заявителя] быть причинены при посадке и высадке из автомобиля, когда [он] бился о выступающие части двери и кузова автомобиля. В ответ на этот вопрос Ж. показал, что эти травмы могли быть причинены тупым твердым предметом и что они могли быть причинены, когда [он] бился о выступающие части двери и кузова автомобиля при его посадке и высадке из автомобиля.

Таким образом, указания Балахнинского городского прокурора Г. были полностью выполнены.

Однако утверждения [заявителя] о том, что сотрудники милиции Балахнинского городского отдела милиции применили к нему физическую силу, не подкреплены доказательствами".

56. Адвокат заявителя обжаловал постановление в Балахнинский городской суд, ссылаясь на его незаконность и необоснованность.

57. 10 февраля 2005 г. Балахнинский городской суд удовлетворил жалобу, отменил постановление и назначил дополнительную проверку утверждений заявителя о жестоком обращении. В частности городской суд отметил наличие очевидцев задержания заявителя, которые могли бы дать показания о том, сопротивлялся ли заявитель задержанию, использовал ли нецензурные выражения и так далее. Городской суд также выявил ряд противоречий в материалах, представленных прокуратурой. Он предложил соответствующим органам устранить их.

58. 3 марта 2005 г. заместитель Балахнинского городского прокурора вновь отклонил обращение о возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. Заместитель прокурора воспроизвел текст постановления от 29 марта 2004 г. и добавил два дополнительных пункта, в которых отметил, что к материалам дела приобщены протокол осмотра места преступления и извлечения из регистрационных журналов.

59. Это постановление было отменено вышестоящим прокурором. Однако 20 апреля 2005 г. заместитель Балахнинского городского прокурора вынес еще одно постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Это постановление было идентичным вынесенным 29 марта 2004 г. и 3 марта 2005 г., за исключением одного пункта, в котором заместитель прокурора обратил внимание на показания Т. и Ф., двух очевидцев задержания заявителя 14 февраля 2003 г. Оба свидетеля показывали, что заявитель не имел видимых травм до своего задержания и не жаловался на состояние своего здоровья. Он не сопротивлялся задержанию или посадке в патрульный автомобиль, и сотрудники милиции не применяли силу при задержании.

60. Как утверждает заявитель, постановление от 20 апреля 2005 г. не было ему вручено, и он узнал о нем в августе 2005 г. во время телефонного разговора с Балахнинской городской прокуратурой. В октябре 2005 г. он подал жалобу в Нижегородскую областную прокуратуру на неэффективность расследования. Письмом от 26 декабря 2005 г. он был уведомлен о том, что 6 декабря 2005 г. заместитель прокурора Нижегородской области возбудил уголовное дело против сотрудников милиции.

61. 1 февраля 2006 г. следователь допросил заявителя в исправительной колонии, в которой он отбывал срок лишения свободы (см. § 6 настоящего Постановления), по поводу обстоятельств, сопровождавших его задержание 14 февраля 2003 г., и его жалоб на жестокое обращение в милиции. Заявитель отказался от ранее данных показаний и утверждал, что упал с лестницы в изоляторе отдела милиции. Он подчеркнул, что сотрудники милиции не применяли к нему силу, и он не имел желания жаловаться на них.

62. Через пять месяцев, 5 мая 2006 г. следователь Балахнинской городской прокуратуры прекратил уголовное разбирательство против сотрудников милиции, не усмотрев в их действиях состава преступления. Ни заявитель, ни его адвокат не были уведомлены о постановлении. Адвокат узнал о постановлении в декабре 2006 г. Он немедленно обратился в Балахнинскую городскую прокуратуру с ходатайством об ознакомлении с материалами дела. Ходатайство было отклонено. Адвокат повторил свое ходатайство, а после отказа обжаловал его в Балахнинский городской суд, представив копии прокурорских отказов и доверенность, выданную заявителем и подтвержденную адвокатской конторой Приокского района 15 марта 2007 г.

63. 21 ноября 2007 г. городской суд признал отказ законным, поскольку адвокат не представил документа, подтверждающего его полномочия действовать от имени заявителя. Это решение было отменено при рассмотрении жалобы 22 января 2008 г. Нижегородским областным судом, который направил дело на новое рассмотрение.

64. 15 апреля 2008 г. городской суд признал незаконным отказ в ознакомлении адвоката заявителя с материалами дела.

65. На основании решения городского суда адвокат заявителя был допущен к ознакомлению с материалами дела и смог скопировать документы, включая постановление от 5 мая 2006 г. Следователь, ссылаясь исключительно на показания сотрудников милиции, контактировавших с заявителем 14-17 февраля 2003 г., установил, что не имелось доказательств жестокого обращения и что заявитель претерпел травмы, сопротивляясь задержанию.

66. Рассмотрев жалобу, поданную адвокатом заявителя на постановление от 5 мая 2006 г., Балахнинский городской суд оставил его без изменения, признав законным и обоснованным. Городской суд отметил, что следователи подкрепили доказательствами свою версию о том, что заявитель претерпел травмы при сопротивлении задержанию. Он также обратил внимание на показания заявителя, данные в феврале 2006 г., когда он привел другую причину травмирования.

С. События марта, апреля и июня 2003 г.

67. 25 февраля 2003 г. заявитель был переведен в изолятор N ИЗ-1/52 в Нижнем Новгороде. 18, 21 и 25 марта и 1 и 2 апреля 2003 г. его вывозили из изолятора N ИЗ-1/52 в изолятор временного содержания в Канавинском районе Нижнего Новгорода, где его допрашивали сотрудники милиции. Заявитель утверждал, что сотрудники применяли к нему силу в связи с отказом отвечать на их вопросы. 3 апреля 2003 г. заявитель жаловался Нижегородскому областному прокурору на жестокое обращение, имевшее место в марте и апреле 2003 г. 24 мая 2003 г. Балахнинский городской прокурор отказал в проведении проверки по жалобам заявителя, указав, что они не относятся к юрисдикции Балахнинской городской прокуратуры.

68. 14 июня 2003 г. три сотрудника милиции вывели заявителя из его камеры в изоляторе N ИЗ-1/52 в следственное отделение. Они предположительно склоняли заявителя к признанию в грабеже, угрожая, что они переоденут его в милицейскую форму и отведут в камеру, где содержатся "закоренелые преступники". Сотрудники также неоднократно бросали шляпу заявителя в мусорное ведро и принуждали забирать оттуда шляпу и надевать на голову.

Право

I. Предварительные соображения по вопросу о намерении заявителя подать жалобу

69. Европейский Суд должен прежде всего рассмотреть вопрос о намерении заявителя подать жалобу. Он напоминает, что первоначальная жалоба была подана в Европейский Суд 6 мая 2005 г. по поручению заявителя О. Шепелевой, полномочия которой по представлению его интересов в тот период не были подтверждены. Однако через три месяца после получения Европейским Судом формуляра жалобы заявитель прислал рукописное письмо, в котором воспроизводилось содержание формуляра жалобы. В 2008 году Европейский Суд получил доверенности, которыми заявитель уполномочил четырех адвокатов межрегиональной неправительственной организации "Комитет против пыток", включая Шепелеву, представлять его интересы при разбирательстве дела Европейским Судом (см. § 2 настоящего Постановления).

70. Власти Российской Федерации полагали, что производство по жалобе должно быть прекращено в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции, поскольку не имелось данных о том, что заявитель имел намерение обратиться с жалобой в Европейский Суд. Как утверждают власти Российской Федерации, когда начальник службы внутренней безопасности исправительной колонии, в которой в тот период содержался заявитель, обратился к нему по вопросу мирового соглашения, заявитель предположительно подчеркнул, что он не жаловался в Европейский Суд и что его родители подали жалобу вместо него. В то же время заявитель отказался просить Европейский Суд прекратить рассмотрение дела.

71. Заявитель утверждал, что он приложил доверенность к своей жалобе в 2005 году, а впоследствии направил другой набор надлежащим образом подписанных доверенностей в 2008 году. Он также подчеркивал, что его отказ отозвать жалобу по предложению должностного лица колонии был самым веским доказательством его намерения поддерживать разбирательство в Европейском Суде.

72. Европейский Суд отмечает, что, несмотря на мнение заявителя о противоположном, формуляр жалобы, поданной 6 мая 2005 г. Шепелевой, не содержал данных о том, что в тот период она была уполномочена действовать от имени заявителя. В то же время он не усматривает оснований сомневаться в намерении заявителя подать жалобу. В частности Европейский Суд учитывает рукописное письмо заявителя от 22 сентября 2005 г., в котором он перечисляет свои претензии, в том числе утверждения о жестоком обращении со стороны милиции и уклонении властей от надлежащего расследования данных событий. При проверке, проведенной Европейским Судом в 2008 году, заявитель вновь подтвердил свое намерение поддержать жалобу, уполномочив Шепелеву и трех других юристов представлять его интересы. Европейский Суд также учитывает прямой отказ заявителя от отзыва своего жалобы, как предлагало ему должностное лицо колонии.

73. Таким образом, Европейский Суд признает, что заявитель добровольно и сознательно подал жалобу в соответствии со статьей 34 Конвенции. При таких обстоятельствах условия для прекращения производства по делу в соответствии с пунктом 1 статьи 37 Конвенции отсутствуют, и, соответственно, следует продолжить рассмотрение жалобы.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части событий 16 и 17 января 2002 г.

74. Заявитель жаловался на то, что после его задержания 16 января 2002 г. он подвергся обращению, не совместимому со статьей 3 Конвенции, и что власти не провели эффективного расследования этого происшествия. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения материально-правовых и процессуальных обязательств государства, вытекающих из статьи 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

75. Власти Российской Федерации настаивали, что жалоба является явно необоснованной. Сотрудники милиции не подвергали заявителя бесчеловечному или унижающему достоинство обращению и лишь применили наручники для его сдерживания. Власти Российской Федерации выдвинули следующее объяснение причины травм заявителя. Они утверждали, что травма головы заявителя была причинена по его собственной неосторожности, когда он ударился головой о книжную полку, под которой он сидел во время допроса в отделе милиции. Что касается остальных травм, обнаруженных на теле заявителя после его освобождения из отдела милиции, власти Российской Федерации настаивали на том, что он претерпел их в драке с неизвестными лицами. Власти Российской Федерации также обратили внимание Европейского Суда на противоречия в показаниях заявителя, которые он давал российским властям на различных стадиях проверки его утверждений о жестоком обращении. Со ссылкой на показания сообвиняемого заявителя Т. и на тот факт, что заявитель обвинялся в угоне автомобиля, когда выдвигал обвинения против сотрудников милиции, власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на жестокое обращение была подана в отместку сотрудникам милиции и в попытке оговорить их. Наконец, власти Российской Федерации подчеркивали, что утверждения заявителя о жестоком обращении были тщательно рассмотрены органами прокуратуры и национальными судами, которые признали их необоснованными.

76. Заявитель оспорил все утверждения властей Российской Федерации по поводу причины его травм. В частности он утверждал, что его травмы были причинены милицией, склонявшей его к признанию. Он вновь представил подробное описание техники "пытки", предположительно использованной сотрудниками. Он настаивал на том, что власти Российской Федерации не представили доказательств в поддержку своих утверждений, тогда как он ссылался на показания двух задержавших его сотрудников, которые не видели у него травм в момент задержания, показания врача И., который осматривал его при поступлении в больницу 17 января 2002 г. и подтвердил, что травмы были причинены не больше чем за 24 часа до осмотра, и показания его родственников, которые видели его здоровым перед задержанием. Заявитель представил Европейскому Суду копию протокола допроса врача И. и отметил, что врач И. настаивал на том, что видел свежие травмы у заявителя при его поступлении в больницу. Заявитель обратил внимание на постановление от 28 января 2002 г., в котором следователь исказил показания врача И. (см. § 19 настоящего Постановления).

77. Заявитель также подчеркнул, что утверждение о том, что он неоднократно бился головой о книжную полку, было неубедительным и непонятным для любого разумного человека. Он отметил, что следователи проверили, мог ли он удариться головой о полку, вставая со стула, и установили, что он был не настолько высок, чтобы это было возможно. Заявитель также подчеркнул, что на первом допросе сотрудники милиции не утверждали, что он бился головой о полку, и настаивали на том, что он был травмирован в драке с неизвестными лицами до задержания. Он настаивал на том, что никогда не ссылался на драку и что эта версия была выдвинута сотрудниками милиции для объяснения остальных травм на его теле. Он также объяснил, что только однажды он изменил свои показания, 8 июня 2002 г., когда опасался за свою жизнь после беседы с милицейским следователем.

78. Заявитель продолжал критиковать качество проверки его утверждений о жестоком обращении. Он указал на многочисленные недостатки, которые, по его мнению, явно свидетельствовали о неэффективном и запоздалом характере расследования. В частности он отметил, что следователи не пытались проверить версию о драке с неизвестными лицами, не допросили родителей заявителя, лиц, с которыми он был задержан, или тех, кто видел его до задержания. Заявитель отметил, что следователи пренебрегли этой обязанностью, несмотря на указание районного суда. Они также не назначили дополнительную экспертизу для устранения противоречий предыдущих экспертных заключений. Он также подчеркнул, что ряд следственных мер был принят сотрудниками того же отдела милиции, в котором он подвергся пытке. Заявитель обратил внимание Европейского Суда на тот факт, что следователи полностью доверяли показаниям сотрудников милиции, но нашли его жалобы и показания его родственников предвзятыми. Наконец, он подчеркнул, что расследование было запоздалым: постановления о прекращении и возобновлении производства выносились столько раз, что он не имел неограниченного доступа к разбирательству, и власти своевременно не информировали его или его адвоката о принятых решениях.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

79. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

80. Как неоднократно отмечал Европейский Суд, статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция полностью запрещает пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание независимо от поведения потерпевших (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV; и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. the United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1996-V, p. 1855, § 79). Статья З Конвенции не предусматривает исключений, и отступления от нее в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже при чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, p. 3288, § 93).

81. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания. Меры, лишающие лица свободы, часто могут содержать такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции государство-ответчик должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

82. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-... (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007 г.); Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77; и Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любая попытка физического воздействия, которая не была определенно обусловлена его собственным поведением, умаляет человеческое достоинство и принципиально нарушает право, предусмотренное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007 г.); Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 38; и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

83. Европейский Суд напоминает, что жалобы на жестокое обращение должны подкрепляться достаточными доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64-65, § 161). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что бремя доказывания возлагается на власти, которые должны представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100,ECHR 2000-VII).

84. Если имело место национальное судебное разбирательство, к компетенции Европейского Суда не относится замена собственной оценкой фактов оценки этих национальных судов, и, по общему правилу, эти национальные суды должны сами оценивать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), Series A, N 269, р. 17, § 29). Хотя Европейский Суд не связан выводами национальных судов, при обычных обстоятельствах требуются убедительные основания, которые вынудили бы его отступить от выводов о фактах, сделанных этими судами (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 32).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Установление фактов

85. В настоящем деле не оспаривается сторонами, и Европейский Суд находит установленным, что поздно вечером 16 января 2002 г. заявитель был задержан и доставлен в отдел милиции в Заволжье. Вечером следующего дня он был освобожден из милиции и направился в больницу, где у него были диагностированы закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга и многочисленные травмы головы, спины, рук и грудной клетки. Заявитель оставался в больнице до 29 января 2002 г. и прошел стационарное лечение в хирургическом отделении в связи с травмами (см. §§ 7 и 15 настоящего Постановления).

86. Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации выдвинули две версии событий, которые могли повлечь причинение заявителю, по крайней мере, части травм.

87. В частности, ссылаясь на показания заявителя, данные 8 июня 2002 г. во время проверки его жалобы на жестокое обращение, власти Российской Федерации утверждали, что он ударился головой о книжную полку, вставая со стула во время допроса 17 января 2002 г. (см. § 75 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не убеждает этот довод. Прежде всего, он отмечает, что эта версия впервые возникла в показаниях, данных заявителем через пять месяцев после начала проверки предполагаемого жестокого обращения. Сотрудники милиции, которых заявитель обвинял в жестоком обращении, не сообщали, что видели, как заявитель бился головой. От внимания Европейского Суда также не ускользает, что объяснение травмы головы заявителя было выдвинуто только после встречи с милицейским следователем Са. того же отдела милиции, в котором предположительно имело место жестокое обращение. Европейский Суд принимает к сведению, что заявитель изменил свои показания по поводу подлинной причины его травм после встречи с должностным лицом, причастным к данному происшествию. Европейский Суд не может исключить возможности, что заявитель испытывал страх перед людьми, которых обвинил в жестоком обращении с ним (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2007 г. по делу "Колибаба против Молдавии" (Colibaba v. Moldova), жалоба N 29089/06, § 49; и Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и N 57834/00, § 100, ECHR 2004-IV (извлечения)). Этот вывод становится тем более вероятным, если вспомнить объяснение властей Российской Федерации о том, что всего через несколько дней после допроса 8 июня 2002 г. заявитель пытался отозвать свою жалобу на жестокое обращение и просил следователей прекратить производство по ней (см. § 24 настоящего Постановления). Европейский Суд должен также учесть тот факт, что заявитель в своих жалобах сотрудникам прокуратуры и позднее в судах недвусмысленно заявлял, что он подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников милиции и содержания под стражей. Заявитель последовательно отрицал правильность своих показании, данных следователю 8 июня 2002 г.

88. Кроме того, Европейский Суд полагает, что объяснение властей Российской Федерации не согласуется с характером травм головы заявителя, зафиксированных в заключении больницы от 17 января 2002 г. и экспертных заключениях. В то время как Европейский Суд не исключает возможности несчастных случаев при содержании под стражей, он учитывает тот факт, что в дополнение к закрытой черепно-мозговой травме и сотрясению мозга врачи зафиксировали ряд кровоподтеков на различных частях головы заявителя. Европейский Суд отмечает, что это описание соответствует физической последовательности многочисленных, а не единичного, воздействий тупой поверхности или твердого предмета. Этот вывод также подкрепляется уклонением экспертов от объяснения того, как эти травмы могли быть получены при ударе заявителя головой о полку.

89. Кроме того, Европейский Суд учитывает довод заявителя, который не был оспорен властями Российской Федерации и который подтвержден в решениях российских следственных органов, о том, что власти рассмотрели возможность причинения заявителю травм головы вследствие его собственной неосторожности. В частности они реконструировали события в отделе милиции путем эксперимента. Как утверждает заявитель, эксперимент показал, что его рост делал невозможным удар о полку, когда он вставал со стула. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что он просил власти Российской Федерации представить полные материалы проверки по поводу событий 16 и 17 января 2002 г., но власти Российской Федерации в отсутствие объяснений выборочно представили материалы дела. Протокол вышеупомянутого следственного эксперимента не принадлежал к их числу. Отметив отсутствие объяснений неисполнения его запроса, Европейский Суд готов сделать выводы из поведения властей Российской Федерации. Он также отмечает, что из постановления от 30 ноября 2004 г. следует, что возможность причинения заявителю травмы головы путем удара головой о полку если и не полностью исключалась, то была крайне ограниченной, поскольку заявитель должен был находиться в весьма специфическом положении и вставать и биться головой о полку несколько раз. Кроме того, не будучи убежденным доводом властей Российской Федерации, Европейский Суд по-прежнему находит необходимым отметить, что они не представили объяснения тому, что при описанных ими обстоятельствах к заявителю немедленно не был вызван врач для оказания ему медицинской помощи и фиксации его травм головы, которые были достаточно серьезны.

90. Что касается остальных травм заявителя, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации, ссылаясь на показания сотрудников милиции, настаивали на том, что заявитель участвовал в драке перед задержанием. В связи с этим Европейский Суд принимает довод заявителя о том, что показания сотрудников милиции имеют небольшую ценность, поскольку не подкрепляются доказательствами. В то время как эффективность расследования жалоб заявителя о жестоком обращении будет рассмотрена ниже, Европейский Суд считает нужным подчеркнуть в настоящий момент, что следователи не выясняли, участвовал ли заявитель в драке. Кроме того, медицинские эксперты, осматривавшие заявителя в ходе расследования, заключили, что травмы были причинены не более чем за 24 часа до осмотра в больнице. Ввиду того что заявитель был задержан около 21.00 16 января 2002 г. и осмотрен в больнице после 18.00 следующего дня, мнение властей Российской Федерации о том, что заявитель претерпел травмы в драке с неизвестными лицами, выглядит недостоверным.

91. Кроме того, Европейский Суд не упускает из виду обстоятельства, сопровождавшие задержание и заключение под стражу заявителя. Он напоминает довод властей Российской Федерации о том, что заявитель был задержан по подозрению в угоне автомобиля. В то же время официальный протокол фиксирует совершенно иные основания для лишения свободы: заявитель предположительно находился в нетрезвом состоянии в общественном месте, и его появление рассматривалось как оскорбление человеческого достоинства и общественной нравственности. Соответственно, он был признан виновным в административном правонарушении и оштрафован на 10 рублей. Сторонами не оспаривалось, что заявитель содержался в отделе больше 15 часов после составления протокола об административном правонарушении и допрашивался в отсутствие адвоката и ночью по поводу причастности к угону автомобиля. Также не оспаривается, что заявитель был освобожден после признания в этом преступлении. Хотя в задачу Европейского Суда в настоящем деле не входят оценка законности содержания под стражей заявителя или рассмотрение недостатков уголовного разбирательства против него, он готов заключить, что обстоятельства содержания заявителя под стражей делают тем более вероятным его утверждение о том, что сотрудники милиции применяли силу для склонения его к признанию.

92. Европейский Суд также отмечает, что заявитель представил подробное описание жестокого обращения, которому он предположительно подвергся, и указал время, место и продолжительность. Он отмечает последовательность утверждений заявителя о жестоком обращении со стороны сотрудников милиции во время содержания под стражей и тот факт, что он поддерживал свои утверждения, когда имел возможность свободно делать заявления в следственных органах и судах страны. В то же время Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации могли опровергнуть утверждения заявителя, представив убедительную версию событий и сослаться на доказательства, подтверждающие их версию. В действительности власти Российской Федерации не представили объяснения того, каким образом заявитель получил свои травмы.

93. При таких обстоятельствах, имея в виду обязанность властей представить объяснение повреждений, причиненных лицам, находящимся под их контролем в заключении, и в отсутствие убедительного и правдоподобного объяснения со стороны властей Российской Федерации по настоящему делу Европейский Суд полагает, что вправе сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и находит установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым для конвенционного разбирательства, что травмы, полученные заявителем, являлись следствием обращения, на которое он жалуется и за которое несут ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 88, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эмин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 30; Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 104-105* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006 г.); и Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, §§ 78-79* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)). Европейский Суд, таким образом, переходит к рассмотрению суровости обращения, которому был подвергнут заявитель, на основе его доводов и имеющихся материалов.

(ii) Оценка суровости жестокого обращения

94. При определении того, может ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, следует иметь в виду установленное в статье 3 Конвенции отличие между этим понятием и бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. Европейский Суд отмечал в ранее рассмотренных делах, что предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо заклеймить умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания. В дополнение к суровости обращения имеется элемент цели, который определяет пытку с точки зрения намеренности причинения сильной боли или страдания, в частности, с целью получения информации, наказания или запугивания (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 114, ECHR 2000-VII). Согласно последовательному подходу Европейского Суда обращение рассматривается как "бесчеловечное", если оно является умышленным, применяется часами и причиняет либо реальные телесные повреждения, либо интенсивные физические или нравственные страдания. Оно считается "унижающим достоинство", если причиняет жертвам чувства страха, тоски или неполноценности, способные унизить и оскорбить их (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 92). Вопрос о том, ставило ли обращение целью унизить или оскорбить жертву, должен приниматься во внимание, но отсутствие такой цели не является решающим фактором, исключающим применение статьи 3 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 74, ECHR 2001-III; и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 101, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) следует читать как "47095/991"

95. Европейский Суд напоминает, что он нашел установленным, что заявитель был побит сотрудниками милиции и вследствие этих побоев претерпел травмы. Европейский Суд не усматривает обстоятельств, которые делали бы необходимым применение силы против заявителя. Не было доказано, что заявитель оказывал сопротивление при задержании, пытался скрыться или не подчинялся законным требованиям сотрудников милиции. Кроме того, не имеется данных о том, что при его задержании или последующем содержании в отделении милиции он угрожал сотрудникам милиции, например, открытым ношением оружия или нападением на них (см., в качестве противоположного примера, Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу "Недждет Булут против Турции" (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 25; и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Берлиньский против Польши" (Berlicski v. Poland), жалобы N 27715/95 и 30209/96, § 62). Таким образом, представляется, что применение силы было карательным по характеру и направленным на унижение заявителя и склонение его к подчинению. Кроме того, обращение, которому подвергся заявитель, должно было причинить ему нравственные и физические страдания, хотя оно, по-видимому, не причинило долговременный вред его здоровью.

96. Соответственно, рассмотрев природу и степень повреждений заявителя, Европейский Суд заключает, что власти Российской Федерации несут ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, которому заявитель был подвергнут сотрудниками милиции, и что, таким образом, в деле имело место нарушение данного положения.

С. Предполагаемая неадекватность расследования

97. Европейский Суд напоминает, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать "является не обязательством получить результат, а обязательством принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем. Однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если утверждения окажутся правдивыми, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения. Они должны принимать все доступные им разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, включая показания очевидцев и заключения судебно-медицинской экспертизы. Любой недостаток расследования, подрывающий возможность установления причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта, и в этом контексте подразумевается требование безотлагательности и разумной оперативности (см., в числе многих примеров, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 107 и последующие; Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, § 102 и последующие, и Постановление Европейского Суда от 31 июля 2012 г. по делу "Тягунова против Российской Федерации" (Tyagunova v. Russia), жалоба N 19433/07, § 65, с дополнительными отсылками).

98. На основании доказательств, представленных в настоящем деле, Европейский Суд установил, что государство-ответчик несет ответственность по статье 3 Конвенции за жестокое обращение с заявителем (см. § 96 настоящего Постановления). Таким образом, жалоба заявителя в этом отношении является "доказуемой". Власти, таким образом, имели обязанность провести эффективное расследование обстоятельств, при которых заявитель получил повреждения (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 58).

99. В этой связи Европейский Суд отмечает, что орган прокуратуры, уведомленный о причинении побоев заявителю, провел предварительную проверку, которая не повлекла уголовного преследования против виновных в побоях. Жалоба на жестокое обращение с заявителем была также предметом рассмотрения национального суда. По мнению Европейского Суда, вопрос, следовательно, заключается не в том, была ли проверка, поскольку стороны не оспаривают, что она была, а в том, проводилась ли она тщательно, проявляли ли власти решимость установить и преследовать виновных, и, соответственно, была ли проверка "эффективной".

100. Европейский Суд напоминает, что заявитель полностью зависел от следствия в сборе доказательств, необходимых для подтверждения его жалобы. Следователи были наделены полномочиями по опросу сотрудников милиции, вызову свидетелей, осмотру места происшествия, получению заключений экспертизы и принятию всех других существенных мер для установления правдивости показаний заявителя. Их роль имела решающее значение не только для расследования уголовного дела против возможных преступников, но также для использования заявителем иных средств правовой защиты в целях возмещения вреда, который он претерпел (см. в числе многих других примеров Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Барабанщиков против Российской Федерации" (Barabanshchikov v. Russia), жалоба N 36220/02, § 57).

101. Таким образом, Европейский Суд сначала оценит своевременность проверки с точки зрения решимости властей преследовать виновных в жестоком обращении с заявителем (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §§ 78 и 79, ECHR 1999-V). В настоящем деле родители заявителя жаловались на жестокое обращение Городецкому городскому прокурору 18 января 2002 г. Прокуратура начала проверку немедленно после уведомления о предполагаемых побоях и вынесла первое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции всего через 10 дней после подачи жалобы.

102. Отметив ряд серьезных недостатков, умаляющих достоверность и эффективность проверки, Европейский Суд сосредоточился на оценке ее тщательности. Во-первых, Европейский Суд уже отметил, что первое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по данному факту было вынесено в течение нескольких дней после подачи жалобы родителями заявителя. Это постановление было основано на показаниях сотрудников милиции и двух сотрудников больницы, в которую заявитель поступил 17 января 2002 г., и медицинском заключении, перечислявшем его травмы. Европейский Суд находит необъяснимым, что, несмотря на медицинское заключение, подтверждающее весьма серьезные травмы на теле заявителя, и тот факт, что следователь был уведомлен о госпитализации заявителя, следователь прекратил проверку, не пытаясь найти объяснение причине этих травм. Однако Европейский Суд даже больше озабочен тем, как следователь излагал показания больничного персонала, который, несмотря на факт госпитализации заявителя в связи с его травмами, предположительно либо не усмотрел травм на теле заявителя либо не видел свежих травм (см. § 19 настоящего Постановления). Европейский Суд обеспокоен подходом следователя к изложению свидетельских показаний, особенно с учетом объяснений заявителя, из которых следует, что показания как минимум одного сотрудника больницы не были правильно отражены в постановлении следователя (см. §§ 19 и 76 настоящего Постановления).

103. Европейский Суд также отмечает, что только 5 февраля 2002 г. была проведена тщательная медицинская экспертиза количества и характера травм заявителя. Европейский Суд напоминает, что соответствующие медицинские обследования являются существенной гарантией от жестокого обращения. Судебный медик должен обладать формальной и фактической независимостью, должен пройти специальную подготовку и обладать широким объемом полномочий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Аккоз v. Turkey), жалобы N 22947/93 и N 22948/93, § 55 и § 118, ECHR 2000-X). Если врач составляет заключение после медицинского обследования лица, которое утверждает, что подверглось пытке, важно, чтобы врач указывал степень совместимости с утверждением о пытке. Заключение, указывающее степень подкрепления утверждения о пытке, должно быть основано на рассмотрении возможных различных диагнозов (не связанные с пыткой травмы - включая самопричиненные травмы - и заболевания). Европейский Суд не убежден в том, что это было сделано в настоящем деле. В своем заключении от 5 февраля 2002 г. эксперт не ссылался на степень подкрепления утверждений заявителя о жестоком обращении, ограничив свои выводы весьма общими и расплывчатыми замечаниями, такими как упоминание о тупой поверхности и твердой структуре предмета, о который ударился заявитель. Принимая во внимание недостатки первоначальной экспертизы, Европейский Суд считает достойным сожаления, что дополнительная экспертиза началась только в январе 2003 г., то есть через год после того, как имело место жестокое обращение с заявителем. Европейский Суд полагает, что задержка назначения дополнительной экспертизы, в частности, повлекла невозможность однозначных выводов экспертов по поводу причин травм заявителя.

104. Во-вторых, Европейский Суд отмечает избирательный и не вполне последовательный подход следственных органов к оценке доказательств. Постановление, представленное Европейскому Суду, свидетельствует о том, что выводы следователей основывались прежде всего на показаниях, данных сотрудниками милиции, участвовавшими в инциденте. Хотя извлечения из объяснений заявителя были включены в постановления о прекращении проверки, следователи не сочли эти объяснения достоверными, по-видимому, потому что они отражали личное мнение и определялись обвинительной тактикой заявителя. Однако следователи нашли достоверными показания сотрудников милиции, несмотря на тот факт, который был также отмечен районным судом (см. § 36 настоящего Постановления), что их показания были противоречивыми, могли отражать тактику защиты и были направлены на умаление достоверности показаний заявителя. По мнению Европейского Суда, при оценке доказательств прокурорская проверка применяла различные стандарты: объяснения заявителя рассматривались как субъективные, в отличие от объяснений сотрудников милиции. Однако к достоверности последних надлежало также отнестись критически, поскольку проверка была призвана также решить вопрос о дисциплинарной или уголовной ответственности надзирателей (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, § 99). Европейский Суд также находит удивительными, что следователи не пытались установить, почему заявителю потребовалось изменить свои показания 8 июня 2002 г. и впоследствии даже отозвать свою жалобу на жестокое обращение. Они также не пытались устранить очевидные противоречия в показаниях сотрудников милиции, начав с описания травм на теле заявителя и закончив своими версиями по поводу того, как эти травмы могли быть причинены (см. §§ 19 и 29 настоящего Постановления).

105. Европейский Суд также отмечает, что большинство решений следователей не ссылались на показания свидетелей, которые не являлись сотрудниками милиции. Только через несколько лет после данных событий они допросили Т., сообвиняемого заявителя, которому тот предположительно признался в оговоре сотрудников милиции путем жалобы на жестокое обращение. Однако Европейский Суд не находит эти показания достоверными ввиду отдаленности данных событий от даты, в которую Т. дал их. Европейский Суд также учитывает уязвимое положение, в котором находился Т., давая показания следователям, ввиду отбытия им длительного срока лишения свободы.

106. Что касается вопроса о возможных свидетелях жестокого обращения с заявителем, Европейский Суд напоминает, что в то время как следственные органы могли не располагать именами лиц, которые могли видеть заявителя в отделении милиции или наблюдать предполагаемые побои, от них следовало ожидать принятия мер по установлению возможных очевидцев по собственной инициативе. Европейский Суд озабочен склонностью следователей принимать без проверки достоверности любое объяснение травм заявителя, если оно не указывало на причастность сотрудников милиции. Он вновь находит удивительным, что, заключив, что заявитель претерпел травмы в драке, и отметив отсутствие жалоб заявителя против третьих лиц, следователь прекратил проверку в отсутствие доказательств того, что драка действительно имела место. Европейский Суд, следовательно, находит, что уклонение следственных органов от сбора доказательств и их пристрастное отношение к сотрудникам милиции должны рассматриваться как особо серьезный недостаток расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Ауden v. Turkey), § 106, Reports 1997-VI). Вывод Европейского Суда об этом подкрепляется решением районного суда, установившего, что следователи уклонились от исполнения его указаний по поводу поиска дополнительных доказательств, которые могли бы пролить свет на факты дела (см. §§ 34 и 36 настоящего Постановления).

107. Наконец, Европейский Суд находит, что право заявителя на эффективное участие в расследовании не было обеспечено. Из постановлений следователей вытекает, что заявитель имел лишь процессуальный статус свидетеля, что лишало его намного более значительных прав, которые он мог бы осуществлять в качестве потерпевшего (см. § 29 настоящего Постановления; Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Александр Соколов против Российской Федерации" (Aleksandr Sokolov v. Russia), жалоба N 20364/05, § 59). Родственники заявителя, как правомерно отметил районный суд, также были отстранены от участия в разбирательстве по причине того, что следователи отложили их допрос. Европейский Суд также отмечает неоднократное уклонение следователей от безотлагательного вручения заявителю их постановлений (см. §§ 26, 30 и 39 настоящего Постановления). Таким образом, власти должны нести ответственность за серьезные задержки разбирательства, возникшие в связи с их уклонением от старательных действий.

108. С учетом вышеизложенных упущений российских властей Европейский Суд находит, что расследование, проведенное в связи с утверждениями заявителя о жестоком обращении 16 и 17 января 2002 г., не являлось тщательным, безотлагательным, адекватным или эффективным. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части событий 14 и 15 февраля 2003 г.

109. Заявитель жаловался на другой случай жестокого обращения со стороны милиции после его задержания 14 февраля 2003 г. и уклонение властей от безотлагательного и эффективного реагирования на его жалобу о жестоком обращении. Он ссылался на статью 3 Конвенции, приведенную выше.

А. Доводы сторон

110. Изложив обстоятельства задержания заявителя 14 февраля 2003 г., власти Российской Федерации настаивали на том, что сила, примененная к нему, была необходимой и не выходила за ограничения. Хотя в результате применения силы заявитель претерпел ряд кровоподтеков и царапин, сила не была избыточной и не причинила вреда его здоровью. Власти Российской Федерации также ссылались на показания заявителя, данные в феврале 2006 г., когда он объяснял эти травмы падением с лестницы в изоляторе отдела милиции 14 февраля 2003 г. Власти Российской Федерации обратили внимание Европейского Суда на тот факт, что во время допроса заявитель отрицал, что сотрудники милиции применяли силу, и признал, что пытался их оговорить. Они также подчеркнули, что расследование, проведенное по жалобе заявителя, было тщательным. Следователи получили показания сотрудников милиции и заявителя и привлекли медицинские данные, включая экспертные заключения. Факт незаконности содержания заявителя в отделе милиции на основании протокола об административном правонарушении был признан национальными органами, и виновные сотрудники милиции были привлечены к дисциплинарной ответственности. При таких обстоятельствах власти Российской Федерации предложили Европейскому Суду отклонить жалобу заявителя как явно необоснованную.

111. Заявитель настаивал на своей версии, изложенной Европейскому Суду в формуляре жалобы и последующих письмах. Он подчеркнул, что подвергся пыткам со стороны сотрудников милиции, что никогда не применял силу или не сопротивлялся их указаниям и что изменение его показаний в феврале 2006 г. было всего лишь его боязненной реакцией на допрос в условиях исправительной колонии. Заявитель утверждал, что доказательства, представленные российскими властями в поддержку объяснения их травм, были противоречивыми и неубедительными. Он отметил тот факт, что некоторые сотрудники милиции не упоминали об оказании им сопротивления при задержании и что власти не фиксировали травмы при его заключении в изолятор отдела милиции. Заявитель также утверждал, что два сотрудника милиции, принимавшие участие в побоях, были позднее обвинены в применении пытки к другому заключенному, а один из них осужден. Однако он признал, что доказательства в поддержку его версии также были слабыми, поскольку в период его содержания под стражей он не мог собирать доказательства самостоятельно и полностью зависел от российских следственных органов. В этой связи он перечислил многочисленные дефекты разбирательства по его жалобам на жестокое обращение. Его жалобы были такими же, какие он выдвигал в отношении проверки событий 17 января 2002 г.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

112. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Предполагаемое жестокое обращение

113. Рассмотрев доводы сторон и все представленные ему материалы, Европейский Суд находит установленным, что 14 февраля 2003 г. заявитель был задержан и доставлен в отдел милиции, где содержался как минимум до 17 февраля 2003 г., когда ему были предъявлены обвинения в совершении преступления. После медицинского обследования заявителя 22 марта 2003 г. медицинский эксперт представил заключение, зафиксировавшее несколько кровоподтеков на предплечьях, плечах, груди и спине заявителя и два кровоподтека на подбородке и щеке (см. § 47 настоящего Постановления).

114. Европейский Суд учитывает, что власти Российской Федерации, ссылаясь на выводы национальных следственных органов, утверждали, что травмы заявителя были причинены при задержании, когда он сопротивлялся законным требованиям сотрудников милиции, отказывался войти в милицейский автомобиль и бился об автомобиль, в то время как сотрудники пытались его сдерживать. Заявитель представил объемное описание событий 14-15 февраля 2003 г., настаивая на том, что сотрудники милиции его били, душили и пытали электрическим током. Европейский Суд также напоминает, что во время допроса у следователя в феврале 2006 г. заявитель предположительно указывал на свое падение с лестницы как на возможную причину его травм. Однако поскольку ни одна из сторон не настаивала на этой версии событий, Европейский Суд не находит необходимым ее рассматривать.

115. Европейский Суд повторно напоминает, что если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). С учетом представленных ему доказательств Европейский Суд не убежден в том, что заявитель претерпел травмы, указанные в экспертном заключении от 22 марта 2003 г. при обстоятельствах, описанных властями Российской Федерации. Он отмечает серьезные недостатки, подрывающие версию событий, изложенную властями Российской Федерации. Европейский Суд не может пренебречь тем фактом, что заявитель содержался в милиции три дня на основании протокола об административном правонарушении без предъявления ему уголовных обвинений. В эти три дня он не имел свиданий с адвокатом, и члены его семьи не были уведомлены о его содержании под стражей. Особые обстоятельства содержания заявителя под стражей, а также признание властями Российской Федерации того, что основания его содержания в эти три дня были недостаточными, существенно подкрепляют утверждения заявителя о том, что он был заключен под стражу в целях склонения к признанию путем применения силы. Напоминая свой последовательный подход в том, что случаи непризнанного или произвольного задержания, такие как в деле заявителя, делают заключенных особо уязвимыми, Европейский Суд готов возложить на государства более строгое бремя доказывания с представлением доказательств, опровергающих подозрения в серьезном нарушении прав человека во время содержания под стражей, в частности, утверждения о бесчеловечном обращении. Он не находит, что власти Российской Федерации исполнили такое бремя доказывания в настоящем деле.

116. Во-первых, Европейский Суд учитывает задержку медицинского обследования или осмотра заявителя после задержания, особенно ввиду того, что, как утверждали власти Российской Федерации, заявитель был травмирован при оказании сопротивления задержанию. Только 18 февраля 2003 г., через четыре дня после задержания и только когда заявителю было наконец разрешено свидание с адвокатом, медицинский осмотр был разрешен (см. § 45 настоящего Постановления). Сопротивление властей осмотру заявителя после его доставления в отдел милиции служит дополнительным фактором в пользу его версии происшествия. Представляется также, что другая задержка имела место между назначением медицинской экспертизы и самой экспертизой (см. § 47 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд озабочен качеством экспертизы, проведенной медицинским экспертом 22 марта 2003 г., в части описания травм заявителя. Европейский Суд отмечает невосполнимые недостатки заключения, не позволяющие установить с достаточной степенью определенности дату медицинского осмотра заявителя и, следовательно, подтвердить или опровергнуть его утверждения о жестоком обращении во время двухдневного пребывания в отделе милиции.

117. Европейский Суд также учитывает, что ни один из очевидцев, присутствовавших при задержании заявителя, не указывает на его сопротивление сотрудникам милиции. В действительности версия сотрудников милиции противоречит описанию событий, представленному двумя свидетелями, Т. и Ф. (см. § 59 настоящего Постановления). Хотя Европейский Суд не упускает из виду отношения двух свидетелей с заявителем (см. § 41 настоящего Постановления), подробный характер их показаний, а также тот факт, что они поддерживали свои показания на всем протяжении расследования, позволяют преодолеть некоторые сомнения в достоверности их показаний. Последовательные показания заявителя относительно характера и происхождения его травм являются еще одним основанием для отклонения Европейским Судом версии властей Российской Федерации как неубедительной. Единственный эпизод, относительно которого заявитель менял свои показания и пытался отозвать жалобу в феврале 2006 г., не изменяет этого вывода. Европейский Суд не готов истолковать поведение заявителя иначе как разочарование поверхностной и запоздалой реакцией властей на его жалобы о жестоком обращении.

118. Наконец, несмотря на недостатки экспертного заключения от 22 марта 2003 г., Европейский Суд учитывает, что стороны не утверждали, что эксперт упустил какие-то травмы или неправильно указал их расположение. В этом отношении он отмечает, что хотя характер травм ставит под вопрос описание заявителем некоторых видов "пытки", предположительно примененной сотрудниками милиции, их расположение, в частности, тот факт, что они обнаружены на спине, плечах и предплечьях, подкрепляет объяснения заявителя о том, что его уложили на пол с руками, скованными наручниками за спиной, что сотрудник милиции сел ему на спину, а остальные сотрудники милиции били и пинали его.

119. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что представленный ему материал составляет достаточное доказательство в подкрепление утверждении заявителя и позволяет установить вне всякого разумного сомнения, что он был подвергнут жестокому обращению сотрудниками милиции в отделе 14-15 февраля 2003 г. Европейский Суд не усматривает необходимости, которая требовала бы применения силы против заявителя. Насилие, к которому сознательно прибегли служащие, имело целью вызвать в заявителе чувство страха и унижения и сломить его физическое и моральное сопротивление. Кроме того, судя по количеству и характеру травм заявителя, побои, которым он подвергся, должны были причинить ему нравственные и физические страдания.

120. Соответственно, Европейский Суд заключает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что 14 и 15 февраля 2003 г. российские власти подвергли заявителя бесчеловечному обращению в нарушение этого положения.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования

121. Европейский Суд полагает, что медицинские доказательства, жалоба заявителя о жестоком обращении и тот факт, что ранее он жаловался на нападение со стороны сотрудников милиции, совместно порождают обоснованное подозрение в том, что он мог являться жертвой милицейской жестокости. Таким образом, жалоба заявителя в этом отношении является "доказуемой". Власти, таким образом, имели обязанность провести эффективное расследование обстоятельств, при которых заявитель получил повреждения (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 58).

122. Европейский Суд учитывает, что расследование событий 14-15 февраля 2003 г. было омрачено теми же недостатками, которые Европейский Суд выявил в расследовании утверждений заявителя о милицейской жестокости 16 и 17 января 2002 г. (см. §§ 101-108 настоящего Постановления). Начав проверку почти сразу после жалобы заявителя 18 февраля 2003 г., следственные органы имели свойство прекращать и возобновлять проверку на протяжении более чем трех лет, и окончательное решение было вынесено лишь 5 мая 2006 г. Разбирательство было прекращено и возобновлено четыре раза, поскольку расследование признавалось неполным и неадекватным. Европейский Суд напоминает, что неоднократные возвращения дела для дополнительного расследования могут свидетельствовать о серьезном недостатке национальной системы расследования (см. Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2011 г. по делу "Филатов против Российской Федерации" (Filatov v. Russia), жалоба N 22485/05, § 50; Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Гладышев против Российской Федерации" (Gladyshev v. Russia), жалоба N 2807/04, § 62; и Постановление Европейского Суда от 14 мая 2009 г. по делу "Алибеков против Российской Федерации" (Alibekov v. Russia), жалоба N 8413/02, § 61). Следователи с готовностью прекратили уголовное разбирательство после отказа заявителя от своей жалобы на жестокое обращение, не допросив заявителя по поводу личных мотивов или определения того, было ли это решение принято им добровольно (см. §§ 49 и 50 настоящего Постановления). Такие недостатки и пассивность властей повлекли, по мнению Европейского Суда, потерю драгоценного времени и усложнили расследование утверждений заявителя (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 30 октября 2012 г. по делу "Аблязов против Российской Федерации" (Ablyazov v. Russia), жалоба N 22867/05, § 58).

123. В течение ряда лет следователи основывали свои решения исключительно на показаниях сотрудников милиции, не ставя под вопрос достоверность их показаний, не устраняя противоречия в них и не обращаясь к другому независимому источнику информации, который мог бы подкрепить или опровергнуть их версию происшествия. Даже после получения показаний двух свидетелей, пассажиров заявителя, следователи проявили иное отношение к оценке их точности и достоверности по сравнению с тем, которое они проявляли при оценке показаний сотрудников милиции. Однако Европейский Суд вновь напоминает, что доказательная сила не возникает и не умаляется автоматически в связи с причастностью свидетеля к государственным органам или его отношениями с подозреваемым или потерпевшим. Кроме того, Европейский Суд находит необъяснимым, что следователи не допросили остальных пассажиров автомобиля заявителя или не попытались найти иных очевидцев данного происшествия.

124. Европейский Суд также не удовлетворен качеством данных медицинских экспертиз, полученных в ходе разбирательства. От внимания Европейского Суда не ускользает, что хотя следователи назначили медицинскую экспертизу заявителя в феврале 2003 г. и позднее допросили эксперта, представившего заключение, они не предлагали эксперту установить причину травм заявителя. В то время как они ставили вопрос о том, мог ли быть заявитель травмирован вследствие принуждения к посадке в милицейский автомобиль, следователи не задавали эксперту вопроса о том, могли ли такие травмы быть причинены при обстоятельствах, описанных заявителем. Таким образом, Европейский Суд вынужден заключить, что усилия следователей были направлены на отклонение жалобы заявителя за счет поспешных и поверхностных мер, а не на тщательную проверку существа его утверждений.

125. Европейский Суд не может также пренебречь ограниченным участием заявителя в расследовании и попытками следователей отстранить его и его адвоката от участия в разбирательстве путем несвоевременного вручения им постановлений или незаконного воспрепятствования ознакомлению их с материалами дела (см. §§ 60, 62 и 63 настоящего Постановления). Поэтому нельзя сказать, что право заявителя участвовать в расследовании было обеспечено (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Денис Васильев против Российской Федерации" (Denis Vasilyev v. Russia), жалоба N 32704/04, § 126).

126. Таким образом, Европейский Суд полагает, что инертность следователя и его нежелание искать подтверждающие доказательства препятствовали созданию точной и достоверной версии событий 14-15 февраля 2003 г.

127. С учетом вышеизложенных недостатков Европейский Суд заключает, что властями не соблюдены требования быстроты, тщательности и эффективности (см. Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Кишмир против Турции" (Kiemir v. Turkey), жалоба N 27306/95, § 117; Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии" (Angelova and Iliev v. Bulgaria), жалоба N 55523/00, § 103, ECHR 2007-IX; и упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации" (Vladimir Fedorov v. Russia), жалоба N 19223/04, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации", § 70). Соответственно, он заключает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

128. Наконец, заявитель жаловался на то, что он был подвергнут жестокому обращению сотрудниками милиции во многих других случаях и что власти опять-таки не приняли эффективных мер по расследованию этого (см. §§ 67 и 68 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд напоминает, что в российской правовой системе право суда отменить решение об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией против произвольного использования полномочий следственных органов. Таким образом, жалоба в суд общей юрисдикции на постановление прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела о жестоком обращении составляет эффективное средство правовой защиты, которое требует исчерпания (см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 61). Европейский Суд отмечает, что заявитель не обжаловал в суд постановление прокурора от 24 мая 2003 г. об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с событиями, которые предположительно имели место в марте и апреле 2003 г., и не имеется данных о том, что он жаловался властям по поводу событий июня 2003 г.

129. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд находит, что жалоба заявителя в части этих случаев предполагаемого жестокого обращения должна быть отклонена в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

130. Статья 41 Конвенции предусматривает: "Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

131. Заявитель требовал 1 275 евро в качестве компенсации материального ущерба, что включало издержки в связи с различными процедурами медицинской и психологической реабилитацией после жестокого обращения. Он также требовал 100 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

132. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель не представил доказательств в поддержку требования о компенсации материального ущерба. Они также полагали, что требуемая компенсация была чрезмерной.

133. Европейский Суд отмечает, что заявитель не представил доказательств в поддержку требования о компенсации материального ущерба, в связи с чем отклоняет это требование. С другой стороны, Европейский Суд напоминает, что к заявителю не может предъявляться требование о доказывании морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Гридин против Российской Федерации" (Gridin v. Russia), жалоба N 4171/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2007.), § 20). Европейский Суд также отмечает, что в настоящем деле он установил совокупность особо серьезных нарушений. Он признает, что заявитель претерпел унижение и страдание в части жестокого обращения, причиненного ему сотрудниками милиции. Кроме того, он не мог извлечь выгоду из адекватного и эффективного расследования его жалоб на жестокое обращение. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдание и разочарование заявителя не могут быть компенсированы только установлением факта нарушения. Тем не менее конкретная сумма выглядит чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

В. Судебные расходы и издержки

134. Заявитель также требовал 5 100 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и в Европейском Суде. В частности он просил Европейский Суд присудить ему 2 000 евро в качестве компенсации юридических гонораров, 2 000 евро за оплату услуг переводчика, 1 000 евро за подготовку документов и 100 евро за почтовые расходы.

135. Власти Российской Федерации полагали, что требование заявителя о компенсации судебных расходов и издержек не подтверждено доказательствами.

136. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель не представил никаких документов в поддержку своих требований. Однако с учетом представленных ему документов Европейский Суд находит установленным, что заявитель был представлен группой адвокатов, которые оказывали ему помощь в национальном разбирательстве, давали подробные и тщательные объяснения Европейскому Суду и собирали и представляли доказательства в поддержку своих доводов. Они также переводили материалы на английский язык. В то же время Европейский Суд полагает, что требуемая сумма в отношении юридических гонораров должна быть уменьшена ввиду того факта, что жалоба заявителя была признана частично неприемлемой. Имея это в виду, Европейский Суд находит разумным присудить 3 000 евро в качестве компенсации издержек по всем основаниям.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

137. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части жестокого обращения с заявителем в двух случаях - в январе 2002 г. и феврале 2003 г. со стороны сотрудников милиции и уклонения властей от расследования данных событий, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части обращения, которому заявитель был подвергнут сотрудниками милиции 16 и 17 января 2002 г.;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части событий 14-15 февраля 2003 г.;

4) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении в двух случаях - 16 и 17 января 2002 г. и 14-15 февраля 2003 г.;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, подлежащий начислению на указанные суммы:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде;

(iii) любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанными выше суммами;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 апреля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда