Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 ноября 2019 г. Дело "Оботе (Obote) против Российской Федерации" (Жалоба N 58954/09) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Оботе (Obote)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 58954/09)

Постановление Суда

Страсбург, 19 ноября 2019 г.

По делу "Оботе против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Марии Элосеги,

Джильберто Феличи,

Эрика Веннерстрёма, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 22 октября 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 58954/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Андреем Делионовичем Оботе (далее - заявитель) 27 октября 2009 г.

2. Заявитель был представлен адвокатом И. Сиволдаевым, практикующим в г. Воронеже. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным, а также его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался на нарушение его права на свободу собраний.

4. 13 мая 2015 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1986 году и проживает в г. Можайске Московской области.

6. 31 января 2009 г. заявитель и шесть других человек решили провести "флешмоб"* (* В соответствии с определением Cambridge Dictionary флешмоб - это группа людей, которые договариваются по электронной почте или мобильному телефону собраться в каком-либо месте в одно и то же время, сделать что-то смешное или глупое, а затем разойтись (https://dictionary.cambridge.org/dictionary/english/flashmob). Согласно Руководящим принципам в области свободы мирных собраний (второе издание), составленным в 2010 году Коллегией ОБСЕ/БДИПЧ по вопросам свободы собраний и Комиссией Совета Европы за демократию через право (Венецианской комиссией), "флешмоб происходит, когда группа людей собирается в определенном месте на короткое время, осуществляет какие-либо действия, а затем расходится. Хотя такие мероприятия спланированы и организованы, они не предполагают вовлеченности в них какой-либо официальной организации или группы. Они могут быть спланированы с помощью новых технологий (в том числе текстовые сообщения и Twitter). Их raison d'etre требует элемента неожиданности, которая исключалась бы в случае предварительного уведомления" (https://www.osce.org/odihr/73405?download=true).) перед зданием Правительства Российской Федерации в г. Москве.

7. Они прибыли на место около 13.00 в тот же день и расположились на Горбатом мосту. Каждый из них держал в руках чистый лист бумаги, а их рты были заклеены скотчем.

8. В 13.20 сотрудники милиции приказали группе разойтись. Заявитель потребовал, чтобы ему объяснили причину такого распоряжения. Его доставили в Отдел внутренних дел МВД России по Пресненскому району.

9. Заявителю было предъявлено обвинение на основании части 2 статьи 20.2 (нарушения установленной процедуры организации или проведения публичных собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирований) Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) в связи с его участием в публичном собрании, поскольку не было соблюдено требование о подаче предварительного уведомления в соответствии с Федеральным законом от 19 июня 2004 г. N 54-ФЗ "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" (далее - Закон о собраниях).

10. 11 марта 2009 г. мировой судья судебного участка N 378 Пресненского судебного района г. Москвы признал заявителя виновным в административном правонарушении, предусмотренном частью 2 статьи 20.2 КоАП РФ, и назначил ему наказание в виде штрафа в размере 1 000 рублей (около 22 евро). В соответствующих частях постановления указывалось следующее:

"31 января 2009 г., в 13.20, [заявитель]... как участник публичного мероприятия [в форме] пикета нарушил установленную процедуру проведения публичного мероприятия...

[Заявитель] отрицал свою вину в совершении административного правонарушения... Он знал о необходимости соблюдения процедуры подачи уведомления при организации публичного мероприятия, но в данном конкретном деле, по его мнению, соблюдение такой процедуры не было обязательным, поскольку его действия не носили политического характера, а представляли собой флешмоб, то есть синхронизированные действия нескольких людей... Он сказал сотрудникам милиции, что участники мероприятия не были задействованы в публичном мероприятии, а просто делали фотографии на мосту, держа в руках чистые листы [бумаги]...

Суд отклоняет доводы [заявителя], поскольку его вина в совершении административного правонарушения... была доказана совокупностью доказательств, исследованных в ходе судебного заседания...

...[Заявитель] добровольно и целенаправленно участвовал в публичном мероприятии в форме пикетирования, которое проходило с нарушением процедуры, установленной [Законом о собраниях], и не подчинился законному требованию сотрудников милиции прекратить пикетирование.

Суд отклоняет довод [заявителя] о том, что спорные действия не являлись публичным мероприятием в форме пикетирования и что он не участвовал в публичном мероприятии, поскольку собранные по делу доказательства говорят об обратном...".

11. Заявитель подал жалобу, оспаривая применимость Закона о собраниях к обстоятельствам его дела и штраф, который был ему назначен.

12. 28 апреля 2009 г. Пресненский районный суд г. Москвы оставил в силе решение от 11 марта 2009 года. Апелляционное постановление в соответствующей части гласило:

"Суд отклоняет доводы [заявителя] и адвоката заявителя, [представленные] в апелляционной жалобе, поскольку, по мнению суда, объективная сторона действий [заявителя] в форме его появления на мосту перед зданием, расположенным по адресу: г. Москва, Краснопресненская набережная, 2 - около 14.00 31 января 2009 г. в составе группы лиц, [с которыми] он договорился [об этом] по Интернету, а также заклеивания рта липкой лентой, держания листов бумаги формата А4 без каких-либо надписей или изображений, и присутствия в данном месте в течение 10-15 минут при отсутствии какого-либо разрешения полностью соответствовала критериям административного правонарушения, предусмотренного частью 2 статьи 20.2 [КоАП РФ], и принявшего форму пикетирования".

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

13. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и правоприменительная практика изложены в Постановлениях Европейского Суда по делам "Каспаров и другие против Российской Федерации" (Kasparov and Others v. Russia) от 3 октября 2013 г., жалоба N 21613/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. редактора).), § 35, "Навальный и Яшин против Российской Федерации" (Navalnyy and Yashin v. Russia) от 4 декабря 2014 г., жалоба N 76204/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 1 (примеч. редактора).), §§ 43-44, "Новикова и другие против Российской Федерации" (Novikova and Others v. Russia) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 25501/07 и четыре другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).), §§ 67-69, "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 57818/09 и 14 других жалоб* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. редактора).), §§ 216-312).

14. Относящиеся к настоящему делу положения Закона о собраниях в редакции, действовавшей на момент событий настоящего дела, изложены ниже.

15. Пункт 1 статьи 2 Закона о собраниях определял "публичное мероприятие" как открытую, мирную, доступную каждому акцию, осуществляемую по инициативе граждан Российской Федерации, политических партий, других общественных объединений и религиозных объединений с целью свободного выражения или формирования мнений и выдвижения требований по различным вопросам политической, экономической, социальной и культурной жизни страны и вопросам внешней политики.

16. Закон о собраниях устанавливал пять форм публичного мероприятия: собрание, митинг, демонстрация, шествие и пикетирование (см. подробнее в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации", § 219).

17. Пункт 6 статьи 2 Закона о собраниях определял пикетирование как форму публичного выражения мнений, осуществляемую без передвижения и использования звукоусиливающих технических средств путем размещения у пикетируемого объекта одного или более граждан, использующих плакаты, транспаранты и иные средства наглядной агитации.

18. В соответствии с пунктом 1 части 4 статьи 5 и пунктом 3 части 1 статьи 7 Закона о собраниях уведомление о проведении пикетирования с участием нескольких лиц подается в срок не позднее трех дней до дня его проведения, а если указанные дни совпадают с воскресеньем и (или) нерабочим праздничным днем (нерабочими праздничными днями), не позднее четырех дней до дня его проведения. Для "собраний" и пикетирования, проводимого одним участником, подавать уведомление не требовалось.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо "пунктом 3 части 1 статьи 7" имеется в виду "частью 1 статьи 7"

19. Часть 3 статьи 7 Закона о собраниях предусматривала, что в уведомлении о проведении публичного мероприятия должны указываться: (a) цель публичного мероприятия; (b) форма публичного мероприятия; (c) место проведения публичного мероприятия; (d) дата, время начала и окончания публичного мероприятия; (e) предполагаемое количество участников публичного мероприятия; (f) формы и методы обеспечения организатором публичного мероприятия общественного порядка, организации медицинской помощи; (g) фамилия, имя, отчество либо наименование организатора публичного мероприятия, сведения о его месте жительства или пребывания либо о месте нахождения и номер телефона; (h) фамилии, имена и отчества лиц, уполномоченных организатором публичного мероприятия выполнять распорядительные функции по организации и проведению публичного мероприятия; (i) дата подачи уведомления о проведении публичного мероприятия.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 11 Конвенции

20. Заявитель жаловался, что прекращение властями флешмоба и его преследование за административное правонарушение нарушали его право на свободу собраний, закрепленное в статье 11 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов Государства".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

21. Власти Российской Федерации утверждали прежде всего, что заявителю не был причинен значительный ущерб по смыслу подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Они отмечали, что жалоба была "никак не связана со штрафом, который был назначен заявителю" (см. Решение Европейского Суда по делу "Цвинкельс против Нидерландов" (Zwinkels v. Netherlands) от 9 октября 2012 г., жалоба N 16593/10, § 25), и, следовательно, спорный вопрос не имел финансовых последствий. Они также указывали, что в любом случае размер штрафа, назначенного заявителю, был небольшим. Заявитель не доказал, что административное производство по его делу привело к каким-либо негативным последствиям для него. Вопросы, которые затрагивала настоящая жалоба, были предметом прочно устоявшейся прецедентной практики Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Берладир и другие против Российской Федерации" (Berladir and Others v. Russia) от 10 июля 2012 г., жалоба N 34202/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 6 (примеч. редактора).)). Обвинения в административном правонарушении, выдвинутые против заявителя, были рассмотрены судами двух инстанций. Власти Российской Федерации пришли к выводу, что настоящая жалоба должна быть объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу на основании подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции.

22. Власти Российской Федерации также утверждали, что действия заявителя полностью соответствовали определению "пикетирование", предусмотренному пунктом 6 статьи 2 Закона о собраниях. Статья 7 Закона о собраниях устанавливала, что о проведении пикетирования должно подаваться уведомление, и такая процедура была совместима со статьей 11 Конвенции и служила цели предупреждения беспорядков. По мнению властей Российской Федерации, наказание участника публичного мероприятия за несоблюдение процедуры подачи уведомления было прерогативой государства.

23. Суды Российской Федерации отклонили довод заявителя о том, что он не участвовал в пикетировании, поскольку было очевидно, что группа людей, стоявших на мосту с заклеенными ртами и чистыми листами бумаги, в действительности проводила демонстрацию вне какого-либо здания Правительства. Заявитель сам указал в ходе внутригосударственного разбирательства, что он знал о необходимости уведомления властей о планируемом пикетировании. Кроме того, заявитель намеренно хотел проверить, будут ли его действия считаться формой протеста с целью спровоцировать конфликт. Ввиду отсутствия предварительного уведомления о пикетировании заявитель был подвергнут административному наказанию, предусмотренному частью 2 статьи 20.2 КоАП РФ. Штраф, назначенный заявителю, был соразмерен характеру совершенного им правонарушения.

2. Заявитель

24. Заявитель утверждал, что административное производство по его делу, которое привело к наложению на него штрафа, представляло собой несоразмерное вмешательство в его право на свободу собраний. Суды Российской Федерации не сопоставили конкурирующие интересы для оценки соразмерности вмешательства каким-либо целям, связанным с защитой общественных интересов.

25. Не согласившись с доводами властей Российской Федерации о том, что жалоба была неприемлемой для рассмотрения по существу, заявитель подчеркнул, что, хотя его административное дело было рассмотрено судами двух инстанций, при отсутствии значимой попытки соизмерения и анализа соразмерности нельзя было сказать, что его жалоба на предполагаемое нарушение статьи 11 Конвенции была "надлежащим образом рассмотрена внутригосударственным судом". Заявитель также утверждал, что назначенный ему штраф имел "сдерживающий эффект", который повлияет на осуществление им его права на свободу собраний в будущем, и что уведомительная процедура, предусмотренная Законом о собраниях, создала препятствия для осуществления участниками мирных собраний своих прав.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

26. Европейский Суд начнет с рассмотрения довода властей государства-ответчика, основанного на подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, который гласит:

"3. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии с положениями статьи 34, если он сочтет, что:

...(b) заявитель не понес значительный ущерб, если только принцип уважения прав человека, как они определены в настоящей Конвенции и Протоколах к ней, не требует рассмотрения жалобы по существу, а также при условии, что на этом основании не может быть отказано в рассмотрении дела, которое не было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом...".

27. Европейский Суд считает, что норма, которая содержится в данном положении, состоит из трех критериев. Во-первых, был ли заявителю причинен "значительный ущерб" Во-вторых, требует ли принцип уважения прав человека рассмотрения жалобы по существу В-третьих, было ли дело надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом (см. Решение Европейского Суда по делу "Смит против Соединенного Королевства" (Smith v. United Kingdom) от 28 марта 2017 г., жалоба N 54357/15, § 44) 

28. Первый вопрос о том, был ли заявителю причинен "значительный ущерб", является главным элементом. Вытекающий из общего принципа de minimis non curat praetor этот критерий основан на идее о том, что нарушение права, каким бы оно ни было реальным с юридической точки зрения, должно достигать минимального уровня тяжести, чтобы требовалось его рассмотрение международным судом. Оценка данного минимального уровня тяжести является относительной и зависит от всех обстоятельств дела. Тяжесть нарушения должна оцениваться с учетом как субъективного восприятия заявителя, так и того, что объективно было поставлено на карту в конкретном деле. Иными словами, отсутствие какого-либо "значительного ущерба" может быть основано на таких критериях, как финансовые последствия спорного вопроса или важность дела для заявителя. Однако субъективное восприятие заявителя само по себе не может быть достаточным для того, чтобы прийти к выводу о том, что ему был причинен значительный ущерб. Субъективное восприятие должно быть обосновано объективными факторами (см., с дальнейшими ссылками, Решение Европейского Суда по делу "C.P. против Соединенного Королевства" (C.P. v. United Kingdom) от 6 сентября 2016 г., жалоба N 300/11, § 42). Нарушение Конвенции может касаться важных вопросов принципа и, таким образом, причинить значительный ущерб независимо от материального интереса (см. Решение Европейского Суда по делу "Королев против Российской Федерации" (Korolev v. Russia) от 1 июля 2010 г., жалоба N 25551/05).

29. Рассматривая вопрос о том, был ли заявителю причинен "значительный ущерб" при обстоятельствах настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель жаловался на производство по административному делу, которое было возбуждено в связи с его участием в флешмобе вместе с шестью другими лицами, что привело к назначению ему штрафа в размере 22 евро.

30. Власти Российской Федерации утверждали, что настоящая жалоба "никак не связана со штрафом, который был назначен заявителю" (см. выше § 21). Европейский Суд не может согласиться с данным утверждением по той причине, что внутригосударственные суды оштрафовали заявителя за то, что он не уведомил власти о своем намерении провести пикетирование. Таким образом, данная мера, в отличие от штрафа, назначенного заявителю в упомянутом выше Решении Европейского Суда по делу "Цвинкельс против Нидерландов", §§ 3 и 6, была непосредственно связана с существом рассматриваемой жалобы.

31. Несмотря на то, что размер штрафа действительно был небольшим и заявитель не привел каких-либо доводов, чтобы доказать, что он был для него значительным ввиду его личной ситуации, субъективное восприятие заявителем предполагаемого нарушения заключалось в том, что он испытал на себе сдерживающий эффект производства по административному делу, который повлияет на осуществление им права на свободу собраний в будущем (см. выше § 25). Европейский Суд напоминает, что право на свободу собраний является фундаментальным правом в демократическом обществе и, как и право на свободу выражения мнения, является одной из основ такого общества (см., среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации" (Navalnyy v. Russia) от 15 ноября 2018 г., жалоба N 29580/12 и четыре другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 1 (примеч. редактора).), § 98). В делах, касающихся права на свободу собраний, Европейскому Суду при применении критерия приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, установленному в подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, следует надлежащим образом принимать во внимание важность данной свободы и осуществлять тщательный контроль (см. для сравнения в контексте статьи 10 Конвенции Решение Европейского Суда по делу "Сылка против Польши" (Sylka v. Poland) от 3 июня 2014 г., жалоба N 19219/07, § 28, в отношении статьи 11 Конвенции упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Берладир и другие против Российской Федерации", § 34, и Постановление Европейского Суда по делу "Ёгрю против Турции" (Ogru v. Turkey) от 17 октября 2017 г., жалоба N 19631/12, § 18). Принимая во внимание, что в отношении заявителя было возбуждено административное производство в связи с его участием в мирном собрании, предполагаемое нарушение статьи 11 Конвенции в настоящем деле касается, по мнению Европейского Суда, "важных вопросов принципа". Таким образом, Европейский Суд считает, что заявителю был причинен значительный ущерб в результате производства по его административному делу независимо от финансовых интересов, и полагает, что отсутствует необходимость рассматривать в контексте анализа довода властей Российской Федерации вопросы о том, требует ли принцип уважения прав человека рассмотрения жалобы по существу, и было ли дело надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "M.N. и другие против Сан-Марино" (M.N. and Others v. San Marino) от 7 июля 2015 г., жалоба N 28005/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора).), § 39).

32. Таким образом, Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации, касающийся подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции.

33. Европейский Суд также считает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

34. Европейский Суд рассмотрит настоящее дело с учетом общих принципов, касающихся права на свободу собраний, установленных в его прецедентной практике, которая была недавно обобщена в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации", §§ 98-103).

35. Несмотря на то, что власти Российской Федерации не оспаривали в ходе конвенционного разбирательства утверждение заявителя о том, что было допущено вмешательство в его право на свободу мирных собраний, Европейский Суд считает нужным подчеркнуть следующее. Его неизменный подход состоит в том, чтобы рассматривать понятие "собрание" как автономное (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации"). Учитывая формат собрания, которое заявитель описал как флешмоб, Европейский Суд полагает, что оно охватывалось понятием "мирное собрание", использованным в статье 11 Конвенции. Заявитель намеревался принять участие в данном собрании и никогда не отрицал этого. Даже если он не считал его "публичным мероприятием" или "пикетированием", к которым согласно действовавшему законодательству применялась уведомительная процедура, он осуществлял свое право на свободу мирных собраний в соответствии со статьей 11 Конвенции. По мнению Европейского Суда, разгон собрания и последующие санкции представляли собой "ограничение" по смыслу пункта 2 статьи 11 Конвенции, и, следовательно, вмешательство в его право на свободу мирных собраний, которое находится под защитой первого пункта данной статьи Конвенции (см. ibid., § 108). Таким образом, Европейскому Суду следует установить, было ли вмешательство "предусмотрено законом", преследовало ли оно одну или несколько правомерных целей, указанных в пункте 2 статьи 11 Конвенции, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе" для достижения соответствующей цели или целей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы" (Kudrevicius and Others v. Lithuania) от 15 октября 2015 г., жалоба N 37553/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 102).

36. Власти Российской Федерации ссылались на положения Закона о собраниях как на правовое основание для вмешательства, на которое жаловался заявитель, и утверждали, что оно преследовало правомерную цель предотвращения беспорядков.

37. Европейский Суд отмечает, что сотрудники милиция разогнали собрание семерых человек, а суд назначил заявителю штраф в ходе производства по делу об административном правонарушении только на основании отсутствия предварительного уведомления о проведении пикетирования. Власти Российской Федерации утверждали, что действия заявителя представляли собой пикетирование, о котором они должны были быть предварительно уведомлены (см. выше § 22). Заявитель подчеркивал как на внутригосударственном уровне, так и в ходе разбирательства в Европейском Суде, что собрание, в котором он участвовал, не могло рассматриваться как пикетирование по смыслу Закона о собраниях. Главное разногласие между сторонами, таким образом, заключается в том, применялся ли Закон о собраниях к мероприятию в форме флэшмоба, и если нет, то заявитель не подлежал наказанию за нарушение правил организации пикетирования на основании части 2 статьи 20.2 КоАП РФ.

38. Европейский Суд отмечает, что определение пикетирования, которое содержится в Законе о собраниях (см. выше §§ 17-18), является широким до такой степени, что может охватывать множество социальных ситуаций. Любое стационарное собрание на публике независимо от того, насколько оно малочисленное или непродолжительное, независимо от его цели и контекста и его способности привести к нарушению хода повседневной жизни, двух или более человек (поскольку на пикетирование, осуществляемое одним лицом, не распространяется требование о предварительном уведомлении), которые держат любой предмет, который может рассматриваться как "средство наглядной агитации", может быть объявлено незаконным, если не позднее, чем за три дня до этого властям не был предоставлен документ, содержащий длинный перечень сведений (см. выше § 19).

39. Европейский Суд уже отмечал, что законодательство Российской Федерации о публичных собраниях содержит широкое толкование того, что представляет собой собрание, о котором необходимо уведомлять власти, и наделяет власти чрезмерно широкими дискреционными полномочиями при установлении ограничений таких собраний через неукоснительное исполнение (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации", § 150). Независимо от того, попадает ли собрание в форме флешмоба в сферу действия Закона о собраниях, для Европейского Суда важно установить, было ли соблюдено право заявителя на мирное собрание. Ввиду вывода, к которому Европейский Суд пришел ниже, отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, было ли вмешательство в право заявителя на свободу собраний "предусмотрено законом" или преследовало ли оно одну или несколько правомерных целей (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Мэтэсару против Республики Молдовы" (Matasaru v. Republic of Moldova) от 15 января 2019 г., жалобы NN 69714/16 и 71685/16, § 32). Европейский Суд сосредоточит свое внимание на анализе того, было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе".

40. Проверяя необходимость спорного вмешательства в право на свободу собраний в настоящем деле, Европейский Суд рассмотрит на основе принципов, изложенных в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", §§ 142-160, были ли меры, принятые в отношении заявителя, соразмерны правомерной цели, упомянутой властями Российской Федерации, а именно "предотвращение беспорядков", и были ли причины, озвученные властями Российской Федерации для обоснования принятия данных мер, "относимыми и достаточными". При этом Европейский Суд проверит, отвечали ли эти меры насущной общественной необходимости.

41. В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда неправомерная ситуация, такая как проведение публичного мероприятия без предварительного разрешения, необязательно оправдывает вмешательство в право лица на свободу собраний. Хотя правила проведения публичных мероприятий, в том числе система предварительного уведомления, важны для слаженного хода таких мероприятий, поскольку они позволяют властям минимизировать затруднения дорожного движения и принять другие меры безопасности, их исполнение не может являться самоцелью. В частности, когда участники публичного мероприятия не совершают насильственных действий, для властей важно проявлять некоторую степень терпимости по отношению к мирным собраниям, если они не хотят лишить право на свободу собраний, гарантированную в статье 11 Конвенции, самой ее сути (см. там же, § 150).

42. Власти Российской Федерации утверждали, что целью заявителя при организации флешмоба была проверка того, будет ли его поведение расценено как протестная деятельность для того, чтобы спровоцировать конфликт с властями (см. выше § 23). Для Европейского Суда важен тот факт, что ничто в действиях заявителя и других участников флешмоба не могло рассматриваться как подстрекательство к насилию или отказу от демократических принципов. Они не делали ничего, что могло вызвать беспорядки или нарушить ход повседневной жизни. Действительно, семь человек, которые молча стоят с заклеенными скотчем ртами и держат чистые листы бумаги, вряд ли представляли собой угрозу для общественного порядка. Однако власти Российской Федерации не проявили достаточной терпимости к их мирному собранию, несмотря на отсутствие какого-либо риска для безопасности или возникновения беспорядков, как представляется, игнорируя неоднократно подчеркиваемый Европейским Судом фактор, а именно то, что обеспечение исполнения правил проведения публичных собраний не должно являться самоцелью (см. упомянутые выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делам "Кудревичюс и другие против Литвы", § 155, и "Навальный против Российской Федерации", § 144).

43. Признав заявителя виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 2 статьи 20.2 КоАП РФ, мировой судья и Пресненский районный суд г. Москвы не оценили возможность беспорядков, которые вызвало собрание, если таковая была. Они лишь отметили, что заявитель не выполнил требование о предварительном уведомлении в отношении публичного мероприятия, которое, по их мнению, без сомнения, являлось пикетом (см. выше §§ 10 и 12). Европейский Суд напоминает, что принцип соразмерности требует соблюдения баланса между целями, перечисленными в пункте 2 статьи 11 Конвенции, с одной стороны, и правом на свободу выражения мнения, осуществляемым в словесной форме, с помощью жестов или даже в виде молчания, лицами, собравшимися на улицах или в других общественных местах, с другой стороны (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", § 144). Европейский Суд полагает, что внутригосударственные суды в ходе производства по административному делу заявителя не стремились обеспечить соблюдение данного баланса, придав преобладающий вес формальной неправомерности презюмируемого пикетирования.

44. Европейский Суд далее отмечает, что, как он ранее установил, правонарушение, предусмотренное частью 2 статьи 20.2 КоАП РФ, должно рассматриваться как "уголовное" с учетом общего характера правонарушения и того, что цель наказания является карательной и сдерживающей по своему характеру, и все эти аспекты присущи уголовной сфере (см. Постановление Европейского Суда по делу "Михайлова против Российской Федерации" (Mikhaylova v. Russia) от 19 ноября 2015 г., жалоба N 46998/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 3 (примеч. редактора).), §§ 57-69, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации", § 79). Следовательно, заявитель был подвергнут наказанию, которое, хотя и относилось к числу административно-правовых согласно законодательству Российской Федерации, являлось "уголовным" по автономному смыслу пункта 1 статьи 6 Конвенции, тем самым делая данное положение Конвенции применимым в ее уголовно-правовом аспекте. Однако к мирным демонстрациям не должна, как правило, применяться угроза уголовного наказания и тем более лишения свободы. Когда наказание, назначенное участнику публичного мероприятия, является уголовно-правовым по своему характеру, для этого требуется особое обоснование. Свобода принимать участие в мирном собрании имеет такое значение, что лицо не может быть подвергнуто наказанию, даже минимальному из возможных, за участие в демонстрации, которая не была запрещена, если данное лицо не совершает при этом каких-либо предосудительных действий (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации", § 145).

45. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд не может прийти к выводу, что право заявителя на свободу мирных собраний, гарантированное Конвенцией, уступало каким-либо интересам властей государства-ответчика по ограничению осуществления данной свободы с целью предотвращения беспорядков. Причины, на которые ссылались власти Российской Федерации, не отвечали насущной общественной необходимости. Даже если предположить, что они были уместными, они не были достаточными, чтобы доказать, что обжалуемое вмешательство было "необходимо в демократическом обществе" (см. ibid., § 146). Несмотря на допустимые для государства пределы усмотрения в сфере регламентации прав и свобод человека, Европейский Суд полагает, что отсутствовала соразмерность между ограничением права заявителя на свободу собраний с какой-либо преследуемой правомерной целью.

46. Таким образом, Европейский Суд заключает, что по делу было допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

47. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

48. Заявитель просил выплатить ему 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

49. Власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, гарантированные Конвенцией, не были нарушены и что требуемые заявителем суммы были чрезмерными.

50. Европейский Суд присуждает заявителю требуемую им сумму в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

51. Заявитель не представил требований о компенсации судебных расходов и издержек, поэтому Европейский Суд полагает, что отсутствуют основания для присуждения ему каких-либо сумм по данному основанию.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

52. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) отклонил довод властей Российской Федерации о предполагаемом отсутствии значительного ущерба;

2) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 11 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика должны выплатить заявителю в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 4 000 (четыре тысячи) евро в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 ноября 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается отдельное мнение судьи Георгия А. Сергидеса, к которому присоединился судья Дмитрий Дедов.

Совпадающее мнение судьи Георгия А. Сергидеса, к которому присоединился судья Дмитрий Дедов

Единое комплексное правило о приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, предусмотренное подпунктом "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции

1. Если говорить кратко, обстоятельства настоящего дела были следующими. Заявитель вместе с другими шестью людьми организовали флешмоб около здания Правительства Российской Федерации в г. Москве. Сотрудники милиции разогнали собрание и доставили заявителя в отдел внутренних дел. Заявитель был обвинен в совершении административного правонарушения, а затем признан виновным в нем, а именно в нарушении правил проведения публичных мероприятий, поскольку он не уведомил заранее власти о своем намерении провести "пикетирование", и на него был наложен штраф в размере 22 евро. В ходе производства по административному делу заявитель настаивал на том, что флешмоб не мог считаться пикетированием, поскольку проведенное мероприятие не носило политического характера, однако его довод был отклонен. Заявитель жаловался на то, что прекращение властями флешмоба и его преследование за совершение административного правонарушения нарушали его право на свободу собраний, гарантированное статьей 11 Конвенции.

2. Власти Российской Федерации привели довод de minimis, ссылаясь на подпункт "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, который гласит:

"3. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии с положениями статьи 34, если он сочтет, что:

...(b) заявитель не понес значительный ущерб, если только принцип уважения прав человека, как они определены в настоящей Конвенции и Протоколах к ней, не требует рассмотрения жалобы по существу, а также при условии, что на этом основании не может быть отказано в рассмотрении дела, которое не было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом".

3. В настоящем Постановлении был единогласно сделан вывод о том, что жалоба была приемлемой для рассмотрения по существу и что по делу было допущено нарушение статьи 11 Конвенции. В нем также был единогласно определен размер справедливой компенсации, которую следовало присудить заявителю в качестве компенсации морального вреда, а именно 4 000 евро. Цель настоящего совпадающего мнения заключается в том, чтобы объяснить, каким образом и по какой причине я пришел к выводу о приемлемости настоящей жалобы для рассмотрения по существу, используя другое толкование и анализ подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, а не то, которое было использовано в настоящем Постановлении.

4. В своем совпадающем мнении я решил провести целостный и довольно обширный юридический анализ, поскольку упомянутое выше положение является сравнительно новым в Конвенции и требует всестороннего толкования. Также следует сказать, что с принятием данного положения Конвенции ряд жалоб теперь признается неприемлемым, тогда как в прошлом их ожидала бы иная судьба. Рассматриваемое положение Конвенции может иметь последствия для эффективной защиты прав человека, поскольку Конвенция является защитным ограждением от любых нарушений прав, гарантированных в ней. Соответственно, толкование и применение обсуждаемого положения Конвенции имеют очень важное значение. Факт того, что пункт 2 статьи 45 Конвенции толкуется таким образом, который не допускает выражения судьями отдельных мнений в контексте решений о неприемлемости жалоб для рассмотрения по существу, препятствует развитию судебного диалога по поводу подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции в процессе принятия решений о неприемлемости, когда жалобы были отклонены на основании данного нового критерия. Поскольку в настоящем деле этого не произошло, у меня есть возможность представить отдельное мнение и попытаться изложить свой взгляд относительно толкования и применения данного положения Конвенции.

1. Три аспекта подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции

5. Подпункт "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции устанавливает три кумулятивных аспекта (элемента или условия), которые должны быть соблюдены для того, чтобы жалоба была признана неприемлемой для рассмотрения по существу:

(а) заявителю не был причинен значительный ущерб;

(b) уважение прав человека не требует рассмотрения дела по существу;

(с) дело было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственными судами.

В параграфе 27 настоящего Постановления эти три аспекта представлены в форме вопросов.

2. Разные подходы к толкованию подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции

6. В Постановлении по настоящему делу жалоба была объявлена приемлемой для рассмотрения по существу на основании того, что не был соблюден только первый аспект подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, а остальные два не были рассмотрены.

7. Как Европейский Суд указал в Решении по делу "Нина Васильевна Шефер против Российской Федерации" (Nina Vasilyevna Shefer v. Russia) от 13 марта 2012 г., жалоба N 45175/04, § 17, "не существует формальной иерархии между тремя элементами подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции... Однако вопрос о том, был ли заявителю причинен "значительный ущерб", составляет суть данного критерия приемлемости жалобы для рассмотрения по существу... а остальные два элемента предназначены для того, чтобы служить гарантиями...". В том же ключе Харрис, О'Бойл и Уорбрик* (* См.: Harris, O'Boyle and Warbrick. Law of the European Convention on Human Rights. 4th edition, Oxford, 2018. Р. 78 (курсив мой).) утверждают, что "отсутствует строгая иерархия или порядок, в котором Европейский Суд рассматривает данные аспекты".

8. Действительно, подход Европейского Суда не всегда является одинаковым, а тот, который был использован в настоящем деле, лишь один из примеров: в Постановлении Европейского Суда по делу "Николета Георджи против Румынии" (Nicoleta Gheorgie v. Romania) (от 3 апреля 2012 г., жалоба N 23470/05, §§ 24-26) Европейский Суд признал жалобу приемлемой для рассмотрения по существу, поскольку не был соблюден второй аспект подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции; в Постановлении Европейского Суда по делу "M.N. и другие против Сан-Марино" (M.N. and Others v. San Marino) (от 7 июля 2015 г., жалоба N 28005/12, § 39), ссылка на которое содержится в § 31 настоящего Постановления, Европейский Суд признал жалобу приемлемой, рассмотрев первый и второй аспекты данного положения Конвенции, но не третий; в Решении Европейского Суда по делу "Андрей Николаевич Савельев против Российской Федерации" (Andrey Nikolayevich Savelyev v. Russia) (от 21 мая 2019 г., жалоба N 42982/08, §§ 22, 24-35) Европейский Суд (Третья Секция, как и в настоящем деле) объявил жалобу неприемлемой на основании подпункта "b" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции, рассмотрев все три аспекта анализируемого положения Конвенции и сделав вывод о том, что все три условия для отклонения жалобы в соответствии с упомянутым выше критерием были соблюдены.

3. Подход, использованный в настоящем Постановлении

9. Объяснение того, почему вывод о приемлемости жалобы для рассмотрения по существу основан только на одном аспекте подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, содержится в § 31 настоящего Постановления:

"31. Несмотря на то, что размер штрафа действительно был небольшим и заявитель не привел каких-либо доводов, чтобы доказать, что он был для него значительным ввиду его личной ситуации, субъективное восприятие заявителем предполагаемого нарушения заключалось в том, что он испытал на себе сдерживающий эффект производства по административному делу, который повлияет на осуществление им права на свободу собраний в будущем... Европейский Суд напоминает, что право на свободу собраний является фундаментальным правом в демократическом обществе и, как и право на свободу выражения мнения, является одной из основ такого общества... В делах, касающихся права на свободу собраний, Европейскому Суду при применении критерия приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, установленному в подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, следует надлежащим образом принимать во внимание важность данной свободы и осуществлять тщательный контроль... Принимая во внимание, что в отношении заявителя было возбуждено административное производство в связи с его участием в мирном собрании, предполагаемое нарушение статьи 11 Конвенции в настоящем деле касается, по мнению Европейского Суда, "важных вопросов принципа". Таким образом, Европейский Суд считает, что заявителю был причинен значительный ущерб в результате производства по его административному делу независимо от финансовых интересов, и полагает, что отсутствует необходимость рассматривать в контексте анализа довода властей Российской Федерации вопросы о том, требует ли принцип уважения прав человека рассмотрения жалобы по существу, и было ли дело надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом...".

10. На основании вышеизложенного Европейский Суд отклонил довод властей Российской Федерации, основанный на подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции (см. § 32 настоящего Постановления).

4. Предлагаемый подход - комплексный и последовательный

11. Теперь я попытаюсь объяснить, какой, по моему мнению, должен быть подход к толкованию и применению подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Я согласен с подходом, которого придерживался Европейский Суд в упомянутом выше Решении по делу "Андрей Николаевич Савельев против Российской Федерации", а именно с тем, что все аспекты рассматриваемого положения должны рассматриваться в совокупности. Однако ниже я попытаюсь обосновать целостный и последовательный подход, поскольку в упомянутом Решении по делу "Андрей Николаевич Савельев против Российской Федерации" не были указаны причины для рассмотрения всех аспектов рассматриваемого положения Конвенции и не было предложено, чтобы все три аспекта рассматривались вместе, в качестве единообразного правила, как теперь я попытаюсь сделать в настоящем отдельном мнении.

12. Несмотря на то, что второй и третий аспекты подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции сформулированы как условия принятия первого аспекта, по моему мнению, все три аспекта являются частями одной интегрированной нормы как элементы толкования пункта 1 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров, которые, "брошенные в горнило", рассматриваются Комиссией международного права и Европейским Судом как образующие единое целое, комплексную и интегрированную или комбинированную норму либо процесс толкования* (* См.: Yearbook of the International Law Commission, 1966. Vol. II. Р. 219-220, § 8, а также Постановление Пленума Европейского Суда по делу "Кольдер против Соединенного Королевства" (Colder v. United Kingdom) от 26 февраля 1975 г., жалоба N 4451/70, § 30.).

13. Единообразное и комплексное рассмотрение подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции с учетом всех аспектов в совокупности, а не отдельное рассмотрение какого-либо одного аспекта является оправданным по многим причинам. Об одной из них я скажу сразу же, а именно о том, что все условия должны быть соблюдены для того, чтобы жалоба могла быть признана неприемлемой для рассмотрения по существу: это доказывает, что все они являются необходимыми элементами для признания жалобы приемлемой для рассмотрения по существу. Я полагаю, что данный подход является необходимым для того, чтобы исключить это основание неприемлемости жалобы для рассмотрения по существу, то есть для признания жалобы приемлемой для рассмотрения по существу. В настоящем деле Европейский Суд счел, что, если первый критерий неприемлемости не соблюден, то отсутствует необходимость рассматривать остальные, однако комплексный подход, которого я предлагаю придерживаться, является не только средством предупреждения необоснованного вывода о неприемлемости жалобы для рассмотрения по существу, но и средством подтверждения противоположного вывода путем обеспечения эффективности. Другие причины я объясню позже, после рассмотрения истории создания и цели рассматриваемого положения Конвенции.

(а) История создания и цель подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции - компромисс между двумя принципами

14. Новый критерий приемлемости для рассмотрения по существу, отсутствие "значительного ущерба", был включен в текст Конвенции Протоколом N 14 к Конвенции, который вступил в силу 1 июня 2010 г.

15. Из параграфов 39 и 77-85 Пояснительного доклада к Протоколу N 14 "к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающему изменения контрольного механизма Конвенции", особенно из §§ 78 и 81-83, процитированных ниже, очевидно, что аспекты рассматриваемого положения Конвенции и, в целом, его формулировка стали результатом определенного компромисса между (а) сохранением эффективности деятельности Европейского Суда и предупреждением ситуации, при которой созданная конвенционная система была бы парализована из-за чрезмерной нагрузки и возрастающего количества поступающих жалоб, и (b) эффективной защитой прав человека в заслуживающих внимания делах:

"78. Введение нового критерия было признано необходимым ввиду всё возрастающего потока жалоб, поступающих в Европейский Суд. В частности, необходимо предоставить Европейскому Суду некоторую гибкость в дополнение к той, которая уже обеспечивается существующими критериями приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, толкование которых уже устоялось в прецедентной практике, сформировавшейся за несколько десятилетий, в связи с чем его сложно изменить. Это тем более верно с учетом того, что количество жалоб, поступающих в Европейский Суд, вероятно, продолжит расти до такой степени, что другие меры, предусмотренные в настоящем Протоколе могут оказаться неэффективными для предупреждения ситуации, в которой конвенционная система будет полностью парализована и неспособна выполнять свою главную миссию - предоставление юридической защиты правам человека на европейском уровне, делая право на подачу индивидуальной жалобы иллюзорным на практике...

81. Второй элемент является гарантией обеспечения того, что, даже когда заявитель не понес значительного ущерба, жалоба не будет признана неприемлемой для рассмотрения по существу, если уважение прав человека, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней, требует ее рассмотрения по существу. Формулировка данного элемента взята из второго предложения пункта 1 статьи 37 Конвенции, где она выполняет аналогичную функцию в контексте решений об исключении жалоб из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом.

82. К первой гарантии добавлена вторая. Европейский Суд никогда не сможет отклонить жалобу в связи с ее тривиальным характером, если дело не было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом. Данное положение, которое отражает принцип субсидиарности, обеспечивает, что для целей применения нового критерия приемлемости для рассмотрения по существу каждое дело будет рассмотрено в судебном порядке, либо на внутригосударственном уровне, либо на европейском.

83. Формулировка нового критерия, таким образом, предназначена для того, чтобы избежать отклонения жалоб, которые требуют рассмотрения по существу. Как было разъяснено выше в пункте 39, последние, в частности, включают в себя дела, которые, несмотря на свой тривиальный характер, затрагивают серьезные вопросы, влияющие на применение или толкование Конвенции, или важные вопросы, касающиеся законодательства страны".

16. Для целей изложения истории появления рассматриваемого критерия приемлемости жалоб и лучшего понимания упомянутого выше компромисса необходимо отметить, что изначально Руководящий комитет по правам человека (Steering Committee for Human Rights (CDDH))* (* См.: Steering Committee for Human Rights (CDDH), "Guaranteeing the long-term effectiveness of the European Court of Human Rights" - Final report containing proposals of the CDDH, adopted by the CDDH on 4 April 2003 (CDDH(2003)2006, final). Р. 6-7.) предлагал изложить подпункт "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции* (* Ibid. Р. 12-13.) следующим образом:

"3. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии с положениями статьи 34:

...(b) если заявитель не понес значительный ущерб и если дело не затрагивает ни серьезных вопросов, влияющих на толкование или применение Конвенции или Протоколах к ней, ни серьезных вопросов общественного значения".

17. Пояснительная записка (под заголовком "Довод"), которая была приложена к данному проекту, содержала следующие разъяснения* (* Ibid. Р. 13.):

"Настоящий проект полностью соответствует принципу субсидиарности, который лежит в основе всего контрольного механизма, созданного Конвенцией, поскольку защищать права, гарантированные Конвенцией, надлежит прежде всего национальным властям. Настоящий проект:

а) позволит Европейскому Суду, когда он сочтет необходимым, рассмотреть вопрос о приемлемости жалобы по существу сначала на предмет соответствия новому требованию перед тем, как применять в случае необходимости остальные критерии приемлемости для рассмотрения по существу, что сэкономит время;

b) не приведет к значительному ограничению судебной защиты лиц и позволит отклонять жалобы, которые не представляют интереса с общей точки зрения защиты прав человека. Это в особенности означает, что "жалобы-клоны" могут быть отклонены, только если заявителю не было причинено значительного ущерба;

с) позволит Европейскому Суду концентрироваться на более важных делах.

Новый критерий приемлемости жалоб для рассмотрения по существу направлен на то, чтобы отклонять дела, которые считаются "малозначительными" в соответствии с принципом, согласно которому суды не должны рассматривать такие дела (de minimis non curat praetor). Первая оценка, которая была проведена исследовательской группой Секретариата Европейского Суда, свидетельствует о том, что введение данного требования приведет к ограниченным, но определенным последствиям для рабочей нагрузки судей и Секретариата Суда... Настоящий проект также сэкономит сотрудникам Секретариата Суда значительное количество времени в каждом деле, в котором будет применен новый критерий...

Принятие или отклонение настоящего проекта, однако, зависит от важного политического решения, поскольку нельзя отрицать, что оно действительно приведет к некоторому ограничению индивидуального доступа к Европейскому Суду".

18. Как следует из пункта 81 Пояснительного доклада к Протоколу N 14 к Конвенции, окончательная формулировка второго элемента рассматриваемого положения, требование об уважении прав человека, взята из идентичного основания для исключения жалоб из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии с пунктом 1 статьи 37 Конвенции. Как справедливо отмечает профессор Уильям Шабас* (* См.: Schabas William A. The European Convention on Human Rights - A commentary, Oxford, 2015.), "[т]ам, [то есть в пункте 1 статьи 37 Конвенции], этот [критерий] выполняет аналогичную функцию в контексте решений об исключении жалоб из списка подлежащих рассмотрению дел. Тот же критерий также используется в пункте 1 статьи 39 Конвенции как основание для заключения мирового соглашения между сторонами"* (* Ibid. Р. 784.).

19. Идея о сохранении эффективной деятельности Европейского Суда в долгосрочной перспективе, таким образом, отражена в первом аспекте подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, а идея эффективной защиты прав человека (принцип эффективности) отражена во втором аспекте данного положения Конвенции. Кроме того, принцип субсидиарности, о котором говорилось в упомянутом выше Пояснительном докладе и записке, отражен в третьем аспекте данного положения Конвенции. Этот критерий будет отменен после вступления в силу статьи 5 Протокола N 15 к Конвенции* (* Поскольку статья 2 Протокола N 15 к Конвенции инкорпорирует принцип субсидиарности в Преамбулу Конвенции, третий аспект рассматриваемого положения будет уже не нужен.), который, вероятно, вступит в силу довольно скоро, но в любом случае это не касается настоящего дела.

Необходимо пояснить, что я использую принцип эффективности в настоящем отдельном мнении в том, что я считаю его обладающими двумя свойствами, которые взаимосвязаны, а именно как метод или инструмент толкования, а также как норму международного права (согласно которой положения Конвенции должны быть эффективными и рассматриваться в таком качестве)* (* См.: Serghides А. Georgios. The Principle of Effectiveness in the European Convention on Human Rights, in Particular its Relationship to the Other Convention Principles, (2017), 30 // Hague Yearbook of International Law, 1. Р. 2, 5-6.).

20. По моему скромному мнению, принцип эффективности, который должен применяться также на стадии принятия решения о приемлемости жалобы для рассмотрения по существу* (* См. ниже пункты 40-43 настоящего мнения.), в целом подорван рассматриваемым положением Конвенции. Однако данный принцип обеспечивается (а) в определенной степени первым аспектом в том смысле, что он не позволяет признавать неприемлемыми те жалобы, в которых заявителю был причинен значительный ущерб, и (b) в большей степени вторым аспектом, поскольку он требует уважения прав человека. Таким образом, указанный принцип подрывается в меньшей степени, если все три аспекта рассматриваются как одно целое. В том же ключе Харрис, О'Бойл и Уорбрик справедливо указывают, что "[п]оследние два аспекта были введены в качестве "гарантий" от слишком широкого применения данного критерия..."* (* См. Harris, O'Boyle and Warbrick. Op. cit. P. 77.).

21. Упомянутое выше историческое обсуждение цели рассматриваемого положения Конвенции и, в частности, компромисс между двумя принципами является еще одним веским доводом в пользу того, чтобы утверждать, что данное положение Конвенции должно рассматриваться как одно целое и как единое правило приемлемости для рассмотрения по существу.

(b) Довод, связанный с критикой подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции

22. Намерения авторов Протокола N 14 к Конвенции, а именно их стремление обеспечить эффективность функционирования Европейского Суда и Конвенции в долгосрочной перспективе ясно не только из пункта 78 Пояснительного доклада (процитированного выше), но и из всего доклада, особенно из вступления к нему* (* См. пункт 2 вступления: "Десять лет спустя, в то время, когда почти все европейские страны стали участниками Конвенции, существует острая необходимость в адаптации данного механизма и, в частности, в обеспечении эффективности деятельности Европейского Суда по правам человека (далее - Европейский Суд) в долгосрочной перспективе, чтобы он мог продолжать играть важную роль в защите прав человека в Европе".), но и из названия доклада Руководящего комитета по правам человека (CDDH), "Гарантировать эффективность Европейского Суда по правам человека в долгосрочной перспективе". Несмотря на такое благородное намерение, негативная критика первоначального проекта рассматриваемого положения Конвенции (процитированного выше) была достаточно сильной, как можно видеть из следующего пояснения Заключительного доклада CDDH:

"Некоторые члены CDDH выразили серьезные возражения по поводу проекта введения нового критерия приемлемости и сомневались в необходимости такого введения по юридическим и практическим соображениям, а также из принципа...

Они полагают, что новый критерий приемлемости жалоб для рассмотрения по существу приведет к негативным последствиям с точки зрения защиты прав человека в целом и может привести к тому, что в отношении соответствующих дел будут задействованы правозащитные механизмы ООН.

Они пришли к выводу, что предлагаемые изменения серьезно нарушат принцип права индивидуальной жалобы. Их последствия в сухом остатке могут быть скорее негативными, чем позитивными, даже в долгосрочной перспективе.

Неправительственные организации, институты содействия и защиты прав человека на внутригосударственном уровне и эксперты, которые были приглашены на консультативное заседание, организованное рабочей группой CDDH 17-18 февраля 2003 г., также ясно высказали свои возражения против принципа ограничения права индивидуальной жалобы"* (* См. сноску 3 на с. 14 следующего документа "CDDH: Guaranteeing the long-term effectiveness of the European Court of Human Rights" - Final report containing proposals of the CDDH, adopted by the CDDH on 4 April 2003 (CDDH(2003)2006, final).).

23. Хотя первоначальный проект был впоследствии изменен и в него был включен второй аспект, "уважение прав человека", та же критика нового положения Конвенции по-прежнему имеет право на существование. Никос Вожиацис* (* См. Vogiatzis, Nikos. The Admissibility Criterion under Article 35(3)(b) ECHR: A "Significant Disadvantage" to Human Rights Protection", ICLQ. Vol. 65, January 2016. P. 185-211. Вторая часть названия после двоеточия свидетельствует о резкой критике автора по отношению к рассматриваемому положению Конвенции с использованием терминологии, взятой из самого этого положения. См. также критику данного положения: Paraskeva Costas. The Relationship Between the Domestic Implementation of the European Convention on Human Rights and the Ongoing Reforms of the European Court of Human Rights (With the case study on Cyprus and Turkey), Antwerp-Oxford-Portland, 2010 . P. 51-58; Zwaak Leo and Cachia Therese. The ECtHR: A Success Story? // Human Rights Brief. 2004. Vol. 11. Issue 3, 32. P. 35; Sardaro Pietro. Individual Complaints in: Lemmens Paul and Vandenhole Wouter (eds.). Protocol 14 and the Reform of the ECHR, Antwerp-Oxford 2005, 45. P. 67; Harmsen Robert. The ECtHR as a Constitutional Court: Definitional Debates and the Dynamics of Reform // Conference in Memory of Stephen Livingstone, Queen's University, Belfast, 7-8 October 2005. См. также положительную оценку нового критерия: Wildhaber Luzius. A Constitutional Future for the ECtHR // Human Rights Law Journal. Vol. 23. N 5-7, 2002, 161. Р. 164.) красноречиво говорит о следующем:

"Я полагаю, что новое положение Конвенции не соответствует принципу доступа индивидуальных лиц к международному правосудию. Так, рассматриваемое положение подрывает право подачи индивидуальной жалобы в Страсбургский суд, право, которое трансформировало европейский правопорядок и способствовало сохранению легитимности Европейского Суда. Таким образом, новый критерий представляет собой неправильное понимание принципа субсидиарности: если миссия Совета Европы, без сомнения, заключается в том, чтобы содействовать в первую очередь внутригосударственным властям и судам в предупреждении и рассмотрении нарушения, это не означает, тем не менее, что Европейский Суд должен отказывать в правосудии как юрисдикция последней инстанции. Далее, используемый метод в некоторой степени является проблематичным, поскольку предполагает оценку существа дела до принятия решения о приемлемости жалобы для рассмотрения по существу в отношении деликатных вопросов, затрагиваемых в делах о защите прав человека. Наконец, прецедентная практика, касающаяся толкования подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, в первые годы его применения указывает на то, что Европейский Суд может фокусироваться, главным образом, на материальном ущербе, который был причинен заявителю до подачи жалобы в Страсбург, тем самым косвенно проводя в некотором роде классификацию гарантированных Конвенцией прав"* (* Ibid. P. 187.).

"По моему мнению, если эти доводы и заслуживают внимания, право подачи индивидуальной жалобы не может быть "принесено в жертву". Данное право сохраняет легитимность Европейского Суда в глазах заявителей, оставаясь важным с точки зрения верховенства права..."* (* Ibid. P. 194.).

"Также можно утверждать, что, поскольку Конвенция гарантирует минимальные стандарты защиты, предоставление Европейскому Суду права не рассматривать дела, если заявителю не был причинен значительный ущерб, представляется несовместимым с "европейской философией защиты прав человека""* (* Ibid. P. 198.).

"В Пояснительном докладе подчеркивается, что "[с]ледовательно, новый критерий сформулирован таким образом, чтобы избежать признания неприемлемыми жалобы, требующие рассмотрения по существу". Вместе с тем в том же докладе говорится, что "новый критерий может привести к тому, что некоторые жалобы, по которым без него было бы принято постановление, будут признаны неприемлемыми для рассмотрения по существу". Данные два предложения представляются несколько противоречивыми, но есть дополнительное разъяснение: "[е]го основным последствием, однако, вероятно, будет то, что он позволит в долгосрочной перспективе быстро избавиться от не заслуживающих внимания дел". Термин "не заслуживающие внимания", который означает "не заслуживающие рассмотрения", не предполагает, что по делу не было допущено нарушения. Напротив, он предполагает, что, несмотря на наличие нарушения, Европейский Суд может принять решение не рассматривать дело, поскольку ущерб, который был причинен заявителю, не был "значительным". Но не означает ли это, что Европейский Суд будет рассматривать дело по существу... до принятия решения по вопросу о приемлемости жалобы Как в ином случае возможно оценить "значительность" ущерба до рассмотрения соответствующего права, обстоятельств дела, действий властей страны, законодательства страны и, наконец, причиненного ущерба, возможно, что важно, применяя тест на соразмерность"* (* Ibid. P. 199.).

24. По моему мнению, указанная выше критика помогает, помимо прочего, поддержать предлагаемый подход к толкованию рассматриваемого положения Конвенции в целом, то есть как единого и тесно интегрированного правила приемлемости жалобы для рассмотрения по существу. Другая причина заключается в том, что при рассмотрении данного положения Конвенции в целом принципы доступа к Европейскому Суду и эффективности ущемляются в меньшей степени. Это будет далее разъяснено ниже. Кроме того, следует быть прагматичным и рассматривать данное положение Конвенции как таковое, применяя предлагаемый комплексный подход и принимая во внимание в качестве постоянных напоминаний его цель и компромисс между принципами, которые гарантированы им.

(с) Принцип de minimis требует рассмотрения первых двух аспектов в совокупности

25. Принцип de minimis non curat praetor неотъемлем от подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Однако то, как он сформулирован, с двумя условиями или оговорками, негативная формулировка первого аспекта и вдвойне негативная формулировка третьего аспекта, затрудняют понимание данного положения Конвенции.

26. Уровень тяжести первого аспекта выше, чем принципа de minimis, и это само по себе не соответствует эффективности принципа: я утверждаю, что, если брать первый аспект в отдельности, а не вместе со вторым аспектом, он не может ограничиваться принципом de minimis; он должен быть шире в том смысле, что он может привести к признанию неприемлемыми для рассмотрения по существу жалоб, которые не являются значительными, но, тем не менее, не являются и незначительными (курсив мой). Отрицательная формулировка фразы "не понес значительного ущерба" в подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции шире, чем утвердительная формулировка той же фразы, "понес незначительный ущерб". Чтобы быть более точным, фраза "не понес значительного ущерба" может означать, что заявителю был причинен незначительный, пренебрежимо малый, небольшой, средний или любой более низкий уровень ущерба, но не значительные страдания. Однако фраза, сформулированная утвердительным образом, "понес незначительный ущерб", не распространяется на небольшой или средний ущерб, а касается только незначительного или очень маленького, или несущественного ущерба, тем самым соответствуя принципу de minimis.

27. Кратко говоря, по моему мнению, то, что несущественно, необязательно незначительно, поскольку между данными двумя мерами существует много иных мер или нюансов меньшей или большей степени важности. Следовательно, применяя первый аспект в отдельности, можно признать неприемлемыми для рассмотрения по существу жалобы, касающиеся некоторых небольших или средних либо не очень серьезных нарушений прав человека, а такой результат не соответствует принципу эффективной защиты прав человека, в соответствии с которым не проводится различий между нарушениями в зависимости от степени причиненных страданий, конечно, если нарушение не является незначительным (и за исключением жалоб на предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции, в которой проводится различие между тремя видами жестокого обращения). В конце концов, в каждом деле главный вопрос заключается в том, было ли допущено нарушение положений Конвенции, и предварительный вопрос о приемлемости жалобы не может закрывать дверь для нарушений, в которых вмешательство не является незначительным.

28. При этом, если рассматривать первый аспект во взаимосвязи со вторым, то есть полагая, что уважение прав человека может потребовать рассмотрения дела по существу, сфера действия первого аспекта может быть ограничена вторым аспектом только до незначительных случаев и тем самым может обеспечивать действие принципа de minimis.

29. Можно сделать вывод о том, что другая причина, по которой первые два аспекта должны рассматриваться в совокупности, заключается в том, что в этом случае будет существовать гарантия того, что может применяться принцип de minimis. В противном случае жалоба может быть признана неприемлемой по той причине, что заявителю был причинен ущерб, который не является незначительным, результат, который может противоречить принципу доступа к Европейскому Суду и принципу эффективности. Такой результат может представлять собой регрессию в отношении защиты прав человека и потому не соответствовать цели Совета Европы, закрепленной в Преамбуле Конвенции, а именно цели "защиты и развития прав человека и основных свобод". Из двух толкований рассматриваемого положения Конвенции, а именно комплексного, с одной стороны, и фрагментарного, с другой, предпочтение должно быть отдано тому, которое не приводит к упомянутым выше результатам, а к ним не приводит только первое.

(d) Требование логики: рассмотрение всех аспектов в ходе рассмотрения дела по существу prima facie

30. Единое и комплексное рассмотрение подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции также оправдано логикой, поскольку неправильно говорить, что заявителю не было причинено значительного ущерба с субъективной и объективной точек зрения* (* О данном двойном тесте, субъективном и объективном, см. § 28 настоящего Постановления, а также: Schabas William A.Op. cit. P. 783-784; Reid Karen. A Practitioner's Guide to the European Convention on Human Rights, 6th edition, London, 2019. P. 58; Harris, O'Boyle and Warbrick. Op. cit. P. 78.), не проверяя в то же время вопрос о том, требует ли уважение прав человека рассмотрения жалобы по существу. Также неправильно утверждать, что уважение прав человека требует рассмотрения жалобы по существу, не установив, какой ущерб был причинен заявителю и к каким последствиям для него это привело. Наконец, неправильно говорить, что "дело" не было надлежащим образом рассмотрено национальным судом, без рассмотрения "дела" по существу prima facie.

31. Как было сказано, первый аспект может усилить результативность деятельности Европейского Суда и тем самым его эффективность в долгосрочной перспективе, но он также может поставить под угрозу принцип надлежащей защиты прав человека в конкретном деле. Однако второй аспект, который основан на принципе эффективности, может помешать первому аспекту нарушить указанный принцип в случае, когда (и в той мере, в которой) первый аспект это делает. Можно утверждать, что второй аспект уравновешивает эффективность Европейского Суда в долгосрочной перспективе практическим и адекватным применением соответствующего положения Конвенции в конкретном деле.

32. Таким образом, если оба аспекта рассматриваются вместе надлежащим образом, а также в совокупности с третьим аспектом, который основан на принципе субсидиарности (см. пункт 82 упомянутого выше Пояснительного доклада, процитированный выше), могут быть обеспечены и результативность деятельности Европейского Суда, и соблюдение принципа эффективности, а также принципа субсидиарности. Однако, как было указано выше, третий аспект будет упразднен после вступления в силу Протокола N 15 к Конвенции.

33. Все три аспекта требуют рассмотрения дела по существу prima facie, в силу чего все они оказываются в пределах такого рассмотрения.

34. Тому, что было сказано выше, соответствует Практическое руководство о критериях приемлемости жалобы для рассмотрения по существу* (* Обновлено 31 августа 2019 г. См. также: Nikos Vogiatzis. Op. cit. Р. 201.), подготовленное Секретариатом Европейского Суда и размещенное на интернет-сайте Европейского Суда, в котором такие критерии приемлемости, как отсутствие значительного ущерба* (* См. упомянутое выше Руководство. Р. 67-77.) и явная необоснованность жалобы* (* Ibid. P. 61-62.) (подпункт "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции), принадлежат и рассматриваются в рамках раздела "Неприемлемость жалобы для рассмотрения по существу, основанная на существе дела"* (* Ibid. P. 61.).

35. Из последнего отрывка статьи Никоса Вожиациса* (* См. также: Nikos Vogiatzis. Op. cit. P. 199.), процитированного выше в пункте 23 настоящего особого мнения, очевидно, что Европейский Суд, применяя рассматриваемое положение Конвенции, также касается существа дела. Никос Вожиацис обосновывает это ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда и, в частности, на Постановление Европейского Суда по делу "Мигальска против Польши" (Migalska v. Poland) (от 4 декабря 2012 г., жалоба N 10368/05, § 64), в котором Европейский Суд решил объединить рассмотрение существа дела и критерия приемлемости жалобы, основанного на подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции* (* Ibid. P. 200.):

"Заслуживает внимания тот факт, что существующая прецедентная практика, касающаяся нового критерия приемлемости жалоб для рассмотрения по существу уже свидетельствует о явном признании Европейским Судом данного слияния между приемлемостью и существом дела. В частности, когда затронут вопрос о соразмерности, Европейский Суд (как представляется) принимает решение объединить рассмотрение вопросов по существу дела и о приемлемости жалобы. В Постановлении Европейского Суда по делу "Мигальска против Польши" [§ 64,], например, Европейский Суд разъяснил, что:

"предполагаемое отсутствие значительного ущерба неразрывно связано с оценкой Европейским Судом соразмерности оспариваемой меры, в частности, с разрешением вопроса о том, пострадала ли заявительница вследствие лишения ее пенсии от "чрезмерного бремени" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. При этом довод властей государства-ответчика [о применении критерия отсутствия "значительного ущерба"], по мнению Европейского Суда, будет наиболее надлежащим образом рассмотрен на стадии рассмотрения дела по существу"".

36. С моей точки зрения, в настоящем деле Европейский Суд, рассматривая первый аспект данного положения Конвенции, на самом деле также коснулся существа дела. В параграфе 31 настоящего Постановления Европейский Суд указал, что "предполагаемое нарушение статьи 11 Конвенции в настоящем деле касается, по мнению Европейского Суда, "важных вопросов принципа""* (* См. также Постановление Европейского Суда по делу "Живич против Сербии" (Zivic v. Serbia) от 13 сентября 2011 г., жалоба N 37204/08, § 41, в котором Европейский Суд счел, что, даже если предположить, что заявителю не было причинено значительного ущерба, дело касалось вопросов, представлявших общий интерес и требовавших рассмотрения.). Однако Европейский Суд не может решить, что дело касается важных вопросов принципа, предварительно не рассмотрев дело по существу prima facie. Данное выражение, а именно "важные вопросы принципа", использованное в настоящем Постановлении, аналогично фразе, использованной в первоначальном проекте редакции подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, "серьезный вопрос, влияющий на толкование или применение Конвенции или Протоколов к ней... имеющий общественное значение"* (* См. полный текст проекта выше в пункте 16 настоящего особого мнения.). Однако необходимо помнить о том, что данная фраза первоначального проекта была включена во второй аспект статьи, который был позднее заменен выражением "уважение прав человека" в окончательной редакции, при этом первый аспект в первоначальной и окончательной редакциях был сформулирован одинаковым образом.

37. Из параграфов 42-43 настоящего Постановления, касающихся существа дела (после объявления жалобы приемлемой для рассмотрения по существу), ясно, что "дело" не было "надлежащим образом" рассмотрено судами страны, особенно если термин "дело" в подпункте "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции рассматривается как суть жалобы на нарушение Конвенции, поданной в Европейский Суд. В частности, в § 42 настоящего Постановления говорится, что суды Российской Федерации в ходе производства по административному делу заявителя не стремились установить баланс между целями, перечисленными в пункте 2 статьи 11 Конвенции, с одной стороны, и правом на свободу выражения мнения, осуществляемым в словесной форме, с помощью жестов или даже в виде молчания, лицами, собравшимися на улицах или в других общественных местах, с другой стороны, и придали преобладающий вес формальной неправомерности презюмируемого пикетирования. Это доказывает, что вывод, к которому пришел Европейский Суд на стадии рассмотрения дела по существу, мог также быть сделан на стадии рассмотрения приемлемости жалобы как соображение prima facie, подтверждающее вывод Европейского Суда о том, что жалоба является приемлемой для рассмотрения по существу* (* См. пункт 35 настоящего особого мнения.).

38. В настоящем деле Европейский Суд ссылается (одобрительно) на упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "M.N. и другие против Сан-Марино". Однако, как было сказано выше, в данном деле Европейский Суд рассмотрел первые два аспекта подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции в совокупности, но в настоящем деле Европейский Суд не применил данный подход, поскольку рассмотрел только первый аспект.

39. Можно сделать вывод, что, поскольку и первый, и второй аспекты анализируемого положения Конвенции требуют рассмотрения дела по существу, будет логичнее рассматривать их вместе, принимая во внимание тот факт, что второй аспект может ограничивать первый, чтобы предотвратить нивелирование принципа эффективности и принципа доступа к Европейскому Суду.

(е) В случае сомнений должен скорее превалировать принцип эффективности для рассматриваемого дела, а не эффективность Конвенции в долгосрочной перспективе

40. При наличии каких-либо сомнений относительно того, является ли жалоба приемлемой для рассмотрения по существу или нет, которые отсутствуют в настоящем деле, поскольку оно является ясным, в силу принципа эффективности сомнения должны свидетельствовать в пользу приемлемости жалобы, то есть, в конечном счете, в пользу затронутого права и предполагаемой жертвы. Это тот аспект принципа эффективности, который также отражен в максимах in dubio pro juris/pro libertatae/pro persona и ut res magis valeat quam pereat.

41. Данный аспект принципа эффективности, который применяется более общим образом в международном праве* (* См. об этом принципе: Lauterpacht Hersch. Restrictive Interpretation and Effectiveness in the Interpretation of Treaties // BYIL (1945), 48. Р. 50-51, 69; Orakhelashvili Alexander. The Interpretation of Acts and Rules in Public International Law, Oxford, 2008, repr. 2013. Р. 414; мое частично особое мнение к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria) от 12 мая 2017 г., жалоба N 21980/04, §§ 44-45 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 3 (примеч. редактора); мое совпадающее мнение к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Болгарии" (Merabishvili v. Bulgaria) от 28 ноября 2017 г., жалоба N 72508/13, § 31 ((так в тексте. Имеется в виду Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia) // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора)); и мое частично особое мнение к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хлаифия и другие против Италии" (Khlaifia and Others v. Italy) от 15 декабря 2016 г., жалоба N 16483/12, §§ 19 и 53.), по моему мнению, должен применяться не только к существу дела, но и на стадии решения вопроса о приемлемости жалобы, поскольку он не может реально применяться только на стадии рассмотрения дела по существу, если дверь к этой стадии плотно закрыта в момент принятия решения относительно приемлемости жалобы. Деятельность Европейского Суда всегда должна служить и приводить к эффективности защиты прав человека, а не только к большей результативности при обработке дел.

42. Комплексный подход, который я предлагаю, также важен, поскольку без него, то есть без рассмотрения всех аспектов критерия приемлемости для рассмотрения по существу в целом, невозможно быть уверенным в приемлемости жалобы при наличии каких-либо сомнений в этом, например, если есть сомнения в том, применять ли принцип эффективности в конкретном деле и признать жалобу приемлемой к эффективности действия Конвенции в долгосрочной перспективе и отклонить жалобу как неприемлемую в связи с отсутствием значительного ущерба.

43. Таким образом, комплексный подход важен в связи с тем, что он предполагает, что in dubio принцип эффективности должен превалировать, что не может быть обеспечено каким-либо иным подходом, если он не является комплексным. Он также важен, поскольку одним из свойств принципа эффективности является гармонизация* (* См.: Serghides А. Georgios. Op. cit. Р. 14-15.), и при использовании данного свойства достигается лучшая гармонизация между различными аспектами рассматриваемого положения Конвенции.

(f) Два теста минимального уровня тяжести

44. Критерий отсутствия "значительного ущерба", предусмотренный подпунктом "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, по своему характеру является разновидностью теста минимального уровня тяжести (серьезности). Однако это не единственный тест уровня тяжести, применяемый Европейским Судом. Европейский Суд требовал достижения минимального уровня тяжести (порога тяжести) - соблюдения требования, которое не установлено где-либо в Конвенции, а, скорее, разработано Европейским Судом, уже в 1978 году в Постановлении по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) для того, чтобы признать, что предполагаемое жестокое обращение попадало в сферу действия статьи 3 Конвенции. С тех пор, то есть за 32 года, которые предшествовали вступлению в силу Протокола N 14 к Конвенции, сформировалась обширная прецедентная практика, в которой требовалось применение данного теста минимального уровня тяжести к жалобам на предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции* (* Относительно порога тяжести применительно к правам, закрепленным в статье 3 Конвенции, см.: Yataka Arai-Yokoi. Grading Scale of Degradation: Identifying the Threshold of Degrading Treatment or Punishment under Article 3 ECHR, (2003) // Netherlands Quarterly of Human Rights, Vol. 21/3. P. 385-421.). В настоящее время такая практика распространена также на жалобы, касающиеся предполагаемого нарушения статьи 8 Конвенции, и ничто не гарантирует, что Европейский Суд не может применить ее в связи с другими статьями Конвенции, хотя относительно каждого права могут применяться различные рассуждения. В свою очередь, такой критерий приемлемости жалобы для рассмотрения по существу, как отсутствие "значительного ущерба", не ограничен каким-либо правом, следовательно, в теории и/или на практике он может применяться в отношении любых прав человека, в том числе прав, гарантированных статьями 3 и 8 Конвенции. Значение серьезности или тяжести предполагаемого нарушения в упомянутых выше двух контекстах было признано Европейским Судом в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Денисов против Украины" (Denisov v. Ukraine) от 25 сентября 2018 г., жалоба N 76639/11* (* Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 11 (примеч. редактора).), §§ 110-112:

"(iv) Минимальный уровень тяжести предполагаемого нарушения

110. В делах, в которых Европейский Суд использует подход, основанный на последствиях применения соответствующей меры, важную роль играет анализ серьезности таких последствий. Европейский Суд рассматривал в различных контекстах вопрос о тяжести или серьезности предполагаемого нарушения, в частности, с точки зрения понятия "значительный ущерб", предусмотренного подпунктом "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции в качестве специального условия приемлемости жалобы для рассмотрения по существу для всей системы прав Конвенции... Европейский Суд всегда применяет уровень тяжести в делах, касающихся статьи 3 Конвенции...

111. Понятие степени тяжести было специально рассмотрено с точки зрения статьи 8 Конвенции. В частности, в делах, касающихся окружающей среды, вопрос, касающийся применения гарантий статьи 8 Конвенции, может возникнуть, если экологический ущерб достиг такого уровня серьезности, который существенно снижает возможности заявителя пользоваться своим жилищем или отрицательно сказывается на его частной или семейной жизни. Европейский Суд постановил, что оценка этого минимального уровня в таких делах носит относительный характер и зависит от всех обстоятельств дела, таких как интенсивность и длительность вредного воздействия, а также его физические или психологические последствия для здоровья или качества жизни заявителя... Эта аргументация была также применена в охватываемых статьей 8 Конвенции делах о вредном воздействии, очень схожих с упомянутыми выше делами, касающимися окружающей среды...

112. Европейским Судом также было установлено, что посягательство на репутацию лица должно достигать определенного уровня серьезности и должно быть совершено таким образом, чтобы причинять вред личному пользованию правом на уважение частной жизни... Это условие относится к социальной репутации в целом и к профессиональной, в частности...".

45. В связи с вышеизложенным могут возникнуть следующие вопросы: (а) могут ли упомянутые выше тесты минимального уровня тяжести применяться в отношении одной и той же жалобы в том или ином деле, или же применение одного в таком случае может исключать применение другого; (b) могут ли эти тесты пересекаться между собой; (с) используются ли при этих тестах одни и те же средства для измерения уровня тяжести. Если на какой-либо из этих вопросов можно ответить утвердительно, тогда это может быть дополнительной причиной для применения такого критерия приемлемости жалобы, как отсутствие "значительного ущерба" с большей осторожностью и в качестве единого, комплексного правила толкования, чтобы лучше обеспечить соблюдение принципа эффективности.

46. Прежде всего уместно рассмотреть вопрос о том, как применяется разработанный Европейским Судом тест минимального уровня тяжести. Он использует данный тест, чтобы установить, относится ли предполагаемое нарушение к сфере действия статьи 3 или 8 Конвенции, в зависимости от дела. Чтобы предполагаемое нарушение могло быть признано таковым, оно должно достигать минимального уровня тяжести. Представляется, что Европейский Суд не разъяснял, что понимается под "сферой действия" права"* (* О сфере действия прав в общем см.: Lavrysen Laurens. The Scope of Rights and the Scope of Limitations in: Brems Eva and Gerards Janneke. Shaping Rights in the ECHR - The Role of the European Court of Human Rights in Determining the Scope of Janneke Human Rights, Cambridge, 2013. Р. 163-182.). Однако, по-видимому, данный термин обозначает часть области или предмета, которых касается право или для которых оно имеет значение. Можно также сказать, что сфера действия права в том понимании, в котором данный термин используется для разработанного Европейским Судом теста минимального уровня тяжести - это применимость права ratione materiae. Иными словами, это "субъективное содержание прав, которое требует эффективной защиты"* (* Эти слова использованы Йонасом Кристофферсеном: Christoffersen Jonas. Fair Balance: Proportionality, Subsidiarity and Primarity in the European Convention on Human Rights, Leiden-Boston, 2009. Р. 56. Однако данные выражения использованы автором не для того, чтобы явно объяснить, что такое сфера действия права, он использовал их при рассмотрении принципа эффективности как способа толкования, чтобы объяснить, что "основной вопрос часто заключается в том, как идентифицировать субъективное содержание прав, которое требует эффективной защиты". Для меня этот "главный вопрос" относится к сфере действия права и также описывает ее.). Я также считаю, что сфера действия права - это сфера его защиты в более широком смысле, до его соизмерения с любыми ограничениями, также с учетом цели* (* В Постановлении "По делу, касающемуся некоторых аспектов законодательства об использовании языков в образовательной системе Бельгии" (Case "relating to certain aspects of the laws on the use of languages in education in Belgium") (существо дела) от 23 июля 1968 г. (раздел "Право"), I B § 3, Пленум Европейского Суда указал следующее: чтобы "[о]пределить сферу действия "права на образование" по смыслу первого предложения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции, Европейский Суд должен учитывать цель данного положения".) соответствующего положения Конвенции, а также его текста в соответствии с единым комплексным правилом толкования, установленным в пункте 1 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров. Я скромно предлагаю, чтобы при определении сферы действия права (включая его различные измерения) также принимались во внимание "интенсионал"* (* Или "коннотация", или "понимание", или глубина.) и "экстенсионал"* (* Или "денотация", или "классификация", или широта.) соответствующего термина, использованного в конкретном положении Конвенции. Данные измерения термина, "интенсионал" и "экстенсионал", заимствованы мною из логики, и я считаю их крайне уместными и важными для толкования юридических терминов, касающихся прав человека. В логике* (* См. об "интенсионале" и "экстенсионале" в логике: Cunningham, H.E. Textbook of Logic. New York, 1924. Joseph. Р. 26-27, 37; Wolf A. Textbook of Logic. London, 1938, first Indian edition, repr. 1976. Р. 323-324; Horace William Brindley. An Introduction to Logic. 2nd edition (revised), Oxford, 1916. Р. 136, 142-143, 155; Stanley Jevons, W. The Principles on Logic: A treatise on logic and scientific method. 2nd edition, New York, 1887. Р. 25-26, Evangelos P. Papanoutsos. Logic (in Greek), 2nd edition, Athens, 1974. Р. 52-53.) "интенсионал" понимается как главные качества, свойства или характеристики термина, а "экстенсионал" - то, к чему термин отсылает* (* Существует обратное взаимоотношение между "экстенсионалом" и "интенсионалом" (см. библиографию выше в сноске 3), но целью настоящего отдельного мнения не является дальнейшее разъяснение этого взаимоотношения.).

47. При этом сфера действия права может быть представлена в форме круга. Если требуемый Европейским Судом уровень тяжести предполагаемого нарушения соответствующего права не достигнут, тогда жалоба находится за пределами сферы действия права. Однако в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда* (* См. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Уэйнрайт против Соединенного Королевства" (Wainwright v. United Kingdom) от 26 сентября 2006 г., жалоба N 12350/04, § 43.), когда мера не является обращением, запрещенным статьей 3 Конвенции, она, тем не менее, может нарушать статью 8 Конвенции. Например, условия содержания под стражей могут привести к нарушению статьи 8 Конвенции, когда они не достигают уровня тяжести, необходимого для нарушения статьи 3 Конвенции* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Ранинен против Финляндии" (Raninen v. Finland) от 16 декабря 1998 г., жалоба N 20972/92, § 63.). В подобных делах следует говорить не об одном круге, а о двух, причем жалоба не попадает в круг защиты статьи 3 Конвенции, но относится к сфере действия защиты статьи 8 Конвенции.

48. Несмотря на отсутствие сомнений по поводу того, что разработанный Европейским Судом тест минимального уровня тяжести относится к сфере действия права, к сожалению, отсутствует последовательность в том, что касается (а) стадии производства по делу, в ходе которой он применяется, то есть на стадии определения приемлемости жалобы или на стадии рассмотрения дела по существу, и (b) того, как Европейский Суд действует, когда применяет данный тест, то есть приходит ли он к выводу о наличии или отсутствии нарушения Конвенции или объявляет жалобу неприемлемой для рассмотрения по существу как явно необоснованную или несовместимую с Конвенцией ratione materiae. В частности, существует прецедентная практика, в которой Европейский Суд применял данный тест: (а) на стадии рассмотрения дела по существу и приходил к выводу, что по делу не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Чернега и другие против Украины" (Chernega and Others v. Ukraine) от 18 июня 2019 г., жалоба N 74768/10, §§ 149, 154-156, Постановление Европейского Суда по делу "V. против Соединенного Королевства" (V. v. United Kingdom) от 16 декабря 1999 г., жалоба N 24888/94, §§ 70, 79-80, Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" (Yaroslav Belousov v. Russia) от 4 октября 2016 г., жалобы NN 2653/13 и 60980/14, §§ 122-125, 127-128 // Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 2 (примеч. редактора), Постановление Европейского Суда по делу "Петракиду против Турции" (Petrakidou v. Turkey) от 27 мая 2010 г., жалоба N 16081/90, §§ 61-63, Постановление Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania) от 24 июля 2001 г., жалоба N 44558/98, §§ 101, 106, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v. Belgium) от 21 ноября 2009 г., жалоба N 23380/09, §§ 46, 52 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора), Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "N. против Соединенного Королевства" (N. v. United Kingdom) от 27 мая 2008 г., жалоба N 26565/05, §§ 29, 51, Постановление Европейского Суда по делу "S.H.H. против Соединенного Королевства" (S.H.H. v. United Kingdom) от 29 января 2013 г., жалоба N 60367/10, §§ 70, 95).); (b) на стадии рассмотрения дела по существу и приходил к выводу, что по делу было допущено нарушение статей 3* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., жалоба N 5310/71, § 162, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хлаифия и другие против Италии" (Khlaifia and Others v. Italy) от 15 декабря 2016 г., жалоба N 16483/12, §§ 158-160, 210-211, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", §§ 86-87, 111-113, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Селмуни против Франции" (Selmouni v. France) от 28 июля 1999 г., жалоба N 25803/94, §§ 82, 91-95, 105, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мозер против Республики Молдовы и Российской Федерации" (Mozer v. Republic of Moldova and Russia) от 23 февраля 2016 г., жалоба N 11138/10, §§ 172, 177, 184 // Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 3 (примеч. редактора), Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany) от 11 июля 2006 г., жалоба N 54810/00, §§ 67, 82, Постановление Европейского Суда по делу "Эльберте против Латвии" (Elberte v. Latvia) от 13 января 2015 г., жалоба N 61243/08, §§ 125-126, 130, 143, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Папошвили против Бельгии" (Paposhvili v. Belgium) от 13 декабря 2016 г., жалоба N 41738/10, §§ 150, 155, 174, 178-179, 206 // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 11 (примеч. редактора)).) или 8 Конвенции* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia) от 9 июня 2009 г., жалоба N 55723/00, §§ 66-67, 79, 92-93, 133-134 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 3 (примеч. редактора), Постановление Европейского Суда по делу "Морено Гомес против Испании" (Moreno Gomez v. Spain) от 16 ноября 2004 г., жалоба N 4143, §§ 57-63).); (с) на стадии рассмотрения дела по существу и объявлял жалобу на предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции явно необоснованной* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Клеувер против Норвегии" (Kleuver v. Norway) от 30 апреля 2002 г., жалоба N 45837/99, пункт 2 резолютивной части, Постановление Европейского Суда по делу "Бенжамин против Венгрии" (Benjamin v. Hungary) от 4 марта 2014 г., жалоба N 36568/07, § 4.); (d) на стадии определения приемлемости жалобы для рассмотрения по существу и приходил к выводу, что по делу не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ойя Атаман против Турции" (Oya Ataman v. Turkey) от 5 декабря 2006 г., жалоба N 74552/01, §§ 19-27.); (е) на стадии определения приемлемости жалобы для рассмотрения по существу, когда он отклонял жалобу на предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции как несовместимую с Конвенцией ratione materiae на основании подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции* (* См., например, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "0, §§ 88-89, 94, 133-134, Постановление Европейского Суда по делу "Шечич против Хорватии" (Secic v. Croatia) от 15 июня 2006 г., жалоба N 40116/02, § 3(b).); (f) на стадии определения приемлемости жалобы для рассмотрения по существу и отклонял жалобу на предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции как явно необоснованную на основании подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции* (* См., например, Решение Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сливенко и другие против Латвии" (Slivenko and Others v. Latvia) от 9 сентября 2003 г., жалоба N 48321/99, §§ 107-108, Постановление Европейского Суда по делу "Манитарас и другие против Турции" (Manitaras and Others v. Turkey) от 3 июня 2008 г., жалоба N 54591/00, §§ 97, 99, 101-102.). Подобная непоследовательность делает применение рассматриваемого теста неопределенным в том, что касается указанных выше вопросов, с возможными последствиями для сути права. Например, одно дело - применять рассматриваемый тест на стадии рассмотрения дела по существу и делать вывод об отсутствии нарушения соответствующего права* (* Например, поскольку заявительница не доказала вне всякого разумного сомнения (стандарт доказывания в уголовном праве), что к ней применялось обращение, не соответствовавшее статье 3 Конвенции, как в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Петракиду против Турции", §§ 61-63.), и другая ситуация - объявлять жалобу явно необоснованной на стадии разрешения вопроса о приемлемости жалобы для рассмотрения по существу. В том же ключе, одно дело - применять тест для того, чтобы полностью рассмотреть дело по существу и прийти к выводу о наличии или отсутствии нарушения права, и другое - применять тест для того, чтобы рассмотреть дело лишь prima facie и признать жалобу неприемлемой как явно необоснованную или как не совместимую с Конвенцией ratione materiae.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v. Belgium) читать как "21 ноября 2013 г."; дату постановления Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia) читать как "9 июня 2005 г."

49. Функция такого критерия приемлемости жалобы для рассмотрения по существу, как отсутствие "значительного ущерба", отличается от разработанного Европейским Судом теста минимального уровня тяжести. Такой критерий применяется в тех случаях, когда жалоба относится к сфере действия соответствующего права, то есть находится в пределах упомянутого выше круга, после того, как другой тест уровня тяжести позволяет ей туда попасть. Данный порядок или последовательность применения двух тестов уровня тяжести подтверждается подходом Европейского Суда в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Денисов против Украины", §§ 88-89, 94, 133-134, в котором Европейский Суд отклонил жалобу на предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции как несовместимую с Конвенцией ratione materiae на основании подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции, поскольку она не достигала того уровня тяжести, который был необходим, чтобы с точки зрения данного положения Конвенции возникли вопросы. Впоследствии Европейский Суд приходил к выводу, что с учетом данного вывода отсутствовала необходимость рассматривать второй предварительный довод властей государства-ответчика, основанный на применении критерия приемлемости жалобы для рассмотрения по существу, предусмотренного подпунктом "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции.

50. Коротко говоря, функциональное различие между таким критерием приемлемости жалобы для рассмотрения по существу, как отсутствие "значительного ущерба", и разработанным Европейским Судом тестом минимального уровня тяжести заключается в том, что последний помогает Европейскому Суду определить, относится ли жалоба к сфере действия соответствующего положения Конвенции, а именно попадает ли она в круг защиты права. Если жалоба относится к сфере действия права, то есть находится в круге защиты, роль такого критерия, как отсутствие "значительного ущерба", состоит в том, чтобы помочь Европейскому Суду определить, был ли причинен заявителю какой-либо значительный ущерб. По моему мнению, в сфере действия права незначительный ущерб может рассматриваться как попадающий в круг, но находящийся очень близко к его периферии и, таким образом, далеко от центра круга, где находится ядро права.

51. Несмотря на различие функций, можно утверждать, что два теста минимального уровня тяжести могут действовать как две союзные силы в отношении конкретной жалобы, при этом один из них не позволяет жалобе попасть в круг защиты права, а другой в случае, если жалоба попадает в круг, не позволяет оставить ее там (делая жалобу неприемлемой для рассмотрения по существу). Как было сказано выше, средства, которые используются при выполнении двумя тестами их функций, являются одинаковыми - это страдания заявителя: достаточно страданий для того, чтобы попасть в круг защиты права (своего рода "паспорт"), и отсутствие значительного страдания для того, чтобы остаться в круге. Более того, характер оценки данной меры (то есть страданий) в отношении обоих тестов является одинаковым, а именно относительным, зависящим от всех обстоятельств дела* (* Что касается относительного характера данного теста применительно к подпункту "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, см. § 28 настоящего Постановления. Что касается характера разработанного Европейским Судом теста минимального уровня тяжести, см., помимо прочего, упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Ирландия против Соединенного Королевства", § 149, "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", § 121, "V. против Соединенного Королевства", § 70, "Чернега и другие против Украины", § 149, упомянутые выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делам "Хлаифия и другие против Италии", § 159, "Мозер против Республики Молдовы и Российской Федерации", § 177, "Яллох против Германии", § 67, "Папошвили против Бельгии", § 174.).

52. Принимая во внимание тот факт, что действие двух тестов приводит к негативным последствиям для эффективной защиты прав человека, а также к неопределенности, описанной выше в отношении применения разработанного Европейским Судом теста минимального уровня тяжести, предлагаемый комплексный подход к рассматриваемому критерию приемлемости жалобы для рассмотрения по существу будет наиболее подходящим: он будет способствовать тому, чтобы жалоба не покидала круг защиты права в результате ее отклонения как неприемлемой для рассмотрения по существу, если поднятый в ней вопрос не является незначительным и если ущерб, который был причинен заявителю, действительно являлся несущественным. Без сомнения, комплексный подход к применению единого интегрированного правила приемлемости для рассмотрения по существу, предусмотренного подпунктом "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, будет иметь меньше негативных последствий для практической и эффективной защиты права, чем какой-либо иной подход.

(g) Заключительные соображения

53. Пункт 2 статьи 20 Протокола N 14 к Конвенции предусматривает, что новый критерий приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, отсутствие значительного ущерба, "не применяется в отношении жалоб, объявленных приемлемыми для рассмотрения по существу до вступления настоящего Протокола в силу". Однако далее указывается, что "[в] течение двух лет после вступления настоящего Протокола в силу новый критерий приемлемости жалоб может применяться только Палатами и Большой Палатой Суда". Поскольку с момента вступления в силу Протокола N 14 к Конвенции прошло более двух лет, новый критерий приемлемости жалоб для рассмотрения по существу применяется Комитетами и единоличными судьями, хотя в последнем случае довольно редко.

54. Для Комитетов не возникает проблем при применении всех упомянутых выше принципов в ходе рассмотрения существа дела prima facie и применения комплексного и тесно интегрированного правила приемлемости жалобы с учетом результативности деятельности Европейского Суда в долгосрочной перспективе и принципа эффективности в конкретном деле.

55. Однако роль единоличных судей согласно статье 27 Конвенции является иной: они "вправе объявить неприемлемой жалобу... или исключить ее из списка подлежащих рассмотрению Судом дел, если такое решение может быть принято без дополнительного изучения жалобы" (пункт 1), и их решение "является окончательным" (пункт 2); но если "единоличный судья не объявляет неприемлемой жалобу или не исключает ее из списка подлежащих рассмотрению дел", то он "направляет ее в Комитет или Палату для дополнительного изучения" (пункт 3).

56. Как упомянуто в пункте 67 Пояснительного доклада к Протоколу N 14 к Конвенции, в котором говорится о компетенции единоличных судей, "если такое решение может быть принято без дополнительного изучения жалобы... [э]то означает, что судья принимает такие решения только в четко определенных делах, в которых неприемлемость жалобы для рассмотрения по существу ясна с самого начала". Также в нем указано следующее: "Последнее замечание особенно важно применительно к новому критерию приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, включенному в статью 35 Конвенции... в отношении которого Палаты и Большая Палата Суда должны будут сначала сформировать прецедентную практику...".

57. Несмотря на то, что предполагается, что единоличные судьи разрешают только четко определенные дела и обладают правом направить дело в Комитет или в Палату Суда, их ограниченное полномочие по принятию решений без дальнейшего рассмотрения жалобы не может в теории и на практике гарантировать, что принцип эффективности и принцип доступа к правосудию всегда полностью соблюдаются при применении нового критерия приемлемости жалоб для рассмотрения по существу.

58. К счастью, настоящее дело не вызывает у меня озабоченности, поскольку оно рассматривается Палатой Суда, что является правильным.

59. Тем не менее я высказал свое мнение, поскольку хотел осуществить серьезный анализ нового критерия приемлемости жалоб для рассмотрения по существу, а также объяснить мои опасения по поводу "выживания" принципа эффективности и принципа доступа к правосудию в будущем в случае, если Европейский Суд откажется от практики рассмотрения дел по существу prima facie. Кроме того, мои опасения распространяются и на будущее Конвенции и легитимность Европейского Суда, поскольку новый критерий приемлемости, а также разработанный Европейским Судом тест минимального уровня тяжести могут оказать влияние на центральную характеристику, на которой основана система Конвенции, а именно на право подачи индивидуальной жалобы.

5. Применение предлагаемого подхода в настоящем деле

60. Из вышеизложенного анализа ясно, как тесно три аспекта подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции взаимосвязаны.

61. Поскольку, по моему мнению, Европейский Суд должен рассматривать данное положение Конвенции в целом, чтобы принять решение о приемлемости жалобы, я так и поступил в настоящем деле и пришел к тому же выводу, который сделан в настоящем Постановлении, а именно, что жалоба является приемлемой для рассмотрения по существу. В частности, я полагаю, что (а), как указано в настоящем Постановлении, заявителю был причинен значительный ущерб в результате производства по его административному делу в связи с его участием в мирном собрании; (b) что уважение его права на свободу собраний требует рассмотрения жалобы по существу; (с) несмотря на то, что дело было рассмотрено внутригосударственными судами, не создается впечатление того, что оно было рассмотрено "надлежащим образом", как того требует третий аспект данного положения Конвенции.

62. Следовательно, я прихожу к выводу, что ни одно из условий, предусмотренных в рассматриваемом положении Конвенции, не было соблюдено в настоящем деле и что по этой причине предварительное возражение властей Российской Федерации о том, что настоящая жалоба является неприемлемой для рассмотрения по существу на основании подпункта "b" пункта 3 статьи 35 Конвенции, является необоснованным и, таким образом, должно быть отклонено.