Общеправовые и специальные аспекты вексельных правоотношений (Ф.А. Гудков, "Экономико-правовой бюллетень", N 7, июль 2007 г.)

Общеправовые и специальные аспекты вексельных правоотношений

Введение

Несмотря на присоединение СССР в 1936 г. к Женевским вексельным конвенциям 1930 г. вексель в хозяйственном обороте на территории СССР с начала 30-х годов вплоть до 1990 г. практически не применялся. Переход Российской Федерации к рыночной экономике привел к восстановлению вексельных отношений. Оборот векселей начиная с 1991 г. стал занимать видное место в хозяйственной деятельности российских предприятий и физических лиц.

Сегодня с помощью векселя пытаются решить множество экономических задач. Это и привлечение заемных средств, и замещение платежных (расчетных) инструментов (денег), и задачи замещения активов предприятий, и задачи легального получения наличных денег, а также обеспечительные (залоговые) задачи. Вексельное обязательство выступает в качестве удобной юридической формы решения названных задач.

Огромная популярность, которую завоевал вексель в России в 90-х годах ХХ в., была обусловлена, по нашему мнению, двумя основными причинами:

- во-первых, объективным дефицитом денежных средств в обращении, который неизбежно повлек замещение естественных платежных инструментов (денег) всяческими "заменителями" - валютой, бартером, взаимозачетами, уступкой прав требования и т.д., и в том числе векселями;

- во-вторых, либерализацией правил, регламентирующих выпуск векселей в обращение, а также документарным (наличным) характером самой этой ценной бумаги, обязательство по которой отличается строгостью, формализмом и имеет абстрактный характер.

Однако держатель векселя, несмотря на всю формальную строгость вексельного обязательства, всегда испытывал и будет испытывать риски, связанные с возможным отказом в платеже по векселю. Причем эти риски, как показывают наши наблюдения, во многом возникают или усиливаются благодаря безграмотным, неосмотрительным и непродуманным действиям самого векселедержателя.

Очень часто векселедержатель (инвестор) при принятии решения о приобретении того или иного векселя не вполне осознает всю полноту указанных рисков, ошибочно полагая, что по векселю надлежит платить во что бы то ни стало. Однако это далеко не так. Существует довольно большой спектр мотивов, которыми могут быть обоснованы возражения против требований об оплате векселя.

Мотивация возражений, которые способен заявить вексельный должник против требований вексельного кредитора, проистекает как из специфической природы вексельных отношений, так и из общегражданских правил.

В силу абстрактного характера вексельного обязательства возможность заявления со стороны должника определенного рода возражений ограничена. Например, возражения, основанные на личных отношениях вексельного должника с векселедателем или предшествующими держателями векселя, могут быть заявлены лишь в случае недобросовестного, неосторожного приобретения векселя или приобретения его сознательно в ущерб должнику.

Но в силу гражданско-правового характера вексельных обязательств не исключено, что векселедержатель столкнется с возражениями общегражданского характера (например, возражения, мотивированные отсутствием полномочий у подписавшего вексель лица, или возражения, мотивированные недействительностью ценной бумаги, установленной судом), а также с возражениями процессуального характера (например, при наличии действующих определений суда о приостановлении платежей).

Будущий векселедержатель, принимая решение о приобретении векселя, должен представлять себе всю возможную палитру таких возражений. Только в этом случае можно говорить об осознанном кредитном и правовом риске и соответственно об адекватной договорной цене данного долгового документа. Группировку возможных возражений, выдвигаемых против требований об оплате векселя, мы приводим в разделе 1.3.

Наши наблюдения, основанные на многолетней практике консультирования в Ассоциации участников вексельного рынка (АУВЕР), показывают, что российский вексельный рынок претерпевает определенную эволюцию по части всевозможных возражений против оплаты векселя.

Так, например, в середине 1990-х гг. подавляющее большинство осложнений в платеже связывалось с пороками формы векселя и нарушением правил его составления.

В 2000-2001 гг. на передний план стали выступать ссылки на недобросовестное приобретение векселей и приобретение, сознательно направленное в ущерб вексельному должнику. Это случилось после того, как высшие суды определили, что именно следует понимать в судебном правоприменении под недобросовестным приобретением векселя или приобретением его в ущерб должнику*(1).

Год-два спустя при рассмотрении вексельных споров начала разрастаться как снежный ком проблема подделки ценных бумаг, подлога подписи уполномоченного лица, подделки печатей организации и отсутствия полномочий у подписавшего вексель. Эта проблема существовала всегда*(2). До тех пор, пока существуют бумажные деньги и документарные ценные бумаги, будут существовать и мошенники, которые будут их подделывать. По нашим оценкам, проблемы подделки векселей, их хищения и подписания неуполномоченным лицом являются сегодня доминирующими. Связанные с ними вопросы поднимаются практически во всех вексельных спорах, рассмотренных арбитражными судами после 2005 г. (за редким исключением).

Безопасность в сфере, связанной с оборотом документарных ценных бумаг, складывается не только из технических мер выявления подделок, но во многом определяется и грамотно построенными сценариями поведения участника рынка как при совершении действий с векселями, так и при обнаружении подделки. Сегодня подделки нередко достигают такого сходства с оригиналом, что даже эксперты банков могут ошибиться, что отмечают специалисты в области уголовного права*(3).

Сценарий поведения касается как действий, совершаемых во время приобретения векселей, так и действий, совершаемых во время предъявления их к оплате, а также при обосновании вексельных требований в суде при защите своих прав. Эти сценарии поведения должны быть тщательно продуманы векселеучастниками в смысле их правовых последствий. Сегодня именно подделка векселей образует основной риск у векселедержателя, что просматривается через правоприменительную практику. Потому мы и сделали эту проблему главным предметом нашего исследования*(4).

Гражданско-правовые последствия оборота поддельных векселей, последствия внесения в вексель исправлений, а также вексельно-правовые последствия подложной подписи на векселе во многом остаются не проработанными и не систематизированными в научных исследованиях. Классики российской цивилистики, такие как М.М. Агарков, С.М. Барац, А.И. Каминка, В.Д. Катков, А.Ф. Федоров, П.П. Цитович, чьи труды сегодня составляют основу научных знаний в области вексельного права, в свое время не уделяли данному вопросу большого внимания. Это вполне понятно: ведь в конце XIX - начале XX в. технологические возможности для подделки ценных бумаг были весьма ограничены и такое явление, как технически поддельный вексель, встречалось не часто, а если и встречалось, то этот факт, скорее всего, был известен лицу, которое располагало поддельной ценной бумагой.

В советский период российского государства по понятным причинам исследований в области вексельного права было крайне мало (Н.Г. Вавин, В.М. Гордон). Вопросы о возражениях в вексельных спорах рассматривались скорее на общетеоретическом уровне, а проблема поддельных ценных бумаг (и в частности, векселей) традиционно рассматривалась не в гражданско-правовом, а в уголовно-правовом и криминалистическом аспекте.

В современном мире технические возможности для подделывания документов значительно расширились (цветная компьютерная электроксерография, методы и материалы специальной полиграфии, доступность копировального и полиграфического оборудования).

Сам владелец векселя порою не знает, чем он владеет: подлинником или искусно изготовленной подделкой. Вексельный должник также не всегда в состоянии распознать подделку. А нотариус не знает, в отношении чего он совершает протест: в отношении подлинника или в отношении подделки. И судья, пока нет заключения экспертизы, не знает, что находится в материалах гражданского дела: подлинник или фальшивка.

Специалисты отмечают неуклонный рост правонарушений, связанных с использованием подделки (в частности, ценных бумаг) как средства для реализации противоправного поведения*(5). Поэтому исследование гражданско-правовых последствий оборота технически поддельных векселей приобретает особую актуальность среди прочей тематики о возражениях против требований об оплате векселя.

Современные авторы, внесшие свой вклад в науку вексельного права (В.А. Белов, А.А. Вишневский, Л.Г. Ефимова, Л.А. Новоселова и др.), сосредоточивались главным образом на материально-правовой характеристике вексельного обязательства, обходя стороной специфические материально-правовые и процессуальные вопросы, которые возникают (или могут возникнуть), столкнись векселедержатель с поддельным векселем. Современные специалисты анализируют в основном уголовно-правовые и криминалистические аспекты оборота поддельных векселей (Д.В. Березин, В.А. Гамза, И.М. Жилкин, И.Б. Ткачук).

Между тем гражданско-правовая (не уголовно-правовая, а именно гражданско-правовая!) квалификация поддельных ценных бумаг на сегодня не имеет четкой систематизации не только в теории гражданских отношений, но и в правоприменительной практике.

Такое явление, как поддельный вексель, в современных условиях характеризуется наличием весьма запутанного процессуального аспекта, поскольку факт подделки векселя подлежит доказыванию специальными средствами. Отсюда вытекает необходимость исследования юридических аспектов экспертизы векселей, проверки их на подлинность как в профилактических целях, так и в гражданском (арбитражном) процессе.

Вексельные споры, в рамках которых должник ссылается на факт подделки векселя, нередко осложнены наличием уголовного судопроизводства, возбужденного по ст. 186 УК РФ, что требует решения вопросов о допустимости и относимости доказательств при их перекрестном использовании в гражданском и в уголовном процессах. Четкого и теоретически обоснованного разграничения требуют также, на наш взгляд, такие понятия, как поддельный и подложный вексель.

Все вышесказанное обуславливает и практическую значимость, и актуальность этой работы, обобщающей тему возможных возражений против требований об оплате векселя, а также выявляющей роль и место таких явлений, как подделка и подлог векселя, в системе возможных возражений против требований об оплате векселя.

Целью данной публикации является исследование гражданско-правовых и процессуальных вопросов, возникающих в случаях, когда против требований об оплате векселя со стороны вексельного должника заявляются возражения, мотивированные недействительностью вексельных обязательств ввиду подделки векселя (текста, подписей обязанных лиц или печатей)*(6). Настоящее исследование охватывает более общую тему - экономической безопасности на современном вексельном рынке в целях того, чтобы выработать рекомендации векселеучастникам о том, как поступать в случае, если они сталкиваются с названными явлениями.

Для реализации поставленной цели требуется изучить мнения специалистов, мнения судей при рассмотрении вексельных споров, обусловленных недействительностью вексельного обязательства ввиду подделки векселя, а также исследовать взаимосвязи применяемых в таких случаях норм права.

В качестве методологической основы применяются формально-логические методы и методика системного анализа. Общетеоретическую основу исследования составили труды русских и современных российских ученых-юристов, таких как С.М. Барац, А.И. Каминка, П.П. Цитович, В.Д. Катков, А.Ф. Федоров, М.М. Агарков, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Е.А. Павлодский, В.А. Белов, А.А. Вишневский, Л.Г. Ефимова, В.М. Жуйков, В.М. Лебедев, Н.А. Лопашенко, Л.А. Новоселова, О.Н. Садиков, М.К. Треушников, М.К. Юков и др.

Труды, в которых затрагиваются некоторые гражданско-правовые вопросы, возникающие в связи с обнаружением подделки или подлога векселя, встречаются у современных исследователей в области вексельного права (А. Габов, Н.Г. Сарсенов).

В данной работе мы впервые делаем попытку обобщить блок гражданско-правовых вопросов, связанных с вексельными возражениями, мотивированными недействительностью вексельных обязательств ввиду подделки, подлога векселей. В этом видится новизна нашего исследования.

В 2003 г. нами был опубликован общий обзор возможных возражений против требований об оплате векселя*(7). Хотя эта работа носила исключительно установочный, обзорный характер, высказанные в ней идеи использованы в настоящем издании.

Ранее теме формальных вексельных возражений, мотивированных ошибками составления векселя, были посвящены две работы автора*(8).

На базе изучения практического материала в 2000 г. был создан стандарт Ассоциации участников вексельного рынка (АУВЕР) - "Методические рекомендации по экспертизе векселей", который касался в основном методологии проверки векселя на предмет его "формальной действительности".

В 2004 г. впервые была предпринята попытка сделать обобщение гражданско-правовых вопросов, возникающих в связи с подделкой и подлогом векселей*(9).

Содержащиеся в настоящем издании предложения можно применять в практической работе коммерческих организаций и банков, в научных исследованиях, в законотворческой работе, в учебной работе учебных заведений, а также будут использовать в правоприменительной практике участников вексельных отношений. Надеемся, что в этом будет состоять прикладное значение этой работы.

1. Общеправовые и специальные аспекты вексельных правоотношений

1.1. Основы правового регулирования вексельного
оборота в РФ в современных условиях. Краткий обзор
нерешенных проблем и пробелов в законодательстве

Общие положения

Современная Россия находится в правовом поле, установленном Женевскими вексельными конвенциями от 07.06.1930, которые были ратифицированы СССР в 1936 г. Как правовые акты международного частного права конвенции имеют для России более высокий приоритет по сравнению с актами внутреннего (национального) законодательства.

Национальное вексельное законодательство России строится в соответствии с Единообразным законом о переводном и простом векселе*(10) (далее - ЕВЗ).

Основополагающими национальными законодательными актами (актами Российской Федерации), регулирующими вексельное обращение, являются Положение "О переводном и простом векселе"*(11) (далее - Положение), и Федеральный закон "О переводном и простом векселе"*(12) (далее - Закон о векселях).

Нормы вексельного законодательства имеют приоритет по отношению к положениям общегражданского законодательства. Общие положения гражданского права и нормы вексельного права соотносятся как общие и специальные.

В компетенцию собственно вексельного законодательства не входит регулирование сделок, лежащих в основании выдачи, передачи или погашения векселей.

Вексельные правоотношения, регулируемые вексельным законодательством, - это те, которые вытекают исключительно из самого векселя и регулируются нормами вексельного законодательства. Однако этот принцип не исключает субсидиарное применение положений иных актов гражданского законодательства к тем вексельным отношениям, которые в рамках вексельного законодательства специально не регулируются.

Гражданское, и в частности вексельное, законодательство не содержит односложного определения, что такое вексель*(13). В ЕВЗ и в Положении *(14) понятие (определение) векселя как вида документа вводится через установление его содержательной части, определяемой совокупностью его реквизитов.

Согласно положениям ст. 142 ГК РФ ценные бумаги должны быть составлены с соблюдением установленной формы и обязательных реквизитов. То есть вексель - это документ, форма и содержание которого установлены законом.

Требование ст. 4 Закона о векселях о том, что вексель должен быть составлен на бумаге, исключает бездокументарные векселя и векселя в виде электронных документов. То есть современный вексель по законодательству РФ может быть представлен исключительно в виде бумажного (письменного) документа строго определенных законом формы и содержания.

В соответствии со ст. 3 Женевской конвенции от 07.06.1930 N 359 форма*(15), в которой приняты обязательства по простому и переводному векселю, определяется законом той страны, на территории которой эти обязательства были подписаны. Поэтому при оценке формы документов (векселей), составленных (подписанных) на территории РФ, в первую очередь будут применяться правила Положения и Закона о векселях.

Указанные правила отличаются крайней формальной строгостью. Документ, не соответствующий по содержанию требованиям, предъявляемым к реквизитам векселя, не является векселем (статьи 2 и 76 Положения).

Следовательно, применение к воплощенному в документе правоотношению специальных норм вексельного законодательства (и соответственно общегражданских норм о ценных бумагах) поставлено в зависимость от содержания документа и от вида носителя данного документа безотносительно к тому, какую экономическую задачу или юридическую цель преследует оборот этого документа.

В теории ценных бумаг то качество документа, когда его оборот имеет присущие ему правовые последствия только при соблюдении требований к его содержанию, принято называть формализмом или литеральностью.

Если документ по форме отвечает требованиям, установленным названными актами к векселям, то к нему применяются положения законодательства РФ о ценных бумагах, в частности положения вексельного законодательства и главы 7 ГК РФ о ценных бумагах.

К ценным бумагам в соответствии с положениями ст. 143 ГК РФ отнесены вполне конкретные (перечисленные) виды документов, а также документы, которые законами о ценных бумагах или в установленном ими порядке отнесены к числу ценных бумаг. То есть документы причисляются к ценным бумагам либо по признаку своего наименования, либо по признаку процедуры придания документу статуса ценной бумаги.

Вексель отнесен к ценным бумагам по признаку своего наименования. То есть если документ отвечает признакам векселя, которые определены в специальном вексельном законодательстве, то он признается ценной бумагой.

Если документ даже и будет обладать всеми теоретическими признаками ценных бумаг (литеральностью, автономностью, публичной достоверностью обязательства, необходимостью презентации и т.д.), то без надлежащего указания закона о принадлежности его к ценным бумагам по тому или иному признаку считать его ценной бумагой нельзя. В свое время это произошло с так называемыми бездокументарными векселями*(16).

И наоборот: если даже документ и не удовлетворяет общетеоретическим критериям ценной бумаги, но указанием закона отнесен к ценным бумагам, скажем, по признаку наименования, то вряд ли будет достаточно оснований к тому, чтобы не применять к нему положения законодательства о ценных бумагах*(17).

Вопрос о распространении в отношении документа положений вексельного законодательства и законодательства о ценных бумагах увязывается лишь с вопросом о том, вексель это или нет. А этот последний вопрос решается по формальному признаку (исходя из того, что написано в самом векселе и на каком носителе это написано), безотносительно к тому, какие именно мотивы и юридические цели лежали в основании появления документа.

То есть при решении вопроса о статусе документа во главу угла ставится не экономический или юридический смысл правоотношений, в силу которых документ появился, и не цели, которые преследовали стороны, выдавая документ, а формальная сторона дела - текст документа и вид носителя (бумажный).

Положения ст. 128 ГК РФ о вещах, а также положения других глав ГК РФ и (или) специальных законов, регулирующих сделки с ценными бумагами, и в частности с векселями, применяются к вексельному обороту с учетом особенностей, вытекающих из природы векселя. В отношении векселей применяются общие правила гражданского процессуального законодательства о вызывном производстве, которые носят универсальный характер (ст. 149 ГК РФ)*(18).

Между тем современная российская система гражданско-правового регулирования, применяемая к отношениям, возникающим при обороте векселей, не всегда позволяет стабилизировать положение участников вексельного оборота. В некоторых сферах этих отношений есть острая необходимость в законодательном регулировании.

Прежде всего хотелось бы обратить внимание на две области правоотношений, нуждающихся, по нашему мнению, в срочном дополнительном регулировании на уровне закона:

- определение признаков платежности (истинности) векселя;

- восстановление прав по утраченному векселю.

Проблемы, обусловленные несовершенством института

публичной достоверности документарных

ценных бумаг

Первый круг проблем (собственно из него и вытекает тема данной работы) обусловлен тем, что экономический рост привел к изменению той среды субъектов, которая исторически выступала "эмитентами" векселей, в то время как основные положения вексельного права в основном формировались в других экономических условиях и в условиях других деловых обычаев, отличных от современных.

А.Ф. Федоров*(19) отмечал, что ранее при переводе денежных сумм купцам приходилось обращаться к помощи третьих лиц, имевших своих уполномоченных представителей в том месте, где требовалось произвести платеж, что и привело к возникновению вексельного оборота.

В средние века вексельные сделки находились в ведении итальянских менял. Корпорации (сообщества) менял пользовались привилегиями торгового класса. А.Ф. Федоров особо выделяет общественное доверие к их торговым книгам и выдававшимся ими документам. Из этого видно, что исторически оборот векселя изначально развивался прежде всего благодаря тому, что эмитент векселя (меняла) являлся фигурой, публично известной, ответственной и пользующейся доверием общества, а признаки платежности его векселей были хорошо известны в деловых кругах.

Документы, выдаваемые (подписанные) лицом, которое не было публично известно, не имели хождения и оборота. Круг лиц, между которыми обращался вексель известного лица, был определен тем признаком, что все эти лица так или иначе лично знали фигуру векселедателя, а значит, были осведомлены о том, как выглядят и как должны выглядеть его долговые документы.

В противном случае вместе с приобретением долгового документа неизвестного лица приобретатели принимали на себя и все кредитные риски, если таковое лицо впоследствии не обнаружится или откажется от своей подписи. То есть разумно предположить, что оборот векселя, подкрепленный специфической правовой защитой вексельного кредитора в отношении векселеобязанных лиц (бесспорностью взыскания), был возможен только в среде приобретателей, информированных об эмитентах и об их долговых документах.

Иными словами, оборот векселя мог существовать в том самом безусловном содержании вексельного обязательства только в сложившихся условиях делового обычая.

Позднее, пишет А.Ф. Федоров, с появлением вексельного индоссамента, расширением права на выдачу векселей до лиц общегражданской правоспособности некоммерческого класса появилась потребность в том, чтобы оградить некоторые категории лиц от легкомысленного заключения вексельных обязательств. В связи с этим большинство законодательств запрещало вступать в вексельные обязательства мужчинам в возрасте моложе 25 лет, а женщинам вообще без ограничения возраста. Запрещалось обязываться по векселям также духовенству, школьным учителям, обыкновенным гражданам (в некоторых местностях), крестьянам, поденщикам, лицам, живущим при родителях, студентам*(20).

Однако этих мер оказалось недостаточно для правовой стабилизации положения участников в условиях, когда вексельные кредиторы могли быть незнакомы ни с векселедателем, ни с его векселями. Это повлекло за собой в вексельном праве появление таких институтов, как солидарная ответственность и регресс, а в гражданском праве - норм, защищающих приобретателя, обнаружившего подлог или подделку векселя*(21).

Однако следует исходить из того, что строгое (абсолютно безусловное, не терпящее возражений) взыскание допустимо лишь по такому долговому документу, действительность прав из которого не нуждается в доказывании и не может быть опровергнута иначе, как путем отрицания наличия самого документа. Этот теоретизированный (идеальный) вариант возможен только в случае, когда лицо приобрело известный вексель известного лица, которое оповестило приобретателя не только о факте выдачи векселя, но и о том, каковы признаки подлинности документа.

В настоящее время специальная правовая защита в виде бесспорного взыскания через приказное производство, а также защита в виде презумпции действительности прав, вытекающих из векселя, предоставляется не только тем лицам, которые приобрели известный им вексель известного лица, но и неинформированному приобретателю, который не знал (и не мог знать) ни о фактах выдачи векселя, ни о том, как подлинный вексель должен выглядеть.

Права из векселя предполагаются действительными и существующими как в случаях приобретения векселя с известной подписью, так и в случаях приобретения векселя с неизвестной подписью.

По нашему мнению, это приводит к дестабилизации положения вексельного должника, названного в векселе. Ведь в таком случае лицо, чья подпись была подделана и (или) от имени которого вымышленно был составлен и выдан вексель, принуждено доказывать, что оно не выдавало таких векселей, не подписывало их, а представленный вексель есть не что иное, как плод чьей-то фантазии (возможно, ошибки) или умысла (противоправного или нет).

Если подделка искусная, то у совершенно добросовестного субъекта, который реально не выдавал никаких векселей, могут быть изъяты любые деньги, когда по разным причинам он не сможет "оправдаться" или не станет этого делать. Открываются неограниченные возможности для "юридических" диверсий (своеобразная "атака" подложными векселями против любого субъекта) и т.п.

Представляется, что данный круг вопросов обусловлен следующим. В законодательстве отсутствуют механизмы публичного оповещения неопределенного круга лиц о фактах выдачи векселей (фактах принятия на себя вексельных обязательств) и механизмы оповещения о признаках платежности векселей известных эмитентов. Презумпция действительности прав, вытекающих из векселя, установленная в Гражданском кодексе РФ, носит универсальный характер и распространяется в отношении как информированного, так и неинформированного держателя векселя. Пока этот вопрос не превратился в глобальную проблему для вексельного рынка, необходимо его урегулировать на законодательном уровне.

Полагаем, что решение названной проблемы должно быть основано на тезисе, что презумпцию действительности вексельного обязательства в вексельном споре необходимо увязывать с фактом информированности держателя векселя о том, могли ли признаки истинности векселя быть известны держателю векселя.

Презумпция действительности вексельного обязательства не может (и не должна) возникать без участия самого эмитента (составителя) векселя, как это может получиться при действующем правовом регулировании.

Иными словами, если эмитент публично объявил о себе как о векселедателе и о соответствующих признаках платежности своих векселей, то он должен нести бремя доказывания, опровергая в вексельном споре презумпцию собственноручности и действительности своей подписи на векселях, соответствующих названным признакам. Такое опровержение потребуется для "объявленных" векселей лишь в тех случаях, если векселедатель распространил сведения о том, что он подписал вексель среди неопределенного круга лиц.

Векселедатель должен иметь возможность опровергнуть такую презумпцию, если докажет, что не распространял сведения о фактах выдачи и подписания векселя публично.

Если же эмитент не заявлял о себе и о своих векселях и не объявил о признаках их истинности (платежности), то в отношениях с таким эмитентом подпись вексельного должника не должна предполагаться действительной, если возникает вексельный спор. В таком случае держатель векселя принужден представить доказательства того, что подписант подписал вексель и имел правоспособность к его подписанию. Возможно, законодательно это потребует определения способа оповещения неопределенного круга лиц о фактах подписания векселя.

Такой подход ни в коей мере не умаляет абстрактность вексельного обязательства, поскольку от держателя не требуется доказывать основание выдачи векселя и при доказанной принадлежности подписи действительность векселя не связывается с действительностью сделки, лежавшей в основании выдачи этого документа.

Но это позволит стабилизировать правовое положение лиц, не выдававших векселя. Презумпция действительности прав, вытекающих из векселя, не должна возникать в случаях, когда лицо, от имени которого вексель подписан, ничего на самом деле не подписывало и не выдавало. Система гражданско-правового регулирования вексельного оборота должна надежно защищать участников гражданских отношений от необоснованного взыскания по векселям, которых те не выдавали, сколь бы искусной ни была подделка.

Признаки действительности подписи (и соответственно платежности векселя) складываются не только из полномочий подписанта, но и из факта принадлежности подписи именно тому лицу, которое указано в векселе. Чтобы убить сразу двух зайцев, необходимо вводить правовой механизм, позволяющий публично свидетельствовать принадлежность подписи на векселе и одновременно формально проверять полномочия подписанта. Как возможный вариант может быть использована процедура нотариального удостоверения подписи должника на векселе.

Однако здесь мы не можем ничего изменить в части абстрактности вексельного обязательства. Поэтому, руководствуясь заявленным ранее принципом о том, что презумпция действительности прав из документарной ценной бумаги не может возникать без участия самого должника по ней, можно было бы законодательно закрепить преимущества "нотариально удостоверенных" векселей перед "неудостоверенными".

Отсутствие нотариального удостоверения подписи можно связать лишь с тем, что в таком случае кредитор-векселедержатель будет обязан представить доказательства не только принадлежности подписи, но и наличия полномочий лица на принятие вексельных обязательств.

И напротив, по нотариально удостоверенному векселю ссылка должника на несобственноручность подписи и на отсутствие полномочий должна быть исключена, если не доказан подлог нотариальной подписи.

Впрочем, вопрос о возможности заявления ссылки на отсутствие полномочий должен решаться в зависимости от того, проверял или не проверял нотариус формальное наличие полномочий подписанта на выдачу векселей.

Таким образом, если процедуру нотариального удостоверения подписи (и формальной нотариальной проверки полномочий подписанта) признать процедурой публичного объявления о признаках истинности векселя, то может получиться неплохой механизм защиты добросовестных вексельных должников. Формальная нотариальная проверка полномочий могла бы осуществляться путем представления подписантом нотариусу сведений о своих правомочиях и о выдаваемых векселях.

Если при этом ввести законодательную норму, которая запретит оборот "неудостоверенных" векселей (или исключит их из числа ценных бумаг), то такой механизм создаст абсолютную правовую защиту на территории РФ для лиц, которые не выдавали векселей.

Если же такую запретительную норму не вводить, то этот механизм будет стимулировать "выдавливание" из оборота векселей с ненадежной репутацией эмитентов.

Однако при таком решении, по нашему мнению, можно столкнуться со следующими проблемами.

С одной стороны, вряд ли лицо, которое легально желает повысить ликвидность своих векселей и которому предлагается такой способ решения этой задачи, будет заинтересовано в том, чтобы раскрывать сведения о фактах выдачи векселя нотариусу.

С другой стороны, лицо, которому предлагают приобрести неудостоверенный нотариально вексель, будет задумываться над тем, по каким причинам отсутствует удостоверение, и не будет приобретать такие векселя, если осознает риск возможных возражений против платежа*(22). Когда же ему предложат приобрести нотариально удостоверенный вексель, то оно будет сомневаться в подлинности нотариального удостоверения.

Для того чтобы развеять сомнения у участников оборота, в качестве дополнительной меры можно ввести в закон обязанность выдавать векселя только на защищенных бланках, отвечающих критериям защищенной полиграфической продукции той ли иной категории. Раскрытие сведений о признаках технической защиты (или платежности) самих бланков может быть установлено как право векселедателя. Но в случае раскрытия таких сведений любой вексельный должник в обоснование своих возражений против оплаты должен получать возможность ссылаться на недостаточность признаков технической защиты, чего он сейчас делать не может*(23).

В качестве возможного механизма для урегулирования сомнений в подлинности подписи нотариуса можно ввести в законодательство нормы, обязывающие нотариусов, которые удостоверяли подписи на векселях, заносить сведения об этих фактах в специальный реестр. Этот реестр должен быть доступен для ознакомления любому заинтересованному лицу. Правда, этот вариант, хотя и снимает сомнения в подлинности нотариального удостоверения, но, на наш взгляд, вряд ли устроит векселедателя ввиду нежелания последнего раскрывать информацию о фактах выдачи векселей перед неопределенным кругом лиц.

Полагаем, что процедура нотариального удостоверения подписи на векселе, будучи факультативной сама по себе, является неким компромиссом между интересами векселедателя не раскрывать сведения о фактах выдачи и подписания векселя и интересом векселедержателя получить доказательства того, что подпись на векселе принадлежит именно векселедателю, а не третьему лицу и что подписант имел надлежащие полномочия на подписание векселя.

Проблемы, обусловленные несовершенством процессуального
законодательства о восстановлении прав по утраченным бумагам

Дополнительного регулирования на законодательном уровне сегодня требуют также вопросы восстановления прав по утраченным векселям.

С принятием Гражданского кодекса РФ 1995 г. открылась возможность восстановления прав по утраченным ордерным ценным бумагам, и в частности по векселям.

Первая (и ключевая) проблема здесь видится в том, что закон не определяет конкретный источник распространения сведений о фактах возбуждения вызывного производства и вынесения судебных решений по поводу восстановления векселей. В современных условиях объявление судом в местной газете об инициации вызывного производства явно недостаточно.

Когда оповещение о фактах возбуждения вызывного производства дается в местной газете, сведения об этих фактах не могут считаться известными неограниченному кругу держателей векселя.

Ввиду этого могут быть вынесены судебные решения о признании юридически недействительными (мортифицированными*(24)) векселей, которые вовсе не были утрачены, не выбывали из владения законных держателей помимо их воли и попросту находятся у неинформированных владельцев (скажем, у так называемых портфельных инвесторов, приобретавших векселя в залог или в качестве долгосрочной инвестиционной процентной бумаги), а также решения о выдаче векселей "взамен" тех, которые никогда не существовали.

Ошибочная или произошедшая вследствие введения суда в заблуждение мортификация реально существующей бумаги экономически нейтральна для должника по ней, так как должник заплатит лишь по вновь выданной бумаге, а по "старой" (признанной утраченной) бумаге всегда может противопоставить требованию о ее оплате судебное решение, которым документ признан недействительным (что, казалось бы, вполне естественно).

Но для истинного легитимированного владельца векселя (ошибочная или злоумышленная) мортификация этого документа, осуществленная без его ведома, может создать серьезные проблемы. Эти проблемы могут быть связаны с необходимостью взыскания суммы долга не с эмитента-должника, а с другого лица - того, которое получило платеж по восстановленной бумаге*(25), или обусловлены необходимостью пересматривать вынесенное по вызывному производству решение по вновь открывшимся обстоятельствам (когда выяснится, что признанный утраченным вексель вовсе не был утрачен как об этом заявил заявитель в вызывном производстве).

Суд, принимая решение в порядке вызывного производства о признании недействительной ордерной ценной бумаги, по существу решает вопрос о правах третьего лица (держателя), возможно поименованного в этой бумаге. Причем происходит это без участия в деле указанного лица.

То обстоятельство, что суд вынес решение о правах третьего лица без привлечения последнего в дело, на наш взгляд, должно явиться основанием для безусловной отмены решения о восстановлении прав по ценной бумаге по вновь открывшимся обстоятельствам.

Для того, чтобы быть уверенным в успехе иска о взыскании суммы долга не с эмитента-должника, а с другого лица - того, которое получило платеж по вновь выданной бумаге, необходимо, отмечает В.А. Белов, прежде его предъявления добиться отмены или изменения судебного акта, вынесенного по вызывному производству (через надзор или по вновь открывшимся обстоятельствам)*(26).

Такая процессуальная позиция нам представляется спорной, так как, с одной стороны, закон прямо не связывает право на взыскание денег с новообретенного правообладателя с необходимостью отмены решения по вызывному производству, а с другой - закон не говорит, что после обнаружения подлинника мортифицированной бумаги судебное решение о признании ее недействительной отменяется автоматически и "старый" подлинник вновь начинает рассматриваться как действительный.

Но вместе с тем в таком подходе есть логика, состоящая в том, что действительные векселя не могут "размножаться" по судебному решению. Презумпция действительности прав, удостоверенных ценной бумагой, носящая универсальный характер, по всей видимости, вновь играет с нами злую шутку.

В.А. Белов поднимает также вопрос о судьбе нового векселя, выданного взамен утраченного, после отмены исполненного судебного решения о восстановлении прав. В такой ситуации необходимо требовать поворота исполнения решения суда по основаниям, установленным ст. 443 ГПК РФ, и изъятия из оборота вновь выданных векселей. Однако нужно отметить, что ст. 443 ГПК РФ указывает на ответчика, определяя тем самым сферу ее применения: это решения, вынесенные в рамках искового производства.

Вопрос о распространении данного процессуального режима (поворота исполнения) на решения, вынесенные по делам особого производства, остается сегодня открытым. К тому же не вполне понятными представляются материальные последствия сделок с изымаемыми из оборота векселями, если они уже были переданы другим лицам, которые не знали и не могли знать о том, что приобретают векселя, выданные взамен утраченных.

Законодательство не содержит обязываний, в силу которых на новых векселях, выданных взамен утраченных, векселедателем ставится специальная отметка.

Таким образом, существующий процессуальный порядок восстановления прав по утраченным векселям неравноценно регулирует права и обязанности вексельного должника и вексельного кредитора, а также права легитимированного и нелегитимированного (путем передаточного ряда) кредиторов.

При вынесении положительного решения о восстановлении прав создается дисбаланс в правовой защите. Правовое положение добросовестного легитимированного владельца векселя серьезно осложняется, создаются совершенно непредсказуемые кредитные риски, поскольку платежеспособность прежнего (вексельного) должника и того лица, с которого предстоит взыскать неправомерно полученные им деньги, может быть различной.

Вторая проблема (теперь уже проблема у должника) возникает в рамках вызывного производства в отношении векселей вследствие того, что судебное решение о восстановлении векселя может быть вынесено относительно ценной бумаги, которая никогда не выдавалась, и этим же решением векселедатель будет обязан выдать то, чего никогда не выдавал. Четкие механизмы, которые могут воспрепятствовать этому, в законе отсутствуют.

Вызывное производство формально не может быть прекращено, как не может быть оставлено без рассмотрения и заявление о восстановлении прав, по тому основанию, что эмитент заявил: такие ценные бумаги он не выдавал, пока не возник спор о праве. Это серьезный пробел в процессуальном законе.

При наличии заявления со стороны эмитента суд может лишь отказать в вынесении определения, запрещающего платежи и выдачи, если не увидит должных оснований к его принятию. Но это усмотрение суда не подкреплено формальными нормами закона, и на такой отказ в вынесении определения может быть подана частная жалоба, поскольку определение выносится как самостоятельный акт.

В результате судебное решение о восстановлении прав по бумаге обяжет эмитента "повторить" выдачу того, чего не было. Такой сценарий может дестабилизировать правовое положение псевдоэмитента по обстоятельствам, от него не зависящим, ибо впоследствии от эмитента потребуют платежа. Но ссылаться на то обстоятельство, что он никогда не выдавал мортифицированные векселя, эмитент не сможет, поскольку требование заявляется по другому (новому) векселю, а доказать, что новоявленный векселедержатель действовал в ущерб вексельному должнику сознательно, вексельный должник вряд ли сможет.

Третья проблема возникает в тех случаях, когда утраченные векселя содержали индоссаменты. При признании их недействительными происходит утрата самостоятельных обязательств второстепенных должников (в основном индоссантов и авалистов). Конечно, можно возражать против такой позиции, ссылаясь на то, что обязательства индоссантов носят самостоятельный характер, а судебное решение о восстановлении прав по утраченному векселю не касается обязательств индоссантов. Поэтому, если впоследствии обнаружится вексель, признанный судебным решением недействительным, обязательства индоссантов по нему сохранят свою силу.

Однако дело здесь осложняется тем, что ответственность индоссантов возможна, как правило, только при условии протеста векселя в неплатеже против основного должника. Возможен ли протест по векселю, который признан судебным решением недействительным? Может ли такой протест служить основанием регрессного иска? Эти вопросы сегодня не имеют однозначного решения в правоприменительной практике.

Здесь же, в теме о самостоятельности обязательств вексельных должников, лежит задача о восстановлении прав по акцептованному переводному векселю.

При обращении за восстановлением прав по утраченному переводному и акцептованному векселю сегодня не вполне ясно: по месту расположения кого следует делать такое заявление: векселедателя или акцептанта? Неясно также и то, в чем должно состоять "восстановление" прав: то ли только в обязывании векселедателя выдать новый документ, то ли в обязывании обоих (векселедателя и акцептанта) выдать и акцептовать вексель?

Однозначной позиции у судов не имеется. В случае если решение будет адресовано только векселедателю, акцептант откажется повторно акцептовать новый вексель, ссылаясь и на пропуск сроков акцепта, и на то, что решение о восстановлении прав было вынесено без его участия. После этого возникнут протест в неплатеже и регрессный иск к векселедателю по новому векселю. В результате векселедатель расплатится дважды: сначала за акцепт по первому векселю, а затем - по регрессному иску. Эта "схема" создает совершенно необозримые перспективы для мошенников, которые вступят в сговор с акцептантами.

Векселедателю, который заплатил акцептанту за акцепт по первому векселю, практически невозможно будет взыскать с него сумму этого платежа обратно, если есть доказательства, что акцепт был добросовестно выдан. Ссылка на то, что решение суда о признании "старого" акцептованного векселя недействительным освобождает акцептанта от платежа и потому создает у акцептанта неосновательное обогащение, малоубедительна, если вызывное решение не было адресовано акцептанту (а оно не может быть ему адресовано, поскольку формально может быть адресовано только лицу, выдавшему ценную бумагу).

Если акцептант не будет соучастником сговора и добросовестно заплатит по "старому" (мортифицированному) векселю, то это не освобождает ни от протеста в неакцепте, ни от взыскания в порядке регресса с векселедателя. Мошенники могут получить деньги дважды: сначала от акцептанта - по "старому" векселю, затем от векселедателя в порядке регресса - по "новому".

После этого векселедатель и акцептант будут между собой очень долго судиться, решая спор о том, кто должен нести риск убытков: векселедатель, добросовестно исполнивший судебное решение, или акцептант, добросовестно заплативший по векселю и не знавший о том, что платит по мортифицированной ценной бумаге.

Проблема может возникнуть после вынесения решения о восстановлении прав по векселям также и на вторичном рынке. В процессуальном законодательстве отсутствует процедура публичного оповещения не только о фактах мортификации ордерных ценных бумаг, но и о фактах исполнения обязательств по ценным бумагам, выданным взамен.

Может ли это повлечь за собой признание недействительным оборота ценных бумаг, уже признанных судом недействительными, с вытекающими последствиями по недействительности сделок?

Отсутствие публичного оповещения о фактах вынесения решений по поводу восстановления векселей приводит к тому, что законный держатель может даже не подозревать, что векселя, которыми он владеет, уже признаны судом недействительными, а неизвестные ему лица получили "взамен" этих векселей новые*(27). Это чревато тем, что может наблюдаться "добросовестный" оборот недействительных векселей. Такие векселя могут выступать объектами гражданских прав в сделках купли-продажи, залога, мены, в расчетных отношениях и пр.

Каковы последствия этих сделок, если потом вдруг выяснится, что стороны передавали друг другу ценную бумагу, давным-давно признанную судом недействительной? Сможет ли приобретатель такого векселя потребовать выдачи взамен чего-либо другого? Или вправе будет отказаться от договора? Или должен будет сам нести риски убытков (и иных негативных последствий), которые возникнут в конце "цепочки" индоссантов, ввиду невозможности получить платеж от прямого должника и невозможности взыскать деньги с того, кто их в действительности получил по восстановленным бумагам? Каковы налоговые последствия оборота недействительных векселей? Быть может, следует не признавать (сторнировать в налоговом учете) объект налогообложения в виде реализации ценной бумаги, поскольку не было никакой ценной бумаги?

Как видим, процедура вызывного производства в отношении векселей по действующему законодательству РФ далека от совершенства. К сожалению, принятие механизмов восстановления прав по утраченным векселям и механизмов оплаты вновь выданных векселей, предусмотренных нормами Конвенции Комиссии ООН по праву международной торговли ЮНСИТРАЛ (1980 г.), в условиях российской деловой культуры вряд ли возможно. Процедура восстановления прав практически возлагается на самих участников оборота, а не на судебную власть.

При признании ценной бумаги утраченной суд играет исключительно пассивную роль. Согласно положениям Гражданского процессуального кодекса РФ вызывное производство основано на презумпции достоверности заявления заявителя об утрате векселя и оплата его без судебного решения осуществляется должником на свой страх и риск. Конечно, должник не обязан верить частному заявлению, но суд может обязать должника к передаче ему обеспечения и депонированию сумм, причитающихся в оплату векселя.

Подобный сценарий влечет за собой целый узел спорных вопросов и процедур уведомления (нотификации) в случае реального предъявления векселя, признанного утраченным. По меньшей мере, на некоторое время (до реализации обеспечения) должнику придется дважды расстаться со своими деньгами, повторно оплатив вексель. В российских условиях векселедатель просто не способен на это.

Такие правила нельзя вводить в российское вексельное право в отрыве от общегражданских норм, досконально регулирующих вопросы оценки обеспечения, его реализации и удовлетворения требований кредитора, а также процедуры помещения денег на публичный депозит (депозит нотариата или суда), распоряжения средствами депозита. Регулирование вызывного производства по нормам ЮНСИТРАЛ необходимо подкреплять положениями законодательства об уголовной ответственности за подачу заведомо ложного заявления об оплате утраченного векселя. В государстве должен существовать достаточно сильный и квалифицированный правоохранительный аппарат, который позволял бы обеспечить реализацию этой ответственности.

Таким образом, процедура восстановления прав по утраченным векселям нуждается в серьезном совершенствовании.

Как видим, проблемы вызывного производства теснейшим образом перекликаются с проблемами доказывания признаков платежности (истинности) векселя в условиях презумпции действительности прав из ценной бумаги. Их общий корень - в несовершенстве института публичной достоверности векселя, поскольку нестабильность участников вексельного оборота (должников и кредиторов по вексельному обязеательству) связывается с тем, что отсутствует достоверный общеизвестный источник сведений о фактах существования (выдачи) определенных векселей (принятия вексельных обязательств), признаках их платежности, полномочиях подписанта, о фактах протестов, возбуждения вызывного производства, а также вынесения судебных решений о признании векселей недействительными.

Для того чтобы предполагать действительность векселя в любом (не определенном заранее) субъектном составе, сведения о признаках его истинности (платежности) нужно полагать известными неопределенному кругу лиц. Вынесение решений о недействительности векселей по процедуре вызывного производства в любом (не определенном заранее) субъектном составе можно допустить только в одном случае: когда сведения о возбуждении вызывного производства предполагаются известными неопределенному кругу лиц.

В целях гарантии прав лица, которое является добросовестным владельцем векселя, признанного утраченным, но по каким-либо причинам не заявившего о своих правах на него, реальное получение денег по вновь выданным (восстановленным) векселям не должно иметь места до истечения сроков вексельной давности по прежним векселям.

Эту проблему также необходимо решать на законодательном уровне, возможно, через процедуры депонирования денег, предназначенных для оплаты вновь выданных векселей*(28).

Вследствие несовершенства в гражданско-правовом регулировании указанных вопросов (вопросов публичного раскрытия информации о векселях) наблюдаются криминальные проявления. Рынок оказался наводнен поддельными векселями, поскольку никто не знает, как должен выглядеть подлинный вексель.

Ни один векселедатель юридически не гарантирован сегодня от присуждения ему вексельной суммы по выписанному от его имени (подложному) векселю.

Ни один держатель не может быть сегодня уверен в том, что ему не откажут в платеже со ссылкой на подделку подписи, текста, или на отсутствие полномочий подписанта, или на то, что его векселя уже признаны судом недействительными.

Нет никаких гарантий также и от посягательств на имущественные интересы законных владельцев ("портфельных" инвесторов) векселей путем заведомо ложного заявления о восстановлении прав по утраченным векселям. Все держится на субъективной оценке эксперта, судейской квалификации и на том, что мошенники не сильно разбираются в тонких материях вексельного права.

Конфликт между свойством процессуальной абстрактности векселя и несовершенством публичной достоверности векселя порождает и ряд частных проблем. Так, становится возможным иск вексельного должника к векселедержателю, получившему вексель по индоссаменту, о признании сделки по подписанию векселя недействительной ввиду того, что должник заявил об отсутствии полномочий у своего представителя.

Если бы в законах был прописан механизм публичного оповещения о признаках платежности векселя, то такой иск к векселедержателю, публично не информированному о признаках истинности (платежности) векселя, был бы принципиально невозможен.

1.2. Характеристика вексельного обязательства.
Правовые риски сторон вексельного обязательства

Абстрактность вексельного обязательства и изъятия из нее

Для ценных бумаг вообще характерно то, что ценная бумага сама является основанием возникновения удостоверенного ею обязательства*(29). Согласно положениям ст. 147 ГК РФ отказ от исполнения обязательства по ценной бумаге со ссылкой на отсутствие оснований этого обязательства или на его недействительность не допускается. Но смысл этого запрета состоит вовсе не в том, что данные обстоятельства (отсутствие оснований этого обязательства или его недействительность) вообще не должны приниматься во внимание при рассмотрении вексельного спора. Положением ст. 147 ГК РФ прежде всего закрепляется презумпция действительности прав из ценной бумаги. Это качество выражается в процессуальных моментах рассмотрения вексельного спора.

Так, если кредитор в общегражданском обязательстве для обоснования своих исковых требований к должнику должен доказать наличие оснований своих требований, то в вексельном обязательстве требования кредитора предполагаются действительными, пока он располагает векселем, подписанным должником.

Л.А. Новоселова пишет, что абстрактный характер векселя в отношениях между лицами, связанными хозяйственной (основной) сделкой, проявляется в переложении бремени доказывания. В отличие от обычной ситуации, кредитор по векселю не должен представлять доказательства наличия основания обязательства*(30).

Этой же позиции сегодня придерживаются суды при рассмотрении вексельных споров*(31). Иногда это качество называют процессуальной абстрактностью*(32). Нужно отметить, что процессуальная абстрактность проявляется для векселя всегда, вне зависимости от того, совпадает ли субъектный состав вексельного обязательства и субъектный состав первоначальной юридической причины (сделки), породившей сам вексель.

Упомянутое положение ст. 147 ГК РФ, которое применяется и к векселю, создает основу для четкого разграничения обязательств, удостоверенных ценной бумагой, и иных правоотношений, которыми могут быть связаны участники вексельного обязательства. При этом среди названных иных отношений можно выделить те, которые образуют юридическую причину выдачи (или передачи) векселя, и те, которые собственно с этим никак не связаны. В отношении последних совершенно очевидно, что они не могут оказывать влияния на действительность вексельного обязательства (хотя могут создавать основу вексельных возражений как личные отношения). В отношении первых существует специальная норма закона, ограничивающая их материально-правовую связь с вексельным обязательством.

Согласно положениям ст. 16 Приложения N 1 к ЕВЗ вопрос, касающийся отношений, составляющих основание выдачи документа, остается за пределами Единообразного закона. Это фактически означает, что вопросы о действительности оснований выдачи векселя не рассматриваются в рамках вексельного закона. Но поскольку вопрос о действительности вексельного обязательства находится в компетенции специального вексельного законодательства, то действительность вексельного обязательства не ставится в зависимость от действительности сделок, в силу которых был выдан вексель. Во взаимосвязи с положениями ст. 147 ГК РФ указанные правовые нормы придают вексельному обязательству свойство так называемой материальной абстрактности.

В теории под материальной абстрактностью обязательства понимается невозможность заявления против требований об исполнении такого обязательства возражений, вытекающих из оснований (causa)*(33) возникновения этого обязательства*(34).

У него же в другой работе мы находим упоминание о том, что германское законодательство смотрело на вексель как на акт строго формальный, совершенно независимый от тех материальных отношений, на почве которых он возник. Российский вексельный устав 1882 г. в существенных своих основаниях также построен на началах германского вексельного права (Федоров А.Ф. Вексель. Историко-юридическое исследование. Одесса, 1895. Переиздано М.: Банковский деловой центр, 1997. С. 66).

Однако вексельное обязательство имеет некоторые особенности в своей абстрактной природе. Эти абстрактные качества отнюдь не абсолютны. Как пишет Л.А. Новоселова, в основе отношений между векселедателем и первым векселеприобретателем всегда лежит определенная хозяйственная сделка: купли-продажи, поставки, займа и т.д.*(35) Думается, что эта формулировка не совсем точна, так как наличие данной сделки мы лишь предполагаем в силу принципа добросовестности в гражданском процессе.

Теоретически вексель может быть выдан (может появиться на руках у первого держателя) без надлежащих юридических оснований (т.е. в отсутствие легальных юридических причин его выдачи). Предполагается, что держатель векселя, который не являлся первым держателем, не знал о том, какие именно отношения устанавливались между векселедателем и первым приобретателем векселя, поскольку он не являлся участником этих отношений. Следовательно, предполагается, что он не мог знать и об отсутствии юридических причин выдачи векселя.

Отсутствие юридических причин выдачи векселя и тот факт, что держатель векселя (кроме первого) об этом знал или не мог не знать, требует доказывания. Но даже будучи доказанным, сами по себе эти обстоятельства не отменяют действительности векселя (вексельного обязательства) и не ставят эту действительность под сомнение. Появляются лишь определенные основания к заявлению возражений против требований об оплате векселя, предъявленных со стороны держателя.

Поэтому совершенно очевидно, что вексель как документ сам по себе не удостоверяет факта совершения сделок, лежавших в основании его выдачи, акцепта, аваля, передачи и проч. Индоссамент на векселе, например, не доказывает наличия договора купли-продажи ценных бумаг, лежавшего, возможно, в основании передачи векселя. Наличие вексельного аваля не доказывает заключения какого-либо договора об обеспечении. Выдача вексельного акцепта (подписание векселя акцептантом и вручение предъявителю) также не доказывает наличия каких-либо соглашений между акцептантом и векселедателем.

Вместе с тем общее правило о материальной абстрактности вексельного обязательства вовсе не означает отсутствие какой-либо причинной связи между вексельными обязательствами и сделками, которые лежали в основании выдачи, передачи, акцепта или погашения векселя вообще.

Между вексельными обязательствами и вневексельными правоотношениями (в частности, сделкой, лежавшей в основании выдачи векселя) могут существовать причинные связи. Участники вексельного оборота могут подразумевать эти связи и могут закреплять их договорами между собой. Участники вексельных правоотношений могут ссылаться в обоснование своих требований и возражений в вексельном споре на эти самые вневексельные отношения, но только в тех случаях, когда будет доказано, что контрагент об этих отношениях знал или не мог не знать. Нельзя только закреплять взаимосвязь вексельных и вневексельных правоотношений через текст векселя под страхом утраты документом силы векселя.

Л.А. Новоселова справедливо отмечает, что в отношениях между векселедателем и первым приобретателем векселя лишение должника права представлять возражения, основанные на базовой сделке, приводит к абсурдному результату. В таком случае (в случае если должник заявит против требований об оплате векселя возражения, основанные на известных первому держателю векселя обстоятельствах. - Авт.) возражения должника, например представление им доказательств безденежности векселя, могут парализовать действие векселя, поскольку обязательство по векселю имеет характер дополнительного к основной сделке и подчинено ее действию*(36).

Таким образом, видно, что материальная абстрактность вексельного обязательства, во-первых, имеет формальное закрепление (невозможность установления в векселе текстуальной связи между действительностью вексельного обязательства и действительностью сделки, лежавшей в основании выдачи векселя), а во-вторых, не имеет тотального характера. То есть против требований об оплате векселя в некоторых случаях могут быть заявлены возражения, вытекающие из связи между вексельным правоотношением, удостоверенным самим векселем, и тем правоотношением, которое оказалось связано с вексельным волею сторон*(37).

Иными словами: в материально-абстрактной природе вексельного обязательства существует изъятие, и возникает оно в тех случаях, когда держателю векселя было известно о материально-правовой связи между вексельным обязательством и теми вневексельными правоотношениями, которые волею векселеучастников оказались связаны с появлением (возникновением) вексельного обязательства. Проявляется это изъятие через возможность заявления возражений против требования об оплате со ссылкой на указанные вневексельные правоотношения.

Отсюда следует важный вывод о том, что материальная абстрактность вексельного обязательства не действует в отношениях между первым векселедержателем и векселедателем. Вексельный должник всегда может противопоставить требованиям вексельного кредитора возражения, вытекающие из личных отношений, существовавших между вексельным должником и вексельным кредитором. Вопрос о том, должны эти вневексельные отношения быть как-то причинно связаны с возникновением вексельного обязательства или нет, является довольно дискуссионным.

Вывод о возможности заявления возражений, основанных на личных отношениях (при их известности сторонам вексельного обязательства), сегодня закрепляется в правоприменительной практике как позиция Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ*(38). Но четкого ответа на вопрос о том, должны эти личные отношения иметь причинную связь с возникновением вексельного обязательства или нет, высшие суды не дали. Данный вопрос требует дополнительного исследования.

Возможность заявления возражений против оплаты векселя, основанных на известных держателю векселя вневексельных правоотношениях, прямо вытекает из нормы ст. 17 Положения, когда, приобретая вексель, векселедержатель действовал сознательно в ущерб должнику. "Сознательность" и означает, что приобретателю было известно или не могло быть не известно об обстоятельствах, в силу которых вексельное обязательство не могло (не должно было) возникнуть.

Существует и еще одно изъятие из материальной абстрактности вексельного обязательства. Статья 16 Положения ограничивает права векселедержателя на безусловное получение платежа по векселю в случаях, когда приобретатель векселя действовал недобросовестно или неосторожно.

Расшифровка указанной категории (недобросовестное или неосторожное приобретение) была в свое время дана в упомянутом Постановлении Пленумов ВАС РФ и ВС РФ, и такое приобретение векселя вновь подразумевает сознательный (интеллектуальный) элемент в действиях приобретателя - он должен был знать или не мог не знать, что приобретает вексель, который выбыл из владения собственника помимо воли последнего (утрата по разным причинам без волеизъявления на отчуждение). То есть в обоснование возражений против оплаты векселя должник может ссылаться на эти обстоятельства, если докажет, что приобретатель векселя о них знал до или в момент приобретения.

Таким образом, абстрактный характер вексельного обязательства и отграничение вексельных и "вневексельных" отношений проявляются в процессуальном, материальном и в чисто формальном аспекте. Это выражается:

- прежде всего, в отсутствии необходимости для векселедержателя доказывать действительность принадлежащего ему права из векселя;

- через недопустимость указания на эту связь в тексте самого векселя (формальная поддержка абстрактной природы вексельного обязательства под страхом утраты документом силы векселя)*(39);

- в применимом к вексельному обязательству и к вневексельным отношениям материальном праве (нормы специального вексельного законодательства или общегражданские нормы);

- в общем правиле о невозможности заявления против требований из векселя возражений, основанных на вневексельных отношениях, если вексельные и вневексельные отношения развивались в разном субъектном составе, и независимости действительности вексельного обязательства от наличия и действительности юридических причин, породивших вексель.

Однако в общем правиле о невозможности заявления против требований из векселя возражений, основанных на вневексельных отношениях, имеются изъятия, установленные законом (ограничения материальной абстрактности).

Из тех же правовых норм ст. 147 ГК РФ во взаимосвязи с нормами статей 1 и 75 Положения о том, что вексель должен содержать ничем не обусловленное обещание (предложение) уплатить определенную сумму, вытекает безусловный односторонний характер вексельного обязательства*(40), которое к тому же должно иметь только денежный предмет исполнения*(41).

Характеризуя абстрактную природу вексельного обязательства, несколько слов нужно сказать об отличительных особенностях обязательств прямых и второстепенных должников по векселю*(42).

Как известно, все должники вексельного обязательства подразделяются на "прямых" и "второстепенных" вексельных должников (иногда последних именуют еще "вторичными" должниками или "регрессными" должниками). К прямым относятся те, которые принимают на себя формальное обязательство, объективированное в тексте векселя через обещание безусловно уплатить деньги по векселю (простой вексель) или через письменный акцепт сделанного в их адрес предложения по безусловной уплате денег по векселю (переводный вексель). Соответственно в простом векселе прямым должником является его векселедатель, а в переводном - акцептант, акцептовавший вексель. Прямыми должниками следует считать и авалистов данных лиц*(43).

В научных исследованиях встречается попытка выяснить характер участия прямых и второстепенных должников в вексельном обязательстве с точки зрения того, представляют ли указанные отношения множественность обязательств или одно обязательство с множественностью лиц.

Так, например, М.И. Костоева в своем исследовании приходит к выводу, что регрессные должники выступают как должники совсем уже в ином вексельном обязательстве, существующем отдельно и самостоятельно от обязательства главного должника. Таким образом, по мнению М.И. Костоевой, необходимо различать прямое вексельное обязательство и регрессное вексельное обязательство как самостоятельные правоотношения.

Понятие "вексельное обязательство" применительно к простому векселю включает:

1) прямое обязательство между векселедателем и векселедержателем;

2) регрессное обязательство;

3) дополнительное обязательство (под которым М.И. Костоева понимает обязательство по уплате процентов за просрочку платежа и возмещению издержек, понесенных в связи со взысканием суммы векселя).

Из переводного векселя возникают:

1) прямое обязательство между акцептантом и векселедержателем;

2) регрессные обязательства векселедателя и индоссантов;

3) дополнительные обязательства

Наверное, с мнением указанного автора следует согласиться хотя бы уже потому, что при недействительности требований к основному должнику ввиду недействительности его подписи на векселе, обязательства к иным вексельным должникам не теряют своей силы*(44).

Статья 53 Положения содержит также и норму о том, что по истечении сроков, установленных для протеста, векселедержатель теряет свои права в отношении вексельнообязанных лиц, за исключением акцептанта, что также указывает на самостоятельный характер обязательств прямых и второстепенных должников.

Данная мысль косвенно поддерживается другими авторитетными современными учеными*(45). Описанная М.И. Костоевой модель вексельных обязательств позволяет неплохо объяснить логику заявления вексельных возражений со стороны прямых и со стороны второстепенных должников, в том числе и возражений со ссылкой на подделку или подлог векселя. Мы будем придерживаться этой модели раздельных обязательств.

Следует отметить, что наличие или отсутствие необходимости протеста векселя для обоснования вексельного иска вовсе не является исчерпывающим признаком, отграничивающим прямых вексельных должников от второстепенных и соответственно те обязательственные отношения, в которых они участвуют. Необходимость совершения протеста векселя в неплатеже как условие для предъявления искового требования к второстепенным вексельным должникам (регрессного иска) исключается, если векселедатель, авалист или индоссант включили в вексель оговорку, освобождающую векселедержателя от совершения протеста векселя в неакцепте или в неплатеже*(46).

Статья 43 Положения устанавливает общее правило предъявления векселедержателем иска как против второстепенных, так и против прямых должников при наступлении срока платежа: если платеж не был совершен. Там же вводятся специальные правила для заявления иска раньше наступления срока платежа. Вексельное право упоминает всего три специальных случая досрочного заявления вексельного иска (как регрессного - к регрессным должникам, так и прямого - к прямым):

- в случае прекращения платежей плательщиком;

- в случае безрезультатного обращения взыскания на его имущество;

- в случае несостоятельности (банкротства) плательщика и объявления несостоятельным (банкротом) векселедателя по векселю, не подлежащему акцепту.

При этом примечательно, что в первом и втором случаях Положение требует обязательного предъявления векселя к оплате и совершения протеста. Нужно отметить, что общегражданскими нормами права предусмотрено еще две ситуации, когда возможным становится досрочное предъявление требований об оплате векселя:

- случаи реорганизации юридического лица, которое является вексельным должником*(47);

- случаи перевода вексельного долга в составе обязательств имущественного комплекса на другое лицо при продаже предприятия как имущественного комплекса*(48).

Таким образом, по общему правилу ключевыми признаками, отграничивающими второстепенных вексельных должников, следует считать:

- приоритет в заявлении требований об оплате (после предъявления основному должнику);

- способ заявления требований (исковое производство)*(49);

- самостоятельный характер вексельных обязательств.

Интерес представляет ситуация, когда в векселе, по которому возникло право на досрочное предъявление требований, имеется оговорка "оборот без протеста" (вексельный должник освободил векселедержателя от необходимости совершения протеста).

То есть, с одной стороны, протест не является необходимым условием регресса, но в то же время имеет место прекращение платежей или безрезультатное обращение взыскания на имущество плательщика, когда закон обязывает держателя векселя к предъявлению векселя и к совершению протеста для обоснования своих требований.

В таких специальных случаях, как банкротство плательщика или векселедателя по векселю, не подлежащему акцепту, мы, казалось бы, сталкиваемся с тем, что все обязанные по векселю лица становятся равнозначными должниками и в смысле приоритетов заявления требований, и в смысле формы заявления этих требований. Ведь Положение говорит об осуществлении векселедержателем "принадлежащих ему прав" независимо от факта предъявления векселя и от наличия протеста, не уточняя, о каких именно правах идет речь: о правах держателя на регресс или о его правах на предъявление требований об оплате векселя.

Может ли в таком случае векселедержатель обратиться с непосредственным требованием об оплате векселя к индоссанту, векселедателю переводного векселя или к их авалистам минуя процедуру предъявления требования об оплате векселя и минуя исковое производство?

Поскольку непосредственно обязанным лицом является тот, кто принял на себя обещание платить (или акцептовал адресованное ему предложение об уплате), права векселедержателя требовать платежа (или акцепта) непосредственно (т.е. минуя процедуру искового производства) имеются лишь в отношении этого прямого (формального) должника.

Права векселедержателя в отношении всех второстепенных (регрессных) должников состоят лишь в том, чтобы потребовать от них ответственности в случае отказа от платежа (или отказа в акцепте). То есть по общему правилу осуществление прав регресса возможно только после обращения с требованием к прямому должнику и в соответствующей процессуальной форме (способом) - через исковое производство. Непосредственного обращения векселедержателя к второстепенному должнику (минуя исковое производство) вексельное законодательство не предусматривает.

Специальные нормы абзаца шестого ст. 44 Положения освобождают векселедержателя от необходимости заявления непосредственного требования к прямому вексельному должнику и от необходимости удостоверения факта отказа в платеже или в акцепте в публичном порядке. Но эти нормы никоим образом не изменяют общего правила о том, что регрессное требование должно быть заявлено только через процедуру искового производства. Полагать обратное было бы ошибочно.

Объявление плательщика или векселедателя по векселю, не подлежащему акцепту, банкротами имеет два последствия: во-первых, сроки платежа считаются наступившими, а во-вторых, предъявление требований об оплате к указанным лицам становится нерациональным. Совершенно очевидно, что получить свой платеж полностью векселедержатель сможет лишь через регрессную ответственность. Ввиду этого обращение за платежом к прямому должнику-банкроту перестает быть обязательным элементом заявления требований в порядке регресса.

Между тем нужно отграничивать данную ситуацию от иных случаев, когда у векселедержателя по закону возникает право на досрочное предъявление требований об оплате векселя. В частности, когда речь идет о реорганизации прямого вексельного должника, к которому должно быть заявлено требование. В этих случаях вопрос о необходимости протеста векселя в неплатеже остается сегодня не урегулированным законом. Нотариусы отказывают в протесте по векселям, предъявляемым к оплате досрочно (до срока, указанного в векселе), если это не подпадает под случаи, описанные в ст. 44 Положения как требующие протеста. В свою очередь, это порождает целый ряд вопросов о возможности и обоснованности предъявления регрессных исков до наступления срока, если основной должник откажется оплачивать вексель при его досрочном предъявлении по основаниям, установленным статьями 60 и 562 ГК РФ.

Однако необходимость в процедуре самого предъявления сохраняется безусловно. Общая необходимость в предъявлении требований к основному должнику для осуществления прав регресса снимается вексельным законом только в случаях банкротства (несостоятельности), о которых речь идет в части шестой ст. 44 Положения. В иных случаях, когда возникает право на досрочное предъявление вексельных требований в порядке регресса, предъявление требований об оплате к основным должникам является обязательным элементом. Невыполнение этого требования оправдано лишь в тех случаях, когда вексельный должник либо препятствовал досрочному предъявлению требования, либо не создал для этого надлежащих условий*(50).

Итак:

- требования векселедержателя об оплате векселя к прямому должнику (т.е. в прямом обязательстве) могут быть заявлены как непосредственно, так и через процедуру искового производства с доказательством отказа в платеже и соответственно доказательством надлежащего предъявления требований об оплате*(51). При этом для обоснования иска протест не является обязательным, если только речь не идет о случаях досрочного предъявления требований ввиду приостановления платежей и безрезультатного обращения взыскания на имущество должника*(52);

- требования к второстепенным должникам (т.е. в регрессном обязательстве) могут быть заявлены исключительно через исковое производство. При этом протест является обязательным, если только речь не идет: о банкротстве плательщика или векселедателя по векселям, не подлежащим акцепту*(52), либо о случаях, когда вексель содержит оговорку, исключающую необходимость протеста*(53), либо о случаях, когда в переводном векселе нет ни одного индоссанта и вексель выдан на самого векселедателя*(54), а также когда обстоятельства непреодолимой силы препятствуют предъявлению векселя и совершению протеста*(55).

Следует также добавить, что разграничительным признаком прямых и второстепенных вексельных должников является также и то, что обязательства прямого вексельного должника облечены в текстуальную форму в самом векселе через простое необусловленное обещание (или предложение) уплатить. Обязательства второстепенных должников (регрессные обязательства) облекаются в форму подписи в передаточной надписи и возникают в силу указаний закона при наступлении определенных обстоятельств. Главным из этих обстоятельств, как справедливо отмечает В.А. Белов, является наличие факта эксцесса вексельного обращения, по общему правилу требующего удостоверения протестом*(56). То есть обязательства разграничиваются по наличию формального облечения.

Последнее теоретическое замечание представляется нам весьма важным, ибо на нем строится юридическая логика заявления вексельных возражений со стороны регрессных должников со ссылкой на техническую подделку и на подлог векселя.

Публичная достоверность вексельного обязательства.
Признаки платежности

В разделе 1.1 мы обозначили проблемы, возникающие ввиду нестыковки такого института, как публичная достоверность векселя, с порядком публичного оповещения неопределенного круга лиц о признаках платежности (истинности) векселя (точнее - с полным отсутствием такого порядка). Предложен путь решения - нотариальное удостоверение подписи лица, принявшего на себя вексельное обязательство*(57).

Однако понятие "публичная достоверность" требует дополнительной расшифровки. Ниже мы приводим точки зрения известных специалистов в области вексельного права.

Как отмечал М.М. Агарков, признак публичной достоверности ценных бумаг призван оградить надлежаще легитимированного кредитора, который является последующим добросовестным приобретателем ценной бумаги, от возражений должника, основанных на взаимоотношениях между должником и предшествующим кредитором*(58). С этой позицией сегодня согласны и современные авторы.

По мнению В.А. Белова, свойство публичной достоверности векселя означает, с одной стороны, что приобретатель векселя может довериться лишь его формальным признакам, а с другой - возможность должника освободить себя от вексельного обязательства лишь путем исполнения лицу, легитимированному только формальными признаками (имеется в виду передаточный ряд. - Авт.)*(59). Отсюда, как отмечает В.А. Белов, в сочетании со свойством абстрактности вексельного документа вытекает начало ограничения возражений вексельнообязанных лиц.

Г.Н. Шевченко видит свойство публичной достоверности ордерной или предъявительской ценной бумаги в автономности и независимости прав держателя ценной бумаги от прав его предшественника*(60), что означает ограничение возражений со стороны обязанного по бумаге лица против требований об исполнении по бумаге со ссылкой на обстоятельства, неизвестные владельцу ценной бумаги.

Как отмечает А.Ю. Бушев, ограничение возражений снижает процессуальный потенциал должника по ценной бумаге, существенно ограничивая его возможности для обоснования возражений предъявить дополнительные доказательства в отношении обстоятельств, неизвестных новому кредитору. Поэтому для оценки новым потенциальным кредитором возможных возражений они (обстоятельства, на которые может ссылаться должник. - Авт.) указывались в тексте бумаги либо иным образом доводились до неограниченного круга лиц*(61). Там же у указанного автора мы находим мысль о том, что доказательственный документ, возражения должника по которому ограничены, должен однозначно опознаваться и публичной властью (для правильного разрешения споров), и неопределенным кругом потенциальных приобретателей. А.Ю. Бушев совершенно справедливо указывает, что любая ценная бумага - это процессуальное доказательство. Наделение его специфическими признаками и свойствами придает ему повышенную доказательственную силу, иначе перераспределяет риски между участниками правоотношений, чем если бы право было удостоверено документом, к ценным бумагам не относимым*(62).

Ю. Туктаров, определяя публичную достоверность ценной бумаги, пишет, что право (в смысле закон. - Авт.) приравнивает внешнюю видимость прав в отношении добросовестных третьих лиц к действительно существующему праву. Тот, кто доверился этой видимости права и принял ее за существующее право, не должен ничего терять*(63).

Вряд ли с такой формулой следует соглашаться без оговорок. На наш взгляд, это определение не вполне точно. Из него получается, что если торговец на рынке по неведению принял от покупателя банкноту номиналом в 3000 руб. (а такую купюру, как известно, ЦБР в обращение не выпускал), то он не должен ничего терять и государству следует заставить любое лицо принять у этого человека данную банкноту во все виды платежей, если торговец был добросовестным (хотя и чересчур доверчивым). Или же если векселедержатель, доверившись тексту векселя, на котором проставлена авальная надпись от имени, скажем, Сберегательного банка, принял это за истину, государству следует заставить Сбербанк заплатить по этому векселю только ввиду того, что векселедержатель был добросовестным, несмотря на доказательства со стороны Сбербанка о том, что авалей он не выдавал.

Из определения, данного Ю. Туктаровым, также непонятно, за чей счет должно обеспечиваться соблюдение интересов добросовестного, но доверчивого кредитора, если он принял подделку: за счет должника или же за счет того лица, которое передало кредитору поддельную бумагу. По существу, речь может идти лишь о том, что добросовестный приобретатель не принужден доказывать действительность принадлежащих ему по ценной бумаге прав, если доверился и принял за истину то содержание, которое отвечает публично объявленным и подтвержденным со стороны государства признакам платежности ценной бумаги. Но речь не может идти о том, что доверчивый приобретатель неведомой ему ценной бумаги во всяком случае не должен нести никаких рисков и не должен ничего терять.

О.Г. Ломидзе указывает, что обращение к предпосылкам публичной достоверности ценной бумаги выявляет столкновение двух противостоящих потребностей оборота (по всей видимости, имеется в виду интерес должника - с одной стороны и интерес кредитора - с другой. - Авт.). Благодаря этому первую предпосылку публичной достоверности О.Г. Ломидзе видит в потребности в приемах, стабилизирующих положение неинформированного лица, которое, приобретая ценную бумагу от надлежаще легитимированного ценной бумагой лица, добросовестно ориентировалось на то положение дел, которое остается видимым из самой ценной бумаги. Вторая предпосылка, по его мнению, обеспечивается тем обстоятельством, что должник сам принимает решение об удостоверении права кредитора ценной бумагой, принимая тем самым возможное ухудшение или затруднение своего положения*(64). Полагаем, что с этой логикой следует полностью согласиться. Особенно важным представляется нам второй тезис - о том, что в основании появления механизмов, ограничивающих возражения со стороны должника по бумаге (процессуальная и материальная абстрактность. - Авт.), всегда лежит акт осознанной воли лица, составившего и выдавшего ценную бумагу, направленный на то, чтобы ограничить себя в возражениях.

Таким образом, условия применения такого качества документарной ценной бумаги, как ее публичная достоверность, подразумевают наличие трех моментов:

- нахождение на руках у кредитора документа, признаваемого законом ценной бумагой и опознаваемого в качестве таковой по своим характеристическим видовым признакам - реквизитам;

- наличие у лица, поименованного в качестве должника по ценной бумаге, осознанной воли, направленной на то, чтобы подписаться под обязательствами по этой бумаге и тем самым ограничить себя в возражениях по удостоверенному ценной бумагой обязательству;

- указание в законе о том, что кредитор по ценной бумаге для обоснования своих требований не обязан доказывать наличие и действительность юридического состава, с которым связывается появление в обороте ценной бумаги, подписанной должником (т.е. наличие указаний на ограничения возражений - тотальные или за изъятиями).

Подложные и поддельные векселя в условиях публичной
достоверности. Нестабильность правового положения
вексельного должника и кредитора

Нужно разграничивать случаи, когда должник заявляет, что:

- предъявленный ему документ поддельный (изменен его первоначальный текст);

- вексель подложный. То есть должник вообще не выдавал (не подписывал) такие бумаги и предъявленный документ не является измененным оригиналом и не воспроизведен путем клонирования существующих оригиналов.

Указанное разграничение находит практическое выражение в чисто прикладном моменте, а именно: кто должен доказывать (или опровергать) названные факты при заявлении требований об оплате векселя?

Разумеется, факт подделки или подлога должен доказывать должник, поименованный в ценной бумаге, поскольку он ссылается на этот факт в обоснование своих возражений. Но сфера применения данного правила о доказывании возражений по поводу подделки, очевидно, не может распространяться на те ситуации, когда о появлении векселя в обороте не было ничего известно или не могло быть известно самому обязанному по векселю лицу. В противном случае мы поставим должника в положение оправдывающегося и безосновательно установим презумпцию того, что такие бумаги он все же подписывал.

Возникает вопрос: может ли кредитор рассчитывать на свойства публичной достоверности в условиях, когда отсутствовало проявление осознанной воли лица, поименованного в качестве должника по ценной бумаге, направленной на то, чтобы подписаться под обязательствами по бумаге? Причем не в том смысле, что подписание хотя и против его воли, но все же произошло или ошибочно, по небрежности либо путем противоправного завладения выпуск документа в оборот все-таки произошел.

Нас будет интересовать тот случай, когда воля подписанта отсутствует ввиду того, что поименованное лицо не подписывало бумагу вообще (и, возможно, никогда ее не выдавало, не индоссировало, не акцептовало). То есть мы попросту имеем дело с подлогом - вексельным обязательством, подписанным от имени того или иного лица кем-то другим.

Все дальнейшие разговоры о том, в чем же состоит публичная достоверность ценной бумаги, не имеют смысла, если мы не дадим ответ на ряд вопросов. Каковы условия применения качеств публичной достоверности (ограничения в возражениях)? Когда проявляется это качество ценной бумаги: лишь в условиях, когда точно известно, что лицо выдавало бумагу, или и в тех случаях, когда неизвестно, выдавало ли оно ее вообще?

Очевидно, что публично-достоверные преимущества векселя достигаются за счет абстрактных качеств векселя, о которых мы сказали выше, а также за счет того, что пороки вещного правообладания векселем могут быть противопоставлены обязательственным требованиям из векселя лишь в ограниченных случаях (недобросовестного и неосторожного приобретения). Для обоснования права из векселя и получения платежа достаточно формальной легитимации через ряд индоссаментов.

Современная практика оборота векселей исходит из того, что неопределенному кругу лиц предполагаются известными лишь родовые "опознавательные" признаки такого документа - это реквизиты (обязательное содержание) векселя, установленные законом. Считается, что этого достаточно, чтобы наделить кредитора процессуальными преимуществами, присущими публично-достоверным ценным бумагам.

Факт проявления осознанной воли при подписании векселя упомянутым в нем лицом предполагается неизвестным неопределенному кругу лиц, и потому устанавливается презумпция того, что этот факт имел место.

Полагаем, что такое положение дел недопустимо, поскольку создает совершенно непредсказуемые риски у лица, которому будет предъявлен к оплате вымышленный вексель.

Г.Ф. Шершеневич, сопоставляя договорную и креационную теории выдачи ценных бумаг (и критикуя последнюю), писал, что всякое обещание по бумаге есть волеизъявление обязанного лица*(65).

По нашему мнению, из такого тезиса должно прямо следовать, что публичную достоверность векселя необходимо увязывать с наличием осознанно-волевого элемента в действиях составителя. При отсутствии этого элемента (или при его неподтвержденности) должник не может быть ограничен в возражениях, которые он вправе заявлять держателю, требующему исполнения.

Указанная мысль представляется весьма важной, когда должник сталкивается с подложным векселем, якобы выданным от его имени. Почему лицо, которое помимо его воли и сознания "сделали" обязанным по векселю, должно быть ограничено в возражениях, а держатель должен быть защищен свойствами процессуальной и материальной абстрактности? А именно такое положение дел и существует сегодня в институте документарных ценных бумаг по законодательству РФ.

Де-факто рынок исходит из презумпции того, что любой документ, удовлетворяющий вексельным реквизитам, действительно выдавался поименованным в нем лицом с намерением принять на себя и процессуальные, и материальные ограничения в возражениях. И отчего-то предполагается, что приобретатель векселя, о признаках платежности которого никому не было (и не могло быть) известно, действительно приобрел вексель поименованного в нем должника, а не подложный вексель. Соответственно считается, что любое лицо, поименованное в векселе в качестве должника, в первую очередь должно опровергать ни на чем не основанную презумпцию факта выдачи предъявленного ему документа.

Процессуальные приоритеты вексельного кредитора по отношению к поименованному в векселе должнику возникают безотносительно к волеизъявлению поименованного должника. Это приводит к дестабилизации правового положения лица, названного должником в таком документе, обременяя его необходимостью оправдываться, доказывая, что он не выдавал таких ценных бумаг, не подписывал их или не имел полномочий на их подписание.

Закон не обязывает также выдавать вексель на защищенном от подделки бланке, отвечающем критериям защищенной полиграфической продукции, и не объявляет недействительными те векселя, которые выпущены не на бланках. В таких условиях вексельный должник не только обязан представить доказательства того, что он не выдавал таких векселей, но и лишен возможности ссылаться в обоснование материальных возражений на подделку признаков технической защиты бланка.

Полагаем, что публично-достоверными свойствами может обладать только такое обязательство, для которого вопрос об осознанном и волевом его возникновении решен с абсолютной достоверностью, а не основан на презумпциях (хотя бы даже опровержимых). Для того чтобы получить доказательства такого проявления воли, мы и предлагаем ввести нотариальное удостоверение подписи как процедуру, подтверждающую для заранее не определенного круга лиц осознанную волю составителя векселя или иного лица, его подписавшего, направленную на то, чтобы ограничить себя в возражениях.

Нестабильным в современных условиях оказывается и положение держателя векселя. Признаки платежности (подлинности, истинности) или принадлежности документа конкретному должнику не могут предполагаться известными неопределенному кругу потенциальных приобретателей, поскольку закон не устанавливает обязанность для векселедателя и иных вексельных должников раскрывать перед неопределенным кругом лиц сведения о том, каковы признаки платежности (истинности) его векселя. Нет обязываний и насчет того, чтобы раскрывать перед неопределенным кругом лиц сведения о фактах выдачи (подписания) тех или иных векселей.

Следовательно, неопределенному кругу потенциальных кредиторов не могло быть известно о том, проявляло ли поименованное в векселе лицо осознанную волю, направленную на то, чтобы ограничить себя в возражениях. То есть неизвестно, выдавало ли поименованное в векселе лицо тот самый вексель, который находится на руках у приобретателя.

Сведения о признаках истинности вексельных обязательств, находящихся в обращении, не могут быть получены сегодня ни из самого векселя, ни от обязанного по векселю лица, а также не могут быть подтверждены официально (государством), поскольку отсутствуют обязывающие к раскрытию этих сведений правовые нормы.

В результате мы имеем целый ряд проблем при защите гражданских прав, когда сталкиваемся с подложным, вымышленным, поддельным векселем или с векселем, подписанным неуполномоченным лицом.

Во-первых, лицо, поименованное в векселе в качестве обязанного, принуждено доказывать обоснованность своих возражений насчет того, что вексель подложный, что обременяет обязанностью доказывания добросовестных участников вексельного оборота, которые не выдавали векселей и не имели никакого намерения это делать.

Во-вторых, неинформированный приобретатель векселя принимает на себя правовые риски того, что вексельный должник сошлется:

- на подделку или подлог (несобственноручность) его подписи, доказав это через почерковедческую экспертизу. Так как об изображении подписи не объявляется, кредитор лишен возможности сослаться на то, что он доверился объявленным признакам истинности, и в случае, если подпись на векселе попросту получилась не такой, как обычно (по субъективным причинам), будет нести риски неполучения платежа;

- на отсутствие у подписанта полномочий на подписание вексельного обязательства от имени организации, к примеру, утаив факт выдачи доверенности, на основании которой он действовал, подписывая вексель. Возражения со ссылкой на отсутствие правомочий подписанта сегодня рассматриваются как самостоятельные. То есть факт отсутствия полномочий вексельного подписанта в правоприменительной практике рассматривается как абсолютное изъятие из публичной достоверности, что в корне неверно. В условиях полной публичной достоверности вексельное возражение со ссылкой на отсутствие полномочий подписанта может быть заявлено только тогда, когда кредитор либо знал, либо не мог не знать об отсутствии у подписанта таких полномочий. Приобретая вексель с необъявленными признаками истинности, кредитор отчего-то исходит из презумпции наличия полномочий у подписанта, а должник - наоборот;

- на несоответствие текста векселя первоначальному тексту, под которым должник изначально подписывался, заявив, что первоначальный текст изменен.

Возникают вполне резонные вопросы. Может ли кредитор - приобретатель векселя рассчитывать на преимущества, вытекающие из принципа публичной достоверности ценных бумаг, если он приобрел вексель, в отношении которого ему не могли быть известны ни признаки платежности, ни сам факт его выдачи (подписания) уполномоченным лицом, поименованным в векселе? Поименованный в векселе должник не объявлял ни об этих признаках, ни о фактах принятия на себя обязательств. Быть может, в таком случае именно на кредитора должна быть переложена обязанность доказывания того обстоятельства, что поименованный должник такой вексель все же выдавал? И все публично-достоверные качества возникнут только после представления доказательств этого?

Вексельные споры разрешаются сегодня исходя из принципа тотальной процессуальной абстрактности вексельного обязательства, которая не подкреплена в законе соответствующими обязываниями к раскрытию сведений о фактах выдачи векселей и признаках их истинности (платежности). Это приводит к формированию не вполне обоснованных презумпций:

- факта выдачи векселя;

- собственноручности подписи уполномоченного лица;

- наличия полномочий на принятие обязательств;

- достоверности видимого текста.

Следует отметить, что указанный порок характерен для любых документарных ценных бумаг по законодательству РФ. Полагаем, что это является серьезнейшим недостатком в институте документарных ценных бумаг в РФ, который нужно немедленно исправлять на законодательном уровне.

А.Ф. Федоров отмечал, что исторически в векселе имеет место воплощение двух операций: обмена и перевода денег. Впоследствии к функциям, которые выполнял вексель, добавилось использование векселя как инструмента кредита и для расплаты за товары ввиду отсутствия наличных денег*(66).

Трудно себе представить, чтобы функции векселя, о которых пишет автор классического исследования, могли быть реализованы в условиях, когда субъекты оборота не знали или не могли знать о том, как должны выглядеть истинные (действительные, подлинные) векселя. Во всяком случае, должны были быть публично известны персоны, чьи векселя обращались, выполняя указанные функции. То есть публичные качества векселя должны были быть аналогичны деньгам с той лишь разницей, что принятие векселей во все виды платежей не обеспечивалось возможностью государственного принуждения.

Вряд ли будет справедливым тезис о процессуальной абстрактности обязательств поименованного в векселе должника только лишь по тому признаку, что вексель отвечает требованиям закона по форме (наличие обязательных реквизитов). Вексельный должник практически должен находиться в таком же положении, в котором в XVIII-XIX веках находился банк, выпустивший банкноту (банковский билет). Или в том же положении, в котором находится государство (в лице национального банка), выпуская в оборот наличные деньги. Фактор принудительности обращения здесь никакой роли не играет, поскольку нет принципиальной разницы в том, от кого требовать принятия документа к исполнению: от частного банка - для обмена на золото или другие активы по курсу, объявленному этим банком, или от банка государственного - по курсу, установленному высочайшей властью.

Современные деньги (монеты или банкноты), выпущенные национальным банком страны, обязательны к приему во все виды платежей по нарицательной стоимости. Эта обязательность (или права держателей) обеспечивается возможностью государственного принуждения. Ложные (поддельные, ненастоящие) деньги такой возможностью не обеспечиваются.

При этом следует отметить, что признаки "платежности" денег, через которые потенциальный приобретатель убеждается в их истинности, предполагаются известными неопределенному кругу лиц, поскольку объявляются публично (от имени государства в адрес неопределенного круга лиц) по установленной законом процедуре в нормативных актах национального банка.

С одной стороны, держатель поддельных денег (монеты или банкноты) не может потребовать от государства принудить кого-либо принять их в расчетах, ссылаясь лишь на то обстоятельство, что ему не было известно о признаках платежности (истинности). С другой - нельзя также и отказать держателю в защите его права на прием денег во все виды платежей, если банкнота или монета полностью отвечает публично объявленным признакам подлинности.

Восстановление права владельца таких объектов обычно осуществляет национальный банк, обменивая их на настоящие*(67). Причем в отношении прав, удостоверяемых наличными деньгами, изъятий из процессуальной и материальной абстрактности не существует вовсе. В банкнотах эти категории принимают некие "абсолютные" значения. Если банкнота или монета отвечает признакам истинности (подлинности), то отказ от реализации закрепляемых ею прав (прием во все виды платежей) невозможен.

В упомянутом выше примере с выдуманной банкнотой в 3000 руб., на которой указано, что она выпущена Центральным банком России, от держателя такой банкноты (если вдруг возникнет спор из-за того, что ее не принимают во все виды платежей) суд не станет требовать доказательств того, что ЦБР действительно объявлял о выпуске банкнот с таким номиналом и о ее признаках платежности. То есть в условиях абсолютной публичной достоверности, свойственной денежным билетам, известность неопределенному кругу лиц признаков истинности (подлинности) предполагается или является общеизвестным фактом, не требующим специальных доказательств. Однако чтобы возникла такая презумпция, со стороны эмитента должно быть оповещение о том, что он обязуется обеспечить такие качества лишь для документов, отвечающих объявленным признакам истинности.

В.А. Белов*(68) отмечал: публичная достоверность ценной бумаги означает, что отказ от исполнения обязательства, воплощенного в ценной бумаге, лицу, легитимируемому бумагой, возможен лишь в случаях:

- ее несоответствия реквизитам;

- доказанности факта подделки;

- доказанности недобросовестности держателя

С одной стороны, в таком определении есть некая путаница. Дело в том, что при несоответствии установленным законом реквизитам документ не является названной ценной бумагой и, следовательно, на него не распространяются положения закона, наделяющие держателя преимуществами. То есть в этой области попросту нет публичной достоверности. Но, с другой стороны, В.А. Белов безусловно прав, когда говорит о том, что поименованный должник всегда может возражать кредитору со ссылкой на подделку, т.е. свойство публичной достоверности не может ограничивать возражения, основанные на том, что документ поддельный или подложный.

Поэтому ответ на вопрос о том, образуются ли для поддельного (подложного) векселя изъятия из качеств публичной достоверности, по нашему мнению, может быть только положительным. Остается только реализовать эту идею в правоприменении. Предложения о внесении изменений в гражданское законодательство

Представляется, что реализация вышеуказанной идеи должна подчиняться следующей логике.

Если неопределенному кругу лиц было известно (или не могло быть не известно) о том, что лицо выдавало (подписывало) вексель, то для снятия с себя публично-достоверной обязанности именно должник по ценной бумаге должен доказать отсутствие этого факта.

Однако если лицо никак не объявляло о себе как о подписанте ценных бумаг и неопределенному кругу лиц не было известно (или не могло быть известно) о намерении лица ограничить себя в возражениях по тому или иному виду документов, то для обоснования своих требований о взыскании долга именно держатель-кредитор должен доказывать факт подписания и выдачи векселя с такими характеристиками.

Публично-достоверным надлежит признавать только такой документ, по поводу выдачи которого его составитель объявил неопределенному кругу лиц о намерении ограничить себя в возражениях. И эта информация предполагается известной неопределенному кругу лиц. Эту презумпцию можно будет констатировать лишь в том случае, если неопределенному кругу лиц будет сообщен источник распространения таких сведений либо если эти сведения могут быть подтверждены публичной (государственной) властью любому заинтересованному лицу. При этом лицо, обязанное по такому документу, должно объявить об индивидуальных признаках истинности своего письменного обязательства, по которым любое заинтересованное лицо сможет опознать данный документ как настоящий, подлинный и действительно выдававшийся.

Публичная достоверность и прежде всего процессуальная абстрактность вексельных обязательств должны стать возможными только для тех векселей, которые полностью отвечают объявленным эмитентом признакам истинности и опознаются по реквизитам как вексель.

Для необъявленных документов или для документов, не отвечающих объявленным признакам истинности, не может предполагаться факт их выдачи и соответственно действительность закрепляемых ими прав против поименованного в документе лица. В этих случаях следует исходить из предположения, что поименованное лицо такие документы не выдавало. В случае возникновения спора по удостоверенному им обязательству держатель такого документа обязан доказать его происхождение, опровергнув тем самым презумпцию его невыдачи.

Изъятия из материальной абстрактности должны оставаться без изменений для документов с объявленными признаками истинности, равно как и для документов с доказанным происхождением (для которых опровергнута презумпция их невыдачи).

Оборот векселей в РФ сегодня не отвечает вышеуказанным критериям и вышеуказанному алгоритму в распределении обязанности доказывания*(69). В современном правовом регулировании вексельного оборота в России отсутствуют элементы, с помощью которых участники предпринимательской деятельности могли бы публично объявить о своем намерении ограничить себя в возражениях по тем или иным вексельным обязательствам. Точнее - отсутствуют механизмы, через которые такое объявление могло бы предполагаться достоверным и истинным.

Процессуальные приоритеты кредитора, а также почти тотальные ограничения должника в возможности противопоставления встречных материально-правовых возражений могут быть оправданы только в тех случаях, когда должник по бумаге публично объявил о своих ценных бумагах. Если же такого объявления не было, то приобретатель не может считаться информированным о намерении поименованного должника ограничить себя в возражениях и вступает в имущественные права, закрепленные таким документом, на свой страх и риск. Чему (каким признакам) он сможет довериться, если ему ничего не известно о них?!

И напротив, если эмитент объявил о том, по каким признакам следует опознавать его истинные документы, то, конечно, приобретатель, который следовал этим признакам при приобретении ценной бумаги, доверился им, должен быть защищен дополнительно. В таком случае поименованный должник должен опровергать презумпцию действительности прав из документов, отвечающих заявленным им самим признакам, и презумпцию принадлежности этих прав предъявившему кредитору.

Конечная цель дополнительного регулирования - создать правовые механизмы, через которые участники оборота документарных ценных бумаг, выступающие в роли обязанных по бумаге лиц, смогли бы объявить о самоограничениях по соответствующим обязательствам и эти сведения могли бы быть подтверждены публичной властью. В этот процесс неизбежно должно вмешиваться государство, официально удостоверяя истинность заявлений вексельного должника.

Говорить о раскрытии перед неопределенным кругом лиц сведений о признаках технической защиты бланка можно будет лишь после того, как в законе появятся обязывания на выдачу векселей на защищенных бланках. Пока вексель выдается на бланке, изготовленном по индивидуальному заказу векселедателя или вообще без использования защищенного бланка, то речь может идти только о раскрытии сведений о фактах выдачи, о собственноручности подписи и о наличии полномочий на подписание векселя.

Но здесь мы, очевидно, столкнемся с тем, что вексельный должник, сохраняя коммерческую тайну, а также опасаясь подделки документов по описанию, вряд ли захочет раскрывать перед неопределенным кругом лиц сведения о фактах выдачи векселей, а также о том, как должна выглядеть его подпись, и уж тем более не захочет выставлять образец почерка на всеобщее обозрение. Хотя опасения эти, по нашему мнению, не имеют под собой логической основы. Ведь если злоумышленник захочет подделать вексель или подпись того или иного лица, он попросту скопирует подлинный вексель и ему не нужно будет знакомиться с публично объявленными сведениями о том, как должна выглядеть истинная подпись.

Здесь дело скорее в том, что нужен не столько образец подписи для всеобщего обозрения, сколько незаинтересованный "свидетель" вексельной подписи, к которому существует всеобщее доверие. Таким "свидетелем" как раз и мог бы выступить нотариус при заверении подписи на векселе. Нотариальное свидетельство вексельной подписи одновременно удостоверит факт и осознанной, и волевой выдачи векселя. Это удостоверение необходимо связать с представлением нотариусу заверений о наличии полномочий у подписанта, если последний представляет вексельного должника.

При конструировании поправок в законодательство можно пойти по одному из двух путей.

Первый путь. Публичное удостоверение сведений о признаках платежности выдаваемого векселя (о принадлежности подписи на векселе конкретному лицу, полномочиях подписанта и признаках технической защиты бланка) должно стать обязанностью вексельного должника. Невыполнение этой обязанности в установленном законом порядке должно приводить к тому, что документ не признается векселем и иск из него не может быть заявлен по правилам вексельного законодательства.

Возможным решением было бы законодательное закрепление обязательной выдачи векселей на защищенных бланках под страхом признания векселя недействительным и закрепление обязывания к нотариальному удостоверению подписи на векселе с публичным заявлением (представлением нотариусу) сведений о полномочиях подписанта. При наличии такого удостоверения подписи на векселе вопрос о принадлежности подписи на векселе руке того или иного лица отпадает сам собою и может возникнуть лишь в случае непризнания факта нотариального удостоверения.

Вопрос о наличии полномочий подписанта решается через обязывание подачи нотариусу соответствующих сведений об этих полномочиях на момент выдачи векселя, формальную сторону которых обязан проверить нотариус при удостоверении подписи. Сведения о фактах нотариального удостоверения подписей на векселях (реестр нотариальных удостоверений подписи) и о наличии полномочий на подписание должны в таком случае сообщаться государством для ознакомления неопределенному кругу лиц.

После такого удостоверения ссылка должника в обоснование своих возражений по векселю на несобственноручность подписи или отсутствие полномочий на подписание векселя в обоснование вексельных возражений по закону должна быть невозможна. В этом смысле векселедержатель будет в определенной степени застрахован от отказов в платеже со ссылкой на подделку или на отсутствие полномочий подписи, хотя и не будет знать, как должна выглядеть подпись обязанного лица.

После раскрытия сведений о признаках технической защиты бланков должник в обоснование своих возражений против требований об оплате векселя должен получить возможность ссылаться на несоответствия в объявленных признаках защиты бланка.

Второй путь решения состоит в том, чтобы саму процедуру по раскрытию соответствующих сведений сделать не обязанностью, а правом вексельнообязанного лица. Для векселей, по которым публично не объявлено о признаках технической защиты бланков, не удостоверена собственноручность подписи и не поданы нотариусу сведения о полномочиях подписанта, следует разрушить свойство процессуальной абстрактности, сохранив материальную абстрактность в неизменном виде.

То есть в случае возникновения спора по такому векселю именно кредитор должен будет доказывать, что вексель подписан уполномоченным лицом. Должник же не будет иметь возможности (как, впрочем, и сейчас) ссылаться на несоответствие объявленных признаков технической защиты бланка фактическим.

В то же время необходимо установить норму, согласно которой, пока не доказано обратное, держателю "необъявленного" векселя могут быть противопоставлены возражения, основанные как на заявлении о том, что поименованный должник не подписывал таких векселей (отказе от подписи) или об отсутствии полномочий подписанта. Эти заявления могут быть противопоставлены векселедержателю безотносительно к тому, знал об этом держатель векселя или нет в момент приобретения векселя. При этом обязанность доказывания обратного (обязанность опровержения таких заявлений) законом должна быть возложена на вексельного кредитора.

Можно установить охранительные нормы, которые возлагали бы на вексельного должника дополнительную штрафную ответственность в тех случаях, когда он отказался от настоящей подписи, настоящего бланка или от полномочий подписанта, когда они в действительности имелись, т.е. за то, что он не признавал очевидных для себя фактов, заставляя векселедержателя лишний раз доказывать эти факты.

И напротив: должник, который воспользовался своим правом и использовал нотариальное удостоверение подписи, а также внес нотариусу сведения о наличии полномочий на подписание векселей, публично объявил о признаках технической защиты бланка, должен быть лишен права ссылаться на подделку своей подписи, отсутствие полномочий подписанта и может ссылаться на несоответствие объявленных признаков технической защиты бланка фактическим.

Указанные здесь нововведения можно было бы воплотить в жизнь путем внесения изменений в Федеральный закон "О переводном и простом векселе", с тем чтобы они имели распространение только в отношении векселей и не затрагивали других документарных ценных бумаг (чеков, коносаментов, складских свидетельств и сберегательных книжек).

При этом второй путь (через установление права вексельнообязанного лица объявить о признаках платежности) представляется более лояльным, поскольку подобные нововведения усложнят вексельный оборот "объявленных" векселей, а держатели "необъявленных" векселей окажутся в худшем процессуальном положении по сравнению с тем, которое существует у них сегодня. Тотальное обязывание к этому всех без исключения (под страхом признания векселя недействительным) может просто разрушить вексельный рынок.

1.3. Возможная мотивация вексельных возражений

Природа вексельных возражений и их основания

Вексельный должник может заявлять против требований вексельного кредитора возражения, которыми он защищается от неоправданного и необоснованного применения к нему мер вексельной ответственности.

Возражения - это способы, которыми вексельный должник доказывает, что с его стороны не было нарушения субъективных прав векселедержателя (а если они были допущены со стороны других вексельных должников, то он за это не отвечает), и опровергает обоснованность требований вексельного кредитора.

Вексельные возражения могут быть направлены на освобождение вексельного должника как от принудительного исполнения по векселю (освобождение от платежа), так и от вексельной ответственности в виде штрафов и пени за просрочку вексельного платежа.

И в том, и в другом случае вексельные возражения нужно признать средствами защиты от необоснованного применения мер вексельной ответственности. Этот вывод в равной мере касается как прямых, так и второстепенных (регрессных) вексельных должников.

В.А. Белов разделяет возможные вексельные возражения на две группы:

- формальные (или реальные) - возражения, основанные на самом документе;

- личные - возражения, связанные с отдельными участниками вексельных правоотношений как со стороны должника, так и со стороны кредитора.

Эти возражения, считает В.А. Белов, могут быть заявлены любым должником либо только некоторыми должниками, а также противопоставлены любому векселедержателю либо определенным векселедержателям*(70).

С такой группировкой, разумеется, следует согласиться. Однако с некоторыми оговорками.

Существование формальных (или реальных) возражений не вызывает никаких сомнений. Действительно, такие возражения не зависят ни от должника, ни от кредитора лично, ни от отношений этих лиц с другими участниками вексельных обязательств или с третьими лицами и возможность их заявления определяется исключительно по формальному признаку - исходя из текста векселя.

Ярким примером этого являются возражения со ссылкой на пороки формы документа, лишающие документ силы векселя, или возражения, построенные на пороках формальной легитимации (нарушение ряда передаточных надписей) и др.

Л.А. Новоселова пишет, что любой вексельный должник может ссылаться на обстоятельства, нашедшие отражение в тексте векселя, например на уже совершенный платеж, отметка о котором внесена в вексель, либо на дефект формы векселя, либо на отсутствие непрерывного ряда передаточных надписей. Подобные возражения вытекают из характера векселя как формального документа*(71).

Личные возражения, вне всякого сомнения, также имеют право на существование. Однако, по нашему мнению, следует отличать возражения, основанные на пороках правосубъектности вексельного должника или вексельного кредитора (подписание векселя неуполномоченным лицом либо предъявление требований неуполномоченным лицом), и возражения, основанные на наличии (или отсутствии) конкретных правоотношений между участниками вексельных обязательств, например таких, как недобросовестное, неосторожное приобретение векселя, приобретение в ущерб должнику или наличие материальных вневексельных правоотношений между вексельным должником и кредитором, основанных на юридических фактах (см. раздел "Публичная достоверность вексельного обязательства. Признаки надежности").

Современные специалисты в области вексельного права, говоря о возражениях, основанных на личных отношениях между вексельным должником и кредитором, и исследуя эту правовую категорию, имеют в виду именно последнее из вышеперечисленного - возражения, основанные на наличии конкретных правоотношений между участниками вексельных обязательств, и недостаточно внимания уделяют личным возражениям со ссылкой на пороки правосубъектности.

М.М. Агарков считал, что личными отношениями с другими обязанными по бумаге лицами или предшественниками держателя векселей являются все отношения с ними, основанные на юридических фактах, ссылка на которые или опровержение которых заставили бы держателя обосновать свое притязание иначе, чем путем легитимации, требуемой соответствующим видом ценной бумаги*(72).

Указанную формулу в 2000 г. практически дословно воспроизвели Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ применительно к рассмотрению вексельных споров*(73).

Вместе с тем это не означает, что "не личными" (т.е. реальными или формальными) возражениями нужно считать только те, которые основаны на пороках ряда передаточных надписей и пороках формы.

То есть отрицание, построенное из вывода, который был сделан М.М. Агарковым, в общем случае неверно.

И.В. Рукавишникова считает личными отношениями (на которые, по всей видимости, также можно ссылаться в обоснование возражений. - Авт.) также и отношения, возникающие между векселедержателем и любым из его предшественников. По ее мнению, к категории личных следует отнести и отношения по сделке, лежащей в основании выдачи векселя, и отношения, возникающие в результате неправомерного завладения векселем*(74).

Таким образом, обе названные группы вексельных возражений связаны соответственно либо с формальными основаниями, выявляемыми через текст векселя, либо с обстоятельствами, в которых векселеучастники так или иначе являются непосредственными фигурантами, и эти обстоятельства зависят от них самих и связаны с их поведением.

На наш взгляд, существует еще одна группа вексельных возражений. Они основываются на обстоятельствах, не зависящих от непосредственных участников вексельных обязательств, и возникают из отношений, в которых эти лица не участвуют (по крайней мере изначально).

Здесь, в частности, можно говорить об обстоятельствах непреодолимой силы, об указаниях закона и об иных предписаниях органов государственной власти, издаваемых в силу наделения их соответствующими административными полномочиями.

Примером возражений этой группы являются, скажем, такие возражения, которые направлены на освобождение от ответственности в виде штрафов и пени за просрочку вексельного платежа ввиду того, что действовало определение суда о приостановлении платежей по векселю (в качестве обеспечительной меры)*(75), или когда освобождение плательщика от исполнения по векселю осуществляется вследствие того, что судебным решением вексель признается недействительным*(76). Данные возражения предлагаем назвать внешними, поскольку они мотивированы наличием внешних причин, не связанных ни с векселем, ни с личностью, ни с действиями, ни с иным поведением векселеучастников.

Выделение такой третьей группы, казалось бы, идет вразрез с теоретическими воззрениями на природу возражений в гражданском праве. Но мы полагаем, что применительно к обороту векселей такое выделение этих возражений в особую группу будет уместным. Тем более, что оно будет отвечать еще одному признаку - общности источника доказательства того или иного возражения. В формальных возражениях их доказательства черпаются из текста самого векселя. В личных возражениях - из обстоятельств отношений (сделок, действий), в которых участвуют субъекты, а также из статутных данных о правосубъектности. Доказательства внешних возражений - это сведения об обстоятельствах, не связанных с вексельным должником или кредитором или с векселем.

Итак, вексельные возражения можно разделить на три группы.

1. Формальные возражения - могут быть противопоставлены любому держателю независимо от наличия каких-либо иных (кроме вексельных) правоотношений между вексельным должником и вексельным кредитором, независимо от поведения последнего в этих правоотношениях. Доказательства для заявления возражений данной группы черпаются из текста самого векселя.

2. Личные возражения - могут быть противопоставлены только конкретному держателю, с которым вексельный должник состоял в правоотношениях, в зависимости от того, как повел себя векселедержатель в этих отношениях. К этой группе относятся также возражения со ссылкой на пороки правосубъектности подписавшего вексель лица. Доказательства для заявления возражений данной группы черпаются из обстоятельств этого поведения или из статутных данных о субъекте вексельного обязательства.

3. Внешние возражения - могут быть противопоставлены со стороны вексельного должника любому держателю векселя независимо от поведения последнего. Доказательства для заявления возражений данной группы не связываются с текстом векселя и не зависят от поведения спорящих сторон в личных правоотношениях (если они имели место).

Классификация вексельных возражений

Вексельные возражения характеризуют правовые (юридические) риски сторон вексельного обязательства, которые могут реализоваться в процессе осуществления прав из векселя*(77). Поэтому представление о систематизированном возможном перечне подводных камней, с которыми может столкнуться векселеучастник, представляет большой практический интерес для инвесторов.

Вексельные возражения в соответствии с их общей классификацией на три вышеуказанные группы можно систематизировать по подгруппам следующим образом.

1. Формальными вексельными возражениями являются:

1.1. Возражения, основанные на отсутствии у документа силы векселя (пороки формы)*(78).

В этой подгруппе необходимо разграничивать следующие причины утраты документом силы векселя:

a) нарушение требований закона к реквизитам векселя. Например, отсутствие реквизита, нарушение правил его написания, неопределенность его значения*(79);

б) несоблюдение установленной для векселей документарной и бумажной формы существования (объективации). Например, выписка на пластиковом бланке или бездокументарная форма*(80);

в) несовместимость смысла и содержания документа с юридическим смыслом, установленным вексельным законодательством. Например, включение в вексель всяческих дополнений и приписок, наделяющих документ качествами, не совместимыми с природой векселя.

1.2. Возражения, основанные на пороках формальной легитимации векселедержателя. Иными словами, существует формально-ненадлежащий векселедержатель.

В основном это случаи нарушения формального ряда передаточных надписей, такие как отсутствие ("выпадение") индоссамента в ряду, отсутствие подписи индоссанта, неверное указание наименования индоссата, несоответствие наименования индоссанта и наименования предыдущего индоссата ввиду ошибок в указании*(81).

В эту же подгруппу следует отнести возражения, основанные на фактах зачеркивания индоссамента или зачеркивания акцептной надписи.

1.3. Возражения, мотивированные подделкой текста существующего (т.е. законно выпущенного в оборот) векселя, изменениями (исправлениями) первоначального текста векселя*(82) и иными ссылками на подделку.

В данной подгруппе нужно выделить возражения:

a) со ссылкой на видимые изменения (исправления) текста. Обычно такие изменения позволяют установить первоначальное содержание текста векселя, и поэтому классифицировать их как подделку нельзя;

б) со ссылкой на скрытые изменения текста векселя (именно подделка текста), которые не всегда позволяют установить первоначальное содержание текста векселя.

Что касается случаев подлога подписи названного в векселе известного лица, а также (вымышленного векселя) и случаев полной подделки (клонирования) векселя, включая воспроизведение текста и подписи векселеобязанных лиц, то эти случаи, по нашему мнению, также должны относиться к группе формальных возражений.

Лицо, в отношении которого (от имени которого) помимо его воли и сознания было подписано (создано) вексельное обязательство, должно иметь возможность ссылаться на этот факт независимо от обстоятельств своего поведения или поведения векселедержателя. Это лицо должно иметь возможность противопоставить такое возражение любому другому лицу вне связи с тем, имелись с этим лицом личные, вневексельные отношения или нет.

Если же данные возражения считать личными, то нужно будет исходить из того, что ссылка на подлог или подделку допустима только в отношении некоторых держателей. Сегодня это не так.

Если даже предположить, что в законодательство будут внесены изменения и вексельный рынок разделится на "объявленные" и "необъявленные" векселя, то в классификации возражений принципиально ничего не изменится.

Это означает, что по объявленным векселям просто нельзя будет ссылаться на подлог подписи векселеобязанного, а не то, чтобы эта ссылка стала возможной только в отношении конкретных векселедержателей. Также и ссылка на подлог подписи нотариуса должна быть возможной в отношении всех (любого) векселедержателей.

1.4. Возражения, мотивированные нарушением порядка предъявления векселя к оплате, включают возражения:

a) мотивированные нарушениями в заявлении инициативы об оплате и в презентации векселя (в демонстрации векселя).

Сюда относятся ссылки на предъявление векселя в ненадлежащем месте, ненадлежащему лицу, в ненадлежащий срок, а также ссылки на то, что вексель не был принят должником именно к оплате (для оплаты);

б) мотивированные нарушениями процедуры протеста векселя (несоблюдение процедуры протеста векселя и формы самого акта о протесте, сроков протеста) или упущением сроков вексельной давности. Эти возражения имеют значение в основном при рассмотрении регрессных исков.

2. Личными вексельными возражениями являются:

2.1. Возражения, основанные на личных отношениях вексельного должника с векселедержателем, т.е. на известных им отношениях друг с другом*(83).

В этой подгруппе можно выделить возражения:

a) основанные на отношениях, составляющих юридическую причину выдачи (подписания) или акцепта векселя (т.е. причину возникновения вексельного обязательства);

б) основанные на отношениях, не образующих юридическую причину выдачи (подписания) или акцепта векселя*(84).

Для подгруппы 2.1 в целом характерно то, что и вексельное правоотношение, и правоотношение, на котором основывается вексельное возражение, всегда развиваются в одном и том же субъектном составе;

2.2. Возражения, основанные на личных отношениях между вексельным должником и другими участниками вексельных обязательств, отличными от вексельного кредитора (держателя векселя).

К этой подгруппе относятся возражения:

a) основанные на отношениях вексельного должника с предыдущими держателями векселя, когда вексель индоссируется после истечения сроков для предъявления и индоссирование имеет последствия общегражданской цессии, что позволяет вексельному должнику заявлять против требований вексельного кредитора возражения, основанные на отношениях с предыдущими кредиторами*(85);

б) основанные на том, что векселедержатель, приобретая вексель, действовал недобросовестно или проявил грубую неосторожность*(86);

в) основанные на том, что векселедержатель, приобретая вексель, действовал сознательно в ущерб должнику*(87).

Здесь, помимо гражданско-правовых причин, по которым предъявление векселя к оплате рассматривается как наносящее ущерб должнику, есть еще один весьма интересный случай, а именно: когда подписант, имея все полномочия на подписание векселя, находясь в здравом уме, ясном рассудке и руководствуясь только свое волей, подписал и договор о выдаче (передаче) векселя и сам вексель преступно.

Например, руководитель предприятия подписал вексель (как векселедатель, или как индоссант, или как акцептант), осознавая, что совершает преступление, предусмотренное Уголовным кодексом РФ, а именно статьями 173 (лжепредпринимательство), 196 (преднамеренное банкротство), 197 (фиктивное банкротство) или 199.2 (сокрытие имущества организации от обращения взыскания в целях погашения налоговой недоимки).

Указанные возражения могут появиться только по преюдиции, т.е. при наличии вступившего в законную силу приговора суда, которым будет установлен факт преступления. Но будет ли это достаточным основанием, чтобы освободить должника от оплаты векселя, т.е. может ли это вообще быть возражением? И какому кредитору это может быть противопоставлено: любому или только тому, который знал о преступлении?

Полагаем, что в существующем правовом поле эти возражения подпадают под признаки приобретения векселя сознательно в ущерб должнику и вопрос об освобождении вексельного должника от платежа должен решаться по установленным правилам ст. 17 Положения.

Для подгруппы 2.2 в целом характерно то, что вексельное правоотношение и правоотношение, на котором основывается вексельное возражение, развиваются в разном субъектном составе. Здесь мы уже категорически не можем допустить такие случаи, когда возражение подобного рода основывается на отношениях, не связанных с выдачей (акцептом) или передачей векселя и не образующих юридических причин такой выдачи (акцепта) или передачи.

2.3. Возражения, мотивированные пороками правосубъектности векселеобязанных лиц. Например, отсутствием полномочий у подписавшего вексель лица или пороками его воли.

Эти возражения основываются на общегражданских нормах и нормах специального законодательства, определяющих полномочия лиц, действующих как от своего имени, так и от имени представляемых физических или юридических лиц.

Данная подгруппа возражений довольно многочисленна и не может быть представлена закрытым перечнем ситуаций, поскольку причин, в силу которых у подписанта отсутствовали правомочия подписываться от имени того лица, которое он представляет, множество.

Эти случаи следует отличать от подписания векселя от имени известного лица другим лицом (которое действовало от чужого имени). В подгруппе 2.3 лицо всегда подписывается своим именем (т.е. не является "самозванцем", как в случае подписания под чужим именем).

При рассмотрении вексельного спора особое значение приобретает, по нашему мнению, порок право- или дееспособности и порок воли подписавшего лица.

Поэтому в данной подгруппе следует выделить возражения:

a) мотивированные отсутствием полномочий подписавшего вексель лица, когда лицо по своей воле действовало с превышением полномочий (т.е. сверх дозволений или вопреки запретам).

Прежде всего это случаи превышения полномочий, определяемых учредительными документами юридических лиц, указаниями законов или доверенностью, отсутствие заверения подписи лица печатью.

При этом отсутствие порока воли является, на наш взгляд, весьма важным фактором, характеризующим это возражение как личное, что в свою очередь позволяет говорить о том, что такое возражение может быть заявлено лишь тем лицам, которые знали или не могли не знать о том, что известный им подписант действовал с превышением полномочий;

б) мотивированные отсутствием полномочий подписавшего вексель лица, когда лицо, подписавшее вексель, действовало с пороками воли, а именно поставило свою подпись либо под принуждением (например, под угрозой насилия или убийства заставили подписать вексель или ввиду безвыходности положения лицо совершило кабальную для себя сделку по подписанию векселя), либо под влиянием обмана (подложили на подпись другой документ, затем текст этого документа удалили и впечатали текст векселя либо попросили подписать чистые листы "на всякий случай", а затем вопреки воле подписавшего заполнили их вексельным текстом), фактически будучи в состоянии неспособности понимать значение совершаемых им действий (временной невменяемости по причине, например, острого алкогольного или наркотического отравления, тяжелой болезни), либо при иных похожих обстоятельствах.

Полагаем, что вопрос о причислении указанной подгруппы возражений к числу личных, т.е. тех, которые могут быть противопоставлены лишь тем лицам, которым об этих обстоятельствах было известно, является весьма спорным.

Мы хотя и указали данные возражения в группе личных возражений, все же склонны считать, что доказанный факт порока воли подписанта при подписании им векселя должен освобождать вексельного должника, сделавшего такую подпись, от платежа в любом случае. Причем не важно, принимал он имущество под подписанное им вексельное обязательство или нет.

В таком случае держателю векселя следует предоставить установленные п. 2 ст. 147 ГК РФ права: обратиться с требованием об исполнении к лицу, передавшему ему вексель. То есть доказанный факт нарушения воли подписанта при подписании векселя должен влечь за собой те же последствия, что и доказанный факт подделки или подлога векселя для приобретателя.

Однако этого права держателю векселя Гражданский кодекс сегодня не предоставляет и воспользоваться правовыми средствами, предусмотренными ст. 147 ГК РФ, держатель векселя не может. Поэтому освободить подписанта от гражданской ответственности со ссылкой на указанные обстоятельства представляется возможным только в том случае, если держатель векселя знал или не мог не знать об этих обстоятельствах.

Такой подход представляется нам не вполне справедливым по отношению к вексельному должнику, если обязанность доказать это знание возлагается на него как на сторону спора, ссылающуюся на соответствующие обстоятельства. Вексель легко может быть индоссирован в пользу такого лица, против которого доказать ничего не удается.

Охранной нормы, согласно которой индоссамент недобросовестного приобретателя векселя или приобретателя, который действовал сознательно в ущерб должнику, признавался бы недействительным, вексельное законодательство не содержит.

Полагаем, что ссылку на доказанный порок воли подписанта было бы правильно считать формальным возражением, которое охраняло бы вексельного должника от притязаний любого держателя.

Но для этого нужно внести изменения в законодательство, согласно которым любой держатель векселя получил бы безусловную возможность "разобраться" с вышестоящим индоссантом безотносительно к тому, был совершен протест векселя или нет и была в индоссаменте оговорка "без оборота на меня" или нет. То есть предъявление требований об исполнении к вышестоящему индоссанту должно осуществляться не в порядке регрессного взыскания, а в том же порядке, что и к прямому должнику. Но таких правил ни вексельное право, ни Гражданский кодекс РФ сегодня, к сожалению, не содержат.

3. Внешние возражения можно разделить на подгруппы:

3.1. Возражения, обусловленные действием обстоятельств непреодолимой силы, препятствующих исполнению вексельного обязательства.

3.2. Возражения, обусловленные действием иных внешних обстоятельств, не зависящих от воли вексельного должника и препятствующих надлежащему исполнению вексельных обязательств.

В качестве примера можно привести в частности, неплатежеспособное состояние банка, через который вексельный должник намеревался осуществить платеж в назначенный срок, или иные препятствия к осуществлению платежа, учиняемые вексельному должнику со стороны третьих лиц как умышленно, с намерением воспрепятствовать платежу, так и без такого намерения.

3.3. Возражения, обусловленные действиями органов власти (законодательной, судебной или исполнительной), в результате которых осуществление платежа становится невозможным или задерживается*(88).

Возражения подгруппы 3.3 в равной степени касаются случаев, когда действия власти распространяются как на вексельного должника, так и на вексельного кредитора или адресованы неопределенному кругу лиц, в который попадают либо те, либо другие.

Перечень случаев данной подгруппы также нельзя признать исчерпывающим.

Наиболее интересными из них являются:

a) издание закона или нормативного правового акта, обязательного к исполнению вексельным должником или кредитором, в результате которого надлежащее исполнение вексельного платежа становится противоправным действием.

Данный случай представляется скорее теоретическим. Примеров в нынешней (после 1991 г.) российской действительности мы привести не можем;

б) издание со стороны судебной власти в адрес вексельного должника предписаний (судебных определений) о приостановлении платежей по конкретному векселю или вообще с расчетного счета (либо ввиду возбуждения вызывного производства, либо вследствие принятия обеспечительных мер по гражданскому иску) либо принятие судом решения о признании утраченного векселя недействительным и следующий за этим отказ в платеже со ссылкой на установление данного факта решением суда. Последний случай сегодня представляет особый интерес и чрезвычайно актуален*(89);

в) издание со стороны органов исполнительной власти (правоохранительных органов или налоговых органов) правоприменительных актов в адрес вексельного должника или осуществление иных действий, препятствующих надлежащему исполнению вексельного обязательства.

В качестве примеров можно привести: принятие налоговым органом решения о направлении в банк вексельного должника инкассового поручения в целях принудительного взыскания налоговой недоимки*(90); вынесение решения о приостановлении расходных операций по расчетному счету налогоплательщика в целях обеспечения взыскания налоговой недоимки*(91); изъятие либо арест в ходе проведения следственных действий по возбужденному уголовному делу по распоряжению следователя или дознавателя у вексельного должника какого-либо имущества или документов, в отсутствие которых надлежащее исполнение вексельного долга становится невозможным, - опечатывается касса организации или офис организации в целом либо изымаются компьютерная техника, печати, которыми заверяются подписи на платежных поручениях.

Названный "арсенал" действий органов власти нельзя считать исчерпывающим, но в него укладывается, как нам кажется, подавляющее большинство случаев, при которых векселедержатель имеет проблемы с получением вексельного долга.

2. Гражданско-правовые средства защиты прав участников
вексельного оборота при обнаружении подделки векселей

2.1. О понятиях "подделка" и "подлог" ценной бумаги
(векселя) в гражданском праве

Общие гражданско-правовые признаки подделки и
подлога векселя

На первый взгляд может показаться, что при рассмотрении спора о взыскании вексельного долга с того лица, которое ссылается на подделку или подлог векселя, формальная неопределенность понятий "подделка" и "подлог" не играет существенного значения, поскольку так или иначе вопрос сводится к доказыванию обстоятельств, которые делают невозможным применение к ответчику мер вексельной ответственности. Каковы при этом будут признаки, отличающие подделку от подлога, не так важно.

Но все же поискать критерии подделки и подлога будет полезно по следующим соображениям.

Во-первых, потому, что последствия подписи, проставленной неизвестным лицом с подражанием подписи истинной, и последствия истинной подписи, проставленной с превышением полномочий, различны для лица, от имени которого проставлена подпись на векселе.

Во-вторых, не всякие скрытые исправления (подчистки или иные изменения) текста векселя делают невозможным взыскание вексельного долга и создают основание к полному отказу в платеже. Нужно разграничивать подделку текста и исправления текста векселя, что также может иметь различные последствия, хотя выводы, которые мы делаем ниже, на правоприменительной практике проверить пока не удается.

В-третьих, правовые последствия подделки защищенного бланка (подделки признаков его технической защиты) и правовые последствия подделки текста различны.

В-четвертых, было бы непростительным легкомыслием игнорировать вопрос о точном определении понятий "подделка" или "подлог" векселя в гражданско-правовом значении, если мы говорим о применении положений п. 2 ст. 147 ГК РФ*(92). Право держателя потребовать исполнения от лица, передавшего ему ценную бумагу, возникает именно в связи с обнаруженной подделкой (или подлогом) ценной бумаги. Без выяснения значения этих категорий говорить о применении указанной правовой нормы проблематично.

В-пятых, совершенно очевидно, что лицо, намерившееся приобрести вексель и заключившее об этом договор, будет вправе потребовать в суде расторжения этого договора, если обнаружит в векселе такие несоответствия между формальным текстом и реальным положением дел, которые исключают полноценное получение платежа по нему*(93). Возможно также, что сделку о приобретении поддельного (подложного) векселя могут признать недействительной по основаниям, установленным ст. 170 (мнимая сделка) или 178 ГК РФ (сделка, совершенная под влиянием заблуждения).

Как видим, гражданское законодательство специально не определяет, что такое подделка и подлог ценной бумаги (векселя).

Однако на такие понятия, как "подделка" и "подлог" ценной бумаги, опирается гипотеза правовой нормы ст. 147 ГК РФ.

Понятие "подложные подписи" используется в гипотезе правовой нормы ст. 7 Положения.

Наряду с этим само понятие "подделка ценной бумаги" применяется судами не только при рассмотрении уголовных дел, но и в гражданском и арбитражном судопроизводстве при рассмотрении дел, вытекающих как из гражданских деликтов*(94), так и из налоговых правонарушений*(95).

То есть мы можем выявить, по меньшей мере, четыре случая, в которых обнаруженный факт подделки векселя или подлога подписи будет иметь гражданско-правовые последствия:

- первый - это вексельные отношения, где факт подделки векселя или подлога подписи образует основания для заявления вексельных возражений и влечет за собой конкретные вексельно-правовые последствия в виде освобождения тех или иных лиц от вексельной ответственности как полностью, так и в части, а также признание вексельных обязательств за теми лицами, которые будут обязаны по векселю согласно статьям 7 и 8 Положения. Правда, нужно признать, что в рамках самого вексельного эксцесса не имеет значения, как мы назовем это явление - подделкой, подлогом или чем-то иным;

- второй - отношения, регулируемые нормами п. 2 ст. 450 ГК РФ, когда факт подделки (или подлога), обнаруженный приобретателем векселя по договору, образует у него основания для расторжения договора о приобретении векселя через суд.

Здесь также не имеет значения, как мы назовем явление изменений текста или несобственноручности подписи;

- третий - спор о признании сделки о приобретении подложного (поддельного) векселя недействительной по причине ее мнимости или по причине заблуждения относительно качеств объекта этой сделки, а также последствия такой квалификации. Здесь также не имеет значения, как мы назовем явление изменений текста или несобственноручности подписи;

- четвертый - отношения, регулируемые нормами п. 2 ст. 147 ГК РФ, когда факт подделки (или подлога), обнаруженный владельцем векселя, образует у последнего основания для предъявления к передавшему ему вексель лицу требований об исполнении по векселю и о возмещении убытков. Применительно к указанной статье определение критериев "подделка" и "подлог" в гражданско-правовом понимании чрезвычайно важно, так как право возникает при "обнаружении" именно подделки и подлога, а не чего-нибудь другого.

Вопрос о том, как доказываются подделка и подлог, становится важным также потому, что каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений. При обосновании таким порядком вексельных возражений доказывать подделку (или подлог) по общему правилу о доказывании обстоятельств в процессе должен вексельный должник, к которому предъявляются исковые требования, т.е. ответчик в вексельном иске*(96).

При заявлении требований об исполнении по п. 2 ст. 147 ГК РФ, заявлении иска о расторжении договора о приобретении векселя и при заявлении иска о признании сделки по приобретению подложного векселя ничтожной факт подделки (или подлога) должен доказывать заявитель, т.е. истец, который в этих случаях является держателем ценной бумаги.

Но во всяком случае ссылающаяся на факт подделки векселя или подлога подписи сторона должна понимать, какие именно обстоятельства она должна доказать, чтобы суд признал факт подделки или подлога векселя. В этом видится прикладное значение критериев подделки или подлога ценной бумаги.

Поскольку ни нормами гражданского законодательства, ни через правоприменение не дано точное (односложное) определение понятий "подделка" и "подлог" ценной бумаги в гражданско-правовом значении, нам придется выявить критерии этих понятий исходя, с одной стороны, из общей юридической логики и науки других отраслей права, а с другой - опираясь на смысл названных нами ситуаций.

Очевидно, что для поиска критериев понятий "подделка" и "подлог" в целях гражданских правоотношений необходимо исследовать правовые акты, точки зрения специалистов и судебной власти. Сначала предлагаем объединить эти понятия, назвав одним термином - подлог. Впоследствии мы разграничим подлог и подделку. Сейчас гораздо важнее выявить общие признаки указанных явлений в гражданско-правовом смысле и отграничить эти явления от родственных, весьма напоминающих подлог.

В общебытовом значении нередко используется термин "подделка" ценных бумаг, "подделка" денег и других документов. Этот термин ассоциируется с "защитой ценной бумаги или банкноты от подделки" и соответственно с "защищенными от подделки" бланками. В свое время Минфином России были установлены технические требования к изготовлению специальной защищенной от подделки полиграфической продукции*(97). Однако данный пакет нормативных актов не дает определения понятий "подделка полиграфической продукции", от которой, собственно, и требуется ее защитить.

В связи с оборотом казначейских векселей Минфин России принял Порядок погашения векселей серии АПК*(98). В данном документе было сказано, что "в случае обнаружения поддельных векселей управление федерального казначейства незамедлительно ставит в известность правоохранительные органы и Министерство финансов Российской Федерации и осуществляет на лицевой стороне бланка запись "Вексель неплатежеспособный". То есть юридическим результатом обнаружения факта подделки казначейского векселя Минфин предлагал считать его неплатежеспособность, т.е. отсутствие обязательств (вексель, по которому не следовало платить, наверное, и следует признавать неплатежеспособным).

Однако мы вновь не обнаруживаем четких юридических признаков "поддельного" векселя. При каких критериях надлежало ставить эту запись на векселе - непонятно. Вместо этого Минфин уводит вопрос о подделке в сторону, говоря о "сомнениях в подлинности". При этом сомнения в подлинности, по мнению Минфина, должны вызывать такие, например, обстоятельства: векселя нет в сводном реестре; подписи, печать, не соответствуют образцам; прервана последовательность индоссаментов и др. Но в таком случае юридически разграничить поддельный вексель и нелегально выпущенный настоящий не представлялось возможным. Да и вряд ли может быть оправдан подход, где в качестве критериев "платежеспособности" векселя используются критерии, установленные Банком России в отношении денежных знаков. Ведь основные признаки "платежности" (или действительности) денежных знаков объявляются публично от имени государства. Банк России сообщает об элементах технической защиты и о внешнем виде купюры или монеты. Для векселя сообщение об элементах защиты эмитент (векселедатель) не делает. К тому же денежные знаки не содержат такого элемента, как подпись эмитента. Вексель же содержит этот элемент, что делает денежные критерии в определении платежности в принципе неприемлемыми.

В силу указаний статей 7 и 8 ЕВЗ поддельность подписи векселедателя не влияет на "платежность" (или действительность) векселя в целом. В этом случае можно говорить лишь об отсутствии или наличии вексельного обязательства того лица, от имени которого проставлена подпись.

Англо-американская система вексельного права придерживается иного подхода. Как пишет в своем исследовании Н.Ю. Ерпылева, поддельная подпись векселедателя делает вексель, выданный в соответствии с английским законом о переводных векселях 1892 г., полностью недействительным, а поддельный индоссамент полностью недействителен и не способен передать другому лицу титул законного векселедержателя*(99).

То есть подход в признании подделки или подлога, основанный на денежных критериях "платежности", по всей видимости, был бы оправдан в англо-американской системе вексельного права, но он совершенно не обоснован в условиях современного регулирования вексельного оборота в Российской Федерации. Обнаружение подлога (т.е. несоответствия формального и реального) не делает "женевский" вексель ничтожным (недействительным).

Однако нам встречались судебные решения, где суд кассационной инстанции исходит именно из такой логики. Так, по одному из дел суд указал, что установленный факт поддельности векселей свидетельствует об отсутствии у них вексельной силы, т.е. их недействительности. Продажа и предъявление к оплате поддельных векселей не породили и не могли породить вексельные отношения*(100). Снисхождение к такой позиции можно проявить лишь благодаря давности решения.

Специалисты, занимающиеся определением подлинности векселей (криминалисты и технические эксперты), в практике своей работы обычно также используют термин "подделка". При этом различают две разновидности "подделок". Первая (так называемая частичная подделка) - когда изменено содержание уже существующего векселя путем внесения существенных изменений в реквизиты, которыми определяются сумма платежа, дата платежа, место платежа или даже наименование векселедателя. Вторая (так называемая полная подделка, а также зеркальная копия или клон) - когда изготавливается точная копия ранее выданного действительного векселя.

Но представляется, что в целях гражданско-правового применения эта классификация не годится, поскольку не дает ответа на сакраментальный вопрос: а был ли мальчик? В переводе на гражданско-правовой язык этот вопрос должен звучать так:

- при частичной подделке: изменения есть, а что было изменено, каков был первоначальный текст, определяющий сумму и условия требований?

- при полной подделке: клон есть, а как выглядел оригинал и был ли он вообще?

Эти вопросы не могут игнорироваться при установлении факта вексельного несоответствия. То есть криминалистическое определение привязывается лишь к факту невидимых невооруженным глазом исправлений и "несобственноручностей", но не учитывает ни факт нарушения прав векселеучастников, ни то обстоятельство, знали ли они об этих несоответствиях, и др.

В уголовном праве в целях квалификации преступления, предусмотренного ст. 186 УК РФ*(101), Верховным Судом РФ было дано определение подделки ценной бумаги в уголовно-правовом значении*(102). Определение, данное ВС РФ, хорошо подходит к документарным ценным бумагам, которые не содержат подписи, а также к денежным знакам. Но будучи примененным к документарым бумагам, которые содержат подпись, оно вносит путаницу в понятия "интеллектуальный подлог" и "материальный подлог путем полной подделки". В любом случае это определение касается сферы уголовно-правовых отношений и, на наш взгляд, не может быть дословно использовано при определении гражданско-правовых последствий оборота поддельного векселя.

Мы не склонны к тому, чтобы неоправданно парафировать взаимопроникновение правовых категорий уголовного и гражданского права без особенной к этому надобности. В данном подходе мы полностью разделяем точку зрения М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, которые предостерегают от неоправданного распространения в гражданском праве такой категории, как "состав гражданского правонарушения", конструкция которой целиком и полностью обязана уголовному праву*(103). Во всяком случае, в гражданско-правовом понимании "поддельной (или подложной) ценной бумаги" не может быть места для субъективного элемента в виде умысла, неосторожности, мотивов или целей.

Квалификация такого явления, как подлог (или подделка), для определения гражданских последствий не может ставиться в зависимость от факта причинения или непричинения имущественного вреда и от наличия или формы вины. В гражданско-правовом понимании эта категория должна строиться исключительно на объективных обстоятельствах, к которым, в частности, следует относить не только технические признаки, но и известность участникам вексельного оборота значимых для этого юридических фактов. Но все же из определений "подделка" применительно к уголовно-правовым отношениям можно кое-что позаимствовать и для гражданского правоприменения. Попробуем выявить эти рациональные зерна.

В уголовном праве под изготовлением, например, поддельных номеров транспортного средства Ю.А. Красиков понимает полное или частичное изменение номера (любым способом), в результате чего транспортное средство приобретает номер, не соответствующий действительному. Под изготовлением поддельных акцизных марок указанный автор понимает незаконное создание этих предметов или частичное их изменение*(104).

В приведенных примерах можно подметить незаконность (наказуемость) процесса создания подделки и, как следствие, - незаконность результата. Полагаем, что незаконность процесса создания подложного (или поддельного) векселя - это важный критерий, который должен иметь место и в гражданско-правовом смысле этих понятий. Только вот привязать этот критерий к прямым охранным нормам гражданского или вексельного права проблематично.

В чем же может выражаться незаконность процесса создания подложного (или поддельного) векселя в гражданско-правовом смысле, если ни ГК РФ, ни вексельное законодательство не содержат таких норм, где было бы прямо написано, что подписывать векселя от чужого имени запрещено или запрещено в них что-то выскабливать и иным образом тайно или явно изменять их текст?

Гражданское законодательство определяет гражданские последствия подлога и подделки, не устанавливая, однако, запретов к такому поведению и не устанавливая критериев этой самой подделки или подлога. Значит, гражданская противоправность оборота поддельного или подложного векселя связывается с фактом нарушения чьих-либо гражданских прав, но поскольку это нарушение не будет доказано, о подлоге (или подделке) векселя речь идти не может. То есть оборот подложного (или поддельного) векселя не является формально-противоправным и "обнаружить" подделку или подлог можно только в том случае, когда права из векселя оказываются нарушенными (в случае вексельного эксцесса), но никак не ранее. Этот вывод представляется весьма важным при применении положений п. 2 ст. 147 ГК РФ, когда требуется обнаружить подлог или подделку (об этом - далее).

В научных комментариях к ст. 186 УК РФ авторы также нередко используют общеродовое понятие "подделка". Так, Л.А. Лопашенко пишет, что предметом преступления выступают ценные бумаги, которые должны быть поддельными, т.е. фальшивыми*(105), ненастоящими. Уровень подделки должен быть достаточно высок. Одним из критериев указанный автор предлагает сделать то, что ценные бумаги должны быть в течение некоторого времени в обращении*(106). Думаем, что такой признак "подложных или поддельных векселей", как, например, "ненастоящее" (ложное, фальшивое) удостоверение, о которых говорит указанный автор, может быть использован и при выявлении признаков подлога документарных ценных бумаг в гражданском праве. Но критерий их наличия в обращении в течение некоторого времени настолько размыт и субъективен, что вряд ли можно говорить о его юридической значимости.

И.А. Клепицкий, говоря в своем замечательном исследовании о подлоге документов в уголовно-правовом значении, на наш взгляд, выводит превосходную формулу, что подлог - это посягательство на публичное удостоверение*(107). Применительно к подлогу ценных бумаг в гражданском смысле это проявится весьма ярко, поскольку ценным бумагам свойственна презумпция действительности формально закрепленного ею права, обращенная к неопределенному кругу лиц. Подделка или подлог в гражданском смысле означают ложность публичных заверений, следующих из текста ценной бумаги, их несоответствие истинному положению дел в вексельных обязательствах тех лиц, которые поименованы в векселе.

В юридической литературе нет единого мнения не только в отношении самого определения "подлог". Нередко понятия "подделка" и "подлог" используются как синонимы.

Так, В.П. Мозолин, М.Н. Малеина отмечают, что "понятие поддельной бумаги может быть сформулировано на основе анализа судебной практики. Вексель следует считать подлинным, если на нем имеется хотя бы одна подлинная подпись любого из вексельных должников*(108). Делая в дальнейшем логическое отрицание данного вывода, указанные авторы пишут: "... Вексель следует считать поддельным, если он не содержит ни одной подлинной подписи. В этом случае владелец векселя получает право заявить требование об исполнении по такой бумаге так, как если бы она была подлинной, а также о возмещении убытков"*(109).

По всей видимости, указанные авторы говорят о праве держателя, установленном п. 2 ст. 147 ГК РФ, потребовать исполнения от лица, передавшего бумагу, и при этом понятие "поддельный" выводят как инверсию (отрицание) определения "подлинный", данного высшими судами. Это приводит авторов к ошибочному определению, так как высшие суды всего лишь указали на частный случай подлинного векселя. Что делать, если на векселе обнаружилось несоответствие удостоверений векселедателя, а истинность удостоверений индоссантов никто не оспаривает? Можно ли считать, что обнаружился подлог (или подделка)? Возникает ли у держателя право потребовать исполнения от лица, передавшего ему вексель? А если обнаружилось, что текст векселя был исправлен скрытным способом, но все подписи подлинные, тогда как быть? Неужели такой вексель следует считать подлинным, как пишут указанные авторы? Думаем, что логика этих авторов не вполне верна.

Следует также заметить, что "подделка" документа в общебытовом понимании (так же как и в уголовно-правовом) признается, лишь когда лицо, от имени которого провозглашается "поддельное" либо "подложное" публичное (или частное) удостоверение, об этом не знает. По нашему мнению, вопрос о том, может ли это обстоятельство служить критерием подделки в гражданско-правовом значении, должен решаться отрицательно. Это обстоятельство не имеет в данном случае правового значения, поскольку все будет зависеть от того, заявит формально обязанное по векселю лицо о нарушении своих прав или нет.

Заметим также, что о несоответствии формального и истинного могло быть известно тем лицам - приобретателям векселя, в отношении которых направлено вексельное удостоверение. Это обстоятельство, на наш взгляд, само по себе не должно влиять на квалификацию понятия "подделка" или "подлог", а может быть лишь положено в основу отказа в праве требовать исполнения по векселю. Само по себе это обстоятельство не является признаком подделки, а свидетельствует только о недобросовестном осуществлении держателем своих гражданских прав.

То есть подлог в гражданско-правовом понимании порождает несоответствие между формальным удостоверением и тем, что имеется или имелось в действительности. Способ, коим достигаются названные последствия, в данном случае значения не имеет.

Таким образом, понятие "подлог" векселя (подделка в широком смысле) в гражданско-правовом понимании характеризуется следующими признаками, которые оказываются общими и в уголовном, и в гражданском правоприменении:

- о подлоге векселя можно говорить лишь в случаях, когда требованиями из векселя происходит нарушение вексельных прав формально обязанного по векселю лица, т.е. подлог векселя обнаруживается только в рамках вексельного эксцесса;

- подлог характеризуется несоответствием между формальным (документальным) удостоверением и тем положением дел, что имеется (или имелось) в действительности;

- способ, которым были достигнуты названные последствия (исправление текста или подписание "за кого-то"), выявляется через техническое или почерковедческое исследование векселя как бумажного документа и исследование фактических обстоятельств, из которых возникало истинное удостоверение.

Полагаем также, что доказывание "подлога" векселя в гражданско-правовом понимании должно строиться на объективных обстоятельствах, в том числе обязательно вытекающих из самого документа*(110). Если бы возражения со ссылкой на подделку или подлог могли быть доказаны без самого векселя, то они были бы возможны и без исследования оригинала документа (векселя) на предмет его подделки или подлога*(111).

Разграничение понятий "подделка" и "подлог" векселя

В правовых нормах п. 2 ст. 147 ГК РФ и ст. 8 Положения законодатель разграничил такие понятия, как "подделка" и "подлог". Казалось бы, это побуждает нас к тому, чтобы найти признаки, разграничивающие понятия "подлог" и "подделка" в гражданско-правовом значении.

В уголовно-правовой науке разграничивают материальный и интеллектуальный подлог*(112).

Интеллектуальный подлог - это изготовление документа, ложного по содержанию, материальный подлог - внесение различных изменений в подлинный документ. Именно материальный подлог нередко называют подделкой, а интеллектуальный - собственно подлогом. Но в обоих случаях говорят либо об исправлении существующего документа и/или полном изготовлении несуществовавшего документа либо о составлении документа с заведомо ложными сведениями. То есть лицо, которое совершает подлог, должно своими действиями либо изменить существующий документ, либо изготовить его полностью.

Следует отметить, что в юридической литературе по криминалистике и уголовному праву клонирование векселей принято относить к разновидности подлога материального. На наш взгляд, это не вполне верно, ведь клон принципиально не отличается от такого векселя, который названное в нем лицо никогда не выписывало. При материальном подлоге не должно иметь места появление того, что не выдавалось. Это может быть только при подлоге интеллектуальном. Для ценных бумаг следует учитывать ту специфику, что она сама является основанием возникновения удостоверенных ею обязательств. При клонировании происходит "размножение", возникновение новых обязательств поименованного лица; при материальном подлоге этого нет, здесь происходит изменение существующего обязательства.

Понятие "подлог" в уголовно-правовом значении неотделимо от формы вины - умысла и рассматривается в контексте конкретных правонарушений как способ совершения преступления. Нет преступления - нет и подлога в уголовно-правовом смысле.

В.А. Белов пишет, что о поддельной бумаге говорят в том случае, когда лицо изготавливает документ, который якобы выдан эмитентом. Под подложной бумагой понимают ценную бумагу, выпущенную ее эмитентом в оборот и содержащую несанкционированные эмитентом изменения в ее содержании, произведенные третьими лицами. По мнению В.А. Белова, подложная ценная бумага - это подлинный документ с незаконно внесенными элементами, причем без внешних признаков этих изменений*(113).

Вряд ли можно согласиться с таким определением по ряду причин. Во-первых, приведенное В.А. Беловым определение не следует ни из правоприменительной практики, ни из юридической логики. Во-вторых, не вполне понятной представляется позиция данного автора при попытке разграничения векселей вымышленных и клонов. А между тем существует принципиальная разница между вымышленным векселем и клоном - прямой должник по вымышленному векселю не может заявлять вексельные возражения, а известный должник против зеркальной копии может заявить такие возражения. В-третьих, принципиальная разница есть и между невидимой подделкой текста, позволяющей установить первоначальный текст, и такой невидимой подделкой, которая такой текст установить не позволяет. Норма ст. 69 Положения адресует нас к первоначальному тексту, поэтому к изменениям, не позволяющим установить первоначальный текст путем исследования самого векселя, не могут применяться нормы ст. 69 Положения, ибо при невозможности установления первоначального значения текста из самого векселя данные сведения должны черпаться из других источников, что противоречит принципу вексельного формализма. В-четвертых, приведенное В.А. Беловым разграничение с точностью до наоборот воспроизводит сложившееся деление на подделку и подлог у уголовном праве.

Некоторые авторы, рассматривающие вопросы уголовного права, также придерживаются критериев, предложенных В.А. Беловым. Так, В.А. Гамза и И.Б. Ткачук пишут, что гражданское право и криминалистика различают два вида фальшивых ценных бумаг: подделку и подлог. К числу подделок относятся документы, полностью изготовленные от имени векселедателя. Под подложной ценной бумагой понимают выпущенный в оборот подлинный документ, в который незаконно внесены изменения*(114).

Нужно отметить, что указанные авторы в другой работе выделяют такое явление, как "интеллектуальный подлог" векселя, под которым они понимают составление документа, содержащего заведомо ложные сведения, имеющие юридическое значение для подтверждения взаимных обязательств между сторонами в области гражданского права*(115). Это верно. И здесь же указанные авторы пишут, что подлог при совершении мошеннических действий по схеме замены векселя в процессе его выдачи в большинстве случаев заключается в неподлинности подписей*(116).

Д.В. Березин предлагает разграничивать понятия "поддельный" и "подложный" вексель по тому признаку, что у поддельного векселя всегда существует истинный (действительный, настоящий) прототип, оригинал, в то время как вексель подложный - это вымышленный вексель, составленный от имени соответствующего лица без надлежащих на то полномочий и содержащий поддельную подпись векселедателя и (или) акцептанта*(117).

Согласиться и с этим определением сложно, поскольку "клон", о котором Д. Березин говорит как о "подделке", тоже содержит поддельную подпись, выполненную с подражанием, также как и "вымышленный" вексель по определению, данному указанным автором. Думается, что искать признак подделки, отграничивающий его от подлога, в наличии имеющегося в обращении прототипа не вполне правильно. Неправильно так же относить "клоны" к виду материального подлога. Подход указанного автора, по всей видимости, был продиктован толкованием подделки ценных бумаг в целях уголовного судопроизводства, данным в свое время Верховным Судом РФ. Одним из ключевых признаков подделки ценных бумаг в уголовно-правовом смысле ВС РФ посчитал наличие в обращении подобных ценных бумаг, имеющих сходные реквизиты. Вообще говоря, применение данных критериев к векселям проблематично, поскольку в отличие от банкнот векселя не выпускаются с заранее установленными законом номиналами и реквизитами. Поэтому дословное применение указанного определения должно исключать такие явления, как подражание подписи под векселем с новым номиналом, который никогда не выдавался, из уголовно-правовой квалификации по ст. 186 УК РФ.

Ранее мы пришли к выводу о том, что права сторон вексельного обязательства по поддельному или подложному векселю оказываются нарушенными ввиду того, что существует несоответствие между формальным уверением, закрепленным векселем, и фактическим положением дел в вексельных обязательствах упомянутых в векселе лиц.

Следует отметить, что в случае несанкционированных изменений текста заблуждение держателя (и соответственно вексельный эксцесс) векселя возникает через формальный элемент - через совокупность реквизитов (т.е. визуально), а в случаях несанкционированного подписания векселей, в том числе в случаях подделки оттиска печати, клонирования или выдачи такого векселя, который никогда не выдавался названным в нем лицом, приобретатель векселя вводится в заблуждение через уверения о том, что подпись действительно принадлежала названному в векселе лицу и создавала для него вексельные обязательства (т.е. интеллектуально)*(118).

Поэтому мы предлагаем в основу разграничения понятий "подделка" (материальный подлог) и "подлог" (интеллектуальный подлог) положить тот признак, что несоответствия истинному значению могут (или не могут) быть выявлены и доказаны на основании только самого векселя или с привлечением других сведений. В этом случае мы придем к следующим определениям понятий "подделка" векселя и "подлог" подписи в гражданско-правовом смысле.

Подделка (материальный подлог) - это внесение изменений в документ (вексель), искажающий содержание установленных векселем обязательств не в соответствии с волей векселеучастников. При этом мы должны исходить из того, что первоначально вексель все же существовал и был подписан названным в нем лицом, т.е. подписавшее вексель лицо проявляло волю на вступление в вексельные обязательства, но на других условиях. Иными словами, понятие подделка (материальный подлог) не охватывает и не может охватывать вопросы собственноручности подписи названного в векселе лица и вопросы о том, кто ее поставил. Можно ставить лишь вопрос о том, что подпись была поставлена под другим текстом (или под другим документом).

В эту группу попадают только случаи подчистки, стравливания, приписки ранее существовавшего текста, а также случаи, когда изначально подписанный документ не являлся векселем (а был, допустим, либо чистым подписанным листом, либо каким-либо распорядительным документом директора, например приказом о принятии человека на работу), но впоследствии был "переделан" в вексель. Эти факты могут быть установлены путем технической экспертизы векселя на предмет выявления фактов внесения изменений в первоначально существовавший текст документа. Подделка устанавливается (доказывается) только на основании исследования самого текста векселя. Никакие иные сведения для этого привлекать не требуется.

Подлог (интеллектуальный подлог) - это случаи, когда имеет место изготовление подписи векселеобязанного лица, указанного в векселе (воспроизведение подписи с подражанием или ее изготовление с помощью фотопечатных средств и т.п.). Понятием "подлог" (или интеллектуальный подлог) будут охватываться случаи так называемой полной подделки, изготовления зеркальных копий или клонирования векселей. Этим же понятием будут охватываться случаи подписания существующих настоящих векселей от имени авалистов, т.е. подлог подписей авалистов или акцептантов. Иными словами, понятие "подлог" связывается с тем, что отсутствовал сам факт подписания документа и соответственно принятия на себя лицом вексельных обязательств.

Естественно, этот факт невозможно проверить лишь исследованием самого векселя. Для этого нужно: во-первых, иметь отказ в платеже (вексельный эксцесс); во-вторых, испросить само лицо, от имени которого проставлена подпись, с тем чтобы оно отказалось от своей подписи; в-третьих, осуществить почерковедческую экспертизу, если лицо отказалось от своей подписи.

При интеллектуальном подлоге о фактах несоответствия содержания векселя реалиям возникших отношений не может быть известно только из текста самого векселя. Исследование самой ценной бумаги не способно дать исчерпывающий ответ на вопрос: ложно ли публичное удостоверение по ценной бумаге? Это обстоятельство подлежит доказыванию на основании вневексельных сведений.

Подлог следует констатировать не только при обнаружении несобственноручной подписи прямого должника, но и при обнаружении несобственноручной подписи кого-либо из индоссантов при предъявлении к нему регрессного иска. То правило, что подписи иных лиц не теряют силы и вексельный должник обязан проверить лишь непрерывный ряд, но не подписи индоссантов, никоим образом не дезавуирует обнаруженный факт интеллектуального подлога, ведь все подписи образуют самостоятельные обязательства. Просто в случае обнаруженного подлога подписи индоссанта мы будем иметь дело с фальшивым регрессным обязательством.

Понятием "подлог" будут охватываться и случаи "открытых" (очевидных для приобретателя) исправлений в векселе, если они подложно подписаны от имени лица, внесшего исправления.

В любом случае факты подделки или подлога приводят к тому, что исполнение вексельного обязательства в том содержании, которое формально следует из векселя, становится невозможным либо в части, либо полностью. Или же становится невозможным привлечение названного в векселе лица к вексельной ответственности, так как это лицо либо вообще не принимало на себя в действительности таких обязательств, либо принимало их в другом содержании.

Приведенные мнения специалистов о разграничении понятий "подделка" и "подлог", безусловно, заслуживают внимания. Не нам судить о полезности нашей модели разграничений понятий "подделка" и "подлог". Но какой прок от этого разграничения? Будет ли от него зависеть правильное определение сферы действия названных правовых норм ст. 7 Положения и п. 2 ст. 147 ГК РФ? Ведь на уровне нормативных правовых актов РФ (во всяком случае, применительно к векселям) данное разграничение не установлено, а законодатель установил одинаковые правовые последствия и для подделки, и для подлога.

А. Габов отмечает крайне неудачную редакцию помимо "несуразного" п. 2 также ст. 147 ГК РФ в целом. По его мнению, "либо данная статья должна регулировать только ордерные ценные бумаги, что нужно указать в ее названии, либо ее вообще следует исключить. Но ни в коем случае нельзя признать ее общий характер"*(119). Он считает, что "понятие "подложность" (при применении положений п. 2 ст. 147 ГК РФ) может употребляться только применительно к одному реквизиту - подписи какого-либо обязанного по векселю лица. Вексель называется подложным, когда подпись на нем сделана каким-либо другим лицом, а не тем, от кого она значится исходящей. Подложность подписи как частичная подделка поглощается более широким понятием "поддельный вексель"*(120).

Аналогичной точки зрения придерживается Н.Г. Сарсенов. Комментируя положения п. 2 ст. 147 ГК РФ, он пишет, что "подложная ценная бумага - это та же самая поддельная ценная бумага. В обоих случаях речь идет об изготовлении фальшивой ценной бумаги. И подложная, и поддельная бумаги недействительны. Они не легитимируют их держателей. В случае обнаружения эмитентом таких бумаг при предъявлении к исполнению результат будет одинаковым - отказ в исполнении. Есть ли в таком случае практический смысл в подобном разграничении подлога ценной бумаги от подделки? Ведь последствия одни и те же.... В чем смысл их столь строгого разграничения между собой?" Все это, по мнению указанного автора, говорит "о практической ненужности и теоретической нецелесообразности той схемы, которая использована законодателем в норме абз. 2 п. 2 ст. 147 ГК РФ". Нет никакой необходимости, пишет Н.Г. Сарсенов, в том, чтобы отделять подлог ценной бумаги от подделки*(121).

Мы не видим оснований к тому, чтобы не согласиться с точкой зрения Габова и Сарсенова и не признать бесполезность разграничения понятий "подлог" и "подделка" в гражданском смысле. Вместо того чтобы искать разницу между поддельными и подложными векселями, гораздо продуктивнее, на наш взгляд, было бы найти отграничения подделки (подлога) от других явлений, весьма напоминающих подделку или подлог.

Следует также отметить, что применительно к нормам статей 7, 8 Положения отграничение подлога подписи от смежных явлений вряд ли имеет практический смысл, поскольку установленные указанной статьей последствия наступают и в том случае, когда на векселе имеются подписи, которые и по всякому другому основанию не могут обязывать тех лиц, от имени которых они были поставлены.

По всей видимости, отграничение подделки (подлога) от смежных явлений с целью точной юридической идентификации этих явлений необходимо только в целях применения п. 2 ст. 147 ГК РФ, когда владелец ценной бумаги (векселя в данном случае) обнаружил подделку или подлог.

Отграничение подделки и подлога векселя от смежных понятий.
Подделка признаков защиты бланка, оттиска печати,
вымышленные векселя, исправления в векселе,
копии векселя, подписание с превышением полномочий

Прежде всего следует предостеречь от излишне расширительного понимания "подделки" векселя и "подлога" подписи в гражданско-правовом смысле. Так, исходя из того, что вексель согласно требованиям Закона о векселях должен быть выписан на бумаге (бумажном носителе), да и просто из здравого смысла, можно ошибочно предположить, что подделка векселя может быть реализована через подделку любого из элементов бумажного документа, в котором объективировано публичное удостоверение (как по отдельности, так и в совокупности), например через подделку:

- признаков технической защиты бланка, включая номер бланка, гильоши, офсетные элементы, элементы специальной печати, саму специальную бумагу, водяные знаки и т.д. (если вексель выписан на защищенной бумаге)*(122);

- текста векселя, включая его реквизиты, тексты передаточных надписей, тексты авальных надписей и тексты прочих оговорок, совершаемых иногда участниками вексельного оборота в случаях, предусмотренных вексельным законом (если таковые имеются);

- подписей обязанных по векселю лиц, включая подписи и прямых, и регрессных должников и их авалистов (здесь мы говорим лишь о случаях воспроизведения этих подписей от имени названных в векселе лиц другими лицами);

- оттисков печатей, которыми могут заверяться подписи, проставленные от имени обязанных лиц;

- иных отметок на векселе, которые не несут в себе вексельно-правового значения, например: служебных надписей о том, что данный вексель принимается в счет погашения долгов за электроэнергию или принимается в рамках какой-либо программы выпуска, что придает векселю дополнительные ликвидные качества. Можно говорить о подделке каких-то служебных штампов и т.п.

Несложно заметить, что несоответствие содержания некоторых из упомянутых здесь элементов истинному положению дел не будет иметь вексельно-правового значения, но в то же время может иметь уголовно-правовое значение и общегражданские последствия.

Например, подделка признаков технической защиты бланка (включая номер и серию бланка) не будет иметь вексельно-правового значения, поскольку закон не обязывает участников оборота к выдаче векселей на защищенных бланках и не объявляет недействительными векселя, которые выданы на незащищенных бланках*(123).

Действительность вексельных обязательств не ставится законом в зависимость от того, какой бланк используется, защищен ли он от подделки и используется ли вообще, а также в зависимость от того, каким техническим способом изготовлен текст векселя. Ввиду этого следует признать, что само по себе нарушение признаков технической защиты вексельного бланка не может иметь юридического значения при обосновании возражений в платеже.

То есть если при рассмотрении вексельного спора обнаруживается лишь подделка признаков технической защиты бланка или устанавливается факт изготовления векселя на бланке, изготовленном нелегально (в нарушение требований законодательства к бланкам ценных бумаг), то данное явление нельзя расценивать как имеющее юридическое значение при рассмотрении вексельного спора. Доказательств подделки бланка недостаточно, чтобы отказать в платеже или снять с вексельного должника ответственность за ненадлежащее исполнение по векселю.

В этом вопросе мы полностью разделяем точку зрения А. Нецветаева и А. Чернова, которые пишут: "Несохранение элементов защиты от подделки (водяной знак, магнитные метки, внедренные в бумагу цветные волокна, включая видимые в ультрафиолетовых лучах, конфетти, защитные нити, микротекст, люминесцирующие рисунки и др.) не влияет на силу векселя.... Исполнение векселя на поддельном или незаконно изготовленном бланке не приводит к утрате векселем силы в отношении лиц, поставивших на нем свои подписи"*(124). Поэтому в гражданско-правовом смысле выявленные нарушения признаков технической защиты бланка подделкой признать нельзя.

Подделка штампов, не имеющих отношения к реквизитам векселя, также не будет иметь вексельно-правового значения, но может рассматриваться как уголовно-наказуемое деяние и будет иметь различное юридическое проявление в разных ситуациях.

В гражданско-правовом смысле значение имеет только такое несоответствие между формальными удостоверениями и фактически установленными отношениями, которое затрагивает формальную юридическую сущность ценной бумаги - ее реквизиты. Несоответствия в той части, которая не влияет на действительность удостоверенного векселем обязательства, вексельно-правового значения как подделка ценной бумаги не имеют.

Что касается подделки оттиска печати организации в условиях подлинности подписи ее руководителя, то этот факт может образовывать ложное вексельное удостоверение, несмотря на то что оттиск печати не является реквизитом векселя.

Ложность удостоверения будет состоять в том, что при поддельной печати фактически обязанным лицом по векселю является тот, кто поставил подпись*(125), а формально (судя по тексту векселя) - лицо, от имени которого поставлена подпись, заверенная печатью. Такая логика будет справедливой, если в учредительных документах организации содержится правило о том, что подпись руководителя, не заверенная печатью, не создает вексельных обязательств для юридического лица.

Значит, вопрос о ложности формального удостоверения можно поднимать только в тех случаях, когда отсутствие истинной печати исходя из учредительных документов образует ложное вексельное удостоверение. Это наталкивает нас на мысль о том, что ложный оттиск печати следует рассматривать как отсутствие истинного вовсе. То есть наличие ложного оттиска в гражданско-правовом смысле следует игнорировать как факт подделки (поскольку оттиск печати не является реквизитом векселя) и далее рассматривать вопрос лишь о том, были или нет у подписанта соответствующие полномочия (обязываться от имени организации без печати) или нет.

Однако не следует торопиться делать безапелляционные выводы насчет отсутствия в этом случае подделки или подлога. Чтобы понять, в каких условиях такой вывод может быть сделан, а в каких - нет, нужно дать описание еще одному похожему явлению - подписанию векселя от имени организации с превышением полномочий, когда вопрос об оттиске печати не поднимается.

При подписании векселя с превышением полномочий следует ответить на два вопроса:

1. Образует ли подписание векселя с превышением полномочий интеллектуальный подлог векселя?

2. Образует ли передача векселя, подписанного ранее кем-то из обязанных лиц с превышением полномочий, от одного держателя к другому интеллектуальный подлог векселя?

Если да, то это дает возможность держателю векселя воспользоваться правом, предусмотренным п. 2 ст. 147 ГК РФ, - потребовать исполнения по ценной бумаге от лица, передавшего ему эту ценную бумагу.

Ответ на эти вопросы не так очевиден, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что ГК РФ не определяет понятие "подлог" в гражданско-правовом смысле, на что мы указывали ранее неоднократно. Насколько в данном случае будет оправданным заимствование основных признаков данного понятия из уголовного права?

Полагаем, что такие явления, как векселя, содержащие подлинную подпись представителя организации, но подписанные с превышением полномочий, и векселя, содержащие подлинную подпись представителя организации, но заверенную поддельной печатью, имеют много общего: формальное удостоверение в векселе ложно. В обоих случаях такая подпись не создает обязательств для того лица, от имени которого она поставлена. В обоих случаях никто не отказывается от подписи. И в обоих случаях подписант установлен.

Рассмотрим ситуацию, когда продавец (индоссант) продает покупателю вексель, который подписан ранее векселедателем с превышением полномочий или подпись которого заверена поддельной печатью. Очевидно, что сама по себе передача такого векселя не образует никакой подделки и никакого подлога. Индоссант не изменял текст существующего векселя и не составлял вексель с заведомо ложными сведениями, хотя и пытался продать формальное удостоверение, не соответствующее действительности.

Можно констатировать, что при составлении (подписании) векселя с превышением полномочий лицо включило в документ заведомо ложные сведения о себе как об уполномоченном представителе, если понимало, что у него нет полномочий на подписание векселя от имени того, за кого оно подписывалось. Тот, кто приложил к подписи заведомо ложную печать, включил в вексель заведомо ложные сведения о наличии полномочий подписавшегося.

Если эти действия были направлены на то, чтобы причинить ущерб чьим-либо охраняемым имущественным интересам, и может быть установлена связь между этими действиями и ущербом, то можно говорить об интеллектуальном подлоге со стороны представителя векселедателя в уголовно-правовом смысле или о материальном подлоге со стороны того, кто поставил поддельную печать. Можно говорить о мошенничестве со стороны того, кто, зная об этом, пытался продать ложное удостоверение, выдавая его за настоящее.

Но, как мы указывали выше, для гражданско-правовой квалификации понятий "подделка" и "подлог" важен факт вексельного эксцесса (отказа в платеже) и факт несоответствия между формальным удостоверением и реальным положением дел в вексельных обязательствах тех лиц, которые упомянуты в векселе. А привязка к наличию преступления и к наличию умысла (вины в уголовно-правовом значении) вряд ли возможна. Если вексельнообязанное лицо откажется платить и сошлется на то, что вексель подписан с превышением полномочий (и докажет это), или сошлется на то, что его подпись не заверена подлинной печатью и потому не образует обязательств организации, то оба названных признака будут присутствовать. Означает ли это обнаружение подлога подписи? Или же для включения механизмов защиты по п. 2 ст. 147 ГК РФ в этих случаях необходимо доказать состав преступления, способом совершения которого явился подлог?

Представляется, что наличие уголовного преступления для констатации факта подлога как способа его совершения доказывать в данном случае не нужно. Подлог (несоответствие данных в векселе действительному положению дел) в гражданском смысле можно будет признать при наличии представленных со стороны держателя (приобретателя) ценной бумаги доказательств следующих фактов:

- держателю (приобретателю) векселя отказано в платеже (вексельный эксцесс);

- вексель подписан известным лицом;

- либо это лицо превысило свои полномочия, действуя от имени того, за кого подписалось;

- либо на векселе имеется оттиск печати, не соответствующий официальному оттиску, и при этом есть положения в уставе, что при отсутствии официального оттиска на подписи представителя обязательства у организации не возникают;

- приобретатель векселя не мог знать о превышении полномочий подписанта или о том, как должна выглядеть настоящая печать.

Из уголовно-правовой науки вряд ли можно позаимствовать признак заведомой ложности данных в векселе удостоверений. Доказанный факт того, что при подписании с превышением полномочий подписант осознавал это превышение, здесь не будет играть ключевую роль. Для ситуации с поддельной печатью значение имеет сам факт того, что она не соответствует официально зарегистрированной печати*(126).

В обоих случаях мы можем констатировать обнаружение интеллектуального "подлога" подписи, но специфическое значение применительно к гражданским отношениям приобретает понятие "обнаружение", которое требует представления доказательств того, что о несоответствии не было (не могло быть) известно приобретателю векселя заранее.

Следует учитывать, что по общему правилу о наличии или отсутствии полномочий у подписанта, который подписался на векселе от имени юридического лица, приобретатель векселя мог знать. Любое лицо может обратиться к налоговым органам и запросить сведения о том, кто является руководителем той или иной организации, о содержании ее устава, а также о регистрации данных о новом руководителе. Поэтому в том случае, когда приобретателю могло быть известно об отсутствии или наличии полномочий на подписание векселя, наверное, нет оснований к применению п. 2 ст. 147 ГК РФ.

В ряде же случаев о наличии полномочий подписанта, действовавшего от имени юридического лица, сторонам не могло быть известно вовсе. Например, подписант действовал на основании доверенности, о которой в векселе ничего не сказано, в учредительных документах организации - тоже, данных в ЕГРЮЛ о наличии таких доверенностей также не поступало. Проверить этот факт публичным образом не представляется возможным. В таком случае предполагается, что приобретатель векселя (индоссат) не знал об отсутствии полномочий у подписанта.

Что касается сведений о том, как должна выглядеть истинная печать, то предполагается, что лицу это неизвестно, если только подписант не зарегистрировал в своих учредительных документах (как приложение к уставу, например) отличительные признаки своей истинной печати и изображение ее оттиска. Как правило, никто таких сведений в устав не помещает (хотя это не исключается).

По нашему мнению, в этих условиях у приобретателя векселя появляются основания потребовать исполнения по векселю от лица, передавшего ему ценную бумагу, со ссылкой на ст. 147 ГК РФ. То обстоятельство, что передающая сторона также не могла знать об отсутствии полномочий подписанта и о том, как выглядит истинная печать, дела не меняет. У предшественника также возникает право потребовать исполнения от того, кто ему в свою очередь передал вексель, и т.д. вплоть до отношений между первым держателем и векселедателем.

Приведенные выше рассуждения насчет того, чтобы подлогом в гражданском смысле считать и случай подписания векселя с заведомым превышением полномочий, и случай заверения подписи заведомо поддельной печатью, мы предлагаем как чисто теоретический вывод, поскольку практических судебных решений, которые подтверждали бы правильность предложенной точки зрения, нам не встретилось. Быть может, приведенная логика покажется читателю малоубедительной и бездоказательной. Просим не судить нас строго.

Нередко с поддельным или подложным векселем путают такое явление, как вымышленный вексель, характерным признаком которого является отсутствие каких бы то ни было изменений первоначального текста, индоссаментов и подделок оттиска печати, а также то, что имена обязанных по векселю лиц не могут нарушить права этих названных лиц ввиду того, что таких лиц попросту не существует.

Будет ли считаться поддельным или подложным (в смысле гражданских последствий) вексель, который подписан (выдан, акцептован, авалирован или индоссирован) от имени вымышленного (несуществующего) лица? Ведь в таком векселе никто не исправлял ранее сделанный текст и чужой подписи не подражал. Выдуманы и реквизиты, и наименования векселеобязанного лица, и образец его подписи.

Применительно к уголовному праву данные явления не могут быть квалифицированы как подделка ценных бумаг, поскольку не будут отвечать такому критерию, как наличие в обороте аналогичных по внешнему виду документов, на воспроизведение которых и были направлены действия изготовителя, с тем чтобы ввести в заблуждение потенциальных приобретателей. Действия по изготовлению с целью сбыта и сбыту таких документов (обязательств лиц, указанных в векселе), непохожих на те, которые имеются в обороте, следует расценивать как мошенничество или приготовление к мошенничеству (обман) при наличии умысла. При недоказанности умысла это явление вообще не может быть криминальным.

Действительно, в уголовно-правовом составе, где присутствует умысел как элемент состава, данные явления следует квалифицировать как обманные, а потому противоправные. Но в гражданском праве субъективный умысел, имевший место при составлении такого документа, для квалификации подделки или подлога приниматься во внимание не должен. В гражданско-правовом смысле во внимание должен приниматься факт несоответствия формальных удостоверений истинному значению вексельных обязательств указанного в векселе лица, выявленный через попытку осуществления прав из векселя, а не то, какую цель преследовало подписание документа.

Такие документы, которые не имеют двойников-оригиналов и не подражают ничьей подписи, содержат формальное удостоверение, которого попросту не было в действительности изначально. В этом смысле оно ни ложно, ни истинно, оно просто выдумано. Значит, говорить о том, что изготовитель этого документа пытался воспроизвести удостоверение от чьего-то имени или изменить чье-то существующее публичное удостоверение, нельзя.

Вместе с тем в силу норм статей 7 и 8 Положения фактически подписавшие вексель лица будут нести соответствующие вексельные обязанности. Поэтому можно говорить о недействительности удостоверения, данного в таком векселе, но нельзя говорить о несоответствии этого удостоверения реалиям, т.е. о материальном или интеллектуальном подлоге.

По нашему мнению, вымышленные векселя, в которых не выявляются изменения текста, под чужим честным именем никто не подписывался и чужой подписи не подражал, нельзя признавать ни подложными, ни поддельными в гражданско-правовом смысле. Эти векселя обязывают тех, кто их подписал, в том объеме, в котором они и обязывались де-факто, т.е. несоответствия реалиям обязательств нет. Есть несоответствие только в том, что вексельнообязанное лицо назвалось вымышленным именем. Проблема только в том, что установить фактически обязавшихся по векселю лиц из текста векселя невозможно. Эксцесс вексельного правоотношения по такому векселю может возникнуть не ввиду несоответствия формального и реального содержания обязательств, которые принимали на себя векселеучастники, а в ввиду неустановленности личности субъектов обязательств вообще. Если их найти, то, может, они и не станут оспаривать наличие своих обязательств? В этом, на наш взгляд, проявляется ключевое отличие вымышленного векселя от интеллектуально-подложного. В векселях, обязывающих вымышленных лиц, подложный элемент отсутствует. Нельзя сравнить ни признаки технической защиты бланка, ни тексты, ни образцы подписи, ни печати.

Выявленные разграничения поддельного (подложного) и вымышленного векселей, по нашему мнению, имеют значение и для уголовного, и для гражданского права. За изготовление вымышленных векселей или вымышленных подписей (пусть даже и с целью сбыта), на наш взгляд, не может быть уголовно-правовой ответственности по ст. 186 УК РФ. Вопрос об ответственности сбытчика должен решаться исходя из наличия обмана при сбыте. Но разве это обман, если приобретатель имел полную возможность убедиться в том, существуют в природе названные в векселе субъекты или нет? Такая ответственность по ст. 186 УК РФ может возникнуть лишь в тех случаях, когда вексель подписывается с подражанием подписи лица или исправляется текст, под которым подписалось это лицо.

В принципе эту мысль мы встречаем в Уставе "О векселях" 1729 г. Там говорилось: "А ежели кто под руки кого-нибудь на векселях подпишется и тем или иным образом сделает воровски вексель... таким за оное воровство чинить казнь по уложению"*(127). То есть подражание подписи - это способ, коим воровски вексель делается. "Под руки кого-нибудь" означает не что иное, как с подражанием чьей-либо руке или делая вид, что подпись принадлежит той руке. Если подпись не подражает чужой руке, то ответственности нет.

Если же кто-либо выписывает векселя в порядке вольной фантазии, не подражая ничьим подписям и не подписываясь ни от чьего доброго имени, то этот факт нельзя считать подделкой или подлогом при рассмотрении гражданских споров, в которых имеется ссылка на подделку или подлог векселя. Векселя, "обязывающие" вымышленных лиц, нельзя считать поддельными (и/или подложными) и в гражданско-правовом смысле, что приобретает значение для практики применения положений п. 2 ст. 147 ГК РФ.

При причислении векселей, обязывающих вымышленных лиц, к подложным или поддельным произойдет смешение понятий "выдуманное" и "притворное", "реальное" и "мнимое". Презюмировать вексель, "обязывающий" вымышленное лицо, как ложный с точки зрения соответствия формального публичного удостоверения реальному было бы неоправданно. Названное в векселе лицо может появиться (быть создано) впоследствии по мере обращения векселя и сознательно может заплатить по векселю.

Применительно к положениям п. 2 ст. 147 ГК РФ понятие "подделка" и "подлог" не будут охватывать векселя, обязывающие вымышленных лиц, даже если будет иметь место факт вексельного эксцесса ввиду неустановленности лица, подписавшего вексель. По таким векселям не может быть заявлено требование об исполнении со ссылкой на обнаруженную подделку или подлог ценной бумаги.

Между тем судебная практика иногда делает совершенно противоположные выводы. Так, по одному из дел суд указал, что если даже предположить, что векселедатель не существует как юридическое лицо и лицо, подписавшее вексель, а также невозможно определить физическое лицо, выдавшее вексель, следовательно, вексель будет являться поддельным или подложным. Из смысла п. 2 ст. 147 ГК РФ следует, что поддельный или подложный вексель не утрачивает силу ценной бумаги - векселя*(128).

В заключение описания вымышленных векселей необходимо отметить, что когда мы говорим о вымышленном векселе, то на совершенно точном языке мы должны говорить о вымышленной подписи на векселе и вымышленном обязательстве, поскольку выше было показано, что обязательства всех подписавших вексель лиц являются самостоятельными. Но мы можем столкнуться со "смешанным" вариантом, когда некоторые подписи на векселе - подлинные, некоторые подложные (в смысле воспроизведенные с подражанием подписи известного лица), а некоторые - вымышленные (т.е. поставлены от имени несуществующих лиц). Как относиться к таким явлениям?

Полагаем, что ответ на этот вопрос довольно простой. Если вексельные обязательства всех подписантов рассматривать как самостоятельные, то и вопрос о наличии подделки или подлога должен решаться по мере осуществления прав по этим обязательствам. То есть мы должны рассматривать каждую подпись и тот текст, под которым подписывалось лицо, названное в векселе.

От подделки или подлога следует отграничивать так называемые экземпляры и копии векселя. Институт вексельных экземпляров и копий предусмотрен статьями 64-68 Положения. Необходимо отметить, что институт экземплярности применяется только к переводным векселям. Для простых он не предусмотрен. Копии же могут существовать как для переводного, так и для простого векселя.

Экземпляр будет отличаться от клона тем, что, во-первых, каждый экземпляр будет снабжен последовательным номером в самом тексте документа*(129), во-вторых, акцептуется один экземпляр - тот, который предназначается для акцепта. То есть тексты экземпляров различны. В такой конструкции одна ценная бумага (обязательства из нее) оказывается представленной несколькими самостоятельными документами - экземплярами. Если плательщик акцептует все экземпляры или несколько, то согласно ст. 65 Положения будет обязан по каждому акцептованному и не возвращенному ему экземпляру. Несколько экземпляров, таким образом, являются воплощением одного обязательства акцептанта (поскольку акцепт будет на одном). Однако на них имеются подлинные подписи индоссантов и векселедателя.

На втором экземпляре надпись будет симметричной и т.д.

Далее можно говорить лишь о поддельных (подложных) экземплярах. Означает ли это, что экземпляры следует рассматривать как самостоятельные ценные бумаги, когда мы говорим о подделке? Как рассматривать экземпляр с подделанным текстом, если на других (другом) экземпляре текст не подделан: как самостоятельную поддельную ценную бумагу или как подделку единого (одного) векселя, представленного множественностью экземпляров? Думаем, что логика может быть основана на том, что экземпляры следует рассматривать как самостоятельные ценные бумаги, образующие обязательства векселедателя, акцептанта (если он поставил на всех экземплярах свою подпись) и индоссантов, если только эти экземпляры будут переданы разным лицам и не будут впоследствии возвращены.

Если экземпляры "путешествуют" вместе (пакетом), то обнаружение подделки в любом из них создает основания для правовой защиты со ссылкой на подделку ценной бумаги, хотя бы даже в других экземплярах текст будет не подделан: у должника - право ссылаться на подделку, у кредитора - право требовать исполнения от лица, передавшего бумагу. И должник в обоснование возражений против требований об оплате, и приобретатель пакета в обоснование своих прав по п. 2 ст. 147 ГК РФ смогут ссылаться на подделку любого из экземпляров, которые находились в пакете и были предъявлены к оплате.

При защите своих прав должник сможет доказать содержание первоначального текста исходя из содержания других экземпляров, что значительно облегчает задачу должника по доказыванию своих возражений. При обосновании держателем своих требований об исполнении по п. 2 ст. 147 ГК РФ, предъявляемых к лицу, передавшему "пакет" экземпляров, держатель может ссылаться на факт вексельного эксцесса со стороны вексельного должника и на наличие несоответствий хотя бы в одном экземпляре. Лицо, к которому предъявлено требование (в данном случае индоссант), будет защищаться так же, как и прямой должник.

Но если экземпляры "разбежались", то их следует рассматривать как самостоятельные ценные бумаги. Поэтому сведения о сумме (о содержании) обязательств подписантов не могут черпаться из других экземпляров этого векселя. Хотя мы не исключаем, что суды при уяснении первоначального текста поддельного экземпляра, выпущенного в самостоятельный оборот, будут применять тот же сценарий, что в примере с векселем на 5 000 000 коп. и в примере с векселем на 610 000 руб. (см. далее). То есть для уяснения первоначального текста будут использованы сведения из другого экземпляра, что мы считаем в принципе неверным. Вопрос этот в настоящее время арбитражной практикой не исследован.

Копии векселя - это документы, составленные и обращаемые по правилам, установленным статьями 67-68 Положения. В этом смысле их необходимо отличать от обычных ксерокопий или фотокопий. Копия в понимании статей 67-68 Положения может быть изготовлена любым способом, лишь бы она повторяла содержание текста со всеми отметками. Фотографическая точность не является обязательной. Предназначение вексельной копии - индоссирование прав из векселя при угрозе утратить подлинник. Копия не образует самостоятельных вексельных обязательств и потому не является ценной бумагой, удостоверяющей вексельное обязательство. Ввиду этого обнаружение подделки текста в вексельной копии не может рассматриваться как обнаружение подделки ценной бумаги. Однако если с помощью копии индоссировался вексель и индоссанты проставляли свои подписи именно на копии, а не на подлиннике, то обнаружение подложных подписей индоссантов следует констатировать как подлог ценной бумаги.

По нашему мнению, подделка или подлог в понимании, которое может быть использовано в целях осуществления прав по п. 2 ст. 147 ГК РФ, будет принципиально отличаться от исправлений в векселе. Критерием здесь является сфера действия ст. 69 Положения. Исправление текста, в отношении которого распространяется ст. 69 Положения, подразумевает сохранение первоначального значения текста в векселе. Причем первоначальное значение должно определяться из самого векселя и никак иначе - это главный дифференцирующий признак исправлений и граница применения ст. 69 Положения. Указанный вывод мы пытаемся доказать ниже.

2.2. Защита прав вексельного должника при
предъявлении ему поддельного (подложного) векселя

Доказывание вексельных возражений со ссылкой
на изменения (подделку) текста

В обоснование своих возражений лицо, подписавшее вексель, может ссылаться на:

- изменения первоначального текста, под которым оно подписывалось (подчистки, удаление текста с написанием нового, приписки и т.п.), - частичная подделка или материальный подлог;

- полное воспроизведение уже существующего в обороте настоящего векселя, когда-то подписанного этим лицом (клонирование или зеркальное отображение имеющегося в обороте векселя в целом, включая рукописное воспроизведение подписи), а также на то, что похожего векселя оно не выдавало вовсе, - полная подделка или интеллектуальный подлог, подлог подписи.

Частичная подделка (изменения текста или материальный подлог) доказывается путем назначения судебно-технической экспертизы на предмет выявления изменений первоначального текста векселя. Эксперты обычно ищут следы нарушения признаков технической защиты бланка в тех местах, где проходит текст векселя, признаки физико-химического воздействия на бумагу, а также остатки или следы первоначального текста. Методика исследования описана в специальной литературе*(130).

В большинстве случаев злоумышленникам бывает трудно изменить первоначальный текст, не разрушив техническую защиту бланка. Наибольшую опасность представляют собой дорисовки (добавления текста на свободных полях), а также случаи, когда старый текст удалялся практически без следов и вместо него впечатывался новый. В этих случаях признаки технической защиты бланка не затрагиваются, что затрудняет доказывание самого факта внесения в вексель изменений с вытекающими последствиями. Нередко этот процессуальный момент недооценивается в процессе доказывания и истец на него не обращает внимания. Следует разграничивать два обстоятельства, подлежащих доказыванию:

- во-первых, сам факт внесения в вексель изменений;

- во-вторых, содержание первоначального текста.

Факт изменения текста (равно как и содержание первоначального текста, по нашему мнению) может быть установлен только на основании исследования самого векселя. Заявления (доводы) должника о том, что он выдавал вексель на меньшую сумму, и т.п. могут быть подтверждены только путем технической экспертизы самого векселя. (О том, как доказывается первоначальное содержание, см. далее.) И главный вопрос возникает по поводу того, применяется ли к ситуации материального подлога ст. 69 Положения об изменениях в векселе.

Если вексельный эксцесс связывается с наличием в векселе изменений первоначального текста, то в целом предмет доказывания сводится к доказыванию, что подписант подписывался под другим текстом. Если исправление установлено экспертизой и экспертизой же установлен первоначальный текст, то доказать названное обстоятельство подписант сможет, если докажет, когда было внесено исправление. Если же при этом возникает спор о том, было ли исправление и как выглядел первоначальный текст, под которым подписывалось лицо, то к такому случаю, на наш взгляд, не могут применяться нормы ст. 69 Положения и нужно определяться лишь с тем, чтобы присуждать согласно имеющемуся тексту или отказывать в иске вовсе.

Норма ст. 69 Положения адресует нас к первоначальному тексту, который существовал до внесения исправлений, поэтому к случаям, в которых возникает спор относительно содержания первоначального (неисправленного) текста, не могут применяться нормы ст. 69 Положения.

Между тем вопрос о критериях применения ст. 69 Положения сегодня решается судами неоднозначно.

Можно предположить следующие варианты критериев для применения ст. 69 Положения:

а) подписант отвечает согласно первоначальному тексту, под которым он подписался и который устанавливается исключительно исходя из самого векселя и только путем его визуального осмотра (случаи, когда первоначальный текст виден невооруженным глазом и его уяснение не требует экспертизы). В этом случае применение правил ст. 69 Положения распространяется только на явно видимые исправления и изменения*(131);

б) подписант отвечает согласно первоначальному тексту, под которым он подписался и который устанавливается исключительно исходя из самого векселя. Но для уяснения первоначального текста могут быть использованы достоверные результаты специальной технической экспертизы. То есть допускается применение норм ст. 69 Положения к случаям скрытых (невидимых) изменений, но позволяющих однозначно установить первоначальное содержание, только опираясь на текст векселя;

в) подписант отвечает согласно первоначальному тексту, под которым он подписался и который устанавливается либо из самого векселя, либо из документов, подтверждающих сделку выдачи (подписания) векселя и других сведений о факте выдачи (подписания) векселя. То есть допускается применение норм ст. 69 Положения к случаям скрытых изменений, не позволяющих установить первоначальный текст.

Все три варианта имеют аргументы "за" и "против" и, наверное, не могут применяться безоговорочно.

Так, к примеру, против варианта "а" говорят следующие аргументы: во-первых, ст. 69 Положения прямо не указывает, что она применяется только к случаям, когда на векселе сохранен первоначальный текст; во-вторых, в ст. 69 нет указаний насчет того, каким способом устанавливать первоначальный текст, под которым обязывался подписант, - путем исследования самого векселя или используя сведения из других источников; в-третьих, бывает так, что на подчищенных (подделанных) векселях первоначальный текст удается совершенно однозначно установить путем технической экспертизы.

Аргументом против критерия по варианту "б" является то, что вопрос о применении (неприменении) при скрытых изменениях, по сути, находится в ведении эксперта. Эксперт может ошибаться ввиду несовершенства методик (объективная ошибка эксперта) или по иным причинам и дать однозначное заключение о содержании текста. Но при этом первоначальный текст все-таки был другим. Это может привести к незаслуженному имущественному ущербу у вексельного должника.

Аргументами против критерия "в" являются противоречие принципу вексельного формализма и нарушение принципов процессуального законодательства об относимости доказательств. Вексельный долг может устанавливаться только из текста векселя, поскольку только сам вексель является основанием вексельного обязательства.

Указанный в варианте "в" критерий, в крайнем случае, может применяться в спорных отношениях между векселедателем и первым держателем (или между индоссантом и его индоссатом), т.е. только в тех ситуациях, когда сторонам спора были известны обстоятельства сделок (или иных отношений), из которых суд узнает о первоначальном содержании векселя. Иначе этот критерий ставит в ущемленное положение ту сторону вексельного обязательства, которой об этих отношениях не было известно или не могло быть известно (скорее всего, это будет держатель векселя).

В случаях, когда ответчик-должник ссылается на отношения с третьими лицами, которые не могли быть известны истцу и не имеют отношения к спорному правоотношению, поскольку развивались в другом субъектом составе, сведения об указанных обстоятельствах не могут считаться относимыми доказательствами.

Но, к сожалению, как показывают наблюдения арбитражной практики, суды при уяснении критериев применимости норм ст. 69 Положения применяют именно вариант "в", т.е. первоначальный текст может устанавливаться на основании сведений, которых нет в векселе, и даже сведений, о которых держателю векселя не могло быть известно.

Так, при рассмотрении одного из дел ФАС Уральского округа признал правильным, что первоначальный текст векселя установлен судом по акту приема-передачи, который имел место в отношениях с первым держателем*(132). Истец (держатель векселя) требовал от ответчика (Сбербанка РФ) уплатить сумму, указанную в векселе, - 610 000 руб. Но ответчик возражал, ссылаясь на то, что в векселе сумма подделана (первоначальная сумма была 10 000 руб., а цифра 6 впереди приписана).

Из постановления кассационной инстанции видно, что на векселе проводилась техническая экспертиза, но не усматривается, какой вывод был сделан экспертом. С ответчика (Сбербанка РФ) была взыскана сумма в размере первоначального текста векселя, установленного на основании акта приемки-передачи (выдачи) векселя, - 10 000 руб., несмотря на то что этот акт истец не подписывал. Учитывались при этом заключения экспертов или нет - неизвестно. Важно другое - судом принималось во внимание содержание первоначального акта приемки-передачи векселя как относимое доказательство, в то время как истец к этому акту никакого отношения не имел.

Вместе с тем ответчик ссылался на неправильное применение судом ст. 69 Положения о переводном и простом векселе и полагал, что восстановление первоначального текста на основании ст. 69 Положения допустимо только в случае легального изменения текста векселя, а не в случае его подлога, и ввиду того, что первоначальный текст из векселя не виден, просил отказать в иске полностью. Но суд не принял эту позицию.

В данном деле обращает на себя внимание еще и следующее: суд кассационной инстанции указал, что доказательства составления ответчиком простого векселя серии на сумму 610 000 руб. истцом не представлены. Этот вывод о переложении обязанности доказывания действительности вексельного обязательства на истца в случае обнаружения подделки (или исправления - в данном случае неважно) представляется в корне противоречащим выводам, которые сделали Пленумы ВС РФ и ВАС РФ в Постановлении от 04.12.2000 N 33/14.

Аналогичный подход просматривается по другому делу, рассмотренному ФАС Уральского округа*(133). Правда, там спор возник не из-за подделки суммы, а ввиду того, что в векселе при указании суммы обязательств было пропущено слово "рублей" и формально векселедатель обещался уплатить "Пять миллионов 00 копеек".

Любопытно, что и суды первой и апелляционной инстанций "обоснованно определили сумму требований в 5 млн руб. исходя из того, что иные участники вексельного оборота исходили в своих взаимоотношениях из весельной суммы в 5 000 000 рублей". Правильность таких выводов подтвердил суд кассационной инстанции, добавив, однако, что обозначение суммы в рублях (а не в копейках) подразумевается, ибо является общеизвестным фактом, не требующим доказательств.

Полагаем, что такие выводы являются в корне неверными и ставят под угрозу единообразие в применении Закона о векселях и норм процессуального законодательства, так как принцип вексельного формализма не допускает избирательного подхода в зависимости от фактических обстоятельств дела.

Вексельный долг уплачивается исходя из того, что написано в векселе, а не из соображений участников вексельного оборота при переуступке векселя. Какое отношение сведения о сделках между индоссантами имели к спору между векселедателем и держателем, если не было доказано, что спорящие стороны об этих отношениях знали? Цены по сделкам между индоссантами касались не вексельного обязательства, а договоров, которые лежали в основании выдачи или передачи векселя.

Суд фактически подменил общеизвестные факты. Общеизвестным является то, что платежным средством в РФ является рубль, а не то, что в векселях с местом платежа в РФ сумма всегда обозначается в рублях. Копейка также является законным платежным средством, поскольку рубль состоит из 100 копеек.

Правильным решением следовало бы признать такое, когда суд либо посчитал бы вексель дефектным по форме (и тогда вексельное законодательство не могло применяться), либо взыскал с должника пять миллионов копеек (50 000 руб.) - строго то, что написано в векселе.

Как видим, указанный в варианте "в" критерий применения ст. 69 Положения применяется на практике. На наш взгляд, это стирает грань между подделкой текста и исправлениями (изменениями) текста, нарушает принцип формализма в вексельном законодательстве, делая этот принцип избирательным, а также нарушает единообразное представление об относимости доказательств в процессе. Вряд ли можно считать такой подход оправданным.

Нормы ст. 69 Положения рассчитаны на добросовестное применение, и установленные в них последствия подразумевают добросовестное поведение векселеучастников и отсутствие с их стороны заблуждения либо обмана. Последствия, установленные ст. 69 Положения, должны применяться лишь в том случае, когда приобретатель осознавал (не мог не видеть) значение первоначального текста при приобретении векселя, т.е. когда он понимал содержание приобретаемого им вексельного обязательства и действовал разумно и открыто при приобретении векселя. Если же он этого не мог знать и, приобретая вексель, был введен в заблуждение, то его права должны обеспечиваться другими правовыми средствами (в том числе и уголовно-правовыми). Если же он сознательно приобрел подмененный текст в расчете на то, что ему удастся обмануть вексельного должника, то и вексельный должник должен защищаться другими средствами, отличными от норм ст. 69 Положения.

Именно поэтому мы предлагаем отграничивать подделку от исправлений текста по тому признаку, что при подделке из самого векселя невозможно уяснить первоначальный текст, под которым подписывалось обязанное лицо, не прибегая к специальным сведениям, например заключениям технической экспертизы, договорам о выдаче векселя и пр. При констатации подделки текста нормы ст. 69 Положения применяться не должны.

Если суд определится с критерием применения ст. 69 и придет к выводу, что ст. 69 Положения не может быть применена (т.е. квалифицирует подделку в нашем понимании, а не исправления текста), то далее нужно решать вопрос о том, чтобы либо освободить должника от платежа ввиду неустановленности содержания того обязательства, по которому он обязывался (которое подписывал), либо присудить платеж в исправленной сумме. Думаем, что в основу решения (в основу выбора) может быть положено судейское усмотрение относительно неосторожности (неосмотрительности) стороны вексельного обязательства.

Так, например, несправедливо было бы принуждать вексельного должника к платежу в исправленной сумме, если исправление видно невооруженным глазом и о наличии этого исправления не могло быть не известно приобретателю в момент приобретения. Иными словами: приобретатель векселя проявил неосмотрительность при приобретении исправленного векселя, и если он такой вексель приобрел сознательно, то принял на себя все риски. То есть исправления настолько вульгарны и очевидны, что приобретатель о них не мог не знать в момент приобретения векселя.

Если же исправления искусно скрыты, о чем приобретатель не мог знать, то далее следует разбираться с неосмотрительностью подписанта. Если он проявил неосмотрительность, то следует присудить платеж по исправленному тексту. Если с его стороны не было неосмотрительности, то в иске следует отказать вовсе, если только должник не изъявит желание заплатить столько, сколько считает нужным, и стороны придут к мировому соглашению.

Неосмотрительность подписанта-векселедателя может просматриваться в том случае, если он применил такой способ изготовления текста и такой (плохо защищенный, дешевый) бланк, который позволяет внести в него скрытые исправления. Но этот критерий неосмотрительности также не может быть возведен в абсолют.

Почему векселедателя нужно считать неосмотрительным, если он использовал выпускаемый специальным полиграфическим предприятием бланк, отвечающий современным требованиям к признакам технической защиты специальной полиграфической продукции, и использовал современные, соответствующие деловому обычаю способы изготовления текста? Вряд ли признание векселедателя неосмотрительным (неосторожным) может связываться с возложением на него обязанностей, не предусмотренных законом, хотя бы даже у него имелись альтернативные возможности для изготовления текста другим способом и для использования более дорогого бланка.

Для применения такого критерия неосмотрительности векселедателя законодательство должно содержать обязывание векселедателя к использованию защищенного бланка и должно устанавливать, каким способом необходимо изготавливать текст. К тому же есть еще одна проблема: индоссанты, акцептанты и авалисты не выбирают бланк и способ изготовления основного текста, хотя имеют полное право не заключать договоры и не подписывать векселя, которые им не нравятся в смысле надежности технических средств изготовления текста и дешевизны бланка.

При рассмотрении регрессных требований, предъявленных согласно исправленному тексту, и возникновении спора со ссылкой на наличие исправлений суду, чтобы определиться с тем, что присуждать регрессату, придется исследовать вопрос о неосмотрительности авалиста, акцептанта или индоссанта, проявленной при проставлении подписи на векселе. Очевидно, что указанный подход (оценка осмотрительности сторон вексельного обязательства) будет целиком и полностью основываться на субъективном судейском усмотрении, но другого пути на сегодняшний день мы не видим.

Таким образом, частичное изменение, которое не позволяет установить первоначальный текст исключительно путем получения сведений из самого векселя, создает презумпцию удостоверения, закрепляемого векселем. Опровергать эту презумпцию должно обязанное по векселю лицо, если оно отказывается платить в соответствии с измененным текстом. Но такая ссылка возможна только как личные возражения, т.е. только в том случае, когда должник докажет, что держатель знал о наличии изменений.

Видимое изменение (которое не могло быть не замеченным приобретателем векселя), напротив, создает презумпцию того, что должник обязывался в соответствии с первоначальным текстом. Чтобы потребовать от должника выполнения обязательств в соответствии с измененным текстом, держатель принужден будет доказать, что обязанное лицо подписывалось под первоначальным текстом.

Интересным представляется случай подделки, когда злоумышленники для изготовления векселя использовали либо чистый лист, содержащий чью-либо подлинную подпись (что редко), либо совершенно другой документ, когда-то подписанный этим лицом. Чистый лист может быть заполнен любым вексельным текстом, а имеющийся документ легко может быть "переделан" в вексель. Вексель будет действительным даже в формате трамвайного билета, лишь бы он содержал подлинную подпись и обязательные реквизиты. Ввиду этого наиболее опасным представляется изготовление векселя из другого документа, например, путем отрезания верхней части документа с последующим изготовлением вексельного текста на пространстве листа, имеющемся возле подписи.

Это очень опасные виды подделок, поскольку против них нередко нет средств защиты. Что прикажете делать суду, если в материалах дела имеется документ с подлинной подписью, в котором отсутствуют какие-либо следы исправления (или удаления) первоначального текста? Принять решение исходя из клятвенных уверений должника о том, что он никогда не выдавал таких векселей?

В одном из дел*(134) ответчик ходатайствовал перед судом о назначении технической экспертизы, которая позволила бы установить так называемую последовательность изготовления отдельных фрагментов векселя: текста, печати и подписи. Если бы было установлено, что текст нанесен "поверх" подписи, т.е. краска текста "накрывает" краску подписи, то по замыслу ответчика это доказывало бы подложность векселя, поскольку логично предположить, что сначала пишется текст, а потом он подписывается, а не наоборот. То есть данное обстоятельство указывало бы на то, что подпись не была поставлена "на векселе", а была поставлена либо на чистом листе, либо на другом документе, и истцу следовало бы доказать, что подписант преследовал цель подписаться под этим самым векселем, а не под чем-то еще.

Но затея, как говорится, не удалась, и суд кассационной инстанции сказал сакраментальную фразу о том, что Гражданский кодекс Российской Федерации указывает лишь одно основание ничтожности ордерной ценной бумаги (векселя) - отсутствие обязательных реквизитов ценной бумаги или несоответствие ценной бумаги форме, установленной для нее. По мнению суда, получается, что подделка не является основанием к освобождению от вексельной ответственности, даже если и будет доказана!

Между тем способ доказывания фактов использования чистых бланков (листов) с подписью или использования других документов в гражданском или арбитражном процессе, на наш взгляд, может быть только одним: установление давности изготовления текста или подписи (абсолютной или относительной, как в приведенном случае). Перекрывающиеся элементы текста и подписи позволяют установить, что было сначала - текст или подпись. Если элементы текста "сверху", то это доказывает, что подписывался не вексель, а либо чистый лист, либо другой документ. При изготовлении подписи шариковой авторучкой можно попробовать установить так называемую абсолютную давность изготовления подписи, сравнив ее с датой составления векселя, а лучше - с датой создания фирмы, которая формально выступает первым векселедержателем.

Другой способ установить факт такой подделки - это преюдиция вступившего в законную силу приговора суда, которым будут изобличены и осуждены злоумышленники.

Доказывание вексельных возражений со ссылкой на подлог подписи

Подлог подписи следует констатировать при полной подделке, т.е. клонировании векселя (зеркальной копии), равно как и во всех иных случаях неподписания спорного векселя тем лицом, которое заявляет возражения. Подлог подписи обычно доказывается путем комплексного исследования документа на предмет соответствия признакам технической защиты бланка признаков воспроизведения текста, признаков воспроизведения подписи и печати, а также путем представления суду сведений о том, что такой документ не выдавался вовсе.

Однако сведениями, на основании которых судом делается вывод о том, что спорный вексель не подписывался лицом, является заключение судебно-почерковедческой экспертизы, назначаемой судом по ходатайству ответчика. Нужно отметить, что подлог не доказывается без обращения к почерковедческой экспертизе. Факт оплаты такого-же векселя (клона) сам по себе не свидетельствует о подложности векселя, находящегося у истца*(135).

Сведения о сделках, лежавших в основании выдачи векселей, сведения из данных бухгалтерской отчетности о фактах выдачи или невыдачи тех или иных векселей хотя и приобщаются нередко судом к материалам дела, но решающего значения в доказательственной базе не имеют. Эти сведения могут сыграть свою роль только в том случае, если ответчик докажет, что эти сведения были известны (или должны были быть известны) истцу при приобретении векселя, т.е. когда в дополнение к ссылке на подделку становится возможной и ссылка на ст. 17 Положения - действия истца сознательно в ущерб должнику.

Нередко эксперты при исследовании векселя на предмет клонирования или полного его изготовления от имени ответчика проделывают лишнюю работу, изучая признаки подделки текста или бланка. Единственным способом доказать тот факт, что клон не выдавался, является установление того, что подпись не принадлежит руке уполномоченного представителя. Для решения вопроса об освобождении подписанта от вексельной ответственности доказанный факт несобственноручности подписи приобретает главное и решающее значение. Только собственноручная подпись уполномоченного или законного представителя юридического лица создает для указанного лица юридические обязанности по векселю*(136). В этом случае следует предполагать отсутствие вексельных обязательств у того лица, от имени которого была поставлена подпись, если только не будет доказано иное (т.е. доказательства ответчика не будут опровергнуты со стороны истца).

Доказывать факт подлога подписи представителя должно то лицо (в данном случае прямой вексельный должник-векселедатель), которое на это ссылается в обоснование своих возражений против требований об оплате векселя. Сведениями, на основании которых судом делается вывод о принадлежности подписи тому или иному лицу (фактически это вывод о подлоге подписи), является заключение судебно-почерковедческой (или комплексной) экспертизы, проведенной компетентным учреждением.

Почерковедческая экспертиза назначается судом по ходатайству ответчика. О процессуальных особенностях проведения и назначения экспертизы и ее доказательственном значении мы скажем особо. Указанная экспертиза, скорее всего, будет назначена (ходатайство о ее назначении удовлетворено) лишь в условиях, когда владелец подписи заявил о ее подлоге или получить заявление владельца подписи по объективным причинам невозможно*(137).

Между тем положительное отношение лица к своей подписи на векселе не может фактически исключать ее несобственноручность. Наибольшую опасность представляют случаи, в которых подпись выполнена с подражанием после специальной тренировки. Специалисты отмечают столь высокий уровень подделки подписей, что даже должностные лица, от имени которых подписи были проставлены, признавали их за подлинные*(138). Поэтому лицу, которое заявляет возражения против оплаты векселя, категорически не следует поспешно признавать в суде собственноручность подписи! Такое признание, будучи занесенным в протокол, сделает невозможным удовлетворение ходатайства о назначении экспертизы или дезавуирует ее отрицательный результат, поскольку в деле будет два противоречивых доказательства: признание лицом своей подписи в протоколе судебного заседания и заключение эксперта о том, что подпись не принадлежит руке этого лица. Принимая во внимание, что факт несобственноручности подписи должен доказывать тот, кто на это ссылается, противоречивость доказательств суд может расценить как недоказанность нужного нам факта. Будет ли эта противоречивость доказательств основанием к назначению повторной почерковедческой экспертизы - сказать однозначно трудно.

Но в любом случае следует исходить из того, что неопределенные ответы экспертов о принадлежности подписи тому или иному лицу не принимаются судом в качестве доказательств*(139).

Действующее законодательство не требует обязательного наличия в векселе второй подписи, а также оттиска печати, что и подтверждается выводами арбитражной практики*(140). Ввиду этого подлог второй подписи или подделка печати не создает оснований к формальным возражениям против платежа, основанным лишь на ценной бумаге. Указанные обстоятельства должны рассматриваться в рамках заявления личных возражений, а именно возражений со ссылкой на приобретение векселя сознательно в ущерб должнику (ст. 17 Положения), т.е. когда, приобретая вексель, приобретатель знал или не мог не знать, что в отсутствие второй подписи или подлинной печати подпись "первого" лица не образует обязательств организации, от имени которой поставлена подпись*(141).

Таким образом, фальсификация второй подписи или оттиска печати векселедателя простого векселя образует факт подделки (подлога), но возражения, основанные на этом факте, могут быть противопоставлены вексельным должником лишь тому лицу, которое знало о том, что в отсутствие второй подписи или печати подпись уполномоченного представителя недействительна, т.е. только как возражения личного характера, в отличие от возражений формальных, которые могут быть противопоставлены держателю векселя безотносительно к тому, знал он о соответствующих обстоятельствах или нет.

Нужно обратить внимание на то, что сегодня суды дают неоднозначную оценку факту подлога подписи векселедателя простого векселя. Нам встретилась точка зрения, согласно которой подлог подписи образует дефект формы векселя (т.е. документ, по мнению суда, утрачивает силу векселя).

Суд, исследовав доказательства, полученные от независимого эксперта, пришел к следующему выводу: "Поскольку, как установлено назначенным арбитражным судом города Москвы экспертным учреждением, подписи уполномоченных от имени векселедателя лиц на спорном векселе выполнены не этими лицами, а с подражанием подписям этих лиц, то данное обстоятельство влечет именно дефект формы векселя, и одного этого основания было достаточно для отказа в удовлетворении иска о взыскании вексельного долга"*(142).

Представляется, что данный вывод абсолютно не соответствует нормам вексельного законодательства. Ведь доказанный подлог подписи означает лишь отсутствие обязательств лица, от имени которого эта подпись проставлена, но это не означает отсутствие подписи как реквизита, поэтому не может привести к пороку формы. В этом случае должна применяться норма ст. 7 Положения, согласно которой подписи иных лиц не теряют силы.

Как было разъяснено в Постановлении Пленумов ВС РФ и ВАС РФ N 33/14, подложная подпись векселедателя не может обязывать лицо, от имени которого вексель подписан, однако подписи других лиц (индоссантов, авалиста) не теряют силы*(143). То есть факт подлога подписи векселедателя простого векселя не может быть квалифицирован как порок формы.

Таким образом, при ссылке вексельного должника на факт полной подделки (клонирования) векселя или на то обстоятельство, что вексель полностью изготовлен не векселедателем, нет особой нужды в том, чтобы доказывать факт технической подделки бланка и текста векселя. Вексельному должнику необходимо сразу сконцентрироваться на доказательстве несобственноручности подписи, проставленной от имени вексельного должника.

Интерес представляют случаи, когда лицо, к которому предъявляются требования из векселя, противопоставляет истцу возражения со ссылкой на подделку (подлог) подписей других обязанных по векселю лиц.

В частности, авалист ссылается на то, что вексель не подписывался тем лицом, за которое формально дан аваль, или регрессный должник (индоссант) ссылается на то, что вексель не выдавался или не акцептовался теми лицами, от имени которых проставлены подписи векселедателя или акцептанта. Рассмотрим эти случаи.

Как известно, авалист отвечает так же, как и то лицо, за которое он дал аваль*(144). Однако его возражения со ссылкой на полную подделку векселя будут иметь ряд особенностей.

Во-первых, авалист, так же как и составитель или иной подписант, может ссылаться на невидимые изменения (исправления) реквизитов векселя лишь в тех случаях, если докажет, что он поставил свою подпись до того, как было внесено исправление. Здесь мы вновь возвращаемся к вопросу том, применяется ли ст. 69 Положения к исправлениям скрытого характера. Думается, что подход должен быть таким же, как и в отношении составителя векселя.

Во-вторых, авалист не может ссылаться на то, что подпись того лица, за которое дан аваль, оказалась подложной (воспроизведенной), как на безусловное и достаточное основание освобождения себя от вексельной ответственности. Как мы показали выше, подделка подписи векселедателя не может расцениваться как порок формы. Значит, обязательство авалиста будет действительным. Обязательство авалиста действительно даже в том случае, если то обязательство, которое он гарантировал, окажется недействительным по какому бы то ни было основанию, иному, чем дефект формы*(145).

Норму о том, что авалист отвечает так же, как и то лицо, за которое дан аваль, нельзя понимать буквально в том смысле, что авалист прямого должника автоматически освобождается от вексельной ответственности, если от нее освобождается лицо, за которое был дан аваль.

Вопрос о снятии с авалиста ответственности ввиду подложности подписи того лица, за которое считается данным аваль, представляется дискуссионным. Ведь при подлоге подписи обязанного лица его авалист также мог быть введен в заблуждение относительно того, за кого же он в действительности давал аваль. Проставляя свой аваль, он преследовал цель обязаться за того, кто формально указан в векселе, а не за того, на кого фактически будут возложены вексельные обязательства. Но будет ли служить основанием для снятия ответственности с авалиста несовпадение формального и фактического вексельного должника?

Приведенное нами выше ошибочное судебное решение, где недействительная подпись векселедателя была расценена судом как порок формы, на наш взгляд, являет собою попытку оправдать авалиста при названных обстоятельствах. Суду потребовалось найти логическую формулу, позволяющую применить правовую норму ст. 32 Положения о недействительности обязательств авалиста. Но попытка, по нашему мнению, оказалась неудачной.

Нужно отметить, что вексельный аваль в силу абстрактной природы вексельного обязательства, будет считаться действительным безотносительно к действительности юридической причины этого аваля, т.е. даже в отсутствие всяких договоров об авале. Достаточно факта подписи авалиста на векселе. В тех случаях, когда между авалистом и авалируемым лицом не подписывается никаких договоров, для авалиста крайне затруднительным становится доказывание как раз того обстоятельства, за кого именно дать аваль было его целью. Такой подход в защите вексельного авалиста, когда для снятия с себя ответственности достаточно будет доказать два обстоятельства (1) подпись того, за кого дан аваль, не принадлежит руке этого лица; 2) подпись авалиста создавала для него авальные обязательства именно за формального, а не фактического должника), представляется также не вполне надежным.

С чем связывается ответственность авалиста: с обязательствами "формальной" личности (той, которая указана в векселе, т.е. поименованной в нем) или с обязательствами фактически обязанного по векселю лица? Ответ на этот вопрос сегодня четко не выявлен через правоприменительную практику и может быть исследован лишь на теоретическом уровне.

Мы считаем, что поскольку вексельное обязательство авалиста также имеет самостоятельный характер (о чем мы говорили в теоретической части нашего исследования), то авалист в обоснование своих возражений не может ссылаться на подделку (подлог) подписи того лица, за которое он дал аваль, как на достаточное обстоятельство. В этом случае (если не установлено фактически обязанное по векселю лицо или если это лицо окажется отличным от того, которое формально указано в векселе) авалист будет отвечать в качестве формального подписанта, т.е. он как бы замещает его. Возражения авалиста перемещаются в плоскость возражений личных и будут сводиться к вопросу о неосторожном, недобросовестном приобретении векселя держателем или к вопросу о приобретении векселя сознательно в ущерб авалисту. То есть авалист должен будет доказать, что, приобретая вексель, держатель знал о том, что подпись векселедателя подложна и что авалист был введен в заблуждение относительно того, за кого именно он дает свой аваль. Для этого авалист должен будет доказать, что приобретателю векселя в момент приобретения были известны не только обстоятельства сделки, лежавшей в основании выдачи векселя, но и обстоятельства сделки, лежавшей в основании аваля.

Эту точку зрения мы высказывали при консультировании членов АУВЕР.

До этого момента мы говорили лишь о случаях, когда вексельный должник (авалист) ссылается в обоснование своих возражений на несобственноручность своей подписи (векселедатель, акцептант, индоссант) либо подписи другого лица, за которую он отвечает так же, как и само это лицо (авалист).

Но может ли векселеобязанное лицо заявить возражения со ссылкой на несобственноручность подписи иных лиц, названных в векселе? Например, индоссант сошлется на несобственноручность подписи векселедателя или акцептанта, или их авалистов, или вышестоящих, или нижестоящих индоссантов. Или акцептант либо векселедатель сошлются на несобственноручность подписей индоссантов. Или векселедатель сошлется на несобственноручность подписи акцептанта.

Казалось бы, такое невозможно. Как общий принцип этот вывод подтверждается судебной практикой. Так, в одном из дел суд указал, что подложность индоссамента является в данном случае в силу статей 7, 77 Положения основанием для освобождения от вексельной ответственности последнего, но не векселедателя спорного векселя, к которому заявлен настоящий иск*(146). В соответствии со ст. 7 Положения, отсутствие вексельных обязательств у лица, являющегося прямым должником (векселедатель простого или акцептант переводного векселя), не делает вексель ничтожным и не лишает документ силы векселя. В силу статьи 8 Положения вексельные требования (в том числе и регрессные) могут быть предъявлены как к самому физическому лицу, которое поставило на векселе подпись, не обязывающую то лицо, от имени которого она поставлена, так и к индоссантам и авалистам векселя*(147).

Обязательства прямых должников независимы от обязательств второстепенных, поэтому со стороны прямых должников "перекрестные" ссылки невозможны ни как личные, ни как формальные возражения. Но картина может измениться, когда возражение подкрепляется еще и ссылкой на обстоятельства, не отраженные в векселе, и со стороны второстепенных должников данная ссылка косвенно может быть заявлена в рамках личных возражений по следующей схеме.

Ответственность регрессных должников наступает при наличии вексельного эксцесса со стороны прямого должника, удостоверенного в публичном порядке (протестом). Если регрессат докажет, что надлежащего протеста не было, то оснований к ответственности у него нет. Поэтому если регрессный должник докажет, что приобретатель векселя знал о несобственноручности подписи прямого вексельного должника до протеста векселя, то это может быть положено в основу признания протеста ненадлежащим с вытекающими последствиями. Фактически это будет означать, что регрессат доказал факт приобретения векселя сознательно в ущерб регрессату.

2.3. Защита прав держателя векселя (кредитора),
обнаружившего подлог или подделку векселя

Обоснование исковых требований об исполнении по
ценной бумаге к лицу, передавшему подделку

Владелец ценной бумаги, обнаруживший подлог или подделку ценной бумаги, вправе предъявить к лицу, передавшему ему бумагу, требование о надлежащем исполнении обязательства, удостоверенного ценной бумагой, и о возмещении убытков (п. 2 ст. 147 ГК РФ).

Применительно к векселю необходимо выяснить:

- является ли требование, заявляемое по основаниям п. 2 ст. 147 ГК РФ, к лицу, передавшему ценную бумагу, регрессным требованием из векселя?;

- должно ли это требование быть заявлено в соответствии с условиями вексельного обязательства о сроке и месте платежа?;

- может ли это требование быть заявлено в ином порядке, нежели исковое производство?;

- как и кем должна быть "обнаружена" подделка или подлог векселя: путем самостоятельно проведенной экспертной оценки или только в результате того, что владельцу ценной бумаги будет отказано в иске к прямому должнику со ссылкой на подделку или подлог векселя?;

- должен ли факт подделки быть подтвержден вступившим в силу решением суда и в каком субъектном составе?;

- должен ли заявитель доказать, что при приобретении векселя, на котором обнаружился факт подделки или подлога, ему не было не известно об этом факте?

При заявлении требований об исполнении по основаниям п. 2 ст. 147 ГК РФ речь не идет о регрессных требованиях к индоссантам, возникающим вследствие факта вексельного эксцесса (отказа в платеже). Поводом для предъявления требований является не факт отказа в платеже или протеста векселя, а факт "обнаружения подделки или подлога".

Очевидно, что этот факт должен быть установлен юридически (т.е. как юридический факт), чтобы создать у владельца права, предусмотренные п. 2 ст. 147 ГК РФ.

В таком случае при осуществлении прав, предусмотренных п. 2 ст. 147 ГК РФ, отпадет необходимость в протесте векселя. Однако говорить о том, что вместе с необходимостью протеста отпадает необходимость предъявления векселя к платежу основному должнику преждевременно.

Дело в том, что вопрос о наличии в векселе подлога (материального или интеллектуального) не может быть решен без участия самого лица, названного в векселе, и о фальсификации удостоверения которого идет речь. Данное решение затрагивает формальные обязанности лица, поименованного в векселе (в частности, может освободить поименованное лицо от вексельных обязанностей или, напротив, констатировать их наличие), а потому без участия этого лица недопустимо.

Нельзя также и исключить, что поименованное в векселе лицо не станет отказываться от платежа и, несмотря на наличие видимых или невидимых подчисток текста или явное несоответствие подписи руке своего представителя, заплатит по векселю, т.е. признает истинность своих обязательств.

По этой причине процедура "обнаружения" подделки или подлога не может исключать такую фазу, как отказ должника от названных в векселе обязательств. Этот отказ может произойти в связи с предъявлением требований из векселя тому лицу, чьи обязательства по векселю ставятся под сомнение как фальшивые, или может быть засвидетельствован по иному поводу.

Но в любом случае включение механизмов правовой защиты, предусмотренных п. 2 ст. 147 ГК РФ, оправданно только в тех случаях, когда обязанное по векселю лицо отказывается от своих обязательств со ссылкой на материальный или интеллектуальный подлог векселя.

Ранее мы писали, что для констатации факта подделки или подлога необходимо наличие вексельного эксцесса - отказа в платеже. Однако это не вполне точная формулировка. Необходим не отказ в платеже, а отказ от обязательств.

Отказ в платеже неизбежно содержит в себе (поглощает) и отказ от обязательств, но отказ от обязательств, непризнание их должником может быть установлен и по другой процедуре, например в порядке разрешения самостоятельного иска с требованием о признании векселя поддельным или подложным.

Далее нужно понять, требует ли этот отказ от обязательств вследствие фальсификации (подлога или подделки) судебного контроля или достаточно одного лишь заявления обязанного лица об отказе от своих обязательств со ссылкой на подделку или подлог.

Полагаем, что факт подделки или подлога не может устанавливаться лишь по заявлению формально-обязанного лица об отказе от своих обязательств. Этот факт должен быть зафиксирован независимым лицом, поскольку то лицо, чьи обязательства оспариваются, является заинтересованным. Потому освобождение его от вексельного платежа в пользу владельца векселя и переложение этого бремени на лицо, передавшее владельцу вексель, могут происходить исключительно волей государственного принуждения (власти).

Против такой позиции можно возразить и сказать о том, что судебный контроль справедливости такого переложения бремени вексельного платежа может произойти в порядке искового производства между владельцем векселя и лицом, передавшим ему ценную бумагу.

Но такой подход будет неверным, если в этом иске не будет участвовать само лицо, о фальсификации обязательств которого идет речь. Ведь признание обоснованности переложения бремени вексельного платежа на лицо, передавшее ценную бумагу, фактически означает, что вексельного должника освободили от обязательств перед владельцем, обнаружившим подлог или подделку.

Таким образом, возможны варианты:

- либо факт подделки или подлога будет установлен судом в отношениях между владельцем и должником по векселю;

- либо требование об исполнении со ссылкой на наличие подлога заявляется владельцем непосредственно к лицу, передавшему ему вексель. При этом участие в деле самого вексельного должника, чьи обязательства ставятся под сомнение, является обязательным, так как решение по делу неизбежно затронет права и обязанности этого лица. Процессуальная форма участия - в качестве третьего лица.

Теоретически установление судом факта подделки в отношениях между владельцем и должником по векселю возможно как в порядке заявления исковых требований о взыскании вексельного долга, так и по самостоятельному иску, предметом которого является требование владельца векселя к вексельному должнику признать факт фальсификации (подделки или подлога) его обязательств, т.е. когда требования о взыскании вексельного долга (и возможно, что и требования об оплате векселя) не заявляются. Судебной практикой это не проверено. Но мы все же склонны думать, что такой иск лишен оснований, так как в нем не обнаруживаются требования о защите нарушенного права владельца векселя (в "рафинированном" виде). А без предъявления требований об оплате векселя к самому вексельному должнику и без отказа в этом платеже нет самого факта нарушения материального права истца (владельца векселя), который требовал бы исковой защиты, поскольку факт подделки сам по себе, без отказа в платеже, вексельные права владельца еще не нарушает*(148).

При таких условиях исковое заявление в конечном итоге должно быть возвращено заявителю.

Трудно сказать, как суды будут воспринимать исковые требования векселедержателя к векселедателю о том, чтобы признать подделку векселя. Ведь совершенно очевидно, что целью заявления этого иска является использование установленных судом обстоятельств (фактов) подделки по преюдиции в последующем иске владельца к лицу, передавшему вексель об исполнении*(149).

Но в любом случае при заявлении такого иска со стороны владельца векселя нельзя допустить необоснованное признание иска.

Суд, прежде чем выносить решение, должен проверить факт подделки, основываясь на заявлении о признании иска. В противном случае нельзя исключить неверные решения в случае сговора между владельцем векселя и вексельным должником*(150).

Гражданский кодекс РФ говорит о лице, к которому заявляется требование об исполнении, как о "передавшем" ценную бумагу. Передача векселя возможна как с заполнением передаточной надписи на имя принимающего (так называемое полное индоссирование), так и без заполнения имени принимающего*(151) (бланковое индоссирование), а также простым вручением (ст. 146 ГК РФ и ст. 14 Положения).

Это означает, что требование об исполнении по векселю и о возмещении убытков может быть заявлено к передавшему лицу безотносительно к наличию или отсутствию этого лица в передаточных надписях, а также безотносительно к наличию безоборотной оговорки в индоссаменте, поскольку последняя действует только в рамках вексельного индоссирования, а не передачи векселя вообще и имеет правовое значение только в регрессном иске. В иске об исполнении по п. 2 ст. 147 ГК РФ безоборотная оговорка не может иметь правового значения.

По вопросу о том, предъявляется ли требование об исполнении по векселю в надлежащий или иной срок, мы не видим никаких оснований говорить о возможности досрочного предъявления этого требования. Закон о векселях не устанавливает такого права. Общегражданские нормы тоже. Мы можем опираться лишь на формальное толкование правовой нормы п. 2 ст. 147 ГК РФ и на скудную арбитражную практику.

Поскольку законодатель говорит о "надлежащем исполнении", нужно, видимо, подразумевать предъявление требования об исполнении в соответствии с условиями обязательства, т.е. в надлежащем месте, в надлежащий срок и с соблюдением процедуры заявления инициативы и процедуры презентации ценной бумаги.

Так, при рассмотрении одного из дел суд исходил именно из этой позиции*(152). Но по поводу места предъявления требований нужно сделать замечание.

Дело в том, что место предъявления такого требования об исполнении, зависит от ответа на вопрос: в каком порядке заявляется требование - в исковом или нет?

Полагаем, что процессуальной формой заявления требований об исполнении по основаниям, установленным в п. 2 ст. 147 ГК РФ, может быть только судебный иск. Это связано с тем, что, во-первых, факт обнаружения подделки или подлога приобретенного векселя подлежит доказыванию со стороны заявителя, и во-вторых, что данное требование может быть заявлено наряду с требованием о возмещении убытков, а последнее заявляется через исковое производство.

Поэтому вопрос о месте заявления требования, по нашему мнению, решается сам собой: это место нахождения ответчика с представлением доказательств обнаружения подделки или подлога приобретенного векселя. Никакого внесудебного порядка предъявления такого требования быть не должно. И ссылка ответчика в таком иске на отсутствие процедуры надлежащего предъявления требований вряд ли возможна.

Как справедливо отмечает В.А. Белов, достичь возврата сумм, потраченных на приобретение поддельного векселя, можно исключительно гражданско-правовыми средствами*(153). Однако охранительная функция правовой нормы п. 2 ст. 147 ГК РФ состоит не только в том, чтобы возместить убытки добросовестному приобретателю ценной бумаги и дать ему возможность получить исполнение, на которое он мог рассчитывать, предъявив свое требование в надлежащем порядке.

Правоохранительное значение этой нормы еще и в том, чтобы предотвратить оборот поддельных ценных бумаг. Иначе это превратилось бы в некий суррогатный механизм возмещения реального ущерба приобретателя, и не более. То есть норма несет в себе санкцию: заставляет передавшее лицо претерпевать негативные последствия, на которые оно не рассчитывало при обычном стечении обстоятельств, перекладывает риски на это лицо, запуская тем самым механизм "восходящего" исполнения и возмещения убытков, пока эта процедура не выйдет на те известные сторонам правоотношения, с которыми и связывалось появление (образование) подделки.

Исходя из охранной функции данной правовой нормы, требование об исполнении по векселю, в котором обнаружена подделка, к передающей стороне может быть предъявлено безотносительно к тому, уплачена за этот вексель его стоимость по договору о приобретении или нет. Следовательно, требование предъявляется в полной сумме всего долга по поддельной бумаге.

Может показаться, что такой подход означает механизм неосновательного обогащения приобретателя бумаги.

Но, во-первых, это требование автоматически не отменяет обязанность приобретателя оплатить стоимость бумаги. Во-вторых, приобретатель получает то, на что он мог рассчитывать при погашении. В-третьих, негативные экономические последствия, которые претерпевает выплачивающая сторона, являются своеобразной карательной санкцией за передачу поддельной или подложной ценной бумаги. В-четвертых, этот процесс переложения убытков может разворачиваться "по восходящей" последовательно в полном объеме вексельных требований, пока не будет остановлен у того, кто изготовил подделку и/или знал о том, что передает подделку. Именно он и должен вернуть деньги тому лицу, которое было введено в заблуждение.

В этой связи возникает и другой вопрос: может ли быть предъявлено требование об исполнении по п. 2 ст. 147 ГК РФ к передавшему ценную бумагу лицу, если подпись от имени этого лица (индоссамент) сама по себе подложна? Ответ, по нашему мнению, должен быть положительным, если положительно решается вопрос о возможности предъявления к передавшему лицу требований по векселю с бланковым иноссаментом, проставленным ранее (выше).

В данном случае юридические последствия будет иметь не только подделка текста и подлог подписи, но и факты подделки подписей прочих лиц, которых обязывает вексель (например, иных индоссантов или их авалистов). То есть здесь возможна ссылка на подделку любого юридически значимого элемента, образующего содержание векселя в целом. Юридическое значение приобретает факт ложности любого публичного удостоверения, закрепленного векселем, вследствие которого умаляются потребительские качества векселя или его ликвидность как ценной бумаги.

Факт того, что поименованное в векселе лицо является вымышленным, не может быть положен в обоснование требований об исполнении, заявляемых ввиду подделки или подлога векселя. Выше мы показали, что понятие "подлог" вмещает любые факты несоответствия публичного удостоверения, воплощенного в векселе, тому, что имеется в действительности. В то же время вексель, подписанный от имени вымышленного лица, не может подтверждать факт несоответствия в обязательствах поименованных в нем лиц, поскольку таких лиц нет в природе.

При реализации права, названного в п. 2 ст. 147 ГК РФ, может возникнуть еще один вопрос. Претензии относительно подлинности векселя предъявляются к лицу, передавшему ценную бумагу, как правило, спустя некоторое время после этой передачи. Происходит это потому, что приобретатель векселя не сразу обнаруживает подлог или подделку. Это, в свою очередь, может порождать спор о тождестве векселя, который был приобретен владельцем, тому векселю, относительно которого впоследствии заявляются требования об оплате ввиду подделки*(154).

Указанный элемент спора приобретает особую актуальность в случаях, когда подделку обнаруживают после того, как бумага была вручена новому держателю (после того как он ее приобрел и подписал акт приема-передачи), а также в случаях, когда поддельный вексель находится в материалах уголовного дела.

В условиях, когда вексель передается с бланковым индоссаментом, ответчик может заявить, что документ, в котором обнаружена подделка, является не тем документом, который был передан приобретателю.

Так, в одном из дел суд указал, что ответчик не представил надлежащих доказательств того, что ему был предъявлен фальшивый вексель. Приняв вексель к платежу без оговорок, ответчик тем самым подтвердил отсутствие сомнений в его подлинности*(155). Полная аналогия просматривается и в случае заявления требований об оплате по п. 2 ст. 147 ГК РФ. При рассмотрении спора суд должен убедиться не только в том, что перед ним подделка, но и в том, что именно этот документ был передан для оплаты или приобретен*(156).

Иными словами, ответчик в качестве "доказательства" того, что он передавал истцу подлинную бумагу, указал на отсутствие возражений со стороны приобретателя по этому поводу в момент приема-передачи. После этого бремя доказывания в этом вопросе было переложено на приобретателя (владельца) векселя.

Наличие споров о тождестве того, что получил владелец от лица, передавшего ему вексель по договору, и того, на чем впоследствии владелец основывает свой иск по п. 2 ст. 147 ГК РФ (поддельного векселя), подтверждается и другими делами из арбитражной практики*(157).

Во всех случаях обязанность доказать то обстоятельство, что владельцу была передана именно подделка, возлагается судами на истца (владельца векселя). Поэтому приобретатель векселя должен учитывать это и заранее позаботиться о получении в случае необходимости таких доказательств.

Способы доказывания такого тождества могут быть основаны на том, что вексель содержит:

- собственноручный индоссамент передающей стороны;

- иные отметки, предусмотренные договором о его продаже, которые позволяют однозначно идентифицировать его как документ, который был передан со стороны продавца (наклеенные марки, специальные штампы, отметки на полях и др.).

Таким образом, при обнаружении подделки или подлога после передачи векселя нельзя исключить спор о тождестве переданного векселя и того векселя, по которому заявляется требование об исполнении. Поэтому помимо доказательств подделки истец должен представить доказательства тождества имеющегося поддельного векселя и именно того векселя, который был передан.

Обоснование исковых требований о расторжении договора
о приобретении векселя и исковых требований о признании
сделки по приобретению векселя недействительной

Наличие в ГК РФ охранительной правовой нормы п. 2 ст. 147 ГК РФ, на наш взгляд, не исключает возможности заявления альтернативного иска о расторжении договора, лежавшего в основании передачи подложного векселя, по основаниям, установленным подп. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ, а также возможности заявления иска о признании недействительной и применении последствий ничтожной по основаниям, установленным статьями 170 и 178, 179 ГК РФ сделки, лежавшей в основании приобретения таких векселей. В этих случаях вексель, в котором обнаружена подделка или подлог подписи, подлежит возврату лицу, его передавшему (п. 2 ст. 167 ГК РФ), а сторона, которая потребовала расторжения договора, вправе требовать возмещения убытков.

При обнаружении в векселе несоответствий тому, что было заявлено передающей стороной, принимающая сторона может заявить о нарушении ее интересов по договору.

При применении норм статей 170, 178, 179, п. 2 ст. 450 ГК РФ возникает одна особенность, отличающая этот случай от п. 2 ст. 147 ГК РФ, а именно: что нарушение прав из векселя (вексельный эксцесс и отказ вексельного должника от своих обязательств) не будет иметь в данном случае правового значения, поскольку по сути речь идет о недостижении (нарушении) целей, заявленных в договоре о приобретении векселя, а не о нарушении вексельных прав.

Например, по договору продавец обещал продать покупателю ценную бумагу, удостоверяющую определенные договором обязательства к определенному лицу. Но если выясняется, что фактически он продал ему другие по содержанию обязательства (например, выявлен факт подделки текста) или обязательства другого лица (подпись сделана с подражанием или проставлена подпись вымышленного лица, которая обязывает фактического подписанта, а не того, кто назван в векселе), то это означает либо заблуждение сторон, либо обман стороны договора, либо намерение сторон скрыть истину.

Для обоснования своих требований именно истцу (а это как раз и будет векселедержатель) необходимо доказать факт заблуждения относительно удостоверения, содержащегося в векселе.

Тема становится весьма деликатной, когда продавец векселя уверяет покупателя, что продал именно то, что тот хотел купить, "буква в букву", ни больше, ни меньше.

Доказать притворность или мнимость сделки или ненадлежащее исполнение продавцом своих обязательств по договору (чтобы потребовать его расторжения) бывает крайне трудно, а в некоторых случаях - невозможно.

Какие же ситуации образуют основания к заявлению названных исков, а какие - нет?

Полагаем, что по основаниям, установленным положениями статей 178, 179, п. 2 ст. 450 ГК РФ, иски могут быть заявлены при обнаружении приобретателем исправлений (материального подлога) любого технического элемента векселя (в технической защите бланка, в тексте и в печатях), иными словами, когда доказано формальное несоответствие между теми качествами векселя, которые обещаны по договору, и теми, что обнаружились в действительности, при условии, что приобретатель об этом не мог знать.

Представляется также, что приобретатель векселя в обоснование своих исковых требований может ссылаться и на невидимые исправления иных записей на векселе, хотя бы даже последние и не несли в себе вексельно-правовой нагрузки. Однако в этом случае (равно как и при ссылке на подделку технической защиты) истец должен обосновать, что обнаруженная подделка данных записей лишает его права на получение в полной мере тех экономических выгод, на которые он мог рассчитывать если бы записи были неисправленными, т.е. приводит к умалению этих выгод, что изменяет (или отменяет) его интерес в приобретении векселя. Если передающая вексель сторона не уведомила принимающую сторону о факте подделки или о фактах вымышленности заявленных удостоверений в договоре, то, следовательно, указанное обстоятельство предполагалось неизвестным приобретателю, поскольку не являлось общеизвестным или очевидным фактом.

В силу принципа публичной достоверности, применяемого к ценным бумагам, ценная бумага предполагается действительной. В таком случае доказывать известность приобретателю факта подлога или подделки принужден будет ответчик, передавший бумагу, в обоснование своих возражений по иску о расторжении договора или о применении последствий ничтожной сделки.

Если же заявленные по договору качества векселя совпадают с теми, которые имеются в самом векселе, равно как и в случаях, когда приобретатель не мог не знать об исправлениях в векселе, то претензий со ссылкой на статьи 178, 179, п. 2 ст. 450 ГК РФ к продавцу быть не может, если только в самом договоре не будет оговорено иное.

Так, например, на обнаруженные (доказанные) факты подлога подписей (в том числе на случаи вымышленности фигурантов вексельного обязательства) приобретатель векселя может ссылаться в обоснование своих исковых требований лишь в тех случаях, когда по условиям договора продавец векселя принял на себя ответственность за действительность всех подписей на векселе или гарантировал эту действительность, т.е. гарантировал действительность прав из векселя.

То же касается случаев, когда исправления в векселе носят видимый характер (и тем более в тех случаях, когда об исправлениях упомянуто в договоре). Приобретатель векселя не может на это ссылаться в обоснование своих исковых требований к продавцу этого векселя, если только по условиям договора продавец векселя не принял на себя ответственность за истинность (действительность) исправленного текста или гарантировал эту истинность. То есть в условиях, когда покупателю не могло быть не известно о наличии исправлений в векселе, иск о признании недействительным договора его купли-продажи возможен только в случае, когда продавец гарантировал действительность прав из векселя.

Из этих же соображений решается ситуация, когда мы сталкиваемся с таким видом подлога, как изготовление вексельного текста на чистом листе и с подлинной подписью обязанного лица или с такой подписью из другого документа. Если продавец гарантировал отсутствие вексельного эксцесса, то иск о признании договора о приобретении векселя недействительным будет возможен. Иными словами, если передающая вексель сторона уведомила приобретателя об имеющихся пороках "качества" векселя и в таких условиях приобретатель согласился этот вексель принять, то, по всей видимости, основания к иску отпадают вовсе.

Не следует сбрасывать со счетов и такие конструкции, когда в договор о приобретении векселя стороны включают условие о том, что, приняв вексель без оговорок о его поддельности или подложности, приобретатель тем самым соглашается с его подлинностью (как это расценивают суды при возникновении в вексельном споре вопроса о тождестве).

Тот довод, что именно на истца (приобретателя ценной бумаги) возлагается обязанность доказать факт подделки, подтверждается арбитражной практикой. При этом указанная обязанность не отменяется даже в том случае, если покупатель уже не располагает этими векселями.

Так, по одному из дел суд обоснованно отказал в иске о признании недействительным договора купли-продажи векселя, поскольку истец не представил суду подлинники векселей. Указанные векселя были изъяты у держателя в материалы уголовного дела, и он не представил их в арбитражный суд. Собственно в рамках этого дела и были получены сведения о поддельности указанных векселей. Суд указал, что согласно п. 4 ст. 66 АПК РФ лицо, участвующее в деле и не имеющее возможности самостоятельно получить необходимое доказательство от лица, у которого оно находится, вправе обратиться в арбитражный суд с ходатайством об истребовании данного доказательства. Однако истец с таким ходатайством в арбитражный суд не обращался, а АПК РФ предоставляет арбитражному суду возможность истребовать доказательства от органов государственной власти и должностных лиц по собственной инициативе только по делам, возникающим из административных и иных публичных отношений. Ссылки истца на результаты экспертиз, проведенных экспертами Экспертно-криминалистического центра ГУВД города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, не могут быть признаны состоятельными, поскольку в соответствии с п. 4 ст. 69 АПК РФ для арбитражного суда может быть обязателен только вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу по вопросам о том, имели ли место определенные действия и совершены ли они определенным лицом*(158).

В рамках темы о последствиях сделки по передаче поддельного (подложного) векселя возникает еще один вопрос: должно ли производство по иску со ссылкой на статьи 178, 179, п. 2 ст. 450 ГК РФ приостанавливаться в случаях, когда из такого векселя держатель заявил вексельный иск (прямой или регрессный) или предъявил передавшему лицу требование об исполнении по ценной бумаге? И наоборот? Думается, что ответ на этот вопрос может быть утвердительным. Причем не только в случаях, когда оба названных правоотношения развиваются в одном и том же субъектном составе, но и в других случаях. Иной подход может привести к неосновательному обогащению держателя векселя.

При заявлении исков по названным основаниям велика вероятность возникновения спора о тождестве того объекта (векселя), который передавался по договору и на котором (точнее, на недостатках которого) истец основывает свои требования к стороне договора.

Так, интересной представляется ситуация, которая может возникнуть в тех случаях, когда поддельный вексель приняли (передали) в залог по договору залога. Согласно положениям п. 2 ст. 344 ГК РФ залогодержатель отвечает за полную или частичную утрату или повреждение переданного ему предмета залога, если не докажет, что может быть освобожден от ответственности. В одном из дел стороны заключили договор мены, согласно которому истец должен был исполнить обязательство по поставке зерна. В обеспечение этого обязательства истец передал в залог ответчику вексель Сбербанка РФ, что подтверждено актом приема-передачи. После исполнения истцом обязательств по договору мены заложенный вексель был возвращен истцу. После этого истец предъявил вексель к платежу в Сбербанк России. Банк не принял вексель к платежу в связи с его недействительностью и указал, что предъявленный вексель является поддельным, а подлинный вексель принят к платежу и оплачен ранее другому лицу. Держатель векселя (залогодатель), которому было отказано в платеже, обратился в суд с иском к бывшему залогодержателю о возмещении убытков, составляющих номинальную стоимость заложенного векселя. При этом истец считал, что ответчик нарушил положения подп. 2 п. 1 ст. 343 ГК РФ и положения договора залога, не обеспечив сохранность заложенного имущества. Суд определил, что ответчик (который был залогодержателем) не доказал отсутствие своей вины в необеспечении сохранности предмета залога по спорному договору, и пришел к обоснованному выводу об отсутствии в поведении ответчика обстоятельств, освобождающих его от возмещения убытков, причиненных залогодателю. Ответчик не представил доказательства передачи ему в залог поддельного векселя, поскольку прием-передача векселя осуществлялась уполномоченными лицами (руководителями залогодержателя и залогодателя), а залогодержатель не заявлял никаких претензий в отношении подлинности принятой ценной бумаги*(159).

Или другой случай. Когда на вексельном рынке стало известно о наличии поддельных векселей названного векселедателя, держатель обратился в правоохранительные органы на предмет проверки подлинности имеющегося у него векселя. Указанный вексель был изъят следственными органами, и в ходе почерковедческой и технико-криминалистической экспертиз был установлен факт его подделки, что послужило основанием для обращения держателя в арбитражный суд с требованием о взыскании с продавца векселя номинальной стоимости векселя в размере 5 000 000 руб. на основании ст. 147 ГК РФ*(160). Суд принял решение, по которому заявителю было отказано в иске о взыскании с продавца векселя убытков в сумме номинальной стоимости векселя. При этом суд исходил из презумпции добросовестности участников гражданского оборота, закрепленной в п. 3 ст. 10 ГК РФ, в силу которой предполагается передача ответчиком истцу векселя без пороков по форме и содержанию, а также из положений ст. 65 АПК РФ, возлагающей бремя доказывания обстоятельств, подтверждающих получение истцом подложного векселя, на самого истца. Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу о недоказанности истцом того обстоятельства, что ценная бумага, подложность которой установлена следственными органами, являлась тем самым векселем, переданным ответчиком истцу по договору купли-продажи, в связи с чем положения договора не противоречат установленным по делу обстоятельствам. Разрешая спор, суд установил, что переданный по договору купли-продажи вексель был принят истцом без замечаний, ответчик располагал письмом векселедателя, подтверждающим факт выдачи этого векселя.

Кассационная инстанция подтвердила правильность выводов, указав, что истец не доказал того обстоятельства, что подложным по результатам экспертизы был признан именно тот вексель, который был получен истцом от ответчика по договору купли-продажи*(161).

В случаях когда спор о тождестве не возникает (например, если ответчик попросту не заявляет об этом или даже признает, что именно вексель, имеющийся в материалах дела, и есть то самое, что он передал истцу), решение может быть принято не в пользу передавшей вексель стороны.

Так, по одному из дел, между истцом и ответчиком был заключен договор купли-продажи недвижимости, по которому часть цены договора должна оплачиваться путем передачи названных векселей третьего лица. Стороны исполнили свои обязанности: продавец недвижимости передал объекты недвижимости, а покупатель передал названные векселя. Однако впоследствии продавец недвижимости обнаружил, что векселя поддельные. На основании постановления следователя о производстве выемки векселей, вынесенного в рамках возбужденного уголовного дела, подлинники указанных векселей были изъяты у продавца недвижимости, о чем составлен протокол выемки.

Продавец недвижимости, ссылаясь на то, что указанные векселя являются подложными, обратился в арбитражный суд с иском о взыскании задолженности по договору купли-продажи недвижимого имущества. В подтверждение подложности векселей истец сослался на информацию, поступившую от вексельного должника, о том, что такие векселя им не выпускались, а также на заключение экспертов, составленное по результатам проведенной в рамках уголовного дела экспертизы.

Принимая решение об удовлетворении исковых требований, суд исходил из того, что в данном случае векселя являлись средством платежа за приобретенное по договору купли-продажи имущество, но, поскольку передача покупателем продавцу поддельных векселей не свидетельствует о получении вторым от первого встречного предоставления за переданное имущество, обязательство покупателя по оплате имущества нельзя признать исполненным*(162).

Мораль этого случая такова: ответчик должен был ссылаться на то, что истец, приняв вексель без оговорок о его подлинности (без претензий), тем самым принял на себя все риски убытков, которые могут возникнуть вследствие отказа в платеже по этой причине. Хотя, по нашему мнению, суд должен был применить нормы права о презумпции добросовестности участников делового оборота вне зависимости от того, ссылаются на это стороны или нет. И независимо от того, заявляет или не заявляет об этом ответчик, суд должен был потребовать от истца доказательств тождества спорных векселей и тех, что указаны в акте о передаче, если только ответчик прямо не признал этого факта в суде.

Следует также отметить следующее. Суд кассационной инстанции особо подчеркнул, что путем передачи векселей покупатель производил расчеты за объекты, в связи с чем к отношениям сторон подлежат применению нормы об исполнении гражданско-правовых обязательств, а не положения вексельного законодательства.

В тех случаях, когда поддельный вексель изымается у держателя в ходе оперативно-розыскных или следственных действий, это лишает векселедержателя возможности воспользоваться такими средствами защиты своих нарушенных прав, как регрессный иск или иск об исполнении по ценной бумаге на основании п. 2 ст. 147 ГК РФ. Держателю векселя ничего другого не остается, как требовать признания договора купли-продажи недействитльным по основаниям, предусмотренным ст. 178 (либо статьями 170, 179) ГК РФ*(163).

2.4. Об экспертизе векселя на подлинность и
ее доказательственном значении

Виды экспертизы векселя.
Профилактическая и судебная экспертиза

При выявлении фактов несоответствия формальных вексельных удостоверений истинному положению дел, а также при доказывании таких несоответствий важнейшее значение приобретает процедура экспертного исследования самого векселя, направленная на обнаружение материального и интеллектуального подлога. Обычно такое исследование делается с использованием соответствующего специального оборудования и с использованием специально разработанных научных методик. Сама техника исследований и методика их проведения берут свое начало из криминалистики. Но нас будет интересовать не столько техническая или методологическая сторона экспертного исследования, сколько гражданско-правовое значение, которое приобретает результат таких исследований, а также их процессуальный аспект.

Очевидно, что любое исследование подобного рода направлено на получение доказательств ложности формального вексельного удостоверения. В зависимости от того, как используется такое доказательство, мы предлагаем разграничить экспертные исследования на следующие группы:

- профилактические исследования;

- судебная экспертиза;

- экспертиза в целях обеспечения доказательств.

Если проверка ценных бумаг на подлинность делается заинтересованным лицом с целью обезопасить себя от возможных неблагоприятных финансовых, гражданских и уголовно-правовых последствий, то в этом смысле проведение экспертизы векселей на подлинность выполняет профилактическую задачу. Здесь эксперт не рассматривается как субъект отношений, определяемых Законом об экспертной деятельности*(164) и процессуальным законодательством, и выступает просто как специалист, обладающий специальными познаниями и инструментарием и способный сделать предположение о наличии несоответствий в векселе. Вексельный должник, перед тем как оплачивать вексель, обычно проводит так называемую экспертизу или проверку векселя на подлинность. Эти же действия обычно проводит и покупатель векселя, перед тем как принять вексель от продавца.

Все эти действия производятся заинтересованными лицами с целью предотвратить попытки завладения их денежными средствами обманным путем. Далее заключение эксперта используется для принятия вексельным должником или приобретателем векселя взвешенного решения: оплачивать вексель или нет, покупать такой вексель или нет. То есть заключение специалиста необходимо лишь для того, чтобы оценить наличие риска.

Глубину инструментальных исследований при производстве названной экспертизы, как правило, определяют заинтересованные лица самостоятельно, исходя из субъективной значимости возникающих рисков. До сих пор не существует нормативных актов (даже рекомендательного характера), каким-либо образом регламентирующих действия по производству экспертизы в целях предотвращения оплаты или приобретения поддельной ценной бумаги.

Производство профилактической экспертизы не является обязательным по закону. Результаты таких экспертиз нужны прежде всего самому заинтересованному лицу.

Помимо технической проверки векселя на подлинность во многих случаях служба безопасности организации-плательщика или организации - приобретателя векселя собирает также сведения о предъявителе или о продавце векселя, а также сведения об обстоятельствах сделок, лежавших в основании выдачи или передачи этого векселя. Выявленные в ходе таких проверок несоответствия, а также обстоятельства сделок, лежавших в основании выдачи или передачи векселя, дают плательщику лишь общую картину рисков возможной потери денег.

Следует отметить, что результаты указанных проверок или сведения, собранные службой безопасности, не могут создавать достаточных юридических оснований к отказу в платеже или отказу от сделки с векселем, пока не будут подтверждены в судебном порядке как доказательства фактов фальсификации векселя, недобросовестного или неосторожного поведения векселедержателя или действий векселедержателя в ущерб заинтересованному лицу. Эти экспертизы проводятся силами самих заинтересованных лиц, и сведения обычно добываются не процессуальным путем, ввиду чего не отвечают критериям допустимости доказательств в процессе. "Эксперт" не дает подписку об ответственности за выдачу заведомо ложного заключения и не является к тому же независимым лицом. Собственно зависимость эксперта от воли лица, заинтересованного в исходе дела, не позволяет считать результаты таких экспертных заключений достоверными доказательствами, хотя эксперты могут идеально и добросовестно выполнить свою работу.

Как показывают наши наблюдения, случаи отказов в платеже по векселям или случаи односторонних отказов от договора о приобретении векселя (по мотиву "Ваш вексель не прошел нашу экспертизу") довольно часты. Возникающий спор обычно перерастает в исковое производство, предметом которого является либо взыскание вексельного долга, либо защита нарушенных прав по договору о приобретении векселя.

Что же необходимо проверять в целях профилактики рисков при принятии векселя к платежу и при покупке векселя? Очевидно, что это те обстоятельства, которые могут привести к потере денег заинтересованным лицом, т.е. к повторной оплате векселя (для вексельного должника) либо к невозможности получения платежа по нему (для приобретателя векселя).

Иными словами, речь идет об обстоятельствах, в силу которых могут быть заявлены формальные вексельные возражения, либо об обстоятельствах, в силу которых у приобретателя векселя появляется право отказаться от договора о приобретении векселя.

Таким образом, "профилактическая" экспертиза векселя в качестве основной (и единственной) юридической цели преследует выявление подделки (подлога) во всех четырех возможных элементах потенциального риска, а именно:

- подделка признаков технической защиты бланка (поскольку это может указывать на подделку и иных элементов - текста, подписи, печати);

- изменения первоначального текста векселя (в какой-то его части), не видимые невооруженным глазом (поскольку это может указывать на то, что обязанное лицо будет отвечать на других условиях);

- воспроизведение (подлог) подписи того, кто в действительности уполномочен был подписывать вексель (поскольку это может указывать на то, что отвечать по векселю будет другое лицо);

- воспроизведение (подлог) оттиска печати, которой должен заверять собственноручную подпись уполномоченного подписывать вексель лица (поскольку это может указывать на то, что отвечать по векселю будет не организация, а само физическое лицо, подписавшее вексель).

В целях же обоснования в гражданском иске своих требований или возражений необходимы сведения, которые не могут быть отклонены судом как недопустимые или недостоверные доказательства. В этом случае экспертиза осуществляется в судебном процессе в целях получения сведений, имеющих доказательственную силу, и мы говорим о судебной экспертизе векселя. По результатам исследования векселя на предмет его подлинности, которое назначается судом, эксперт дает заключение, которое является одним из предусмотренных законом доказательств. Эксперт в данном случае действует в соответствии с Законом об экспертной деятельности.

Применительно к вопросам выявления признаков подделки векселя судебную экспертизу векселей можно разделить на судебно-почерковедческую и судебно-техническую. Первая призвана дать ответ на вопрос о принадлежности подписи тому или иному лицу, т.е. направлена на выявление фактов интеллектуального подлога. Вторая - о наличии подделки признаков технической защиты бланка, о наличии невидимых исправлений текста, о фактах изготовления текста на заранее заготовленном листе с подписью, о признаках подделки печати.

Что касается выявления признаков вымышленности самого векселя, то здесь сведения не могут быть получены ни через почерковедческую экспертизу, ни через техническую, поскольку неизвестно лицо, от которого следует отбирать образцы почерка для сравнения, а в части материального подлога все в порядке: никаких подчисток и исправлений в тексте векселя нет. Поэтому факт вымышленности векселя можно доказать путем назначения судебно-экономической экспертизы*(165).

Экспертиза векселя на предмет выявления материального или интеллектуального подлога, результаты которой могут использоваться в арбитражном или гражданском процессе, может быть назначена и проведена также и по иным процедурам, в частности:

- по определению арбитражного суда или суда общей юрисдикции по гражданскому делу в порядке обеспечения доказательств*(166);

- по постановлению нотариуса как мера, направленная на обеспечение доказательств "*(167).

В этих случаях статус эксперта также должен определяться законодательством об экспертной деятельности.

Допустимость и достоверность сведений судебной экспертизы

Проведение судебной экспертизы направлено на получение сведений, которые будут использованы в качестве доказательств в суде. Следовательно, экспертное заключение, содержащее сведения по данному вопросу, должно удовлетворять критериям достоверности, допустимости и относимости доказательств. В противном случае эти сведения нельзя признавать объективным знанием и они не могут быть приняты в качестве доказательств.

Для того чтобы сведения из экспертного заключения почерковедческой экспертизы могли приниматься в качестве достоверных доказательств, они должны удовлетворять следующим критериям.

Во-первых, на экспертизу должен быть представлен оригинал (подлинник) спорного векселя, а не его ксерокопия, фотография, электронная фотография или словесное описание, поскольку в последнем случае происходит утрата идентификационных признаков почерка. В пункте 6 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14 было указано, что при рассмотрении требований об исполнении вексельного обязательства судам следует учитывать, что истец обязан представить суду подлинный документ, на котором он основывает свое требование, поскольку осуществление права, удостоверенного ценной бумагой, возможно только по ее предъявлении (п. 1 ст. 142 ГК РФ).

Документ должен считаться подлинным, если на нем имеется подпись, выполненная собственноручно лицом, которое его составило либо приняло на себя обязательство. Ввиду этого заключения экспертов, основанные на исследовании копий векселя или его фотографий, не могут приниматься как доказательства, суд должен исследовать подлинный вексель. Это следует из принципа непосредственности судебного разбирательства. Суды должны исследовать документы (доказательства) в подлинниках*(168). Наличие подлинника векселя в материалах дела (или сведений о том, где он находится с возможностью суда обозреть подлинник) является обязательным условием рассмотрения любого вексельного спора, не говоря уже о спорах, в которых вексельные возражения мотивированы ссылкой на подделку или подлог. Указанный вывод был сделан и Пленумами ВАС РФ и ВС РФ и неоднократно подтверждался на уровне президиума ВАС РФ*(169).

Согласно п. 4 ст. 66 АПК РФ лицо, участвующее в деле и не имеющее возможности самостоятельно получить необходимое доказательство от лица, у которого оно находится, вправе обратиться в арбитражный суд с ходатайством об истребовании данного доказательства. АПК РФ предоставляет арбитражному суду возможность истребовать доказательства от органов государственной власти и должностных лиц по собственной инициативе только по делам, возникающим из административных и иных публичных отношений. Поэтому для доказывания факта подделки по векселю, которого нет на руках у того лица, которое ссылается на указанный факт, это лицо должно обратиться к суду с ходатайством об истребовании доказательств. Выше мы уже приводили пример судебного решения, которое опиралось на эту логику*(170).

Во-вторых, экспертами должен исследоваться образец оригинального почерка лица, относительно которого делается вывод о принадлежности его руке автографа на векселе. При этом образцы почерка должны быть взяты из таких источников, которые не требуют дополнительных доказательств происхождения этих образцов. Иными словами, образцы почерка должны быть получены в условиях, когда в публичном порядке будут засвидетельствованы факт собственноручного создания этих образцов и личность человека, который их создал. В противном случае, для придания экспертному заключению свойств достоверности происхождение образцов почерка потребует дополнительного доказывания.

Образцами почерка, не требующими дополнительных доказательств происхождения, могут служить только экспериментальные (несвободные) образцы почерка, отобранные и засвидетельствованные либо судьей в судебном заседании при назначении экспертизы*(171), либо нотариусом (или лицом, уполномоченным на совершение нотариальных действий) при назначении обеспечительной экспертизы, либо при совершении иных действий, где официальным лицом удостоверялась личность лица, собственноручно создавшего образец почерка.

Так называемые свободные*(172) образцы почерка, не засвидетельствованные в присутствии публичного лица и принимаемые для сравнения с подписью на векселе, требуют доказательств их происхождения. Без таких доказательств результаты почерковедческой экспертизы не могут образовывать достоверных сведений. Нередко случается, что в качестве сравнительных образцов почерка используется иной материал, нежели диктант, написанный в присутствии суда или нотариуса, например: образцы подписи руководителя, содержащиеся в документах финансовой отчетности организации-должника; образцы почерка руководителя на банковских карточках или на платежных поручениях; образцы почерка в протоколах допросов, взятых в уголовном судопроизводстве. Из всего перечисленного как достоверный подойдет только образец почерка, содержащийся в банковских карточках, поскольку последние будут удостоверены нотариусом.

Образцы почерка, взятые из протоколов допроса лица по уголовным делам, по нашему мнению, также не могут считаться достоверными, поскольку следователь (или его помощник), который проводил допрос, по закону не наделен полномочиями удостоверять личность для иных целей, кроме проведения процессуальных действий в рамках уголовного судопроизводства. К тому же допускается написание протокола допроса со слов допрашиваемого лица. Несмотря на то что сотрудники правоохранительных органов устанавливают личность человека, возможность использования в почерковедческой экспертизе образцов почерка, удостоверенных в присутствии сотрудников органов внутренних дел, представляется сомнительной. Если не с позиции достоверности, так с позиции допустимости, поскольку законодательство не регламентирует процедуру получения экспериментальных образцов почерка вне рамок уголовного судопроизводства*(173). То есть достоверности и допустимости таких образцов должна быть дана судебная оценка в том уголовном деле, в рамках судопроизводства по которому добывались эти образцы.

Интересная ситуация может возникнуть, если на экспертизу для целей гражданского или арбитражного дела будет передано сразу несколько образцов почерка: и свободные, и экспериментальные, как удостоверенные в присутствии публичного лица, так и нет. Может возникнуть вопрос о достоверности результатов экспертизы в целом, если в заключении эксперта не будет точно указано, что подпись на векселе сравнивалась именно с экспериментальным (достоверным) образцом почерка. Этот недостаток, возможно, удастся исправить, допросив эксперта в судебном заседании и задав ему уточняющие вопросы.

Так, в одном из дел, в котором проверялся факт собственноручности подписи лица, в качестве опорных образцов почерка были представлены диктант, отобранный в зале суда, а также хозяйственные договоры, подписанные этим лицом. Договоры были представлены как со стороны истца, так и со стороны ответчика. Эксперт подтвердил собственноручность подписи проверяемого лица. Но в фототаблицах сравнительных образцов фигурировал только образец подписи на договоре (т.е. свободный образец почерка), поскольку имеется изображение печати, тогда как на диктанте (на экспериментальном образце, не требующем доказательств происхождения) никаких печатей нет.

Ответчик сослался на неясность и неполноту заключения эксперта ввиду того, что опорные образцы могли быть почерпнуты экспертом из договоров, представленных заинтересованной стороной, и требуют доказательств их происхождения, так как в заключении не указано, какими договорами воспользовался эксперт. Ответчик ходатайствовал о назначении повторной экспертизы, однако суд не нашел оснований к назначению повторной экспертизы и ходатайство отклонил. Полагаем, что этот отказ может быть положен в основу обжалования решения первой инстанции.

В-третьих, результат почерковедческой экспертизы должен быть определенным (однозначным - да или нет). Заключения экспертов, которые носят вероятный характер (например "подпись, возможно, принадлежит", или "скорее всего, принадлежит" и т.п.) или условно-определенный характер ("можно сказать, что принадлежит, если допустить, что..."), не могут приниматься во внимание как доказательства вообще*(174). В этой связи важное значение приобретает то, как будет сформулирован вопрос перед экспертом (экспертами). Как известно, круг вопросов, которые ставятся перед экспертами, определяется судом*(175). Лица, участвующие в рассмотрении дела, вправе представить в суд вопросы, которые должны быть разъяснены экспертизой. Поэтому заявитель, ходатайствующий о ее назначении, должен заранее для себя продумать постановку этих вопросов.

В-четвертых, для назначения экспертизы необходимо, чтобы лицо, относительно которого исследуется принадлежность подписи, заявило о том, что подпись не его, т.е. отказалось от своей подписи, обозрев подлинник векселя. Правда, достоверность сведений почерковедческой экспертизы прямо не ставится законом в зависимость от наличия или отсутствия такого отказа. Поэтому данный вопрос сегодня отдается на усмотрение суда. Но думается, что данная процедура должна быть обязательно исчерпана. Ведь изображение автографа - это "материя" довольно подвижная. Автограф зависит как от субъективного состояния человека (самочувствие, сильное душевное волнение и т.п.), так и от объективных обстоятельств (тип авторучки, расположение стола, твердость поверхности стола и т.п.).

Не исключается, что подпись на векселе может "получиться" неординарной, но тем не менее от этого она не перестает быть подлинной и собственноручной. Этот вопрос тем более актуален, если автограф на векселе имеет малую протяженность и небогатый набор характеристических признаков почерка. Просто так, не спросив "хозяина" подписи, суд не может сделать вывод о ее несобственноручности только ввиду того, что автограф не похож на те, которые ранее получались. К счастью, арбитражная практика придерживается именно такого подхода, когда для удовлетворения ходатайства о назначении экспертизы подписи требуется отказ "хозяина" от своей подписи*(176).

Правда, так дело обстоит далеко не всегда и об этом элементе стороны просто забывают. Хотя, думается, что правило должно выполняться неукоснительно: без оценки самого подписанта исследование проводиться не должно. Из этого правила, по всей видимости, могут быть только чрезвычайные исключения, продиктованные объективными обстоятельствами, а именно: невозможность испросить лицо об отказе от подписи (человек умер, его местонахождение неизвестно, или он совершенно недосягаем, а также умысел лица (заведомо ложное заявление в суде). Закон не определяет, как здесь быть: испрашивать мнение подписанта или нет, вновь оставляя поле для судейского усмотрения.

Полагаем, что требуется срочное внесение изменений и в процессуальное законодательство, и в законодательство о ценных бумагах, поскольку такое положение дел нарушает принцип состязательности в процессе и может привести к грубейшим материально-правовым нарушениям. Применительно к векселям судом в дальнейшем могут быть неправильно применены последствия, установленные ст. 7 Положения о векселях (подписи иных лиц не теряют силы).

Возможности к уяснению отношения подписанта к изображению своего автографа должны быть исчерпаны, прежде чем суд удовлетворит ходатайство о назначении экспертизы. Если этой возможности нет, то в назначении экспертизы должно быть отказано на основании прямой нормы закона, если подпись не была публично удостоверена. Ходатайство о назначении экспертизы подписи на ценной бумаге должно быть удовлетворено лишь в том случае, если "хозяин" подписи от нее отказался или высказал неопределенное мнение.

Целесообразным решением было бы законодательное закрепление механизма публичного удостоверения подписи на векселе. При наличии публичного удостоверения подписи на векселе вопрос о принадлежности подписи на векселе руке того или иного лица или вопрос о его полномочиях отпадает сам собою и может возникнуть лишь при обнаружении неправомерных действий со стороны публичного лица, удостоверившего подпись, или в случаях заведомо ложного заявления самого подписанта. При этом закон не должен обязывать к нотариальному удостоверению подписи на векселе. Но в отсутствие такого удостоверения в назначении экспертизы должно быть отказано, если только сам "хозяин" подписи от нее не откажется или выскажет неопределенное мнение либо не будет уличен в заведомо ложном заявлении суду.

Следует заметить, что когда мы говорим об отказе лица от своей подписи, речь идет именно о физическом лице (представителе-подписанте), поставившем свой автограф на векселе. Организация, от имени которой подписывался представитель, может "объявить" автограф не принадлежащим руке представителя в порядке заявления возражений против вексельного иска к ней. Но при заявлении ходатайства о назначении почерковедческой экспертизы (которая и будет положена в основу доказывания этого факта) этот отказ должен быть сделан самим физическим лицом, относительно которого назначается экспертиза, причем в том же суде, который назначает экспертизу.

К сожалению, в отсутствие четко установленной законом процедуры проведения и назначения почерковедческой экспертизы в арбитражном процессе невыполнение данного требования нельзя сегодня считать основанием для отказа в назначении почерковедческой экспертизы. Полагаем, что отсутствие такого отказа может служить обстоятельством, которое приводит к недостоверности экспертного заключения как экспертного заключения вообще, поскольку эксперт не может исключить объективную ошибку.

Чтобы доказательство удовлетворяло критерию допустимости, необходимо, чтобы оно было получено в соответствии с законом и при наличии оснований. Выше мы уже сказали, что вексель допускает только собственноручную подпись. В противном случае следует квалифицировать порок формы документа и спор не может быть рассмотрен по правилам вексельного законодательства. Но здесь следует сделать еще несколько замечаний.

Во-первых, чтобы доказательства могли приниматься как допустимые, экспертные сведения должны быть получены законным процессуальным и техническим способом. Не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Какие же процессуальные способы получения результатов почерковедческой экспертизы для использования в целях доказывания по вексельному иску предусмотрены законом? Прежде всего нужно указать на традиционный способ - назначение почерковедческой экспертизы тем судом, который по существу рассматривает спор о взыскании вексельного долга в целях получения доказательств по делу*(177). Следует также упомянуть о возможности назначения и проведения почерковедческой экспертизы для обеспечения доказательств по гражданскому или арбитражному делу*(178).

Почерковедческая экспертиза подписи вексельного должника может быть назначена и проведена также и по иным процедурам, в частности:

- по постановлению нотариуса как мера, направленная на обеспечение доказательств*(179);

- в рамках уголовного судопроизводства по возбужденным уголовным делам*(180).

Последний случай представляет особый интерес. Нередко вексельные иски о взыскании вексельного долга осложнены "букетом" уголовного судопроизводства. В основном это дела, возбуждаемые по статьям 159, 177, 186, 201 УК РФ, где спорный вексель выступал в качестве орудия преступного посягательства на имущественные интересы. Расследования по этим делам обычно затягиваются, и очень часто производство по ним прекращается ввиду отсутствия (недоказанности) состава.

В связи с этим возникает ряд вопросов. Может ли арбитражный суд, при рассмотрении спора о взыскании вексельного долга в качестве доказательств принимать результаты почерковедческой экспертизы, полученной в отношении того же самого векселя в ходе судопроизводства по уголовному делу? Или в ходе судопроизводства по другому арбитражному делу? Или в ходе судопроизводства в судах общей юрисдикции по другим делам? Или можно использовать результаты, полученные по постановлению нотариуса в порядке обеспечения доказательств? Какими принципами и нормами права здесь надлежит руководствоваться?

Если результаты почерковедческой экспертизы доказывают факт подлога подписи в другом деле, рассмотренном судами и завершившемся вступившим в законную силу решением или приговором, то на основании ст. 69 АПК РФ арбитражный суд может признать факт недействительности подписи обязанного лица по преюдициальности. Такое признание запрещает опровержение этого факта в данном процессе.

Однако при применении положений о преюдициальности, на наш взгляд, необходимо руководствоваться не только выводами суда, но и содержанием самого экспертного заключения. Это нужно для точной идентификации факта, которому придается преюдициальное значение. Например, решение суда о признании сделки аваля на векселе недействительной могло быть принято вследствие того, что подпись либо подделана, либо совершена с превышением полномочий.

Само по себе судебное решение, в котором устанавливается факт недействительности подписи на векселе, еще не означает, что на это обстоятельство в любом случае может ссылаться вексельный должник в обоснование своих возражений. Если, к примеру, недействительность подписи обусловлена ее подделкой (воспроизведена с подражанием), то данное обстоятельство может быть противопоставлено любому векселедержателю в качестве вексельного возражения.

Если же недействительность подписи обусловлена превышением полномочий, то это возражение относится к числу сугубо личных и может быть противопоставлено лишь тем лицам, которые в момент приобретения векселя знали или не могли не знать об отсутствии у представителя полномочий на подписание векселя (приобретение сознательно в ущерб должнику).

Поэтому очень важно уяснить, что было положено в обоснование вынесенного ранее судебного решения о признании подписи на векселе недействительной: либо факт подделки, либо отсутствие полномочий, либо и то и другое с достаточностью. Какой факт установил суд: подделку или превышение полномочий или что-то иное? То есть преюдициальное значение будут иметь факты, а не выводы суда, установившего эти факты*(181).

Вопрос о возможности использования в арбитражном судопроизводстве в качестве доказательств сведений, добытых в ходе уголовного или гражданского судопроизводства, которое не завершилось вступившим в законную силу приговором или решением суда, представляется весьма непростым. Прямых запретов этого арбитражное процессуальное законодательство не содержит. Никакие доказательства не могут иметь для суда заранее установленную силу. В некоторых арбитражных делах суд занимает принципиальную позицию: никакие сведения, полученные в ходе уголовного судопроизводства, в отсутствие приговора суда не принимаются в арбитражном процессе как доказательства*(182).

Но вместе с тем если без всяких оговорок утвердительно ответить на этот вопрос, то открываются практически неограниченные возможности. Заинтересованная в неплатеже по векселю сторона может инициировать уголовные дела по якобы имевшим место фактам превышения или злоупотребления должностными полномочиями подписанта векселя либо по фактам сбыта поддельных ценных бумаг.

Возбуждение уголовного дела позволит следователю и назначить экспертизу подлинности, и получить экспертное заключение, и даже изъять подлинник спорного векселя у его держателя или передать его из материалов арбитражного дела в материалы уголовного дела как вещественное доказательство.

При назначении экспериментальные образцы почерка будут отобраны следователем, а не судьей в судебном заседании, что уже ставит под сомнение их допустимость для арбитражного дела. Вопросы перед экспертом также сформулирует следователь. Какой документ будет передан на экспертизу в качестве "спорного" векселя, также неизвестно арбитражному суду, ведь передавал его экспертам не арбитражный суд, а следователь по уголовному делу.

Удостовериться в том, что это и есть спорный вексель, арбитражный суд не в состоянии. Если подлинник спорного векселя "уйдет" из владения арбитражного суда или истца во владение органов следствия, то нельзя исключить возможность его утраты по халатности или повреждения. Ответственность должностных лиц, действия которых по халатности или по иным причинам приведут к утрате или повреждению подлинника спорного векселя, будет несопоставима с суммой взыскиваемого вексельного долга. Но вернуть будет ничего нельзя.

Утрата основания для взыскания вексельного долга до завершения арбитражного судопроизводства сделает это взыскание в принципе невозможным. Нет подлинника - нет оснований требования, если только судом или нотариусом не были предприняты меры по обеспечению этого доказательства ранее.

Добывание сведений для арбитражного процесса через следственные действия в рамках уголовного процесса, по сути дела, открывало бы неограниченные возможности для манипулирования уголовным судопроизводством и использования его в целях арбитражного дела.

Полагаем, что развитие этой практики опасно по следующим причинам. Прежде всего потому, что если экспертные сведения добываются средствами уголовного судопроизводства, то почему правовую оценку им как доказательствам должен давать арбитражный суд? Это грубо нарушит принципы как арбитражного, так и уголовного процесса, поскольку будет идти вразрез с целями соответствующих институтов правовой защиты. К тому же арбитражный суд не может проверить соблюдение процессуального способа получения этих сведений.

В уголовном процессе цель добывания сведений иная, нежели в арбитражном процессе. Поэтому использование в качестве доказательств в арбитражном процессе сведений, добытых в ходе следствия или расследования по уголовному делу, должно опираться на указания закона и не может быть отдано только на усмотрение судей.

Между тем Пленум ВАС РФ указал, что заключение эксперта по результатам проведения судебной экспертизы, назначенной при рассмотрении иного судебного дела, не может признаваться экспертным заключением по рассматриваемому делу. Такое заключение может быть признано арбитражным судом иным документом, допускаемым в качестве доказательства в соответствии со ст. 89 АПК РФ*(183).

Иными словами, результаты экспертных оценок, полученные в ходе уголовного судопроизводства, могут признаваться доказательствами, но это не экспертные заключения в полном смысле этого слова, и сами по себе такие сведения не могут с достаточностью доказывать факт подделки (подлога) векселя. Достаточной силой будет обладать либо экспертное заключение, которое получено в рамках данного судебного процесса, либо преюдициально установленный факт, основанный на другом экспертном заключении.

В этой связи следует обратить внимание на предписывающий характер правовых норм АПК РФ и ГПК РФ о назначении экспертизы. В процессуальном законодательстве сказано: "Суд назначает экспертизу". То есть принадлежность подписи суд может установить только путем назначения экспертизы по правилам АПК РФ или ГПК РФ. Вряд ли можно считать законным, если суд будет действовать в обход правовых норм о преюдициальности, воспользуется сведениями экспертного заключения, добытыми через уголовный процесс, не завершившийся приговором, и посчитает факт подделки доказанным без назначения экспертизы в своем процессе. Однако именно такие прецеденты встретились нам на практике.

Так, в одном из дел арбитражный суд принял в качестве доказательств не только сведения, полученные органами следствия по уголовному делу, но и заключение почерковедческой экспертизы, проведенное на основании фотографической копии векселя*(184).

По нашему мнению, это неправосудное решение. Здесь должен действовать принцип, что любые сведения о подделке или подлоге векселей, добытые в ходе общей розыскной деятельности или следственных действий по уголовному делу, не могут быть приняты в качестве достаточных доказательств подделки по иску, рассматриваемому арбитражным судом, поскольку судом по уголовному делу не вынесен приговор. То, что добытые сведения касаются обстоятельств или признаков объективной стороны преступления, не меняет дела.

Данные сведения не могут приниматься в качестве достаточных доказательств подделки также и исходя из того, что категория "подделка" в уголовно-правовом и в гражданско-правовом значении могут не совпадать.

Ко всему прочему при таком подходе происходит прямое нарушение права стороны в деле представить вопросы, подлежащие разрешению экспертом. Другая сторона в арбитражном деле не может реализовать это право, поскольку экспертиза назначалась следователем по уголовному делу.

Нарушаются и права стороны на отклонение ходатайства о назначении экспертизы вообще. Эти права выхолащиваются до процессуальных возражений насчет приобщения к арбитражному делу материалов почерковедческой экспертизы, добытых через уголовное судопроизводство.

Эту же логику можно провести и в отношении сведений, полученных в ходе рассмотрения гражданского дела судом общей юрисдикции.

Что касается сведений почерковедческой экспертизы, полученных в результате совершения действий по обеспечению доказательств нотариусом или иным судом, то отметим следующее.

Во-первых, меры по обеспечению доказательств в судопроизводстве нацелены на обслуживание только этого судопроизводства. При этом не важно, каким судом были осуществлены данные меры: этим ли самым судом или другим судом по поручению суда, рассматривающего дело.

В любом случае никакой суд не может совершать действия по обеспечению доказательств в интересах другого суда иначе, как в порядке исполнения судебного поручения последнего*(185). Поэтому сведения о почерковедческой экспертизе, полученные в другом суде по другому делу в порядке обеспечения доказательств по этому другому делу, также могут считаться допустимыми доказательствами лишь по преюдициальности.

Сведения о почерковедческой экспертизе, полученные в порядке исполнения нотариальных действий по обеспечению доказательств, по нашему мнению, имеют универсальный характер и могут использоваться судами по их усмотрению как прочие доказательства.

Во-вторых, необходимым условием допустимости сведений почерковедческой экспертизы является соблюдение статуса эксперта и формы экспертного заключения, предусмотренных Законом об экспертной деятельности. Весьма важным представляется независимый статус эксперта.

В-третьих, к допустимости экспертного заключения как доказательства имеет отношение и вопрос о форме экспертного заключения и о форме определения о назначении экспертизы. Форма экспертного заключения для целей гражданского процесса предусмотрена ст. 86 ГПК РФ, ст. 86 АПК РФ и ст. 25 Закона об экспертной деятельности.

В гражданском процессуальном законодательстве регламентируется порядок назначения экспертизы и устанавливается форма определения о ее назначении*(186). Между тем в выносимых определениях о назначении экспертизы фамилия конкретного эксперта, который будет выполнять экспертизу, как правило, не упоминалась, поскольку эксперт назначался распоряжением руководителя экспертного учреждения.

Однако, как указал ВАС РФ, если экспертиза подлежит проведению в государственном судебно-экспертном учреждении, суд в целях обеспечения реализации участвующими в деле лицами их права на отвод эксперта (ст. 23 АПК РФ), а также права заявить ходатайство о привлечении в качестве экспертов указанных ими лиц (ч. 3 ст. 82 АПК РФ) в определении о назначении экспертизы указывает помимо наименования учреждения также фамилию, имя, отчество государственного судебного эксперта, которому руководителем государственного судебно-экспертного учреждения будет поручено проведение экспертизы.

В случае проведения экспертизы в негосударственной экспертной организации судом выясняются сведения, касающиеся профессиональных данных эксперта, в определении о назначении экспертизы указываются наименование негосударственной экспертной организации, а также фамилия, имя, отчество эксперта*(187).

Отдельные вопросы, возникающие при проведении экспертизы векселей

В связи с проведением профилактических экспертиз векселей представляет интерес также вопрос о том, насколько правомерным является удержание или изъятие ценной бумаги у ее владельца при обнаружении подделки во время предъявления требований об оплате векселя и насколько обоснованной является задержка платежа со ссылкой на необходимость проведения профилактической экспертизы векселя?

Практику изъятия у векселедержателей обнаруженных поддельных векселей или векселей с подложными подписями, нередко проводимую крупными коммерческими банками при предъявлении векселей к платежу, вряд ли можно считать правомерной. Такие действия нарушают права векселедержателя на предъявление регрессных исков, а также право, установленное ст. 147 ГК РФ, на предъявление требования об исполнении по ценной бумаге к лицу, передавшему поддельный или подложный вексель. Подход, который применяется в отношении поддельных денежных знаков*(188), в данном случае недопустим.

Отвечая на вопрос о правомерности задержки платежа со ссылкой на необходимость проведения экспертизы векселя на подлинность, необходимо отметить следующее. Сроки платежа и сроки протеста по векселю установлены статьями 34-38 Положения, и никаких исключений вексельное законодательство в этом вопросе не содержит, кроме тех, которые установлены статьями 44 и 54 Положения.

Вместе с тем абзац третий ст. 40 Положения устанавливает правило, согласно которому оплата векселя прекращает вексельную обязанность должника лишь в том случае, если при совершении платежа с его стороны не было вины в форме грубой неосторожности или умысла (обмана).

Несомненно, оплата поддельного векселя - это типичный пример грубой неосторожности плательщика. Однако ст. 40 Положения, на наш взгляд, не дает вексельному должнику права отсрочить оплату векселя на время, необходимое для проведения экспертизы векселя на подлинность, с тем, чтобы обезопасить себя от проявленной неосторожности.

Законодательство вменяет в обязанность вексельного должника лишь проверку последовательного ряда индоссаментов. ГК РФ дает плательщику право потребовать предъявления ему ценной бумаги (ст. 142 ГК РФ). Согласно п. 1 ст. 406 ГК РФ векселедержатель обязан совершить действия, без которых должник не мог бы исполнить свою обязанность. То есть векселедержатель должен создать для плательщика беспрепятственную возможность удостовериться в наличии ценной бумаги и в непрерывности ряда передаточных надписей при предъявлении требований об оплате долга по ценной бумаге. В противном случае предъявление требования об оплате векселя не будет надлежащим, а кредитор будет считаться просрочившим*(189).

Но по закону векселедержатель не обязан представлять вексель должнику или плательщику для проверки на подлинность до наступления срока платежа. Он не обязан делать это в ущерб своему праву на своевременное получение платежа. Поэтому задержку платежа сверх разумного срока, мотивированную необходимостью проведения экспертизы, следует признать необоснованной.

Если векселедатель самостоятельно определяет действия, которые он предпринимает с тем, чтобы обезопасить себя от неосторожности, то этими действиями не должны быть нарушены права векселедержателя на своевременное получение платежа, на своевременное совершение протеста и на регресс, установленные статьями 34, 44, 53 и 70 Положения.

Поэтому в отсутствие специальных договоренностей между вексельным должником и кредитором ссылка должника (ответчика) на необходимость проведения экспертизы векселя на подлинность в оправдание задержки платежа не принимается*(190). Особенно актуален этот вывод для ситуации, когда истец требует с ответчика выплаты процентов за просрочку исполнения вексельного платежа на основании статей 48, 49 Положения, а ответчик отказывается заплатить эти проценты за время, которое он потратил на проведение экспертизы, мотивируя это тем, что данное действие является для него необходимым.

Если между вексельным должником и векселедержателем существовала договоренность о порядке предъявления векселя к платежу, из которой следует, что векселедатель вправе задержать перечисление денег ввиду проверки подлинности векселя на все время, необходимое для такой проверки, то такая задержка платежа будет обоснованной. В этом случае задержку платежа нельзя считать отказом от платежа, однако названное соглашение не изменяет сроки протеста векселя, а также сроки вексельной давности, установленные ст. 70 Положения. Векселедержатель, подписывающий такое соглашение с вексельным плательщиком, должен понимать эти последствия.

Вопрос о тождестве также не является праздным в связи с передачей векселей на экспертизу (особенно актуально, когда на профилактическую экспертизу). Любая ценная бумага, если ее форма соответствует требованиям законодательства, предполагается действительной, пока не доказано обратное.

Допустим, что векселедержатель отдал вексель для проведения профилактической экспертизы либо самому вексельному должнику, либо независимому эксперту. При проведении инструментальных исследований выяснилось, что вексель поддельный.

Эксперт, возвращая вексель векселедержателю, указал на это в соответствующем акте. Сторона, для которой этот вывод означает убытки (в данном случае это векселедержатель), может заявить, что вексель был испорчен или подменен в процессе экспертизы либо у эксперта, либо у самого вексельного должника, который проводил проверку подлинности, если эта процедура происходила в отсутствие представителя векселедержателя и в соглашении о проведении экспертизы этот момент не был урегулирован.

То есть впоследствии не исключается спор о тождестве векселя, переданного для проведения профилактической экспертизы и возвращенного векселедержателю. То же можно сказать и в отношении перевозчика, которому поручено было перевезти векселя для проведения профилактической экспертизы.

Аналогично можно рассуждать и в отношении ситуации, когда суд назначает судебную экспертизу векселя на подлинность и вексель передают эксперту. Не будем говорить о неприятностях, которые могут подстерегать эксперта или перевозчика в связи с возможным возбуждением уголовного дела по статьям 158, 159 УК РФ (кража и мошенничество), надеемся, что до этого дело не дойдет. Но, как следствие, результаты экспертных проверок, в процедуре которых усматривается подобный дефект (отсутствие представителя векселедержателя или иного независимого наблюдателя во время передачи документов на экспертизу, транспортировки их, инструментального исследования векселя), могут быть не приняты в качестве доказательств в гражданских делах. К счастью, таких осложнений в судебной практике по гражданским делам мы пока не наблюдали.

Аспект "заинтересованности" следует учитывать векселедателю при принятии решения о том, принимать вексель на профилактическую экспертизу или нет и отказывать ли в платеже, если держатель отказался передать вексель должнику для экспертизы до получения платежа и требует сначала оплатить вексель.

С одной стороны, вексельный должник, оплатив наспех проверенный вексель, рискует заплатить дважды (ст. 40 Положения). Но, с другой стороны, отказ оплатить предъявленный к оплате вексель со ссылкой на невозможность проведения экспертизы будет расценен как отказ от оплаты вообще. Это может повлечь взыскание процентов и пени за просрочку платежа по ст. 48 Положения, если в суде выяснится, что вексель был подлинный и оснований к отказу в платеже не имелось.

Конечно, предъявление к оплате векселя, в отношении которого вексельный должник лишен возможности удостовериться в его подлинности, ставит последнего в крайне неудобное положение. Ведь злоумышленник, который располагает одновременно и подлинным, и поддельным векселем мог поступить так: сначала сделать попытку предъявления поддельного векселя (не передавая его для экспертизы), а если она окажется "неудачной", заявить в суде требование о взыскании вексельного долга на основании уже подлинного векселя, получив при этом проценты за просрочку*(191).

У вексельного должника есть только один способ борьбы с такой "схемой": совершенствование технологии изготовления бланка и использование максимально защищенных бланков - до такой степени, чтобы безошибочная идентификация подлинности могла быть осуществлена немедленно при предъявлении векселя к оплате и практически подручными средствами в присутствии держателя.

Бланк и способ изготовления текста векселя должны быть такими, чтобы любое скрытое несанкционированное исправление текста позволяло выявить первоначальное значение этого текста.

Профилактическую экспертизу желательно проводить в присутствии лица (или его представителя), которое заинтересовано в результатах экспертизы. Во всяком случае передача векселя на профилактическую экспертизу должна быть урегулирована соглашениям сторон, в котором устанавливаются правила о распределении рисков в случае обнаружения подделки.

Вопросы распределения рисков, возникающих при транспортировке векселя к месту проведения инструментальных проверок (в лабораторию), также должны быть урегулированы договором о перевозке. Для исключения спорных последствий можно также прибегнуть к депонированию векселя в банковской ячейке с одновременным доступом представителей обеих сторон.

Приведенные краткие замечания нужно дополнить еще и следующим.

При принятии вексельного иска к производству суд не принужден по закону в обязательном порядке проверять вексель на предмет его подлинности. Таких обязываний закон не устанавливает, и такие обязывания не выработаны судебной практикой.

В одном из арбитражных дел, ссылка на то, что суд не проверил вексель на подлинность, была заявлена в качестве обоснования к отмене вынесенного решения. Однако суд кассационной инстанции указал: доводы о том, что судом при принятии решения не была проверена надлежащим образом достоверность предъявленного истцом к оплате векселя, в частности на предмет его возможной подделки, не принимаются судами во внимание до тех пор, пока эти ссылки объективно не будут подтверждены*(192).

Поскольку ни апелляционный суд, ни суды кассационных инстанций не занимаются исследованием и сбором доказательств по делу, то данный довод в пользу отмены решения не принимается, поскольку на него в первой инстанции ответчик не ссылался и не подкрепил указанный довод соответствующими доказательствами.

В таком случае (если вопрос о подложности или подделке векселя не будет исследован в первой инстанции по ходатайству стороны, которая на это обстоятельство ссылается как на основание отмены вынесенного решения) отмена решения возможна лишь через надзор по вновь открывшимся обстоятельствам. Но вот признает ли суд вновь открывшимся обстоятельством обнаружившийся факт подделки, если ничто не препятствовало стороне в деле ходатайствовать о назначении экспертизы? Да и по какой процедуре его установить? Ведь для этого нужно затеять новый судебный процесс.

Отметим, что в эта ситуация радикально отличается от тех случаев, когда в качестве обоснования отмены решения заявитель жалобы ссылается на то, что судом при вынесении решения не проверено соответствие векселя установленной законом форме и этому не дана правовая оценка. В этом вопросе при рассмотрении любого вексельного спора, в котором какая-либо из сторон ссылается на нормы вексельного законодательства, суд должен проверить, отвечает ли представленный документ требованиям к форме, установленным для векселей*(193).

Нотариус при совершении протеста или при удостоверении иных юридически значимых для вексельного обращения обстоятельств (в частности, при удостоверении факта предъявления векселя к оплате, нотариальном удостоверении копии векселя) также не принужден проверять подлинность предъявляемого к оплате документа и подлинность подписей лиц, от имени которых подписан вексель. Обжалование указанных нотариальных действий в суд общей юрисдикции не может быть основано на том, что нотариус не проверил подлинность документа.

В этой связи представляется весьма важным, чтобы при совершении таких актов, как протест векселя, удостоверение фактов предъявления векселя к оплате, нотариальный акт-документ механически прикреплялся к самому векселю таким образом, чтобы удостоверительная надпись нотариуса, или его подпись, или печать проходили по месту прикрепления. Это исключит как возможную подмену самого документа, так и его утрату.

И наконец, нужно отметить такой часто встречающийся процессуальный вопрос, как обжалование определения о назначении экспертизы, который возникал как в арбитражном, так и в гражданском процессе.

Применительно к арбитражному процессу этот вопрос был урегулирован Пленумом ВАС РФ. Пленум указал следующее: АПК РФ не относит определение о назначении экспертизы к судебным актам, которые могут быть обжалованы в соответствии с ч. 1 ст. 188 АПК РФ. Поэтому возражения по поводу назначения экспертизы могут быть заявлены при обжаловании судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу (ч. 2 ст. 188 АПК РФ). В случае приостановления производства по делу в связи с назначением экспертизы назначение экспертизы как основание приостановления подлежит оценке судом при проверке законности определения о приостановлении производства по делу (часть 2 статьи 147 АПК РФ)*(194).

Полагаем, что данный процессуальный вопрос должен решаться аналогично и в гражданском процессе.

Мысли вдогонку

Этот материал был написан, когда книга была уже сверстана и было невозможно внести изменения в основной текст. Поэтому возникшие вдогонку мысли пришлось собрать воедино, хотя они касаются вопросов, рассматриваемых в разных разделах.

О значимости защиты векселя от подделок

Защите векселя от подделок, по мнению А.В. Макеева, иногда придается преувеличенное значение, поскольку этот вопрос решается в основном солидарной ответственностью по векселю и тем, что наличие поддельных подписей и вымышленных лиц не устраняет эту ответственность. Вопрос о защите векселя от подделок, говорит А. Макеев, остро стоит лишь в случае бланкового векселя (индоссамента. - Авт.), когда он полностью уподоблен денежной купюре*(195).

Полагаем, что с А. Макеевым трудно согласиться, поскольку вопрос защиты векселя от подделок актуален не только для держателя, но и прежде всего, для вексельного должника.

В силу несовершенства института публичной достоверности документарных ценных бумаг должник может быть принужден платить по фальшивому документу, если вовремя не распознает подлог подписи или не сможет доказать факт внесения исправлений в текст. Техническая защита векселей имеет наиважнейшее значение для целей профилактической экспертизы, проводимой самим должником.

Что же касается держателя, то необходимо учитывать, что индоссамент может иметь оговорку, освобождающую индоссанта от ответственности за платеж, и никакой регресс к такому индоссанту невозможен. Но самое главное - игнорирование вопросов защиты векселя от подделок приведет к тому, что держатель векселя не сможет воспользоваться своими правами на судебную защиту, и в первую очередь правами, предусмотренными п. 2 ст. 147 ГК РФ.

Об изменениях в тексте векселя

Положение о переводном и простом векселе, как и Закон о векселях 1997 г., как пишет Е.А. Павлодский, ничего не говорит о необходимости подписи под изменениями, внесенными в текст векселя. Однако ему представляется, что следует руководствоваться постановлением Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с обращением векселей".

Согласно Постановлению (п. 4) на векселе требуется наличие подписи того, кто выдает вексель (векселедателя). При выдаче векселя от имени юридического лица вексель подписывается лицом, уполномоченным на совершение такой сделки, т.е. на выдачу векселя. Данное правило, по мнению Е. Павлодского, следует применить и при внесении изменений в текст векселя.

Таким образом, изменение срока оплаты векселя будет правомерным только при согласии векселедателя. В этом случае последний должен подписать данные изменения. Внесенные в текст векселя изменения, не подписанные векселедателем, как полагает Е. Павлодский, не имеют юридической силы. В этом случае, по мнению Е. Павлодского, следует руководствоваться первоначальным текстом*(196).

Указанная точка зрения в отношении векселей, на наш взгляд, не выдерживает критики. Такой подход берет начало из практики делопроизводства при обороте обычных документов, которые не обладают свойствами публичной достоверности и не создают юридической презумпции действительности тех прав, которые ими закреплены и связываются с подписанием документа. Для векселя будет иметь значение не то обстоятельство, заверено исправление тем лицом, которое его внесло, или нет, а то, каков был первоначальный текст, под которым подписывалось обязанное лицо.

Однако исходить из того, что незаверенные исправления не имеют юридической силы, было бы большим упрощением ситуации. Дело в том, кто и как должен доказывать наличие условий для последующего применения диспозиции правовой нормы ст. 69 Положения. Если бы от кредитора по ценной бумаге при взыскании с должника требовалось представить доказательства действительности принадлежащих ему прав, то, возможно, позиция Е. Павлодского была бы оправданна.

Но в условиях процессуальной абстрактности вексельного обязательства это невозможно, поскольку в законе отсутствует прямое указание на то, что незаверенные исправления не имеют силы. К тому же в таком случае нельзя исключить, что заверение будет сделано не векселедержателем. Тогда как расценивать правовое значение подписи этого лица? Как подпись авалиста? В законе нет указаний на то, что исправление может быть внесено только держателем векселя.

Правовое значение приобретает не то, кем внесено исправление, а наличие самого исправления вообще.

О возражениях со стороны прямого должника со ссылкой
на подлог подписей и на вымышленность индоссантов

Как показывает арбитражная практика, ссылки прямого должника против платежа на подлог подписей индоссантов (или на подлог индоссаментов как таковых) в суде в обоснование своих возражений не проходят. Хотя логика прямого должника, на первый взгляд, выглядит довольно убедительной.

Вексельный должник утверждает, что при доказанном факте подлога индоссаментов не могла происходить надлежащая передача прав, удостоверенных векселем. Поскольку лицо, формально "передавшее" эти права, фактически их не имело, значит - не могло и передать. Следовательно, надлежащей передачи прав не было, так как нельзя "за другого" передать то, чего не имеешь.

По мнению судов, невозможность вексельного должника ссылаться на подлог подписей индоссантов вытекает из нормы ст. 40 Положения, согласно которой вексельный должник обязан проверять правильность только последовательного ряда, но не подписи индоссантов. Так, в одном из дел суд указал, что подписи индоссантов, которые не могут обязывать тех лиц, от имени которых они поставлены, не исключают ответственность векселедателя и авалиста, давшего поручительство за векселедателя. Доводы заявителя (ответчика-векселедателя. - Авт.) о подложности индоссаментов на спорных векселях не относятся к вопросу об освобождении ответчика от указанной ответственности*(197). При этом суд сослался на п. 12 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

Очевидно, что в данном случае суд строго следовал правовой позиции, которую обозначили Пленумы ВАС и ВС РФ. Но вот насколько верна и оправданна такая позиция как общее правило? Полагаем, что она не может быть возведена в абсолют и не может распространяться на те случаи, когда фигура первого векселедержателя (того, кто должен вступать в прямые отношения с векселедателем), или векселедателя в переводном векселе является вымышленной. Иначе векселедатель простого векселя или акцептант переводного делаются совершенно беззащитны против следующей мошеннической схемы. Например, злоумышленники завладели либо чистым листом бумаги, подписанным физическим лицом А, либо иным документом, подписанным этим же лицом. Позже они впечатают вексельный текст в этот чистый лист (или после удаления текста первоначального документа), обозначив в качестве первого векселедержателя несуществующее лицо Б. Впоследствии будет совершено несколько индоссаментов, которые будто бы передают права из такого векселя. Причем все последующие индоссанты могут быть как вымышленными лицами, так и нет - это уже не будет иметь значения. Если векселедатель не может ссылаться на недействительность или подлог подписей всех указанных индоссантов, то он не сможет заявить и возражения со ссылкой на то, что он никогда не выдавал таких векселей лицу Б и не принимал на себя вексельные обязательства вообще. Что же тогда ему остается? Какие средства правовой защиты оставил ему законодатель и высший суд? И что должен делать суд, когда в деле имеется документ, по форме соответствующий векселю, и имеющий собственноручную подпись лица А? Факт вымышленности первого держателя нужно игнорировать?

Полагаем, что действительность всего передаточного ряда как акта именно передачи прав из векселя, а не как акта установления самостоятельных обязательств индоссантов (!) должна ставиться в зависимость от действительности первоначального вексельного обязательства. Если будет доказано, что субъект первоначального вексельного обязательства попросту не существовал, то и передавать было нечего, поскольку никакие права изначально не возникли.

Это не означает, что подписи индоссантов вовсе не будут иметь силы. Индоссамент выполняет несколько функций: с одной стороны - легитимационную (передаточную), т.е. передает первоначально установленные права из векселя новому держателю, с другой - гарантийную, т.е. устанавливает самостоятельные регрессные обязательства индоссантов.

При отсутствии первоначального обязательства передаточная надпись не может выполнять легитимационную функцию и, следовательно, не образует последствий в этом смысле. С помощью индоссирования не может быть создана презумпция действительности первоначальных прав, возникающих из векселя. Индоссирование создает лишь презумпцию передачи прав.

Ф.А. Гудков

"Экономико-правовой бюллетень", N 7, июль 2007 г.

---------------------------------------------------------------

*(1) См. пункты 14 и 15 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(2) Специалисты отмечают, что (в дореволюционной России. - Ф.Г.) достаточно широкое распространение получили злоупотребления с векселями: изготовление фальшивых векселей с последующим их предъявлением к взысканию либо в уплату за товар, подделка банковской подписи на векселях (Данилова Н.А., Серова Е.Б., Сапожков А.А. Преступления в сфере банковской деятельности. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2003. С. 12).

*(3) Игнатьев М. Выявление и борьба с преступлениями, совершаемыми на фондовом рынке // Рынок ценных бумаг. 2006. N 5. С. 68-70.

*(4) К настоящему моменту получила также распространение не совсем здоровая практика вызывного производства в отношении векселей (восстановления прав по "утраченным" векселям), что порождает связанные с этим отказы в оплате по "утраченным" векселям, признанным судом недействительными (если таковые вдруг обнаруживаются).

Ввиду несовершенства процессуального законодательства о вызывном производстве держатель векселя претерпевает серьезный риск признания принадлежащей ему бумаги недействительной. Реализация этого риска может привести к невосполнимой имущественной утрате. В связи с темой вызывного производства по векселям в 2004 г. нами был сделан критический анализ положений действующего гражданского процессуального законодательства о вызывном производстве (Гудков Ф.А. Вызывное производство как оружие массового поражения на вексельном рынке // Бизнес и банки. 2005. N 7. С. 3).

*(5) Звягинцев Д. Стабилизировать рынок ценных бумаг // Законность. 2000. N 12; Сильнов М.А. Банковская тайна: проблемы правового регулирования // Банковское право. 2002. N 2.

*(6) В рамках данной работы мы не рассматриваем "вульгарные" случаи, когда вексельный должник умышленно уклоняется от исполнения по векселю, ничем не мотивируя свой отказ, и скрывается от ответственности. Эти случаи подпадают под признаки уголовно наказуемых деяний и находятся за рамками нашего внимания.

*(7) Гудков Ф.А. Возражения против оплаты векселя // Рынок ценных бумаг. 2003. N 16 (247).

*(8) Гудков Ф.А. Вексель. Дефекты формы. М.: Банковский деловой центр, 1998. - 128 с.; Вексель. Дефекты формы. 2-е изд. М.: Интеркрим-пресс, 2000. 176 с.

*(9) Гудков Ф.А. Вексель. Правила составления, последствия оборота подделок, правовые аспекты экспертизы. М.: МЦФЭР, 2005. 208 с.

*(10) Приложение N 1 к Женевской конвенции от 07.06.1930 N 358.

*(11) Утверждено Постановлением СНК и ЦИК СССР от 07.08.1937 N 104/1341.

*(12) Федеральный закон от 11.03.1997 N 48-ФЗ.

*(13) Определение векселя, которое содержится в ст. 815 ГК РФ, вряд ли можно признать корректным хотя бы уже потому, что в тексте векселя содержится безусловное обещание (предложение) уплатить определенную сумму и не могут содержаться указаний на то, что он удостоверяет обязательство уплатить полученные взаймы денежные средства.

*(14) Статья 1 ЕВЗ - для переводного и ст. 75 Положения - для простого векселя.

*(15) В данном правовом акте понятием "форма" охватываются требования не только к виду носителя (бумажный), но и к содержанию документа.

*(16) Суд высказал мнение о том, что такие документы не отвечают признакам векселя (п. 2 Постановления совместного Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14), а потому несмотря на все их качества, характерные для ценных бумаг, не могут являться ценными бумагами, поскольку отсутствует соответствующее указание закона.

*(17) Указанную ситуацию мы сегодня имеем в отношении паев паевых инвестиционных фондов (ПИФов).

*(18) Глава 34 ГПК РФ.

*(19) Федоров А.Ф. Вексель. Историко-юридическое исследование. Одесса, 1895. Переиздано М.: Банковский деловой центр, 1997. С. 9, 13.

*(20) Федоров А.Ф. Указ. соч.

*(21) В современном гражданском праве РФ это положения п. 2 ст. 147 ГК РФ.

*(22) В частности, ссылка на отсутствие полномочий подписанта в условиях, когда приобретатель векселя об этом не знал и не мог знать, и ссылка на несобственноручность подписи в условиях, когда факт собственноручности должен доказывать векселедержатель.

*(23) Вышеуказанные тезисы были нами сформулированы ранее - см.: Гудков Ф.А. О проблемах публичной достоверности векселя // Рынок ценных бумаг. 2006. N 5. С. 64.

*(24) В.А. Белов для обозначения восстановления прав из бумаги использует термин "амортизация", а для обозначения признания ценной бумаги уничтоженной термин "мортификация" (Белов В.А. Вексельное право: Учеб. М.: Юринфор, 2003. С. 289).

*(25) Прежде всего взыскатель лишается презумпции действительности требования и принужден доказать, что ответчик деньги получил.

*(26) Белов В.А. Указ. соч. С. 294.

*(27) Об этой проблеме см.: Гудков Ф.А. Вызывное производство как оружие массового поражения на вексельном рынке // Бизнес и банки. 2005. N 7.

*(28) Указанные вопросы, а также пути их решения см.: Гудков Ф.А. Ссудный день или Сказка о векселях и хитроумных купцах // Рынок ценных бумаг. 2006. N 18. С. 34.

*(29) Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. Монография. М.: НИМП, 2001. С. 137-180.

*(30) Новоселова Л.А. Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров. М.: Статут. 2003. С. 41.

*(31) Пункт 9 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.07.1997 N 18.

*(32) Вавин Н.Г. Положение о векселях. Научно-практический комментарий. М.: 1927. С. 51.

*(33) Л.Г. Ефимова предостерегает от смешения понятий "основание обязательства (causa) " и "цель сделки" (Ефимова Л.Г. Банковские сделки. Право и практика. М.: НИМП, 2001. С. 341).

*(34) А.Ф. Федоров отмечал: абстрактность вексельного обязательства выражается в том, что причины, из-за которых дан вексель, остаются вне вексельного обязательства и не находятся с ним в правовой связи (Федоров А.Ф. Вексельное право. Одесса, 1906. С. 116).

*(35) Новоселова Л.А. Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров. М.: Статут, 2003. С. 40.

*(36) Новоселова Л.А. Указ. соч. С. 41.

*(37) Вряд ли можно согласиться с А.В. Макеевым, который пишет, что "вексель полностью отрешен от условий сделки, в результате которой он возник" (Макеев А.В. Вексель в финансово-хозяйственной деятельности. М.: Банковский деловой центр, 1994. С. 28).

*(38) В пункте 15 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14 было указано, что лицо, к которому предъявлен иск по векселю, вправе ссылаться на возражения, проистекающие из его личных отношений с законным векселедержателем. При применении ст. 17 Положения следует исходить из того, что "личными отношениями" лица, к которому предъявлено требование по векселю, с иными участниками отношений по векселю являются все отношения с ними, основанные на юридических фактах, ссылка на которые или опровержение которых заставили бы их обосновывать свое притязание иначе, чем ссылка на порядок, предусмотренный ст. 16 Положения.

*(39) Здесь А.В. Макеев совершенно прав, когда говорит о том, что в установленной для векселя форме нет места для упоминания о сделке, в результате которой вексель возник (Макеев А.В. Вексель в финансово-хозяйственной деятельности. М.: Банковский деловой центр, 1994. С. 28).

*(40) Как указывал М. Агарков, в ценной бумаге не может быть выражено правоотношение, в силу которого обе стороны приобретают права и обязанности, так как сторона, не владеющая ценной бумагой, не сможет осуществить принадлежащих ей прав (Агарков М.М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. М.: БЕК, 1994. С. 175).

*(41) Статьи 1 и 75 Единообразного закона о простом и переводном векселе.

*(42) В пункте 21 Постановления совместных Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14 было указано, что прямыми должниками являются векселедатель в простом векселе и акцептант в переводном. Требования к ним, а также к авалистам данных лиц (при их наличии) могут быть предъявлены... безотносительно к наличию или отсутствию протеста. Все иные лица являются участниками регрессных вексельных обязательств...

*(43) Костоева М.И. Прекращение вексельных обязательств: Автореф. дис. канд. юрид. наук. М.: ИЗСП при Правительстве РФ, 2005.

*(44) Статья 7 Положения.

*(45) Так, Л.А. Новоселова обращает внимание на различия между режимом солидарной ответственности в общегражданском и вексельном обязательстве. Она пишет: "По существу, каждый из вексельных должников несет самостоятельную ответственность в полном объеме вексельного долга" (Новоселова Л.А. Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров. М.: Статут, 2003. С. 76). В. А. Белов разграничивает обязательства прямых и регрессных должников не только по содержанию, но и по их назначению. При этом В.А. Белов также обращает внимание на то, что солидарное обязательство в общегражданском смысле - это одно обязательство со множественностью лиц, в то время как вексель представляет собой документ, воплощающий в себе несколько различных обязательств (Белов В.А. Вексельное право: Учеб. М.: Юринфор, 2003. С. 195, 200, 262).

*(46) "Оборот без издержек", "оборот без протеста" или т.п., как указано в ст. 46 Положения.

*(47) Например, ст. 60 ГК РФ и ст. 15 Закона "Об акционерных обществах".

*(48) Статьи 132 и 562 ГК РФ.

*(49) Согласно статьям 55 и 59 Положения.

*(50) В практике консультирования автору довелось сопровождать судебное дело о взыскании по векселям с ОАО "Тюменьэнерго" 5 000 000 руб., где как раз и просматривалась данная ситуация (Арбитражный суд Ханты-Мансийского административного округа - Югры, дело N А-75-8983/2005).

*(51) В отношении вопроса о том, на ком лежит бремя доказывания факта предъявления требований об оплате, высшими судами было сказано следующее: "Прямой должник по векселю обязан доказать свои возражения против того, что векселедержатель не представил ему подлинника векселя либо не представил возможности проверить наличие в надлежащем месте и в надлежащий срок у предъявившего требование лица подлинника векселя и права держателя векселя. Эти возражения могут опровергаться векселедержателем" (п. 23 Постановления совместных Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14). Но, как показывают наши наблюдения, на практике дело обстоит с точностью до наоборот: для обоснования своих исковых требований к прямому вексельному должнику держатель векселя обычно должен представить доказательства надлежащего предъявления своих требований. В противном случае требование считается надлежаще заявленным лишь в зале судебного разбирательства, а кредитор - просрочившим, что чревато для векселедержателя потерей процентов, причитающихся ему ввиду просрочки оплаты за время от первого предъявления требований до момента их заявления в зале суда.

*(52) Статья 44 Положения.

*(53) Статья 46 Положения.

*(54) Так называемый вексель, выданный по приказу самого векселедателя, когда совпадают векселедатель и акцептант переводного векселя (ст. 3 Положения).

*(55) Часть четвертая ст. 54 Положения.

*(56) Белов В.А. Вексельное право: Учеб. М.: Юринфор, 2003. С. 208.

*(57) Однако Д. Березин считает, что реализация предложений Ф. Гудкова приведет к тому, что вексель перестанет быть интересен большому кругу лиц по следующим причинам: 1) удостоверение подписи у нотариуса приведет к большому количеству злоупотреблений полномочиями; 2) усложнится вексельный оборот, и без того очень формализованный; 3) будут возможны злоупотребления нотариусов в отношении реализации сведений из реестра в преступной среде. Вместе с тем Д. Березин предлагает ввести в действующий УК РФ новую статью 186-1, в которой определить как уголовно наказуемое деяние изготовление или сбыт поддельных векселей путем внесения в них ложных сведений, а также изменение их первоначального содержания.

*(58) Агарков М.М. Основы банковского права: Курс лекций. Учение о ценных бумагах: Научное исследование. М.: БЕК, 1994. С. 206.

*(59) Белов В.А. Вексельное законодательство России: Научно-практический комментарий. 2-е изд. М.: Юринфор, 1999. С. 144; Белов В.А. Вексельное право: Учеб. М.: Юринфор, 2003. С. 10.

*(60) Шевченко Г.Н. Понятие и признаки ценных бумаг // Закон. 2006, июль. С. 12.

*(61) См.: Бушев А.Ю. Об экономическом и юридическом значении родового понятия ценной бумаги // Закон. 2006, июль. С. 18.

*(62) Там же. С. 21.

*(63) См.: Туктаров Ю.Е. Ценные бумаги в контексте истории фондового рынка // Закон. 2006, июль. С. 27.

*(64) Ломидзе О.Г. Публичная достоверность ценной бумаги и стабилизация положения приобретателя // Закон. 2006, июль. С. 30.

*(65) Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2: Товар. Торговые сделки. М.: Статут, 2003. С. 67.

*(66) Федоров А.Ф. Вексель. Историко-юридическое исследование. Одесса, 1895. Переиздано М.: Банковский деловой центр, 1997. С. 8, 9, 14, 18.

*(67) Но такое бывает редко, ибо, как правило, поддельные деньги не полностью удовлетворяют объявленным признакам платежности. То, что держатель был не в состоянии выявить их самостоятельно, - это другой вопрос.

*(68) Белов В.А. Ценные бумаги в российском гражданском праве. М.: Юринфор, 1996. С. 97, 340.

*(69) С эмиссионными ценными бумагами положение в этом вопросе даже лучше, чем с векселями. В соответствии с законодательством любые выпуски ценных бумаг регистрируются государством (Закон "О рынке ценных бумаг"). При этом эмитент заявляет о признаках истинности (реквизиты выпуска) и о правовом содержании ценной бумаги. И любое заинтересованное лицо может получить от государства абсолютно достоверную информацию об этих качествах документов.

*(70) Белов В.А. Вексельное право: Учеб. М.: Юринфор, 2003. С. 281 - 282; Очерки по вексельному праву. М.: Юринфор, 2000. С. 291-300.

*(71) Новоселова Л.А. Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров. М.: Статут, 2003. С. 43.

*(72) Агарков М.М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. 2-е изд. М.: БЕК, 1994. С. 246.

*(73) См. п. 15 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(74) Рукавишникова И.В. Вексель как объект гражданских правоотношений. М.: Юринфор, 2000. С. 25.

*(75) Насколько такое освобождение будет юридически оправданным - это отдельный вопрос.

*(76) Здесь речь идет также и о судебном решении по вызывному производству, поскольку это решение не будет предопределено поведением держателя векселя, а будет инициировано со стороны неизвестного лица, назвавшегося держателем векселя, будто бы утратившим документ.

*(77) Экономические риски, в частности случаи неликвидности баланса у вексельного должника, в настоящей работе не рассматриваются.

*(78) Вопросы пороков формы векселя подробно были освещены в публикациях: Гудков Ф.А. Вексель. Дефекты формы. М.: Банковский деловой центр, 1998. 128 с.; Указ. соч. 2-е изд. М.: Интеркримпресс, 2000. 176 с.; Вексель. Правила составления, последствия оборота подделок, правовые аспекты экспертизы. М.: МЦФЭР, 2005. 208 с.

*(79) Воспроизведение подписи прямого вексельного должника (векселедателя или акцептанта) с помощью факсимиле (штампа) надлежит классифицировать в этой группе возражений, поскольку судебная практика расценивает такую ситуацию как отсутствие реквизита (см. п. 1 Обзора практики разрешения споров, связанных с использованием векселя в хозяйственном обороте, утвержденного информационным письмом Президиума ВАС РФ от 25.07.1997 N 18).

*(80) Статья 4 Федерального закона от 11.03.1997 N 48-ФЗ "О переводном и простом векселе" (СЗ РФ. 1997. N 11. С. 1238).

*(81) Из данной группы возражений следует исключить ссылку прямого вексельного должника на недействительность подписи кого-либо из индоссантов ввиду подложности или отсутствия правомочий. Думается, что такое возражение вообще не может быть заявлено, поскольку непрерывность ряда индоссаментов оценивается по формальному признаку и в силу ст. 40 Положения плательщик обязан проверять правильность ряда, но не подписи индоссантов. При наличии указанной ссылки вопрос смещается в плоскость вопросов о недобросовестном или неосторожном приобретении векселя.

*(82) В.А. Белов относит возражения, мотивированные подделкой, подлогом либо исправлениями текста векселя (ст. 69 Положения), к числу строго личных возражений (Белов В.А. Очерки по вексельному праву. М.: Юринфор, 2000. С. 295). Согласиться с этим трудно. Ведь отнесение данных возражений к числу личных означает, что они могут быть заявлены только определенному кругу лиц. К тому же при отнесении возражений в ту или иную группу нужно учитывать еще и то, что является источником доказательств, обосновывающих эти возражения. Источником доказательств подделки текста существующего векселя является только сам вексель, поскольку никто не будет оспаривать сам факт его выдачи. Вопрос же возникает лишь по поводу того, каков был первоначальный текст. В случаях когда мы говорим о подлоге подписи (включая случаи клонирования известных векселей), то источника два: сам вексель и образцы почерка личности векселеобязанного. Конечно, можно сказать, что в подписании векселя участвовало конкретное лицо, и только оно и может заявлять возражения, построенные на этом, следовательно, это - возражения личные. Но думается, что так мы не придем к абсурду, когда полностью освободим приобретателя векселя от необходимости проявлять хоть какую-то осмотрительность при приобретении векселей, а должника лишим возможности заявлять возражения со ссылкой на подлог или подделку любому держателю. Однако ссылаться в обоснование возражений на подлог или подделку должник может в отношениях с любым держателем, т.е. с неопределенным кругом лиц). Значит, по этому признаку возражение следует считать формальным.

*(83) Статья 17 Положения.

*(84) Вопрос о том, может ли вексельный должник в обоснование возражений против оплаты векселя ссылаться на отношения, которые хотя и были известны вексельному кредитору, но тем не менее не имели причинной связи с возникновением вексельного обязательства, является открытым. Мы относим указанные случаи к вексельным возражениям, допуская такие возражения. На наш взгляд, вопрос только в процедуре, с помощью которой это возражение заявляется: рассматривается ли оно как противопоставление в рамках вексельных отношений, либо в рамках подачи встречного иска, либо в рамках самостоятельного (отдельного) иска, после чего производится зачет встречных требований уже в процессе исполнения решений.

*(85) Статья 20 Положения.

*(86) Статья 16 Положения.

*(87) Статья 17 Положения.

*(88) Вытекающие из процессуального законодательства основания к задержке вексельного платежа, вообще говоря, нельзя считать возражениями против оплаты вексельной суммы. Но эти основания могут считаться возражениями против уплаты процентов за просрочку исполнения обязательств по векселю и освобождать должника от уплаты процентов за просрочку. Однако данный вопрос является сегодня спорным. В ряде случав суды исходили из того, что вексельный должник не может быть освобожден от уплаты процентов за просрочку исполнения, если он находился под действием обеспечительной меры. В этом случае вексельный должник, по мнению судов, вправе требовать от лица, по чьему ходатайству была принята обеспечительная мера, возмещения убытков, возникших вследствие взыскания с должника таких процентов. С одной стороны, в условиях, когда обеспечительное действие возникло не по воле вексельного должника, взыскание с последнего процентов за просрочку вексельного платежа представляется несправедливым. Но, с другой стороны, вексельное законодательство создает у кредитора право на взыскание процентов за просрочку безотносительно к причине, по которой произошла эта просрочка у должника.

*(89) Гудков Ф.А. Вызывное производство как оружие массового поражения на вексельном рынке // Бизнес и банки. 2005. N 7 (743). С. 3; Ссудный день или Сказка о векселях и хитроумных купцах // Рынок ценных бумаг. 2006. N 18. С. 34.

*(90) Статья 46 НК РФ.

*(91) Статья 76 НК РФ.

*(92) В соответствии с указанными нормами владелец ценной бумаги, обнаруживший подлог или подделку ценной бумаги, вправе предъявить к лицу, передавшему ему бумагу, требование о надлежащем исполнении обязательства, удостоверенного ценной бумагой, и о возмещении убытков.

*(93) Основанием в этом случае могут послужить нормы подп. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ, поскольку передача векселя, по которому исключается неосложненное получение исполнения (или исключается осуществление других формально предусмотренных прав, на которые рассчитывал приобретатель), будет признаваться существенным нарушением договора о его продаже со стороны передающего, если о таких качествах было неизвестно приобретателю векселя.

*(94) В основном при рассмотрении споров, связанных с взысканием вексельного долга.

*(95) Дела, связанные налоговыми вычетами по НДС, в которых фигурируют подложные счета-фактуры.

*(96) Это подтверждается выводами, которые сделаны в п. 23 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(97) См. Постановление Правительства РФ от 11.11.2002 N 817 и принятые в соответствии с ним нормативные акты Минфина России.

*(98) Указанный Порядок был утвержден Приказом Минфина России от 26.08.1998 N 160.

*(99) Ерпылева Н.Ю. Женевская и англо-американская системы вексельного права: сравнительная характеристика // Банковское право. 2003. N 3.

*(100) Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 30.07.1997 N Ф04/960-259/А45-97.

*(101) Подделка с целью сбыта или сбыт поддельных денег и ценных бумаг.

*(102) В Постановлении Пленума ВС РФ от 28.04.1994 N 2 было установлено, что состав преступления образует как частичная подделка денежных купюр или ценных бумаг (переделка номинала подлинного денежного знака, подделка номера, серии облигации и других реквизитов денег и ценных бумаг), так и изготовление полностью поддельных денег и ценных бумаг.

*(103) Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М: Статут, 1997. С. 568.

*(104) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.М. Лебедева. 2-е изд. М.: Норма, 2004. С. 805.

*(105) Фальсификация (от лат. falsificare - подделывать) - это подделывание чего-то, искажение, подмена подлинного мнимым.

*(106) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.М. Лебедева. 2-е изд. М.: Норма, 2004. С. 454.

*(107) Клепицкий И.А. Документ как предмет подлога в уголовном праве // Государство и право. 1998. N 5.

*(108) Пункт 6 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(109) Научно-практический комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / под общ. ред. В.П. Мозолина, М.Н. Малеиной. М.: Норма. 2004.

*(110) Имеется в виду, что доказательства этих обстоятельств так или иначе черпаются из самого векселя. То есть без исследования самого векселя (его текста и иной информации, в нем содержащейся) эти доказательства получить невозможно.

*(111) Это сегодня нередко происходит в уголовном судопроизводстве, когда почерковедческая "экспертиза" проводится не по оригиналу, а по фотокопии векселя. И совсем недопустимым нам представляется то, что результаты таких, с позволения сказать, "экспертиз" из уголовного судопроизводства переносятся в гражданское дело о взыскании вексельного долга и используются там в качестве доказательств, заменяющих акт почерковедческой экспертизы.

*(112) См., например: Научно-практическое пособие по применению Уголовного кодекса Российской Федерации / под ред. В.М. Лебедева. М.: Норма, 2005; Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: Комментарий судебной практики и доктринальное толкование / под ред. Г.М. Резника. М.: Волтерс Клувер, 2005.

*(113) Белов В.А. Очерки по вексельному праву. М.: Юринфор, 2000. С. 356.

*(114) Гамза В.А., Ткачук И.Б. Аферы в кредитно-финансовой сфере. Меры предупреждения и борьбы. М.: Вершина, 2007. С. 75.

*(115) Гамза В.А., Ткачук И.Б. Преступления в сфере вексельного обращения: криминалистическая характеристика и меры предупреждения. М.: Издатель Шумилова И.И., 2004. С. 55.

*(116) Там же.

*(117) Д.В. Березин. Мошенничество в сфере вексельных отношений. М.: Юрлитинформ, 2004. С. 164.

*(118) То, что приобретатель векселя не проверяет вексель на предмет его вымышленности, - это уже другой вопрос. И то, что закон не обязывает его это делать и не дает ему права потребовать от обязанного лица предоставления сведений, - это тоже другой вопрос.

*(119) Габов А. К вопросу о признаках ценной бумаги // Законодательство и экономика. 1999. N 2.

*(120) Габов А. Ничтожность векселя // Законодательство и экономика. 1999. N 3.

*(121) Сарсенов Н.Г. О подделке ценных бумаг // Юрист. 2002. N 1.

*(122) Как мы увидим далее, подделка этого элемента по-разному проявляет свое юридическое значение в разных случаях.

*(123) Попытка обязать участников вексельного оборота к использованию вексельных бланков установленного образца была предпринята в постановлении Правительства РФ от 26.09.1994 N 1094 "Об оформлении взаимной задолженности предприятий и организаций векселями единого образца". Этим Постановлением были утверждены образцы бланков простого и переводного векселей, и во исполнение поручений Правительства Минфин России разработал и утвердил технические требования к указанным бланкам. Однако ВАС РФ признал рекомендательный характер указанных бланков, указав, что Постановлением не устанавливались специальные требования к форме вексельного обязательства (см. п. 2 Обзора практики разрешения споров, доведенного информационным письмом ВАС РФ от 25.07.1997 N 18).

*(124) Нецветаев А., Чернов А. Круче векселя бумаги нет // Бизнес-адвокат. 1999. N 8.

*(125) В силу ст. 8 Положения.

*(126) Вопрос о том, что такое "официально зарегистрированная" печать (или оттиск), сегодня осложнился тем, что предприятие вправе иметь как зарегистрированные, так и незарегистрированные печати и штампы. Ранее, в частности в советское время, такое не допускалось и все штампы и печати организаций при их изготовлении проходили регистрацию в органах внутренних дел. Поэтому "официальной печатью" по уставу должна признаваться только та, которая прошла такую регистрацию и подлинность оттиска которой может быть подтверждена государственными органами. Либо нужно вносить в учредительные документы сведения (изображение) и отпечатки образцов подлинного оттиска печати.

*(127) Пункт 35 Устава "О векселях" от 16 мая 1729 года.

*(128) Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 07.11.2006 N Ф04-7356/2006(28087-А27-16).

*(129) Выражается это примерно следующим образом: "Г-н такой-то, платите по этому первому экземпляру настоящего переводного векселя, выданному в N экземплярах, такую-то сумму, г-ну такому-то. При этом платеж по настоящему первому экземпляру погашает акцептованный экземпляр".

*(130) См. например: Жилкин И.М. Определение подлинности векселей и других ценных бумаг. М.: Интеркримпресс, 2005; Авдошин В.В. Определение подлинности и платежеспособности денежных знаков. М.: Интеркримпресс, 2006. 96 с.

*(131) Мы придерживаемся именно этого варианта критериев.

*(132) Постановление ФАС Уральского округа от 10.04.2002 N Ф09-637/02ГК.

*(133) Постановление ФАС Уральского округа от 14.01.2004 N Ф09-3971/03ГК.

*(134) Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 12.09.2006 N Ф04-1047/2006(25170-А27-16).

*(135) Постановление ФАС Московского округа от 12.01.2007 N КГ-А40/12699-06.

*(136) В Постановлении Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14 было указано, что документ должен считаться подлинным, если на нем имеется подпись, выполненная собственноручно лицом, которое его составило либо приняло на себя обязательство (п. 6 Постановления).

*(137) См., например, Постановление ФАС Московского округа от 11-13.12.2001 N КГ-А40/6726-01.

*(138) Жилкин И.М. Определение подлинности векселей и других ценных бумаг. М.: Интеркримпресс, 2005. С. 16.

*(139) Это следует из общих положений п. 2 ст. 71 АПК РФ о том, что доказательства должны быть достоверными. Судебная практика при оценке результатов экспертизы векселей на подлинность строго следует этому принципу (см. постановления ФАС Московского округа от 26.08.2003 N КГ-А40/5802-03, от 09.03.2005 N КГ-А40/1000-05).

*(140) Векселя, подписанные или индоссированные от имени юридического лица, но без подписи главного бухгалтера, не должны рассматриваться как составленные или переданные с нарушением требований к их форме либо к форме индоссамента (п. 4 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14).

*(141) Указанные понятия также расшифрованы в Постановлении Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14, п. 15.

*(142) Постановление ФАС Московского округа от 01.07.2003 N КГ-А40/4131-03.

*(143) См. п. 12 Постановления Пленумов ВC РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(144) См. п. 12 Постановления Пленумов ВC РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(145) Ст. 32 Положения.

*(146) Постановление ФАС Московского округа от 05.07.2002 N КГ-А40/3854-02.

*(147) Как мы указывали, регрессное требование может быть предъявлено только в исковом порядке.

*(148) Возможно, произошло нарушение прав из договора о покупке векселя. Но тогда эти права должны защищаться другими средствами (см. далее).

*(149) Обычно все происходит с точностью до наоборот: векселедатель (должник) требует в суде признать факт подделки с тем, чтобы освободить себя от исполнения требования.

*(150) Вследствие несовершенства указанной правовой нормы п. 2 ст. 147 ГК РФ может быть построена целая мошенническая схема. Векселедателю достаточно подписать вексель левой рукой и выдать его на подставную фирму-однодневку, которая ликвидируется сразу после продажи этого векселя третьим лицам. После этого векселедатель отказывает в платеже со ссылкой на подлог подписи (экспертиза не признает "леворучную" подпись собственноручной). Разворачивание же исков об исполнении "по восходящей" будет невозможно, поскольку первый держатель будет ликвидирован. Осуществить права по п. 2 ст. 147 ГК РФ "через голову" ликвидированного лица держатель не сможет.

*(151) Или с указанием "на предъявителя", что равнозначно.

*(152) Постановление ФАС Московского округа от 07.06.2004 N КГ-А40/4394-04.

*(153) Белов В.А. Очерки по вексельному праву. М.: Юринфор, 2000. С. 355.

*(154) Вопрос в равной степени касается отношений с прямым вексельным должником при заявлении вексельных возражений, когда прямой вексельный должник вначале принимает вексель для оплаты, а потом, обнаружив подделку, ссылается на это в обоснование возражений по оплате.

*(155) Постановление ФАС Московского округа от 03.03.2005 N КГ-А40/1055-04.

*(156) См. постановления ФАС Московского округа от 13.05.2005 N КГ-А40/3965-05, от 25.01.2005 N КГ-А40/12956-04.

*(157) Постановления ФАС Московского округа от 01.09.2006 N КГ-А40/7900-06, от 11.01.2007 N КГ-А40/12589-06-П.

*(158) Постановление ФАС Московского округа от 25.01.2005 N КГ-А40/12956-04.

*(159) Постановление ФАС Московского округа от 01.09.2006 N КГ-А40/7900-06.

*(160) В данном случае то, что требования истца основаны на нормах ст. 147 ГК РФ, существа проблемы не меняет.

*(161) Постановление ФАС Московского округа от 30.08.2006 N КГ-А40/7970-06-П.

*(162) Постановление ФАС Северо-Западного округа от 05.04.2007 N А42-12561/2005.

*(163) Постановление Президиума ВАС РФ от 01.06.1999 N 8595/98.

*(164) Федеральный закон от 31.05.2001 N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации".

*(165) Станоженко Н.И. Судебно-экономическая экспертиза / Анализ практики производства судебных экспертиз: сборник научных трудов. М.: ИД "Экономическая газета", 2005. С. 55.

*(166) Статья 72 АПК РФ, ст. 64 ГПК РФ.

*(167) На основании положений статей 102, 103 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате (Федеральный закон от 11.02.1193 N 4462-1, последняя редакция от 26.06.2007).

*(168) Пункт 6 ст. 71 АПК РФ, п. 7 ст. 67 ГПК РФ.

*(169) См., в частности, Постановление Президиума ВАС РФ от 22.11.2005 N 10161/05.

*(170) Постановление ФАС Московского округа от 25.01.2005 N КГ-А40/12956-04.

*(171) Статья 81 ГПК РФ. Эта же практика применяется и в арбитражном судопроизводстве.

*(172) Термины "свободные" и "экспериментальные" образцы употребляются в криминалистике.

*(173) Статья 202 УПК РФ.

*(174) См. постановления ФАС Московского округа от 09.03.2005 N КГ-А40/1000-05, от 26.08.2003 N КГ-А40/5802-03.

*(175) Пункт 2 ст. 82 АПК РФ, п. 2 ст. 79 ГПК РФ.

*(176) См. Постановление ФАС Московского округа от 13.12.2001 N КГ-А40/6726-01.

*(177) Статьи 82-87 АПК РФ и статьи 79-87 ГПК РФ.

*(178) Статьи 72, 99 АПК РФ и статьи 64-66 ГПК РФ.

*(179) На основании положений статей 102, 103 Основ законодательства о нотариате.

*(180) На основании положений главы 27 УПК РФ.

*(181) Хотя данный вывод является теоретически спорным.

*(182) См. постановления ФАС Московского округа от 20.06.2003 N КГ-А40/3874-03, от 25.01.2005 N КГ-А40/12956-04.

*(183) Пункт 9 постановления Пленума ВАС РФ от 20.12.2006 N 66 "О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе".

*(184) Материалы арбитражного дела N А40-10547/02-55-110 (Арбитражный суд г. Москвы, ФАС Московского округа).

*(185) Статьи 62, 63 ГПК РФ, статьи 73, 74 АПК РФ.

*(186) Статья 82 АПК РФ.

*(187) Пункт 1 постановления Пленума ВАС РФ от 20.12.2006 N 66 "О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе".

*(188) См. указание ЦБР от 11.06.2004 N 1446-У.

*(189) На это указано в п. 23 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(190) Указанную позицию мы неоднократно высказывали в процессе консультирования в АУВЕР начиная с 1999 г. Наши ответы на соответствующие запросы членов АУВЕР выставлены на сайте http://www.auver.ru, а также опубликованы в Информационном бюллетене "Ценные бумаги" за 2000 - 2005 гг.

*(191) Конечно, такой сценарий маловероятен, поскольку злоумышленник скорее поступит наоборот: подлинник предъявит векселедателю, а подделку продаст на рынке, так как сторонний приобретатель менее осведомлен о признаках подлинности векселя, нежели сам "эмитент" векселя.

*(192) См. Постановление ФАС Московского округа от 13.01.2003 N КГ-А40/8581-02.

*(193) Пункт 2 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 04.12.2000 N 33/14.

*(194) Пункт 12 постановления Пленума ВАС РФ от 20.12.2006 N 66 "О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе".

*(195) Зверев В.А., Гудков Ф.А., Евсюков С.Г., Зверева А.В., Макеев А.В. Финансовые инструменты рынка ценных бумаг. Практическое пособие. М.: Интеркримпресс, 2007. С. 102.

*(196) Павлодский Е.А. Рассмотрение судами споров по вексельному законодательству // Комментарий судебно-арбитражной практики. Вып. 11. М.: Юридическая литература, 2004.

*(197) Постановление ФАС Московского округа от 04.07.2002 N КГ-А41/4275-02.