Решение Европейского Суда по правам человека от 18 сентября 2001 г. "По вопросу приемлемости жалобы N 47095/99, поданной Валерием Ермиловичем Калашниковым против Российской Федерации"

ГАРАНТ:

См. окончательное Постановление по делу "Калашников против Российской Федерации" (Страсбург, 15 июля 2002 г.)

Европейский Суд по правам человека в закрытом заседании 18 сентября 2001 г., в составе

Председателя - г-на Дж.-П. Коста /J.-P. Costa/ и судей

- г-на В. Фурмана /W. Fuhrman/,

- г-на Л. Лоукайдеса /L. Loucaides/,

- сэра Николаса Братза /Nicolas Bratza/,

- г-жи Х.С. Греве /H.S. Greve/,

- г-на К. Траджа /K. Traja/ и

- г-на А. Ковлера /A. Kovler/,

а также секретаря г-жи С. Долле /S. Dolle/,

Изучив вышеупомянутое заявление, поданное 1 декабря 1998 г. и зарегистрированное 26 марта 1999 г.,

Рассмотрев аргументы, приведенные Правительством, выступающим в роли ответчика, а также возражения заявителя в ответ на них,

Взвесив устные аргументы сторон на слушании 18 сентября 2001 г. и подвергнув их тщательному обсуждению, постановил следующее:

Факты

Заявитель, Валерий Ермилович Калашников, родившийся в 1955 году и проживающий в Москве, является гражданином России. В Суде его представляют г-жа К. Москаленко и г-н Н. Сонькин - адвокаты, практикующие в Москве. Правительство, выступающее в роли ответчика, представлено г-ном Лаптевым, официальным представителем Российской Федерации в Европейском Суде.

А. Обстоятельства дела

Факты, представленные сторонами по данному делу, таковы:

а) Уголовное судопроизводство

В период времени, о котором идет речь в данном деле, заявитель являлся президентом Северо-Восточного коммерческого банка (Северо-Восточный Акционерный Банк).

8 февраля 1995 г. заявитель попал под подозрение по поводу расхищения денежных средств банка, и ему была назначена мера пресечения в форме подписки о невыезде. Против него было возбуждено уголовное дело под номером 48529.

Заявитель утверждает, что он узнал о возбуждении против него уголовного дела только на следующий день и что восьмого февраля 1995 года он был допрошен следственными органами в качестве свидетеля.

17 февраля 1995 года ему было предъявлено официальное обвинение в незаконном присвоении 2050000 акций другой компании.

29 июня 1995 г., с санкции прокурора заявитель был арестован и отправлен в тюрьму предварительного заключения на том основании, что он препятствовал установлению истины в уголовном судопроизводстве. Впоследствии срок его содержания под стражей несколько раз продлевался по распоряжению компетентного обвинителя.

4 июля 1995 г., 31 августа 1995 г. и 26 сентября 1995 г. адвокат заявителя подавал в городской суд г.Магадана (Магаданский городской суд) ходатайства об освобождении своего подзащитного из-под стражи, однако суд ответил на них отказом - соответственно 14 июля 1995 г., 9 сентября 1995 г. и 4 ноября 1995 г.

Заявитель утверждает, что с августа по ноябрь 1995 г. не производилось никакой следственной деятельности, поскольку оба следователя, ответственные за судебное производство, так же как и лицо, временно их замещающее, находились в отпуске.

14 декабря 1995 г. заявителю были предъявлены еще восемь пунктов обвинения по делу о расхищении денежных средств его банка.

6 февраля 1996 г. предварительное расследование обвинений, выдвинутых против заявителя, было закончено и дело было направлено в Магаданский городской суд.

1 марта 1996 г. заявитель подал в городской суд прошение об освобождении его из-под стражи.

27 марта 1996 г. городской суд постановил передать дело для дальнейшего расследования прокурору Магаданской области. По утверждению заявителя, городской суд сообщил ему, что его прошение об освобождении из-под ареста было рассмотрено и что принято решение оставить его под арестом.

Областной прокурор подал жалобу против решения о передаче дела для дальнейшего расследования в Магаданский областной суд, который 29-го апреля 1996 г. поддержал решение от 27 марта 1996 г.

После дополнительного расследования, проведенного 15 мая 1996 г., областной прокурор вернул дело 19 июня 1996 г. в городской суд.

Тем временем 16 мая 1996 г. заявитель подал прошение в городской суд об освобождении его из-под ареста, в котором он жалуется на плохие условия содержания и на ухудшение состояния своего здоровья. 26 мая 1996 г. его прошение об освобождении было отклонено.

23 июня 1996 г. заявитель подал еще одно прошение об освобождении.

11 ноября 1996 г. дело заявителя было начато рассмотрением в городском суде. Как сообщает заявитель, в тот же самый день городской суд отклонил его просьбу об освобождении, поданную 23 июня 1996 г.

На судебном слушании дела 27 декабря 1996 г. заявитель обратился в городской суд с просьбой об освобождении из-под стражи на медицинских основаниях. Он заявил, что в его камере с восемью койками содержится двадцать один заключенный; в камере все курят, вентиляция же отсутствует; постоянно включен на полную мощность телевизор; кроме того, он подхватил чесотку. Получив медицинскую справку о том, что заболевание действительно имеет место, городской суд перенес слушание дела на 14 января 1997 г. В освобождении из-под стражи заявителю было отказано ввиду серьезного характера вменяемого ему правонарушения и опасения, что, оказавшись на свободе, он помешает установлению истины.

Рассмотрение дела заявителя в городском суде продолжалось до 23 апреля 1997 г.

7 мая 1997 г. рассмотрение дела было отложено по причине смещения председательствующего судьи с занимаемой должности из-за неблаговидного поведения, что не было связано с делом заявителя.

15 июня 1997 г. заявитель подал еще одно прошение об освобождении, ссылаясь на плохие условия своего содержания.

В июле 1997 г. дело заявителя было передано другому судье, который назначил его для слушания на 8 августа 1997 г. Однако в этот день слушание дела было опять отложено, так как из-за состояния своего здоровья на нем не смог присутствовать защитник обвиняемого. Прошение заявителя об освобождении было вновь отклонено ввиду серьезного характера вменяемого ему правонарушения и опасения что, оказавшись на свободе, он помешает установлению истины в данном уголовном деле.

Следующее прошение заявителя об освобождении из-под стражи, поданное им 21 сентября 1997 г., было отклонено 21 октября 1997 г.

22 октября 1997 г. заявитель подал жалобу на ведение своего дела в Магаданский областной суд с просьбой передать его из городского суда в областной суд. Он также подал жалобу в Верховный суд России (Верховный Суд Российской Федерации), который направил ее на рассмотрение в Магаданский областной суд. В своих письмах от 31 октября 1997 г. и от 25 ноября 1997 г. областной суд сообщил заявителю, что нет никаких оснований для отнесения дела к его юрисдикции и посоветовал ему впредь обращаться по всем вопросам по своему делу в городской суд. Областной суд также направил просьбу городскому суду принять меры для рассмотрения дела заявителя.

По утверждению заявителя, 21 ноября 1997 г. он отправил жалобы в адрес различных органов, в частности в Секретариат Президента Российской Федерации, в Магаданский городской суд, в Высшее квалификационное управление судей (Высшая квалификационная коллегия судей Российской Федерации) - учреждение, призванное решать вопросы профессиональной пригодности - а также Генеральному Прокурору. В своих жалобах он указывал, кроме всего прочего, что содержится в ужасающих условиях, в то время как никакого решения по существу выдвинутых против него обвинений не принято, что он заразился рядом кожных инфекций, что у него выгнили ногти на ногах и что вдобавок он страдает от сердечных приступов.

5 февраля 1998 г. председатель Магаданского городского суда сообщил заявителю, что рассмотрение его дела будет возобновлено до 1 июля 1998 г., сославшись при этом на сложность дела и чрезмерную занятость судей.

11 февраля 1998 г. Магаданский областной суд направил в городской суд одиннадцать жалоб заявителя, которые были ему пересланы от Генерального Прокурора, из Верховного Суда и из других органов.

23 февраля 1998 г. заявитель объявил голодовку с целью привлечь внимание судебных властей к своему длительному содержанию в тюрьме предварительного заключения в отсутствии слушаний по делу, которую он продолжал до 17 марта 1998 г.

1 марта 1998 г. заявитель направил жалобу на ведение своего дела в Секретариат Президента России и в Парламентский комитет Государственной Думы с просьбой оказать содействие в передаче его дела в Магаданский областной суд.

3 марта 1998 г. Отдел юстиции Магаданской области, в ответ на жалобу заявителя, посланную в адрес Министерства юстиции России, заявил, что суд сможет приступить к рассмотрению его дела во второй половине 1998 года.

Тем временем заявитель обратился с прошением в Конституционный Суд (Конституционный Суд Российской Федерации) с просьбой пересмотреть конституционность положений, содержащихся в статьях 223.1 и 239 Уголовно-процессуального кодекса относительно предельного срока для начала судебного процесса. В письме от 10 марта 1998 г. Конституционный Суд сообщил заявителю, что поскольку в оспариваемых им положениях не устанавливается каких-либо пределов в отношении срока предварительного заключения во время рассмотрения дела в каком-либо суде, его прошение не может быть рассмотрено.

Заявитель также направил жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей на промедление в рассмотрении его дела, которая обратилась в письме к Магаданскому областному суду с просьбой разобраться в этом вопросе.

2 апреля 1998 г. заявитель подал жалобу в Верховный Суд по поводу промедления в назначении даты судебного разбирательства, в которой он также ссылался на тяжелые условия содержания в предварительном заключении. Копии его жалобы были также разосланы в другие авторитетные инстанции. Все его жалобы были пересланы адресатами для рассмотрения в Магаданский областной суд.

13 апреля 1998 г. Магаданский областной суд уведомил заявителя, что он обратился с просьбой к городскому суду принять меры для рассмотрения его дела. Он также сообщил, что дело будет рассмотрено городским судом и что областной суд может принять в нем участие только в качестве кассационного суда.

25 мая 1998 г. заявитель подал петицию в городской суд с просьбой направить его дело для судебного разбирательства в областной суд.

28 мая 1998 г. решением председателя областного суда дело заявителя было передано в Хасынский районный суд с целью ускорить судебную процедуру.

11 июня 1998 г. заявитель вновь отправил жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей по поводу промедления в начале судебных слушаний.

16 июня 1998 г. заявитель подал прошение об освобождении из-под ареста в Хасынский районный суд, в котором он утверждал, что его здоровье ухудшилось из-за скученности и плохих условий в его камере.

В тот же день он послал заявление в Хасынский районный суд с просьбой переслать его дело в Магаданский областной суд, настаивая, что передача его дела в Хасынский районный суд противозаконна и что удаленность последнего от г. Магадана может помешать объективному и добросовестному разбирательству его дела.

1 июля 1998 г. заявитель направил жалобу в областной суд на то, что Хасынский районный суд все еще не назначил даты судебных слушаний и попросил его ускорить судебную процедуру.

3 июля 1998 г. дело было возвращено в Магаданский городской суд, так как заявитель выразил свое несогласие с передачей его дела в Хасынский районный суд.

8 июля 1998 г. заявитель получил письмо от областного суда, в котором ему сообщалось, что не существует никаких оснований ни для выступления областного суда в качестве суда первой инстанции, ни для отнесения данного дела к его юрисдикции.

9 июля 1998 г. заявитель подал прошение в городской суд об освобождении из предварительного заключения по причине плохих условий содержания.

31 июля 1998 г. заявитель направил жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей на затянувшееся промедление городского суда в рассмотрении его дела. 19 августа 1998 г. его жалобу переслали в Магаданский областной суд с просьбой предоставить информацию как по поводу жалобы, так и по поводу работы городского суда. 27 августа 1998 г. областной суд направил жалобу заявителя в городской суд.

Заявитель также обратился с жалобой в Магаданский областной суд на промедление в открытии слушаний в суде, которую областной суд переслал 11 августа 1998 г. в городской суд.

7 сентября 1998 г. заявитель опять послал жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей, утверждая, что Магаданский областной суд отослал все его предыдущие жалобы в городской суд, не приняв никаких мер. 23 сентября 1998 г. жалоба заявителя была направлена в Магаданский областной суд с напоминанием о просьбе предоставить информацию о причинах затянувшегося промедления в рассмотрении дела заявителя.

7 сентября 1998 г. заявитель подал жалобу на промедление в начале судебной процедуры в Верховный Суд.

5 октября 1998 г. заявитель направил жалобы в областную судейскую коллегию и в Высшую квалификационную коллегию судей.

13 ноября 1998 г. городской суд назначил слушание дела на 28 января 1999 г.

25 ноября 1998 г. заявитель обратился с жалобой в Высшую квалификационную коллегию судей на действия председателя Магаданского городского суда, открыто требуя возбудить против него уголовное судопроизводство. 22 декабря 1998 г. жалоба была направлена для рассмотрения председателю Магаданского областного суда с просьбой представить доклад компетентной Квалификационной коллегии, в случае если обвинения, выдвинутые заявителем, будут найдены обоснованными.

16 декабря 1998 г. Магаданский областной суд направил еще одну жалобу заявителя в городской суд.

18 января 1999 г. заявитель подал прошение в городской суд об освобождении его из-под ареста.

28 января 1999 г. Магаданский городской суд принял решение отослать дело заявителя прокурору для проведения дополнительного следствия по причине нарушения следственными органами процессуальных норм. Эти нарушения состояли в неполном представлении материалов дела обвиняемому по окончании предварительного следствия, а также в недостаточно точном составлении документов, помещенных в досье. Суд отказал заявителю в его просьбе об освобождении ввиду тяжести выдвинутых против него обвинений и опасения что, оказавшись на свободе, он будет чинить препятствия в расследовании дела. Заявитель направил апелляцию против этого отказа в Магаданский областной суд, который отклонил ее 15 марта 1999 г. Однако областной суд аннулировал свое решение о возвращении дела в следственные органы как недостаточно обоснованного и дал распоряжение городскому суду продолжать судебную процедуру. В отдельном решении, принятом им в тот же день, областной суд квалифицировал затянувшееся промедление как неоправданное ввиду того, что дело не представляет особой сложности, и попросил городской суд сообщить ему в течение месяца о принятых мерах.

17 марта 1999 г. заявитель направил в городской суд еще одно прошение об освобождении из-под стражи. В тот же день он послал жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей на длительное содержание в предварительном заключении без приговора суда.

22 марта 1999 г. заявитель подал жалобу того же рода в Областную квалификационную судейскую коллегию.

5 апреля 1999 г. заявитель направил еще одну жалобу в Высшую квалификационную коллегию судей по поводу длительного промедления в судебной процедуре.

15 апреля 1999 г. городской суд возобновил слушания по делу заявителя.

На слушании 20 апреля 1999 г. обвинитель потребовал проведения его психиатрического обследования с целью определения состояния его здоровья, в связи с его длительным содержанием в предварительном заключении.

Городской суд удовлетворил это требование и отложил в связи с этим судебные слушания до 30 апреля 1999 г.

На слушании дела 30 апреля 1999 г. заявитель обратился с еще одной безуспешной просьбой об освобождении из-под ареста. Он сказал, что страдает от недосыпания. В его камере содержатся 18 заключенных, поэтому они вынуждены спать по сменам. Он также заявил, что не смог бы в случае освобождения помешать установлению истины в своем деле, поскольку все следственные меры уже приняты.

Обвинитель, принимающий участие в слушаниях, потребовал, чтобы городской суд обратился к администрации следственного изолятора, где содержится заявитель, с просьбой обеспечить заявителю условия для нормального сна и отдыха на период слушаний в суде. Далее обвинитель заявил, что подаст такое же прошение прокурору, ответственному за надзор за тюрьмами предварительного заключения.

Заявитель утверждает, что в дальнейшем ответственный обвинитель посетил его в камере и признал, что условия в ней неудовлетворительны, но при этом заявил, что ситуация в других камерах данного дома предварительного заключения не лучше и что для улучшения условий содержания заключенных нет средств.

На том же слушании городской суд удовлетворил просьбу заявителя об отстранении одного из двух его адвокатов от участия в рассмотрении свидетельских показаний.

На слушании 8 июня 1999 г. заявитель опять попросил об освобождении. Он сказал, что в камере, где содержатся 18 заключенных, он не может хорошо подготовиться к даче показаний в судебном заседании. Он также заявил, что дважды заражался чесоткой и что ему не меняют постельное белье. Просьба заявителя была отклонена.

На слушании 16 июня 1999 г. заявитель опять подал прошение об освобождении, ссылаясь на плохие условия содержания в тюрьме. Он сообщил, что у него грибковая инфекция и что все его тело покрыто следами от укусов клопов, которые кишат в его постели. Он делит свою постель с двумя другими заключенными. Заключенные принимают душ два раза в месяц. Воздух в камере постоянно тяжелый, так как все курят. Он плохо себя чувствует и страдает от нарушения сердечной деятельности. Вес его упал с 96 кг до 67 кг. Он вновь настаивал на том, что никоим образом не смог бы помешать расследованию своего дела в случае освобождения из-под стражи.

Городской суд постановил оставить прошение заявителя без внимания, очевидно по той причине, что оно было сделано вне контекста слушаний.

22 июня 1999 г. Высшая квалификационная коллегия судей отстранила председателя Магаданского городского суда, а также председателя областного суда и двух его заместителей от занимаемой должности по причине промедления в рассмотрении дела заявителя.

На слушании дела в городском суде 23 июня 1999 г. заявитель сказал, что не может принимать в нем участия, так как плохо себя чувствует. Суд приказал провести медицинское освидетельствование заявителя комиссией экспертов.

В своем заключении, выданном в неуточненный день в июле 1999 г., эксперты показали, что заявитель страдает от нейроциркулярной дистонии, астено-невротического синдрома, хронического гастрита двенадцатиперстной кишки, от грибковой инфекции ног, рук и паховой области, а также от микоза.

По заключению экспертов, выявленные медицинские показания не требуют госпитализации, так что заявитель может оставаться в доме предварительного заключения. Они также пришли к выводу, что состояние его здоровья позволяет заявителю присутствовать на судебных слушаниях по его делу, а также давать показания.

На слушании 15 июля 1999 г. заявитель опять обратился с просьбой об освобождении из-под стражи. Он утверждал, что суд практически закончил изучение свидетельских показаний и что он не может помешать установлению истины. Его просьба была отклонена.

В определении, опубликованном в тот же день, городской суд отметил, что за период с 15 апреля по 15 июля 1999 г. им было рассмотрено более 30 прошений, поданных заявителем, включая повторные прошения по ранее отклоненным просьбам. Суд сообщил об угрозе заявителя, что он будет давать показания лишь в том случае, если его прошения будут удовлетворены, и что по мнению суда такая позиция есть не что иное как преднамеренная попытка затянуть судебное разбирательство.

16 июля 1999 г. заявитель выразил пожелание, чтобы другому его адвокату разрешили присутствовать на судебном слушании для представления заключительных замечаний. Его просьба было отклонена на том основании, что этот адвокат не принимал участия в судебной процедуре на предыдущей стадии.

22 июля 1999 г. городской суд отказал заявителю в его просьбе заслушать неких дополнительных свидетелей в его пользу, поскольку подобная просьба уже была отклонена ранее.

Как утверждает заявитель, городской суд отклонял все его просьбы выслушать показания дополнительных свидетелей в его пользу в течение всей судебной процедуры.

Городской суд заслушал девятерых из девятнадцати вызванных в суд свидетелей. Показания двенадцати отсутствующих в суде свидетелей, данные ими во время досудебного расследования в отсутствии заявителя или его адвоката, были зачитаны в открытом судебном заседании.

В приговоре от 3 августа 1999 г. городской суд признал заявителя виновным по одному пункту обвинения и оправдал его по двум другим пунктам, содержавшимся в обвинительном акте, который состоял из девяти отдельных обвинений. Заявитель был приговорен к пяти с половиной годам заключения в исправительной колонии общего режима с исчислением этого срока начиная с 29 июня 1995 г. Городской суд признал, что предварительное следствие было проведено неудовлетворительно и что следователи необоснованно пытались увеличить количество пунктов в обвинительном акте. Он также выявил нарушение процессуальных норм, которое, среди прочего, состояло в некорректной форме представления суду относящихся к делу документов. Эти недостатки пришлось исправлять во время суда, что послужило причиной задержки судопроизводства. Суд также отметил недостаточный уровень процессуального надзора во время предварительного расследования со стороны лиц, ответственных за предварительное следствие, а также со стороны прокуратуры Магаданской области.

В отдельном определении, опубликованном в тот же день, городской суд постановил вернуть часть обвинительного акта прокурору для дополнительного расследования. Заявитель подал апелляцию против этого определения в Верховный Суд, который 30 сентября 1999 г. признал принятое решение законным.

Приговор городского суда от 3 августа 1999 г. подлежал обжалованию в областном суде в течение семи дней после его зачтения. Заявитель не подал апелляции в порядке кассации, так как считал, что областной суд причастен к его осуждению и что поэтому у него нет никаких шансов на успех. 11 августа 1999 г. приговор городского суда вступил в законную силу.

11 августа 1999 г. заявитель подал прошение начальнику изолятора, в которой он содержался, о переводе его в бригаду по снабжению в том же заведении для отбывания наказания по приговору.

25 октября 1999 г. заявитель направил внеочередную апелляцию Председателю Верховного Суда Российской Федерации по прошествии законного срока для подачи таковой с просьбой о пересмотре приговора городского суда. 11 ноября 1999 г. его апелляция была отклонена.

30 ноября 1999 г. заявитель направил еще одну внеочередную апелляцию в Верховный Суд, который также отклонил ее 9 июня 2000 г.

24 сентября 1999 г., в процессе продолжения уголовного расследования, мера пресечения в виде содержания под арестом была заменена подпиской о невыезде. Однако заявитель оставался в заключении, отбывая наказание по первоначальному приговору.

29 сентября 1999 г. судопроизводство по остальным обвинениям было прекращено на том основании, что деяния, совершенные заявителем, не представляют собой уголовного правонарушения.

Однако 30 сентября 1999 г. против заявителя было выдвинуто новое обвинение по поводу незаконного присвоения им имущества во время пребывания на посту председателя банка.

19 ноября 1999 г., по окончании предварительного следствия, прокурор, ответственный за дело заявителя, одобрил проект обвинительного акта и направил дело в Магаданский городской суд для судебного разбирательства. Данный проект обвинительного акта был помечен номером первоначального дела - 48529, а дата возбуждения судопроизводства по данному делу была указана как 8 февраля 1995 года.

Суд над заявителем начался 20 декабря 1999 года.

Приговором суда от 31 марта 2000 г. городской суд оправдал заявителя от нового обвинения.

26 июня 2000 г. заявитель был освобожден из тюрьмы по амнистии, объявленной 26 мая 2000 года.

б) Условия содержания

С 29 июня 1995 г. по 20 октября 1999 г. заявитель находился в следственном изоляторе ИЗ-47/1 в г. Магадан (в камере N 1 следственного изолятора - СИЗО-1). 20 октября 1999 г. его перевели для отбывания наказания в соответствии с приговором городского суда от 3 августа 1999 г. в тюрьму АВ-261/3 в деревне Талая. 10 декабря 1999 г. его вернули обратно в следственный изолятор в г. Магадане, где он и оставался до своего освобождения, последовавшего 26 июня 2000 г.

15 июля 1996 г., в ответ на ухудшение криминальной ситуации, отдел исполнения наказаний (отдел специального назначения Управления исполнения наказаний) произвел обыск в изоляторе г. Магадана. После обыска в камерах были конфискованы запрещенные предметы. Поскольку ряд заключенных отказались подчиниться приказам членам отряда специального назначения и оказали им сопротивление, против них была применена физическая сила.

Применение силы в случаях неповиновения и сопротивления приказам властей было отражено в официальных докладах.

По словам заявителя, члены специального отряда в течение нескольких дней избивали заключенных, в том числе и его самого, резиновыми дубинками, пинали их ногами, гоняли бегом по коридорам и заставляли стоять вдоль стен, широко расставив руки и ноги.

16 июля 1996 г. заявитель обратился в медицинскую часть следственного изолятора с требованием зафиксировать в учетной карточке нанесенные ему телесные повреждения. Медицинский работник не нашел следов каких-либо повреждений на его теле и поставил ему диагноз - "практически здоров".

В некий неуточненный день заявитель вместе с восемью другими заключенными предъявил жалобу Магаданскому областному прокурору по поводу незаконности применения физической силы членами отряда специального назначения по отношению к ним самим, а также к другим заключенным.

31 июля 1996 г. Прокурор Магаданской области отказал в возбуждении уголовной процедуры на основании данной жалобы. Он нашел, что физическая сила применялась только в отношении тех заключенных, которые отказались подчиниться законным приказам властей и которые оказали физическое сопротивление их действиям. Прокурор решил, что при данных обстоятельствах применение физической силы было законным и необходимым.

Что же касается общих условий содержания в первом периоде своего заключения, заявитель сообщает следующее:

Он был помещен в 17-метровую камеру с восемью койками, в которой почти всегда находилось 24 человека; только изредка их число снижалось до 18-ти. Поскольку на каждую койку приходилось по три человека, заключенные спали по очереди. Остальные лежали или сидели на полу или на картонных коробках в ожидании своей очереди. Телевизор был включен круглые сутки; в дневное время, когда передвижение заключенных по камере усиливалось, поспать толком не удавалось. Свет в камере вообще никогда не выключался.

Унитаз, стоящий в углу камеры, был у всех на виду. Перегородка отделяла его только от умывальника, но не от обеденного стола и остальной площади камеры. Унитаз был на полметра приподнят над полом, перегородка же была лишь 1 метр 10 сантиметров в высоту. Поэтому заключенный, отправляющий нужду, находился в поле зрения как своих сокамерников, так и тюремного надзирателя, наблюдающего за заключенными через небольшое оконце в двери.

Заключенным приходилось принимать пищу за обеденным столом на расстоянии метра от туалета. Еда была очень плохого качества.

В камере не было вентиляции, в ней было нестерпимо жарко летом и очень холодно зимой. Из-за спертого воздуха окно в камере было постоянно открыто. Заявитель, окруженный злостными курильщиками, сам тоже стал пассивным курильщиком. По его утверждению, ему ни разу не выдали ни приличного постельного белья, ни посуды, ни кухонной утвари. Он получил от администрации лишь стеганый матрац и тонкое фланелевое одеяло и был вынужден одалживать посуду у своих сокамерников, которым ее принесли родственники.

Камеры следственного изолятора кишели тараканами и муравьями, но никаких попыток бороться с насекомыми не предпринималось. Единственной мерой гигиены и санитарии была еженедельная выдача тюремными надзирателями обитателям камеры одного литра дезинфицирующего раствора хлорки для унитаза.

Заявитель заразился целым рядом кожных инфекций, лишился ногтей на ногах и нескольких ногтей на руках. В судебной процедуре, проходившей с 11 ноября по 23 апреля 1997 г. и с 15 апреля 1999 г. по 3 августа 1999 г., пришлось сделать перерыв для того, чтобы вылечить его от чесотки.

В шести случаях в его камеру подселяли заключенных, больных туберкулезом и сифилисом, и ему пришлось пройти курс профилактических инъекций антибиотиками.

И последнее: как утверждает заявитель, прогулка вне камеры продолжалась всего один час в день, а горячий душ, как правило, удавалось принять лишь два раза в месяц.

В соответствии с медицинской картой заявителя в декабре 1996 г. у него была чесотка, в июле и августе 1997 г. - аллергический дерматит, в июне 1999 г. - грибковая инфекция ног, в августе 1999 г. - грибковое заболевание на ногте руки, в сентябре 1999 г. - микоз, а в октябре 1999 г. - грибковое заболевание ног, рук и паховой области. В медицинской карте также указывается, что во всех этих случаях заявитель проходил курс медицинского лечения.

Правительство утверждает, что площадь камеры, в которой содержался заявитель, составляла 20,8 квадратных метра. Заявителю были предоставлены отдельная койка, постельное белье и кухонная утварь, и у него была возможность пользоваться медицинской помощью. Камера была рассчитана на восемь человек. По причине переполненности изолятора каждая койка во всех камерах использовалась двумя или тремя заключенными. В камере заявителя содержалось на каждый данный момент одиннадцать и более заключенных. Как правило, их было четырнадцать. Койки использовались по очереди несколькими заключенными по норме восьмичасового сна на каждого. Всем заключенным выдавались стеганые матрацы, хлопковые одеяла и постельное белье.

В камере заявителя был оборудован санитарный отсек, состоящий из унитаза и умывальника. Унитаз стоял в одном из углов камеры и был отделен от спальных мест перегородкой высотой в 1 метр 10 сантиметров, что обеспечивало относительное уединение. Данные стандарты утверждены "Указаниями по планированию и строительству следственных изоляторов Министерства внутренних дел СССР", утвержденными 25 января 1971 года.

В камере имелись окна для доступа свежего воздуха и дневного света. Оборудовать камеру вентиляционной системой не представлялось возможным. В жаркую погоду оконце в двери камеры можно было держать открытым для лучшего проветривания. Заключенным также разрешалось пользоваться портативными вентиляторами, переданными им родственниками.

В камере стоял телевизор, принадлежащий самому заявителю, так что он имел возможность контролировать его работу. Телевизионные программы в области принимаются в течение всего нескольких часов в день.

11 февраля 1998 г. у одного из заключенных в камере заявителя был диагностирован сифилис. Его немедленно перевели в отдельную камеру и провели ему полный курс лечения по поводу этого заболевания. Остальные обитатели камеры, включая заявителя, находившиеся в контакте с этим заключенным, прошли надлежащее превентивное лечение 26 февраля 1998 г.; были также приняты меры для проведения серологического контроля. Все это было проделано в соответствии с "Руководством по медицинскому обеспечению лиц, содержащихся в следственных изоляторах и в исправительно-трудовых учреждениях Министерства внутренних дел СССР", утвержденным 17 ноября 1989 г.

В январе 1999 года один из блоков в изоляторе был закрыт на ремонт и заключенные были переведены на свободные места в других камерах. Те, кто попал в камеру заявителя, содержались там одну неделю; некоторые из них были больны туберкулезом. Однако, по мнению медицинского персонала, они не представляли опасности для других обитателей камеры, так как проходили курс амбулаторного медицинского лечения.

2 июня 1999 г. в камеру заявителя поместили заключенного, у которого были обнаружены остаточные признаки туберкулеза. В течение двух месяцев он проходил курс превентивного лечения против рецидива этого заболевания. Поскольку он не страдал открытой формой туберкулеза, опасности передачи болезни сокамерникам не существовало.

Заявитель проходил повторные флюорографические обследования, которые не выявили никаких отклонений в его грудной клетке.

15 июня 1999 г. в камеру заявителя был помещен заключенный, проходящий курс лечения по поводу сифилиса. Проведенные впоследствии медицинские обследования показали отрицательный результат. Заявителю в этой связи были сделаны анализы крови, результат которых также оказался отрицательным.

Когда у заявителя диагностировали различные заболевания (нейроциркулярную дистонию, чесотку, грибковую инфекцию), ему тут же оказывали медицинскую помощь. Для проведения его лечения во время суда объявлялись перерывы.

Медицинский персонал регулярно осматривал заявителя; ему оказывалась медицинская помощь дерматологом, терапевтом и стоматологом.

Заявитель мог принимать душ каждые семь дней, ему разрешалось совершать прогулки вне камеры продолжительностью до двух часов в день.

Наконец, Правительство утверждает, что для предотвращения вспышек инфекционных заболеваний в следственных изоляторах принимаются профилактические меры по дезинфекции, чтобы обеспечить своевременное истребление болезнетворных микроорганизмов, ползающих насекомых и грызунов во исполнение вышеупомянутых Указаний Министерства 1989 года. Тем не менее Правительство признает, что проблема инвазии помещений в домах предварительного заключения все еще остается нерешенной.

Во время предварительного следствия свидания заявителя с членами семьи в тюрьме были запрещены. Правительство сообщает, что ему была разрешена переписка с семьей, в то время как заявитель утверждает, что все его просьбы об этом отклонялись следователем.

На стадии слушаний дела в суде заявителю были разрешены свидания с членами его семьи, во время которых он мог разговаривать с ними через стеклянную перегородку по телефону. Один раз в месяц он имел одночасовые свидания с престарелой матерью. Его просьбы о прямых контактах и о личных свиданиях с женой отклонялись на том основании, что не было подходящих свободных помещений, поскольку таковые не предусмотрены Положениями о тюрьмах. В результате начиная с 29 июня 1995 г. заявитель не имел с женой прямых контактов и свиданий.

Заявитель также жалуется, что после его перевода в тот же самый изолятор 10 декабря 1999 г. условия содержания там существенно не улучшились. Ему не выдали приличного постельного белья, полотенец и посуды. Из-за отсутствия нужных лекарств, его кожное заболевание должным образом не лечили. Камера кишела тараканами; дезинфекционная обработка не проводилась в течение пяти лет. Ему было отказано в супружеских свиданиях. Однако в марте-апреле 2000 г. число обитателей в камере с восемью койками все же снизилось до одиннадцати.

Б. Соответствующее внутреннее законодательство

1. Конституция Российской Федерации

Статья 45, параграф 2, Раздел первый

"Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом."

Статья 46, параграфы 1 и 2, Раздел первый

"Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод."

"Решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд."

Статья 6, параграф 2, Раздел второй

"До приведения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации в соответствие с положениями настоящей Конституции сохраняется прежний порядок ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления."

2. Уголовно-процессуальный кодекс

Статья 11, параграф 1. Неприкосновенность личности

"Никто не может быть подвергнут аресту иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора."

Статья 89, параграф 1. Применение мер пресечения

"При наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, а также для обеспечения исполнения приговора лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд вправе применить в отношении обвиняемого одну из следующих мер пресечения: подписку о невыезде, личное поручительство или поручительство общественных организаций, заключение под стражу."

Статья 92. Постановление и определение о применении меры пресечения

"О применении меры пресечения лицо, производящее дознание, следователь, прокурор выносят мотивированное постановление, а суд - мотивированное определение, содержащее указание на преступление, в котором подозревается или обвиняется данное лицо, и основание для избрания примененной меры пресечения. Постановление или определение объявляется лицу, в отношении которого оно вынесено, и одновременно ему разъясняется порядок обжалования применения меры пресечения."

"Копия постановления или определения о применении меры пресечения немедленно вручается лицу, в отношении которого оно вынесено."

Статья 96. Заключение под стражу

"Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется с соблюдением требований статьи 11 настоящего Кодекса по делам о преступлениях, за которые законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года. В исключительных случаях эта мера пресечения может быть применена по делам о преступлениях, за которые законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок не свыше одного года."

Статья 97. Сроки содержания под стражей

"Содержание под стражей при расследовании преступлений по уголовным делам не может продолжаться более двух месяцев. Этот срок может быть продлен районным, городским прокурором ... в случае невозможности закончить расследование и при отсутствии оснований для изменения меры пресечения - до трех месяцев. Дальнейшее продление срока может быть осуществлено только ввиду особой сложности дела прокурором субъекта Российской Федерации ... - до шести месяцев со дня заключения под стражу."

"Продление срока содержания под стражей свыше шести месяцев допускается в исключительных случаях и только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких преступлений и особо тяжких преступлений. Такое продление осуществляется заместителем Генерального прокурора Российской Федерации - до одного года и Генеральным прокурором Российской Федерации - до полутора лет."

Статья 101. Отмена или изменение меры пресечения

"Мера пресечения отменяется, когда в ней отпадает дальнейшая необходимость, или изменяется на более строгую или более мягкую, когда это вызывается обстоятельствами дела. Отмена или изменение меры пресечения производится мотивированным постановлением лица, производящего дознание, следователя или прокурора, а после передачи дела в суд - мотивированным определением суда."

"Отмена или изменение лицом, производящим дознание, и следователем меры пресечения, избранной по указанию прокурора, допускается лишь с санкции прокурора."

Статья 223.1. Назначение судебного заседания

"Вопрос о назначении судебного заседания должен быть разрешен не позднее 14 суток с момента поступления дела в суд, если обвиняемый содержится под стражей...."

Статья 239. Сроки рассмотрения дела в судебном заседании

"Дело должно быть начато рассмотрением в судебном заседании не позднее четырнадцати суток с момента вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания."

3. Закон "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" (в редакции Федерального закона от 14 декабря 1995 г.).

В соответствии с этим законом любой гражданин имеет право подать жалобу в суд, если он или она считает, что его или ее права нарушены противозаконными действиями или решениями государственных учреждений, органов местного самоуправления, а также институтов, предприятий или их объединений, неправительственных организаций или должностных лиц и государственных служащих.

Жалобы могут быть поданы непосредственно в суд или в более высокое государственное учреждение, которое обязано рассмотреть жалобу в течение месяца. Если жалоба отклонена этим учреждением, или если от него не последовало ответа, гражданин имеет право направить жалобу в суд.

4. Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

В соответствии с параграфом 1(3) статьи 17 этого закона подозреваемые и обвиняемые лица имеют право просить о личном приеме у начальника места содержания под стражей, а также у должностных лиц, осуществляющих контроль над местами содержания под стражей, во время своего содержания на их территории.

Согласно параграфам 1(7) статьи 17 данного закона, подозреваемые и обвиняемые лица имеют право подавать заявления и жалобы в компетентные органы, включая суд, о нарушении их прав и свобод.

Статья 18(3) данного закона предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым лицам разрешается иметь не более двух свиданий с родственниками и другими лицами в месяц продолжительностью до трех часов на основании письменного разрешения лица или органа, ведущего данное уголовное дело.

В. Оговорка Российской Федерации

Ратификационная грамота Конвенции, поданная Российской Федерацией 5 мая 1998 года, содержит следующую оговорку:

"Российская Федерация в соответствии со статьей 64 Конвенции заявляет, что положения пунктов 3 и 4 статьи 5 не препятствуют применению нижеследующих положений законодательства Российской Федерации:

санкционированного абзацем вторым пункта 6 раздела второго Конституции Российской Федерации 1993 года временного применения установленного частью 1 статьи 11, частью 1 статьи 89, статьями 90, 92, 96, 96.1, 96.2, 97, 101 и 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР от 27 октября 1960 года, с последующими изменениями и дополнениями порядка ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления".

Жалобы

1. Заявитель жалуется, на основании статьи 3 Конвенции, на грубое обращение с ним со стороны отряда специального назначения в июле 1996 г., когда он находился в предварительном заключении.

2. Заявитель также жалуется, на основании статьи 3 Конвенции, на условия своего содержания в Магаданском следственном изоляторе ИЗ-47/1.

3. Заявитель жалуется, что длительное содержание в заключении без приговора является нарушением его права на судопроизводство в течение разумного срока или на освобождение в ожидании суда, в соответствии с параграфом 3 статьи 5 Конвенции.

4. Заявитель далее жалуется, в соответствии с параграфом 1 статьи 6 Конвенции, что обвинения, выдвинутые против него в совершении уголовных правонарушений, не были сформулированы в течение разумного периода времени.

5. Заявитель жалуется, что не были проведены добросовестные слушания непредвзятым органом правосудия. В частности, он жалуется, что судебные власти допросили его в качестве свидетеля после возбуждения против него уголовного судопроизводства, что суд отказал ему в просьбе разрешить участвовать в слушаниях его второму адвокату и что ему не дали возможности ни вызвать своих собственных свидетелей, ни опросить свидетелей обвинения. Он сослался на параграфы 1 и 3 (а), (в) и (г) статьи 6 Конвенции.

6. Заявитель далее жалуется, ссылаясь на статью 7 Конвенции, что 3 августа 1999 г. он был осужден за деяние, которое во время его совершения не считалось уголовным преступлением. Он утверждает, что городской суд применил соответствующий раздел Уголовного кодекса, введенного в действие с 15 июля 1994 года, по отношению к деянию, совершенному в июне 1994 года.

7. Заявитель жалуется, опираясь на статью 8 Конвенции, на предоставление ему во время его предварительного заключения недостаточных контактов с семьей.

8. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель жалуется, что Верховный Суд не рассмотрел по существу его жалобу на решение городского суда от 3 августа 1999 г. о передаче части обвинительного акта следовательским органам для доследования.

9. И наконец, заявитель жалуется, что Верховный Суд рассмотрел его апелляцию против приговора городского суда после значительного промедления и не смог адекватно решить поднятых им в ней вопросов. Он ссылается на статью 13 Конвенции и на статью 2 Протокола N 7.

Законодательство

1. Заявитель жалуется, опираясь на статью 3 Конвенции, на грубое обращение с ним со стороны отряда специального назначения в июле 1996 года, когда он находился в предварительном заключении.

Статья 3 гласит:

"Ни один человек не должен подвергаться пыткам или бесчеловечному или унизительному обращению или наказанию."

Правительство полагает, что жалоба касается событий, имевших место до вступления в силу Конвенции в отношении России, и что поэтому она необоснованна.

Суд напоминает, что в соответствии с общепринятыми принципами международного права соблюдение Конвенции обязательно для участвующих сторон только в отношении фактов, имевших место после ее вступления в силу. Конвенция вступила в силу в отношении России 5 мая 1999 года. Жалоба заявителя относится к периоду до этой даты.

Следовательно, эта часть заявления лежит вне компетенции Суда по причине времени и несовместима с положениями Конвенции по смыслу параграфа 3 статьи 35.

2. Заявитель также жалуется, на основании статьи 3 Конвенции, на условия его содержания в Магаданском следственном изоляторе ИЗ-47/1 (СИЗО-1).

Правительство, во-первых, утверждает, что заявитель не исчерпал всех средств судебной защиты прав, доступных для него в соответствии с Российским законодательством - как того требует параграф 1 статьи 35 Конвенции. Заявитель имел право обратиться с жалобой на предполагаемое нарушение его прав к начальнику следственного изолятора, а также в более высокие государственные инстанции, ответственные за исполнение приговоров за уголовные правонарушения. У заявителя также имелась возможность обратиться с жалобой в суд. В этом отношении Правительство ссылается на параграфы 1 (3) и (7) статьи 17 Федерального закона о предварительном заключении подозреваемых и лиц, обвиняемых в совершении правонарушений, на Закон "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан", а также на статьи 45 (2) и 46 (1) и (2) Конституции.

Однако заявитель, хотя он знал об этих возможностях, не использовал их для направления жалоб на условия своего содержания. Правительство считает, что из просьбы заявителя от 11 августа 1999 г. оставить его в следственном изоляторе и не отсылать для отбывания наказания по приговору в исправительную колонию следует, что у него не было намерения жаловаться на поведение администрации следственного изолятора.

Правительство также полагает, что просьбы заявителя об освобождении из-под ареста, в которых он упоминает условия своего содержания, не могут служить в качестве оправдания для предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции.

По существу жалобы Правительство признает, что в силу экономических причин условия содержания в следственных тюрьмах в России неудовлетворительны и не отвечают требованиям, предъявляемым к тюремным заведениям в других странах Совета Европы. Правительство тем не менее считает, что условия содержания заявителя в предварительном заключении не могут рассматриваться ни как пытки, ни как бесчеловечное или унизительное обращение. Они не отличались или, по крайней мере, не были хуже тех, что предоставляются большинству лиц, помещенных под стражу в России. Переполненность камер в следственных тюрьмах вообще является серьезной проблемой.

Судебные власти не имели намерения причинить физические страдания или нанести вред здоровью заявителя. Администрация следственного изолятора принимала все возможные меры для лечения лиц, страдающих от какого-либо заболевания и для профилактики заражения им других заключенных.

Правительство делает все, что в его силах, для улучшения условий содержания заключенных в России. Принят ряд конкретных программ для строительства новых и для реконструкции уже существующих следственных изоляторов, а также для ликвидации туберкулеза и других инфекционных заболеваний в тюрьмах. Выполнение этих программ позволит удвоить площадь камер для заключенных и улучшить санитарные условия в следственных изоляторах.

Заявитель утверждает, что он систематически направлял жалобы на условия своего содержания во властные структуры России всех уровней. Все его жалобы подавались через администрацию дома предварительного заключения, где их регистрировали. Однако никаких действий для улучшения условий его содержания не предпринималось.

Что касается существа его жалоб, заявитель считает, что переполненность и антисанитарные условия в его камере, так же как и длина срока его предварительного заключения, являются нарушением статьи 3 Конвенции.

Суд напоминает, что параграф 1 статьи 35 Конвенции ставит своей целью предоставить государствам-участникам возможность предотвратить или устранить нарушения, вменяемые им, до того, как такого рода обвинения будут предъявлены суду. Из этого следует, что государства не должны привлекаться международным органом к ответственности до того, как им будет предоставлена возможность исправить ситуацию при помощи своей собственной судебной системы (см., например, решение по делу Ремли против Франции от 23 апреля 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-II, p. 571, § 33, а также дело Селмуни против Франции [GC], N 25803/94, параграф 74, ECHR 1999-V).

Однако единственными средствами судебной защиты прав в соответствии с параграфом 1 статьи 35 Конвенции являются те средства, которые касаются якобы совершенных правонарушений и которые в то же время доступны и адекватны. Существование таких средств судебной защиты должно быть подтверждено не только в теории, но и на практике, в противном случае они перестают быть доступными и эффективными (см., наряду с другими авторитетными источниками, приговор по делу Акдивар и другие против Турции от 16 сентября 1996 г., Reports, 1996-IV, стр. 1210, параграф 66, а также дело Селмуни против Франции, упомянутое выше, параграф 75).

Более того, Суд напоминает, что бремя доказательства относительно исчерпания внутренних средств судебной защиты прав возлагается на Правительство, которое должно убедить Суд в том, что такие средства были действительно эффективны и доступны как в теории так и на практике в соответствующее время, то есть, что они были доступны и могли удовлетворить жалобы заявителя и позволяли ему надеяться на успех. Когда такие доказательства представлены, заявитель должен доказать, что средства, предлагаемые Правительством, были на самом деле им исчерпаны, или что они почему-то оказались неадекватными и неэффективными при конкретных обстоятельствах данного дела, или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его или ее от выполнения этого требования (см., например, решение по делу "Акдивар и другие", упомянутое выше, стр. 1211, параграф 68, а также вышеупомянутое дело Селмуни против Франции, параграф 76).

В данном случае, как отмечает Суд, тот факт, что заявитель многократно направлял жалобы в различные инстанции, а именно в Магаданский городской суд, в Верховный суд, Генеральному прокурору и в Высшую квалификационную коллегию судей, в которых он ставил вопрос об условиях своего заключения, не оспаривается. Суд находит, что судебные власти были поэтому достаточно хорошо информированы о положении заявителя и что они могли обследовать условия его содержания под стражей и по возможности улучшить их.

Более того, хотя заявитель действительно не использовал каналы, предлагаемые Правительством, для подачи отдельных жалоб в суд, начальнику тюрьмы или в более высокие государственные учреждения, Суд отмечает, что проблемы, связанные с переполненностью в следственных изоляторах, по всей видимости, имеют структурный характер и не относятся исключительно к личной ситуации заявителя. Правительство не показало, каким образом эти органы могли бы улучшить его положение, принимая во внимание признание экономических трудностей, испытываемых тюремной администрацией.

При этих обстоятельствах Суд считает, что осталась недоказанной достаточная вероятность того, что использование предлагаемых Правительством средств судебной защиты прав могло бы удовлетворить жалобы заявителя на условия его содержания в предварительном заключении.

Поэтому Суд находит, что эта часть заявления не может быть отвергнута на основании неисчерпания внутренних средств судебной защиты прав.

В отношении существа этой части заявления Суд находит, в свете показаний сторон, что в ней подняты сложные вопросы, связанные с фактами и с законодательством в соответствии с Конвенцией, решение которых должно зависеть от разбирательства по существу. Поэтому Суд выносит заключение, что данная часть заявления имеет определенные основания по смыслу параграфа 3 статьи 35 Конвенции. Никаких иных оснований для объявления ее неприемлемой не установлено.

3. Заявитель жалуется, что его длительное содержание в предварительном заключении до суда является нарушением параграфа 3 статьи 5 Конвенции, которая гласит:

"Каждый человек, арестованный или задержанный в соответствии с положениями параграфа 1 (в) настоящей статьи ... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение в ожидании суда. Освобождение может быть поставлено в зависимость от условия предоставления гарантии его явки в суд."

Правительство считает, что период предварительного заключения под стражу закончился 3 августа 1999 г., когда Магаданский районный суд объявил приговор. Оно опирается главным образом на тот факт, что заявитель не исчерпал доступных ему внутренних средств судебной защиты прав, так как не подал кассационной жалобы. По его мнению, кассационный суд мог бы сократить срок тюремного заключения, назначенного ему городским судом, до периода, уже проведенного заявителем в тюрьме, учитывая длительность его содержания в предварительном заключении.

Кроме того, Правительство заявляет, что рассмотрение Судом срока содержания заявителя в предварительном заключении должно быть ограничено периодом с 5 мая 1998 г. - с даты вступления Конвенции в силу в отношении России, по 3 августа 1999 г.

Правительство далее приводит довод, что жалоба заявителя должна рассматриваться в свете оговорки, предложенной Россией. По его утверждению, оговорка относится как к периоду заключения заявителя во время предварительного следствия, так и к периоду судопроизводства. Правительство ссылается на текст оговорки и на содержание цитируемых в ней статей Уголовно-процессуального кодекса. В частности, статьи 11, 89, 92 и 101 Кодекса предоставляют судам право применять меру пресечения в виде взятия под стражу на стадии суда вплоть до объявления приговора.

Правительство подчеркивает, что заявитель был арестован на основании того, что он мешал выяснению истины и что период его заключения во время предварительного следствия не превышал максимального срока 18-ти месяцев в соответствии со статьей 97 Уголовно-процессуального кодекса.

Далее, Правительство полагает, что период нахождения заявителя в предварительном заключении было разумным ввиду сложности дела и его значительного объема (девять томов), а также большого числа свидетелей и пострадавших.

Заявитель считает, что период, который следует принимать во внимание, начался 29 июня 1995 г. и закончился 31 марта 2000 г., когда Магаданский городской суд объявил второй приговор по его делу, а не 3 августа 1999 г., когда был зачитан первый приговор. Поскольку период до 5 мая 1998 г. находится вне юрисдикции Суда по причине времени, заявитель просит Суд принять во внимание, что к этому сроку он уже содержался под стражей более трех лет.

Далее он настаивает, что Российская оговорка в данном случае не должна применяться, так как она не касается длительности срока предварительного заключения. Целью оговорки было сохранение за прокурором права назначать предварительное заключение и, если необходимо, продлевать его срок.

Заявитель утверждает, что не было никакой необходимости заключать его под стражу и держать его в предварительном заключении в течение длительного срока, так как никаких доказательств, что он старался помешать установлению истины в данном деле, не существовало. Причины, приведенные судебными властями в оправдание его заключения, необоснованны и недостаточны.

Заявитель отрицает, что его дело представляло особую сложность, ссылаясь на выводы Магаданского областного суда от 15 марта 1999 г.

Что касается объема дела, заявитель указывает, что три из девяти томов дела целиком состоят из его жалоб, направленных в различные инстанции. Относительно числа свидетелей и пострадавших он утверждает, что следствие допросило 29 свидетелей и что в судебном разбирательстве участвовало двое гражданских истцов.

Заявитель считает, что судебное разбирательство не отличалось особой тщательностью со стороны судебных властей. Длительность его предварительного заключения следует отнести на счет недостатков проведения следствия и неоправданных попыток увеличить число пунктов в обвинительном акте, а также на отсутствие надлежащего контроля над деятельностью следственных органов со стороны органов надзора. В данном случае он опирается на выводы Магаданского областного суда от 3 августа 1999 г.

Суд напоминает, что при решении вопроса о сроке предварительного заключения в соответствии с параграфом 3 статьи 5 Конвенции, период, который следует учитывать, начинается со дня, когда обвиняемый был взят под стражу, и заканчивается в день, когда сформулировано обвинение, даже если это сделано судом первой инстанции (см., среди прочих авторитетных источников, приговор по делу "Wemboff v. Germany" от 27 июня 1968 г., серия А, N 7, стр. 23, параграф 9, а также дело "Labita v. Italy" [GC], N 26772/95, параграфы 145 и 147, ECHR 2000-IV). Таким образом, в настоящем деле предварительное заключение заявителя началось 29 июня 1995 г., когда он был взят под арест, и закончилось 3 августа 1999 г., когда он был осужден и приговорен Магаданским городским судом. Последующее заключение по прочим обвинениям не меняет того факта, что с 3 августа 1999 г. заявитель отбывал наказание по приговору после осуждения компетентным судом по смыслу параграфа 1 статьи 5 Конвенции.

Суд отмечает возражение Правительства по поводу недоиспользования внутренних средств судебной защиты прав, поскольку заявитель не подал апелляции против приговора городского суда в кассационный суд, который мог бы сократить срок приговора до периода, уже проведенного заявителем под стражей, учитывая длительный срок его предварительного заключения до суда.

Однако Суд не убежден, что такая апелляция против приговора предоставила бы ему действенное средство защиты по поводу его жалобы в соответствии с параграфом 3 статьи 5 Конвенции относительно чересчур длительного его досудебного заключения. Правительство не привело примеров внутреннего прецедентного права по делам, где срок приговора был бы сокращен на таком основании.

Соответственно Суд придерживается мнения, что жалоба не может быть отвергнута на основании неисчерпывающего использования внутренних средств судебной защиты прав.

Суд также отмечает возражение Правительства на основании Российской оговорки. Он считает, что возражение тесно связано с существом жалобы заявителя.

Более того, Суд полагает, в свете аргументов сторон, что существо этой части заявления также поднимает сложные вопросы законодательства и фактов в связи с Конвенцией. Поэтому он приходит к заключению, что эта часть заявления не является явно необоснованной по смыслу параграфа 3 статьи 35 Конвенции.

Суд поддерживает возражение Правительства относительно Российской оговорки по существу жалобы заявителя.

4. Заявитель жалуется, в соответствии с параграфом 1 статьи 6 Конвенции, что обвинения в совершении им уголовных правонарушений не были сформулированы в течение разумного срока.

Первое предложение параграфа 1 статьи 6, имеющее отношение к данному вопросу, гласит:

"При определении его гражданских прав и обязанностей или его обвинения в совершении уголовного правонарушения, каждый вправе рассчитывать на добросовестное и открытое слушание, проведенное в разумный срок независимым и непредвзятым судом, как установлено законом."

Правительство считает, что период, который следует рассматривать, длился с передачи дела заявителя в Магаданский городской суд 6 февраля 1996 г. до зачтения приговора 3 августа 1999 г. Во-первых, по его мнению, заявитель не исчерпал доступных ему внутренних средств судебной защиты прав, так как он не подал апелляции против приговора в порядке кассации. Кассационный суд мог бы сократить тюремный срок, назначенный ему городским судом, до периода, уже проведенного им под арестом, принимая во внимание длительный срок содержания заявителя в предварительном заключении до суда. В этой связи Правительство опирается на решение Суда по делу "Petrenko v. Norway", N 41050/98 (9 мая 2000 г.).

Правительство признает, что рассмотрение дела заявителя продолжалось длительное время, однако период его рассмотрения не выходит за рамки разумного. Правительство подчеркивает, что Уголовно-процессуальный кодекс не устанавливает периода времени, в рамках которого суд обязан рассмотреть дело. Он также не устанавливает предельного срока содержания обвиняемого под стражей во время судебной процедуры. Правительство утверждает, что длительное рассмотрение дела заявителя объясняется его сложностью и объемом, а также необходимостью тщательного и обстоятельного расследования.

Вдобавок, сам заявитель также внес лепту в затягивание судебного процесса путем подачи многочисленных заявлений, включая повторные просьбы, в которых ему уже было отказано ранее. Правительство ссылается по этому поводу на заключения Магаданского городского суда от 15 июля 1999 г. и от 22 июля 1999 г., в которых выражается мнение, что многочисленные прошения заявителя, поданные им во время судебной процедуры, сводятся к намеренной попытке затянуть судопроизводство. Ходатайства заявителя о передаче его дела в другой суд, поданные в перерывах между слушаниями, также послужили затягиванию процесса. Подчеркивается, что жалобы и ходатайства заявителя составляют тридцать процентов объема материалов по данному делу.

Правительство также отмечает, что период содержания заявителя под стражей был включен в срок его приговора. Поэтому срок предварительного заключения заявителя не повлиял на общий период его пребывания в тюрьме.

Наконец, Правительство утверждает, что судебные власти проявили гуманность по отношению к заявителю путем амнистии, в результате которой он был освобожден до срока, хотя и не обеспечил компенсации причиненного им ущерба ни банку, ни его многочисленным клиентам.

Заявитель считает, что период, который следует принимать во внимание, начинается 8 февраля 1995 г., с момента возбуждения против него уголовной процедуры, и заканчивается 31 марта 2000 г., когда Магаданский городской суд объявил свой второй приговор по делу, а не 3 августа 1999 г., когда был зачитан первый приговор. Он указывает, что уголовное судопроизводство касалось только одного уровня юрисдикции. Хотя период до 5 мая 1998 г. лежит вне юрисдикции Суда по причине времени, заявитель просит Суд принять во внимание тот факт, что к этому времени судопроизводство уже тянулось три года.

В отношении сложности своего дела заявитель ссылается на заключение Магаданского областного суда от 15 марта 1999 г. о том, что дело не представляет особой сложности и что это не может служить оправданием затягиванию судопроизводства.

Что касается его собственного поведения, заявитель утверждает, что его жалобы преследовали цель ускорить судопроизводство. Более того, статья 6 Конвенции не требует от него активного сотрудничества с судом, и его попытка найти юридические средства защиты своих прав не может быть поставлена ему в вину.

По поводу поведения судебных властей заявитель ссылается на низкое качество предварительного следствия и на недостатки в проведении дознания, установленные Магаданским городским судом 3 августа 1999 г. Кроме того, городской суд сам нарушил внутреннее процессуальное законодательство, не уложившись в предельный срок для начала судопроизводства, установленный статьями 223.1 и 239 Уголовно-процессуального кодекса. Заявитель указывает, что в судебном заседании было опрошено только девять свидетелей. Он также ссылается на отстранение от его дела судьи по причинам, не имеющим отношения к нему самому, и на передачу его дела в Хасынский районный суд, который оказался неэффективным.

Суд напоминает, что период, который следует принимать во внимание при решении вопроса о длительности уголовного судопроизводства, начинается с того дня, когда человеку предъявляется "обвинение" в автономном и существенном значении этого термина (см., среди других авторитетных источников, приговор по делу "Corigliano v. Italy" от 10 сентября 1982 г., серия А, N 57, стр. 13, параграф 34, а также приговор по делу "Imbrioska v. Switzerland" от 24 ноября 1993 г., серия А, N 275, стр. 13, параграф 36). Заканчивается он в тот день, когда окончательно сформулировано обвинение или когда прекращено судопроизводство.

Период, рассматриваемый в связи с настоящим делом, начался 8 февраля 1995 г., когда заявитель стал подозреваемым по обвинению в присвоении имущества. Что касается конца этого периода, Суд отмечает, что после решения, принятого 29 сентября 1999 г., о прекращении судебной процедуры по остающимся обвинениям и после приговора городского суда от 30 сентября 1999 г. заявителю было предъявлено новое обвинение на основе тех же самых фактов. Суд указывает, что новое обвинение по существу являлось частью первоначального уголовного дела N 48529, возбужденного 8 сентября 1995 г. При таких обстоятельствах и принимая во внимание время предъявления нового обвинения, Суд полагает, что период, который следует учитывать, закончился 31 марта 2000 г., когда городской суд объявил приговор по последнему обвинению.

В свете этого вывода Суд считает необходимым подвергнуть изучению возражения Правительства по поводу неисчерпания заявителем внутренних средств судебной защиты прав на основании того, что он не подал кассационной жалобы против первого приговора городского суда от 3 августа 1999 г. Суд в любом случае подчеркивает, что дело "Петренко против Норвегии", на которое ссылается Правительство, было объявлено неприемлемым комиссией из трех судей, которые нашли, что это дело в целом явно не обосновано по смыслу параграфа 3 статьи 35 Конвенции; оно не представляет правоведческой ценности и не имеет отношения к настоящему делу.

Суд отмечает, что рассматриваемый период, а именно с 8 февраля 1995 г. по 31 марта 2000 г., охватывает в целом пять лет, один месяц и 23 дня. Хотя по причине времени его юрисдикции подлежит только период после вступления в силу Конвенции в отношении России, то есть 5 мая 1998 г., Суд решил принять во внимание состояние судопроизводства на фактическую дату (см., среди прочих авторитетных источников и с соответствующими изменениями, приговор по делу "Ya ci and Sargin v. Turkey" от 8 июня 1995 г., серия А, N 319-А, стр. 16, параграф 40).

Суд считает, в свете критериев, установленных в его прецедентном праве по вопросу о "разумном времени" (сложность дела, поведение заявителя и компетентных судебных властей), и учитывая всю информацию в его распоряжении, что эту часть заявления необходимо подвергнуть рассмотрению по существу.

5. Заявитель далее жалуется, что не было проведено добросовестных слушаний непредвзятым органом правосудия. В частности, он жалуется на то, что судебные власти допросили его в качестве свидетеля после возбуждения против него уголовного судопроизводства, что суд отклонил его просьбу разрешить участвовать в слушаниях на заключительной стадии суда его второму адвокату и что ему отказали в возможности вызвать своих собственных свидетелей и опросить свидетелей обвинения. Он сослался на параграфы 1 и 3 (а), (в) и (г) статьи 6 Конвенции. Параграф 1 этого положения приведен выше. Параграф 3 в части, которая относится к рассматриваемому делу, гласит:

"Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления располагает по крайней мере следующим минимумом прав:

(а) быть вовремя извещенным на языке, доступном для его понимания и в деталях, о характере и причине выдвинутого против него обвинения;...

(в) защищать себя, лично и с помощью избранных им самим средств судебной защиты или, в случае если он не располагает достаточными денежными средствами для оплаты юридической помощи, получать таковую бесплатно, если того требуют интересы установления истины.

(г) опрашивать самому или настоять на допросе свидетелей обвинения и получать гарантии явки и опроса свидетелей в свою пользу на тех же условиях, что и свидетелей обвинения;..."

Суд напоминает, что по условиям параграфа 1 статьи 35 Конвенции он может рассматривать дело только после того, как будут исчерпаны все внутренние средства судебной защиты прав в соответствии с общепризнанными правилами международного права. Правило исчерпания внутренних средств судебной защиты прав требует, чтобы заявитель нормальным образом использовал те средства судебной защиты прав, которые доступны для него и достаточны, чтобы опровергнуть предъявленное ему обвинение в предполагаемых правонарушениях. Обязанность исчерпания внутренних средств судебной защиты прав не предполагает использования таких средств, которые не имеют шанса на успех. Однако в случае сомнения относительно эффективности какого-либо внутреннего средства судебной защиты прав, к нему все же следует прибегнуть (см., например, заявление N 21782/93 по делу "Raif v. Greece" и решение Комиссии от 26 июня 1995 г., D.R., 82, стр. 5).

В настоящем деле заявитель не подал апелляции против приговора суда первой инстанции в Магаданский областной суд т.е. не использовал возможности, предоставленной ему в соответствии с Российским законодательством, так как он считал, что апелляция бесполезна по причине сговора между этими двумя судами. Тем не менее Суд находит это утверждение полностью безосновательным; в прецедентном праве также нет указаний на то, что апелляция в областной суд не могла иметь обоснованной надежды на успех. К тому же не существовало никаких особых обстоятельств, которые освободили бы заявителя от обязанности исчерпания данного средства судебной защиты прав.

При данных обстоятельствах Суд считает, что заявитель не исчерпал, как того требует параграф 1 статьи 35 Конвенции, всех средств судебной защиты прав, предоставленных в его распоряжение в соответствии с российским законодательством. Из чего следует, что эта часть заявления должна быть отвергнута на основании параграфа 4 статьи 35 Конвенции.

6. Заявитель далее жалуется, ссылаясь на статью 7 Конвенции, что 3 августа 1999 г. он был осужден за деяние, которое во время его совершения не составляло уголовного правонарушения. Он утверждает, что городской суд применил соответствующий раздел Уголовного кодекса, введенного в действие с 15 июля 1994 г., по отношению к деянию, совершенному в июне 1994 года.

В соответствующей части статьи 7 Конвенции говорится:

"Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо правонарушения за какое-либо действие или бездействие, которое не составляло уголовного правонарушения в соответствии с национальным или международным правом в то время, когда оно имело место. ..."

Однако Суд вновь отмечает, что заявитель не использовал возможности подать апелляцию против своего осуждения в областной суд, где данный вопрос мог бы быть рассмотрен. Поэтому Суд находит, что заявитель не исчерпал всех средств судебной защиты прав, предоставленных в его распоряжение российским законодательством, как этого требует параграф 1 статьи 35 Конвенции. Из чего следует, что данная часть заявления должна быть также отвергнута в соответствии с параграфом 4 статьи 35 Конвенции.

7. Заявитель жалуется, опираясь на статью 8 Конвенции, на предоставление ему во время предварительного заключения недостаточных контактов с семьей.

Соответствующая часть статьи 8 Конвенции гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение к его ... семейной жизни, ... и его корреспонденции.

2. Общественные власти не должны вмешиваться в осуществление этого права иначе как в соответствии с законом и если это необходимо в демократическом обществе ... для предотвращения беспорядков или преступления ... ."

Правительство утверждает, что данная жалоба явно необоснованна. Оно указывает, что запрет на свидания с семьей во время предварительного следствия был наложен в соответствии со статьей 18 (3) Федерального закона о предварительном заключении подозреваемых и лиц, обвиняемых в правонарушениях. В течение этого периода не было наложено никаких ограничений на корреспонденцию. Во время судебного разбирательства просьбы заявителя о свиданиях с семьей удовлетворялись.

Заявитель утверждает, что во время предварительного следствия ему не разрешали обмениваться письмами с родными. На стадии судебных слушаний его контакты с семьей были также недостаточными, так как ему были разрешены только ограниченные визиты матери и было отказано в супружеских свиданиях.

Суд считает, прежде всего, что он может рассматривать данную жалобу только постольку, поскольку речь идет о фактах, которые имели место после 5 мая 1998 г., когда Конвенция вступила в силу в отношении России. Следовательно, жалобу заявителя по статье 8 Конвенции в отношении фактов, имевших место в период времени до этой даты, следует отвергнуть по причине времени.

Что касается последующего периода, Суд отмечает, что заявителю предоставлялись регулярные свидания с семьей, хотя и несколько ограниченные по своему характеру, частоте и длительности. Поскольку здесь имело место вмешательство в право заявителя на уважение к его семейной жизни по смыслу параграфа 1 статьи 8 Конвенции, возникает вопрос, было ли это вмешательство оправдано в соответствии с условиями параграфа 2 статьи 8 Конвенции, то есть, можно ли его рассматривать как имевшее место "в соответствии с законом" во имя одной или нескольких законных целей, упомянутых в параграфе 2 этого положения, а также как "необходимое в демократическом обществе".

Суд отмечает, что ограничения, на которые жалуется заявитель, основаны на Федеральном законе о предварительном заключении подозреваемых и лиц, обвиняемых в правонарушениях, и поэтому считает, что нет никаких показаний, что эти ограничения не были наложены "в соответствии с законом". Суд также признает, что они преследовали законную цель предотвращения беспорядков или преступления в соответствии со смыслом параграфа 2 статьи 8 Конвенции.

Что касается вопроса о том, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе", Суд полагает что, поскольку предварительное заключение по самой своей природе представляет собой ограничение личной и семейной жизни, этот вопрос является существенной частью права заключенного на уважение к его семейной жизни и что тюремные власти должны помогать заключенным в поддерживании эффективного контакта с близкими членами его или ее семьи (см., например, дело "Мessina v. Italy" (N 2), N 25498/94, параграфы 61-61, ЕСНR 2000-X). В то же время Суд признает, что некоторая мера контроля над контактами заключенных с внешним миром необходима и сама по себе не противоречит Конвенции (см., например, с соответствующими изменениями, приговор по делу "Silver and Others v. the United Kingdom" от 25 марта 1983 г., серия А, N 61, стр. 38, параграф 98).

Суд находит, что заявитель был помещен в предварительное заключение на основании серьезности выдвинутых против него обвинений и опасения, что он может помешать установлению истины. Он напоминает, что поставленная цель предотвращения беспорядков или преступлений может служить оправданием для более широких мер вмешательства по отношению к лицу, находящемуся в предварительном заключении, так как в таком случае часто существует риск сговора (см., например, приговор по делу "Schоеnenberger and Durmaz v. Switzerland" от 20 июня 1988 г., серия А, N 137, стр. 13, параграф 25).

При обстоятельствах рассматриваемого дела Суд считает, что ограничение числа и продолжительности посещений со стороны семьи в рамках вышеупомянутого федерального закона было пропорционально поставленной законной цели.

Что касается вопроса о супружеских свиданиях, Суд с интересом отмечает изменения в некоторых европейских странах в сторону улучшения тюремных условий путем увеличения количества таких свиданий. Однако он считает, что отказ в предоставлении супружеских свиданий в настоящее время следует рассматривать оправданным в целях предотвращения беспорядков и преступлений (см., например, дело "Е.L.H. и P.B.H. v. the United Kingdom", NN 32094/96 и 32568/96, и решение Kомиссии от 22 октября 1997 г., D.R. 91-А, стр. 61).

Из вышесказанного следует, что данная часть заявления явно необоснованна по смыслу параграфа 3 статьи 35 Конвенции.

8. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель жалуется, что Верховный Суд не рассмотрел по существу его жалобу на решение городского суда от 3 августа 1999 г. о возврате части обвинительного акта следовательским органам.

Статья 13 Конвенции по этому поводу говорит следующее:

"Каждому, чьи права и свободы, в понимании Конвенции, нарушены, должно быть предоставлено действенное средство судебной защиты против национальной власти ... ."

Суд отмечает, что данная жалоба заявителя является неотъемлемой частью его прочих жалоб, поданных в соответствии с параграфом 1 статьи 6 Конвенции, которые уже были рассмотрены выше. Параграф 1 статьи 6 обеспечивает более надежную защиту, чем статья 13. Поэтому Суд не усматривает здесь отдельного вопроса, требующего дальнейшего рассмотрения.

9. И наконец, заявитель жалуется, что Верховный Суд рассмотрел его вторую внеочередную (поданную после нормального срока) апелляцию против приговора городского суда после значительного промедления (с 30 ноября 1999 г., когда она была подана, до ее отклонения 9 июня 2000 г.) и не принял адекватных решений по поставленным в ней вопросам. Он ссылается при этом на статью 13 Конвенции (приведена выше) и на статью 2 Протокола N 7, в соответствии с которыми каждый осужденный за уголовное правонарушение имеет право на пересмотр его осуждения или приговора вышестоящим судом.

Суд отмечает, что жалоба заявителя касается рассмотрения его внеочередной апелляции против вынесенного приговора, который стал окончательным и вступил в законную силу. Он считает, что Конвенция не гарантирует права на возобновление уголовного судопроизводства.

Из чего следует, что данная часть заявления по существу несовместима с положениями Конвенции по смыслу параграфа 3 статьи 35 и должна быть отклонена в соответствии с параграфом 4 статьи 35.

По вышеизложенным причинам Суд единогласно

Разделяет возражение Правительства, основанное на Российской оговорке, по существу жалобы заявителя в соответствии с параграфом 3 статьи 5 Конвенции;

Объявляет приемлемыми, до рассмотрения их по существу, жалобы заявителя на

а) условия его содержания в предварительном заключении (статья 3 Конвенции),

б) продолжительность его предварительного заключения (параграф 3 статьи 5 Конвенции) и

в) продолжительность уголовного судопроизводства по его делу (параграф 1 статьи 6 Конвенции);

Объявляет неприемлемой остальную часть жалобы.

Председатель Суда

Дж.-П. Коста /J.-P. Costa/,

Секретарь Суда

С. Долле /S. Dolle/