Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. N 7 в свете последней судебной практики (С.В. Солдатенко, журнал "Судья", N 10, октябрь 2016 г.)

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. N 7 в свете последней судебной практики

С.В. Солдатенко,

магистр частного права (РШЧП), руководитель

проектов АК "Павлова и партнеры"

Журнал "Судья", N 10, октябрь 2016 г., с. 27-30.

С момента принятия Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств"*(1) (далее - Постановление ВС РФ, Постановление) прошло не так много времени, чтобы можно было говорить о полномасштабном внедрении в юридический быт и правоприменительную практику позиций, изложенных в данном документе.

Для того чтобы проследить постепенное "оживление" положений Постановления, необходимо исследовать, как суды различных уровней разрешают конкретные споры, связанные тем или иным образом с проблематикой ответственности за нарушение обязательств.

Среди важных позиций Верховного Суда Российской Федерации (далее - ВС РФ), высказанных в Постановлении, мы хотели бы заострить свое внимание на следующих:

- упрощение порядка и способов взыскания убытков;

- введение презумпции наличия причинно-следственной связи между совершенным нарушением и возникновением убытков, если возникшие убытки - это обычное последствие подобного нарушения;

- разъяснение порядка привлечения к ответственности за неисполнение обязательства в натуре;

- разъяснение правил взыскания астрента (от фр. I'astreinte), названного в Постановлении ВС РФ судебной неустойкой;

- разъяснение порядка привлечения к ответственности за недобросовестное ведение переговоров (так называемая доктрина culpa in contrahendo).

На данный момент в практике ВС РФ довольно часто встречаются дела, в рамках которых Суд использует интерпретацию норм Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), объективировавшуюся в пунктах рассматриваемого Постановления. В настоящей статье мы вкратце проанализируем каждое из перечисленных выше разъяснений и посмотрим на то, как российские суды восприняли данные разъяснения.

1. Убытки. Прежде всего стоит отметить, что высшая судебная инстанция в очередной раз*(2) говорит о целесообразности менее формального подхода к определению размера убытков и доказыванию причинно-следственной связи.

В частности, ВС РФ указал, что размер убытков и их связь с нарушением можно доказывать с разумной степенью достоверности. В пункте 4 Постановления подчеркнуто, что, согласно пункту 5 ст. 393 ГК РФ, суд не может отказать в удовлетворении требования кредитора о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков, включая упущенную выгоду, определяется судом с учетом всех обстоятельств дела исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства.

Напомним, что впервые такой подход к определению размера убытков был сформулирован в сентябре 2011 года Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по делу ООО "Сигма Капитал Партнерз" против ЗАО "СМАРТС"*(3).

Кроме того, данный подход давно используется в зарубежных правопорядках, причем характерен как для континентальной, так и для англосаксонской правовой системы*(4).

Если обратиться к последней судебной практике, то можно увидеть положительную тенденцию в применении указанного правила. Например, Арбитражный суд Московского округа отменил акты нижестоящих инстанций, пояснив, что решение об отказе во взыскании упущенной выгоды было вынесено только на том основании, что истец не доказал ее размер. Суд кассационной инстанции акцентировал внимание на том, что нижестоящие суды, установив нарушение ответчиком обязательства по поставке оборудования к определенному сроку, не имели оснований для полного отказа в удовлетворении иска*(5).

Важным разъяснением, данным в п. 3 Постановления ВС РФ, также является возможность приводить в обоснование размера упущенной выгоды доказательства возможности ее извлечения, а не только ссылаться на предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления (см. п. 4 ст. 393 ГК РФ). Буквальный текст упомянутой нормы ГК РФ гласит, что при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления, и прямо не упоминает доказательства возможности извлечения упущенной выгоды. Поэтому указанное разъяснение ВС РФ является крайне важным и, безусловно, расширяет возможности сторон в деле взыскания упущенной выгоды.

2. Причинно-следственная связь. ВС РФ также снизил стандарт доказывания причинно-следственной связи. Если возникновение убытков - это обычное последствие нарушения такого рода, то, по мнению высшей судебной инстанции, причинно-следственная связь между нарушением и убытками должна презюмироваться. Так, в п. 5 Постановления ВС РФ указано, что при установлении причинной связи между нарушением обязательства и убытками необходимо учитывать, в частности, то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота могло привести подобное нарушение. Если возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, является обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, то наличие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором убытками предполагается.

Это разъяснение ВС РФ уже нашло свое отражение в Определении Верховного Суда Российской Федерации от 31 марта 2016 г. по делу N А50-4524/2013*(6), в котором высший суд, используя логику абзаца 2 п. 5 Постановления, признал презумпцию наличия причинно-следственной связи между фактом неподачи руководителем должника заявления о банкротстве и негативными последствиями для кредиторов и уполномоченного органа в виде невозможности удовлетворения возросшей задолженности. Позиция, отраженная в данном Определении ВС РФ, является весьма важной в силу актуальности проблемы, о существовании которой говорится и в литературе*(7).

В постановлении Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 24 июня 2016 г. по делу N А17-2148/2015*(8) также был рассмотрен вопрос о том, к каким последствиям на практике приводят те или иные правонарушения (в данном случае - незаконный арест судебным приставом-исполнителем транспортного средства, необходимого для осуществления предпринимательской деятельности должника). Суд кассационной инстанции направил дело на новое рассмотрение, сославшись в том числе на п. 3 и 5 Постановления ВС РФ и подчеркнув, что с учетом пассивной позиции ответчика (непредставление доказательств наличия иных причин возникновения убытков) нижестоящие суды необоснованно возложили на истца бремя доказывания отсутствия иных причин, которые могли привести к неполучению дохода от использования незаконно изъятого судебным приставом-исполнителем транспортного средства(отрицательного факта). Суд кассационной инстанции дал понять, что арест транспортного средства, необходимого для нормального осуществления предпринимательской деятельности, обычно ведет к возникновению убытков и обратное должен доказать ответчик*(9).

Пункт 5 Постановления ВС РФ был учтен и в постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 6 июля 2016 г. по делу N А60-38782/2015*(10).

Положительно оценивая разъяснение, данное в п. 5 Постановления ВС РФ, в то же время ожидаем, что высшая судебная инстанция, смягчившая правило о доказывании упущенной выгоды, в дальнейшем конкретизирует критерии, по которым следует оценивать "обычность" наступивших последствий нарушения, и тем самым упростит истцу задачу доказывания.

3. Ответственность за неисполнение обязательства в натуре. Данный вопрос уже долгое время является предметом ожесточенных дискуссий. Можно ли, например, обязать музыканта играть на концерте помимо его воли? Или заставить певца спеть песню, если он отказывается, несмотря на заключенный с ним договор? Каковы будут последствия такого отказа как для кредитора, так и для должника? Не вдаваясь в подробные теоретические рассуждения, отметим, что ВС РФ сформулировал ряд правил, которые должны учитывать судьи, рассматривающие спор об исполнении обязательства в натуре. В том числе судья должен определить, является ли исполнение в натуре объективно возможным (п. 22 Постановления). По смыслу пункта 1 ст. 308.3 ГК РФ, кредитор не вправе требовать по суду от должника исполнения обязательства в натуре:

- если осуществление такого исполнения объективно невозможно, в частности, в случае гибели индивидуально-определенной вещи, которую должник был обязан передать кредитору;

- в случае правомерного принятия органом государственной власти или органом местного самоуправления акта, которому будет противоречить такое исполнение обязательства;

- если обязательство настолько связано с личностью должника, что его принудительное исполнение будет нарушать принцип уважения чести и достоинства гражданина.

При этом отсутствие у должника того количества вещей, определенных родовыми признаками, которое он по договору обязан предоставить кредитору, не освобождает его от исполнения обязательства в натуре, если оно возможно путем приобретения необходимого количества товара у третьих лиц (п. 23 Постановления ВС РФ).

В сложившейся ранее судебной практике вопрос о том, может ли покупатель понудить продавца передать товар, определенный родовыми признаками, решался по-разному. Одни суды считали, что это невозможно, так как покупатель может лишь отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков*(11). Другие занимали противоположную позицию*(12).

Новые разъяснения ВС РФ способствуют единому подходу, о чем уже свидетельствует положительная судебная практика по данному вопросу (на уровне судов первой и апелляционной инстанций)*(13).

4. Судебная неустойка (астрент). Как было сказано ранее, ВС РФ назвал астрент судебной неустойкой. Введение данного правового института в российское право уже давно назрело, что, в том числе, связано с усилением борьбы против неисполнения судебных решений.

Астрент, как и все новое в праве, породил много вопросов, которые до Постановления ВС РФ оставались неразрешенными. ВС РФ внес долгожданную ясность как для судов, так и для практикующих юристов. Согласно Постановлению, судебная неустойка применяется в целях побуждения должника к своевременному исполнению обязательства в натуре, в том числе предполагающего воздержание должника от совершения определенных действий, а также к исполнению судебного акта, предусматривающего устранение нарушения права собственности, не связанного с лишением владения (ст. 304 ГК РФ). ВС РФ также определил сферу применения судебной неустойки и указал, что последняя не применяется в спорах об исполнении денежного обязательства, по спорам административного характера, по спорам, связанным с социальной поддержкой, по трудовым, пенсионным и семейным спорам, вытекающим из личных неимущественных отношений членов семьи (п. 30 Постановления). Суды округов незамедлительно начали руководствоваться данным разъяснением*(14).

5. Возмещение потерь по правилам ст. 406.1 ГК РФ (англ. indemnity)*(15). Стремление к сближению с англосаксонской правовой системой привело к появлению в ГК РФ ст. 406.1. Пункты 15-18 Постановления ВС РФ посвящены разъяснениям названной нормы и среди прочего поясняют, что потери по ст. 406.1 ГК РФ, в отличие от убытков, должны взыскиваться вне зависимости от нарушения стороной ее обязательства. Соглашение между сторонами о возмещении потерь должно быть явным и недвусмысленным, поскольку в случае сомнений его могут расценить как договор об ответственности за неисполнение обязательств. Особого внимания заслуживает разъяснение ВС РФ, изложенное в п. 15 Постановления. Здесь ВС РФ, по сути, закрепил принцип компенсационности возмещения потерь, согласно которому даже при наличии договора о размере возмещения потерь суд вправе отказать в требовании их возместить, если потери реально не были понесены или не будут понесены с неизбежностью.

Представляется, что экзотичность названной правовой нормы (ранее никогда не существовавшей в российском праве) может привести к сложностям ее применения на практике. В частности, до сих пор остается нерешенным вопрос о том, может ли обязательство по возмещению потерь быть возложенным на лицо, не являющееся стороной обязательства.

6. Ответственность за недобросовестное ведение переговоров (culpa in contrahendo*(16)). В связи с введением в ГК РФ ст. 434.1 теперь с контрагента можно взыскать убытки за недобросовестное ведение переговоров. ВС РФ в рассматриваемом Постановлении более полно определил объем возмещаемых убытков по сравнению с текстом самой нормы. В частности, ВС РФ отметил, что лицо вправе рассчитывать не только на расходы, связанные с ведением переговоров и с утратой возможности заключить договор с третьим лицом, но и на расходы по приготовлению к заключению договора (п. 20 Постановления). При этом высшая судебная инстанция подчеркнула, что потерпевший должен быть поставлен в положение, в котором он находился, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом.

Особо стоит обратить внимание на то, что ВС РФ разграничил ситуации, в которых может быть применена ст. 434.1 ГК РФ, а в которых - иные специально предусмотренные нормы права. В частности, в п. 21 Постановления указано: "Если стороне переговоров ее контрагентом представлена неполная или недостоверная информация либо контрагент умолчал об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны были быть доведены до ее сведения, и сторонами был заключен договор, эта сторона вправе потребовать признания сделки недействительной и возмещения вызванных такой недействительностью убытков (статьи 178 или 179 ГК РФ) либо использовать способы защиты, специально предусмотренные для случаев нарушения отдельных видов обязательств, например, статьями 495, 732, 804, 944 ГК РФ".

Судебная практика по вопросу применения ст. 434.1 ГК РФ говорит нам о том, что стороны активно ссылаются на необходимость применения данной нормы*(17), но суды, хотя большей частью и вполне обоснованно, пока отказывают в ее применении.

Учитывая все вышеизложенное, стоит положительно оценить как само Постановление ВС РФ, так и практику применения содержащихся в нем разъяснений российскими судами. Отмеченные позиции ВС РФ имеют большой практический потенциал ввиду своей новизны и актуальности для гражданского оборота. В связи с этим стоит надеяться, что и в дальнейшем у судов не возникнет проблем с применением данных разъяснений, что в свою очередь будет способствовать укреплению стабильности гражданского оборота.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Российская газета. 4 апреля 2016 г.

*(2) Ранее аналогичный подход был зафиксирован в п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // Российская газета. 30 июня 2015 г.

*(3) Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 6 сентября 2011 г. N 2929/11 по делу N А56-44387/2006// Вестник ВАС РФ. 2012. N 3.

*(4) См.: Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. Учебно-практическое пособие. M., 2003. С. 156.

*(5) Постановление Арбитражного суда Московского округа от 20 апреля 2016 г. по делу N А40-84828/2015. Аналогичные выводы см.: Постановления Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 19 апреля 2016 г. по делу N А32-12297/2014; Арбитражного суда Уральского округа от 26 мая 2016 г. по делу N А50-12354/2015, от 29 апреля 2016 г. по делу N А50-17944/2014; Арбитражного суда Центрального округа от 9 июня 2016 г. по делу N А83-2176/2015; Третьего арбитражного апелляционного суда от 14 июля 2016 г. по делу N A33-3182/2016; Девятого арбитражного апелляционного суда от 7 июля 2016 г. по делу N А40-213477/15; президиума Хабаровского краевого суда от 20 июня 2016 г. N 44г-64/2016 // Документы опубликованы не были.

*(6) Определение Верховного Суда Российской Федерации от 31 марта 2016 г. N 309-ЭС15-16713 по делу N А50-4524/2013 // Документ опубликован не был.

*(7) См.: Жукова Ю.Д. Основания привлечения руководителя должника к субсидиарной ответственности за необращение в суд с заявлением о банкротстве: анализ тенденций арбитражной практики // Вестник арбитражной практики. 2015. N 4. С. 37-50.

*(8) Документ опубликован не был.

*(9) Пункт 5 Постановления ВС РФ был учтен и в постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 6 июля 2016 г. по делу N А60-38782/2015.

*(10) Документ опубликован не был.

*(11) См., например: Постановления Арбитражного суда Дальневосточного округа от 28 октября 2014 г. по делу N А73-13993/2013; Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 4 июля 2013 г. по делу N А56-11975/2012 // Документы опубликованы не были.

*(12) См., например: Постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 15 октября 2013 г. по делу N А40-148245/12, от 17 августа 2011 г. по делу N А40-53998/10-26-462; Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25 сентября 2015 г. по делу N А56-33004/2014 // Документы опубликованы не были.

*(13) См., например: Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда по делу N А32-36173/2015; Решение Арбитражного суда Ханты-Мансийского автономного округа по делу N А75-7194/2016 // Документы опубликованы не были.

*(14) См., например: Постановления Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 12 апреля 2016 г. по делу N А03-18980/2014, от 1 апреля 2016 г. по делу N А03-20637/2014; Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 28 апреля 2016 г. по делу N А60-47629/2015 // Документы опубликованы не были.

*(15) Этот институт, как можно предположить, был заимствован из правовых систем англо-американской правовой семьи, где он именуется contractual indemnity.

*(16) Возникновение доктрины culpa in contrahendo традиционно связывается с датируемой 1860 годом статьей Р. Иеринга "Culpa in contrahendo, или Возмещение убытков по недействительным или по не достигшим окончательного оформления договорам". В рамках данного исследования автором была предпринята попытка систематизации случаев возникновения убытков на стороне одного из контрагентов вследствие недействительности заключенного им договора, когда другая сторона, зная о наличии оснований для признания совершенной сделки недействительной, не сообщает о них своему деловому партнеру и несет тем самым определенную вину в возникновении убытков последнего.

*(17) См.: Постановления Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 24 июня 2016 г. по делу N А67-7236/2015; Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 10 марта 2016 г. по делу N А32-13054/2015; Арбитражного суда Уральского округа от 8 февраля 2016 г. по делу N А07-3342/2015; Пятого арбитражного апелляционного суда от 6 апреля 2016 г. по делу N А51-22620/2015 // Документы опубликованы не были.