Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 апреля 2013 г. Дело "Савриддин Джураев (Savriddin Dzhurayev) против Российской Федерации" (Жалоба N 71386/10) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Савриддин Джураев (Savriddin Dzhurayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 71386/10)

Постановление Суда

Страсбург, 25 апреля 2013 г.

По делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда, заседая за закрытыми дверями 9 апреля 2013 г., вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 71386/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Таджикистана Савриддином Джанобиддиновичем Джураевым (далее - заявитель) 6 декабря 2010 г.

2. Интересы заявителя представляли Е. Рябинина и Д. Тренина, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, в частности, что в случае его выдачи Таджикистану ему угрожает жестокое обращение и что судебная проверка его содержания под стражей безотлагательно не проводилась.

4. 7 декабря 2010 г. председатель Первой Секции указал государству-ответчику в соответствии с правилом 39 Регламента Суда на то, что заявитель не должен быть выдан Таджикистану до дополнительного уведомления. В соответствии с правилом 41 Регламента Суда Европейский Суд также решил рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 16 декабря 2010 г. власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о том, что приняты необходимые меры в обеспечение того, чтобы заявитель не был выдан Таджикистану до дополнительного уведомления.

6. 31 января 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

7. 2 ноября 2011г. председатель Первой Секции предложил властям Российской Федерации в соответствии с пунктом 2 правила 54 Регламента Суда представить дополнительные фактические данные для выяснения обстоятельств предполагаемого похищения заявителя в г. Москве.

8. 17 января 2012 г. Палата предложила сторонам представить дополнительные письменные объяснения по поводу предполагаемого похищения заявителя и его перемещения в Таджикистан. Вследствие этого стороны представили Европейскому Суду ряд дополнительных объяснений, содержавших информацию о последних событиях по делу и дополнительные объяснения по существу жалобы.

Факты

I. Обстоятельства дела

9. Заявитель родился в 1985 году. В настоящее время он отбывает срок лишения свободы в Таджикистане.

А. Предварительные сведения о заявителе до его уголовного преследования

10. До 2006 года заявитель проживал в своем родном селе Навгилем Согдийской области Таджикистана. Он торговал на местном продовольственном рынке.

11. Заявитель изложил события, предшествовавшие его выезду из Таджикистана, следующим образом.

12. В 2002 - 2005 годах заявитель посещал мечеть, где изучал Коран под руководством С. Маруфова. Последний был задержан местной милицией и скончался в заключении в мае 2006 г. Перед смертью Маруфов предположительно подвергся жестокому обращению (см. § 102 настоящего Постановления).

13. После смерти Маруфова таджикские власти начали преследовать его последователей. Заявитель бежал из страны, опасаясь преследования по причине своей религиозной деятельности.

14. Заявитель прибыл в Россию в июне 2006 г. и зарабатывал малоквалифицированным трудом в московских пригородах.

В. Уголовное разбирательство против заявителя в Таджикистане и последующее разбирательство о выдаче в России

15. 7 ноября 2006 г. прокуратура Таджикистана возбудила уголовное дело против заявителя и решила заключить его под стражу на время разбирательства. Заявитель был обвинен в соответствии с частью 2 статьи 186 и частью 2 статьи 187 Уголовного кодекса Таджикистана в создании в 1992 году совместно с рядом других лиц "преступного сообщества" под названием "Байъат", которое позднее присоединилось к "преступной вооруженной группе" под названием "Исламское движение Узбекистана" (далее - ИДУ). Второе обвинение против заявителя затрагивало его предполагаемую причастность к вооруженному нападению на трех членов регионального парламента, имевшему место 27 сентября 2006 г.

16. В ту же дату таджикская прокуратура выдала ордер на арест заявителя на основании вышеупомянутых обвинений и объявила его в розыск.

17. Российская милиция задержала заявителя 21 ноября 2009 г. в Москве на основании его объявления в международный розыск таджикскими властями. Он содержался под стражей в целях выдачи до 21 мая 2011 г. (см. §§ 32 - 36 настоящего Постановления).

18. 21 декабря 2009 г. и 29 марта 2010 г. заместитель генерального прокурора Таджикистана просил своего российского коллегу вынести решение о выдаче заявителя Таджикистану.

19. 17 июня 2010 г. заместитель генерального прокурора России принял решение о выдаче заявителя. Он установил, в частности, что заявитель обвинялся в Таджикистане в причастности с 1992 года к преступной организации ИДУ. Заместитель генерального прокурора также отметил, что в конце 2005 года заявитель переехал в Россию, где учредил вооруженную ячейку ИДУ и что в 2006 году он переводил до 5 000 долларов США в месяц руководителям ИДУ в Таджикистане, тем самым финансируя их террористическую деятельность, такую как убийства должностных лиц государства. Заместитель генерального прокурора учел, что действия заявителя также наказываются в соответствии с Уголовным кодексом России и что его выдаче не может препятствовать совершенное им в Москве преступление, поскольку его преследование в этой связи не возбуждалось. Он также не усмотрел препятствий для выдачи заявителя в международных договорах или в законодательстве Российской Федерации.

20. Заявитель обжаловал решение о выдаче в Московский городской суд (далее - городской суд), указав, что таджикские власти подвергнут его пытке с целью принуждения к признанию в преступлении, которого он не совершал. Он обильно цитировал прецедентную практику Европейского Суда об угрозе пытки, которой определенные заявители в сходном положении подвергаются в случае выдачи в эту страну (Постановление Европейского Суда от 12 мая 2010 г. по делу "Ходжаев против Российской Федерации" (Khodzhayev v. Russia), жалоба N 52466/08; и Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Хайдаров против Российской Федерации" (Khaydarov v. Russia), жалоба N 21055/09). Заявитель также подчеркнул противоречивость и даже абсурдность определенных обвинений, выдвинутых против него в Таджикистане, согласно которым он активно участвовал в террористической деятельности с 1992 года, когда он еще был ребенком.

21. Заместитель генерального прокурора представил в городской суд письмо, подписанное его таджикским коллегой, в котором содержались, в частности, следующие заверения:

"Мы гарантируем, что в соответствии с нормами международного права [заявителю] будут обеспечены все возможности для защиты в Республике Таджикистан, в том числе помощь защитника. Он не будет подвергнут пытке или жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию (Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод и применимые конвенции ООН и Совета Европы и протоколы к ним).

Уголовный кодекс Таджикистана не предусматривает смертной казни за преступления, вменяемые [заявителю].

Генеральная прокуратура Таджикистана гарантирует, что целью требования о выдаче [заявителя] не является его преследование по политическим мотивам или по причинам его расы, религиозных убеждений, национальности или политических взглядов.

...Таджикистан обязуется преследовать [заявителя] только за преступления, которые являются основанием для его выдачи, и [заявитель] не будет выдан третьему государству без согласия Российской Федерации и сможет покинуть территорию Республики Таджикистан после отбытия наказания".

22. 29 октября 2010 г. городской суд провел открытое заседание. Он удовлетворил ходатайство защиты о допросе Е. Рябининой в качестве эксперта Российского института прав человека по поводу ситуации в Таджикистане. Эксперт ответила на вопросы в открытом заседании, разъяснив подробности четырех недавних постановлений, вынесенных Европейским Судом в связи с намерением выдачи Таджикистану заявителей, и правовые последствия для Российской Федерации (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации"; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хайдаров против Российской Федерации"; Постановление Европейского Суда от 23 сентября 2010 г. по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), жалоба N 17185/05; и Постановление Европейского Суда от 21 октября 2010 г. по делу "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia), жалоба N 25404/09).

23. Решением, вынесенным в ту же дату, городской суд оставил без изменения решение о выдаче, не усмотрев препятствий для выдачи заявителя Таджикистану. Доводы заявителя со ссылкой на обязательства России в соответствии с Конвенцией и прецедентную практику Европейского Суда были отклонены городским судом в следующих выражениях:

"..доводы о том, что заявитель может подвергнуться преследованию по религиозным основаниям, и о серьезной угрозе пытке в ходе уголовного преследования в Таджикистане..., суд считает необоснованными, поскольку они представляют собой предположения, которые ничем не подкреплены; напротив, они полностью опровергаются материалами дела, рассмотренными судом, и, в частности, письменными гарантиями, предоставленными заместителем генерального прокурора Республики Таджикистан...

Доводы... о том, что пытка и преследование по религиозным и политическим мотивам имеют место в Республике Таджикистан со ссылкой на документы Европейского Суда по правам человека и других правозащитных организаций... суд считает необоснованными, поскольку эти документы относятся к другим лицам, а не к [заявителю]; кроме того, эти доводы опровергаются вышеупомянутыми письменными гарантиями таджикской прокуратуры".

24. 9 декабря 2010 г. Верховный Суд оставил без изменения решение городского суда. Довод заявителя о том, что его выдача нарушит статью 3 Конвенции, был отклонен Верховным Судом с единственной ссылкой на текст письменных гарантий, предоставленных таджикской прокуратурой.

С. Ходатайство о признании беженцем и о предоставлении временного убежища

25. 22 декабря 2009 г. заявитель обратился в управление Федеральной миграционной службы по г. Москве (далее - ФМС) с требованием о признании беженцем. Он утверждал, что преследовался в Таджикистане по мотивам его религиозных убеждений и что в случае выдачи он подвергнется пытке.

26. 26 апреля 2010 г. управление ФМС по г. Москве отклонило обращение. Заявитель был уведомлен об этом решении 12 мая 2010 г.

27. 26 августа 2010 г. заместитель руководителя ФМС отклонил жалобу, поданную заявителем на это решение. Он напомнил заявителю, что верховные суды Таджикистана и России признали ИДУ организацией, осуществляющей террористическую деятельность. С учетом масштабной международной критики применения пытки и безнаказанности ответственных работников Таджикистана заместитель руководителя ФМС не усматривает оснований опасаться преследования заявителя по религиозным мотивам. Отметив, что подавляющее большинство население Таджикистана составляют мусульмане, он нашел маловероятным преследование заявителя только по причине его мусульманских убеждений. Что касается попытки властей усилить контроль религиозных убеждений, она была признана преследующей разумную цель ограничения влияния радикального ислама, включая ИДУ. Он заключил, что заявитель не мог быть признан беженцем и что его обращение объяснялось намерением избежать уголовной ответственности в Таджикистане. В то же время он отметил, что наличие обоснованного опасения пытки или жестокого обращения может являться основанием для предоставления заявителю временного убежища в России в соответствии со статьей 12 Закона о беженцах.

28. 1 октября 2010 г. заявитель обжаловал решение ФМС в Басманный районный суд г. Москвы. Он утверждал, что ФМС не обеспечила тщательный и адекватный анализ ситуации в Таджикистане и не учла сведения, содержащиеся в различных международных источниках. Он также утверждал, что ФМС презюмировала его виновность в преступлениях, которые вменялись ему таджикскими властями, и по сути поддержала версию фактов, изложенную таджикской прокуратурой.

29. 10 ноября 2010 г. Басманный районный суд оставил без изменения решение ФМС от 26 августа 2010 г. Он сослался на доводы, содержавшиеся в этом решении, нашел их убедительными и установил, что заявитель не представил доказательств противоположного. 6 декабря 2010 г. решение суда было оставлено без изменения после рассмотрения жалобы Московским городским судом.

30. 24 мая 2011 г. заявитель обратился в ФМС за предоставлением временного убежища в России. 2 июня 2011 г. офис УВКБ* (* Имеется в виду управление верховного комиссара ООН по делам беженцев, сокращенное название которого Европейский Суд считает общеизвестным (прим. переводчика).) в России уведомил представителя заявителя о том, что он отвечает критериям, установленным его уставом, и имеет право на международную защиту согласно его мандату.

31. 6 сентября 2011 г. управление ФМС по г. Москве предоставило заявителю временное убежище в России и выдало свидетельство об этом. Свидетельство ВУ N 0004219 было вручено заявителю 8 сентября 2011 г. в присутствии его адвоката.

D. Решения судов по поводу содержания заявителя под стражей в процессе выдачи

32. После задержания заявителя в Москве (см. § 17 настоящего Постановления) 23 ноября 2009 г. Мещанский районный суд г. Москвы постановил заключить его под стражу в целях выдачи.

33. 15 января 2010 г. тот же суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 21 мая 2010 г. Заявитель обжаловал это постановление 1 февраля 2010 г. Жалоба была отклонена городским судом 22 марта 2010 г.

34. 17 мая 2010 г. Мещанский районный суд вновь продлил срок содержания заявителя под стражей до 21 ноября 2010 г. Заявитель обжаловал это постановление 19 мая 2010 г. Городской суд отклонил жалобу 12 июля 2010 г.

35. 19 ноября 2010 г. городской суд дополнительно продлил срок содержания заявителя под стражей до 21 мая 2011 г. 22 ноября 2010 г. заявитель подал на это постановление жалобу, которая была отклонена Верховным Судом России 21 декабря 2010 г.

36. 20 мая 2011 г. Мещанский районный прокурор решил освободить заявителя под личное поручительство его адвоката в соответствии со статьей 103 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Е. Предполагаемое похищение заявителя и его перемещение в Таджикистан

1. Версия событий, изложенная заявителем

37. Как следует из письменного объяснения заявителя и дополнительной информации, собранной его представителями от свидетелей и из других доступных источников, его похищение и перемещение в Таджикистан имели место при следующих обстоятельствах.

38. Примерно в 21.00 - 22.00 31 октября 2011 г. заявитель и его друг ехали по Юго-Западному округу г. Москвы, когда их автомобиль был блокирован микроавтобусом на Мичуринском проспекте. Согласно объяснениям адвоката заявителя полицейским и следственным органам инцидент имел место между 23-30 и 23-45 на проспекте Вернадского* (* Проспект Вернадского, а тем более Мичуринский проспект расположены в Западном административном округе г. Москвы. Возможно, Европейский Суд введен в заблуждение бытовым названием местности "Юго-Запад", которое используется по отношению к обоим упомянутым районам. В дальнейшем тексте настоящего Постановления к ЮЗАО отнесен и Никулинский следственный отдел, который в действительности принадлежит к ЗАО (прим. переводчика).) в Москве. Заявитель и его друг вышли из автомобиля и попытались скрыться. За ними погнались три или четыре неустановленных лица, которые произвели два выстрела. Друг заявителя попытался скрыться, тогда как заявителя остановили, побили палкой и принудили к посадке в микроавтобус те же лица, которые не назвали себя.

39. Заявитель содержался в микроавтобусе в течение ночи и дня. Лица, задержавшие его, подвергли его пытке и жестокому обращению. Они подвергли его побоям, приставили оружие к его голове и угрожали убить его в случае отказа от возвращения на родину. Заявитель предъявил им свидетельство о временном убежище, выданное ФМС, но они лишь посмеялись в ответ. Лицо, задававшее вопросы заявителю, имело таджикское происхождение.

40. Вечером следующего дня похитители доставили заявителя прямо на летное поле московского аэропорта Домодедово без прохождения обычного пограничного и таможенного контроля и проверки сил безопасности. Заявителя передали таджикскому патрулю, который принудил его к посадке в стоящий поблизости самолет без предъявления билета или иного проездного документа.

41. Примерно в 4-00 следующего дня самолет прибыл в аэропорт г. Худжанда в Таджикистане, где заявитель был передан таджикским властям. Его требование о встрече с адвокатом было отклонено. Согласно письменным показаниям отца заявителя заявитель был задержан и допрашивался в течение неопределенного срока в отделе милиции г. Худжанда. Отец заявителя показал в письменной форме, что сотрудники милиции, один из которых был опознан как С.М., подвергли заявителя жестокому обращению с целью принуждения его к признанию в преступлениях, которых он не совершал, и в том, что он возвратился в Таджикистан добровольно. Он также показал, что 20 декабря 2012 г. следователь P.P. отказал ему в свидании с сыном со ссылкой на уклонение отца от содействия властям в задержании заявителя и его доставлении обратно на родину.

2. Информация, представленная властями Российской Федерации

42. Объяснения властей Российской Федерации по поводу версии фактов, изложенной заявителем, сводится к следующему.

43. После запросов Европейского Суда письма, полученные от властей Российской Федерации, датированные 18 ноября 2011 г. и 29 февраля 2012 г., не содержали сведений о месте нахождения заявителя или пересечении им государственной границы. Власти Российской Федерации также указывали, что права и свободы заявителя не были ограничены после его освобождения 20 мая 2011 г., что закон не обязывал власти осуществлять надзор за заявителем, что его выдача или высылка были приостановлены после указания Европейским Судом предварительных мер и что он, следовательно, не был передан Таджикистану в рамках процедуры выдачи.

44. 5 апреля 2012 г. власти Российской Федерации воспроизвели официальную информацию, представленную 26 марта 2012 г. генеральным прокурором Таджикистана своему российскому коллеге, согласно которой заявитель "добровольно сдался" 3 ноября 2011 г. Согдийскому региональному отделу по борьбе с организованной преступностью (РОБОП) и что он содержится в изоляторе N 2 (СИЗО N 2) г. Худжанда.

45. Согласно последней информации, поступившей от властей Российской Федерации 25 февраля 2013 г., проверка по поводу похищения и передачи заявителя еще продолжается.

F. Обращения по поводу защиты заявителя от непосредственной угрозы принудительного перемещения в Таджикистан

46. После получения сведений о похищении заявителя вечером 31 октября 2011 г. его представители немедленно связались с компетентными российскими органами и просили их принять срочные меры для предотвращения принудительного перемещения заявителя с российской территории.

47. С 3-00 до 5-00 1 ноября Е. Рябинина отправила по факсу четыре формальных запроса начальнику управления полиции г. Москвы, директору ФМС, генеральному прокурору и представителю Российской Федерации при Европейском Суде соответственно. Она также просила о содействии уполномоченного по правам человека Российской Федерации.

48. В своем письме начальнику управления полиции г. Москвы представитель заявителя изложила обстоятельства похищения заявителя. Она также напомнила о правовом статусе заявителя, которому ФМС предоставила временное убежище, а Европейский Суд указал на предварительную меру, препятствующую его выдаче. В письме было сделано следующее заключение:

"Ввиду [этих обстоятельств] имеются веские основания полагать, что была сделана попытка похищения [заявителя] с целью его последующей незаконной передачи из России в Таджикистан, власти которого требовали его выдачи для уголовного преследования.

Ситуация усугубляется тем фактом, что брат заявителя [Ш.Т.] 8 сентября исчез в Москве и согласно информации, предоставленной его женой, заключен под стражу 13 сентября в Худжанде Республики Таджикистан, где и находится в настоящее время. Ранее, 23 августа этого года, два других искателя убежища, которые были защищены от принудительной передачи [предварительными мерами, указанными] Европейским Судом, исчезли в Москве: таджикский гражданин С.К. и узбекский гражданин М.А. Оба были переданы Таджикистану и заключены под стражу. Любое предположение о том, что они выехали добровольно, следует отклонить, поскольку они не имели документов, позволявших им пересечь государственную границу Российской Федерации: национальный паспорт МА. находился в управлении ФМС по г. Москве, тогда как С.К. потерял паспорт за несколько лет до этого...".

49. В тот же день Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации направил письмо начальнику управления полиции г. Москвы, в котором указывалось следующее:

"...Имеются основания опасаться, что будет сделана попытка незаконного перемещения [заявителя] в Таджикистан, где существует угроза его жизни.

Сегодня, 1 ноября 2011 г., [представитель заявителя] просила вас принять срочные меры для воспрепятствования принудительному перемещению [заявителя] за пределы территории Российской Федерации и прежде всего с использованием аэропортов г. Москвы.

Прошу вас рассмотреть [вышеупомянутое] обращение как можно скорее и принять все возможные меры с целью обнаружения [заявителя] и воспрепятствования его принудительному перемещению за пределы территории Российской Федерации.

Прошу вас уведомить меня о результатах рассмотрения обращения".

50. Отсутствуют сведения о каких-либо защитных мерах, принятых властями в ответ на эти обращения.

51. 7 ноября 2011 г. аппарат Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде ответил представителю заявителя, что в соответствии с предварительными мерами, указанными Европейским Судом, российские власти воздерживались от его выдачи и что соответствующее уведомление было направлено в Федеральную службу исполнения наказаний (ФСИН), генеральному прокурору и в Министерство внутренних дел.

G. Письмо секретаря Европейского Суда после похищения заявителя и его перемещения в Таджикистан

52. После жалобы заявителя на его похищение в настоящем деле и сходных событий по некоторым другим делам 25 января 2012 г. секретарь Европейского Суда направил письмо Уполномоченному Российской Федерации при Европейском Суде. В письме указывалось следующее:

"Председатель Европейского Суда сэр Николас Братца предложил мне выразить от его имени глубокую озабоченность по поводу исчезновения заявителя в России и его последующего перемещения в Таджикистан, несмотря на предварительные меры, указанные в соответствии с правилом 39 Регламента Суда.

Председатель отметил, что после постановления Европейского Суда от 23 сентября 2010 г. по делу Искандарова (жалоба N 17185/05), в котором на Российскую Федерацию была возложена ответственность за нарушение статьи 3 Конвенции в части неразъясненного похищения и перемещения заявителя в Таджикистан неустановленными лицами, Европейский Суд столкнулся с повторными происшествиями такого рода по четырем другим делам, включая вышеупомянутое дело (тремя другими делами являются: дело "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia), жалоба N 14743/11; дело "Козиев против Российской Федерации" (Koziyev v. Russia), жалоба N 58221/10; и дело "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidovv. Russia), жалоба N 67286/10). Объяснения, представленные властями, не раскрывают того, как заявители могли быть перемещены против своей воли через российскую государственную границу при наличии официальных заверений властей Российской Федерации о том, что до рассмотрения их дел Европейским Судом выдача производиться не будет.

Председатель глубоко встревожен таким развитием событий. Он особенно озабочен его последствиями для авторитета Европейского Суда и возможным продолжением таких неприемлемых происшествий в делах других заявителей, в отношении которых применяются предварительные меры в связи с непосредственной угрозой нарушения в странах происхождения их прав, предусмотренных статьями 2 и 3 Конвенции. Признаком серьезности его оценки такого поворота событий является то, что председатель просил немедленно информировать об этом председателя Комитета Министров, председателя Парламентской Ассамблеи и генерального секретаря Совета Европы.

Председатель также отмечает, что Палата Европейского Суда запросила у властей Российской Федерации дополнительные объяснения для рассмотрения этой тревожной и беспрецедентной ситуации и ожидает, что российские компетентные органы представят Европейскому Суду исчерпывающую информацию о мониторинге происшествий в Российской Федерации. В то же время обращается внимание ваших органов на тот факт, что предварительные меры в соответствии с правилом 39 продолжают применяться в 25 других российских делах по поводу выдачи или высылки. Эти дела перечислены в приложении к настоящему письму".

53. 5 марта 2012 г. Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде в ответ уведомил секретаря, что требуемая информация будет представлена "после получения необходимых данных от компетентных органов".

Н. Официальная проверка и отказы в возбуждении уголовного дела по поводу обжалуемых событий

54. 30 ноября и 2 декабря 2011 г. Министерство внутренних дел уведомило представителя заявителя о том, что ее жалоба на похищение заявителя направлена в управление внутренних дел по Юго-Западному административному округу ГУ МВД России по г. Москве, а затем в Гагаринский межрайонный следственный отдел следственного управления по ЮЗАО ГСУ СК РФ. 30 декабря 2011 г. последний решил передать материал в Никулинский межрайонный следственный отдел следственного управления по ЮЗАО* (* Как следует из информации самих следственных органов, Никулинский отдел входит в структуру следственного управления по Западному округу г. Москвы (прим. переводчика).) ГСУ СК РФ по г. Москве (далее - Никулинский следственный отдел).

1. Первый отказ следователя в возбуждении уголовного дела и его отмена руководством

55. В соответствии со статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации старший следователь Никулинского следственного отдела П.К. провел проверку сообщения о преступлении (далее - проверка).

56. 21 марта 2012 г. П.К. отказал в возбуждении уголовного дела в связи с предполагаемым похищением заявителя на основании отсутствия состава преступления. После краткого изложения фактов, представленных представителем заявителя, старший следователь заключил:

"...проанализировав материалы проверки, следственный орган не усматривает признаков совершения преступления, предусмотренного статьями 126 и 127 Уголовного кодекса Российской Федерации, поскольку не было объективно установлено, остается ли заявитель на территории Российской Федерации или пересек границу Российской Федерации. В ходе проверки также получена информация о том, что на территории, где [заявитель] был предположительно похищен, не фиксировались стрельба или похищения людей. Следственный орган не исключает возможности того, что после освобождения [заявителя] из-под стражи он мог инсценировать свое похищение с целью избежания уголовной ответственности за преступления, совершенные им на территории Республики Таджикистан".

57. В тот же день начальник Никулинского следственного отдела С.К. отменил вышеупомянутое постановление и направил дело тому же старшему следователю для дополнительной проверки. Он мотивировал это следующим образом:

"Отказ следователя в возбуждении уголовного дела является необоснованным и подлежит отмене. В ходе дополнительной проверки необходимо получить ответы на все запросы информации, которые были направлены по делу, и провести дополнительный опрос [представителя заявителя]".

58. 27 марта 2012 г. начальник первого отдела процессуального контроля ГСУ СК России по г. Москве также потребовал дополнительной проверки по делу. Кроме того, 30 марта 2012 г. заместитель Никулинского межрайонного прокурора предложил следователю проверить, причастны ли к предполагаемому похищению заявителя российские власти.

2. Второй отказ следователя в возбуждении уголовного дела и его отмена руководством

59. 20 апреля 2012 г. старший следователь П.К. вновь отказал в возбуждении уголовного дела новым постановлением, которое дословно воспроизводило вынесенное ранее постановление от 21 марта 2012 г. (см. § 56 настоящего Постановления).

60. 23 апреля 2012 г. заместитель начальника Никулинского следственного отдела А.Н. отменил это постановление, также дословно воспроизведя вынесенное ранее постановление начальника Никулинского следственного отдела от 21 марта 2012 г., которым было отменено первое постановление П.К. от той же даты (см. § 57 настоящего Постановления).

3. Третий отказ следователя в возбуждении уголовного дела и его отмена руководством

61. 23 мая 2012 г. старший следователь П.К. вновь отказал в возбуждении уголовного дела по поводу похищения заявителя. Текст этого постановления не был представлен Европейскому Суду.

62. 9 июня 2012 г. заместитель начальника Никулинского следственного отдела А.Н. вновь отменил это постановление и предложил принять следующие процессуальные меры:

"В ходе дополнительной проверки следует направить второй запрос в правоохранительные органы Республики Таджикистан для выяснения следующих вопросов: пересекал ли [заявитель] границу Таджикистана; содержится ли [заявитель] в следственном изоляторе и возбуждено ли уголовное дело против [заявителя]?

Обособленное разбирательство должно быть возбуждено на основании данных о возможном незаконном пересечении российской границы заявителем... материалы следует направить в ФСБ для проведения проверки в соответствии со статьей 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

...[представитель заявителя] должна быть опрошена по следующим вопросам: является ли она представителем [заявителя] в настоящее время и может ли она прояснить обстоятельства пересечения [им] границы? Необходимо принять ряд других проверочных мер с целью вынесения законного и обоснованного решения".

4. Четвертый отказ следователя в возбуждении уголовного дела

63. 9 июля 2012 г. следователь Никулинского следственного отдела А.З. отказал в возбуждении уголовного дела по поводу похищения заявителя. После краткого изложения фактов в постановлении указывалось следующее:

"Согласно информации, полученной от управления пограничного контроля Федеральной службы безопасности России (ФСБ), законодательство Российской Федерации не предусматривает сохранения имен лиц, пересекающих государственную границу Российской Федерации. В соответствии с пунктом 15 статьи 30 Закона о государственной границе Российской Федерации фиксируется только число лиц, пересекающих границу.

Таким образом, невозможно подтвердить или опровергнуть информацию о пересечении государственной границы [заявителем].

После запроса информации о [заявителе], гражданине Республики Таджикистан, Генеральная прокуратура Республики Таджикистан ответила, что вышеупомянутый запрос не может быть исполнен, поскольку он нарушает Конвенцию от 22 января 1993 г. о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам.

Полицейские органы, действующие на соответствующей территории, в данный период не получали информации о применении оружия или похищении людей при обстоятельствах, изложенных в обращении.

Управление ФСБ по Москве и области располагает материалами, относящимися к проверке возможного незаконного пересечения границы Российской Федерации [заявителем].

Поскольку [заявитель] объявлен в международный розыск за совершение преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 186 и частью 2 статьи 187 Уголовного кодекса [Таджикистана], он мог инсценировать свое похищение с целью избежания уголовной ответственности за преступления, совершенные им на территории Республики Таджикистан.

Таким образом, предварительная проверка не получила объективных данных, свидетельствующих о похищении [заявителя]".

Следователь направил вышеупомянутое постановление представителям заявителя 16 августа 2012 г.

5. Последующие проверки

64. 25 февраля 2013 г. власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о том, что сходные проверки в настоящее время продолжаются. Другие решения или документы следственных органов не были представлены Европейскому Суду. По данным властей Российской Федерации, проверка установила, что заявитель незаконно пересек российскую государственную границу, сдался таджикским властям и был заключен под стражу. Постановление следователя от 9 июля 2012 г. об отказе в возбуждении уголовного дела было повторно отменено его руководством в неустановленную дату. Как утверждают власти Российской Федерации, последнее решение об отказе в возбуждении уголовного дела было вынесено 29 ноября 2012 г. начальником Никулинского следственного отдела, но опять было отменено. В результате материал был направлен следователям для дополнительной проверки.

65. Власти Российской Федерации также указали, что ФСБ было предложено проверить информацию о незаконном пересечении заявителем государственной границы. Еще один запрос был направлен таджикским властям для установления места нахождения заявителя в Таджикистане. Однако на 23 января ответы на запросы не были получены.

ГАРАНТ:

Нумерация разделов приводится в соответствии с источником

I. Судебное разбирательство по уголовному делу заявителя в Таджикистане

66. Представители заявителя уведомили Европейский Суд о том, что 30 ноября 2011 г. Согдийский региональный суд Таджикистана начал рассмотрение уголовного дела против 34 лиц, включая заявителя. Заявитель обвинялся в совершении различных преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 185, частью 1 статьи 186, частями 1 и 2 статьи 187, пунктом "а" части 3 статьи 189, пунктом "с" части 4 статьи 244, статьей 306 и частью 3 статьи 307 Уголовного кодекса Таджикистана.

67. Суд проводил открытые судебные заседания с 29 января 2012 г. Адвокат Р.Т., принимавший участие в судебном разбирательстве, передал представителям заявителя письменные объяснения о том, что в суде заявитель не признал себя виновным. Как утверждает Р.Т., заявитель сообщил, что был похищен в Москве, принудительно перемещен в Таджикистан и подвергся пытке с целью принуждения к признанию в совершении преступлений.

68. В марте и апреле 2012 г. 11 родственников обвиняемых неоднократно просили согдийского областного прокурора Ш.К. и председателя Согдийского областного суда Н.М. назначить судебно-медицинскую экспертизу 34 обвиняемых в целях проверки их утверждений о том, что они подверглись пытке во время уголовного разбирательства. Их письменные ходатайства содержали ссылку на соответствующие положения Конституции и Уголовно-процессуального кодекса Таджикистана, запрещающие применение пытки и исключающие доказательства, полученные под давлением. Мать заявителя подала сходное ходатайство относительно заявителя. Отсутствуют данные о реакции властей на эти ходатайства.

69. 19 апреля 2012 г. Согдийский региональный суд признал заявителя виновным и приговорил его к 26 годам лишения свободы. 33 других подсудимых также были признаны виновными и приговорены к различным срокам лишения свободы от 8 до 28 лет.

II. Применимое национальное законодательство и международное право

А. Разбирательство о выдаче

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

70. Глава 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК) 2002 года регулирует процедуру выдачи.

71. Решение Генерального прокурора о выдаче может быть обжаловано в суд (часть 1 статьи 463). В этом случае решение о выдаче не подлежит исполнению вплоть до вступления в законную силу судебного решения (часть 6 статьи 462).

72. Проверка законности и обоснованности решения о выдаче лица производится в течение одного месяца со дня получения жалобы судом. Решение принимается в открытом судебном заседании составом из трех судей с участием прокурора, лица, в отношении которого принято решение о выдаче, и его защитника (часть 4 статьи 463).

73. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (часть 6 статьи 463).

74. Часть 1 статьи 464 содержит условия отказа в выдаче. Так, выдача лица не допускается, если: лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является гражданином Российской Федерации (пункт 1 части 1 статьи 464); лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в Российской Федерации (пункт 2 части 1 статьи 464); в отношении указанного в запросе лица на территории Российской Федерации за то же самое деяние вынесен вступивший в законную силу приговор или прекращено производство по уголовному делу (пункт 3 части 1 статьи 464); в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовное дело не может быть возбуждено или приговор не может быть приведен в исполнение вследствие истечения сроков давности или по иному законному основанию (пункт 4 части 1 статьи 464); имеется вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации (пункт 5 части 1 статьи 464). Наконец, в выдаче должно быть отказано, если деяние, послужившее основанием для запроса иностранного государства о выдаче, в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации не является преступлением (пункт 6 части 1 статьи 464).

75. В случае, когда иностранный гражданин, в отношении которого поступил запрос о выдаче, подвергается уголовному преследованию или отбывает наказание за другое преступление на территории Российской Федерации, его выдача может быть отсрочена до прекращения уголовного преследования, освобождения от наказания по любому законному основанию либо до исполнения приговора (часть 1 статьи 465).

2. Постановление Верховного Суда России от 14 июня 2012 г.

76. В постановлении N 11 от 14 июня 2012 г. Пленум Верховного Суда России указал со ссылкой на статью 3 Конвенции, что лицо также не подлежит выдаче в случае, если имеются серьезные основания полагать, что в запрашивающем государстве оно может быть подвергнуто не только пыткам, но и бесчеловечному либо унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. В выдаче лица может быть отказано, когда исключительные обстоятельства свидетельствуют о том, что выдача повлечет опасность для его жизни и здоровья, в том числе с учетом его возраста и физического состояния. Российские органы, рассматривающие вопрос о выдаче, должны проверять, имеются ли основания полагать, что заинтересованное лицо может быть приговорено к смертной казни, подвергнуто жестокому обращению или преследованиям в связи с его расой, религиозными убеждениями, гражданством, этническим или социальным происхождением или политическими взглядами. Судам необходимо принимать во внимание как общую ситуацию, касающуюся соблюдения прав и свобод человека в запрашивающем государстве, так и конкретные обстоятельства дела, которые в своей совокупности могут свидетельствовать о наличии или об отсутствии серьезных оснований полагать, что лицо может быть подвергнуто вышеупомянутому обращению или наказанию. Они могут учитывать, например, показания лица, в отношении которого принято решение о выдаче, свидетелей, заключение Министерства иностранных дел Российской Федерации о ситуации с соблюдением прав и свобод человека в запрашивающем государстве, гарантии запрашивающего государства, а также доклады и иные документы, принятые в отношении такого государства компетентными органами ООН и Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.

В. Содержание под стражей в целях выдачи и его судебная проверка

1. Конституция России

77. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

78. Статья 46 Конституции, в частности, предусматривает, что каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод и что решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд.

2. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (далее - Минская конвенция)

79. При исполнении поручения об оказании правовой помощи в соответствии с Минской конвенцией, сторонами которой являются Россия и Таджикистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

80. К требованию о выдаче должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58). По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

81. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону. Лицо может быть задержано и без такого ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу* (* Последнее предложение цитирует пункт 3 той же статьи (прим. переводчика).) (пункт 2 статьи 61).

82. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

3. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК)

83. Часть 3 статьи 1 УПК предусматривает, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора.

84. Глава 13 УПК регулирует применение мер пресечения. Такие меры включают содержание под стражей, которое применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения. Получив дело, суды второй инстанции рассматривают жалобы на постановления судей о заключении под стражу в течение трех дней (часть 11 статьи 108).

85. Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей (часть 2 статьи 109). Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев или при исключительных обстоятельствах до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109). Дальнейшее продление срока по истечении 18 месяцев не допускается, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

86. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). При получении запроса о выдаче лица, если при этом представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор может поместить лицо, выдача которого требуется, под домашний арест или заключить его под стражу в отсутствие предварительного одобрения его решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

4. Прецедентная практика Конституционного и Верховного судов России

87. В определении N 101-О от 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд отметил, что отсутствие в части 1 статьи 466 УПК Российской Федерации положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции прямо предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. Этот порядок установлен, например, частью 1 статьи 466 УПК Российской Федерации и нормами его главы 13 ("Меры пресечения"), действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой названного Кодекса, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе - на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования. Соответственно, часть 1 статьи 466 не дает властям возможности применять меру пресечения в виде содержания под стражей без соблюдения порядка, предусмотренного УПК, или сроков, установленных Кодексом.

88. В определении N 333-О-П от 1 марта 2007 г. Конституционный Суд указал, что статьи 61 и 62 Минской конвенции, регулирующие содержание лица под стражей до получения запроса о выдаче, не определяют орган или должностное лицо, уполномоченные принимать решение о заключении под стражу, порядок его принятия или сроки. В соответствии со статьей 8 Минской конвенции применимый порядок и срок устанавливаются национальным законодательством. Он также напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без решения российского суда. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением сроков, установленных главой 13 УПК.

89. 19 марта 2009 г. Конституционный Суд определением N 383-О-О отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК, указав, что она "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]..."

90. 29 октября 2009 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял постановление N 22, в котором указывается, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не представлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 УПК на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания такой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении такого лица под стражу, то прокурор в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения на срок, не превышающий два месяца (как это предусмотрено частью 1 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса России). При продлении срока содержания лица с целью выдачи суд применяет статью 109 Уголовно-процессуального кодекса России.

91. В своем недавнем постановлении N 11 от 14 июня 2012 г. Пленум Верховного Суда России также указал, что до получения запроса о выдаче мера пресечения, в том числе в виде заключения под стражу, может быть избрана судом только в случаях, непосредственно предусмотренных международным договором Российской Федерации, таким как статья 61 Минской конвенции. Такая мера может быть назначена и продлена российским судом в соответствии с порядком и в пределах сроков, установленных статьями 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса. В постановлении о содержании под стражей должны быть указаны срок, на который избирается мера пресечения, и дата его истечения. В случае если Российской Федерацией в течение месяца или 40 дней, если запрашивающее государство является участником Минской конвенции, не был получен надлежащим образом оформленный запрос о выдаче, лицо подлежит немедленному освобождению из-под стражи.

С. Статус беженцев

1. Женевская конвенция 1951 года о статусе беженцев

92. Статья 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года, которая была ратифицирована Россией 2 февраля 1993 г., предусматривает следующее:

"1. Договаривающиеся государства не будут никоим образом высылать или возвращать беженцев на границу страны, где их жизни или свободе угрожает опасность вследствие их расы, религии, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений.

2. Это постановление, однако, не может применяться к беженцам, рассматриваемым в силу уважительных причин в качестве угрозы безопасности страны, в которой они находятся, или осужденным вошедшим в силу приговором в совершении особенно тяжкого преступления и представляющим общественную угрозу для страны".

2. Закон о беженцах

93. Федеральный закон о беженцах (Закон N 4528-I от 19 февраля 1993 г.) включил определение термина "беженец", которое содержится в статье 1 Женевской конвенции 1951 года, дополненной Протоколом 1967 года, касающимся статуса беженцев. Закон определяет беженца как лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений (подпункт 1 пункта 1 статьи 1).

94. Закон не распространяется на лицо, в отношении которого имеются серьезные основания предполагать, что оно совершило преступление против мира, военное преступление или преступление против человечества либо тяжкое преступление неполитического характера вне пределов страны убежища и до того, как оно было допущено в эту страну в качестве лица, ходатайствующего о признании беженцем (подпункты 1, 2 пункта 1 статьи 2).

95. Лицо, ходатайствующее о признании беженцем или признанное беженцем, не может быть возвращено на территорию государства, где его жизни или свободе будет угрожать опасность по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений (пункт 1 статьи 10).

96. Если лицо отвечает критериям, установленным в подпункте 1 пункта 1 статьи 1, или если оно не отвечает данным критериям, но не может быть выдворено или депортировано из России по гуманным побуждениям, ему может быть предоставлено временное убежище (пункт 2 статьи 12). Лицо, получившее временное убежище, не может быть возвращено против его воли на территорию государства своей гражданской принадлежности или своего прежнего обычного местожительства (пункт 4 статьи 12). Лицо утрачивает временное убежище в связи с устранением обстоятельств, послуживших основанием для предоставления ему временного убежища, или при получении права на постоянное проживание на территории Российской Федерации, или при выезде к месту жительства за пределы территории Российской Федерации (пункт 5 статьи 12). Лицо лишается временного убежища, если оно осуждено по всту-пившемув силу приговору суда за совершение преступления на территории Российской Федерации, или сообщило заведомо ложные сведения, либо предъявило фальшивые документы, послужившие основанием для предоставления данному лицу временного убежища (пункт 6 статьи 12).

97. Согласно Порядку предоставления временного убежища на территории Российской Федерации, утвержденному постановлением Правительства Российской Федерации N 274 от 9 апреля 2001 г., действовавшим в период, относящийся к обстоятельствам дела, компетентный орган ФМС выдает лицу свидетельство о предоставлении временного убежища на территории Российской Федерации установленного образца (§ 8). Свидетельство является документом, удостоверяющим личность его владельца на территории Российской Федерации (§ 9). При получении свидетельства паспорт и (или) другие документы, удостоверяющие личность владельца, передаются им на хранение в территориальный орган Федеральной миграционной службы, выдавший свидетельство. Временное убежище предоставляется на срок до 1 года. Срок предоставления временного убежища продлевается на каждый последующий год, если обстоятельства, требующие продления срока предоставления временного убежища, продолжают существовать (§ 12). На лицо, получившее временное убежище, распространяются права и обязанности, установленные Законом о беженцах, кроме права на получение единовременного денежного пособия (§ 13).

3. Рекомендация Комитета Министров Совета Европы о праве искателей убежища на эффективное средство правовой защиты

98. Рекомендация N R (98) 13 Комитета Министров Совета Европы государствам-участникам о праве искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на эффективное средство правовой защиты против решений о высылке в контексте статьи 3 Конвенции о защите прав человека предусматривает следующее:

"Комитет министров...

Без ущерба для осуществления любого права искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на обжалование отрицательного решения по их ходатайству о предоставлении убежища, которое рекомендуется, в частности, в Рекомендации Совета Европы N R (81) 16 Комитета Министров,

рекомендует правительствам государств-участников при применении их собственных процессуальных норм обеспечивать реализацию следующих гарантий в их законодательстве или практике:

1. Эффективное средство правовой защиты в национальном органе предоставляется каждому искателю убежища, ходатайство которого о предоставлении статуса беженца отклонено и который подлежит высылке в страну, в отношении которой это лицо представляет доказуемое утверждение о том, что он или она подвергнется пытке или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

2. При применении пункта 1 настоящей рекомендации средство правовой защиты в национальном органе считается эффективным, если:...

2.2. этот орган обладает компетенцией для разрешения вопроса о наличии условий, предусмотренных статьей 3 Конвенции, и предоставления соответствующего возмещения;...

2.4. исполнение решения о высылке приостанавливается до принятия решения в соответствии с пунктом 2.2".

99. На более общем уровне Рекомендация Rec (2004) 6 Комитета Министров государствам-участникам о повышении эффективности внутренних средств правовой защиты предусматривает следующее:

Комитет Министров ...

подчеркивая, что государства-участники обязаны гарантировать эффективность внутренних средств правовой защиты теоретически и практически и что их применение способно окончиться разрешением жалобы о нарушении положений Конвенции по существу, а в случае установления нарушения предоставлением адекватного возмещения;

отмечая, что характер и количество жалоб, поступающих в Европейский Суд, и выносимые им постановления как никогда свидетельствуют о необходимости того, чтобы государства-участники эффективно и регулярно проверяли, что такие внутренние средства правовой защиты действительно существуют при всех обстоятельствах...

полагая, что доступность эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении всех доказуемых утверждений о нарушениях Конвенции должна привести, с одной стороны, к снижению нагрузки на Европейский Суд вследствие уменьшения количества поступающих в него жалоб и, с другой стороны, к более внимательному рассмотрению жалоб на нарушение Конвенции на национальном уровне, что облегчило бы их последующее рассмотрение в Европейском Суде;

подчеркивая, что повышение эффективности внутренних средств правовой защиты на национальном уровне, особенно относительно повторяющихся дел, должно также внести существенный вклад в сокращение нагрузки на Европейский Суд;

рекомендует государствам-участникам обратить внимание на рекомендуемые примеры в этом отношении, указанные в приложении:

I. следует постоянно проверять, в свете прецедентной практики Европейского Суда, действительно ли внутренние средства правовой защиты доступны для любого лица, выдвигающего доказуемое утверждение о нарушении Конвенции, и являются ли эти средства эффективными и способными привести к рассмотрению такой жалобы по существу, и если обоснованность жалобы подтвердится, то и к предоставлению адекватного возмещения в связи с установленным нарушением;

II. в случае вынесения постановлений Европейского Суда, которые указывают на структурные или общие проблемы в национальном законодательстве или правоприменительной практике, проверять эффективность существующих внутренних средств правовой защиты и, если это необходимо, разработать такие эффективные средства правовой защиты, применение которых позволит избежать возбуждения в Европейском Суде повторяющихся дел...".

D. Уголовное расследование

100. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает, что дознаватель, орган дознания, следователь или следственный орган обязаны принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции, установленной настоящим Кодексом, принять по нему решение в трехдневный срок. При проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь или следственный орган вправе требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, предметов, трупов, давать обязательные указания об оперативно-розыскных мероприятиях (часть 1 статьи 144). Указанный трехдневный срок в некоторых случаях может быть продлен до 10 и 30 дней (часть 3 статьи 144). Уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором по заявлению лица или по инициативе следственных органов, при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления (статьи 146 и 147).

101. Решения следователя и прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела или о прекращении дела и другие действия, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд, который вправе проверять законность и обоснованность обжалуемых решений (статья 125).

III. Доклады о ситуации в Таджикистане

102. Доклад организации "Международная амнистия" 2007 года содержит следующие сведения о смерти Садулло Маруфова при содержании под стражей в милиции (см. § 12 настоящего Постановления):

"Садулло Маруфов, член оппозиционной Партии исламского возрождения (ПИВ), скончался во время содержания под стражей в милиции в мае 2006 г., после того как его задержали для допроса сотрудники правоохранительных органов в городе Исфара. Сначала задержавшие его сотрудники утверждали, что он совершил самоубийство, выпрыгнув из окна третьего этажа. Тем не менее ПИВ заявила, что вскрытие выявило следы побоев и жестокого обращения, и предположила, что из окна его вытолкнули. Впоследствии генеральная прокуратура сообщила, что по результатам расследования инцидента трое сотрудников заключены под стражу".

103. Доклады ООН и неправительственных организаций о ситуации в Таджикистане в период, относящийся к обстоятельствам дела, рассматривались в ряде постановлений Европейского Суда, упоминавшихся выше (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", §§ 72 - 74; и Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", §§ 93 - 100). Позднее освещение ситуации дополнилось следующим.

104. По результатам своего визита в Таджикистан в мае 2012 года специальный докладчик ООН по пыткам и другому жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию Хуан Э. Мендес заключил, что "давление на заключенных, в основном с целью добиться признания, практикуется в Таджикистане в различных формах, включая угрозы, побои и в некоторых случаях применение электрического тока". Он подчеркнул, что "признания, полученные за счет насилия, остаются основным следственным инструментом правоохранительных органов и прокуратуры". Он также выразил озабоченность по поводу отсутствия гарантий против незаконной выдачи и передачи из других стран и в другие страны, поскольку "по-видимому, отсутствует значимая возможность судебной проверки этих мер, которые обычно принимаются правоохранительными органами под руководством генерального прокурора. Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года, другие соглашения между странами СНГ... содержат общие фразы о защите от злоупотреблений, но они представляют собой скорее международное сотрудничество в право-охранении. В результате международно-правовые запреты выдачи в страны, где лицо может подвергнуться пытке или жестокому, бесчеловечному, унижающему достоинство обращению, не гарантированы фактически" (Предварительные выводы по итогам визита в Республику Таджикистан специального докладчика ООН по пыткам и другому жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию Хуана Э. Мендеса 10-18 мая 2012 г.).

105. 27 июня 2011 г. группа неправительственных организаций, в том числе международных ("Международная амнистия", Международная федерация за права человека (FIDH), Международная тюремная реформа (PRI) и Всемирная организация против пыток (ОМСТ)) и таджикских (Бюро по правам человека и соблюдению законности, Центр по правам ребенка, Коллегия адвокатов Согдийской области, Республиканская коллегия адвокатов "Сипар" и несколько других) выпустила совместное заявление: "Таджикистан: коалиция неправительственных организаций призывает правительство положить конец пытке и выполнять свои международные обязательства" ("Tajikistan: A coalition of non-governmental organisations is calling on the government to end torture and fulfil its international obligations"), которое в соответствующей части указывало следующее:

"В Таджикистане милицию во многих случаях обвиняли в том, что сотрудники пытали и избивали задержанных, вымогая деньги, выбивая признания или стремясь получить показания от задержанных против самих себя или против третьих лиц. Эти злоупотребления обычно происходят на ранних стадиях задержания, когда жертву нередко удерживают без связи с внешним миром...

Среди методов пыток, применяющихся в Таджикистане, упоминаются пытки электрическим током, привязывание пластиковых бутылок с водой или песком к половым органам задержанных, изнасилование, прижигание сигаретами. Кроме того, полагают, что избиения дубинками, палками, ногами и кулаками часто имеют место.

...Правовые гарантии против пыток, провозглашенные в законодательстве страны, не всегда соблюдаются. Так, в новом УПК говорится, что задержанный имеет право на адвоката с момента фактического задержания, тогда как на практике предоставление адвоката остается полностью во власти следователя, который может не допускать его к клиенту на протяжении многих дней. Между тем во время такого нахождения под стражей без связи с внешним миром риск пыток и других видов жестокого обращения особенно высок Помимо этого, в новый УПК внесли положение о том, что заседание суда, на котором избирается мера пресечения, должно состояться в течение 72 часов после фактического задержания подозреваемого. Однако нередко такие слушания откладываются, а судьи часто игнорируют утверждения о пытках и демонстрируемые в зале суда телесные повреждения. Как правило, они соглашаются с версией событий, выдвигаемой теми, кто обвиняется в пытках.

Помещение задержанных в ОВД или изоляторы временного содержания производится без их медицинского освидетельствования. При переводе же в СИЗО, находящиеся в ведении Министерства юстиции, такой медицинский осмотр проводится. Но если тамошний медицинский персонал заподозрит, что к задержанному применялись пытки или другие виды жестокого обращения, то его, как правило, возвращают в изолятор временного содержания и держат там до тех пор, пока следы травм не перестанут быть заметными.

Потерпевшие редко подают... жалобы..., опасаясь последствий, поэтому такие сотрудники чаще всего пользуются безнаказанностью. Часто родственники и адвокаты не хотят подавать заявления, чтобы не усугублять положение задержанного.

Расследование утверждений о пытках поручается прокуратуре. Иногда тесные личные и структурные связи между прокуратурой и милицией оказывают негативное влияние на беспристрастность прокурорских работников. Власти так и не опубликовали детальной статистики по делам, возбужденным в отношении сотрудников правоохранительных органов в связи с пытками и жестоким обращением. Вместо этого в данных фигурируют более расплывчатые обвинения в "злоупотреблении должностными полномочиями" и "превышении должностных полномочий".

Судьи при вынесении решений [регулярно] полагаются на доказательства, которые, предположительно, были получены под давлением.

Определение пыток в законодательстве страны не полностью соответствует определению, которое содержится в Конвенции против пыток

С 2004 года власти Таджикистана не разрешают сотрудникам Международного комитета Красного Креста проводить мониторинг в местах лишения свободы. Таджикистан пока не ратифицировал Факультативный протокол к Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих видов обращения и наказания, которым предусмотрена система регулярных визитов представителей независимых международных и национальных организаций в места содержания под стражей".

106. В январе 2012 г. "Хьюман райтс уотч" выпустила свой Всемирный доклад 2012 года, глава которого о Таджикистане указывает:

"Пытки остаются устойчивой проблемой в пенитенциарной системе Таджикистана и применяются для принуждения к признанию обвиняемых, которым в период начального задержания нередко отказывают в доступе к родственникам и к адвокату. Несмотря на августовские дискуссии с Международным комитетом Красного Креста, власти так и не предоставили ему доступ в места содержания под стражей. За редким исключением в таком доступе отказывается и правозащитным группам.

На фоне почти общей безнаказанности пыток власти предпринимали отдельные незначительные шаги по привлечению виновных к ответственности...

Под предлогом борьбы с угрозой экстремизма правительство Таджикистана сохраняет запрет на деятельность в стране ряда ненасильственных организаций мусульманских меньшинств... Местные СМИ по-прежнему сообщали об уголовном преследовании предполагаемых членов "Хизб-ут-Тахрир" и "Джамаата Таблиг"".

107. Доклад организации "Международная амнистия" под названием "Разбитые жизни: пытки и иное жестокое обращение в Таджикистане" ("Shattered Lives: Torture and other ill-treatment in Tajikistan"), выпущенный 12 июля 2012 г., в соответствующей части указывает следующее:

"...Исследование "Международной амнистии" показывает, что практика пытки и другого жестокого обращения остается распространенной во всех видах изоляторов Таджикистана. Установлено, что заключенные на ранних стадиях содержания под стражей подвергаются особой угрозе пытки или другого жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов с целью "раскрытия" преступлений путем получения признаний в их совершении, а также в получении денег от жертв пытки или их родственников. Общая обстановка безнаказанности делает злоупотребления милиции фактически бесконтрольными...

2. Масштабы пытки и другого жестокого обращения в Таджикистане

В Таджикистане пытки и жестокое обращение применяются в обстановке секретности. [В]иновные редко привлекаются к ответственности... [П]ытки и другое жестокое обращение применяются особенно в предварительном заключении... Национальное законодательство имеет существенные недостатки в части гарантий против пыток. Кроме того, важнейшие гарантии, предусмотренные законом, такие как доступ к адвокату сразу после задержания, редко применяются на практике...

2.1 Пытки и другое жестокое обращение в милиции

Распространенность пытки вытекает из отсутствия технической возможности расследования преступлений... Местный независимый правозащитный наблюдатель сообщил "Международной амнистии", что: "люди могут избежать побоев в менее серьезных случаях, но в делах о тяжких преступлениях - если они не признаются, их бьют", и добавил, что милиция "прибегает к насилию без колебаний..."

2.2 Пытки и другое жестокое обращение, применяемые в контексте национальной безопасности и борьбы с терроризмом

Таджикские власти часто ссылаются на борьбу с терроризмом и угрозы национальной безопасности как на ключ к обеспечению национальной и региональной стабильности. Однако... часто права человека нарушаются при преследовании групп, воспринимаемых в качестве угрозы национальной безопасности...

Исследование указывает, что главными мишенями являются исламские движения и исламистские группы или партии и что люди, обвиняемые в исламском экстремизме, подвергаются особому риску пытки и другого жестокого обращения в Таджикистане...

В сентябре 2010 г. у отдела [милиции] Худжанда произошел взрыв, повлекший гибель нескольких человек и ранение 20 с лишним человек. После этого таджикские власти удвоили усилия по розыску членов исламских движений и исламистских групп или партий, которые, по их мнению, были причастны к происшествию. Сотрудники правоохранительных органов находятся под повышенным давлением при раскрытии дел, имеющих отношение к национальной безопасности...

8. Пытки и другое жестокое обращение при возвращении в Таджикистан

"...Международная амнистия" озабочена рядом недавних дел, в которых таджикские власти направляли запросы о выдаче, основанные на недостоверной информации о людях, считающихся членами запрещенных исламских групп, которые впоследствии утверждали, что подверглись пыткам при возвращении. Многие такие запросы о выдаче направлялись в отношении лиц, находящихся в Российской Федерации"...".

IV. Документы Совета Европы об обязанности сотрудничества с Европейским Судом, праве обращения в Европейский Суд и предварительных мерах

А. Парламентская Ассамблея

108. В резолюции 1571 (2007) об обязанности государств-участников сотрудничать с Европейским Судом, принятой 2 октября 2007 г., Парламентская Ассамблея, в частности, указала:

"13. Европейский Суд также использует инструмент предварительных мер (статья 39 Регламента* (* Так в оригинале. По-видимому, Парламентская Ассамблея употребила слово "статья" машинально, поскольку Регламент Суда состоит из правил, а не статей (прим. переводчика).) Суда) с целью предотвращения невосполнимого ущерба. Ассамблея приветствует вывод Европейского Суда о том, что такие предварительные меры являются обязательными для государств-участников. Она полагает, что этот инструмент может иметь еще более широкий потенциал для защиты заявителей и их адвокатов от ненадлежащего давления. В этом отношении для Европейского Суда может оказаться полезным рассмотрение практики Межамериканского суда по правам человека и Межамериканской комиссии по правам человека, которые используют предварительные меры, чтобы предписывать властям помещение заявителей под особую полицейскую защиту с целью ограждения их от преступных действий определенных негосударственных субъектов".

109. Объяснительный меморандум, принятый Комитетом Ассамблеи по правовым делам и правам человека (Doc. 11183 от 9 февраля 2007 г., § 48), сослался в этой связи на практику, выработанную в соответствии с пунктом 2 статьи 63 Американской конвенции о правах человека, который уполномочивает Межамериканский суд по правам человека предписывать позитивные действия со стороны государств. Например, в деле Алеман-Лакайо Межамериканская комиссия по правам человека предложила Судууказать на меру, требующую от правительства Никарагуа принять эффективные меры безопасности по защите жизни и личной неприкосновенности доктора Алеман-Лакайо, включая предоставление ему и его родственникам "имени и номера телефона лица, облеченного властью", которое будет отвечать за обеспечение их защиты. Суд удовлетворил требование Комиссии и призвал никарагуанское правительство принять "такие меры, которые необходимы для защиты жизни и личной неприкосновенности доктора Алеман-Лакайо" (см. дело Алеман-Лакайо, Межамериканский суд по правам человека, приказ от 2 февраля 1996 г.).

110. Резолюция Ассамблеи 1571 (2007) также призвала компетентные органы всех государств-участников:

"17.1. Воздерживаться от оказания давления на заявителей, потенциальных заявителей, их адвокатов или членов семьи, направленного на понуждение их к подаче жалоб в Европейский Суд или к отзыву уже поданных ими жалоб;

17.2. Принимать позитивные меры по защите заявителей, их адвокатов или членов семьи от репрессий со стороны лиц или групп, включая при необходимости допуск заявителей к участию в программах защиты свидетелей, обеспечение им специальной полицейской защиты или предоставление угрожаемым лицам и их семьям временной защиты или политического убежища небюрократическим образом;

17.3. Тщательно расследовать все случаи предполагаемых преступлений против заявителей, их адвокатов или членов семьи и предпринимать решительные действия для преследования и наказания виновных и подстрекателей, чтобы послать ясный сигнал о том, что власти не станут проявлять терпимость к таким случаям..."

111. Ассамблея также указала:

"18. Ассамблея придерживается мнения о том, что сотрудничество государств-участников с Европейским Судом по правам человека будет полезным, если Европейский Суд продолжит развивать свою прецедентную практику для обеспечения полной имплементации обязанности государств-участников сотрудничать с Европейским Судом, в частности, путем:

18.1. Принятия целесообразных предварительных мер, включая их новые виды, такие как применение полицейской защиты или перемещение угрожаемых лиц и их семей;

18.2. Срочного коммуницирования жалоб государствам-ответчикам по делам, в которых Европейский Суд уведомлен о достоверных утверждениях по поводу оказания ненадлежащего давления заявителей, их адвокатов или членов семьи;

18.3. Рассмотрения таких дел в приоритетном порядке;

18.4. Принятия дел о предполагаемом незаконном давлении на заявителей и адвокатов с представителями заинтересованного государства и при необходимости уведомления Комитета Министров о наличии стойких проблем".

112. Наконец, Ассамблея предложила "национальным парламентам включать все аспекты обязанности государств сотрудничать с Европейским Судом в свою работу, направленную на контроль соблюдения правительствами их обязанностей в соответствии с Конвенцией, и привлекать к ответственности исполнительные или иные органы власти за любые нарушения".

113. В рекомендации 1809 (2007) Ассамблея предложила Комитету Министров рассмотреть рекомендацию всем государствам-участникам, предложив им принять необходимые меры для предотвращения оказания незаконного давления на заявителей, возбудивших разбирательства в Европейском Суде, их адвокатов, членов их семей или неправительственных организаций, оказывающих им содействие, и обеспечения привлечения к ответственности виновных в таких действиях или подстрекателей к ним.

114. Недавняя рекомендация Ассамблеи 1956 (2011) от 26 января 2011 г., специально посвященная вопросу о предварительных мерах в соответствии с правилом 39, указывает следующее:

"3. Серьезную озабоченность Ассамблеи вызывает растущее количество государств-участников, которые в последнее время игнорируют предварительные меры, указанные Европейским Судом в соответствии с правилом 39. Это подчеркивает необходимость укрепления роли Комитета Министров в исполнении постановлений Европейского Суда.

4. Соответственно, Ассамблея предлагает Комитету Министров:

4.1. Рассмотреть вопрос расширения его мандата в соответствии со статьей 46 Европейской конвенции о защите права человека ("Конвенция ", ETS N 5) за счет введения полномочий мониторинга соблюдения в соответствии с буквой и духом правила 39 мер, на которые было указано в соответствии с правилом 39-2 Регламента Суда;

4.2. Полностью использовать свои полномочия в соответствии со статьей 46 Конвенции в рассмотрении случаев несоблюдения способом, который полностью и эффективно поддерживает Конвенцию;

обеспечивать в сотрудничестве с Европейским Судом, чтобы был создан механизм или рабочий метод для наблюдения за случаями несоблюдения, расследования дел и/или публикации заявлений в этой связи;

4.3. Наделять приоритетом постановления, устанавливающие несоблюдение требований статьи 34 Конвенции в делах о высылке и выдаче иностранцев, при осуществлении надзора за их исполнением государствами-ответчиками в соответствии со статьей 46 Конвенции;

4.4. Стремиться к вынесению предварительных резолюций с призывом к государствам-участникам о принятии мер индивидуального и/или общего характера, если лицо выслано в государство, в которое не желает возвращаться;

4.5. Сотрудничать с Европейским Судом и другими относимыми субъектами для публикации обновленной статистики применения правила 39, а также информации о степени соблюдения сторонами-участниками; ..."

115. В резолюции 1788 (2011), принятой в ту же дату, Ассамблея также указала:

"10. Растущее количество нарушений, хотя и до сих пор относительно редких, вызывает серьезную озабоченность с учетом вреда, который претерпевают заинтересованные лица, и влияния на целостность конвенционной системы в целом. Ассамблея осуждает любое несоблюдение обязательных мер, указанных Европейским Судом, и, в частности, неуважение права на индивидуальную жалобу, гарантированного статьей 34 Конвенции, как явное пренебрежение этой единой системой защиты прав человека.

15. Соответственно, Ассамблея предлагает государствам-участникам Совета Европы:

151. Гарантировать право на индивидуальную жалобу в Европейский Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции, не препятствовать и не вмешиваться в осуществление этого права любым способом и полностью соблюдать букву и дух предварительных мер, указанных Европейским Судом в соответствии с правилом 39, в частности, путем:

15.1.1. Сотрудничества с Европейским Судом и конвенционными органами обеспечением полного, прямого и справедливого раскрытия в ответ на запросы дополнительной информации в соответствии с пунктом 3 правила 39 и содействия в максимальной степени любым запросам для установления фактов, произведенным Европейским Судом;

16. Ассамблея признает основополагающую роль Европейского Суда в принятии решений о применении предварительных мер в соответствии с правилом 39 и в этом контексте выражает надежду, что Европейский Суд:

16.8. Потребует в большем количестве дел принятия конкретных мер государствами для устранения причиненного вреда, чтобы Комитет Министров мог осуществлять более эффективный мониторинг исполнения постановлений...".

В. Комитет Министров

116. В резолюциях ResDH(2001)66 и ResDH(2006)45 Комитет Министров подчеркнул, что принцип сотрудничества с Европейским Судом, воплощенный в Конвенции, имеет фундаментальное значения для надлежащего и эффективного функционирования конвенционной системы, и призвал правительства государств-участников обеспечить, чтобы все компетентные органы строго соблюдали это обязательство.

117. Предварительная резолюция Комитета Министров CM/ResDH(2010)83 по поводу постановления Европейского Суда по делу "Бен Хемаис против Италии" (Ben Khemais v. Italy) (жалоба N 246/07, 24 февраля 2009 г.) указывает следующее:

"Комитет Министров...

Учитывая, что заявитель в настоящем деле выслан в Тунис 2 июня 2008 г., несмотря на предварительную меру, указанную Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда, предлагавшую итальянским властям не делать этого до дополнительного уведомления;

Отмечая, что Европейский Суд впоследствии установил, что высылка заявителя составляет нарушение статьи 3 и статьи 34 Конвенции;

Напоминая, что в контексте рассмотрения настоящего дела Комитет отметил на своем 1078-м заседании (март 2010 г.), что итальянские власти полностью обязались соблюдать предварительные меры, указанные Европейским Судом в соответствии с правилом 39;

Сожалея о том, что, несмотря на это обязательство, итальянские власти выслали другого заявителя Маннаи в Тунис 1 мая 2010 г. в нарушение предварительной меры, указанной 19 февраля 2010 г. Европейским Судом, предлагавшей итальянским властям не делать этого до дополнительного уведомления;

Отмечая с озабоченностью, что, по крайней мере, в двух других делах итальянские власти выслали заявителей в Тунис, хотя Европейский Суд ранее предлагал им не делать этого в соответствии с правилом 39;

Настойчиво напоминая, что согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда статья 34 Конвенции содержит обязательство соблюдения предварительных мер, указанных в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда, начиная с постановления Большой Палаты от 4 февраля 2005 г. по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov against Turkey);

Повторно подчеркивая фундаментальное значение соблюдения предварительных мер, указанных Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда;

При этом выражая уверенность, что итальянские власти в дальнейшем примут необходимые меры для обеспечения строгого соблюдения предварительных мер, указанных Европейским Судом, предотвращения сходных нарушений в будущем;

НАСТОЙЧИВО НАПОМИНАЕТ об обязательстве итальянских властей соблюдать предварительные меры, указанные Европейским Судом;

ПРЕДЛАГАЕТ итальянским властям предпринять все необходимые шаги для принятия достаточных и эффективных мер в целях предотвращения сходных нарушений в будущем;

РЕШАЕТ рассматривать исполнение данного постановления на каждой правозащитной встрече до принятия необходимых срочных мер".

118. В ответ на рекомендацию 1809 (2007) Парламентской Ассамблеи (см. § 113 настоящего Постановления) Комитет Министров принял резолюцию CM/Res(2010)25 об обязанности государств-участников соблюдать и защищать право обращения с индивидуальной жалобой в Европейский Суд, в соответствующих частях указывающую следующее:

"...подчеркивая, что право на обращение в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) является центральным элементом конвенционной системы и должно соблюдаться и защищаться на всех уровнях;

учитывая, что соблюдение этого права и его защита от любого вмешательства имеют существенное значение для эффективности конвенционной системы защиты прав человека;

напоминая, что все государства-участники Конвенции обязались не препятствовать каким-либо образом эффективному осуществлению этого права, как предусмотрено статьей 34 Конвенции;

напоминая, что позитивные обязательства, в том числе о расследовании, являются существенной характеристикой конвенционной системы в целом;

напоминая также, что прецедентная практика Европейского Суда прямо установила, что статья 34 Конвенции содержит обязательство соблюдения предварительных мер, указанных в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда и что такое несоблюдение может повлечь установление нарушения статьи 34 Конвенции;

соответственно, отмечая с озабоченностью, что имеют место отдельные, но тем не менее тревожные случаи уклонения от соблюдения и защиты права на индивидуальную жалобу (такие как воспрепятствование контактам заявителей с Европейским Судом, отказ в допуске заявителей к контактам с адвокатами, оказание давления на свидетелей или возбуждение ненадлежащих разбирательств против представителей заявителей), выявленные в последние годы Европейским Судом;

выражая сожаление по поводу любого вмешательства в отношении заявителей или лиц, выразивших намерение обратиться в Европейский Суд, членов их семей, их адвокатов и иных представителей и свидетелей и выражая решимость принять меры для предотвращения такого вмешательства;

напоминая Европейское соглашение 1996 года, касающееся лиц, участвующих в процедурах Европейского Суда по правам человека (ETS N 161);

напоминая резолюции ResDH(2001)66 и ResDH(2006)45 об обязательстве государств сотрудничать с Европейским Судом по правам человека,

призывает государства-участников:

1. Воздерживаться от оказания давления на заявителей или лиц, которые выразили намерение обратиться в Европейский Суд, членов их семей, их адвокатов и иных представителей и свидетелей, направленного на воспрепятствование обращению в Европейский Суд, отзыв уже поданных жалоб или неподдержание разбирательства дела в Европейский Суд;

2. Исполнить их позитивные обязательства по защите заявителей или лиц, выразивших намерение обратиться в Европейский Суд, членов их семей, их адвокатов и иных представителей и свидетелей от действий лиц или групп, включая при необходимости допуск заявителей и свидетелей к участию в программах защиты свидетелей и обеспечение целесообразных форм эффективной защиты, в том числе на международном уровне;

3. В этом контексте предпринять быстрые и эффективные действия в отношении любых предварительных мер, указанных Европейским Судом, с целью обеспечения соблюдения своих обязательств в соответствии с применимыми положениями Конвенции;

4. Выявлять и надлежащим образом расследовать все случаи предполагаемого вмешательства в право на индивидуальную жалобу с учетом позитивных обязательств, уже возникших в соответствии с Конвенцией в свете прецедентной практики Европейского Суда;

5. Принимать все целесообразные дальнейшие меры в соответствии с национальным законодательством против лиц, подозреваемых в причастности и подстрекательстве к таким вмешательствам, включая, если это оправданно, требование о преследовании и наказании признанных виновными в этом;

6. Если они еще не сделали этого, ратифицировать Европейское соглашение 1996 года, касающееся лиц, участвующих в процедурах Европейского Суда по правам человека,

Решает также безотлагательно рассматривать, особенно в контексте надзора за исполнением постановлений об установлении несоблюдения требований статьи 34 Конвенции, любой случай вмешательства в право на индивидуальную жалобу и предлагает генеральному секретарю рассматривать вопрос об использовании своих полномочий в соответствии со статьей 52 Конвенции* (* Данная статья предусматривает, что по получении просьбы от Генерального Секретаря Совета Европы каждая Высокая Договаривающаяся Сторона представляет разъяснения относительно того, каким образом ее внутреннее право обеспечивает эффективное исполнение любого из положений настоящей Конвенции (прим. переводчика).), если это оправданно обстоятельствами".

119. В своей заключительной декларации конференция высокого уровня о будущем Европейского Суда, проведенная в Измире 26-27 апреля 2011 г., напомнила о требовании соблюдения государствами-участниками предварительных мер в следующих выражениях:

"[Конференция] подчеркивает важность обеспечения государствами-участниками национальных средств правовой защиты, при необходимости имеющих приостанавливающее действие, которые действуют эффективно и справедливо и обеспечивают надлежащее и своевременное рассмотрение вопроса о риске* (* В первой части процитированного пункта декларации, замененной в настоящем Постановлении словом "конференция", речь идет о предварительных мерах, с чем и связано слово "риск", по-видимому, означающее угрозу для заявителей, обусловливающую принятие таких мер (прим. переводчика).) в соответствии с Конвенцией и в свете прецедентной практики Европейского Суда; и, учитывая, что они могут конкурировать с предварительными мерами в Европейском Суде, напоминает о требовании их соблюдения государствами-участниками".

120. В ответ на рекомендацию Ассамблеи 1956 (2011) (см. § 114 настоящего Постановления) Комитет Министров заверил Ассамблею, что "он полностью использует свои полномочия в соответствии со статьей 46 Конвенции во всех случаях установления нарушений статьи 34 Конвенции, в целях обеспечения быстрого принятия срочных мер индивидуального характера или воспрепятствования повторению нарушений за счет введения необходимых внутренних гарантий". Комитет напомнил Ассамблее, что новые рабочие методы, применяемые с января 2011 г., закрепили в качестве показателей для классификации в соответствии с усиленным надзором все дела, требующие срочных мер индивидуального характера или раскрывающие серьезные структурные проблемы (см. Doc. 12836).

V. Решения Комитета Министров в соответствии со статьей 46 Конвенции по сходным делам относительно России

121. После информации, полученной от Европейского Суда по поводу повторных жалоб на пренебрежение России предварительными мерами в настоящем деле и в ряде других дел (см. § 52 настоящего Постановления), Комитет Министров рассмотрел этот вопрос в связи с исполнением Европейского Суда постановления по делу Искандарова (упоминавшемуся выше).

122. Решение Комитета Министров (CM/Del/ Dec(2012) 1136/19), вынесенное 8 марта 2012 г. на 1136-м заседании постоянных представителей, в соответствующей части предусматривает следующее:

"Постоянные представители

...

4. Что касается дела Искандарова, напоминают, что нарушения Конвенции в этом деле вызваны похищением заявителя неизвестными лицами, которых Европейский Суд признал представителями российского государства, и его принудительным перемещением в Таджикистан после того, как российские власти отказали в его выдаче;

5) с глубокой озабоченностью отметили указание Европейского Суда на то, что нарушения такого рода недавно вновь имели место в отношении четырех других заявителей, дела которых находятся на рассмотрении Европейского Суда, применившего предварительные меры для предотвращения их выдачи в связи с непосредственной угрозой серьезных нарушений Конвенции, которой они подвергались;

6) приняли к сведению позицию российских властей о том, что эта ситуация составляет предмет их глубокой обеспокоенности;

7) также отметили, что российские власти в настоящее время изучают эти происшествия и обязались предоставить результаты наблюдения, полученные ими в России, Европейскому Суду в рамках рассмотрения данных дел и Комитету в отношении дела Искандарова;

8) предложили российским властям продолжать принимать все необходимые меры для установления обстоятельств похищения Искандарова и обеспечить исключение подобных происшествий в будущем, а также информировать Комитет министров об этом".

123. Во время последующего рассмотрения вопроса Комитет Министров, столкнувшись еще с одним случаем предполагаемого исчезновения заявителя, несмотря на указание предварительных мер Европейским Судом, напомнил высказанную им ранее озабоченность по поводу повторения таких происшествий и далее указал (см. решение (CM/Del/Dec(2012) 1144/18), принятое 6 июня 2012 г. на 1144-м заседании постоянных представителей):

"Постоянные представители

3) осудили тот факт, что, несмотря на серьезную озабоченность, выраженную в отношении этих инцидентов Председателем Европейского Суда, Комитетом министров и самими российскими властями, была получена информация, что еще один заявитель исчез 29 марта 2012 г. в Москве и вскоре после этого оказался в заключении в Таджикистане;

4) обратили внимание на позицию российских властей, согласно которой расследование по делу Искандарова продолжается и в настоящее время причастность российского государства к похищению заявителя не установлена;

5) тем не менее выразили сожаление в связи с тем, что вплоть до настоящего момента ни по делу Искандарова, ни по другим делам подобного типа власти не смогли достигнуть ощутимого прогресса в отношении внутригосударственного расследования похищений заявителей и их перемещения, а также не установили ответственность представителей государства..."

6) отметили, что согласно информации, представленной российскими властями, после направления в апреле 2012 г. решения Комитета Министров, вынесенного на 1136-м заседании, в Генеральную прокуратуру, в Следственный комитет, Министерство внутренних дел, Федеральную миграционную службу и Федеральную службу судебных приставов, происшествия такого рода не имели места, и предложили российским властям разъяснить, считают ли они эту меру достаточной для эффективного прекращения этой неприемлемой практики".

124. Решением, вынесенным на 1150-м заседании постоянных представителей 26 сентября 2012 г. (CM/Del/Dec(2012)1150), Комитет Министров изложил следующие выводы и оценки:

"Постоянные представители

...

4. Отмечают с сожалением, что до настоящего времени не было установлено ни одно лицо, ответственное за незаконную передачу заявителя властям Таджикистана по делу Искандарова;

6. Обратили внимание на то, что с момента последнего обсуждения Комитетом Министров дела Искандарова не произошло ни одного подобного случая, описанного по этому делу, и предлагают властям Российской Федерации продолжать осуществлять все необходимые меры с целью неповторения в дальнейшем аналогичных ситуаций;

7. Приветствуют принятие 14 июня 2012 г. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания", содержащего важные разъяснения по поводу применения национального законодательства в свете требований Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в частности содержащихся в статьях 3 и 5 Конвенции;

8. Отмечают также с удовлетворением, что меры, принятые властями Российской Федерации (постановления Конституционного Суда Российской Федерации, инструкции Генерального прокурора Российской Федерации, постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации) в ответ на постановления, включенные в настоящую группу, уже привели к тому, что по ряду аналогичных дел Европейским Судом не были установлены нарушения Конвенции;

9. Поддерживают власти Российской Федерации в обеспечении быстрого прогресса при подготовке и принятии мер законодательного характера согласно этим постановлениям".

125. Комитет Министров возобновил рассмотрение вопроса на 1157-м заседании постоянных представителей, проходившем 6 декабря 2012 г., и вынес следующее решение (CM/Del/ Dec(2012)1157):

"Постоянные представители

1. Напомнили, что во исполнение постановления Европейского Суда государство-участник имеет обязательство принять все меры для предотвращения нарушений, сходных установленным Европейским Судом;

2. Соответственно, выразили глубокое сожаление по поводу того, что, несмотря на серьезную озабоченность, выраженную Европейским Судом и Комитетом Министров в отношении происшествий, предположительно сходных с делом Искандарова, они были уведомлены о том, что еще один заявитель, в отношении которого Европейским Судом указано на предварительную меру в соответствии с правилом 39 в связи с его планируемой выдачей Таджикистану, мог исчезнуть в Волгограде 20 октября 2012 г. (Постановление Европейского Суда по делу "Латипов против Российской Федерации" (Latipov v. Russian Federation), жалоба N 77658/11);

3. Отметил, что такие происшествия в случае их подтверждения и отсутствие адекватной реакции на них властей порождают более общий вопрос о соответствии этой ситуации обязательствам Российской Федерации в соответствии с Конвенцией;

4. Напомнили о своем сожалении, выраженном в более раннем решении, о том, что до настоящего времени ни в деле Искандарова, ни в любом другом деле такого типа власти не достигли ощутимых результатов в национальных расследованиях по поводу похищений заявителей и их передачи или не установили ответственность какого-либо государственного представителя;

5. Соответственно, призвали российские власти безотлагательно рассмотреть эту тревожную и беспрецедентную ситуацию, особенно путем принятия защитных мер в отношении других лиц, которые могут являться объектом предварительной меры, указанной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 в связи с их перемещением с территории России, и обеспечить, чтобы все такие происшествия были эффективно расследованы в строгом соответствии с конвенционными обязательствами;

6. Предложили российским властям представить информацию о текущей ситуации заявителя в деле Искандарова case, в частности, что касается гарантий против жестокого обращения".

126. Последнее решение Комитета Министров по данному вопросу (CM/Del/Dec(2013)ll64), вынесенное 7 марта 2013 г. на 11б4-м заседании постоянных представителей, предусматривает следующее:

"Постоянные представители

1. Приняли к сведению позицию российских властей, согласно которой принятые меры могут воспрепятствовать новым похищениям и принудительным перемещениям лиц, в отношении которых Европейский Суд указал на предварительную меру в соответствии с правилом 39 его Регламента;

2. Однако отметили серьезную озабоченность по поводу того, что в настоящее время на рассмотрении Европейского Суда находятся несколько жалоб иностранных граждан о предполагаемых нарушениях их прав и несоблюдении предварительных мер, указанных Европейским Судом, относительно их принудительного перемещения с территории Российской Федерации;

3. Предложили российским властям разъяснить целесообразность мер, уже принятых, при обстоятельствах, сходных с теми, которые описаны в постановлениях по делам Искандарова и Абдулхакова;

4. Напомнили свой призыв к российским властям о безотлательном принятии необходимых мер для прекращения таких происшествий путем принятия специальных защитных мер в отношении заявителей и ряда мер, обеспечивающих быстрое и эффективное расследование исчезновений и принудительных перемещений, и о соответствующем информировании Комитета Министров;

5. С учетом стабильности этой тревожной ситуации и ввиду обязательств Российской Федерации в соответствии с Конвенцией предложили председателю Комитета Министров направить письмо своему российскому коллеге для привлечения его внимания к серьезной озабоченности Комитета Министров, а также к неоднократным призывам о принятии вышеупомянутых мер;

6. Решили возобновить рассмотрение этих вопросов не позднее 1179-го заседания (сентябрь 2013) (DH), однако согласились, в случае если до сведения Комитета будет доведено новое сходное происшествие, возвратиться к этому вопросу на первом заседании после уведомления о таком происшествии".

Право

I. Установление фактов

127. Ввиду того что стороны не пришли к согласию относительно событий, имевших место с 31 октября по 3 ноября 2011 г. (см. §§ 37 - 43 настоящего Постановления), Европейскому Суду необходимо начать рассмотрение с установления относимых фактов.

128. В делах, в которых имеются противоречивые версии событий, Европейский Суд неизбежно сталкивается при установлении фактов с теми же трудностями, с которыми имеет дело любой суд первой инстанции (см. Постановление Большой Палаты от 13 декабря 2012 г. по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"" (El Masri v. "the former Yugoslav Republic of Macedonia"), жалоба N 39630/09, § 151, ECHR 2012). Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и признает необходимым проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела. Тем не менее, если имеют место жалобы на основании статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен осуществлять особо тщательный контроль, даже если разбирательство на уровне страны и расследования уже имели место (см. с дополнительными отсылками упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 155).

129. При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 2002 г. по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey), жалоба N 25656/94, § 264). Однако его целью никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательств по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, - обусловливает его подход к вопросам доказывания и доказательств. В разбирательстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для допустимости доказательств или предустановленные правила их оценки. Он принимает выводы, которые, по его мнению, подтверждены свободной оценкой всех доказательств, включая выводы, которые могут вытекать из фактов и доводов сторон. В соответствии с его устойчивой прецедентной практикой доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и, в этой связи, распределение бремени доказывания по существу связаны с особенностями фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь (см. с дополнительными отсылками Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 147, ECHR 2005 VII); упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), § 107; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 151).

130. Европейский Суд также признавал, что конвенционное производство не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). В некоторых случаях, когда рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, следует считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии" (D.H. and Others v. the Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 179, ECHR 2007 XII; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), § 108). Если сторона не представляет доказательства или информацию, запрошенные Европейским Судом, или не раскрывает соответствующую информацию по собственному побуждению или иным способом уклоняется от эффективного участия в разбирательстве, Европейский Суд может принимать меры, которые считает уместными (пункт 1 правила 44С Регламента Суда).

131. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд учитывает, что заявитель представил подробную, конкретную и последовательную версию событий, имевших место, начиная с вечера 31 октября 2011 г. Это описание фактов содержалось в последовательных показаниях заявителя российским властям, его заявлении на открытом слушании в Таджикистане и письменных объяснениях Европейскому Суду, подписанных заявителем и различными свидетелями. Европейский Суд признает, что заявитель представил данные в пользу своей версии происшествия.

132. Что касается властей Российской Федерации, Европейский Суд, напротив, отмечает, что их ответы на объяснения заявителя и подробные вопросы Европейского Суда были краткими и уклончивыми и в основном сводились к отрицанию осведомленности властей о судьбе заявителя и их ответственности за нее. В то же время власти Российской Федерации не поддержали и не опровергли версию фактов, изложенную заявителем. Скудная информация, представленная властями Российской Федерации, состояла из общих заявлений и нейтральных ссылок на информацию, предоставленную таджикскими властями, в отсутствие квалифицированной оценки этой информации или собственных выводов властей Российской Федерации о фактах. Например, что касается основного аспекта происшествия, власти Российской Федерации ограничились пересказом официальной информации, представленной 26 марта 2012 г. генеральным прокурором Таджикистана своему российскому коллеге о том, что заявитель "добровольно сдался" таджикским властям 3 ноября 2011 г. (см. § 44 настоящего Постановления). Уклонение властей Российской Федерации от собственного установления фактов в настоящем деле вынуждает Европейский Суд устанавливать факты, делая из подобной позиции такие выводы, которые представляются ему уместными (см. пункт 1 правила 44С Регламента Суда, процитированный в § 130 настоящего Постановления).

133. Европейский Суд находит, что не оспаривалось сторонами, что заявителю в Российской Федерации было предоставлено временное убежище 6 сентября 2011 г. после его настойчивых попыток избежать возвращения в Таджикистан (см. § 31 настоящего Постановления). Также не оспаривается, что свобода заявителя в России не ограничивалась после его освобождения 20 мая 2011 г. Также не оспаривается, что не позднее 3 ноября 2011 г. заявитель был заключен под стражу таджикскими правоохранительными органами в Худжанде.

134. С учетом вышеизложенного и объяснений сторон, а также иной доступной информации Европейский Суд вынужден критически оценить таджикскую официальную версию о "добровольной сдаче" заявителя властям этой страны (см. § 44). Хотя лицо теоретически может принять решение о добровольной сдаче, официальная версия выглядит необоснованной и полностью несовместимой со всеми иными материалами, представленными Европейскому Суду. Прежде всего, "признание", которое заявитель предположительно сделал таджикским властям, не было представлено Европейскому Суду. Кроме того, официальная версия "признания" заявителя и "добровольной сдачи" явно противоречит его собственным письменным объяснениям в Европейском Суде, его зафиксированному заявлению на публичном слушании в Таджикистане и подробной и последовательной версии событий, изложенной его представителями на основании информации, полученной из различных источников. Кроме того, версия о "добровольной сдаче" не согласуется с письменными показаниями отца заявителя, которому было отказано во встрече с заявителем на том основании, что он отказался сотрудничать с таджикскими властями в их попытках доставить заявителя назад в страну (см. § 41). Кроме того, ссылаясь на таджикскую официальную версию, государство-ответчик не подкрепило ее вескими элементами, не говоря уж об объяснениях относительно того, как смог заявитель предпринять такую длительную поездку через несколько государственных границ в столь непродолжительный период в отсутствие паспорта или официальных данных о пересечении им российской границы. Наконец, Европейский Суд затрудняется согласовать таджикскую официальную версию о "добровольной сдаче" с настойчивыми обращениями заявителя к российским властям и Европейскому Суду в течение двух предшествующих лет с единственной целью воспрепятствования его возвращению в Таджикистан.

135. Таким образом, Европейский Суд не принимает таджикскую официальную версию, пересказанную российским государством-ответчиком, о том, что заявитель "добровольно сдался" таджикским властям. С учетом последовательности версии событий, изложенных заявителем, неясности и неубедительности позиции государства-ответчика и отсутствия доказательств со стороны последнего, Европейский Суд заключает, что не позднее 3 ноября 2011 г. заявитель был принудительно возвращен в Таджикистан, где власти немедленно заключили его под стражу в целях уголовного судопроизводства.

136. Кроме того, Европейский Суд полагает в связи с вышеизложенным выводом, что версия о похищении заявителя 31 октября 2011 г. неустановленными лицами в Москве является последовательной и подкреплена различными заключениями. Действительно, принудительное перемещение в любом случае начинается с ограничения свободы перемещаемого лица. То, что заявитель был задержан в Москве и содержался в отсутствие контактов с внешним миром перед своим принудительным перемещением в Таджикистан, не выглядит невероятным. Европейский Суд усматривает фактор в пользу версии заявителя в уклонении властей Российской Федерации от представления альтернативной версии того, что произошло с заявителем с 31 октября по 2 ноября 2011 г. и, что особенно важно, в сознательном и настойчивом отказе властей от проведения значимого расследования этого происшествия (см. §§ 193 - 196 настоящего Постановления). Европейский Суд особенно шокирован объяснением, которое следователи дали отказу в возбуждении уголовного дела по поводу происшествия: предположительная инсценировка заявителем его похищения с целью избежания уголовной ответственности в Таджикистане (см. §§ 56 и 63 настоящего Постановления). Европейский Суд находит это допущение лишенным смысла, поскольку к этому времени (март - июль 2012 г.) следователи уже знали или должны были знать, что исчезновение заявителя из Москвы повлекло его задержание, заключение под стражу, уголовное разбирательство и осуждение в Таджикистане.

137. Наконец, поскольку власти Российской Федерации не опровергали версию событий, изложенную заявителем, Европейский Суд может только поддержать версию о том, что заявитель был принудительно перемещен из Москвы в Таджикистан самолетом, как он утверждал в своих объяснениях. Действительно, ввиду непродолжительного срока, истекшего между похищением заявителя в Москве и его внезапным обнаружением в руках милиции в Худжанде, и ввиду значительного расстояния между двумя городами (примерно 3 500 км наземным транспортом) ничто не противоречит утверждению заявителя о том, что он путешествовал туда по воздуху. Европейский Суд также усматривает фактор в поддержку этой версии в настойчивом уклонении российских властей от проведения значимого расследования и отсутствия опровержения версии заявителя или представления убедительного альтернативного объяснения.

138. В заключение Европейский Суд находит установленным вне всякого разумного сомнения, что заявитель был похищен неустановленными лицами в Москве вечером 31 октября 2011 г., содержался своими похитителями в Москве в течение одного или двух дней, затем принудительно доставлен в аэропорт и посажен на самолет, отправляющийся в Худжанд в Таджикистане, где он был немедленно заключен под стражу таджикскими властями.

139. Что касается утверждения заявителя о том, что российские власти участвовали в его принудительном перемещении в Таджикистан, Европейский Суд полагает, что оно тесно связано со всеми другими аспектами его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции и подлежит оценке в связи с другими вопросами, вытекающими из этого положения, включая вопрос адекватности национального расследования этого происшествия.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

140. Заявитель первоначально жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что его выдача в Таджикистан повлечет жестокое обращение с ним. Позднее он дополнил свою жалобу утверждением о том, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции, поскольку его похищение в Москве и незаконное перемещение в Таджикистан были возможны только при активном или пассивном участии российских властей.

141. После этого Европейский Суд предложил властям Российской Федерации представить дополнительные объяснения по существу жалобы с учетом двух дополнительных вопросов, возникших в соответствии со статьей 3 Конвенции. Первый затрагивал возможное уклонение властей от соблюдения их позитивного обязательства по принятию всех мер, которые от них можно было разумно ожидать для защиты заявителя от реальной и непосредственной угрозы перемещения в Таджикистан. Второй касался их процессуального обязательства по проведению тщательного и эффективного расследования похищения и перемещения заявителя в Таджикистан. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

142. Власти Российской Федерации первоначально утверждали, что заявитель не обладает статусом жертвы, поскольку его выдача была приостановлена после применения предварительных мер Европейским Судом. Они также утверждали, что выдача заявителя Таджикистану в любом случае не подвергла бы его угрозе жестокого обращения. По мнению властей Российской Федерации, настоящая жалоба отличалась от нескольких ранее рассмотренных Европейским Судом дел в связи с Таджикистаном, поскольку заявитель обвинялся в общеуголовных преступлениях и не преследовался по политическим мотивам. Кроме того, они полагали, что заверения, представленные Генеральной прокуратурой Таджикистана, составляли адекватную гарантию против жестокого обращения с заявителем или политического преследования. Власти Российской Федерации сослались на отсутствие случаев нарушения Таджикистаном гарантий, полученных в делах о выдаче. Они также утверждали, что после подробного рассмотрения всех предполагаемых угроз и доказательств, представленных заявителем в открытом заседании, российские суды не усмотрели препятствий для выдачи заявителя.

143. После принудительного перемещения заявителя в Таджикистан и дополнительных вопросов, поставленных Европейским Судом, власти Российской Федерации отрицали какую-либо ответственность за случившееся с заявителем. Они утверждали, что свобода передвижения заявителя никоим образом не ограничивалась после его освобождения 20 мая 2011 г. и что власти не были обязаны осуществлять надзор в этом отношении. Власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о предварительных проверках, проведенных следственными органами, и их неоднократных отказах в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.

2. Заявитель

144. Заявитель первоначально утверждал, что он сохранял статус жертвы, поскольку безуспешно исчерпал все внутренние средства правовой защиты при обжаловании решения о выдаче. Последнее оставалось действительным и исполнимым в период, относящийся к обстоятельствам дела, и в дальнейшем не обжаловалось. Он сослался на последовательную прецедентную практику Европейского Суда, признающую за заявителями статус жертвы в сходных ситуациях. Он также утверждал, что власти не оценили угрозу жестокого обращения, которой он подвергался в Таджикистане, и что его неоднократные и подробные объяснения в этой связи не имели ответа. Вместо этого власти оценили возможные препятствия для выдачи с точки зрения интересов государства и исключили какую-либо угрозу такого рода на основании дипломатических заверений таджикских властей, которые не подкреплялись никакими доказательствами и потому являлись недостоверными. Заявитель заключил, что подход, принятый национальными органами и поддержанный властями Российской Федерации в Европейском Суде, был слишком формальным. Наконец, заявитель указал, что подозреваемые в причастности к ИДУ, такие как он, находились на учете у таджикских властей и поэтому подвергались особой угрозе жестокого обращения в Таджикистане. Он заключил, что имелись достаточные основания полагать, что в случае выдачи он подвергнется реальной угрозе обращения, несовместимого со статьей 3 Конвенции.

145. Заявитель отмечал, что после его похищения власти были немедленно уведомлены и их просили защитить его от принудительного перемещения в Таджикистан. Однако они не приняли немедленных и эффективных мер, в то время как жалобы заявителя передавались из одного органа в другой. Власти также не провели расследования этих событий. Заявитель полагал, что длительное уклонение властей Российской Федерации от установления его места пребывания указывало на прямую причастность властей к его похищению и принудительному перемещению в Таджикистан. Заявитель настаивал, что он не мог законно пересечь государственную границу в отсутствие паспорта и при наличии только свидетельства о временном убежище. Кроме того, любое несанкционированное пересечение государственной границы против его воли было невозможным, поскольку в соответствующий период в аэропорту Домодедово действовали повышенные меры безопасности после террористических актов, имевших место в январе 2011 г. в этом аэропорту. В поддержку своих объяснений о причастности России к его похищению и передаче заявитель сослался на выводы Европейского Суда по аналогичному делу (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 113). Заявитель также утверждал, что его перемещение с российской территории было следствием совместной операции сил безопасности двух стран или операции службы безопасности Таджикистана, проведенной при содействии российских властей.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

146. Европейский Суд учитывает, что выдача заявителя была оставлена без изменения окончательным национальным судебным решением, которое оставлено в силе и не может быть отменено за счет предварительных мер, указанных Европейским Судом, которые влекут лишь временное приостановление выдачи. Таким образом, заявленное соблюдение властями предварительных мер само по себе не лишает заявителя статуса жертвы в соответствии с Конвенцией. Возражение властей Российской Федерации, на котором они, по-видимому, не настаивали на более поздней стадии разбирательства, в любом случае лишено смысла ввиду принудительного перемещения заявителя в Таджикистан в начале ноября 2011 г. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

147. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что настоящее дело порождает три обособленных вопроса с точки зрения статьи 3 Конвенции, а именно возможное уклонение властей от соблюдения позитивных обязательств по защите заявителя от реальной и непосредственной угрозы принудительного перемещения в Таджикистан; их уклонение от соблюдения процессуального обязательства по проведению тщательного и эффективного расследования его похищения и передачи; и, наконец, их предполагаемая ответственность за причастность государственных представителей к оспариваемым событиям. Европейский Суд также отмечает, что разрешение им этих вопросов будет иметь значение для вопроса о наличии в период, относящийся к обстоятельствам дела, обоснованной угрозы того, что заявитель мог бы подвергнуться жестокому обращению в Таджикистане. Стороны не пришли к соглашению в этом последнем пункте. Поэтому Европейский Суд начнет свое рассмотрение с оценки того, подвергало ли заявителя такой угрозе его принудительное возвращение в Таджикистан. В дальнейшем он рассмотрит поочередно три различных вопроса, возникающих в соответствии со статьей 3 Конвенции, как указывалось выше.

(а) Подвергало ли заявителя возвращение в Таджикистан реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции

(i) Общие принципы

148. Последовательная прецедентная практика Европейского Суда заключается в том, что осуществление государством-участником выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности может порождать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции и, таким образом, затрагивать ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 125, ECHR 2008; и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

149. Оценка того, имеются ли серьезные опасения того, что заявитель будет подвергаться реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, неизбежно предусматривает оценку Европейским Судом условий в принимающей стране с точки зрения стандартов этого положения Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005 I). Эти стандарты подразумевают, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение, с которым заявитель, по его утверждению, может столкнуться при возвращении, должно достигнуть минимального уровня суровости. Его оценка является относительной, зависящей от всех обстоятельств дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хилаль против Соединенного Королевства" (Hilal v. the United Kingdom), жалоба N 45276/99, § 60, ECHR 2001 II).

150. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае высылки обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, представленных ему или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 128). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен действием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент высылки; однако Европейский Суд не лишен права учета информации, выявленной после выдачи. Она может иметь значение для подтверждения или отклонения оценки, сделанной государством-участником, или обоснованности опасений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series А, жалоба N 201; Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. the United Kingdom), § 107, Series A, N 215; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 69).

151. В принципе заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

152. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд ранее неоднократно указывал, что может принимать во внимание информацию из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций или из государственных источников (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 131, с дополнительными отсылками). Кроме того, при оценке наличия угрозы жестокого обращения в запрашивающем государстве Европейский Суд принимает во внимание общую ситуацию в этой стране с учетом данных об улучшении или ухудшении правозащитной ситуации в целом или в отношении конкретной группы или территории, которые могут иметь отношение к личным обстоятельствам заявителя (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, § 557, ECHR 2005 III).

153. В то же время ссылка на общую проблему соблюдения прав человека в конкретной стране сама по себе не может служить основанием для отказа в выдаче (см. Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Джаксыбергенов против Украины" (Dzhaksybergenov v. Ukraine), жалоба N 12343/10, § 37). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами со ссылкой на индивидуальные обстоятельства, подкрепляющие его опасения по поводу жестокого обращения (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 73, ECHR 2005 I; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джаксыбергенов против Украины", там же). Европейский Суд не требует доказывания таких индивидуальных обстоятельств только в самых крайних случаях, когда общая ситуация насилия в стране назначения достигла такой интенсивности, что создает реальную угрозу того, что любое перемещение лица в эту страну неизбежно нарушит статью 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "N.A. против Соединенного Королевства" (N.A. v. the United Kingdom), жалоба N 25904/07, §§ 115-116; и Постановление Европейского Суда от 28 июня 2011 г. по делу "Суфи и Эльми против Соединенного Королевства" (Sufi and Elmi v. the United Kingdom), жалобы N 8319/07 и 11449/07, § 217). Если принимающее государство представило гарантии, они составляют дополнительный относимый фактор для рассмотрения Европейским Судом. Однако сами по себе гарантии недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения. Существует обязательство рассмотрения того, являются ли предоставленные гарантии в их практическом применении достаточной гарантией того, что заявитель будет защищен от риска жестокого обращения. Весомость заверений со стороны принимающего государства зависит в каждом случае от обстоятельств, преобладающих в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148; и Постановление Европейского Суда от 17 января 2012 г. по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. the United Kingdom), жалоба N 8139/09, § 187, ECHR 2012 (извлечения)).

(ii) Применение в настоящем деле

154. Европейский Суд отмечает, что заявитель утверждал в судах страны, что его выдача подвергнет его реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. В своих обращениях по поводу статуса беженца и убежища он дополнительно ссылался, ясно и недвусмысленно, на опасение жестокого обращения. Власти Российской Федерации утверждали, что доводы заявителя были адекватно рассмотрены национальными судами и отклонены.

155. Европейский Суд напоминает, что если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179-180). Однако это не влечет отмену обязанностей Европейского Суда и отказ от контроля результата использования внутренних средств правовой защиты, в противном случае права, гарантированные Конвенцией, лишились бы содержания (см. Постановление Европейского Суда от 29 октября 1992 г. по делу ""Оупен дор" и "Даблин уэлл вумен" против Ирландии" (Open Door and Dublin Well Woman v. Ireland), § 69, Series A, N 246 А; и Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy) (N 1), жалоба N 36813/97, § 192, ECHR 2006 V). В соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию.

156. Что касается выдачи или депортации, Европейский Суд напоминает, что в делах, где заявитель представляет мотивированные доводы, вызывающие сомнения в точности информации, которой руководствовалось государство-ответчик, Европейский Суд должен удостовериться в том, что оценка, произведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных источников, таких, например, как другие государства, участвующие и не участвующие в Конвенции, органы ООН и авторитетные неправительственные организации (см. Постановление Европейского Суда от 11 января 2007 г. по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. the Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136; и Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), § 120). Соответственно, Европейский Суд вначале оценит, была ли претензия заявителя адекватным образом рассмотрена на уровне страны.

(b) Национальное разбирательство

157. Заявитель не согласился с оценкой властями Российской Федерации национального разбирательства, утверждая, что его неоднократные и подробные объяснения по поводу угрозы жестокого обращения, которой он подвергся бы в Таджикистане, рассматривались судами формально, в отсутствие ответа по существу.

158. С учетом объяснений, которые заявитель давал судам страны в разбирательствах о выдаче и предоставлении убежища, Европейский Суд признает, что он последовательно затрагивал перед компетентными органами вопрос об угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, выдвинув ряд конкретных и подробных доводов.

159. Что касается разбирательства о предоставлении убежища, решение, принятое 26 августа 2010 г. заместителем директора ФМС, уклонилось от рассмотрения вопроса о том, подвергнется ли заявитель в Таджикистане угрозе пытки или жестокого обращения. В этом решении в основном рассматривался другой вопрос: подвергнется ли заявитель преследованию в Таджикистане по политическим или религиозным мотивам. ФМС дала отрицательный ответ, отметив в то же время, что наличие опасения по поводу пытки или жестокого обращения может являться основанием для предоставления заявителю временного убежища в России. Суды, признав решение ФМС убедительным, поддержали его во всех пунктах в отсутствие дополнительного рассмотрения вопроса о наличии какой-либо угрозы для (см. § 29 настоящего Постановления).

160. Что касается разбирательства о выдаче, Европейский Суд отмечает, что Московский городской суд принял к сведению довод заявителя об угрозе жестокого обращения и рассмотрел его, хотя и очень кратко, в решении от 29 октября 2010 г. Он также приобщил к делу объяснения заявителя, содержавшие постановления Европейского Суда по сходным делам, заключение эксперта и различные доклады о ситуации с правами человека в Таджикистане (см. § 22 настоящего Постановления).

161. Тем не менее городской суд не воспользовался этими материалами и отклонил самым поверхностным и даже небрежным образом все доводы, выдвинутые заявителем. Суд нашел эти доводы необоснованными, квалифицировал их как "предположения", которые "никоим образом не подкрепляются" и "полностью опровергаются", в частности, письменными гарантиями, представленными заместителем генерального прокурора Республики Таджикистан (см. § 23 настоящего Постановления). Общие выражения, использованные городским судом для опровержения претензий заявителя, не допускали удовлетворительной оценки его личных обстоятельств и угрозы его безопасности в свете требований Конвенции. Вместо этого городской суд предпринял формальное перечисление обвинений, выдвинутых против заявителя в Таджикистане, тем самым, уклонившись от разрешения одного из важнейших аспектов дела (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "C.G. и другие против Болгарии" (C.G. and Others v. Bulgaria), жалоба N 1365/07, § 47). Европейский Суд находит особенно удивительным в этом контексте, что городской суд также оставил без внимания возражение заявителя против ряда обвинений, затрагивавших деятельность в 1992 году, которая не могла ему вменяться в силу его весьма юного возраста в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. §§ 20 и 23 настоящего Постановления).

162. Что касается обширных ссылок на прецедентную практику Европейского Суда, касавшуюся недавних примеров выдачи из России в Таджикистан, они были отклонены городским судом как не имеющие отношения к делу на том основании, что четыре постановления, на которые ссылались заявитель и эксперт, относились "к другим лицам, а не к заявителю" (см. §§ 22 - 23 настоящего Постановления). Придя к этому заключению, городской суд не пытался выявить возможные параллели между четырьмя делами, упомянутыми защитой, и ситуацией заявителя, не говоря уже об общих принципах, установленных в этих постановлениях, в целях применения конвенционных требований к настоящему делу.

163. Вышеупомянутые недостатки рассмотрения городским судом требований заявителя усугублялись необъяснимым и безусловным доверием к гарантиям, представленным прокуратурой Таджикистана. Городской суд с готовностью принял эти заверения как твердую гарантию против угрозы жестокого обращения с заявителем после его выдачи. Несмотря на то что заявитель и эксперт подчеркивали сомнительную ценность этих заверений и, в частности, невозможность проверки их исполнения, городской суд не рассматривал этот вопрос в своем решении, использовав заверения как окончательный довод в пользу оставления без изменения решения о выдаче заявителя. Общее доверие городского суда к гарантиям таджикских властей расходилось с обязанностью проверки того, составляют ли эти заверения в их практическом применении достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы обращения, запрещенного Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148).

164. Наконец, Европейский Суд нашел, что решение Верховного Суда России от 9 декабря 2010 г. не устранило вышеупомянутые недостатки при рассмотрении жалобы (см. § 24 настоящего Постановления).

165. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что национальные власти не обеспечили независимый и тщательный анализ утверждения заявителя о наличии существенных оснований опасаться реальной угрозы противоречащего статье 3 Конвенции обращения на родине (см. Постановление Большой Палаты от 13 декабря 2012 г. по делу "Ди Соза Рибейру против Франции" (De Souza Ribeiro v. France), жалоба N 22689/07, § 82). Хотя последующее решение ФМС о предоставлении заявителю временного убежища (см. §§ 31 и 96 - 97 настоящего Постановления) могло в какой-то степени устранить последствия оспариваемых решений об оставлении без изменения решения о выдаче заявителя, Европейский Суд не находит нужным строить предположения по этому вопросу, поскольку последние события лишили выгоды временную защитную меру, принятую ФМС в интересах заявителя. Власти Российской Федерации не выразили иного мнения по последнему пункту (см. §§ 142 - 143 и 146 настоящего Постановления).

(с) Оценка Европейским Судом угрозы для заявителя

166. Таким образом, Европейский Суд должен провести собственную проверку на основании представленных фактов по поводу того, подвергнет ли заявителя его возвращение в Таджикистан обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

167. Европейский Суд, прежде всего, отмечает наличие нескольких национальных и международных докладов, которые на протяжении последних нескольких лет последовательно сообщали о распространенном систематическом использовании пытки правоохранительными органами Таджикистана и безнаказанности должностных лиц государства. Он уже рассматривал в нескольких делах ситуации выдачи или принудительного возвращения заявителей в эту страну и отметил, что они вызывают серьезную озабоченность (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", § 97; Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", §§ 130 - 131; Постановление Европейского Суда по делу "Хайдаров против Российской Федерации", § 104; и Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 129). Во всех этих делах, разрешенных Европейским Судом в 2010 году, он заключил, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявители столкнулись с серьезной угрозой пытки или жестокого обращения в связи с обвинениями по поводу их политических или религиозных взглядов или деятельности в Таджикистане.

168. Рассмотрев материалы, представленные ему в настоящем деле или полученные иным образом, Европейский Суд не усматривает значимых элементов, которые устраняли бы эту серьезную озабоченность на настоящей стадии. Ничто не свидетельствует о том, что ситуация в Таджикистане за последние два года радикально улучшилась. Напротив, последние доклады, датируемые 2011 и 2012 годами, продолжают указывать на сохранение практики пытки и иного жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов (см. §§ 104 - 107 настоящего Постановления). Угроза пытки, по-видимому, тем более усиливается за счет практики содержания лиц в одиночном заключении до формального возбуждения уголовного дела, и по-прежнему сообщается, что признания, полученные под давлением, используются в качестве доказательств в суде (там же). Европейский Суд находит, что объяснения государства-ответчика не опровергают эти недавние доклады или иным образом не свидетельствуют об ощутимом улучшении ситуации в Таджикистане. В то же время он отмечает, что решение, вынесенное заместителем директора ФМС 26 августа 2010 г., признало наличие громкой международной критики применения пытки и безнаказанности ответственных работников Таджикистана, не указывая на серьезные улучшения в этой части (см. § 27 настоящего Постановления).

169. Однако Европейский Суд уже указывал ранее, что ссылка на общую проблему с соблюдением прав человека в конкретной стране сама по себе не может служить основанием для отказа в выдаче за исключением крайних случаев. Конкретные утверждения заявителя по конкретному делу требуют подкрепления другими доказательствами со ссылкой на индивидуальные обстоятельства, обосновывающие опасения жестокого обращения. Они должны быть оценены Европейским Судом при необходимости с учетом информации, которая получена после принудительного возвращения заявителя в Таджикистан.

170. Обращаясь к личной ситуации заявителя, власти Российской Федерации утверждали, что он не подвергался угрозе жестокого обращения, поскольку обвинялся в общеуголовных преступлениях и не преследовался по каким-либо политическим мотивам. Однако Европейский Суд отмечает, что одно из основных обвинений против заявителя прямо связывалось с его причастностью к "преступному сообществу" и позднее к ИДУ, которое таджикская прокуратура квалифицировала как "преступную вооруженную группу". Российские власти прямо признавали, что ИДУ защищает "радикальный ислам" и что таджикские власти пытались ограничить его влияние (см. § 27 настоящего Постановления). Поэтому Европейский Суд не может согласиться с мнением властей Российской Федерации о том, что предполагаемая причастность заявителя к ИДУ являлась уголовным обвинением, не связанным с его религиозной или политической деятельностью.

171. Европейский Суд также отмечает в этой связи, что заявитель бежал из Таджикистана вскоре после предполагаемого жестокого обращения и смерти под стражей его религиозного наставника Маруфова (см. § 12 настоящего Постановления). Об этих событиях сообщала также авторитетная международная неправительственная организация (см. § 102 настоящего Постановления), и эта информация не была опровергнута в Европейском Суде. Эти обстоятельства подкрепляют опасение заявителя по поводу того, что уголовное дело против него связано с его религиозной деятельностью и взглядами. То, что заявитель был признан имеющим право на международную защиту в соответствии с мандатом УВКБ, и ему было впоследствии предоставлено временное убежище в России, также подтверждает реальность угрозы, которой он подвергался на родине (см. §§ 30 - 31 настоящего Постановления).

172. Кроме того, не оспаривалось, что деятельность ИДУ запрещена законодательством Таджикистана и что таджикские власти считают ее террористической организацией. Следовательно, предполагаемая причастность заявителя к ИДУ и соответствующие уголовные обвинения против него неизбежно порождают, по мнению Европейского Суда, важный вопрос национальной безопасности. С этой точки зрения положение заявителя напоминает ситуацию, рассмотренную Европейским Судом в деле "Гафоров против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, §§ 132 - 133). Европейский Суд не разделяет позицию городского суда, который нашел вышеупомянутое постановление несущественным для оценки личной ситуации заявителя в настоящем деле. По мнению Европейского Суда, преследование заявителя за его причастность к ИДУ с точки зрения запугивания нетрадиционных религиозных групп таджикскими властями повышало угрозу жестокого обращения под стражей с целью принуждения к признанию в связи с его религиозной деятельностью.

173. С учетом вышеизложенных факторов Европейский Суд находит, что личные обстоятельства заявителя, усугубленные общей ситуацией в сфере прав человека в запрашивающем государстве, создавали достаточную основу для предположения о реальной угрозе жестокого обращения с ним в Таджикистане.

174. В отличие от властей Российской Федерации, Европейский Суд не находит, что угроза, которой заявитель подвергался в Таджикистане, могла быть уменьшена дипломатическими заверениями, которые таджикские власти представили Российской Федерации. Заверения были неопределенными и не содержали гарантии того, что они будут применяться на практике (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148). Таким образом, они не могли каким-либо образом повлиять на угрозу жестокого обращения с заявителем в принимающем государстве (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", § 207; и Решении Европейского Суда от 17 февраля 2009 г. по делу "Гасаев против Испании" (Gasayev v. Spain), жалоба N 48514/06). Действительно, эти заверения оказались полностью недостоверными, если учесть последующее обращение таджикских властей с заявителем в контексте его принудительного перемещения в эту страну, в обход всех правовых процедур, включая предварительные меры, указанные Европейским Судом.

175. Принудительное возвращение заявителя в Таджикистан и последующие события недвусмысленно подтвердили обоснованность его опасений и показали, что угроза жестокого обращения не была теоретической и искусственной. Согласно письменным показаниям адвоката, принимавшего участие в судебном разбирательстве по делу заявителя, последний жаловался в открытом заседании на свое похищение, принудительное перемещение и пытку с целью принуждения к признанию. Однако отсутствует информация о проведении судебно-медицинских экспертиз заявителя и других обвиняемых, несмотря на официальное обращение их родственников по данному вопросу (см. §§ 67 - 68 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что описанная ситуация подтверждает озабоченность, высказанную Комитетом ООН против пыток по поводу затрудненного доступа потерпевших к независимой медицинской экспертизе (см. доклад Комитета, процитированный в упоминавшихся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", § 72; и Постановлении Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", § 93).

176. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что принудительное возвращение заявителя в Таджикистан подвергло его реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции.

ГАРАНТ:

Нумерация подразделов приводится в соответствии с источником

(b) Исполнили ли власти свое позитивное обязательство по защите заявителя против реальной и непосредственной угрозы принудительного перемещения в Таджикистан

177. Заявитель утверждал, что российские власти не защитили его от реальной и непосредственной угрозы принудительного перемещения в Таджикистан, о которой были осведомлены.

178. Европейский Суд нашел установленным, что вечером 31 октября 2011 г. заявитель был похищен в Москве неустановленными лицами, которые содержали его в течение одного или двух дней в неизвестном месте до перемещения его самолетом в Таджикистан, где он подвергся реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 (см. §§ 138 и 176 настоящего Постановления).

179. Европейский Суд напоминает, что обязательство государств-участников в соответствии со статьей 1 Конвенции обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в Конвенции, во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции требует от государств принимать меры, направленные на обеспечение того, чтобы лица, относящиеся к их юрисдикции, не подвергались пытке или жестокому или унижающему достоинство обращению, включая такое жестокое обращение со стороны частных лиц (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 198; и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 115, ECHR 2000 III). Эти меры должны обеспечить эффективную защиту, в частности, уязвимых лиц и включать разумные шаги для воспрепятствования жестокому обращению, о котором власти осведомлены или должны быть осведомлены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Z и другие против Соединенного Королевства" (Z and Others v. the United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 75, ECHR 2001 V; и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. the United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, pp. 3159-3160, § 115).

180. По мнению Европейского Суда, вышеупомянутые принципы логично применяются к ситуации подверженности лица реальной и непосредственной угрозе пытки и жестокого обращения за счет его передачи каким-либо лицом другому государству. Если власти государства-участника осведомлены о такой реальной и непосредственной угрозе, они имеют обязательство в соответствии с Конвенцией принимать в пределах своих полномочий такие превентивные оперативные меры, которых от них можно разумно ожидать для избежания этой угрозы (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства", § 116).

181. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что представитель заявителя немедленно уведомил начальника управления полиции г. Москвы, директора ФМС, генерального прокурора и уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде о похищении заявителя 31 октября 2011 г. и просил их защитить его от непосредственной угрозы своего принудительного перемещения в Таджикистан (см. §§ 46 - 48 настоящего Постановления). Европейский Суд признает, что представитель заявителя своевременно обратилась к компетентным государственным органам, представила достаточные доказательства уязвимости заявителя и выдвинула веские причины, требующие экстренных мер для защиты от реальной и непосредственной угрозы, которой он подвергался.

182. Существенно, что обращение представителя заявителя было немедленно поддержано Уполномоченным по правам человека в России, который также направил официальный запрос начальнику московской полиции с просьбой о срочном принятии всех возможных мер для предотвращения передачи заявителя из Москвы в Таджикистан, в частности, через московский аэропорт (см. § 49 настоящего Постановления).

183. Таким образом, Европейский Суд находит, что компетентные органы и, в частности, управление московской полиции были осведомлены или должны были быть осведомлены о реальной и непосредственной угрозе перемещения заявителя в Таджикистан его похитителями через один из московских аэропортов. Действительно, обстоятельства, при которых заявитель был похищен, и подоплека его похищения не оставляли сомнения в наличии этой угрозы и должны были побудить компетентные органы принять профилактические оперативные меры по его защите от незаконных действий других лиц, кем бы они ни были (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Коку против Турции" (Koku v. Turkey), жалоба N 27305/95, § 132; и Постановление Европейского Суда от 24 января 2008 г. по делу "Османолу против Турции" (Osmanoplu v. Turkey), жалоба N 48804/99, § 76). Европейский Суд равным образом убежден в том, что среди органов власти, с которыми связывались представители заявителя, полиция больше, чем кто-либо другой, была обязана в соответствии с законом обеспечить безопасность и соблюдение законов в г. Москве и ее аэропортах и была наделена необходимыми полномочиями по обеспечению принятия срочных и эффективных мер по защите заявителя.

184. Тем не менее власти Российской Федерации не уведомили Европейский Суд о каких-либо своевременных превентивных мерах, принятых полицией или любым другим органом для предотвращения этой угрозы. Их реакция свелась к общему заключению о том, что свобода передвижения заявителя в период, относящийся к обстоятельствам дела, не была ограничена и что власти не были обязаны осуществлять надзор в этом отношении.

185. Уклонение властей Российской Федерации от сообщения какой-либо информации в этой связи вынуждает Европейский Суд принять позицию заявителя о том, что ни один орган не принял никаких мер. Европейский Суд учитывает неизбежные сложности, с которыми полиция может столкнуться в таком деле, как настоящее, объективные препятствия, присущие этой задаче и ограниченность времени. Однако эти сложности не могут освободить компетентные органы от их обязанности в соответствии со статьей 3 Конвенции принять в пределах своих полномочий такие профилактические оперативные меры, которых от них можно было бы разумно ожидать, для защиты заявителя от принудительного перемещения в Таджикистан, в частности, через московский аэропорт.

Уклонение властей от принятия таких мер в настоящем деле составляет нарушение позитивных обязательств государства в соответствии со статьей 3 Конвенции.

(с) Провели ли власти эффективное расследование

186. Заявитель утверждал, что его жалоба на похищение и принудительное перемещение в Таджикистан с последующей подверженностью жестокому обращению не повлекла тщательное и эффективное расследование со стороны государства-ответчика, как того требует статья 3 Конвенции.

187. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции во взаимосвязи с вытекающей из статьи 1 Конвенции общей обязанностью государства обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" подразумевает проведение эффективного официального расследования любого доказуемого утверждения о пытке или жестоком обращении со стороны государственных представителей. Такое расследование должно быть способным обеспечить установление и наказание виновных. В противном случае общий правовой запрет пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения был бы, несмотря на свою фундаментальную важность, неэффективным на практике, и представители государства могли бы в некоторых случаях фактически безнаказанно нарушать права лиц, находящихся под их контролем (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102, Reports 1998 VIII; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 182).

188. Расследование серьезных утверждений о жестоком обращении должно быть быстрым и тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 103; Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bata and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и 57834/00, § 136, ECHR 2004 IV (извлечения); и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 183). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев и заключения судебно-медицинской экспертизы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrakulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 104, ECHR 1999 IV; Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gbl v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 183).

189. Расследование должно быть независимым от исполнительной власти с институциональной и практической точек зрения (см. Постановление Европейского Суда от 28 июля 1998 г. по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey), §§ 83-84, Reports 1998 IV; Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Opur v. Turkey), жалоба N 21594/93, §§ 91-92, ECHR 1999-III; и Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эммин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Ybksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 37) и должно позволять потерпевшему эффективно участвовать в расследовании в той или иной форме (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции", § 92; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", §§ 184-185).

190. Европейский Суд полагает, что эти известные требования Конвенции полностью применимы к расследованию, которое власти должны были провести в связи с похищением заявителя и его последующей подверженностью жестокому обращению и пытке в Таджикистане. Действительно, как указывалось выше, вся относимая информация и претензии были доведены до сведения властей немедленно после похищения заявителя 31 октября 2011 г. и повлекли доследственные проверки, которые продолжались больше года.

191. На определенной стадии стало очевидно, что заявитель имеет доказуемую позицию в соответствии со статьей 3 Конвенции, которая требует эффективного расследования на уровне страны. В то время как сразу после похищения заявителя в Москве неустановленными лицами могли быть сомнения относительно роли, которую сыграли представители российского государства в данном происшествии, жалоба на его последующее перемещение в Таджикистан через московский аэропорт в нарушение всех правовых процедур должна была привлечь максимальное внимание властей, поскольку представители заявителя утверждали, что государственные агенты были активно или пассивно причастны к этой операции. 30 марта 2012 г. заместитель Никулинского межрайонного прокурора прямо предложил следователю проверить, причастны ли российские власти к предполагаемому похищению заявителя (см. § 58 настоящего Постановления).

192. Кроме того, тот же вопрос был прямо затронут 17 января 2012 г. Европейским Судом (см. § 8 настоящего Постановления), который предложил властям Российской Федерации разъяснять существенный аспект происшествия, а именно предполагаемый сговор между теми лицами, которые похитили заявителя и передали его в Таджикистан, и российскими властями, включая органы полиции, безопасности и пограничного контроля (со ссылкой, с необходимыми изменениями, на Постановление Европейского Суда от 15 марта 2011 г. по делу "Цечоев против Российской Федерации" (Tsechoyev v. Russia), жалоба N 39358/05, § 151). Предложение об исчерпывающем расследовании происшествия было настойчиво повторено в письме от 25 января 2012 г., которое секретарь направил российскому государству-ответчику от имени председателя Европейского Суда (см. § 52 настоящего Постановления).

193. При таких обстоятельствах результаты, представленные в ответ национальным расследованием, изложенные в §§ 55 - 65 настоящего Постановления, являются непостижимыми. Во-первых, следователи строго ограничили свои действия "предварительными проверками" в соответствии со статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса, настойчиво отказываясь возбудить уголовное дело, что являлось бы лучшим, если не единственным инструментом, отвечающим конвенционным требованиям к эффективному расследованию, изложенным в §§ 187 - 190 настоящего Постановления. Ввиду, в частности, ограниченной процессуальной базы, предусмотренной статьей 144, и необеспечения эффективного участия потерпевшего или его представителей в расследовании Европейский Суд имеет серьезные сомнения в том, что предварительная проверка могла учитывать вышеупомянутые требования, когда лицо выдвинуло доказуемую жалобу на пытки или жестокое обращение, как в настоящем деле (см. с необходимыми изменениями противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 3 мая 2012 г. по делу "Клейн и Александрович против Российской Федерации" (Kleyn and Aleksandrovich v. Russia), жалоба N 40657/04, §§ 56 - 58).

194. Во-вторых, процессуальная стратегия, избранная следственными органами в деле заявителя, вызывает дополнительную озабоченность. Постановления, которыми следователи заключали свои проверки и отказывали в возбуждении уголовного дела, немедленно отменялись вышестоящими лицами не менее четырех раз только для того, чтобы через несколько недель их вновь выносили в идентичных или весьма сходных выражениях (см. §§ 55 - 63 настоящего Постановления). Например, второе постановление старшего следователя П.К. от 20 апреля 2012 г. об отказе в возбуждении уголовного дела дословно воспроизводило его первое постановление от 21 марта 2012 г. Оба постановления были отменены почти идентичными постановлениями начальника Никулинского следственного отдела или его заместителя 23 апреля и 21 марта 2012 г. соответственно. За ними последовали еще два постановления следователей также об отказе в возбуждении уголовного дела, в которых отсутствовали новые относимые существенные элементы. Европейский Суд вынужден заключить, что процесс неоднократных отмен и повторных вынесений постановлений следственного органа сделал способ разбирательства несовместимым с конвенционным требованием об эффективном расследовании. Не только терялось драгоценное время, но порочный круг в следственном органе лишили заявителя разумной возможности обжалования решений следователей в суде в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса. При таких обстоятельствах Европейский Суд не видит выгоды для заявителя в обеспечении такой судебной проверки, поскольку она только заставила бы следователей повторить еще один цикл их бесполезных проверок.

195. В-третьих, Европейский Суд учитывает, что существо решений следователей отражает недостатки следственного процесса, указанные ранее. Их постановления содержали простую компиляцию общих сведений о фактах, бессмысленные процессуальные запросы и ссылки на недостоверные допущения. Например, 9 июня 2012 г. заместитель начальника Никулинского следственного отдела предложил провести вторую проверку того, пересек ли заявитель таджикскую границу и заключен ли он под стражу в этой стране (см. § 62 настоящего Постановления). Однако власти должны были быть осведомлены об официальном письме от 28 марта 2012 г. от генерального прокурора Таджикистана, который информировал своего российского коллегу, что заявитель задержан в Таджикистане в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. § 44 настоящего Постановления). Несмотря на этот очевидный факт, постановление, вынесенное следователем 9 июля 2012 г., непонятным образом заключило, что невозможно подтвердить или опровергнуть информацию о пересечении государственной границы заявителем (см. § 63 настоящего Постановления). Точно также с марта по июль 2012 г. следователи постоянно упоминали гипотезу о том, что заявитель мог инсценировать свое похищение с целью избежания уголовной ответственности в Таджикистане. Европейский Суд уже установил, что эта гипотеза лишена смысла с учетом явной причинной связи между похищением заявителя в Москве и его арестом на родине (см. § 136 настоящего Постановления). В то же время следователи не предприняли элементарных следственных мер, таких как проверка того, какие самолеты выполняли рейсы из Москвы в Худжанд с 1 по 3 ноября 2011 г., и допрос работников администрации и безопасности аэропорта Домодедово, где заявитель предположительно поднялся на борт самолета. Вместо этого следователь сослался лишь на "проверку" ФСБ возможности незаконного пересечения российской границы заявителем и с готовностью воспроизвел общую информацию о том, что российское законодательство не предусматривает "фиксации имен лиц, пересекающих границу".

196. По мнению Европейского Суда, многочисленные недостатки, указанные выше, по характеру и масштабам явно не соответствуют обязательствам государства-ответчика, вытекающим из статьи 3 Конвенции.

(d) Несет ли государство-ответчик ответственность в части пассивной или активной причастности его представителей к принудительному перемещению заявителя в Таджикистан

197. На основании фактов, уже установленных с требуемым стандартом доказывания, Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, несет ли государство-ответчик ответственность в соответствии с Конвенцией в связи с предполагаемой причастностью государственных представителей к перемещению заявителя в Таджикистан.

198. Хотя заявитель не мог представить свидетельские показания в этом отношении, он утверждал, что его перемещение в Таджикистан через московский аэропорт Домодедово не могло иметь место без ведома и пассивного или активного участия российских властей.

199. Европейский Суд просил власти Российской Федерации разъяснить, как и кем заявитель был перемещен из Москвы в Таджикистан против его воли без соблюдения пограничных, таможенных и иных формальностей Российской Федерации. Однако они не представили объяснения (см. §§ 42 - 45 и 124 настоящего Постановления). В результате Европейский Суд не получил веских доказательств в пользу версии заявителя или против нее.

200. Европейский Суд находит целесообразным в этой связи вновь подчеркнуть естественные пределы проведения им как международным судом эффективного установления фактов, которое в принципе и на практике должно являться сферой деятельности национальных властей (см. в дополнение к многочисленным примерам, упоминавшимся выше, Решение Европейского Суда по делу "Демопулос и другие против Турции" (Demopoulos and Others v. Turkey), жалобы N 46113/99 и др., § 69, ECHR 2010). Рассмотрение Европейским Судом столь противоречивых вопросов, как те, что затронуты в настоящем деле, тем более зависит от сотрудничества государств-ответчиков в соответствии с их обязательством, содержащимся в статье 38 Конвенции, создавать все необходимые условия для установления фактов. Конвенционные органы неоднократно подчеркивали фундаментальную важность этого обязательства для надлежащего и эффективного функционирования конвенционной системы (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции", § 70; и резолюции Комитета Министров ResDH(2001)66 и ResDH(2006)45). По мнению Европейского Суда, единственный реальный способ исполнения Россией своего обязательства в настоящем деле заключался в обеспечении исчерпывающего расследования происшествия и информировании Европейского Суда о его результатах. Однако российские власти явно уклонились от этого (см. §§ 193 - 196 настоящего Постановления), тем самым вынудив Европейский Суд рассматривать весьма противоречивые вопросы вместо национальных властей. Такое уклонение государства-участника от представления важной информации и доказательств вынуждает Европейский Суд сделать выводы в пользу позиции заявителя (пункт 1 правила 44С Регламента Суда). В этой связи Европейский Суд также придает большое значение способу проведения официальных проверок, поскольку власти, по-видимому, не стремились к раскрытию истины в отношении обстоятельств дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", §§ 191-193).

201. Европейский Суд также учитывает объективные трудности представления заявителем доказательств в поддержку его утверждения, поскольку данные события относились к исключительной осведомленности властей. Его утверждение в основном подкреплялось неопровергнутой презумпцией, которую Европейский Суд установил в постановлении по делу Искандарова (упоминавшемся выше, §§ 113 - 115), что его принудительное перемещение в Таджикистан не могло иметь места без ведома и пассивной или активной причастности российских властей. В дальнейшем Европейский Суд пришел к такому же заключению еще в одном сходном деле (см. Постановление Европейского Суда от 2 октября 2012 г. по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia), жалоба N 14743/11, §§ 125-127). Оба дела отличались весьма сходными обстоятельствами, при которых заявители были принудительно перемещены в Таджикистан самолетом из Москвы или соседних районов.

202. Европейский Суд не видит оснований для иного заключения в настоящем деле. Действительно, нельзя оспаривать, что в любом аэропорту, обслуживающем международные рейсы, действуют повышенные меры безопасности, остающиеся под постоянным контролем органов государства-ответчика и особенно государственной пограничной службы. Один этот факт исключает при обычных обстоятельствах, что физическое лицо могло быть принудительно доставлено на летное поле и на борт самолета, вылетающего за границу, без ведома государственных представителей. Соответственно, любое такое действие требовало разрешения или хотя бы согласия государственных представителей, ответственных за данный аэропорт, и, в частности, тех, кто эффективно контролирует пропускные пункты доступа на летное поле.

203. Как и в двух ранее рассмотренных сходных делах, упомянутых выше, власти Российской Федерации не представили доказательств, опровергающих эту презумпцию в настоящем деле. Они также не представили убедительного объяснения того, как заявитель мог оказаться на борту самолета и вылететь из Москвы в Худжанд без ведома какого-либо российского должностного лица. Кроме того, власти явно уклонились от разъяснения обстоятельств происшествия путем эффективного расследования на уровне страны. Эти элементы достаточны для заключения Европейского Суда о том, что государство-ответчик должно нести ответственность в соответствии с Конвенцией за принудительное перемещение заявителя в Таджикистан в связи с причастностью государственных представителей к этой операции.

204. Вывод Европейского Суда является тем более тревожным, что оспариваемые действия государственных представителей отличались явной произвольностью и превышением полномочий в целях обхода законного решения о предоставлении заявителю временного убежища в России (см. пункт 4 статьи 12 Закона о беженцах) и мер, официально принятых властями Российской Федерации для воспрепятствования выдаче заявителя в соответствии с предварительными мерами, указанными Европейским Судом (см. § 5 настоящего Постановления и § 209 настоящего Постановления). Хотя оперативные процедуры во многих отношениях отличались от так называемых экстраординарных рендиций, рассмотренных в ряде недавних дел, выводы Европейского Суда убедительно показывают, что операция с привлечением государственных представителей в настоящем деле также проводилась "за рамками обычной правовой системы" и "в силу сознательного обхода надлежащего процесса составляла абсолютное отрицание верховенства права и ценностей, защищаемых Конвенцией (см. с необходимыми изменениями Решение Европейского Суда от 6 июля 2010 г. по делу "Бабар Ахмад и другие против Соединенного Королевства" (Babar Ahmad and Others v. the United Kingdom) жалобы N 24027/07, 11949/08 и 36742/08, §§ 113-114; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 239).

(е) Выводы

205. Соответственно, Европейский Суд заключает, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в каждом из трех аспектов, рассмотренных выше, а именно уклонения властей от защиты заявителя против принудительного перемещения в Таджикистан, где он подвергался реальной и непосредственной угрозе пытки и жестокого обращения; отсутствия эффективного расследования происшествия; и причастности, пассивной или активной, государственных представителей к этой операции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

206. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на отсутствие эффективных внутренних средств правовой защиты в России в отношении его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции. Статья 13 предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

207. Находя эту жалобу приемлемой, Европейский Суд отмечает, что она затрагивает те же вопросы, которые уже рассмотрены с точки зрения статьи 3 Конвенции. С учетом своей мотивировки и выводов, сделанных в соответствии с последним положением (см., в частности, §§ 159 - 165 настоящего Постановления), Европейский Суд не находит необходимым отдельно рассматривать жалобу заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции.

IV. Предполагаемое несоблюдение статьи 34 Конвенции

208. Заявитель жаловался на то, что его принудительное перемещение в Таджикистан нарушило предварительную меру, указанную Европейским Судом в соответствии с правилом 39, и потому нарушило его право на индивидуальную жалобу. Он ссылался на статью 34 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Правило 39 Регламента Суда предусматривает:

"1. По просьбе стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, или по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель может указать сторонам на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует принять в интересах сторон или надлежащего осуществления проводимого расследования.

2. Уведомление о таких мерах направляется Комитету Министров.

3. Палата может запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной предварительной меры".

209. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель мог беспрепятственно осуществлять свои права, включая право подачи жалобы в соответствии со статьей 34 Конвенции. Они также ссылались на свое письмо от 16 декабря 2010 г., информирующее Европейский Суд по поводу действий, совершенных в соответствии с предварительными мерами, указанными Европейским Судом на основании правила 39, для воспрепятствования выдачи заявителя Таджикистану (см. § 5 настоящего Постановления). Были направлены письма в прокуратуру г. Москвы и Федеральную службу исполнения наказаний с просьбой о приостановлении любых действий по высылке или выдаче или иному принудительному перемещению заявителя в Таджикистан. В результате этого заявитель не был передан Таджикистану в рамках процедуры выдачи.

210. Заявитель полагал, что ответственность государства-ответчика в связи с причастностью государственных представителей к его перемещению с российской территории, несмотря на предварительные меры, указанные Европейским Судом, с необходимостью влечет нарушение его права на индивидуальную жалобу.

211. Европейский Суд напоминает, что в силу статьи 34 Конвенции государства-участники обязываются воздерживаться от любого действия или бездействия, которое может воспрепятствовать эффективному осуществлению права на индивидуальную жалобу в Европейский Суд, которое последовательно признается краеугольным камнем конвенционной системы. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда уклонение государства-ответчика от соблюдения предварительной меры составляет нарушение этого права (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 102 и 125; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 222).

212. Европейский Суд не устает подчеркивать особое значение, придаваемое предварительным мерам в конвенционной системе. Их цель не только в осуществлении эффективного рассмотрения жалобы, но также в обеспечении эффективной защиты, предоставляемой заявителю Конвенцией; такое указание впоследствии позволит Комитету Министров контролировать исполнение окончательного постановления Европейского Суда. Следовательно, указанные меры позволяют соответствующему государству соблюдать свое обязательство исполнять окончательное постановление Европейского Суда, которое имеет обязательную силу в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации", § 473; Постановление Европейского Суда по делу "Аульми против Франции" (Aoulmi v. France), жалоба N 50278/99, § 108, ECHR 2006 I (извлечения); и Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2009 г. по делу "Бен Хемаис против Италии" (Ben Khemais v. Italy), жалоба N 246/07, § 82).

213. Решающее значение предварительных мер дополнительно подкрепляется тем фактом, что Европейский Суд указывает на них, как правило, действительно в исключительных случаях на основании тщательного рассмотрения всех относимых обстоятельств. В большинстве подобных случаев заявители сталкиваются с реальной угрозой жизни и здоровью и последующей реальной угрозой тяжкого невосполнимого вреда в нарушение ключевых положений Конвенции. Эта важная роль предварительных мер в конвенционной системе не только подкрепляет правовое влияние на заинтересованные государства, как установлено последовательной прецедентной практикой, но также придает максимальное значение вопросу о соблюдения государствами-участниками указаний Европейского Суда в этом отношении (см., в частности, твердую позицию по данному вопросу, выраженную государствами-участниками в Измирской декларации, процитированной в § 119 настоящего Постановления, и Комитета Министров в его предварительной резолюции CM/ResDH(2010)83 по делу Бен Хемаиса, процитированной в § 117 настоящего Постановления). Любая слабость в этом вопросе неприемлемо ослабляет защиту ключевых прав, предусмотренных Конвенцией, и была бы несовместимой с ее ценностями и духом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства", pp. 34-35, § 88); она была бы также несовместимой с фундаментальным значением права на индивидуальную жалобу и в целом умаляла бы авторитет и эффективность Конвенции как конституционного инструмента европейского публичного порядка (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 100 и 125; и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 23 марта 1995 г. по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения), § 75, Series A, N 310).

214. Рассматривая настоящее дело в свете вышеизложенных принципов, Европейский Суд отмечает, что оно содержало такие исключительные обстоятельства, требовавшие указания предварительных мер государству-ответчику. 7 декабря 2010 г. последнему было предложено в интересах сторон и надлежащего осуществления разбирательства в Европейском Суде не выдавать заявителя Таджикистану до дополнительного уведомления. 16 декабря 2010 г. власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о том, что приняты необходимые меры, гарантирующие, что заявитель не будет выдан Таджикистану до дополнительного уведомления (см. §§ 5 и 209 настоящего Постановления). Несмотря на принятые меры, в ноябре 2011 г. заявитель был принудительно перемещен самолетом из Москвы в Худжанд в рамках специальной операции, к которой, как было признано, причастны государственные представители (см. §§ 202 - 203 настоящего Постановления).

215. Власти Российской Федерации не признали, что эти обстоятельства составляют нарушение предварительной меры, указав, что перемещение заявителя в Таджикистан имело место не в рамках процедуры выдачи, которая была немедленно приостановлена после принятия решения Европейского Суда от 7 декабря 2010 г. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации. Хотя меры, принятые для приостановления выдачи, могут свидетельствовать о первоначальном намерении властей Российской Федерации соблюдать предварительные меры, они, по мнению Европейского Суда, не могут освободить государство от его ответственности за последующие события в деле заявителя. Власти Российской Федерации также не могут правомерно утверждать, что, по-видимому, следует из их довода, что принудительному возвращению заявителя в Таджикистан не препятствовали предварительные меры, указанные Европейским Судом в настоящем деле.

216. Европейский Суд признает, что предварительная мера в настоящем деле, запрошенная заявителем и указанная в решении Европейского Суда от 7 декабря 2010 г., была направлена на воспрепятствование его выдаче, которая являлась наиболее угрожающим правовым способом, которым заявитель мог быть перемещен из России в Таджикистан в период, относящийся к обстоятельствам дела. В то время как формулировка предварительной меры является одним из элементов, которые должны быть приняты во внимание при анализе Европейским Судом вопроса о том, соблюдены ли государством обязательства в соответствии со статьей 34 Конвенции, Европейский Суд должен учесть не только букву, но и дух указанной предварительной меры (см. Постановление Большой Палаты от 10 марта 2009 г. по делу "Палади против Молдавии" (Paladi v. Moldova), жалоба N 39806/05, § 91) и, в действительности, саму ее цель. Единственная цель предварительной меры, указанной Европейским Судом в настоящем деле (и власти Российской Федерации не утверждали, что не были осведомлены о ней), заключалась в том, чтобы воспрепятствовать реальной угрозе жестокого обращения с заявителем в руках таджикских властей. Не могло оставаться сомнений по поводу цели или основания этой предварительной меры после того, как дело было коммуницировано властям Российской Федерации, и с учетом решения Европейского Суда о рассмотрении дела в приоритетном порядке 30 января 2011 г. Понимание духа и цели предварительной меры властями Российской Федерации также подтверждается указаниями, которые они направили различным органам власти для приостановления "любых действий по высылке, выдаче или иному принудительному перемещению заявителя в Таджикистан" (см. § 209 настоящего Постановления). Тот факт, что власти строго соблюдали предварительную меру в течение почти 11 месяцев до неожиданных событий 31 октября 2011 г., также свидетельствует о том, что цель и правовые последствия меры не вызывали никаких сомнений.

217. С учетом важности предварительных мер в конвенционной системе они должны строго соблюдаться заинтересованным государством. Таким образом, Европейский Суд считает невозможным позволить властям обходить предварительную меру, такую как указанная в настоящем деле, с использованием другой национальной процедуры для перемещения заявителя в страну назначения или, что еще более тревожно, допустить его произвольное перемещение в эту страну явно незаконным образом. Однако именно за это Европейский Суд признал ответственным государство-ответчика в настоящем деле (см. §§ 202 - 203 настоящего Постановления). При этом государство умаляло цель предварительной меры, направленной на сохранение существующего положения на время рассмотрения Европейским Судом жалобы. В результате заявитель подвергся реальной угрозе жестокого обращения в Таджикистане, и Европейский Суд лишился возможности обеспечения ему практического и эффективного использования этого права в соответствии со статьей 3 Конвенции.

218. Власти Российской Федерации не доказали наличие объективного препятствия для соблюдения предварительной меры (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Палади против Молдавии", § 92). Еще важнее, что они не представили объяснения произвольному поведению государственных представителей, которые позволили принудительно доставить заявителя на рейс из Москвы в Худжанд, не говоря о привлечении их к ответственности (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 44). Власти неприемлемо сопротивлялись расследованию этого вопроса даже после рассмотрения соответствующих вопросов Европейским Судом, который особо привлек внимание властей Российской Федерации к тревожной и беспрецедентной ситуации, созданной повторением этих недопустимых происшествий (см. § 52 настоящего Постановления).

219. Соответственно, Европейский Суд заключает, что Россия допустила несоблюдение предварительной меры, указанной в настоящем деле Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, в нарушение своего обязательства, предусмотренного статьей 34 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

220. Заявитель также жаловался в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции на чрезмерные задержки проверки Московским городским судом его жалоб на постановления Мещанского районного суда о его содержании под стражей от 15 января и 17 мая 2010 г. Он выдвинул ту же претензию в отношении рассмотрения Верховным Судом его жалобы на постановление о содержании под стражей от 19 ноября 2010 г., вынесенное Московским городским судом. Соответствующее положение предусматривает следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Приемлемость жалобы

221. Европейский Суд учитывает, что жалоба заявителя на постановление о содержании под стражей от 15 января 2010 г. была отклонена в последней инстанции 22 марта 2010 г., тогда как его жалоба была подана в Европейский Суд только 6 декабря 2010 г. Отсюда следует, что жалоба на длительность этого разбирательства подана по истечении шестимесячного срока и поэтому должна быть объявлена неприемлемой в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что в остальной части жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции или неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

В. Существо жалобы

222. Власти Российской Федерации не оспаривали довод заявителя, но лишь подтвердили даты, в которые Московский городской суд и Верховный Суд отклонили жалобы заявителя на постановления о содержании под стражей. Власти Российской Федерации также сослались в этой связи на жесткие сроки, предусмотренные статьями 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса, которые предусматривают, в частности, что жалоба в вышестоящий суд на постановление о заключении под стражу должна быть рассмотрена в трехдневный срок (часть 11 статьи 108).

223. Заявитель поддержал свою жалобу.

224. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции провозглашает право на безотлагательное разрешение судом вопроса о правомерности содержания под стражей и на освобождение, в случае если оно будет признано незаконным (см. Постановление Большой Палаты по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, § 68, ECHR 2000 III). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не требует от государств-участников создания второго уровня юрисдикции для проверки законности содержания под стражей. Однако если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, например, это касается безотлагательности проверки апелляционным органом решения о заключении под стражу, принятого нижестоящим судом. В то же время стандарт "безотлагательности" в отношении апелляционных судов является менее строгим (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04, § 96* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.); и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 198).

225. Хотя количество дней, которые потребовались для проведения соответствующего разбирательства, очевидно, является важным аспектом общей безотлагательности разбирательства, оно не является само по себе решающим при определении того, было ли принято решение безотлагательно (см. Решение Европейского Суда от 20 сентября 2007 г. по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. the Netherlands), жалоба N 664/05). Принимаются во внимание старательность, проявленная властями, задержки, за которые несет ответственность заявитель, и иные факторы, вызывающие задержку, за которую не может нести ответственность государство (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland)* (* Правильнее Jabiocski v. Poland (прим. переводчика).), жалоба N 33492/96, §§ 91-94; и Постановление Европейского Суда от 30 ноября 2000 г. по делу "G.B. против Швейцарии" (G.B. v. Switzerland), жалоба N 27426/95, §§34-39). Вопрос о том, было ли ходатайство об освобождении рассмотрено "безотлагательно", должен быть разрешен с учетом обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, § 84, ECHR 2000 XII; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 199).

226. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что жалоба на постановление о содержании под стражей от 17 мая 2010 г., поданная 19 мая 2010 г., была отклонена Московским городским судом 12 июля 2010 г., то есть через 54 дня. Жалоба на постановление городского суда от 19 ноября 2010 г. о продлении срока содержания под стражей, поданная 22 ноября 2010 г., была отклонена Верховным Судом 21 декабря 2010 г., то есть через 29 дней.

227. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что оспариваемые задержки в 29 и 54 дня выходят за рамки признанного нарушающим требование о "безотлагательности" в некоторых сходных делах против России (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 12 июня 2012 г. по делу "Абидов против Российской Федерации" (Abidov v. Russia), жалоба N 52805/10, §§ 60-63; и Постановление Европейского Суда от 16 октября 2012 г. по делу "Ниязов против Российской Федерации" (Niyazov v. Russia), жалоба N 27843/11, §§ 155-164). Власти Российской Федерации не представили объяснения столь длительным задержкам, сославшись на требование национального законодательства о том, что жалоба на постановление о заключении под стражу должна быть рассмотрена в трехдневный срок.

228. Европейский Суд не усматривает указаний на то, что заявитель или его защитник способствовали длительности разбирательства в суде кассационной инстанции (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 99-100; и Постановлении Европейского Суда от 20 сентября 2011 г. по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia), жалоба N 39602/05, § 81). Таким образом, отсюда следует, что за общую длительность разбирательства в суде кассационной инстанции несут ответственность национальные власти. Европейский Суд отмечает, что районный суд, городской суд и Верховный Суд территориально расположены недалеко друг от друга, что в принципе должно способствовать облегчению коммуникаций между ними, в частности, что касается передачи материалов дела или назначения заседания в суде кассационной инстанции.

229. Представляется, что при разрешении вопроса о законности содержания заявителя под стражей суд кассационной инстанции не рассматривал какие-либо сложные проблемы (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 102). Не утверждалось также, что надлежащая проверка законности содержания под стражей заявителя требовала, например, получения дополнительных объяснений и документов.

230. С учетом вышеизложенных обстоятельств и своей прецедентной практики по сходным делам, упомянутой выше, Европейский Суд полагает, что задержки рассмотрения жалоб заявителя на постановления о содержании под стражей несовместимы с требованием "безотлагательности", содержащимся в пункте 4 статьи 5 Конвенции.

231. Соответственно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

232. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем, и с учетом представленных материалов, насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

233. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

234. Заявитель требовал 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Он обосновал высокую сумму требования жестоким обращением, причиненным ему в Таджикистане после его принудительного перемещения в эту страну и ссылкой на компенсацию, присужденную Европейским Судом при сходных обстоятельствах в деле Искандарова (упоминавшемся выше, § 156).

235. Власти Российской Федерации полагали, что установление Европейским Судом факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией любого морального вреда.

236. Европейский Суд напоминает, что статья 41 Конвенции позволяет ему присудить потерпевшей стороне такую справедливую компенсацию, которую он находит адекватной. Он отмечает, что установил несколько нарушений Конвенции в настоящем деле, большинство которых следует рассматривать как весьма серьезные. В результате заявитель неоспоримо претерпел моральный вред, достаточной компенсацией которого не может быть признано само по себе установление факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд удовлетворяет требование заявителя полностью и присуждает ему 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

В. Судебные расходы и издержки

237. Заявитель также требовал 25 000 рублей (620 евро) в качестве компенсации издержек в связи с его представительством в национальном разбирательстве и 5 300 евро в качестве компенсации юридических издержек, понесенных в разбирательстве дела Европейским Судом. Он также требовал 414 евро в качестве компенсации административных и почтовых расходов.

238. Власти Российской Федерации оспорили это требование. По их мнению, заявитель не доказал, что расходы являлись разумными, необходимыми и действительно были понесены.

239. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Поскольку заявитель не представил документов, подтверждающих несение административных и почтовых расходов, Европейский Суд отклоняет требование в этой части.

240. Что касается юридических издержек, с учетом представленных документов и вышеизложенных критериев, Европейский Суд удовлетворяет требование заявителя полностью и присуждает ему общую суммув 5 920 евро, охватывающую судебные расходы и издержки в национальном разбирательстве и в Европейском Суде, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

241. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

VIII. Применение статьи 46 Конвенции

242. Статья 46 Конвенции предусматривает:

"1. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по любому делу, в котором они выступают сторонами.

2. Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением".

243. Европейский Суд отмечает, что настоящее дело выявило несколько нарушений одного из ключевых прав, защищаемых Конвенцией, - запрещения пытки и жестокого обращения, которому не воспрепятствовали внутренние средства правовой защиты или предварительные меры, указанные Европейским Судом. Он также отмечает, что в недавнем прошлом были установлены сходные нарушения со стороны государства-ответчика, и в Европейский Суд регулярно поступают тревожные жалобы на исчезновения и принудительные перемещения заявителей в Таджикистан и Узбекистан, несмотря на указание предварительных мер и заверения властей Российской Федерации о том, что эти меры будут соблюдаться.

244. Европейский Суд полностью сознает трудности, которые могут возникнуть в процессе исполнения данных постановлений, в том числе по причине того, что заявители находятся под юрисдикцией государств, не связанных Конвенцией. Таким образом, могут возникать вопросы относительно различных аспектов исполнения, таких как выплата справедливой компенсации и принятие иных мер возмещения в отношении заявителя. Европейский Суд также учитывает значение мер общего характера для предотвращения новых сходных нарушений и возможных вопросов относительно определения и принятия таких мер.

245. Европейский Суд также подчеркивает в этом контексте, что за последние 10 лет государства-участники последовательно призывали его использовать возможность указаний, способствующих заинтересованному государству в выявлении основополагающих проблем и необходимых мер во исполнение постановления (см., в частности, резолюцию Комитета Министров Res(2004)3 от 12 мая 2004 г. и декларации, принятые Высокими Договаривающимися Сторонами на Интерлакенской, Измирской и Брайтонской конференциях). Европейский Суд развивает свою прецедентную практику в этом направлении за счет процедуры пилотного постановления и иных форм, таким образом, способствуя государствам-участникам и Комитету Министров в целях надлежащего и эффективного применения статьи 46 Конвенции. По мнению Европейского Суда, необходимость его вклада в этой сфере остается острой в определенных категориях дел.

246. С учетом вышеизложенных соображений и, в частности, характера нарушений, установленных настоящим постановлением, повторения сходных нарушений в других недавних делах и вопросов, которые могут возникнуть при исполнении Постановления, Европейский Суд находит целесообразным рассмотреть настоящее дело в соответствии со статьей 46 Конвенции.

А. Общие принципы

247. Европейский Суд напоминает, что статья 46 Конвенции, толкуемая с учетом статьи 1 Конвенции, возлагает на государство-ответчика правовую обязанность принять под надзором Комитета министров целесообразные меры общего и/или индивидуального характера для обеспечения права заявителя, которое Европейский Суд признал нарушенным. Такие меры должны быть также приняты в отношении других лиц, находящихся в положении заявителя, особенно путем устранения проблем, которые повлекли вывод Европейского Суда. Эта обязанность последовательно подчеркивается Комитетом министров при осуществлении надзора за исполнением постановлений Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации" (Burdov v. Russia) (N 2), жалоба N 33509/04, § 125, ECHR 2009, с дополнительными отсылками).

248. Что касается мер индивидуального характера, которые принимаются во исполнение постановления, их основная цель заключается в restitutio in integrum* (* Восстановление в первоначальном положении (прим. переводчика).), то есть в прекращении нарушения Конвенции и возмещении его последствий таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, положение, существовавшее до нарушения (см. Постановление Европейского Суда от 26 октября 1984 г. по делу "Пьерсак против Бельгии" (Piersack v. Belgium) (статья 50), § 11, Series A, N 85; и Постановление Европейского Суда от 31 октября 1995 г. по делу "Папамихалопулос и другие против Греции" (Papamichalopoulos and Others v. Greece) (статья 50), § 34, Series A, N 330 В). Это обязательство отражает принципы международного права, в соответствии с которыми государство, ответственное за неправомерное действие, обязано произвести реституцию, состоящую в восстановлении положения, существовавшего до совершения противоправного деяния, если реституция не является "материально невозможной" и "не возлагает бремя, совершенно непропорциональное выгоде, вытекающей из реституции, вместо компенсации (статья 35 Статей Комиссии международного права об ответственности государств за международно-противоправное деяния). Иными словами, хотя реституция является правилом, возможны обстоятельства, при которых государство освобождается, полностью или частично, от своего обязательства, если может доказать существование таких обстоятельств (см. Постановление Большой Палаты по делу ""Ассоциация против промышленного разведения животных (ФгТ)" против Швейцарии" (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland) (N 2), жалоба N 32772/02, § 86, ECHR 2009). Государства должны организовать свои правовые системы и судебные процедуры таким образом, чтобы этот результат мог быть достигнут (см. там же, § 97; и рекомендацию (2000)2 Комитета Министров).

249. Комитет Министров, действуя в соответствии со статьей 46 Конвенции, должен оценить в свете вышеизложенных принципов международного права и информации, представленной государством-ответчиком, добросовестно ли последнее соблюдает свое обязательство по восстановлению, насколько это возможно, положения, существовавшего до нарушения. В то время как государство-ответчик в принципе сохраняет свободу выбора средств для соблюдения своего обязательства, Комитет Министров также должен оценить, совместимы ли выбранные средства с выводами постановления Европейского Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоццари и Джунта против Италии", § 249; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу ""Ассоциация против промышленного разведения животных (ФгТ)" против Швейцарии", §§ 241-242). То же относится к оценке соблюдения государством-ответчиком обязательства по принятию мер общего характера с целью решения проблемы, которая повлекла установление нарушения в постановлении Европейского Суда.

В. Меры по исполнению настоящего постановления

1. Выплата справедливой компенсации

250. Ввиду продолжающегося содержания заявителя под стражей в Таджикистане Европейский Суд, прежде всего, озабочен тем, как государство-ответчик исполнит свою обязанность по выплате справедливой компенсации. Европейский Суд уже сталкивался с похожими ситуациями с участием заявителей, которые находились вне доступа после их перемещения из государства-ответчика. В некоторых таких делах Европейский Суд указывал, что государство-ответчик должен обеспечить выплату справедливой компенсации путем содействия контактам между заявителями, их представителями и Комитетом Министров (см. Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) (справедливая компенсация), жалоба N 42502/06, § 19 и пункт (с) резолютивной части; и Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Камалиевы против Российской Федерации" (Kamaliyevy v. Russia) (справедливая компенсация), жалоба N 52812/07, § 14 и пункт 1(c) резолютивной части, 28 июня 2011 г.). В других делах Европейский Суд присуждал компенсации представителям заявителей в доверительную собственность для заявителей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy), жалоба N 27765/09, § 215, и пункт 12 резолютивной части, ECHR 2012; и Постановление Европейского Суда от 15 мая 2012 г. по делу "Лабси против Словакии" (Labsi v. Slovakia), жалоба N 33809/08, § 155 и пункт 6 резолютивной части).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Постановления Европейского Суда по делу "Камалиевы против Российской Федерации" (Kamaliyevy v. Russia) (справедливая компенсация), жалоба N 52812/07 следует читать как "28 июня 2011 г."

251. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что после перемещения заявителя в Таджикистан между ним и его представителями в Европейском Суде имели место некие контакты, хотя и непрямые. С учетом этого факта и ввиду крайне уязвимого положения заявителя в Таджикистане Европейский Суд находит целесообразным удержание суммы, присужденной в качестве справедливой компенсации, его представителями в порядке доверительной собственности.

2. Иные меры возмещения в отношении заявителя

252. Однако Европейский Суд полагает, что обязанность исполнения настоящего постановления не может сводиться к выплате денежной компенсации, присужденной в соответствии со статьей 41 Конвенции, которая имеет целью возмещение таких последствий нарушения, которые не могут быть устранены иным образом (см. упоминавшееся выше* (* Постановление Большой Палаты по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы N 39221/98 и 41963/98 в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Большой Палаты по делу "Скоццари и Джунта против Италии", § 250). Обязанность принятия дополнительных мер индивидуального характера в дополнение к выплате справедливой компенсации уже признавалась конвенционными органами в сходных делах, в которых права заявителей были нарушены перемещением с территории, защищенной Конвенцией (см, например, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии", § 211; Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства" (Al-Saadoon and Mufdhi v. the United Kingdom), жалоба N 61498/08, § 111, ECHR 2010 (извлечения); и резолюцию Комитета Министров CM/ResDH(2012)68 по последнему делу и решения, процитированные в §§ 121 - 124 настоящего Постановления).

253. Тот факт, что заявитель пребывает вне юрисдикции государства-ответчика, безусловно осложняет для последнего доступ к нему и принятие мер возмещения в его пользу. Однако эти обстоятельства сами по себе не освобождают государство-ответчика от его правовой обязанности принятия всех возможных мер для прекращения установленного нарушения и возмещения его последствий. Хотя конкретные необходимые меры могут изменяться в зависимости от особенностей каждого дела, обязанность исполнения постановления требует от государства-ответчика под надзором Комитета Министров выбора и добросовестного использования таких правовых, дипломатических и/или практических средств, которые могут быть необходимыми для обеспечения в максимально возможной степени права заявителя, которое Европейский Суд признал нарушенным.

254. По мнению Европейского Суда, выводы настоящего Постановления требуют совершения таких действий. Текущее состояние развития международного права и международных отношений делает возможным для государства-ответчика принятие реальных мер для защиты заявителя от существующих угроз его жизни и здоровью в иностранной юрисдикции (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства", § 171; и резолюцию Комитета Министров CM/ResDH(2012)68 от 8 марта 2012 г.; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 23-24 и 194-205; см. также меры, принятые Россией для обеспечения возвращения заявителя из Туркмении, в Постановлении Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Гарабаев против Российской Федерации" (Garabayev v. Russia), жалоба N 38411/02, §§ 34-35). Необходимость таких мер тем больше в настоящем деле, поскольку заявителю предоставили временное убежище сами российские власти. Государство-ответчик вправе принять меры индивидуального характера, находящиеся полностью в его юрисдикции, такие как проведение эффективного расследования данного происшествия для устранения процессуальных нарушений, установленных Европейским Судом (см. для примера разбирательство, возбужденное против государственного должностного лица в связи с несоблюдением предварительных мер, указанных Европейским Судом в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 44).

255. Таким образом, Европейский Суд убежден, что Российской Федерации следует воспользоваться необходимыми инструментами и процедурами, чтобы принять такие меры в отношении заявителя. С учетом многообразия средств, доступных для достижения этой цели, и характера затронутых вопросов Комитет Министров находится в лучшем положении, чем Европейский Суд, для определения мер, которые следует принять. Таким образом, Комитету Министров следует осуществлять надзор на основании информации, представленной государством-ответчиком, и с надлежащим учетом развития ситуации заявителя за принятием таких мер, которые осуществимы, своевременны, адекватны и достаточны для обеспечения максимально возможного устранения нарушений, установленных Европейским Судом.

3. Меры общего характера для предотвращения сходных нарушений

256. Рассматривая вопрос в соответствии со статьей 46 Конвенции, Европейский Суд придает особое значение необходимости мер общего характера для предотвращения новых нарушений, подобных установленным. В этой связи Европейский Суд отмечает с большой озабоченностью, что рассматриваемые в настоящем деле события не могут считаться изолированным случаем. Европейский Суд напоминает, что после его постановления по делу Искандарова (упоминавшегося выше), в котором он признал Российскую Федерацию ответственной за нарушение статьи 3 Конвенции в части неразъясненного похищения и перемещения заявителя в Таджикистан неустановленными лицами, он столкнулся с повторными происшествиями такого рода. Европейский Суд уже устанавливал нарушения статьи 3 и статьи 34 Конвенции в деле Абдулхакова, в котором заявитель был похищен в Москве и доставлен на борт самолета, вылетавшего в Таджикистан при идентичных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", §§ 124-127). Позднее, несколько при иных обстоятельствах, он установил те же нарушения в связи с высылкой другого заявителя из Санкт-Петербурга в Узбекистан (см. Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2013 г. по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia), жалоба N 67286/10, §§ 128-142 и 201-211, не вступило в силу). Европейский Суд получает новые жалобы такого рода, и, что особенно тревожно, некоторые из них по поводу сходных происшествий поступили после предупредительного письма, направленного председателем Европейского Суда российскому государству-ответчику (§ 52 настоящего Постановления), и даже после недавних решений, принятых Комитетом Министров по этому вопросу (см. §§ 121 - 124 настоящего Постановления).

257. Выводы настоящего постановления подкрепляют позицию о том, что неоднократные похищения лиц и их последующие перемещения в страны назначения за счет сознательного обхода процедуры - в том числе в нарушение предварительных мер, указанных Европейским Судом, - составляют явное пренебрежение верховенством права и позволяют предположить, что определенные государственные органы разработали практику, нарушающую их обязанности в соответствии с российским законодательством и Конвенцией. Такая ситуация имеет наиболее серьезные последствия для российского правопорядка, эффективности конвенционной системы и авторитета Европейского Суда.

258. Из решений Комитета Министров следует, что ситуация также является "источником большой озабоченности" для властей Российской Федерации и что они рассматривали происшествия. Относимые решения Комитета Министров направлялись, например, в Генеральную прокуратуру, Следственный комитет, Министерство внутренних дел, Федеральную миграционную службу и в Федеральную службу судебных приставов. Власти Российской Федерации также заявили, что они "продолжают предоставлять результаты наблюдения", полученные ими в России, Комитету Министров и Европейскому Суду в контексте соответствующих дел (см. §§ 122 - 123 настоящего Постановления). Однако вышеизложенные выводы Европейского Суда свидетельствуют о том, что в настоящем деле удовлетворительное наблюдение не осуществлялось, и в целом государственным органам предстоит принять решающие меры общего характера. Они должны включать дальнейшее улучшение внутренних средств правовой защиты по делам о выдаче и высылке, обеспечивающих законность действий государства в этой сфере, эффективную защиту потенциальных жертв в соответствии с предварительными мерами, указанными Европейским Судом, и эффективное расследование каждого нарушения таких мер или сходных незаконных действий.

259. Европейский Суд признает недавнее существенное развитие национальной судебной практики, предпринятое Верховным Судом Российской Федерации в его постановлении N 11 от 14 июня 2012 г. (см. § 76 настоящего Постановления). Оно соответствует прецедентной практике Европейского Суда и поддерживает идею улучшения внутренних средств правовой защиты в делах о выдаче и высылке, за которую длительное время выступали конвенционные органы в отношении всех государств-участников (см. в числе недавних примеров позицию Большой Палаты в упоминавшемся выше деле "Ди Соза Рибейру против Франции", § 82; см. также рекомендацию Комитета Министров Rec(2004)6 об улучшении внутренних средств правовой защиты и рекомендацию R(98)13 о праве искателей убежища на эффективное средство правовой защиты). Европейский Суд рассчитывает, что неукоснительное применение постановления Верховного Суда всеми российскими судами позволит судебным органам избежать недостатков, раскритикованных в настоящем Постановлении (см. §§ 161 - 165), и дополнительно развить возникшую прецедентную практику страны, прямо использующую конвенционные требования в правоприменении (см. в числе недавних примеров решения национальные судов в Решении Европейского Суда от 20 ноября 2012 г. по делу "Кулевский против Российской Федерации" (Kulevskiy v. Russia), жалоба N 20696/12, §§ 18 и 36). Европейский Суд отмечает, что меры, принятые судами общей юрисдикции, отражают важную прецедентную практику, созданную Конституционным Судом России в вопросах выдачи, и позитивные меры, принятые на других уровнях, что отражено в решениях Комитета Министров (см. §§ 123 - 124 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах тем более Европейский Суд беспокоят ситуации, в которых национальные правовые механизмы обойдены в результате незаконной передачи заявителей государствам, которые стремятся их преследовать. Повторение подобного беззакония может лишить эффективности внутренние средства правовой защиты, на которых покоится конвенционная система (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства", § 166). По мнению Европейского Суда, обязательства государства в соответствии с настоящим Постановлением требуют разрешения этой стойкой проблемы без задержки.

260. Отсутствие эффективного внутреннего расследования этих неприемлемых происшествий вызывает дополнительную серьезную озабоченность, о чем свидетельствует настоящее Постановление. Конвенционное требование об эффективном и быстром расследовании каждого происшествия такого рода вытекает непосредственно из обильной прецедентной практики Европейского Суда и находит поддержку в последовательной позиции Комитета Министров и Парламентской Ассамблеи, которые, в частности, настаивают на привлечении к ответственности виновных в таких происшествиях, чтобы направить ясный сигнал о том, что подобные действия не будут допускаться (см. упоминавшиеся выше резолюцию Ассамблеи 1571 (2007) и резолюцию Комитета Министров CM/Res(2010)25). Европейский Суд отмечает, что такой сигнал не был направлен также в настоящем деле или в иных сходных делах, возникших за последние 18 месяцев.

261. Вышеупомянутые соображения вынуждают Европейский Суд заключить, что обязательство, содержащееся в статье 46 Конвенции, требует принятия государством-ответчиком срочных и решительных действий, включая все меры, которые могут потребоваться для разрешения проблем, выявленных настоящим Постановлением. Помимо вышеупомянутой потребности в улучшении внутренних средств правовой защиты и предотвращения их незаконного обхода в делах о выдаче, принятие мер общего характера в ответ на настоящее Постановление должно отреагировать на две другие существенные озабоченности и достичь двух корреспондирующих целей.

262. Во-первых, с учетом их особо уязвимого положения заявителям, в отношении которых Европейский Суд указал на предварительные меры, должна быть предоставлена эффективная защита со стороны государства не только по закону, но и на практике. Поскольку общая защита, предоставленная обычной правовой базой, часто не срабатывает в таких делах, как настоящее, должен быть создан адекватный механизм, снабженный профилактической и защитной функциями, для обеспечения того, чтобы такие заявители пользовались непосредственной и эффективной защитой против незаконного похищения и нетрадиционного выдворения с национальной территории и из-под юрисдикции российских судов. Необходимость в таком механизме особенно ощущается в отношении заявителей, разыскиваемых теми государствами, незаконные принудительные передачи или высылки в которые уже имели место. Ввиду исключительной цели, преследуемой предварительными мерами, и вероятности серьезного невосполнимого вреда, причиняемого такими нарушениями, любой специальный механизм, созданный таким образом, должен быть предметом неотступного контроля со стороны компетентного должностного лица правоохранительных органов адекватного уровня, способного вмешаться после предупреждения за короткий срок для предотвращения любого внезапного нарушения предварительных мер, которое может иметь место умышленно или случайно. Заявители и их юридические представители должны иметь легкий доступ к данным должностным лицам государства для информирования их о любой чрезвычайной ситуации и требовать срочной защиты.

263. Во-вторых, с учетом жизненной важности предварительных мер в конвенционной системе и, соответственно, особого значения, которое придается их соблюдению государствами-участниками (см. §§ 211 - 213 настоящего Постановления), государство должно использовать адекватные процедуры и институциональные структуры для обеспечения эффективного расследования каждого случая нарушения таких мер, если существующие процедуры не дают требуемых результатов. Также требуется внимательный контроль таких расследований на достаточном должностном уровне, чтобы обеспечить их проведение с необходимой старательностью и требуемым стандартом качества.

264. Указав на вышеизложенные сферы особой озабоченности, Европейский Суд не исключает иных способов принятия мер общего характера, часть которых уже намечена в документах Совета Европы (см. §§ 108 - 114 настоящего Постановления). Однако тщательная оценка всех этих вопросов выходит за рамки судебной функции Европейского Суда ввиду многочисленных правовых, административных, практических вопросов и вопросов безопасности, которые ими затрагиваются. Поэтому Европейский Суд воздержится на этой стадии от формулирования конкретных распоряжений, полагая, что данные ранее указания помогут обеспечению надлежащего исполнения настоящего Постановления под надзором Комитета Министров (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации", § 137; и Постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia), жалобы N 42525/07 и 60800/08, § 194). Именно российские власти должны предложить Комитету Министров конкретные шаги для обеспечения данных конвенционных прав, а последний оценит эффективность предложенных мер и проконтролирует их последующее применение в соответствии с конвенционными требованиями, выявленными в настоящем Постановлении.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части угрозы жестокого обращения с заявителем в Таджикистане, отсутствия эффективных средств правовой защиты в этом отношении и задержек судебной проверки законности его содержания под стражей, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от защиты заявителя против реальной и непосредственной угрозы пытки и жестокого обращения путем воспрепятствования его принудительному перемещению из Москвы в Таджикистан; отсутствия эффективного расследования происшествия; и причастности государственных представителей к этой операции;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 34 Конвенции в части несоблюдения государством-ответчиком предварительных мер, указанных Европейским Судом;

4) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в части задержек рассмотрения жалоб заявителя на постановления о содержании под стражей от 17 мая и 19 ноября 2010 г.;

5) постановил, что отсутствует необходимость обособленного рассмотрения жалобы на отсутствие эффективных средств правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции;

6) постановил:

(а) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы;

(i) 30 000 евро (тридцать тысяч евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда с удержанием этой суммы представителями заявителя в Европейском Суде в качестве доверительной собственности заявителя;

(ii) 5 920 евро (пять тысяч девятьсот двадцать евро), а также любой налог, обязанность упла-ты которого может быть возложена на заявителя, подлежащий начислению на указанные суммы в качестве компенсации судебных расходов и издержек с их переводом в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты, и перечислением на банковский счет представителей заявителя;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 25 апреля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда