Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 декабря 2013 г. Дело "Добриева и другие (Dobriyeva and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 18407/10) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Добриева и другие (Dobriyeva and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 18407/10)

Постановление* Суда

Страсбург, 19 декабря 2013 г.

* (* Настоящее Постановление вступило в силу 14 апреля 2014 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).)

По делу "Добриева и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 3 декабря 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 18407/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) четырьмя гражданками Российской Федерации, указанными ниже (далее - заявительницы), 5 мая 2010 г.

2. Интересы заявительниц представляла О.П. Цейтлина, адвокат, практикующая в г. Санкт-Петербурге, при содействии неправительственных организаций "Мемориал" и Европейский центр защиты прав человека (Лондон). Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительницы утверждали, что четыре их родственника исчезли в г. Санкт-Петербурге в декабре 2010 года* (* Европейский Суд имел в виду "2009 год" (примеч. переводчика).) и что государство несет ответственность за предполагаемую смерть их родственников и их собственные страдания в соответствии со статьями 2, 3, 5 и 13 Конвенции.

4. В июне 2010 года Председателем Палаты, в которую было передано дело, государству-ответчику было предложено в соответствии с подпунктом "a" пункта 2 правила 54 Регламента Суда представить дополнительные документы по поводу жалобы. Европейский Суд также решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 30 мая 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявительницами по настоящему делу являются:

1) Танзила Добриева, 1979 года рождения;

2) Милана Аджиева, 1984 года рождения;

3) Елизавета Добриева, 1969 года рождения;

4) Фатима Джаниева, 1982 года рождения.

7. Первая и вторая заявительницы проживают в г. Санкт-Петербурге, третья заявительница живет в г. Архангельске, а четвертая заявительница проживала в Республике Ингушетия до того, как в декабре 2009 года покинула ее (ее местонахождения в настоящее время неизвестно).

1. Предварительная информация

8. Заявительницы являются дальними родственницами Макшарипа Аушева, известного в Республике Ингушетия предпринимателя, который был убит вместе со своей сестрой в октябре 2009 года в Республике Кабардино-Балкария неустановленными лицами. Ранее, в августе 2008 года, его коллега и соучредитель оппозиционного интернет-сайта Ingushetia.ru Магомед Евлоев был убит в г. Назрани сотрудником милиции, который впоследствии был признан виновным в причинении смерти по неосторожности.

9. 15 декабря 2009 г. четвертая заявительница - вдова Макшарипа Аушева - ее мать и два брата стали жертвами взрыва автомобиля в Республике Ингушетия. Четвертая заявительница, которая находилась на последнем месяце беременности, была единственной выжившей при взрыве. Преступление не было раскрыто.

10. 17 декабря 2009 г. автомобиль другого брата четвертой заявительницы взорвался в Республике Ингушетия у милицейского блокпоста, ранив более 20 служащих. Его родственники отрицали, что их брат был террористом-смертником.

11. После взрыва 15 декабря 2009 г. четвертая заявительница уехала в г. Санкт-Петербург на лечение. Ее сопровождали родственники: Юнус Добриев, 1971 года рождения, Магомед Аджиев, 1989 года рождения, Юсуп Добриев, 1969 года рождения, и Али Джаниев, 1992 года рождения.

12. Первая заявительница является женой Юнуса Добриева, у них есть несовершеннолетный сын. Вторая заявительница - сестра Магомеда Аджиева, третья - жена Юсупа Добриева, у них четверо несовершеннолетних детей. Четвертая заявительница - сестра Али Джаниева. Юнус и Юсуп Добриевы являются братьями и дядями четвертой заявительницы, Магомед Аджиев - их племянник и двоюродный брат четвертой заявительницы.

2. События 26 декабря 2009 г.

13. 25 декабря 2009 г. четыре человека, указанные в § 11 настоящего Постановления, вместе с четвертой заявительницей прибыли в г. Санкт-Петербург из Республики Ингушетия. Они направились на квартиру, которую снимали вторая заявительница и ее муж, где присоединились к другим членам семьи. Около полуночи вышеуказанные четыре человека пошли домой к Юнусу Добриеву с мужем первой заявительницы, Юнус Добриев управлял автомобилем ВАЗ-21099. Примерно через час первая заявительница позвонила на мобильный телефон мужа, а затем остальным трем мужчинам, но все телефоны были отключены.

14. Поскольку первая заявительница начала сильно волноваться, примерно в 4.30 муж второй заявительницы и его друг поехали по дороге, по которой, по-видимому, следовали исчезнувшие лица. Они заметили автомобиль "Лада", который следовал за ними, и записали его регистрационный номер, а также нескольких других машин, которые двигались за ними. В какой-то момент они даже подъехали поближе к "Ладе" и увидели двух человек, находившихся внутри, а впоследствии описали их в милиции.

15. 26 декабря 2009 г. первая заявительница подала жалобу в местный отдел милиции в г. Санкт-Петербурге на исчезновение мужа и трех своих родственников. Она указала, что в последний раз видела их примерно в 23.30 25 декабря 2009 г. на Камской улице, когда они уезжали на его автомобиле. Они предполагали подвезти двоих из них к станции метро "Технологический институт", а затем отправиться по ее домашнему адресу на улицу Новикова. Около полуночи Юнус Добриев, муж первой заявительницы, позвонил ей и сказал, что за ними следует подозрительный автомобиль, после чего телефонный контакт со всеми четырьмя лицами прервался. Она подчеркнула, что ее муж всегда информировал ее о своих передвижениях и раньше никогда не пропадал таким образом. Она отметила, что сообщала в милицию в устной форме, что за ней следует автомобиль "Форд-Фокус". Вторая заявительница также сказала, что в этот день за ней ходили неизвестные.

16. События октября - декабря 2009 года и исчезновение родственников заявительниц освещались в российской и международной прессе и правозащитными организациями, включая "Мемориал".

17. 28 декабря 2009 г. четвертая заявительница родила дочь в больнице г. Санкт-Петербурга.

3. Уголовное расследование

18. После исчезновения четырех человек первая и вторая заявительницы подали жалобы в различные следственные и публичные органы и в прокуратуры. Другие родственники и друзья исчезнувших лиц также подали несколько жалоб в городах Санкт-Петербурге, Архангельске и Республике Ингушетия. В своих объяснениях они связывали убийство Макшарипа Аушева и взрыв автомобиля, перевозившего его родственников в Республике Ингушетия, с исчезновением этих четверых лиц. Милицейские расследования, начатые в связи с их утверждениями, были впоследствии переданы в правоохранительные органы г. Санкт-Петербурга для дальнейших действий.

19. Как утверждают власти Российской Федерации, после жалобы первой заявительницы от 26 декабря 2009 г. Приморский, а затем Василеостровский отдел внутренних дел г. Санкт-Петербурга начали проверку. Материалы уголовного расследования содержат два дополнительных объяснения первой заявительницы от 26 декабря 2009 г., которые содержат те же сведения, что и ее жалоба от той же даты (см. § 15 настоящего Постановления).

20. В конце декабря 2009 года милиция безрезультатно пыталась получить сведения о пропавших лицах в различных учреждениях и базах данных, таких как базы продаж билетов на самолеты и поезда, больницы, изоляторы и реестры несчастных случаев. 28 декабря 2009 г. начальник Василеостровского отдела внутренних дел г. Санкт-Петербурга уведомил все городские милицейские службы о розыске четырех человек и пропавшего автомобиля. 28 и 30 декабря 2009 г. милиция осмотрела окрестности Камской улицы, но не нашла следов исчезнувших лиц или их автомобиля. 31 декабря 2009 г. сотрудники милиции установили и попытались допросить собственника автомобиля, которым Юнус Добриев управлял по генеральной доверенности, но каких-либо существенных сведений получить не удалось.

21. 4 января 2010 г. милиция получила запись камер наружного наблюдения с маршрута, которым предположительно следовали родственники заявительниц. 11 января 2010 г. милиция обыскала комнату Юнуса Добриева по месту его жительства и внесла его автомобиль в список угнанных. В начале января 2010 года милиция истребовала историю звонков мобильных телефонов четырех исчезнувших лиц.

22. 5 января 2010 г. сотрудники милиции в Республики Ингушетия опросили Айну А., сестру исчезнувших Юнуса и Юсупа Добриевых, и мать Магомеда Аджиева. Объяснения первой заявительницы были получены дважды в январе 2010 года. 9 января 2010 г. она пояснила, что считает исчезновение своего мужа и трех родственников связанным с покушением на жизнь четвертой заявительницы, в котором погибли ее мать и два брата. 19 января 2010 г. второй заявительнице было предложено дать показания в г. Санкт-Петербурге, а третьей заявительнице - в г. Архангельске, где она проживала.

23. Следователи установили, что четвертая заявительница находилась в родильном доме в г. Санкт-Петербурге с 28 декабря 2009 г. по 2 января 2010 г., а затем уехала со своим ребенком. Как указал представитель, четвертая заявительница боялась за свою жизнь и не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее местонахождении.

24. 25 января 2010 г. Следственный комитет при прокуратуре г. Санкт-Петербурга возбудил уголовное дело в связи с предполагаемым убийством четырех человек в соответствии с частью 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ). К своим объяснениям, представленным в сентябре 2011 года, власти Российской Федерации приложили свыше 3 000 листов документов, собранных в рамках этого расследования (14 томов).

25. После возбуждения уголовного дела первая заявительница была допрошена 27 января и 1 и 9 марта 2010 г., вторая заявительница - 5 марта и 26 апреля 2010 года. 27 января и 5 марта 2010 г. соответственно первая и вторая заявительницы были признаны потерпевшими в уголовном деле. 2 апреля 2010 г. третья заявительница была признана потерпевшей. 15 апреля 2010 г. следователь признал потерпевшей бабушку Али Джаниева, проживавшую в г. Назрани.

26. 29 января 2010 г. муж второй заявительницы был допрошен и сообщил, что в ночь 26 декабря 2009 г., когда он следовал по маршруту, по которому предположительно ранее передвигались их пропавшие родственники, за ним ехал автомобиль "Лада Приора", в котором находились два лица "славянской внешности". В какой-то момент он остановил машину и подошел к этому транспортному средству. Он увидел двух человек и заметил в их автомобиле два термоса. Он угрожал им, что вызовет милицию, на что они отреагировали спокойно. Он запомнил регистрационный номер автомобиля, который впоследствии оказался недействительным.

27. 2 февраля 2010 г. следователи допросили Суламбека А., брата пропавшего Магомеда Аджиева и второй заявительницы.

28. 4 февраля 2010 г. районный суд г. Санкт-Петербурга санкционировал прослушивание семи мобильных телефонных номеров, использованных исчезнувшими, и получение у операторов мобильной связи их подробного биллинга и списка соединений за период с 10 декабря 2009 г. по 4 февраля 2010 г. Одно соединение телефона Юнуса Добриева было зафиксировано 26 декабря 2009 г., в 2.00, на южной окраине города, у станции метро "Рыбацкое".

29. Также 4 февраля 2010 г. следователи просмотрели шесть дисков DVD, содержавших записи систем мониторинга городского транспорта (записи камер уличного наблюдения), сделанные в ночь, когда родственники заявительниц исчезли на их предполагаемом маршруте. Согласно расшифровке, составленной в тот же день, запись показывает, что между 00.20 и 00.25 за автомобилем заявительниц* (* Ранее в § 20 указывалось, что собственником автомобиля являлось третье лицо, однако в § 31 собственницей названа первая заявительница. При таких обстоятельствах, вероятно, автомобиль может считаться принадлежащим заявительницам, как это указано в настоящем пункте (примеч. переводчика).) следовало несколько транспортных средств, включая два серых микроавтобуса и кроссовер темного цвета.

30. Заявительницы указывали, что следователи не запросили другие данные, включая записи камер безопасности, расположенных в месте, где их родственники были перехвачены. Эти записи были уничтожены через несколько дней после происшествия. Вторая заявительница также утверждала, что 26 декабря 2009 г. за ней следовал "Форд-Фокус", который она опознала на записи. Копия диска с соответствующей записью, была представлена заявительницами Европейскому Суду.

31. Автомобиль ВАЗ, принадлежащий родственникам заявительниц, был найден 11 февраля 2010 г. припаркованным около больницы в г. Санкт-Петербурге. В тот же день автомобиль был осмотрен милицейскими экспертами. 29 марта 2010 г. эксперты сообщили, что внутри автомобиля отсутствуют отпечатки пальцев, пригодные для целей опознания. 31 марта 2010 г. автомобиль был возвращен собственнице, первой заявительнице. 19 апреля 2010 г. автомобиль был осмотрен милицией повторно, и в протоколе осмотра были отмечены две вмятины: спереди слева и сзади справа. Несколько свидетелей рассказали, что видели транспортное средство постоянно стоящим у больницы с ноября или декабря 2009 года.

32. 12 февраля 2010 г. первая заявительница добровольно прошла исследование на полиграфе. Его результаты были интерпретированы таким образом, что она знала, что случилось с ее мужем и его родственниками и могла быть причастна к их "исчезновению". Согласно внутригосударственному законодательству результаты подобных исследований не могли быть использованы в качестве доказательства, но власти Российской Федерации ссылались на него в своих объяснениях.

33. В марте 2010 года заявительницы нашли нескольких очевидцев задержания их родственников. 9 марта 2010 г. трое местных жителей сообщили следователям, что в ту ночь они видели автомобиль ВАЗ-2109, заблокированный на Большом проспекте темным внедорожником, после чего лица в гражданской одежде, вооруженные пистолетами, вытащили пассажиров и водителя из автомобиля ВАЗ, надели на них наручники и посадили в разные транспортные средства (темный микроавтобус и автомобиль ВАЗ-2110), а затем уехали. На некоторых из нападавших были маски. Один из них сел в автомобиль ВАЗ-2109 и уехал. Вся операция заняла две или три минуты, один из похитителей снимал происходящее с помощью видеокамеры, а другой направлял движение в обход полосы. Свидетели описали белый микроавтобус с затененными стеклами и другой, меньших размеров и светлый. Свидетели использовали выражения "как в милицейской хронике" или "как в кино". Они указывали разное время в связи с происшествием (от 20.30 25 декабря до 1.00 26 декабря). Еще один свидетель Л., допрошенный в марте 2011 года, характеризовал внедорожник как УАЗ "Патриот", а микроавтобус как "Форд-Транзит". Он отметил, что все четверо лиц лежали на дороге, на них надели наручники или связали руки за спиной. Как только их посадили в микроавтобус "Форд", один из нападавших собрал предметы: шапки, мобильные телефоны, - которые лежали на земле. В это время на улице находились двое-трое прохожих, по крайней мере, один человек гулял с собакой. Когда они уехали, человек подобрал шапку, лежавшую на земле, и повесил ее на ограде. Как можно видеть из последующих документов, в марте и апреле 2011 года следователи составили список владельцев собак района и попытались установить дополнительных свидетелей, но безрезультатно.

34. В марте 2010 года следователи обнаружили дополнительные камеры, установленные в данной местности, но к этому времени соответствующие данные были уничтожены, поскольку они хранились в течение периода от пяти дней до одного месяца.

35. Следователи также допросили друзей и знакомых исчезнувших лиц, которые не имели сведений об их местонахождении или возможных причинах их похищения.

36. В апреле 2010 года заявительницы просили Следственный комитет при прокуратуре г. Санкт-Петербурга изменить квалификацию расследуемого преступления и выдвинуть обвинения в похищении. Их ходатайство было отклонено следственным органом.

37. Также в апреле 2010 года Управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации по г. Санкт-Петербургу (далее - Управление ФСБ по г. Санкт-Петербургу) отказало в раскрытии сведений о предполагаемом задержании четырех родственников заявительниц, сославшись на отсутствие договора о юридическом представительстве между заявительницами и адвокатом, который подал заявление. 7 июня 2010 г. Куйбышевский районный суд г. Санкт-Петербурга отклонил жалобу заявительниц на этот отказ.

38. 4 июня 2010 г. Управление ФСБ по г. Санкт-Петербургу уведомило представителя заявительниц о том, что данный орган не имеет сведений о задержании четырех лиц.

39. В 2010 году следователь, ответственный за дело, составил обзор информации о подозрительных транспортных средствах, которые видели заявительницы и их родственники после похищения: все регистрационные номера, о которых сообщали свидетели, принадлежали другим транспортным средствам или не использовались задолго до происшествия.

40. 20 декабря 2010 г. адвокат, представлявшая интересы первых двух заявительниц, обратилась к руководителю Следственного комитета при прокуратуре г. Санкт-Петербурга и просила сообщить ей о ходе расследования. Она отметила, что родственники исчезнувших лиц не имели информации о состоянии разбирательства за последние девять месяцев.

41. 30 декабря 2010 г. следователь, ответственный за дело, частично удовлетворил ходатайство представителя об информировании о состоянии разбирательства. В постановлении указывалось, что срок следствия был продлен 25 декабря 2010 г. до 25 апреля 2011 г. После этого были допрошены более 80 свидетелей, чьи мобильные телефоны были зафиксированы в соответствующий период на маршруте движения потерпевших, а также были получены результаты аудиовизуальной технической экспертизы. Однако следователь отклонил ходатайство представителя заявительниц о выдаче копий документов из уголовного дела, включая постановления о продлении срока расследования. Он указал, что право потерпевших на ознакомление с материалами уголовного дела зависит от окончания разбирательства. Поскольку разбирательство еще продолжалось, потерпевшие не имели права знакомиться с его материалами.

42. 25 апреля 2011 г. следователь Следственного комитета по г. Санкт-Петербургу* (* 15 января 2011 г. вступил в силу Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. N 403-ФЗ "О Следственном комитете Российской Федерации", и Следственный комитет был выведен из системы прокуратуры Российской Федерации (примеч. редактора).) решил приостановить производство по уголовному делу N 122407 в связи с неустановлением виновных. В постановлении содержался подробный обзор принятых на эту дату мер. Так, в нем отмечалось, что заключение технической экспертизы камер наблюдения не смогло определить регистрационные номера или марки транспортных средств, которые преследовали и заблокировали автомобиль исчезнувших лиц в ту ночь. Оно ссылалось на свидетельские показания трех местных жителей, которые подтвердили события при их реконструкции. В постановлении также упоминалось, что следователи выявили дополнительные камеры наблюдения, которые могли зафиксировать происшествие, но их записи были стерты к моменту начала уголовного расследования. С ноября 2010 года по март 2011 года следователи допросили около 80 человек, чьи мобильные телефоны находились на месте происшествия в соответствующий период. В постановлении содержался вывод о том, что материалы дела не подтверждают версию о причастности сотрудников государственных органов к похищению и что родственники заявительниц не задерживались и не преследовались за какие-либо преступления.

43. Заявительницы утверждали, что не получали уведомления о постановлении от 25 апреля 2011 года. 8 июля 2011 г. их адвокат подала жалобу, аналогичную той, которая была подана 30 декабря 2010 г. Она отметила, что ее не информировали о состоянии разбирательства после 25 апреля 2011 г. и что она не имеет сведений о его текущем состоянии.

44. На дату последних объяснений властей Российской Федерации от декабря 2011 года расследование еще продолжалось.

4. Дополнительная информация, представленная заявительницами

45. В мае 2010 года первая заявительница обратилась в письменной форме к своему адвокату. Она утверждала, что 17 мая 2010 г. ее вызвали в Управление внутренних дел по г. Санкт-Петербургу, в 4-й оперативный отдел по борьбе с религиозным экстремизмом. Там находился сотрудник, который назвался "Александром" и неофициально сообщил ей, что в начале мая 2010 года на совещании начальник отдела сообщил, что задержание четырех лиц было проведено совместно сотрудниками специального подразделения "Альфа" Главного разведывательного управления Вооруженных Сил Российской Федерации и Федеральной службы безопасности. Транспортные средства, принимавшие участие в операции, принадлежали Федеральной службы безопасности. "Александр" сказал ей, что им дано указание прекратить работу по делу и "выдавать один лист в месяц", создавая формальную видимость расследования.

46. В мае 2010 года адвокатом первой заявительницы было получено письменное заявление от Магомеда М., который сообщал, что 3 мая 2010 г. он был задержан на несколько часов в г. Санкт-Петербурге для допроса сотрудником милиции, который заявил ему, что он и Али Джаниев разыскиваются в г. Ростове по подозрению в подготовке террористических актов в г. Санкт-Петербурге. По-видимому, по результатам этого допроса формальный протокол не составлялся. Магомед М. отрицал знакомство с Али Джаниевым.

47. 14 мая 2010 г. адвокатом первой заявительницы было получено письменное заявление от Егора Р., жителя г. Санкт-Петербурга, исповедующего ислам. Егор Р. был убежден в том, что за ним следила Федеральная служба безопасности Российской Федерации с 2009 года и что он не мог найти работу из-за вмешательства Федеральной службы безопасности. Он был задержан в марте 2009 года и обвинен в распространении экстремистской литературы и обращений (в апреле 2011 года он был признан виновным и приговорен к 120 часам обязательных работ). Он указал, что его дело вел тот же следователь, который отвечал за дело об убийстве родственников заявительниц. Р. знал Юнуса Добриева по Исламскому культурному центру в г. Санкт-Петербурге, где последний преподавал.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство и практика

48. Как предусмотрено Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее - УПК РФ), действовавшим в период, относящийся к обстоятельствам дела, уголовное дело может быть возбуждено на основании заявления о преступлении при наличии достаточных элементов состава преступления (статья 140).

49. Статья 144 УПК РФ определяет условия, при наличии которых следователь или милицейский дознаватель может принимать и рассматривать сообщения о предположительно совершенном преступлении. Постановление о возбуждении уголовного дела или об отказе в нем или о передаче сообщения по подследственности должно быть вынесено в срок не позднее трех суток со дня поступления указанного сообщения, в сложных случаях этот срок может быть продлен до 10, а затем 30 дней. Данный период составляет "доследственную" проверку. До марта 2013 года статья 144 УПК РФ ограничивала действия компетентного должностного лица в этот период и исключала сбор доказательств, который согласно статье 86 УПК РФ был возможен только после возбуждения уголовного дела. Если должностное лицо решало передать дело по подследственности, оно могло принять меры для сохранения вещественных доказательств относительно преступления. Заявитель информировался о принятом решении и возможности его обжалования (статьи 144 и 145 УПК РФ).

50. Уголовное дело может быть возбуждено прокурором или следователем с согласия прокурора (часть 1 статьи 146 УПК РФ).

Право

I. Предварительное возражение властей Российской Федерации

51. Власти Российской Федерации утверждали, что расследование похищения еще не завершено. Они также утверждали в отношении жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции, что заявительницы не лишены права обжаловать в суд любые действия или бездействие со стороны следственных органов.

52. Заявительницы оспорили доводы властей Российской Федерации. Они утверждали, что единственное эффективное средство правовой защиты, уголовное расследование, оказалось неэффективным.

53. Европейский Суд считает, что возражение властей Российской Федерации затрагивает вопросы эффективности расследования, которые тесно связаны с существом жалобы. Соответственно, он решил исследовать данное возражение при рассмотрении жалобы по существу и отмечает, что данный вопрос должен быть рассмотрен ниже.

II. Оценка Европейским Судом доказательств и установление фактов

A. Доводы сторон

1. Заявительницы

54. Заявительницы полагали, что их родственники были лишены жизни представителями государства. Они ссылались на описание похищения очевидцами. Как они утверждают, похитители носили черную одежду или форму и маски и были вооружены пистолетами. Свидетели охарактеризовали задержание как быстрое и хорошо организованное. Оно включало блокирование автомобиля на улице, извлечение из транспортного средства четырех человек и применение к ним наручников, во время чего осуществлялись регулирование движения и видеосъемка. Заявительницы придерживались мнения о том, что правоохранительные органы имели основания подозревать четырех человек в незаконной деятельности, поэтому могли задержать их в связи с убийством Аушева или взрывом транспортного средства, предположительно совершенным братом четвертой заявительницы (см. § 10 настоящего Постановления). Заявительницы считали, что, если бы похищение было совершено обычными преступниками, реакция правоохранительных органов была бы более быстрой и эффективной. Они утверждали со ссылкой на постановления Европейского Суда, вынесенные при сопоставимых обстоятельствах на Северном Кавказе, что поведение следователей в отношении обоснованной жалобы заявительницы на тяжкое и насильственное преступление порождало прочную презумпцию как минимум попустительства данной ситуации.

2. Власти Российской Федерации

55. Власти Российской Федерации считали, что заявительницы не представили доказательств или доводов, способных установить вне всякого разумного сомнения, что 26 декабря 2009 г. их родственники были задержаны представителями государства. Они отметили, что уголовное расследование по данному вопросу не смогло прояснить обстоятельства "исчезновения" четырех человек. Власти Российской Федерации также указали на отсутствие доказательств причастности государства к задержанию или предполагаемой гибели этих лиц.

B. Мнение Европейского Суда

56. В ситуации, в которой Европейский Суд сталкивается с задачей установления фактов, применяется ряд выработанных им принципов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El Masri v. "former Yugoslav Republic of Macedonia") от 13 декабря 2012 г., жалоба N 39630/09, §§ 151-153, ECHR 2012): выводы о фактах должны быть основаны на стандарте доказывания "вне всякого разумного сомнения", и такое доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey), жалоба N 25657/94, § 282, ECHR 2001-VII, и Постановление Европейского Суда по делу "Таниш и другие против Турции" ( and Others v. Turkey), жалоба N 65899/01, § 160, ECHR 2005-VIII). Применяя вышеупомянутые принципы к делам об исчезновениях на Северном Кавказе, Европейский Суд заключал, что заявителям достаточно выдвинуть доказуемую жалобу о том, что их пропавшие родственники похищены военнослужащими, чтобы похищение относилось, таким образом, к сфере контроля властей, после чего власти Российской Федерации должны исполнить бремя доказывания путем раскрытия документов, находящихся в их исключительном владении или представления удовлетворительного и убедительного объяснения того, как произошли данные события (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Азиевы против Российской Федерации" (Aziyevy v. Russia) от 20 марта 2008 г., жалоба N 77626/01, § 74, Постановление Европейского Суда по делу "Уцаева и другие против Российской Федерации" (Utsayeva and Others v. Russia) от 29 мая 2008 г., жалоба N 29133/03, § 160* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2009.), Постановление Европейского Суда по делу "Хуцаев и другие против Российской Федерации" (Khutsayev and Others v. Russia) от 27 мая 2010 г., жалоба N 16622/05, § 104* (* Там же. N 5/2011.), и Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации" (Aslakhanova and Others v. Russia) от 18 декабря 2012 г., жалобы NN 2944/06, 8300/07, 50184/07, 332/08 и 42509/10, § 98).

57. Рассматривая эти дела, Европейский Суд учитывал трудности, связанные с получением доказательств, и тот факт, что заявители часто не могут предоставить много доказательств в поддержку своих жалоб. Порог доказуемости достигался исключительно за счет свидетельских показаний, включая объяснения заявителей Европейскому Суду и национальным органам, и других сведениях, свидетельствующих о присутствии военного или полицейского персонала на данной территории в период, относящийся к обстоятельствам дела. Европейский Суд руководствовался упоминаниями военной техники и снаряжения, беспрепятственного проезда похитителей через военные блокпосты, в том числе в комендантский час, поведением, типичным для специальных операций, таким как оцепление территорий, проверка удостоверений личности, обыски помещений, допросы жителей и коммуникации в рамках субординации, и иными относимыми данными о специальных операциях, например, сообщениями средств массовой информации и неправительственных организаций. При наличии этих элементов он приходил к выводу, что территории находились под полным контролем государственных органов с учетом проведения военных или специальных операций и присутствия военнослужащих (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ибрагимов и другие против Российской Федерации" (Ibragimov and Others v. Russia) от 29 мая 2008 г., жалоба N 34561/03, § 82, Постановление Европейского Суда по делу "Абдулкадырова и другие против Российской Федерации" (Abdulkadyrova and Others v. Russia) от 8 января 2009 г., жалоба N 27180/03, § 120* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.), Постановление Европейского Суда по делу "Косумова и другие против Российской Федерации" (Kosumova and Others v. Russia) от 7 июня 2011 г, жалоба N 27441/07, § 67* (* Там же. N 1/2013.)). Если власти Российской Федерации не могли опровергнуть эту презумпцию, это влекло нарушение статьи 2 Конвенции в ее материально-правовом аспекте. Однако, если заявители не выдвигали доказуемую жалобу, бремя доказывания не могло быть переложено (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Товсултанова против Российской Федерации" (Tovsultanova v. Russia) от 17 июня 2010 г., жалоба N 26974/06, §§ 77-81* (* Там же. N 2/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Мовсаевы против Российской Федерации" (Movsayevy v. Russia) от 14 июня 2011 г., жалоба N 20303/07, § 76* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2012.), и Постановление Европейского Суда по делу "Шафиева против Российской Федерации" (Shafiyeva v. Russia) от 3 мая 2012 г., жалоба N 49379/09, § 71).

58. Таким образом, упоминавшаяся выше прецедентная практика Европейского Суда свидетельствует о том, что с 1999 года проведение контртеррористических операций являлось обычной практикой на Северном Кавказе, где в последние десятилетия имели место серьезные нарушения правопорядка. Как признавал Европейский Суд, эти операции могли влечь задержания лиц в контексте непризнанных специальных операций, и такие задержания могли рассматриваться как угрожающие жизни (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации", § 101).

59. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что это первое утверждение подобного рода, выдвинутое за пределами Северного Кавказа, и что власти Российской Федерации отрицали причастность государственных органов. Заявительницы сами не были свидетельницами похищения. Документы, рассмотренные Европейским Судом, не содержат веских доказательств проведения специальной операции, таких как упоминания военной техники или военнослужащих, формы, применения специального оборудования, беспрепятственного преодоления блокпостов или деятельности в период комендантского часа или иных потенциально относимых элементов, обычно приводимых в такого рода жалобах. Представляется, что похитители использовали пассажирские транспортные средства, носили гражданскую одежду и согласно свидетельским показаниям были вооружены пистолетами (см. § 33 настоящего Постановления), оружием, которое приобрести и скрывать проще, чем более крупные виды, например, автоматы. Кроме того, попытки проследить регистрационные номера и соединения мобильных телефонов в этом районе оказались безрезультатными (см. §§ 28, 39, 42 настоящего Постановления).

60. Европейский Суд также отмечает, что члены семьи заявительниц и члены семьи Макшарипа Аушева являлись жертвами ряда криминальных происшествий с летальным исходом в течение нескольких месяцев накануне похищения (см. §§ 8-10 настоящего Постановления). Большинство этих нападений, хотя и были предметом уголовных расследований, не были раскрыты на момент представления объяснений сторон, и виновные лица не были установлены. Заявительницы и их родственники связывали рассматриваемое исчезновение с предыдущими эпизодами насилия, но, по-видимому, их подозрения в том, что похитители являлись сотрудниками государственных органов, не доводились до сведения следователей недвусмысленно (например, см. §§ 22 и 45 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах один лишь факт того, что отдельные свидетели описали группу, которая увезла четырех лиц, как хорошо организованную и эффективную, не является достаточным для доказуемого утверждения о том, что они являлись сотрудниками государственных органов.

61. С учетом вышеизложенного информация, предоставленная Европейскому Суду, не является достаточной для установления того, что предполагаемые виновные относились к сотрудникам сил безопасности, или для переложения бремени доказывания на государство-ответчика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Зубайраев против Российской Федерации" (Zubayrayev v. Russia) от 10 января 2008 г., жалоба N 67797/01, § 73* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Товсултанова против Российской Федерации", § 88). Отсюда следует, что Европейский Суд не может установить в соответствии с требуемым стандартом доказывания, что Юнус и Юсуп Добриевы, Магомед Аджиев и Али Джаниев были задержаны представителями государства или что за их предполагаемую гибель несет ответственность государство-ответчик.

III. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

62. Заявительницы жаловались в соответствии со статьей 2 Конвенции на то, что их родственники исчезли после задержания представителями государства и что внутригосударственные органы не провели эффективного расследования по данному вопросу. Статья 2 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

(a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

(c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".

A. Доводы сторон

63. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственные расследования не получили доказательств того, что родственники заявительниц удерживались под контролем государства или что они мертвы. Они также отметили, что факт того, что следственные меры не дали конкретных результатов или дали только ограниченные, не означает бездействия со стороны следственных органов. Власти Российской Федерации считали, что принимались все необходимые меры для соблюдения обязательства проведения эффективного расследования.

64. Заявительницы настаивали на своей жалобе.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

65. С учетом доводов сторон Европейский Суд полагает, что жалоба затрагивает серьезные вопросы факта и права, относящиеся к сфере действия Конвенции, разрешение которых требует рассмотрения по существу. Жалоба в части статьи 2 Конвенции, следовательно, должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Предполагаемое нарушение права на жизнь

66. Европейский Суд установил, что в отсутствие относимых данных он не может признать, что сотрудники сил безопасности причастны к исчезновению четырех родственников заявительниц. Он также не может установить "вне всякого разумного сомнения", что четыре человека были лишены жизни представителями государства. При таких обстоятельствах Европейский Суд не усматривает нарушения материально-правового аспекта статьи 2 Конвенции в отношении Юнуса и Юсупа Добриевых, Магомеда Аджиева и Али Джаниева.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования похищения

67. Исчезновение четырех человек стало предметом внутригосударственного уголовного расследования, начатого по подозрению в убийстве.

(i) Доводы сторон

68. Заявительницы указали на ряд недостатков расследования, ссылаясь на относимые принципы, перечисленные в прецедентной практике Европейского Суда. Хотя четыре человека исчезли в ночь на 26 декабря 2009 г. и первая заявительница подала формальную жалобу на их исчезновение утром 26 декабря 2009 г. (см. § 15 настоящего Постановления), милиция почти не принимала мер до 4 января 2010 г. (см. §§ 19 и 20 настоящего Постановления). Заявительницы полагали, что потеря времени в крайне важный первый период расследования может обусловить упущенную возможность немедленно найти похитителей и добиться освобождения четырех человек. Первая заявительница была впервые допрошена в январе 2010 года. Дополнительные задержки в получении важных доказательств были связаны с исследованием записей камер наблюдения. Только после просмотра записей следователи могли установить место, куда неизвестная группа доставила четырех человек (см. §§ 29 и 30 настоящего Постановления). После новых задержек свидетели этого эпизода были установлены и допрошены только в марте 2010 года и марте 2011 года (см. § 33 настоящего Постановления). Другие записи камер наблюдения, которые потенциально могли иметь значение для раскрытия преступления, были утрачены, поскольку их истребовали после истечения срока хранения (см. § 34 настоящего Постановления). Таким образом, следователи не приняли разумных мер для обеспечения особо значимых доказательств. Кроме того, заявительницы утверждали, что расследование не сопровождалось требуемой степенью общественного контроля, поскольку ни заявительницы, ни их представители не получали информации о его состоянии или важных процессуальных действиях, выполненных по делу (см. §§ 40, 41 и 43 настоящего Постановления).

69. Власти Российской Федерации, в свою очередь, полагали, что расследование полностью соответствовало национальному законодательству и принципам, регулирующим эффективное расследование, изложенным в прецедентной практике Европейского Суда. Они утверждали, что следователи приняли все возможные меры для раскрытия преступления. Они собрали и оценили имевшиеся доказательства, в результате чего были установлены время и место похищения. Они нашли транспортное средство Юнуса Добриева и осмотрели его. Они проверили возможные версии, в том числе регистрационные номера подозрительных транспортных средств, сообщенные заявительницами, установили и допросили владельцев мобильных телефонов, находившихся рядом с местом преступления в период, относящийся к обстоятельствам дела, однако эти меры не дали результатов. Невозможно установить местонахождение родственников заявительниц или личности похитителей.

(ii) Общие принципы

70. Европейский Суд неоднократно указывал, что обязательство защиты права на жизнь, предусмотренного статьей 2 Конвенции, косвенно предполагает наличие определенной формы эффективного официального расследования в случае гибели в результате применения силы или наличия оснований для соответствующих подозрений. Им разработан ряд руководящих принципов, которые должны соблюдаться, чтобы расследование отвечало конвенционным требованиям. Обязанность проведения такого расследования возникает во всех делах об убийствах и других подозрительных смертях, независимо от того, являются ли виновные частными лицами или представителями государства или неизвестны. Чтобы быть "эффективным", расследование должно отвечать нескольким основным требованиям, сформулированным в прецедентной практике Европейского Суда в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции: оно должно быть тщательным, быстрым и независимым, а материалы и выводы расследования должны быть достаточно доступны родственникам потерпевших, если это серьезно не умаляет эффективность следствия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации" (Finogenov and Others v. Russia), жалобы NN 18299/03 и 27311/03, §§ 270-272, ECHR 2011 (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2012.), Постановление Европейского Суда по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации" (Rantsev v. Cyprus and Russia), жалоба N 25965/04, §§ 232-233, ECHR 2010 (извлечения)* (* Там же. N 5/2010.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации", §§ 121-123).

71. Конкретно требование "тщательного расследования" означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки выяснить, что произошло, и не должны ссылаться на поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или в качестве основы для своих решений. Они должны принять все доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в частности, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток в расследовании, умаляющий возможность установления причины травм или личности виновного, может не соответствовать этому стандарту (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia) от 26 января 2006 г., жалоба N 77617/01, §§ 107 и последующие* (* Там же. N 6/2006.), и Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, §§ 102 и последующие).

72. Выводы следствия должны основываться на тщательном, объективном и беспристрастном анализе всех относимых элементов. Уклонение от следования очевидной линии проверки в значительной степени умаляет способность следствия установить обстоятельства дела и виновных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Колевы против Болгарии" (Kolevi v. Bulgaria) от 5 ноября 2009 г., жалоба N 1108/02, § 201, Постановление Европейского Суда по делу "Цечоев против Российской Федерации" (Tsechoyev v. Russia) от 15 марта 2011 г., жалоба N 39358/05, § 153* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2013.)). Тем не менее природа и мера тщательности, которая соответствует минимальному порогу эффективности расследования, зависит от обстоятельств конкретного дела. Они должны быть оценены на основании относимых фактов и с учетом практических реалий следственной деятельности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Велча и Мазэре против Румынии" (Velcea and Mazгre v. Romania) от 1 декабря 2009 г., жалоба N 64301/01, § 105).

(iii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

73. Европейский Суд прежде всего отмечает, что постановление о возбуждении уголовного дела в связи с предполагаемым убийством было вынесено только 25 января 2010 г. (см. § 24 настоящего Постановления), то есть через месяц после того, как первая заявительница сообщила об исчезновении четырех лиц в районный отдел внутренних дел г. Санкт-Петербурга. "Доследственные проверки" в соответствии с действовавшей редакцией статьи 144 УПК РФ (см. § 49 настоящего Постановления) строго ограничивали процессуальные рамки сбора доказательств и эффективного участия в деле потерпевших или их представителей. С учетом этого Европейский Суд имеет серьезные сомнения в том, что доследственная проверка могла отвечать вышеупомянутым требованиям в течение столь длительного периода в ситуации подачи доказуемой жалобы, затрагивавшей потенциальные проблемы с точки зрения статьи 2 Конвенции (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Клейн и Александрович против Российской Федерации" (Kleyn and Aleksandrovich v. Russia) от 3 мая 2012 г., жалоба N 40657/04, §§ 56-58, и Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (Savriddin Dzhurayev v. Russia), жалоба N 71386/10, § 193, ECHR 2013 (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2014.)). Эта стадия представляется недостаточной для рассмотрения ситуации подозрительного исчезновения четырех человек в течение столь длительного срока, тем более что оно без необходимости откладывало начало уголовного расследования, составлявшего наилучшее, если не единственное средство исполнения конвенционных требований об эффективном расследовании при таких обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 193).

74. Хотя милиция в настоящем деле приняла некоторые меры во время доследственной проверки (см., например, § 20 настоящего Постановления), ряд задержек, обусловленных отсутствием формального уголовного расследования, являлся неизбежным. Рассмотрение относимых доказательств, таких как записи камер наблюдения, было проведено только 4 февраля 2010 г. (см. § 29 настоящего Постановления). Соответственно, милиция с опозданием запросила дополнительные потенциально относимые записи, которые к тому времени были уничтожены (см. § 34 настоящего Постановления). Не были приняты разумные меры для обеспечения доказательств, что продемонстрировало бы тщательность и быстроту при рассмотрении столь серьезного вопроса (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шафиева против Российской Федерации", § 90). Некоторые важные свидетели были также допрошены с опозданием из-за несвоевременного возбуждения уголовного разбирательства (см. §§ 26 и 42 настоящего Постановления). Данные о соединениях мобильных телефонов исчезнувших лиц были запрошены только в феврале 2010 года (см. § 28 настоящего Постановления).

75. Однако Европейский Суд отмечает, что один аспект расследования особенно веско подкрепляет вывод об общей неэффективности. Поразительно, что исчезновение родственников заявительниц существенным образом не связывалось с расследованием предшествующих событий с участием других родственников заявительниц. С января 2010 года заявительницы и их представители неоднократно ссылались на эту связь в следственных органах. Безусловно, Европейский Суд не должен подменять собой национальные следственные органы, которые находятся в намного лучшем положении для оценки относимой информации, собранной в ходе уголовного расследования, и реагирования на нее, такая оценка данных и возможная реакция на нее непоколебимо относятся к компетенции профессиональных правоохранительных органов. Вместе с тем Европейский Суд сохраняет право оценивать эти меры с точки зрения минимального порога эффективного расследования в свете значимости прав, гарантированных статьей 2 Конвенции. В настоящем деле трудно игнорировать необычную последовательность нападений на различных членов семьи Макшарипа Аушева (см. §§ 8-11, 18 и 22 настоящего Постановления). Заявительницы и их родственники рассматривали эти события как взаимосвязанные. Однако в документах, представленных Европейскому Суду, отсутствуют данные о том, что расследования этих происшествий координировались. Это можно рассматривать как пренебрежение одним из относимых известных элементов дела, а уклонение от его учета как неосуществление тщательного, объективного и беспристрастного анализа всех относимых элементов, влекущее нарушение процессуального обязательства по расследованию, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

76. Европейский Суд также отмечает, что следователи сознавали исключительно уязвимую ситуацию четвертой заявительницы: в течение двух месяцев она потеряла мужа и родственницу, мать и двух братьев в серии нераскрытых нападений, сама случайно выжила при взрыве автомобиля, ее третий брат погиб насильственной смертью, по-видимому, являясь террористом-смертником. К этому следует добавить исчезновение в первую ночь их нахождения в г. Санкт-Петербурге последнего оставшегося в живых самого младшего брата и трех других родственников, которые сопровождали его. Эти события совпали с последней стадией беременности и рождением ее ребенка 28 декабря 2009 г. Представляется, что было бы разумно ожидать от следователей принятия оперативных мер для получения ее показаний как ключевого свидетеля и потерпевшей. Тем не менее Европейский Суд не усматривает таких мер, принятых в рамках данного расследования или в контексте расследований, проводившихся относительно предшествующих событий октября и декабря 2009 года.

77. Европейский Суд также отмечает стойкую проблему общественного контроля за расследованием, поскольку заявительницы и их представители не были надлежащим образом уведомлены о состоянии разбирательства или решении его приостановить (см. §§ 40, 41 и 43 настоящего Постановления).

78. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительницы были признаны потерпевшими по уголовному делу и, следовательно, должны были обжаловать в суд решения следственных органов в контексте исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. Европейский Суд ранее признавал, что это средство правовой защиты может в принципе составлять существенную гарантию против произвольного использования полномочий следственным органом, когда тот отказывает в возбуждении уголовного дела или прекращает его ввиду права суда отменить отказ в возбуждении уголовного дела и указать недостатки, требующие устранения (см. в числе многих других примеров Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia) от 14 октября 2003 г., жалоба N 9790/99, Решение Европейского Суда по делу "Джамалдаев против Российской Федерации" (Dzhamaldayev v. Russia) от 22 января 2013 г., жалоба N 39768/06, § 28, и Решение Европейского Суда по делу "Боргдорф против Российской Федерации" (Borgdorf v. Russia) от 22 октября 2013 г., жалоба N 20427/05, § 27). Однако Европейский Суд неоднократно указывал, что это средство правовой защиты неэффективно в ситуациях, когда заявители обжаловали иные процессуальные недостатки расследования. Например, Европейский Суд признавал жалобы в суд неэффективными, если следствие уже приостанавливалось и возобновлялось, поскольку это вынудило бы следователей повторить еще один цикл бесполезных проверок (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 194). Точно так же средство правовой защиты признавалось неэффективным, если заявитель по существу обжаловал бездействие следователей, следующее из уклонения от принятия необходимых и своевременных мер и информирования семей о состоянии и основных процессуальных действиях в разбирательстве (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации", § 153, и Постановление Европейского Суда по делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации" (Esmukhambetov and Others v. Russia) от 29 марта 2011 г., жалоба N 23445/03, § 128* (* Там же. N 4/2012.)).

79. В настоящем деле заявительницы жаловались на бездействие следственных органов и их уклонение от своевременного принятия определенных мер, например, в целях сохранения доказательств. По причине задержек начала расследования и уклонения властей от их информирования о состоянии последнего заявительницы узнавали о бездействии и задержках следствия позднее. Это отличает ситуацию от дел Трубникова и Джамалдаева, упомянутых в предыдущем параграфе, поскольку отсутствовало конкретное процессуальное действие для обжалования. В таких делах, как настоящее, суды страны не могут давать конкретные указания следственным органам именно по причине отсутствия такого процессуального действия. Если бы заявительницы жаловались в суд на действия следователей в связи с характером дела, необходимостью быстрого реагирования и ограниченными пределами судебной проверки, эти жалобы не могли бы устранить недостатки расследования. Соответственно, Европейский Суд находит, что применение статьи 125 УПК РФ было неэффективным при данных обстоятельствах, и отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании заявительницами внутригосударственных средств правовой защиты в контексте расследования уголовного дела. С учетом вышеизложенного Европейский Суд усматривает процессуальное нарушение статьи 2 Конвенции в части расследования, проведенного в связи с обстоятельствами исчезновения Юнуса Добриева и Юсупа Добриевых, Магомеда Аджиева и Али Джаниева.

(c) Предполагаемое нарушение позитивного обязательства по защите жизни

80. Наконец Европейский Суд отмечает, что жалоба заявительниц на нарушение процессуального аспекта статьи 2 Конвенции включает также утверждение об уклонении от принятия позитивных мер по защите их четырех родственников от известной угрозы их жизни. Заявительницы полагали, что потеря времени в первый критический период расследования с 26 декабря 2009 г. по 4 января 2010 г. могла обусловить упущенную возможность установления местонахождения их похитителей и спасения жизни четырех человек.

81. Статья 2 Конвенции может также предполагать позитивное обязательство властей по принятию превентивных оперативных мер для защиты лица, чьей жизни угрожают преступные действия другого лица (см. Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) от 28 октября 1998 г., § 115, Reports 1998-VIII). Для того, чтобы Европейский Суд установил нарушение позитивного обязательства по защите жизни, должно быть установлено, что власти знали или должны были знать в тот период о наличии реальной и непосредственной угрозы жизни конкретного лица со стороны преступных действий третьего лица, и что они уклонились от принятия мер в пределах своих полномочий, которых при разумной оценке можно было ожидать для устранения этой угрозы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства", § 116, Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 6477/99, § 55, ECHR 2002-II, Постановление Европейского Суда по делу "Медова против Российской Федерации" (Medova v. Russia) от 15 января 2009 г., жалоба N 25385/04, § 96, ECHR 2009... (извлечения)* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2012.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации", § 222, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Цечоев против Российской Федерации", §136.

82. Европейский Суд недавно устанавливал нарушение позитивного обязательства по защите жизни, когда следственные органы Чеченской Республики, уведомленные о непризнанном задержании сына заявительницы и жестоком обращении с ним со стороны милиции, не приняли мер по спасению его жизни и предотвращению его исчезновения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Турлуева против Российской Федерации" (Turluyeva v. Russia) от 20 июня 2013 г., жалоба N 63638/09, § 98). Европейский Суд подчеркнул угрожающий жизни характер непризнанного задержания на Северном Кавказе и выразил сожаление по поводу отсутствия эффективной и быстрой реакции властей, особенно в дни после получения сведений о похищении (см. там же, § 99).

83. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд учитывает, что 26 декабря 2009 г. первая заявительница подала формальную жалобу вместе с двумя письменными объяснениями по поводу исчезновения ее мужа и трех его родственников. Она сообщила милиции время и место, в котором их в последний раз видели, маршрут, который они собирались выбрать, их описания и данные их мобильных телефонов и транспортного средства, на котором они ехали (см. § 15 настоящего Постановления). Таким образом, милиция была информирована о том, что ночью группа из четырех лиц перестала отвечать на телефонные звонки, передвигаясь по г. Санкт-Петербургу. Однако трудно усмотреть в объяснениях первой заявительницы указание на существование реальной и непосредственной угрозы жизни данных лиц.

84. Как уже упоминалось ранее, контекст угрожающих жизни похищений ограничен территориально. При обстоятельствах настоящего дела от правоохранительных органов г. Санкт-Петербурга нельзя было ожидать иной реакции на объяснения подобного рода, чем от полиции любого крупного города мира. Сразу после получения обращения первой заявительницы они запросили информацию о недавних несчастных случаях, возможном задержании или передвижениях этих лиц, осмотрели местность, объявили в розыск исчезнувших лиц и транспортное средство, приняли меры по установлению и опросу собственника автомобиля, которым управлял муж первой заявительницы (см. § 20 настоящего Постановления). Как свидетельствуют документы, рассмотренные Европейским Судом, возможная связь между исчезновением четырех лиц и событиями с участием четвертой заявительницы и других членов семьи Аушевых была доведена до сведения следователей в январе 2010 года (см. §§ 18 и 22 настоящего Постановления).

85. Принимая во внимание все вышеуказанные элементы, Европейский Суд не может поддержать вывод о том, что власти знали или должны были знать сразу после исчезновения четырех лиц о наличии реальной и непосредственной угрозы для их жизни от преступных действий третьего лица. Иное заключение в настоящем деле возлагало бы на власти непропорциональное бремя. При таких обстоятельствах Европейский Суд не усматривает дополнительного нарушения позитивного обязательства по защите жизни Юнуса и Юсупа Добриевых, Магомеда Аджиева и Али Джаниева.

IV. Предполагаемые нарушения статей 3, 5 и 13 Конвенции

86. Заявительницы жаловались на нарушение требований статей 3 и 5 Конвенции в связи с нравственными страданиями, причиненными им вследствие исчезновения их родственников и незаконности их задержания. Они также утверждали, что вопреки статье 13 Конвенции они не располагали доступными внутригосударственными средствами правовой защиты против нарушений, предполагаемых в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции. Статьи 3, 5 и 13 Конвенции предусматривают следующее:

"...Статья 3 Конвенции

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию...

Статья 5 Конвенции

1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.

5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию...

Статья 13 Конвенции

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве...".

87. Власти Российской Федерации оспорили эти доводы.

88. Европейский Суд не нашел, что государство несет ответственность за похищение Юнуса и Юсупа Добриевых, Магомеда Аджиев и Али Джаниева. Соответственно, при таких обстоятельствах он считает, что рассматриваемая ситуация не свидетельствует о нарушении требований статей 3 или 5 Конвенции, как утверждали заявительницы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шаипова и другие против Российской Федерации" (Shaipova and Others v. Russia) от 6 ноября 2008 г., жалоба N 10796/04, §§ 111 и 117, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шафиева против Российской Федерации", §§ 104 и 110, и Постановление Европейского Суда по делу "Саидова против Российской Федерации" (Saidova v. Russia) от 1 августа 2013 г., жалоба N 51432/09, § 84). Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

89. Что касается жалобы заявительниц на нарушение статьи 13 Конвенции, Европейский Суд напоминает свои выводы, сделанные в контексте статьи 3 Конвенции. В этой части заявительницы не выдвинули доказуемую жалобу. Отсюда следует, что жалоба на нарушение статьи 13 Конвенции является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции. Что касается ссылки на статью 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что соответствующая жалоба уже рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции. Учитывая выводы о нарушении статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте, Европейский Суд полагает, что, хотя жалоба является приемлемой, отсутствует необходимость ее обособленного рассмотрения по существу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Закриева и другие против Российской Федерации" (Zakriyeva and Others v. Russia) от 8 января 2009 г., жалоба N 20583/04, § 108, Постановление Европейского Суда по делу "Хумайдов и Хумайдов против Российской Федерации" (Khumaydov and Khumaydov v. Russia) от 28 мая 2009 г., жалоба N 13862/05, § 141, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саидова против Российской Федерации", § 85).

V. Применение статьи 41 Конвенции

90. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

91. Заявительницы просили Европейский Суд присудить им денежную компенсацию материального ущерба и морального вреда, причиненных им вследствие предполагаемых нарушений. Размер этих компенсаций они отнесли на усмотрение Европейского Суда.

92. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в настоящем деле не имеется оснований для установления нарушений или присуждения компенсаций.

93. С учетом сделанных им выводов Европейский Суд присуждает каждой из заявительниц 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

94. Заявительницы также требовали 2 600 евро, 4 022 фунтов стерлингов и 42 000 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в разбирательстве дела в судах Российской Федерации и Европейском Суде. Они предоставили разбивку понесенных расходов и издержек, включая гонорары по часовой ставке 100 евро Цейтлиной и 150 фунтов стерлингов адвокатов из Соединенного Королевства, а также административных расходов и издержек по переводу, удостоверенных счетами. Они представили копии соглашений о юридической помощи, заключенных первой и второй заявительницами с О.П. Цейтлиной, а также соглашений неправительственной правозащитной организации "Мемориал" и О.П. Цейтлиной. В соглашениях указывалось, что работа по представительству будет выполняться в рамках сотрудничества О.П. Цейтлиной, "Мемориал" и Европейским центром защиты прав человека. Они просили перевести всю сумму в фунтах стерлингов на счет Европейского центра защиты прав человека в Соединенном Королевстве.

95. Власти Российской Федерации ставили под сомнение необходимость и разумность понесенных издержек, в частности, издержек по переводу в размере 2 730 фунтов стерлингов, и участия трех адвокатов из Соединенного Королевства.

96. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, находящиеся в его распоряжении, указанный выше критерий и тот факт, что по части жалобы нарушение Конвенции не было установлено, Европейский Суд полагает обоснованным присудить сумму в 4 000 евро в качестве компенсации расходов по всем основаниям. Эта сумма в соответствии с требованием заявительниц должна быть выплачена на банковский счет представителей в Соединенном Королевстве по указанию заявительниц.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

97. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать возражение властей Российской Федерации о неисчерпании уголовно-правовых внутригосударственных средств правовой защиты при рассмотрении жалобы по существу и отклонил его;

2) признал жалобу на нарушение статей 2 и 13 Конвенции (во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции) приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что по делу требования материального-правового аспекта статьи 2 Конвенции в отношении Юнуса и Юсупа Добриевых, Магомеда Аджиева и Али Джаниева нарушены не были;

4) постановил, что имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования исчезновения четырех родственников заявительниц;

5) постановил, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции не возникает;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы:

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) каждой из заявительниц в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(iii) 4 000 евро (четыре тысячи евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в отношении судебных расходов и издержек, подлежащие перечислению на банковский счет представителей по указанию заявительниц;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявительниц о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 декабря 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда