Недобросовестное и неразумное поведение руководителя: критерии противоправности (Ю.Д. Жукова, журнал "Законодательство", N 9, сентябрь 2017 г.)

Недобросовестное и неразумное поведение руководителя: критерии противоправности

Ю.Д. Жукова,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры гражданского и

предпринимательского права НИУ ВШЭ

Журнал "Законодательство", N 9, сентябрь 2017 г., с. 23-32.

Реформы последних лет, затронувшие правовое регулирование ответственности лиц, входящих в органы управления хозяйственного общества, постепенно входят в жизнь научного сообщества и судебную практику. Однако неуверенность в толковании нововведений, противоречивые выводы судов по ряду как давно обсуждаемых, так и последних, еще недостаточно изученных проблемных аспектов установления оснований ответственности директоров создают почву для научных дискуссий. Современное состояние судебной практики, несмотря на плодотворную попытку высшего суда разъяснить значительное количество важных вопросов в постановлении Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица" (далее - Постановление N 62), свидетельствует о недостаточной определенности содержательных критериев противоправного поведения руководителя (директора) общества, соотношения этих критериев между собой, механизмов установления и оценки обстоятельств, влияющих на квалификацию поведения руководителя как противоправного.

В настоящей работе мы представим неоднозначно воспринимаемые регулятивные положения, касающиеся указанных аспектов, и обоснуем прикладное значение устранения неопределенности в регламентации каждого из них.

Прежде всего остановимся на краеугольном вопросе формирования критериев противоправного поведения директора общества - правовом значении обособления признаков неразумности и недобросовестности.

Разграничение недобросовестности и неразумности как основание для определения возможности ограничения ответственности руководителя

Авторы Постановления N 62 пошли по пути формулирования самостоятельных негативных критериев неразумности и недобросовестности*(1). Очевидно, что сделано это было в целях максимальной конкретизации квалифицирующих признаков противоправного поведения директора, при этом научная и практическая ценность разделения этих критериев долгое время находилась под сомнением. Дело в том, что данные понятия суды традиционно употребляют в паре, и любое поведение, отвечающее какому-либо из ныне закрепленных критериев, автоматически именовалось "недобросовестным и неразумным", в то время как для квалификации поведения руководителя как противоправного достаточно одного из этих компонентов. Тем не менее периодически в литературе подчеркивается необходимость разграничения и отдельной оценки каждого из данных понятий*(2), что представляется справедливым, учитывая негативность самой тенденции нагромождения оценочных категорий, раскрыть и обособить которые не всегда удается своевременно. Нормативные термины не должны быть случайными или использоваться - для наилучшего звучания - в большем количестве, чем это необходимо.

Как мы уже отметили, затруднительно установить основание обособления признаков недобросовестности и неразумности в п. 2 и 3 Постановления N 62*(3). В основе разграничения нет какой-либо четкой концепции, предлагаемые критерии в основном являются формализованными. Так, анализ закрепленных в Постановлении N 62 признаков позволяет предположить, что если директор совершил сделку, минуя обязательную процедуру одобрения общим собранием или советом директоров, то его поведение должно считаться недобросовестным, а если пренебрег прохождением процедур внутреннего контроля - не согласовал с юридическим отделом, бухгалтерией и т.п., то оно является неразумным. Более того, отказ директора от сбора информации перед совершением сделки (принятием иного значимого для общества решения) едва ли можно назвать добросовестным поведением, поэтому отнесение нарушения данной обязанности исключительно к неразумному поведению весьма условно. Самый же противоречивый момент заключается в том, что пренебрежение обязанностью собрать необходимую информацию или отказ принять ее во внимание делает совершаемую сделку заведомо невыгодной, что подпадает под положение подп. 5 п. 2 Постановления N 62 ("...знал или должен был знать о том, что его действия (бездействие) на момент их совершения не отвечали интересам юридического лица, например, совершил сделку (голосовал за ее одобрение) на заведомо невыгодных для юридического лица условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом"). Формулировка "должен был знать" позволяет считать недобросовестным не только злонамеренное, но и халатное поведение, а следовательно, недобросовестность в этой части фактически поглощается неразумностью.

Известно, что противоправность поведения образует нарушение как требования разумности, так и требования добросовестности; в данном отношении на нормативном уровне ничего не изменилось. Вместе с тем с введением в Гражданский кодекс РФ статьи 53.1*(4) появились нормы, позволяющие ограничивать соглашением ответственность за неразумное поведение в рамках непубличных обществ и одновременно не допускающие подобное ограничение при недобросовестных действиях (п. 5 ст. 53.1). В литературе отмечается, что под соглашением в смысле данной нормы следует понимать "как отдельные гражданско-правовые соглашения, заключаемые с персональным субъектом ответственности, так и условия трудового договора (контракта). Кроме того, учитывая специфику корпоративных отношений, допустимо квалифицировать как соглашения положения учредительных документов или внутренних корпоративных актов юридического лица"*(5).

Таким образом, можно с уверенностью предположить, что для целей использования данной возможности в отношении руководителей непубличных хозяйственных обществ (а также иных юридических лиц, применительно к которым императивное правило о ничтожности не установлено) вопрос о разграничении добросовестности и разумности приобретает отнюдь не абстрактный характер. Совершенно очевидно, что при возникновении спора руководителю выгодно, чтобы его поведение было квалифицировано как неразумное, в то время как те, кто предъявляет требование о возмещении убытков, будут стремиться обосновать, что руководитель действовал именно недобросовестно.

Следует отметить, что идея поставить указанное ограничение ответственности в зависимость от публичного статуса общества подвергается сомнениям. Так, согласно мнению О.В. Гутникова, "вызывает удивление и редакция п. 5 ст. 53.1 ГК РФ о ничтожности соглашения об устранении или ограничении ответственности управляющих и иных лиц за причиненные юридическому лицу убытки. Сама по себе недопустимость заключения подобных соглашений возражений не вызывает. Однако почему-то соответствующие правила дифференцируются в зависимости от категории привлекаемых к ответственности лиц, а также вида юридического лица, которому причинены убытки*(6)". С данным выводом следует согласиться, учитывая, что неразумные действия в любом случае являются противоправными наравне с недобросовестными и непубличный статус общества не придает им качества правомерности. Если же по замыслу законодателя в рамках непубличного общества противоправное поведение руководителя и может быть простительно именно ввиду значительной диспозитивности при решении внутренних вопросов общества данного типа, то вряд ли стоит способствовать тому, чтобы стороны конфликта настаивали на соответствии поведения руководителя выгодному виду противоправности, пользуясь противоречивостью действующих критериев.

В настоящее время судебная практика по вопросам ограничения ответственности еще не сложилась, однако предпосылки для формирования противоречивых подходов, на наш взгляд, имеются. Обратимся к следующему примеру. В постановлении ФАС Уральского округа от 7 февраля 2014 г.*(7), оставленном без изменения определением ВАС РФ от 9 июня 2014 г.*(8), рассматривается факт издания генеральным директором ЗАО "Сплав-МиС" Н.И. Петровым приказов о премировании ряда сотрудников, включая себя самого и своего отца, занимающего должность исполнительного директора. Также ответчику вменялась выдача последнему выходного пособия в завышенном размере. В обоснование неправомерности поведения директора Н.И. Петрова истцы ссылались на несогласование с советом директоров общества условий указанных выплат (неодобрение сделки с заинтересованностью), а также на нецелесообразность подобных выплат с учетом финансового состояния общества. Удовлетворяя требование, суды указали на "недоказанность мотивов премирования сотрудников организации при соответствующем финансовом состоянии общества"; действия директора признаны недобросовестными и противоречащими интересам общества. Согласно выводам ВАС РФ в рассматриваемом случае суды первой и апелляционной инстанций, установив, что ответчик действовал "недобросовестно и вопреки интересам общества "Сплав-МиС", санкционировал проведение спорных выплат в условиях осуществления упомянутым обществом убыточной деятельности, при отсутствии разумных экономических объяснений целесообразности подобных расходов, а также без соблюдения корпоративных процедур".

Таким образом, фактически неправомерность действий генерального директора описывается через категорию неразумности (несение подобных расходов было нецелесообразным в условиях финансовой нестабильности общества), в то время как сами действия ввиду отсутствия одобрения квалифицируются в качестве недобросовестных. Получается, что премирование Н.И. Петровым себя и отца в отсутствие одобрения совета директоров являлось недобросовестным (в силу подп. 1 п. 2 Постановления N 62), в то время как премирование остальных работников - неразумным. Если бы речь в данном деле шла об ограничении ответственности в непубличном акционерном обществе, то в части премирования лиц, в отношении которых выплата квалифицируется в качестве сделки с заинтересованностью, поведение ответчика не подпадало бы под ограничение. Между тем убытки были вызваны совершением рассматриваемых выплат при наличии у общества финансовых проблем, и акцент был сделан судами именно на нецелесообразности (неразумности) подобных трат в сложившихся условиях. Таким образом, если бы финансовых проблем у общества не имелось, то премирование иных работников едва ли вообще можно было квалифицировать как противоправные действия, в то время как премирование себя и отца осталось бы недобросовестным ввиду неодобрения.

Представляется, что в данном споре аргументы о нецелесообразности совершения сделок явно превалируют над фактом несоблюдения должной корпоративной процедуры, поскольку в отсутствие финансовой нестабильности общества данные выплаты вряд ли считались бы убытками. Однако сам факт отсутствия одобрения сделки в отношении лишь конкретных лиц позволяет признать недобросовестным совершение директором всей серии выплат в целом, на чем выгодно было бы настаивать истцам, чтобы доказать невозможность распространения на все выплаты потенциального соглашения об ограничении ответственности.

Попытка отграничить недобросовестные действия от неразумных наблюдается при изучении постановления Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 12 апреля 2016 г.*(9) Учредитель ЗАО "Недвижимость "Принт-Авто" посчитал, что директор, принимая решения об одобрении крупных сделок продажи недвижимого имущества по явно заниженной цене аффилированному юридическому лицу (в котором ответчик работал начальником отдела), причинил обществу убытки своими неразумными и недобросовестными действиями. Суд первой инстанции, удовлетворяя исковые требования в полном объеме*(10), пришел к выводу о том, что "единоличный исполнительный орган ЗАО "Недвижимость "Принт-Авто" Е.В. Кулигин при одобрении сделок по продаже спорной недвижимости проявил неразумность своих действий, которая выразилась в отсутствии указаний, направленных на предложение отчужденных объектов неопределенному кругу лиц путем размещения соответствующей информации в открытом доступе с целью возможности реализации объектов недвижимости с максимальной выгодой для дочернего и основного общества". При этом "в принятом судебном акте арбитражный суд сделал выводы о добросовестности действий Е.В. Кулигина, совершении действий без намерения причинить вред, равно как и отсутствие самого вреда, а также отсутствие заранее спланированной схемы по выводу активов по заниженной цене". Как видим, в данном случае суд целиком отождествляет недобросовестность с наличием намерения причинить вред.

Таким образом, суд признает действия генерального директора добросовестными, но неразумными. Учитывая, что для целей установления противоправности достаточно одного из этих компонентов, основание для привлечения к ответственности все равно сохраняется, однако в случае договорного ограничения ответственности именно за неразумные действия мы видим теперь уже почву для создания возможности любые действия директора квалифицировать как неразумные в случае, если не доказано намерение причинить вред.

Данный подход все еще прослеживается в судебной практике: суды обосновывают недоказанность недобросовестного поведения директора неустановленностью его отрицательных субъективных намерений. Так, в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 17 ноября 2015 г.*(11) суд отказал в удовлетворении требования, поскольку "представленные доказательства не свидетельствуют о направленности действий совета директоров и генерального директора на причинение обществу убытков". В постановлении Арбитражного суда Московского округа от 15 октября 2015 г.*(12) суд пришел к выводу, что "представленные заявителем доказательства не свидетельствуют сами по себе о направленности действий бывшего руководителя ОАО "2463 ЦБПР" на причинение акционерному обществу убытков". Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 2 апреля 2015 г.*(13) также содержит вывод о том, что "данных о том, что директор действовал умышленно, в целях причинения убытков обществу, истец не представил". Сомнительность подобных решений очевидна, учитывая, что стремление причинить убытки не только не относится к обязательным критериям недобросовестного поведения, но и, согласно Постановлению N 62 и в отсутствие иных установок на нормативном уровне, вообще не является критерием такого поведения. Единственный субъективный показатель, отмеченный в п. 2 Постановления N 62, - это заведомое знание о невыгодности сделки, однако и он, во-первых, является лишь одним из возможных, а во-вторых, по сути, приравнивается к незнанию в условиях наличия обязанности знать, что уже исключает нацеленность на причинение убытков.

Нечеткое понимание правил отграничения недобросовестности от неразумности, таким образом, в перспективе создает почву как для подведения любых действий под критерии недобросовестности, нивелируя возможность сужения ответственности договором, так и, наоборот, для ограничения ответственности за любые неправомерные действие директора при восприятии недобросовестности через субъективные компоненты.

Конфликт интересов и невыгодность сделки: возможна ли конкуренция критериев?

Немаловажным остается вопрос о критериях недобросовестного поведения директора, закрепленных в п. 2 Постановления N 62. Учитывая складывающуюся тенденцию к безусловному отнесению ситуации неодобрения совершаемой сделки в требуемом законом порядке и иных случаев совершения сделок в рамках нераскрытого конфликта интересов к основаниям для квалификации поведения руководителя как недобросовестного, представляет значительный интерес вопрос о необходимой и достаточной совокупности критериев для такой квалификации.

Итак, предположим, что сделка была совершена при наличии у директора формального конфликта интересов, при этом своевременно одобрение им не было получено. Пленум ВАС РФ однозначно определяет поведение руководителя (директора), действовавшего при наличии конфликта интересов, как недобросовестное. Согласно п. 2 Постановления N 62 недобросовестность действий считается доказанной, если директор действовал при наличии конфликта между его личными интересами (или интересами его аффилированных лиц) и интересами юридического лица, в том числе в случае фактической заинтересованности директора в совершении юридическим лицом сделки, за исключением случаев, когда информация о конфликте интересов была заблаговременно раскрыта и действия директора были одобрены в установленном законодательством порядке.

Между тем остается актуальным вопрос о том, всегда ли формальное наличие конфликта интересов означает, во-первых, реальную личную заинтересованность директора в совершении сделки как таковой или совершении ее на определенных условиях, а во-вторых, намерение директора действовать вразрез с интересами организации. Получается, что невозможна ситуация, когда убытки оправданы рисковым характером предпринимательской деятельности, если директор даже в рамках нераскрытого конфликта интересов действовал в интересах общества и не выходил за пределы обычного предпринимательского риска. Формулировка заложенного Пленумом ВАС РФ правила, действительно, не оставляет пространства для подобной возможности, поскольку содержит даже не презумпцию недобросовестности поведения директора при установлении такого обстоятельства, как нераскрытый конфликт интересов, а именно доказанность его недобросовестности.

Стоит, однако, отметить, что сделка влечет убытки не потому, что руководитель, например, находится в родственных или деловых связях с каким-либо лицом на стороне контрагента, а потому, что он действует исключительно в интересах такого лица (или лиц) и интересами общества при этом пренебрегает. Нельзя недооценивать значение такого элемента состава правонарушения, как причинная связь непосредственно между наступившими убытками и противоправным поведением руководителя, в то время как само по себе нахождение в конфликте интересов противоправным поведением не является. Как верно отмечают специалисты в области корпоративных конфликтов, задача законодателя и правоприменителей состоит не в том, чтобы устранить конфликт интересов, являющийся абсолютно закономерным и естественным явлением, а в том, чтобы максимально снизить риск неблагоприятных последствий, которые может породить данный конфликт*(14). Также полностью справедливой представляется точка зрения, в соответствии с которой конфликт интересов является причиной, а не результатом противоправных действий*(15), в то время как ответственность должна наступать именно за негативные результаты противоправных действий*(16).

Таким образом, представляется принципиально важным устанавливать истинную причину возникновения у общества убытков, и причина эта в любом случае заключается в невыгодности совершенной сделки, но никак не в конфликте интересов или отсутствии согласования. Главный вопрос при исследовании обстоятельств дела должен состоять в том, была ли эта невыгодность очевидна (или прогнозируема) на момент совершения сделки. Как ранее отмечено, заведомое знание или обязанность знать о невыгодности сделки для общества является самостоятельным критерием недобросовестности поведения директора согласно подп. 5 п. 2 Постановления N 62. Однако данное обстоятельство, следуя буквальному толкованию правил, содержащихся в п. 2 Постановления N 62, устанавливать вовсе не обязательно, если известно иное обстоятельство, являющееся показателем недобросовестности, в том числе закрепленное в подп. 1 или 3 п. 2 Постановления N 62. Другими словами, наличие конфликта интересов является самодостаточным критерием недобросовестности. Его хватает, таким образом, для квалификации поведения руководителя как противоправного, в то время как доказывать одновременно заведомую невыгодность сделки не обязательно. На наш взгляд, правило в таком виде является недоработанным, поскольку заведомая невыгодность сделки как действительная причина возникновения убытков должна приниматься во внимание и лежать в основе квалификации поведения руководителя как противоправного в любом случае. Сделка должна быть изначально сама по себе объективно невыгодна для общества. Между тем в тексте Постановления N 62 в качестве обязательного условия квалификации поведения директора как недобросовестного при наличии конфликта интересов не упоминаются не только невыгодность сделки, но даже действия директора в чужом интересе в рамках данного конфликта.

В отдельных судебных решениях можно отметить последовательную оценку доводов по факту неодобрения сделки и по факту ее невыгодности. Представляет значительный интерес постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 13 мая 2015 г. по делу о попытке привлечь к ответственности генерального директора общества в связи со сдачей имущества в аренду аффилированным лицам. Истцы полагали, что при подписании указанных договоров генеральный директор нарушила требования о порядке заключения сделок с заинтересованностью, при этом действовала вопреки интересам общества, поскольку согласованная в договорах арендная плата меньше рыночной ставки аренды торгово-административных помещений в г. Магадане. Договоры были заключены с аффилированными лицами, что относило их к сделкам с заинтересованностью и требовало одобрения общим собранием акционеров. Поскольку процедура одобрения сделок не проводилась, суды с учетом изложенных в п. 2 Постановления N 62 разъяснений пришли к заключению о наличии признаков недобросовестности в действиях директора. Однако далее был сделан вывод о том, что допущенное ею нарушение "не привело к заключению сделок на невыгодных для арендатора условиях и к неблагоприятным последствиям для общества в виде возникновения убытков, поскольку арендаторы вносили арендную плату, а предусмотренная договорами аренды арендная плата не отличается существенным образом от среднерыночной стоимости в спорный период". Вопрос о недобросовестности действий ответчика, как было подчеркнуто судом, "не является определяющим для результата разрешения иска, учитывая недоказанность причинения убытков в результате сдачи помещений в аренду"*(17).

Таким образом, несмотря на то что поведение руководителя при совершении сделки без одобрения формально отвечает признакам недобросовестности, что признается судами, приоритетное значение имеет недоказанность невыгодности сделки для общества. Неодобрение сделки с заинтересованностью еще не означает, что такая сделка повлекла убытки. К аналогичным выводам пришел Арбитражный суд Центрального округа, указав, что отсутствие одобрения договоров аренды как сделок с заинтересованностью "само по себе, с учетом открытого характера не оспоренных в установленном порядке сделок и вида уставной деятельности заявителя, не свидетельствует об убыточности этих договоров для общества"*(18).

В постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 14 октября 2015 г.*(19) идет речь о споре, в рамках которого к генеральному директору ОАО "Большой Гостиный двор" акционерами было предъявлено требование о возмещении убытков в связи с необоснованным занижением директором арендной платы по договору субаренды нежилых помещений с конкретным контрагентом в условиях конфликта интересов (ответчик являлся одновременно руководителем общества, а также акционером и членом совета директоров компании-контрагента). Суд признал, что при заключении дополнительного соглашения директор действовала "исходя из сложившейся экономической ситуации, а также из требований, предъявляемых собственником имущества к сдаваемым в аренду помещениям". Главный же вывод состоял в том, что сам по себе факт наличия признаков заинтересованности в спорной сделке не означает причинение обществу убытков. Довод о неразумности действий директора в части различной ценовой политики по отношению к арендаторам был опровергнут указанием на тот факт, что размер арендных платежей зависел не только от функциональной характеристики и площади арендуемых помещений, а также от срока аренды. Более того, суд отметил, что "коль скоро требование компании об убытках и их размере основано на условиях конкретного договора субаренды, то доказательства об иной цене аренды схожих помещений в данном случае решающего значения не имеют". В свою очередь, выявленные формальные признаки недобросовестности (наличие конфликта интересов при заключении сделки) суд не счел имеющими приоритетное значение для разрешения данного спора, несмотря на то что наличие конфликта интересов установлено в совокупности с занижением цены именно для данного контрагента по сравнению с другими арендаторами.

Подтвержденная экономическая целесообразность заключения данной сделки именно на таких условиях с данным контрагентом, таким образом, нивелирует формальный признак недобросовестности при ее заключении. Если сделка на момент ее заключения отвечает интересам общества, поведение руководителя при ее заключении невозможно назвать недобросовестным. Из чего следует, что основание для признания недобросовестности руководителя доказанной, закрепленное в подп. 1 п. 2 Постановления N 62, нельзя рассматривать как самодостаточное.

Таким образом, на наш взгляд, наряду с конфликтом интересов следует устанавливать также заведомую для руководителя невыгодность условий сделки для общества, и эти условия должны применяться только в совокупности: первое без второго объективно теряет смысл.

Критерии невыгодности сделки: распределение бремени доказывания

Понятие выгодной сделки также является оценочным: в российском законодательстве в настоящее время отсутствуют полноценные критерии выгодности сделки, которые однозначно могли бы свидетельствовать в пользу или против лица, ответственного за ее заключение. Согласно Постановлению N 62 под сделкой, совершенной на невыгодных условиях, понимается "сделка, цена и (или) иные условия которой существенно в худшую для юридического лица сторону отличаются от цены и (или) иных условий, на которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки (например, если предоставление, полученное по сделке юридическим лицом, в два или более раза ниже стоимости предоставления, совершенного юридическим лицом в пользу контрагента)" (п. 2). В соответствии с правилом о распределении бремени доказывания обстоятельств, свидетельствующих о правомерности или противоправности действий директора, закрепленном в п. 1 Постановления N 62, сделка должна предполагаться выгодной до тех пор, пока лицом, предъявляющим претензии, не доказано обратное. Между тем, как видно из судебной практики, выгодность заключенной сделки можно оценить не только исходя из ее стоимости относительно рыночной, но и также с учетом наличия или отсутствия более благоприятных для общества вариантов ее заключения. И в данном случае возникает вопрос о том, какая из сторон должна предоставить доказательства того, что заключение сделки именно с данным контрагентом являлось максимально выгодным вариантом или что, наоборот, существовали более выгодные предложения либо возможности их выявить, которыми директор не воспользовался.

Так, в постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 29 марта 2016 г. сказано, что ответчик (генеральный директор) "не представил судам доказательства того, что им принимались какие-либо меры, направленные на поиск арендаторов с целью сдачи помещений в аренду на выгодных для общества условиях"*(20). Однако, рассматривая спор по другому делу, тот же суд указал, что "компанией не доказано то, что имелись иные, более выгодные предложения от других некоммерческих организаций на заключение договора субаренды"*(21). Схожие выводы мы можем наблюдать и при изучении постановления ФАС Центрального округа от 30 июля 2014 г.: в удовлетворении требования отказано, поскольку доказательств наличия реальной возможности реализации имущества по более высокой цене и наличия информации о данном предложении у директора общества участником не представлено*(22). В постановлении Арбитражного суда Центрального округа от 28 октября 2014 г. суд также указал, что "не представлены доказательства, свидетельствующие о реальной возможности ООО "Авто-пульс" на момент заключения договоров аренды взять транспортное средство в аренду по более низкой цене или на наиболее выгодных условиях"*(23). Более того, суд подчеркнул, что запрет на аренду транспортных средств по ценам, указанным в представленных истцом договорах аренды, законодательством не предусмотрен.

Проблема неопределенности вопроса о критериях достаточности у руководителя информации при заключении сделки периодически поднимается в литературе. Как справедливо отмечают исследователи, "не ясно, какая именно информация необходима и достаточна для принятия конкретного управленческого решения, каковы требования по проверке ее достоверности, сколько времени необходимо для ее обработки и т.д. Возникает вопрос о допустимой погрешности. Кроме того, получение и обработка информации обладают стоимостью, вследствие чего возникает дилемма между ценой информации и ценой решения"*(24). Возможна ситуация, в которой и промедление руководителя вследствие поиска более выгодных вариантов может стать прямой причиной причинения обществу убытков.

Полагаем, что факт осуществления поиска и рассмотрения иных предложений, разумеется, должен устанавливаться в зависимости от того, доказана ли необходимость выявить все существующие альтернативы в конкретной ситуации. Учитывая, что отклонение цены от рыночной хотя бы в два раза в соответствующую негативную для организации сторону согласно положениям Постановления N 62 уже образует невыгодность, если не доказаны заслуживающие внимания обстоятельства, обосновывающие необходимость заключения именно такой сделки, имеет смысл предположить, что наряду с такими обстоятельствами руководитель имеет возможность привести и данные об отсутствии адекватных альтернативных возможностей при условии необходимости заключения сделки в принципе. Отказывать в удовлетворении исковых требований только на том основании, что истцами не представлено доказательств наличия более выгодных предложений, в этой ситуации было бы неверно, поскольку такой подход нивелирует заложенный в Постановлении N 62 количественный критерий невыгодности сделки (коль скоро именно такое отклонение признается существенно худшим отличием). Соответствие данному критерию должно порождать презумпцию невыгодности, опровергать которую, очевидно, должен директор, заключивший сделку. Однако возложение на последнего безусловной обязанности доказывать предшествующий поиск иных вариантов представляется недостаточно разумным, поскольку подобный факт, равно как и факт отсутствия более выгодных предложений в конкретный период (возможно, весьма отдаленный от периода судебного разбирательства), доказать значительно сложнее, нежели факт наличия таких предложений при необходимости на него сослаться.

Исходя из сказанного полагаем, что если установлен объективный факт отклонения цены сделки от рыночной в два и более раза, то распределение бремени доказывания имеющих значение для дела обстоятельств должно быть следующим. Если отсутствуют обстоятельства, оправдывающие заключение объективно невыгодной для общества сделки, и при этом руководитель не имеет возможности представить доказательства отсутствия возможности ее заключения по более выгодной цене, то он в любом случае должен доказать необходимость заключения данной сделки (необходимость покупки помещения, продажи помещения или сдачи его в аренду, привлечения специалистов для решения вопроса, решить который невозможно силами сотрудников общества, и т.п.). К освобождающим от ответственности (по сути - исключающим противоправность) обстоятельствам согласно положениям п. 2 Постановления N 62 относится совершение сделки пусть на невыгодных условиях, но в целях предотвращения еще большего ущерба интересам организации, таким образом, простая необходимость в заключении сделки указанным обстоятельством сама по себе не является, в то время как цель предотвращения большего ущерба возможно доказать не всегда, и не всегда данная цель является актуальной.

На наш взгляд, доказанная необходимость заключения сделки для целей удовлетворения интересов общества в отсутствие доказательств со стороны предъявляющих претензии лиц о наличии более выгодных вариантов заключения такой сделки должна препятствовать привлечению руководителя к ответственности на основании вывода о недоказанности отсутствия альтернативных вариантов и ведения им поиска таковых. Считаем, что следовало бы отразить в тексте подп. 5 п. 2 Постановления N 62 указание на совершение сделки на заведомо невыгодных условиях в отсутствие необходимости в ее заключении, поскольку при наличии такой необходимости и установленная заведомость знания об отклонении цены от рыночной в два раза не может автоматически означать недобросовестности. Однако если доказательства наличия таких альтернатив представлены (будь то конкретные предложения или просто обширный выбор на данном рынке), то действия руководителя при отсутствии исключающих ответственность обстоятельств могут и должны признаваться как минимум неразумными (заключение сделки без учета информации, которую следовало учесть), а в конечном счете - так или иначе недобросовестными, поскольку сделка при таких условиях отвечает признакам заведомой невыгодности.

Список литературы

1. Дедов Д.И. Конфликт интересов. М., 2004.

2. Габов А.В. Об ответственности членов органов управления юридических лиц // Вестник ВАС РФ. 2013. N 7.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Юридические лица: постатейный комментарий к главе 4 / Под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2014.

4. Гутников О.В. Юридическая ответственность в корпоративных отношениях // Вестник гражданского права. 2014. N 6.

5. Цепов Г.В. Можно ли судить за глупость? Деловое суждение и его объективная оценка // Закон. 2015. N 12.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Пункты 2, 3 Постановления N 62.

*(2) Габов А.В. Об ответственности членов органов управления юридических лиц // Вестник ВАС РФ. 2013. N 7. С. 18.

*(3) См. об этом подробнее: Жукова Ю.Д. Ответственность руководителя хозяйственного общества по российскому праву: Монография. М., 2016; Она же. Новые подходы к проблемам установления оснований ответственности директоров за причинение убытков организации: анализ правовых позиций, изложенных в Постановлении Пленума ВАС РФ N 62 // Вестник арбитражной практики. 2014. N 1. С. 5-15.

*(4) Федеральный закон от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ "О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации" // СЗ РФ. 2014. N 19. Ст. 2304.

*(5) Гражданский кодекс Российской Федерации. Юридические лица: Постатейный комментарий к главе 4 / Под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2014.

*(6) Гутников О.В. Юридическая ответственность в корпоративных отношениях // Вестник гражданского права. 2014. N 6. С. 51-117.

*(7) Постановление ФАС Уральского округа от 7 февраля 2014 г. N Ф09-14654/13 по делу N А60-18728/2013.

*(8) Определение ВАС РФ от 9 июня 2014 г. N ВАС-6875/14 по делу N А60-18728/2013.

*(9) Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 12 апреля 2016 г. N Ф04-550/2016 по делу N А45-12844/2014.

*(10) Впоследствии в кассационной инстанции в удовлетворении требований было отказано, поскольку суд пришел к выводу о наличии разумной экономической цели совершения спорной сделки.

*(11) Постановление Арбитражного суда Московского округа от 17 ноября 2015 г. N Ф05-15759/2015 по делу N А40-186370/2013.

*(12) Постановление Арбитражного суда Московского округа от 15 октября 2015 г. N Ф05-13936/2015 по делу N А41-4048/2015.

*(13) Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 2 апреля 2015 г. N Ф01-766/2015 по делу N А43-10377/2014.

*(14) Дедов Д.И. Конфликт интересов. М., 2004. С. 125.

*(15) Там же. С. 5.

*(16) Там же.

*(17) Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 13 мая 2015 г. N Ф03-1151/2015 по делу N А37-490/2014.

*(18) Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 28 октября 2014 г. по делу N А48-3831/2013.

*(19) Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 14 октября 2015 г. по делу N А56-68492/2014.

*(20) Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 29 марта 2016 г. N Ф07-2469/2016 по делу N А56-21541/2015.

*(21) Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 16 ноября 2015 г. по делу N А56-80632/2014.

*(22) Постановление ФАС Центрального округа от 30 июля 2014 г. по делу N А08-6401/2013.

*(23) Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 28 октября 2014 г. по делу N А48-3831/2013.

*(24) Цепов Г.В. Можно ли судить за глупость? Деловое суждение и его объективная оценка // Закон. 2015. N 12.