Субъектный состав криминального банкротства (С.А. Карелина, О.А. Москалева, "Законодательство", N 12, декабрь 2007 г.)

Субъектный состав криминального банкротства

Несмотря на то что тема криминального банкротства неоднократно поднималась в юридической литературе*(1), одной из актуальных проблем, выявленных нами при исследовании категории "преднамеренное банкротство"*(2), и сегодня является субъектный состав рассматриваемого правонарушения.

В диспозиции ст. 196 УК РФ в качестве субъекта преступления указаны руководитель или учредитель (участник) юридического лица и индивидуальный предприниматель. Фигура индивидуального предпринимателя в качестве субъекта указанных преступлений в настоящее время почти не вызывает вопросов ни с позиции гражданского, ни с позиции уголовного права*(3). С остальными двумя субъектами, особенно с руководителем должника, дело обстоит иначе.

Уголовный кодекс не раскрывает понятие "руководитель должника". В соответствии с действующим гражданским законодательством состав руководителей организаций-должников имеет отличия. Для разных юридических лиц, которые могут быть признаны банкротами (п. 1 ст. 65 ГК РФ, п. 2 ст. 1 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)"*(4) (далее - Закон о банкротстве)), он определяется следующим образом:

- для полного товарищества - ст. 72 ГК РФ;

- для товарищества на вере - ст. 84 ГК РФ;

- для общества с ограниченной ответственностью и общества с дополнительной ответственностью - ст. 40-41 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью"*(5) и ст. 91 ГК РФ;

- для акционерного общества - ст. 69-70 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах"*(6) и ст. 103 ГК РФ;

- для производственного кооператива - ст. 17 Федерального закона от 8 мая 1996 г. N 41-ФЗ "О производственных кооперативах"*(7) и ст. 110 ГК РФ;

- для государственного и муниципального унитарного предприятия - ст. 21 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях"*(8) и ст. 113 ГК РФ;

- для потребительского кооператива - ст. 116 ГК РФ;

- для фонда - ст. 7, 30 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ "О некоммерческих организациях"*(9) и ст. 118 ГК РФ.

В соответствии со ст. 2 Закона о банкротстве руководитель должника - это единоличный исполнительный орган или руководитель коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее в соответствии с федеральным законом деятельность от имени юридического лица без доверенности.

Исходя из указанного определения, к категории "руководитель должника" можно отнести три группы лиц:

а) единоличные исполнительные органы;

б) руководителей коллегиальных исполнительных органов;

в) лиц, осуществляющих в соответствии с федеральным законом деятельность от имени юридического лица без доверенности.

На первый взгляд, все предельно ясно. Однако в соответствии с действующим гражданским законодательством допускается передача функций единоличного исполнительного органа по договору индивидуальному предпринимателю (управляющему) (ст. 42 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью"), а также предусматривается возможность передачи полномочий управления управляющей организации (ст.69 Федерального закона "Об акционерных обществах"), т.е. другому юридическому лицу. Кроме того, в соответствии с п. 1 ст. 72 ГК РФ каждый участник полного товарищества вправе действовать от имени товарищества, если учредительным договором не установлено, что все его участники ведут дела совместно либо ведение дел поручено отдельным участникам.

Описанные нормы корпоративного права позволили Б. Колбу сделать вывод о том, что руководитель управляющей организации или управляющий-предприниматель также могут нести ответственность за преднамеренное и (или) фиктивное банкротство*(10). Однако законодательство связывает исполнение функций исполнительного органа с возникновением указанных полномочий в силу закона, а управляющие действуют от имени юридического лица не на основании федерального закона, а согласно договору. В связи с этим, по мнению ряда ученых, "при возложении полномочий исполнительного органа одного юридического лица на другое юридическое лицо или индивидуального предпринимателя (п. 1 ст. 69 Федерального закона "Об акционерных обществах", п. 1 ст. 40, ст. 42 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью") руководители такого юридического лица либо такой индивидуальный предприниматель не являются субъектами рассматриваемого состава преступления"*(11).

С позиций цивилистики выступление одной организации в качестве единоличного исполнительного органа другой не может вызывать трудностей в правоприменительной практике*(12). Вместе с тем, учитывая, что отечественной доктрине уголовного права и уголовному законодательству России такой субъект уголовной ответственности, как юридическое лицо, неизвестен (хотя в проектах Уголовного кодекса 1994 и 1995 гг. указанный субъект предусматривался*(13)), перед правоприменителями (следственными органами, прокуратурой и судом) встает вопрос о том, какое физическое лицо может быть в таком случае ответственно за деяние, предусмотренное ст. 196 и 197 ("Фиктивное банкротство") УК РФ как субъект преступления и уголовной ответственности.

А.Н. Гуев, проанализировав понятие "руководитель организации", утверждает, что именно руководитель, а не другое лицо, относящееся к числу осуществляющих управленческие функции (ст. 201-204 УК РФ), может быть субъектом как преднамеренного, так и фиктивного банкротства, при этом руководители некоммерческих организаций, по его мнению, ст. 196 УК РФ не охватываются*(14).

Вопрос о руководителе организации как субъекте уголовной ответственности, предусмотренной ст. 196 УК РФ, представляется особенно актуальным при рассмотрении дела о банкротстве кредитной организации (банка). В соответствии с п. 5 ст. 14 Федерального закона от 25 февраля 1999 г. N 40-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"*(15) ответственность за преднамеренное банкротство такой организации несут учредители (участники), члены совета директоров (наблюдательного совета), руководители кредитной организации. При этом руководителями кредитной организации признаются лица, указанные в качестве руководителей кредитной организации в Федеральном законе от 2 декабря 1990 г. N 395-I "О банках и банковской деятельности"*(16). Согласно ст. 11.1 Федерального закона "О банках и банковской деятельности" руководителями кредитной организации наряду с единоличным исполнительным органом названы также заместитель единоличного исполнительного органа и член коллегиального исполнительного органа. Однако заместители председателя правления (или президента) банка, как и члены правления банка, действуют на основании доверенности и (или) в соответствии с положением о коллегиальном исполнительном органе и не являются лицами, на которых законом возложена обязанность принять меры для предотвращения банкротства (например, руководитель юридической службы банка может являться членом правления этого банка, однако не иметь ни доверенности, ни полномочий, позволяющих давать обязательные к исполнению указания службам, отвечающим за финансовое благополучие банка).

На наш взгляд, подобное определение категории "руководитель кредитной организации" заключает в себе ошибку юридической техники, исправить которую можно и необходимо путем скорейшего приведения указанной нормы закона в соответствие с нормами гражданского законодательства, определяющими статус руководителя юридического лица как единоличного исполнительного органа, действующего от имени этого юридического лица без доверенности. Более детальное рассмотрение вопроса о соответствии рассматриваемой нормы закона действующему гражданскому и трудовому законодательству России задачами настоящей статьи не предусмотрено, однако не затронуть его вовсе было бы неверно в силу того, что на практике приходится все чаще сталкиваться с попытками перевести в уголовно-правовую плоскость положения п. 5 ст. 14 Федерального закона "О несостоятельности(банкротстве) кредитных организаций" о возможном привлечении заместителей единоличного исполнительного органа и членов коллегиального исполнительного органа к гражданско-правовой (субсидиарной ответственности). Учитывая, что в соответствии со ст. 11.1 Федерального закона "О банках и банковской деятельности" текущее руководство деятельностью кредитной организации осуществляется единоличным исполнительным органом и коллегиальным исполнительным органом (а не отдельными его членами), подобное расширительное толкование и применение указанной нормы представляется безосновательным. Более того, в соответствии со ст. 11 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" обязанность обратиться в совет директоров (наблюдательный совет) с ходатайством о принятии мер по финансовому оздоровлению кредитной организации (как меры предупреждения банкротства) или с ходатайством о реорганизации кредитной организации лежит на единоличном исполнительном органе.

К числу лиц, осуществляющих функции управления от имени юридического лица без доверенности, может быть отнесен руководитель временной администрации кредитной организации. Однако это правило действует только в случае приостановления полномочий исполнительных органов кредитной организации, поскольку только при этом условии руководитель временной администрации осуществляет деятельность от имени кредитной организации без доверенности (п. 3 ст. 19 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"). В связи с этим мы поддерживаем мнение И. Михайленко о возможности привлечения руководителя временной администрации кредитной организации к уголовной ответственности за фиктивное банкротство*(17). Полагаем, что правомерна постановка вопроса о возможности его привлечения и за преднамеренное банкротство. При этом хотелось бы заметить, что в отличие от руководителя кредитной организации, чья активная деятельность может явиться причиной банкротства кредитной организации, руководитель временной администрации доводит кредитную организацию до банкротства в большинстве случаев своим бездействием*(18).

По нашему мнению, субъектом уголовной ответственности по ст. 196 и 197 УК РФ является только единоличный исполнительный орган (или лицо, выполняющее его функции) либо руководитель коллегиального исполнительного органа (обычно это одно и то же лицо).

На Лопашенко предлагает установить уголовную ответственность кредитора, спровоцировавшего банкротство своего должника незаконными способами*(19). Некоторые авторы*(20) поддерживают эту идею. На первый взгляд, введение такой нормы может охладить некоторые "горячие головы", использующие формирование кредиторской задолженности в качестве способа "недружественного поглощения", однако при более детальном исследовании подобное предложение представляется необоснованным, и вот почему.

Во-первых, действия кредиторов, следствием которых стала неплатежеспособность или даже несостоятельность должника, в большинстве случаев вписываются в рамки дозволенного законом поведения, т.е. не являются противозаконными. Безусловно, подобные действия часто имеют характер злоупотребления правом. Однако злоупотребление правом представляет собой особый вид гражданского правонарушения*(21), а не уголовное преступление, в связи с этим в качестве негативного последствия закон (ст. 10 ГК РФ) предусматривает лишь возможность отказа в судебной защите недобросовестно полученного права, но не ответственность как за деликт.

Во-вторых, действия кредиторов, которые могут быть определены как незаконные, квалифицируются по иным статьям УК РФ, в частности по ст. 195 (хотя последняя квалификация возможна только после внесения определенных изменений как в диспозицию ст. 195 УК РФ, так и в Закон о банкротстве).

По изложенным причинам подобное расширение субъектного состава представляется нецелесообразным.

Так же как и в случае с руководителем, в качестве учредителя (участника) юридического лица может выступать как физическое, так и юридическое лицо. В связи с этим на практике возникают вопросы, рассмотренные нами применительно к определению руководителя должника. Вместе с тем, их рассмотрение не исчерпывает весь круг проблем, возникающих при исследовании субъектного состава преднамеренного банкротства, поэтому хотелось бы более подробно остановиться на еще одном участнике правоотношений несостоятельности.

Действия, заведомо влекущие банкротство должника, могут быть совершены как до начала судебных процедур, так и после их введения. Как следствие этого возникает новый субъект - арбитражный управляющий.

Для обозначения деятельности арбитражного управляющего используются разные термины. Так, в специальной экономической литературе широко применяется термин "антикризисное управление"*(22), в юридической - "арбитражное управление"*(23). Безусловно, данные понятия не являются тождественными. Арбитражное управление представляет собой деятельность арбитражного управляющего, направленная на осуществление полномочий, установленных конкурсным законодательством. Сущность антикризисного управления составляют разработка и реализация наиболее рационального новаторского варианта выхода предприятия из кризисного состояния, в том числе из состояния банкротства*(24).

Большинство современных ученых приходят к выводу о соответствии деятельности арбитражного управляющего всем признакам предпринимательской деятельности*(25). Более того, регистрация физического лица в качестве индивидуального предпринимателя является обязательным условием его утверждения арбитражным управляющим. На наш взгляд, следует избегать столь однозначных подходов к определению правовой природы деятельности арбитражного управляющего, однако заметим, что российское законодательство основывается на презумпции предпринимательского характера деятельности арбитражного управляющего.

В настоящее время одним из дискуссионных является вопрос об особенностях правового регулирования арбитражного управления по отношению к другим видам управленческой деятельности, а именно управление юридическим лицом и доверительное управление имуществом. Исследователи данного вопроса приходят к выводу о том, что "наличие общих черт всех видов управленческой деятельности объясняется необходимостью совершения общего набора фактических действий для управления имуществом, юридическим лицом, работниками и т. д."*(26). Но в сфере правового регулирования каждый из видов управленческой деятельности приобретает существенные особенности. Прежде всего речь идет о соотношении арбитражного и доверительного управления. Основное отличие заключается в определении их целей, которые, безусловно, различны. Так, по мнению Е.А. Суханова, при банкротстве осуществляется управление деятельностью юридического лица в интересах его кредиторов, а не доверительное управление имуществом*(27).

Арбитражный управляющий не может быть назван и органом юридического лица.

Следует отметить, что в законодательстве России предпринимались попытки договорного регулирования деятельности арбитражного управляющего. Так, в Указе Президента РФ от 22 декабря 1993 г. N 2264 "О мерах по реализации законодательных актов о несостоятельности (банкротстве) предприятий"*(28) (в редакции Указа Президента РФ от 25 июля 2000 г. N 1358*(29)) закреплялась возможность Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству заключать с арбитражными управляющими договор. Однако в настоящее время данная форма правового регулирования деятельности арбитражного управляющего не применяется. Одной из основных причин является возможность (а в некоторых случаях - необходимость) реализации своего собственного интереса каждой из сторон договора. Это противоречит определяющей цели деятельности арбитражного управляющего - соблюдать баланс интересов всех участников процедур банкротства.

Анализируя правовой статус арбитражного управляющего, многие ученые высказывают мнение о "возможности передачи в отдельных случаях управления имуществом должника организациям (юридическим лицам), профессионально занимающимся антикризисным управлением"*(30). Заслуживает внимания и противоположная точка зрения, высказанная, в частности, В.В. Голубевым. Данный автор опасается, что "при переходе функций управляющего к юридическому лицу существенно (не менее чем на 70-100%) возрастут издержки должника при реализации процедур банкротства; при установлении ответственности компании за принятие решений, противоречащих закону либо нанесших ущерб участникам конкурса, необходимо будет решать проблему раскрытия корпоративного покрова; невозможно будет привлечь управляющего (т. е. компанию) к административной и уголовной ответственности; да и реализация гражданской ответственности будет затруднена вследствие недостаточности активов компании, которые при их реализации способны будут адекватно компенсировать пострадавшим ущерб, нанесенный действиями управляющей компании"*(31).

Иными словами, споры относительно правового статуса арбитражного управляющего не утихают*(32). Однако суть этой дискуссии в контексте настоящей статьи несущественна, поскольку вне зависимости от своего статуса арбитражный управляющий имеет возможность совершить действия, следствием которых явится финансовая несостоятельность должника, а также может способствовать введению процедуры конкурсного производства в отношении должника, платежеспособность которого может быть успешно восстановлена в процессе реабилитационных процедур (финансового оздоровления или внешнего управления). Следовательно, по нашему мнению, арбитражный управляющий должен являться субъектом ответственности за указанные действия.

По мнению О.А. Кузнецовой, арбитражные управляющие не могут быть субъектами фиктивного банкротства, "так как они действуют от своего имени, а не от имени юридического лица и не приравниваются законодателем к руководителю организации"*(33). Пункт 5 ст. 20 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" предусматривает в случае возложения на арбитражного управляющего полномочий руководителя должника возможность применения к управляющему всех мер ответственности, установленных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации для руководителя такого должника. Исходя из приведенного положения, с приведенной точкой зрения можно согласиться только в части конкурсного управляющего*(34).

Мы полагаем, что арбитражный управляющий уже сегодня может рассматриваться в качестве субъекта анализируемых составов преступлений. А чтобы предотвратить неединообразное применение уголовного закона, целесообразно назвать арбитражного управляющего в качестве субъекта преступления в диспозиции норм ст. 196 и 197 УК РФ.

На основании изложенного представляется необходимым ст. 196 УК РФ изложить в следующей редакции:

"Совершение руководителем, в том числе лицом, осуществляющим его полномочия в силу закона или договора, или учредителем (участником) юридического лица, или иным лицом, имеющим возможность оказывать влияние на деятельность должника, либо индивидуальным предпринимателем действий (бездействие указанных лиц), заведомо влекущих неспособность юридического лица или индивидуального предпринимателя в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, установленную арбитражным судом в процессе по делу о банкротстве, и если эти действия(бездействие)причинили должнику крупный ущерб".

Представляется целесообразным предусмотреть к указанной норме примечание следующего содержания:

"Под действиями, повлекшими неспособность исполнения обязательств в полном объеме, следует понимать: заключение или одобрение сделок, повлекших уменьшение стоимости чистых активов должника, необоснованное обременение активов или сокрытие ранее осуществленных заведомо невыгодных сделок, а также принятие решения о заключении указанных сделок.

Под бездействием для целей настоящей статьи понимается непринятие мер, направленных на уменьшение возможных убытков (ущерба) и предотвращение несостоятельности (банкротства), когда принятие таких мер предусмотрено законом в качестве обязанности руководителя должника, лица, осуществляющего его полномочия в силу закона или договора, учредителя (участника; акционера) или индивидуального предпринимателя".

С.А. Карелина,

кандидат юрид. наук, доцент кафедры предпринимательского

права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

О.А. Москалева,

адвокат МКА г. Москвы

"Законодательство", N 12, декабрь 2007 г.

--------------------------------------------------------------------------

*(1) См., напр.: Яни П.С. Криминальное банкротство. Статья вторая. Банкротство преднамеренное и фиктивное // Законодательство. 2000. N 3; Колб Б. Объективная сторона криминальных банкротств // Законность. 2001. N 1; Максимов С.В. Криминальное банкротство // ЭЖ-ЮРИСТ. 2003. N 42; Ненайденко А. Преднамеренное банкротство - суды в затруднении // ЭЖ-ЮРИСТ. 2004. N 43; Антонов В.Ф. Преднамеренное банкротство: вопросы квалификации и оценки доказательств // Российская юстиция. 2005. N 9. Перечисленные материалы опубликованы в СПС "Гарант".

*(2) См. об этом: Карелина С.А., Москалева О.А. Правовые аспекты категории "преднамеренное банкротство" // Законодательство. 2007. N 7.

*(3) Правда, существует мнение о том, что индивидуальный предприниматель не может быть субъектом преступлений, предусмотренных ст. 196 и 197 УК РФ (см.: Власов П.Е. Субъекты незаконных банкротств и неправомерных действий при банкротстве // Законодательство. 2002. N 7. С. 48).

*(4) СЗ РФ. 2002. N 43. Ст. 4190.

*(5) Там же. 1998. N 7. Ст. 785.

*(6) Там же. 1996. N 1. Ст. 1.

*(7) Там же. N 20. Ст. 2321.

*(8) Там же. 2002. N 48. Ст. 4746.

*(9) Там же. 1996. N 3. Ст. 145.

*(10) Колб Б. Злоупотребления при банкротстве // Законность. 2002. N 3. С. 15.

*(11) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.И. Рарог. М., 2004. Опубликовано в СПС "Гарант".

*(12) См. об этом: Семеусов В.А., Тюкавкин А.А., Пахаруков А.А. Правовые проблемы предпринимательской (экономической) деятельности. Иркутск, 2001. С. 62.

*(13) Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. М., 2003. С. 86-90.

*(14) См. об этом: Гуев А.Н. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации для предпринимателей. М., 2006. Опубликовано в СПС "Гарант".

*(15) СЗ РФ. 1999. N 9. Ст. 1097.

*(16) ВСНД РСФСР. 1990. N 27. Ст. 357.

*(17) Михайленко И. Нарушение законодательства о мерах по предупреждению банкротства кредитных организаций // Законность. 2001. N 10. С. 39.

*(18) См. об этом: Филатов А.Г., Петрова U.O. Отзыв у кредитной организации лицензии на осуществление банковских операций как элемент процедуры банкротства // Вестн. ФА. Научные сообщения (интернет-издание); Сергеев В. Отзыв лицензии не равно банкротство // ЭЖ-ЮРИСТ. 2003. N 9. Опубликовано в СПС "Гарант".

*(19) Лопашенко Н.А. Неправомерные действия при банкротстве // Законность. 1999. N 4. С. 17-19.

*(20) Власов П.Е. Указ. соч. С 48.

*(21) Согласно определению В.П. Грибанова, "злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения" (Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав // Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 63 (серия "Классика российской цивилистики")).

*(22) См., напр:. Антикризисный менеджмент / Под ред. А.Г. Грязновой. М., 1999; Уткин ЭА Риск - менеджмент. М., 1998; и др.

*(23) См., напр.: Арбитражное управление: теория и практика наблюдения / Под общ. ред. В.В. Голубева. М., 2000; Арбитражное управление предприятием: практическое пособие / Отв. ред. Г.К. Таль, Г.Б. Юн. М, 2000.

*(24) Торкановский Е. Антикризисное управление // Хозяйство и право. 2000. N 1. С. 14.

*(25) См., напр.: Мухачев И.Ю. Арбитражный управляющий: кто он и как им стать? // Законодательство. 2000. N 12. С. 27-31; Скуратовыми МЛ. Особенности рассмотрения арбитражными судами дел о несостоятельности (банкротстве) // Бизнес, менеджмент и право. Ежеквартальный научно-практический экономико-правовой журнал. 2003. N 2. С. 71.

*(26) Мухачев И.Ю. Указ. соч. С. 13.

*(27) Суханов Е.А. Договор доверительного управления имуществом // Вестн. ВАС РФ. 2000. N 1. С. 81.

*(28) Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. N 52. Ст. 5070.

*(29) СЗ РФ. 2000. N 31. Ст. 3252.

*(30) Витрянский В.В. Пути совершенствования законодательства о банкротстве. Вестник ВАС РФ. 2001. Специальное приложение к N 3. С. 96. Аналогичную позицию занимают и другие авторы. См., напр.: Баренбойм П., Копман А. Статус арбитражного управляющего // Российская юстиция. 1999. N 12. С. 30.

*(31) Голубев В.В. Арбитражные управляющие: квалификационные требования, этика, ответственность // Вестн. ВАС РФ. 2001. Специальное приложение к N 3.

*(32) См. об этом: Суханов Е.Л. Указ. соч.; Мухачев И.Ю. Указ. соч.; Зинченко С, Казачанский С, Зинченко О. Поиск новой модели законодательства о банкротстве // Хозяйство и право. 2001. N 3. С. 33; Семеусов В.А., Тюкавкин А.Л., Пахаруков А.Л. Указ. соч. С. 87-95; Гусева Т.А., Владыка Е.Е. Арбитражный управляющий как участник процедур банкротства. М., 2005.

*(33) Кузнецова О.А. Фиктивное банкротство организации: коллизии гражданского, уголовного и процессуального права // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2003. N 3. Опубликовано в СПС "Гарант".

*(34) С учетом приведенных положений, а также положений ст. 96 закона "О несостоятельности (банкротстве)" Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ подтвердила, что внешний управляющий действует от имени организации без доверенности, и это его полномочие вытекает из федерального законодательства (см.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 5. С. 5).