К вопросу о роли норм международного права в судебной системе Российской Федерации (Д.С. Велиева, С.В. Калашников, "Гражданин и право", N 4, 5, апрель, май 2013 г.)

К вопросу о роли норм международного права в судебной системе Российской Федерации

На сегодняшний день общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации все чаще используются в практике деятельности судов общей юрисдикции. Как представляется, в самом общем виде следует разграничивать два основных вектора, такого использования.

Во-первых, суды непосредственно применяют общепризнанные международные нормы и положения международных договоров при разрешении конкретных дел. Как правило, их применение осуществляется в рамках "субсидиарной", дополнительной аргументации решения наряду с российским законодательством.

Во-вторых, суды обращаются к международным стандартам обеспечения и защиты прав человека в рамках исполнения решений Европейского суда по правам человека. В силу признания Российской Федерацией юрисдикции Европейского суда обязательность исполнения его решений, вынесенных против России, может включать в себя и пересмотр приговора либо решения суда, если им нарушены положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Рассмотрим каждое из этих направлений использования общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров Российской Федерации в деятельности судов общей юрисдикции отдельно.

Как отмечается в специальной литературе, Конституция РФ 1993 г., включив в правовую систему России общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, оставила без ответа многие вопросы, которые возникают в судебной практике*(1). На сегодняшний день многие проблемные вопросы применения норм международного права разъясняются в постановлениях высших судебных инстанций.

Одним из первых постановлений Пленума Верховного Суда РФ, содержащих указания по применению общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, является постановление от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия"*(2).

В этом постановлении Верховный Суд, в частности, разъяснил, что общепризнанные принципы и нормы международного права закрепляются в международных пактах, конвенциях и иных документах (в частности, во Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах, в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах). Указанные общепризнанные принципы и нормы, а также международные договоры Российской Федерации имеют приоритет в применении перед федеральными законами. Исходя из этого, Пленум отметил, что суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы закона, регулирующего возникшие правоотношения, если вступившим в силу для России Федерации международным договором, решение о согласии на обязательность которого для Российской Федерации было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотренные законом. В этих случаях применяются правила международного договора Российской Федерации.

При этом положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в нашей стране непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором Российской Федерации следует применять и соответствующий внутригосударственный правовой акт, принятый для осуществления положений указанного международного договора.

10 октября 2003 г. Пленум Верховного Суда РФ принял постановление N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации", в котором содержатся более развернутые указания по применению судами Российской Федерации норм международного права*(3). Это знаковое для российской судебной системы постановление активно комментируется, обсуждается (и критикуется) в специальной литературе*(4).

Первая проблема, на которую необходимо обратить внимание, связана с тем, что суды в своей деятельности должны применять не только конкретные положения международных договоров, ратифицированных Россией, но и общепризнанные принципы и нормы международного права. Между тем, как говорилось выше, понятие и конкретный состав общепризнанных принципов и норм международного права отличаются крайней неопределенностью.

В частности, как отмечается в специальной литературе, хотя Конституционный Суд РФ, суды общей юрисдикции, арбитражные суды Российской Федерации в своей деятельности неоднократно ссылались на общепризнанные принципы и нормы международного права, однако отсутствовало определение того, что следовало бы понимать под данной категорией норм международного права*(5). В вышеупомянутом постановлении Верховный Суд РФ сделал попытку дать определение понятию "общепризнанные принципы и нормы международного права".

Под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо.

Под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного.

Кроме того, Пленум указал, что содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в документах ООН и ее специализированных учреждений.

В специальной литературе это толкование понятия общепризнанных норм и принципов международного права неоднократно подвергалось критике. Как отмечает С.Ю. Марочкин, в конечном итоге "для судей первостепенное значение имеет не столько само определение, сколько установление конкретного перечня таких принципов и норм, ибо в международном праве нет привычного для внутреннего права какого-либо единого акта, где они были бы перечислены"*(6). Ссылку Пленума на "документы Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений" автор называет "юридически некорректной и малополезной для судей".

Следует отметить, что в обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2007 г. была предпринята попытка сформировать перечень документов, содержащих общепризнанные принципы и нормы международного права в сфере обеспечения прав человека на свободу и личную неприкосновенность*(7).

Присоединяясь к неоднократно высказывавшемуся на страницах специальной литературы мнению, что наиболее подходящей формой закрепления перечня общепризнанных принципов и норм международного права был бы свод правовых позиций Конституционного Суда РФ*(8), нельзя не отметить позитивный характер подобного обобщения и Верховным Судом РФ.

На сегодняшний день большинство авторов признают приоритет общепризнанных принципов и норм перед национальным законодательством*(9). Отсутствие же прямого указания на это в Конституции РФ, на наш взгляд, следует рассматривать как дефект юридической техники.

Необходимо отметить, что в судебной практике применение норм международного права имеет по большей части "субсидиарный" характер: международные нормы и принципы, как правило, используются для подтверждения позиции, сформулированной на основе национального законодательства. Случаи же, когда суды применяли бы положения международного договора в приоритетном порядке перед нормами федерального законодательства в ситуации их конкуренции, чрезвычайно редки.

Значительной спецификой обладает применение судами Российской Федерации положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В постановлении от 10 октября 2003 г. N 5 Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что, согласно п. "b" ч. 3 ст. 31 Венской конвенции*(10) при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования. Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Россией положений этих договорных актов. Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений.

Указанные меры частного характера, очевидно, имеют целью устранение выявленного Европейским судом по правам человека нарушения Конвенции. Но поскольку Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского суда, то такие частные меры в конечном счете сводятся к исполнению его решения. В ст. 46 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод предусмотрена обязанность государств, подписавших Конвенцию, исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами. Эта обязанность возлагается на все органы государственной власти, органы местного самоуправления и их должностных лиц.

Еще до ратификации Россией Европейской конвенции Конституционный Суд РФ указал, что решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами Российской Федерации*(11). Суд указал, что конституционная норма ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, которая закрепляет за каждым право обращаться в соответствии с международными договорами России в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, одновременно означает, что решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами Российской Федерации, и, следовательно, открывает дорогу для полномочий последних по повторному рассмотрению дела в целях изменения ранее состоявшихся по нему решений, в том числе принятых высшей внутригосударственной судебной инстанцией.

В настоящее время возможность пересмотра судебных решений в связи с признанием Европейским судом по правам человека факта нарушения Конвенции предусматривается Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ*(12) (далее - УПК РФ) и Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации от 24 июля 2002 г. N 95-ФЗ*(13) (далее - АПК РФ). Указанные нормативно-правовые положения предполагают пересмотр вступившего в законную силу решения ввиду вновь открывшихся обстоятельств. В литературе по этому поводу отмечалось, что "Европейская конвенция о правах человека - это не вновь открывшиеся обстоятельства, а международный договор - один из источников права в России"*(14). Действительно, ратифицировав Европейскую конвенцию и признав юрисдикцию Европейского суда, Россия приняла на себя обязанности по исполнению его решений. Если факт нарушения положений Конвенции признается Европейским судом, могут ли национальные судебные инстанции пересматривать дело по существу?

Дело в том, что Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал, что он не является "судом четвертой инстанции" и в его функции не входит проверка надлежащего применения судебными органами национального законодательства. Как отмечает судья Европейского суда по правам человека Лукис Г. Лукайдес, Суд не желает вмешиваться в выводы национальных судов или он с большим нежеланием делает это. Такое отношение Европейского суда ограничивается жалобами по ст. 6 Конвенции, иными словами, жалобами на предполагаемую несправедливость судебных разбирательств*(15). Разумеется, если Европейский суд констатирует нарушение Конвенции, то власти Российской Федерации помимо денежных выплат, определенных в решении Суда, обязаны устранить и само нарушение, однако способы его устранения всегда остаются на усмотрение национальных властей.

Кроме того, хотелось бы отметить, что зачастую ЕСПЧ выявляет нарушения, имеющие процессуально-правовой характер (нарушения ст. 6 Конвенции "Право на справедливое судебное разбирательство", что прямо обуславливает необходимость пересмотра дела по существу национальными судами.

Пример

Так, например, С. был осужден за ряд преступлений, в том числе по ч. 1 ст. 105 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ*(16) (далее - УК РФ). С. подал кассационные жалобы на приговор, в которых оспаривал, в частности, квалификацию совершенного им убийства С.П. и просил переквалифицировать его действия с ч. 1 ст. 105 УК РФ на ст. 108 УК РФ. Он ссылался также на неправильное признание вида рецидива преступления и на несправедливость наказания, а также на нарушение его права на защиту.

Кассационное рассмотрение дела в Курганском областном суде, в котором участвовали прокурор, потерпевшая С.Т. и ее представитель, состоялось 1 июля 2002 г. С. был уведомлен о дате, времени и месте судебного заседания 27 июня 2002 г., при этом в извещении было указано, что личная явка не является обязательной. Дело рассмотрено в кассационном порядке в отсутствие осужденного, которому после вынесения приговора было разъяснено лишь право подать в установленный срок кассационную жалобу.

Как указал Европейский суд по правам человека, при таких обстоятельствах судебное разбирательство в суде кассационной инстанции не было справедливым, поскольку заявителю не предоставлена возможность ответить на доводы потерпевшей и прокурора, изложенные ими во время судебного разбирательства. При этом суд не проверил, был ли С. надлежащим образом извещен о судебном заседании и о мерах, которые необходимо предпринять для того, чтобы принять в нем участие.

В этой связи Президиум Верховного Суда РФ указал, что установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом РФ уголовного дела является в соответствии с подп. "б" п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ основанием для возобновления производства по этому делу ввиду новых обстоятельств и постановил возобновить производство по данному уголовному делу ввиду новых обстоятельств*(17).

В ряде постановлений Президиума Верховного Суда РФ прямо говорится, что установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела в силу подп. "б" п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ является основанием для возобновления производства по уголовному делу в порядке, установленном главой 49 УПК РФ*(18).

Необходимость учитывать судами практику Европейского суда по правам человека подчеркивается и в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. N 6 *(19) и от 28 июня 2011 г. N 11 *(20).

Изложенное подтверждается судебной практикой.

Пример

По приговору Октябрьского районного суда г. Ставрополя от 12 сентября 2002 г. К. осужден по ч. 3 ст. 129 УК РФ ("клевета").

Судебная коллегия по уголовным делам Ставропольского краевого суда 31 октября 2002 г. оставила приговор в отношении К. без изменения.

Председатель Верховного Суда РФ в представлении поставил вопрос о возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств в связи с тем, что Европейским судом по правам человека 22 февраля 2007 г. установлены нарушения п. 1 ст. 6 и ст. 10 Конвенции от 4 ноября 1950 г. "О защите прав человека и основных свобод", допущенные судом при рассмотрении уголовного дела в отношении К.*(21)

К., являясь главным редактором и соучредителем газеты "Новый Гражданскiй Миръ", поместил в первом номере газеты статью не установленного следствием автора, в которой содержалась критика в адрес Ч., губернатора Ставропольского края. К. высказал мнение о том, что областной губернатор незаконно вмешивается в законодательный процесс. Его комментарий результатов выборов губернатора и критика управленческих способностей губернатора представляли важное значение для области и интерес для общества. В статье были допущены высказывания, что губернатор "чудом избежал поражения на губернаторских выборах", что он был "шумный и амбициозный, но абсолютно недееспособный".

Европейский суд, рассматривая это дело, отметил, что, хотя статья, опубликованная заявителем, действительно была написана в сильных выражениях, в ней не использовался оскорбительный либо невоздержанный язык и она не выходила за пределы общепризнанной степени преувеличения или провокации, использование которых предусмотрено журналистской свободой. Осуждение заявителя было несовместимым с принципами, закрепленными в ст. 10 Конвенции.

В такой ситуации Президиум Верховного Суда, пересматривая названные решения судов первой и кассационной инстанций, фактически воспроизвел аргументацию Европейского суда и отменил состоявшиеся в отношении К. судебные решения. Иными словами, в данном случае Верховный Суд оказывается "связан" решением Европейского суда и вынужден не пересматривать дело по существу в полном смысле слова, а исполнять решение, вынесенное ЕСПЧ.

Достаточно остро на сегодняшний день стоит проблема пересмотра тех судебных решений, которые хотя и не были обжалованы в Европейский суд, но по существу содержат нарушения Конвенции, аналогичные тем, которые были установлены Судом при рассмотрении конкретной жалобы. В специальной литературе высказывается мнение, что принятие Европейским судом по правам человека решения в отношении Российской Федерации должно стать основой для пересмотра или отмены судебных решений, вступивших в законную силу в порядке надзора в соответствии со ст. 304 АПК РФ. Б.А. Единин предлагает дополнить ст. 304 новым подпунктом 4, устанавливающим в качестве основания для отмены или изменения вступившего в законную силу судебного акта случай: "если судебный акт принят на основе нормативного правового, нарушающего положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что установлено решением Европейского суда по правам человека"*(22).

К сожалению, на сегодняшний день арбитражная судебная практика идет по иному пути. В постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12 марта 2007 г. N 17 дается разъяснение, что с заявлением о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с установленным Европейским судом по правам человека нарушением положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела могут обратиться лица, участвовавшие в деле, в связи с принятием решения по которому состоялось обращение в Европейский суд по правам человека, а также иные лица, не участвовавшие в данном деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт*(23). Основываясь на этом указании арбитражные суды отказывают в пересмотре дела по вновь открывшимся основаниям, если заявитель лично не участвовал в деле, разрешенном Европейским судом.

Пример

В качестве примера можно привести определение ВАС РФ от 9 апреля 2009 г. N ВАС-3283/09 по делу N А65-4/188к*(24). ООО "Производственная фирма "ВиКо" обратилось в Высший Арбитражный Суд РФ с заявлением о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Поводом для обращения послужило опубликованное в средствах массовой информации постановление Европейского суда по правам человека от 3 апреля 2008 г. по делу "Тецен против России", из которого, по мнению заявителя, усматривается судебная ошибка, допущенная апелляционным судом при рассмотрении настоящего дела.

В этой связи Суд отметил, что, согласно п. 7 ст. 311 АПК РФ, установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека, является основанием для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам.

Постановление Европейского суда по правам человека от 3 апреля 2008 г. по делу "Тецен против России" было принято по жалобе гражданина О.Ю. Тецена к Российской Федерации о нарушении ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Судебными инстанциями установлено, что заявитель не участвовал в Европейском суде по правам человека по делу "Тецен против России". Постановление Европейского суда по правам человека от 3 апреля 2008 г. по делу "Тецен против России" не принято. На этом основании ВАС РФ отказал в пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам.

Безусловно, пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам дел, не только непосредственно явившихся предметом рассмотрения Европейского суда, но и аналогичных им, т.е. содержащих такие же нарушения, способен серьезно увеличить нагрузку на соответствующие судебные инстанции. Однако, если их игнорировать, это может привести к увеличению числа жалоб-клонов в Европейский суд и, как следствие, спровоцировать принятие против России плотных постановлений.

Особый интерес представляет использование правовых позиций Европейского суда по правам человека Конституционным Судом РФ.

Как представляется, цели использования Конституционным Судом РФ общепризнанных международных норм и принципов, а также международных договоров Российской Федерации прежде всего следует подразделять на две группы: формирование правовой позиции Суда и подтверждение правовых позиций.

В первом случае указанные источники права выполняют генерирующую функцию, т.е. на их основе и с их помощью Суд осуществляет фактическую оценку конституционности нормативных положений или практики их применения. Внутри этого общего направления использования международных правовых норм и принципов можно выделить несколько способов, при помощи которых Конституционный Суд РФ применяет соответствующие источники:

- прямое применение общепризнанных международных норм и принципов, а также международных договоров Российской Федерации в качестве критерия конституционности в системной связи конституционными положениями;

- конкретизация конституционных положений общего характера на основе принятых в международном сообществе стандартов;

- толкование положений Конституции с целью гармонизации ее положений с общепризнанными международными нормами и принципами.

Во втором случае использование общепризнанных международных норм и принципов, а также международных договоров Российской Федерации носит вспомогательный, "обслуживающий" характер:

- придание авторитета соответствующей правовой позиции;

- констатация факта интегрированности российского законодательства в мировое пространство;

- определение места международных норм в российской правовой системе;

- формирование конституционно-правовой доктрины.

Справедливости ради, необходимо отметить, что гораздо чаще Конституционный Суд РФ аргументирует свою позицию, рассматривая общепризнанные международные принципы и нормы, а также международные соглашения Российской Федерации в системной взаимосвязи с конституционными положениями. Однако и в этих делах далеко не всегда можно утверждать, что международные нормы играют роль вспомогательного или факультативного аргумента.

В частности, характер самостоятельного критерия оценки международные нормы и принципы приобретают, когда Конституционный Суд рассматривает вопросы, которые (в зависимости от того или иного решения) могут иметь надгосударственное значение. В качестве примера можно привести уже упоминавшееся дело о проверке конституционности Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР*(25). Вопрос о реализации права народа на самоопределение, с одной стороны, регламентируется внутренним конституционном законодательством Российской Федерации. С другой - его решение затрагивает и межгосударственные отношения. Конституционный Суд хотя и является органом внутригосударственного нормоконтроля, однако же не может игнорировать и этот второй аспект и, соответственно, вынужден соотносить оспариваемое положение не только с Конституцией РФ, но и с основными международными соглашениями, а также с общепризнанными принципами и нормами.

Во многом аналогичное положение складывается вследствие интеграции России в европейское сообщество и признания обязательного характера Европейской конвенции и юрисдикции Европейского суда по правам человека. Хотя во многом нормы Конституции РФ соответствуют положениям Конвенции, национальное законодательство безусловно обладает собственной спецификой.

Так, например, российский уголовный и гражданский процесс всегда отличали сложные и зачастую весьма неопределенные процедуры надзорного производства, которые Европейский суд не признает средством эффективной правовой защиты. Европейский суд неоднократно указывал, что инициированное рассмотрение дела в порядке надзора может длиться неопределенный период времени.

В этой связи Конституционный Суд РФ, исходя из обязательных для России международных соглашений (прежде всего Конвенции о защите прав человека и основных свобод) и общепризнанных международных норм (право на справедливую защиту и др.), признал не соответствующими Конституции РФ ряд норм процессуального законодательства. При этом характерно, что, например, в деле о проверке конституционности ст. 405 УПК РФ Суд ссылается на Европейскую конвенцию в резолютивной части постановления*(26). Данная статья не допускала поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора по жалобе потерпевшего (его представителя) или по представлению прокурора*(27).

Конституционный Суд РФ при определении своей правовой позиции применил ряд норм Конституции РФ: ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17, ст. 18, 19, 21, ч. 1 ст. 46, ст. 52, ч. 3 ст. 55, ч. 3 ст. 123. Вместе с тем Суд применил ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и п. 2 ст. 4 Протокола N 7 к ней (положение о возможности повторного рассмотрения дела, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела). В Конституции РФ нет идентичной формулировки. Конституционный Суд в постановлении от 11 мая 2005 г. признал ст. 405 УПК РФ не соответствующей Конституции РФ (указанным статьям) во взаимосвязи с положениями Конвенции и Протокола к ней, поскольку она не позволяет устранить допущенные в предшествующем разбирательстве существенные (фундаментальные) нарушения, повлиявшие на исход дела.

Как верно отмечает Г.В. Игнатенко, употребленное в постановлении Суда выражение "во взаимосвязи" представляет собой воплощение совмещения (сопряжения) и, следовательно, качественно более значимого, более эффективного взаимодействия внутригосударственной и международно-правовой регламентации в правоприменительном процессе*(28). Идентичный по юридической квалификации смысл присущ правовой позиции Конституционного Суда РФ в его постановлении от 29 ноября 2010 г. по делу о проверке конституционности положений ст. 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"*(29). По формулировке Суда, юридическая значимость Конституции РФ и Конвенции о защите прав человека и основных свобод признается равноценной.

Однако не все авторы разделяют такой подход. Так, по мнению П. Лемке, вышеприведенные постановления Конституционного Суда вызывают определенные сомнения*(30). Еще в конце 90-х годов суд признал ст. 237 и 405 УПК РФ соответствующими Конституции РФ. Используя для обоснования отмены этих норм принцип справедливости и права потерпевшего, Суд тем самым применил аргументацию, которой он не использовал при рассмотрении подобных вопросов раньше. Кроме того, важно понимать, что принцип справедливости и права потерпевшего не являются конкретными правовыми критериями. С их помощью можно оправдать любое ограничение прав человека, потому что они совпадают с интересами государства. Помимо всего прочего, Конституционный Суд РФ ввел в оборот новый правовой термин - "существенные нарушения". Суды общей юрисдикции теперь должны только определить, в каком случае следует применять общие принципы УПК РФ и при каких условиях - при наличии существенных нарушений - необходимо строго ограничить права обвиняемого и осужденного в рамках ст. 237 и новой редакции ст. 405 УПК РФ. И в этом случае, по мнению автора, существует возможность злоупотребления правом для обоснования произвольных решений.

Большая часть ссылок Конституционного Суда РФ на ЕКПЧ и прецеденты Европейского суда направлены на обоснование его правовой позиции и, как правило, носят "подтверждающее" или легитимирующее значение. В этом случае Суд констатирует, что выработанные им правовые позиции соответствуют международным стандартам прав и свобод человека и гражданина.

Так, в одном из дел Конституционный Суд РФ отметил, что сформулированная им правовая позиция коррелирует с выводами Европейского суда по правам человека: практика содержания лица под стражей без конкретного правового основания, а лишь по причине отсутствия четких правил, регулирующих положение содержащегося под стражей лица, в результате чего последнее может быть лишено свободы на неопределенный срок без судебного решения, несовместима с принципами правовой определенности и защиты от произвола*(31).

В ряде случаев Конституционный Суд РФ обращается к практике Европейского суда для обоснования собственных правовых позиций. По мнению судьи Конституционного Суда РФ Н.С. Бондаря, Суд обращается к решениям Европейского суда по правам человека в рамках конституционного истолкования норм текущего законодательства в целях подкрепления своей позиции в процессе уяснения, в частности:

- нормативного содержания того или иного правового института, его ключевых (универсальных) параметров;

- нормативного содержания конституционных прав;

- порядка разрешения коллизий конституционных ценностей, воплощенных в конституционных правах, свободах и иных конституционных институтах;

- пределов допустимого ограничения конституционных прав*(32).

Таким образом, есть все основания говорить об интегрированности прецедентов Европейского суда в российское правовое поле. Необходимо сказать, что позиции об обязательности правовых позиций Европейского суда для Российской Федерации характерны и для судей Конституционного Суда РФ. Так, например, Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин отметил, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод, "поскольку она является международным договором, представляет собой составную часть российской правовой системы. То же самое относится и к решениям Европейского суда в той степени, в какой они выражают общепризнанные принципы и нормы международного права"*(33).

Представляется, что юридическое значение решений Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) в российской правовой практике оценивается неоднородно. Так, например, судья Конституционного Суда РФ Н.С. Бондарь указывает, что для России прецеденты ЕСПЧ обязательны лишь в той части, которая формируется при рассмотрении дел в связи с предполагаемыми нарушениями Россией своих конвенционных обязательств. Более того, по мнению автора, "...для иных государств, не участвовавших в деле, решения ЕСПЧ обязательны лишь в части содержащегося в них официального (нормативного) толкования конвенционных положений, приобретающих значение правовых позиций ЕСПЧ"*(34).

Н.В. Витрук обращает внимание на то, что в настоящее время наблюдается некая эйфория в отношении решений ЕСПЧ, тогда как заявления о решениях ЕСПЧ как источнике российского права без каких-либо оговорок и уточнений являются недостаточно аргументированными*(35). Ученый выделяет само по себе решение ЕСПЧ, императивно обязательное для государств - участников Конвенции, если оно вынесено в делах с их участием, и "системную правовую аргументацию" относительно фактов нарушения Конвенции, т.е. правовую позицию Суда. Указанная правовая позиция, по мнению автора, так же как и само решение, является обязательной для государства-нарушителя.

Однако, как отмечает далее Н.В. Витрук, "правовые позиции ЕСПЧ обращены и к другим государствам - участникам Конвенции, в которых обнаруживаются такие же нарушения Конвенции и Протоколов к ней. Все государства - участники Конвенции в силу добросовестности исполнения международных обязательств, не дожидаясь соответствующей реакции жертв нарушений Конвенции и прецедентов ЕСПЧ, могут и должны исправить правовые ситуации, не соответствующие положениям Конвенции и Протоколов к ней и правовым позициям ЕСПЧ". Иными словами, правовые позиции ЕСПЧ как толкования положений международного договора, обязательного для государства, ратифицировавшего Конвенцию, в данном случае будут иметь "профилактический характер"*(36).

По мнению В.И. Анишиной, "с одной стороны, решения ЕСПЧ последовательно формируют стандарт в сфере правосудия (создания, функционирования, процедур и полномочий судов), а с другой - они же вырабатывают правовые ориентиры для судов в сложных и спорных вопросах осуществления правосудия в сфере прав человека, в различных направлениях правового воздействия на национальное законодательство"*(37).

По нашему мнению, в прецедентах ЕСПЧ следует выделять общее и частное значение. С одной стороны, Суд, принимая решение по конкретному делу, восстанавливает права, гарантированные заявителю Конвенцией и нарушенные (или не обеспеченные) конкретным государством. Это и есть частное или правовосстановительное значение решений ЕСПЧ. Оно является для государства-нарушителя обязательным в силу присоединения к Конвенции и признания юрисдикции ЕСПЧ.

С другой стороны, прецеденты ЕСПЧ являются толкованиями, разъяснениями нормативных положений Европейской конвенции и должны рассматриваться в единстве с указанными положениями. Поэтому государство-ответчик должно не только восстановить право конкретного лица, но и привести положения своих нормативных актов или правоприменительную практику в соответствие с тем толкованием Конвенции, которое было озвучено ЕСПЧ.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации"*(38) указывается, что выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений.

Представляется, однако, что в этом "общем" значении правовые позиции ЕСПЧ имеют значение не только для государства, участвовавшего в деле, но и для любого участника Конвенции. В этом смысле характерно, что Конституционный Суд РФ часто для обоснования своих позиций ссылается на постановления ЕСПЧ, вынесенные по делам против других государств.

Следующий вопрос, который при этом возникает, касается того, являются ли прецеденты ЕСПЧ самостоятельным источником права (в частности, конституционного права) в Российской Федерации.

Так, по мнению некоторых авторов, "безусловно, решения ЕСПЧ следует признавать источником права, входящим в качестве основной части вместе с нормами Конвенции и Протоколов к ней в правовую систему РФ (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). На признании этого вывода может быть построен механизм возможного влияния юриспруденции ЕСПЧ на судебную практику российских судов"*(39).

Д.В. Зверев также отмечает, что "в российскую правовую систему инкорпорирован новый источник права - прецеденты ЕСПЧ"*(40). Другие авторы, отмечая, что "юридически некорректно идентифицировать судебную практику ЕСПЧ с common law", утверждают, что его решения и правовые позиции представляют собой не "прецедент" (именно в значении источник права), а акт толкования смысла правовой нормы*(41).

Строго говоря, следует разграничивать понятия "правовая позиция", содержащая толкование нормы (Конституции или Конвенции) и "судебный прецедент", который выступает в качестве источника права*(42). Как отмечает М.Ш. Пацация, "постановления ЕСПЧ нельзя признать прецедентами в том понимании рассматриваемого понятия, которое ему придается в странах общего права"*(43). По ее мнению, правовые позиции ЕСПЧ можно охарактеризовать скорее как "прецеденты толкования конвенционных норм, т.е. формулирования их смысла применительно к соответствующим обстоятельствам дела". Автор рассматривает эти "прецеденты толкования" по аналогии с актами Конституционного Суда РФ, в которых содержится оценка конституционности норм российских законов. При этом М.Ш. Пацация указывает на обязательность учета не только положений Конвенции, но и смысла этих положений, выявленных ЕСПЧ.

Это, в сущности, означает, что толкования Конвенции ЕСПЧ в системной связи с самой Европейской Конвенцией имеют обязательную силу для государств, к ней присоединившихся. На этом основаны и соответствующие правовые позиции Конституционного Суда РФ. Как отмечает Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, Суд исходит из того, что "положения Конституции, закрепляющие конкретные права и свободы человека и гражданина, должны в соответствии с Конституцией толковаться Конституционным Судом РФ согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. В том числе, следовательно, согласно общепризнанным стандартам в сфере основных прав и свобод, в том виде как они выражены в Конвенции в ее истолковании Страсбургским судом"*(44).

Как отмечает В.Д. Зорькин, Конституционный Суд РФ, основывая свои выводы на нормах Конституции, в то же время обращается к Европейской конвенции в поисках дополнительных доводов в обоснование своей правовой позиции. "Практикой для Конституционного Суда, начало которой было положено еще до вступления в силу для России ЕКПЧ, стало привлечение в качестве таких доводов положений самой ЕКПЧ, а впоследствии и решений ЕСПЧ. Привлекая в качестве доводов правовую позицию ЕСПЧ, Конституционный Суд проявляет стремление тесно увязывать свою позицию с позицией ЕСПЧ, принимая решения, которые не просто соответствуют, но опираются на практику ЕСПЧ"*(45). В.Д. Зорькин неоднократно высказывал убеждение, что Конституционный Суд оценивает решения ЕСПЧ "фактически как источник права"*(46).

В.В. Лапаева в своей рецензии на книгу В.Д. Зорькина "Россия и конституция в XXI веке" отмечает, что "такая точка зрения не вполне адекватна правовому смыслу, заложенному в текст Конституции Российской Федерации"*(47). По ее мнению, обязанности, которые взяла на себя Россия, ратифицировав Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, заключаются в том, чтобы "выполнять итоговые решения ЕСПЧ и учитывать его правовые позиции в процессе судебного толкования Европейской конвенции". При этом, по мнению В.В. Лапаевой, Конституция РФ не дает никаких оснований, для того чтобы рассматривать правовые позиции ЕСПЧ в качестве обязательных к применению прецедентов.

Таким образом, вопрос о месте и роли решений ЕСПЧ, содержащих толкования Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в российской правовой системе тесно связан с содержанием обязанности государства выполнять эти решения. Обязательность исполнения государством-ответчиком решений ЕСПЧ предполагает три основные составляющие:

- выплата справедливой компенсации;

- меры индивидуального характера, направленные на устранение выявленного Судом конкретного нарушения Конвенции;

- меры общего характера, предполагающие устранение причин и условий аналогичных нарушений впоследствии.

Как отмечается в специальной литературе, "в Российской Федерации, как правило, не возникает проблем с выплатой справедливой компенсации и иными мерами, направленными на восстановление права конкретного заявителя (мерами индивидуального характера). Однако достаточно острым является вопрос применения общих мер, направленных на устранение и предупреждение в дальнейшем установленных нарушений как таковых, а не только относящихся к рассмотренной жалобе"*(48).

По данным Доклада об исполнении постановлений ЕСПЧ государствами - участниками Европейской конвенции о защите прав человека, к системным нарушениям Конвенции относятся: неисполнение решений российских судов по искам против государственных органов; нарушение принципа правовой определенности в связи с широким использованием надзорного порядка пересмотра дел; недостатки судебной практики по рассмотрению вопроса об аресте, которые приводят к чрезмерным срокам содержания под стражей и переполненности следственных изоляторов*(49).

Вместе с тем в последние годы явно наблюдается положительная динамика в отношении приведения российского законодательства в соответствие с европейскими стандартами обеспечения и защиты прав и свобод человека. Важную роль в этом процессе играет Конституционный суд РФ.

Необходимо заметить, что ЕСПЧ констатирует обязанность принятия мер общего характера в отношении государства-ответчика. В этой связи достаточно острым является вопрос о конкретном адресате данной обязанности. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации"*(50) отметил, что выполнение решений ЕСПЧ, которые касаются Российской Федерации, предполагает обязательство со стороны государства принять меры не только частного характера, направленные на устранение конкретных нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, но и меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Если при судебном рассмотрении дела были выявлены обстоятельства, которые способствовали нарушению прав и свобод граждан, гарантированных Конвенцией, Суд вправе вынести частное определение (или постановление), в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на обстоятельства и факты нарушения указанных прав и свобод, требующие принятия необходимых мер.

Однако в ряде случаев принятие таких мер связано с необходимостью внесения изменений в действующее законодательство: исключения тех норм, которые вступают в противоречие с положениями Конвенции, либо, напротив, включения дополнительных средств правовой защиты. В этой ситуации, как нам представляется, инициировать применение общих мер может Конституционный Суд РФ.

Пример

В качестве примера можно привести недавнее постановление Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" в связи с жалобами граждан Ю.К. Гудковой, П.В. Штукатурова и М.А. Яшиной"*(51).

Это дело необычно тем, что один из заявителей (П.В. Штукатуров) обращался в ЕСПЧ с аналогичной жалобой против Российской Федерации. ЕСПЧ, рассмотрев жалобу П.В. Штукатурова, в постановлении от 27 марта 2008 г. по делу "Штукатуров (Shtukaturov) против России" констатировал нарушение в отношении заявителя прав на свободу и личную неприкосновенность, на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной и семейной жизни, закрепленных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (ст. 5, 6 и 8).

Разрешая вопрос о допустимости данной жалобы, Конституционный Суд РФ отметил, что проверка нормы национального законодательства на соответствие Конституции является исключительной прерогативой Конституционного Суда РФ и не может быть осуществлена ни другими внутригосударственными судебными органами, ни каким-либо межгосударственным органом, включая ЕСПЧ. На этом основании Суд признал жалобу допустимой.

Опираясь на собственное толкование норм Конституции во взаимосвязи с толкованием ЕСПЧ положений Конвенции Конституционный Суд пришел к выводу о неконституционности соответствующих положений Закона о психиатрической помощи.

Другим примером применения Конституционным Судом мер общего характера по предотвращению нарушений Европейской конвенции является инициирование им процедуры реформирования надзорного производства.

Российское судопроизводство традиционно отличалось гипертрофированной процедурой надзорного производства, в рамках которой принцип справедливости судебного акта доминировал над принципом правовой определенности. ЕСПЧ неоднократно в своих решениях отмечал, что право на судебное разбирательство, гарантированное пунктом 1 ст. 6 Конвенции, должно толковаться в свете преамбулы к Конвенции, в которой, в соответствующей ее части, верховенство права признается частью общего наследия Договаривающихся государств. Одним из основополагающих аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который, среди прочего, требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло быть оспорено.

Правовая определенность предполагает уважение принципа res judicata, т.е. принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. Принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного отправления правосудия, а не пересмотра по существу. Пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования, в то время как лишь возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого принципа оправданны, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера.

С другой стороны, ЕСПЧ может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты в соответствии с общепризнанными нормами международного права.

Как отмечает известный исследователь Европейской конвенции по правам человека Микеле де Сальвиа, "правило предварительного исчерпания внутренних возможностей обращения введено специально для защиты внутреннего правопорядка"*(52).

В этом смысле весьма показательно решение по вопросу приемлемости жалобы А.А. Денисова против Российской Федерации от 6 мая 2004 г.*(53)

А.А. Денисов подал жалобу в ЕСПЧ менее чем за шесть месяцев до вынесения решения об отказе в пересмотре дела в порядке надзора, но более чем через шесть месяцев после вынесения определения Ленинградским областным судом в кассационной инстанции. ЕСПЧ отметил, что, с одной стороны, согласно ч. 2 ст. 376 Гражданского процессуального кодекса РФ (далее - ГПК РФ), существует срок один год для подачи надзорной жалобы на судебные акты. С другой стороны, если надзорное производство было инициировано в срок, оно могло быть окончено решением судьи об отсутствии необходимости запроса материалов дела для его рассмотрения или об отказе в передаче дела на рассмотрение в суд надзорной инстанции. Согласно ч. 6 ст. 381 и ч. 2 ст. 383 ГПК РФ, председатель соответствующего суда может отменить такое решение судьи и на использование этого права срок не установлен.

Более того, согласно ч. 2 ст. 377 ГПК РФ, если президиум областного суда оставляет надзорную жалобу без удовлетворения, она может быть передана в судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ. Согласно ч. 3 ст. 377 ГПК РФ, если судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ отклоняет надзорную жалобу и данное дело противоречит общей практике, жалоба может быть передана на рассмотрение в Президиум Верховного Суда РФ. Судебное разбирательство в этих двух инстанциях в порядке надзора схоже с рассмотрением дела на первом уровне, так как председатель соответствующего суда может также отменить решение судьи, не будучи ограниченным каким-либо сроком.

Наконец, согласно ст. 389 ГПК РФ, Председатель и заместитель Председателя Верховного Суда РФ может принести представление о пересмотре в порядке надзора любого судебного акта в Президиум Верховного Суда РФ. Осуществление этого права не ограничено сроком.

Таким образом, ЕСПЧ пришел к выводу, что инициированное рассмотрение дела в порядке надзора может длиться неопределенный период времени. Соответственно, если его считать средством правовой защиты, которое необходимо исчерпать, созданная таким образом неопределенность сделает шестимесячный срок для подачи жалобы в ЕСПЧ бесполезным.

Необходимо сказать, что в настоящее время принципу определенности (именно в смысле стабильности и окончательности судебного решения) уделяется весьма большое внимание на страницах юридической литературы*(54).

Так, трактуя упоминавшийся выше тезис об исключительности надзорного производства (оснований для его инициации), С.В. Соколова отмечает, что нарушение регламентирующих доказывание норм процессуального права следует относить не к обоснованности решения, а к его незаконности. Поэтому заявитель "в своей надзорной жалобе (представлении) указывает не на неправильное определение судом обстоятельств, имеющих значение для дела, а ссылается на допущение судом существенного нарушения закона"*(55). С этим мнением, безусловно, следует согласиться, учитывая, что как ЕСПЧ, так и Конституционный Суд РФ неоднократно указывали, что надзорное производство не может сводиться к обычному пересмотру спора, но должно являться способом устранения судебных ошибок.

Однако в этой ситуации встает проблема обеспечения справедливости судебного решения, которая включает в себя и законность, и обоснованность. Если фактические обстоятельства дела установлены неполно или имеется необходимость в переоценке доказательств, должен ли суд надзорной инстанции реагировать на эти нарушения, свидетельствующие о необоснованности судебного решения? Отрицательный ответ может вызвать упрек в проявлении формализма в устранении обнаруженных судом нарушений. Положительный ответ приведет к нарушению принципа правовой определенности*(56).

По мнению М. Фокиной, гражданское судопроизводство и судебную систему надо реформировать так, чтобы данный вопрос на стадии надзорного производства не возникал вообще*(57). Практически вполне возможно, что ошибка в установлении фактических обстоятельств дела может быть не устранена при рассмотрении дела в суде второй инстанции. Поэтому следует усовершенствовать порядок рассмотрения надзорной жалобы, чтобы при решении вопроса о приемлемости жалобы в суде надзорной инстанции он включал в себя вопрос о фактической стороне дела. При выявлении судебной ошибки, требующей установления или переоценки фактических обстоятельств дела, жалоба должна признаваться неприемлемой.

Как представляется, в данном случае необходим баланс между стабильностью судебного решения (принципом определенности) и его справедливостью (принципом законности). Подобный подход, на наш взгляд, был продемонстрирован и Конституционным Судом РФ в постановлении от 5 февраля 2007 г.*(58)

Пример

Поводом к рассмотрению дела явились запрос Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобы ОАО "Нижнекамскнефтехим" и ОАО "Хакасэнерго", а также жалобы ряда граждан.

В 2002 г. ОАО "Хакасэнерго" обратилось в Саяногорский городской суд Республики Хакасия с заявлением об установлении факта владения недвижимостью, находящейся у общества на балансе. Заявление "Хакасэнерго" было удовлетворено, в кассационном порядке дело не рассматривалось, и надзорные жалобы на решение суда первой инстанции не направлялись.

Только через три года на основании ст. 389 ГПК РФ заместителем Председателя Верховного Суда РФ было внесено представление в Президиум ВС РФ о пересмотре решения Саяногорского городского суда в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности. В результате постановлением Президиума ВС РФ от 30 ноября 2005 г. решение Саяногорского городского суда Республики Хакасия было отменено, а производство по делу прекращено.

Конституционный Суд отметил, что производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений как дополнительный способ обеспечения правосудности судебных постановлений предполагает возможность его использования только в случае, если заинтересованным лицом были исчерпаны все обычные (ординарные) способы обжалования судебного постановления до его вступления в законную силу. Отказ от использования указанных способов заинтересованным лицом должен являться, по мнению ЕСПЧ, препятствием для обжалования судебного акта в порядке надзора. На этом основании Суд указал: он признал, что процедура надзора в соответствии со ст. 389 ГПК РФ может быть инициирована Председателем ВС РФ или его заместителями только при наличии обращения заинтересованных лиц.

В решении по данному делу Суд во избежание правового пробела воздержался от признания неконституционными ряда статей ГПК в той мере, в какой ими предопределяются множественность надзорных инстанций, возможность чрезмерно протяженных по времени процедур обжалования и пересмотра судебных постановлений в порядке надзора, другие отступления от принципа правовой определенности. Однако он обязал федерального законодателя в разумные сроки установить процедуры, реально обеспечивающие своевременное выявление и пересмотр ошибочных судебных постановлений до их вступления в законную силу, и привести правовое регулирование надзорного производства в соответствие с признаваемыми Российской Федерацией международно-правовыми стандартами. На сегодняшний момент в законодательство внесены соответствующие изменения*(59).

Характерно, что помимо прочего Конституционный Суд прямо отметил, что, как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения ЕСПЧ - в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, - являются составной частью российской правовой системы.

Необходимо сказать, что если размер справедливой компенсации устанавливается непосредственно ЕСПЧ, то в отношении мер индивидуального и в особенности общего характера государство обладает большой степенью свободы. В частности, Суд неоднократно отмечал, что "государства сами могут избирать средства, подлежащие применению в национальной правовой системе в целях исправления ситуации, которая привела к нарушению"*(60). Например, по делам о возвращении имущества у государства-ответчика существует выбор между возвращением имущества заявителям и выплатой им компенсации.

Что касается применения мер общего характера, то ЕСПЧ, как правило, дистанцируется от каких-либо рекомендаций государствам - участникам Конвенции. Так, например, в деле "Насруллоев против Российской Федерации" заявитель помимо прочих требований просил ЕСПЧ порекомендовать властям государства-ответчика изменить законодательство, регулирующее содержание под стражей лиц с целью их дальнейшей выдачи*(61). Суд в этой связи указал, что он не уполномочен Конвенцией давать требуемые заявителем рекомендации. В целом это обязанность соответствующего государства выбирать способы, применяемые в его внутригосударственном правовом порядке, для выполнения обязательства, предусмотренного статьей 46 Конвенции. Признав нарушение п. 1 и 4 ст. 5 Конвенции в данном деле, ЕСПЧ установил обязанность властей Российской Федерации принять соответствующие меры общего характера, направленные на исправление существующих недостатков в законодательстве. Будут ли эти меры включать в себя внесение изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, пересмотр существующей правоприменительной практики, вынесение обязательных постановлений Верховного Суда РФ или сочетание всех этих действий, зависит от властей государства-ответчика. Аналогичные правовые позиции были сформулированы судом и в деле "Шофман против Российской Федерации"*(62).

Действительно, ЕСПЧ не является органом нормоконтроля, в его задачу входит проверка соблюдения прав конкретного лица, гарантированных ему Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Судом отвергаются жалобы ad abstracto о соответствии какого-либо национального закона или подзаконного акта положениям ЕКПЧ. Здесь следует оговориться, что ЕСПЧ разработала концепцию "потенциальной жертвы", согласно которой лицо может признаваться жертвой нарушения ЕКПЧ, если какой-либо национальный закон сам по себе нарушает его права, т.е. если это лицо прямо испытывает его воздействие даже при отсутствии особых исполнительных мер*(63).

Несмотря на изложенную выше позицию, ЕСПЧ в ряде случаев все же дает рекомендации относительно применения государством мер общего характера. Эти случаи касаются так называемой структурной проблемы, связанной с неудовлетворительным действием национального законодательства.

Пример

Ярким примером здесь является дело "Хуттен-Чапска против Польши", в котором оспаривалась установленная национальным польским законодательством система сдерживания роста арендной платы за жилье*(64). Система, о которой идет речь, предусматривает ряд ограничений прав владельцев сдаваемого внаем жилья, в частности устанавливает настолько низкий максимальный уровень арендной платы, что домовладельцы не могут даже компенсировать свои расходы по содержанию и ремонту жилья, не говоря уже о том, чтобы извлекать из его аренды прибыль.

Палата ЕСПЧ констатировала, что по делу было допущено нарушение требований ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции, и в порядке применения ст. 46 Конвенции, пришла к выводу о том, что это нарушение явилось следствием структурной проблемы, связанной с неудовлетворительным действием польского законодательства*(65).

Большая палата ЕСПЧ констатировала, что основная структурная проблема заключается не в том, что государство не обеспечило владельцам сдаваемого внаем жилья ставок арендной платы, в разумной мере соответствующих расходам по содержанию и ремонту жилья, а в совокупности ограничений прав владельцев сдаваемого внаем жилья, включая юридически ущербные положения об определении размера арендной платы, которые усугублялись и продолжают усугубляться отсутствием каких-либо правовых способов и средств, позволяющих домовладельцам, по меньшей мере, покрыть убытки, понесенные в связи с содержанием и ремонтом имущества.

Констатируя наличие структурной проблемы, которая приводит к повторяющимся нарушениям Конвенции ("дела-клоны"), ЕСПЧ принимает так называемые, пилотные постановления*(66). Как отмечает сам Суд, "одним из последствий применения процедуры пилотного постановления является неизбежное расширение оценки обжалуемой по пилотному делу ситуации за пределы исключительных интересов отдельного заявителя. Оно требует, чтобы ЕСПЧ рассматривал это дело в контексте мер общего характера, которые необходимо принять в интересах других людей, также могущих быть затронутыми тем же самым нарушением Конвенции"*(67).

В деле "Хуттен-Чапска против Польши" Суд 15 голосами "за" и двумя "против" постановил: для того чтобы положить конец системному нарушению Конвенции, выявленному в деле заявительницы, Польша должна путем принятия соответствующих правовых мер и/или мер иного характера закрепить в своем национальном правопорядке механизм, поддерживающий справедливое равновесие между интересами владельцев сдаваемого внаем жилья и всеобщим интересом общества в соответствии с установленными Конвенцией стандартами защиты имущественных прав. При этом Суд отметил, что в его компетенцию не входит диктовать законодателю конкретные меры, которые должны быть приняты для разрешения структурной проблемы.

Первый российский судья ЕСПЧ Анатолий Иванович Ковлер в 2008 г. отметил, что если ситуация с систематическим нарушением Конвенции Россией не будет разрешена на национальном уровне, то ЕСПЧ намерен принимать специальные пилотные постановления по России*(68). В отношении других стран такие пилотные решения принимаются с 2004 г. В пилотном постановлении выявляются системные или структурные проблемы, приводящие к нарушению Конвенции и даются рекомендации по их устранению, после чего жалобы, поступающие по аналогичным делам, замораживаются на год для принятия государством соответствующих мер.

Пример

В этой связи необходимо отметить, что уже в начале 2009 г. в отношении России было вынесено первое пилотное постановление по проблеме неисполнения или задержек в исполнении решений внутригосударственных судов по делу "Бурдов против России"*(69).

Помимо прочего в данном постановлении Суд отметил, что имело место нарушение ст. 13 (право на эффективное средство правовой защиты) в результате отсутствия внутригосударственных эффективных средств правовой защиты в случае неисполнения или задержек в исполнении судебных решений, вынесенных в пользу заявителя. ЕСПЧ констатировал, что данное нарушение имеет системный характер, и обязал Российское государство в течение шести месяцев создать эффективное внутригосударственное средство правовой защиты или комплекс таких средств, которые обеспечили бы быстрое и адекватное восстановление нарушенных прав, включая возмещение ущерба, в случае неисполнения или задержек в исполнении национальных судебных решений.

В соответствии с выводами, сформулированными в пилотном постановлении, были приняты федеральные законы "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" и "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок".

Также в рамках исполнения пилотного Постановления еще до принятия названного Федерального закона Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ изменили процедуру рассмотрения дел, связанных с длительным неисполнением судебных решений.

Вместе с тем срок, поставленный ЕСПЧ для реализации пилотного постановления "Бурдов против Российской Федерации" (N 2), не был соблюден. В результате ЕСПЧ принял промежуточную резолюцию CM/ResDH(2009)1581 об исполнении пилотного постановления ЕСПЧ по делу "Бурдов против Российской Федерации" (N 2) относительно неисполнения или долгого исполнения окончательных судебных актов национальных судов, вынесенных против государства и его образований, а также отсутствия эффективного средства правовой защиты*(70). Это свидетельствует о том, что пока в нашей стране отсутствует эффективный и внутренне согласованный механизм реагирования на решения ЕСПЧ.

Как отметил в интернет-интервью Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, аналогичная ситуация с другими вопросами, которые наиболее часто попадают в фокус внимания ЕСПЧ относительно России: это надзор в гражданском судопроизводстве, неисполнение решений, вынесенных против государства, проблемы обеспечения процессуальных прав в уголовном процессе.

Данная динамика представляется достаточно тревожной, поскольку именно дела против Российской Федерации показывают системный характер нарушений Конвенции. Все это говорит о том, что необходим институциональный подход к решению проблемы анализа и обобщения прецедентной практики ЕСПЧ и не только в отношении постановлений, вынесенных против России. В этой связи очень важно на законодательном уровне закрепить процедуру устранения таких системных нарушений. В этой связи перспективным представляется использование Конституционным Судом РФ своих полномочий с целью принятия мер общего характера, препятствующих дальнейшим нарушениям Конвенции.

Д.С. Велиева,

Поволжский институт управления

им. П.А. Столыпина (г. Саратов),

заведующая кафедрой конституционного

и международного права,

доктор юридических наук,

доцент

С.В. Калашников,

Поволжский институт управления

им. П.А. Столыпина (г. Саратов),

соискатель кафедры конституционного

и международного права

"Гражданин и право", N 4, 5, апрель, май 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Зимненко Б.Л. О применении норм международного права судами общей юрисдикции: Справочное пособие. М., 2005.

*(2) См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. N 1; 2007. N 5.

*(3) См.: Рос. газета. 2003. 2 декабря.

*(4) См.: Игнатенко Г.В., Марочкин С.Ю. Постановление Пленума Верховного Суда России от 10 октября 2003 года и международно-правовые реалии // Бюллетень Министерства юстиции РФ. 2004. N 4. С. 26-31; Зимненко Б.Л. Указ соч.

*(5) См.: Зимненко Б.Л. Указ. соч.

*(6) Марочкин С.Ю. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами // Юридический мир. 2006. N 4.

*(7) См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2007 года (утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 27 февраля 2008 г.) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. N 5.

*(8) См.: Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия: материалы Всероссийского совещания. М., 2004. С. 528-531; Марочкин С.Ю. Указ. изд.

*(9) См.: Комментарий к Конституции РФ / Под ред. проф. Л.А. Окунькова. М., 1996; Тиунов О.И. Конституционный Суд Российской Федерации и международное право // Рос. ежегодник международного права. 1995. С. 181; Зимненко Б.Л. Указ. соч.

*(10) См.: Венская конвенция о праве международных договоров (заключена в Вене 23 мая 1969 г.) // Международное публичное право: Сб. документов. Т. 1. М., 1996. С. 67-87.

*(11) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей статьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова" // СЗ РФ. 1996. N 7. Ст. 701.

*(12) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 52 (ч. 1). Ст. 4921.

*(13) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 30. Ст. 3012.

*(14) Ершова Е.А., Ершов В.В. Прецеденты толкования Европейского суда по правам человека / Антология научной мысли: К 10-летию Российской академии правосудия: Сб. ст. / Отв. ред. В.В. Ершов, Н.А. Тузов. М., 2008.

*(15) См.: Лукайдес Л. Справедливое судебное разбирательство. Комментарий к п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Российская юстиция. 2004. N 2.

*(16) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. N 25. Ст. 2954.

*(17) См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 23 сентября 2009 г. N 214-П09 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. N 1.

*(18) См. постановления Президиума Верховного Суда РФ от 6 июля 2011 г. N 120-П11, от 18 мая 2011 г. N 70-П11, от 20 апреля 2011 г. N 45-П11, от 13 апреля 2011 г. N 437п10, от 30 марта 2011 г. N 373-П10, от 16 марта 2011 г. N 404-П10, от 2 марта 2011 г. N 303-П10, от 19 января 2011 г. N 392-П10 и др.

*(19) См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. N 6 "О практике применения судами принудительных мер медицинского характера" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 7.

*(20) См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности" // Рос. газета. 2011. 4 июля.

*(21) См.: Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2008. N 7.

*(22) Единин Б.А. Исполнение решений Европейского суда по правам человека: современные проблемы теории и практики // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. N 11.

*(23) См.: Постановление Пленума ВАС РФ от 12 марта 2007 г. N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам" // Вестник ВАС РФ. 2007. N 4.

*(24) См.: Определение ВАС РФ от 9 апреля 2009 г. N ВАС-3283/09 по делу N А65-4/188к. (Документ опубликован не был.)

*(25) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 марта 1992 г. "О проверке конституционности Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР от 30 августа 1990 года, Закона Татарской ССР от 18 апреля 1991 года "Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) Татарской ССР", Закона Татарской ССР от 29 ноября 1991 года "О референдуме Татарской ССР", постановления Верховного Совета Республики Татарстан от 21 февраля 1992 года "О проведении референдума Республики Татарстан по вопросу о государственном статусе Республики Татарстан" // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1993. N 1. С. 49.

*(26) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П "О проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива "Содействие", общества с ограниченной ответственностью "Карелия" и ряда граждан" // СЗ РФ 2005. N 22. Ст. 2194.

*(27) См.: Игнатенко Г.В. Международное право: предмет регулирования как комплексная конструкция в рамках системного исследования // Рос. юридический журнал. 2011. N 1. С. 38-46.

*(28) См. там же. С. 38-46.

*(29) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2010 г. N 20-П "По делу о проверке конституционности положений статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в связи с жалобами граждан Д.Р. Барановского, Ю.Н. Волохонского и И.В. Плотникова" // СЗ РФ. 2010. N 50. Ст. 6808.

*(30) См.: Лемке П. Проблемы уголовного судопроизводства в Российской Федерации с позиции прав человека // Уголовное судопроизводство. 2010. N 4. С. 9-13.

*(31) См.: Решение от 28 марта 2000 г. по делу "Барановский против Польши", § 54-57; Решение от 30 июля 2000 г. по делу "Йечиус против Литвы", § 62 и 63 // Постановление Конституционного Суда РФ от 22 марта 2005 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан" // СЗ РФ. 2005. N 14. Ст. 1271.

*(32) См.: Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соотношении с компетенцией Конституционного Суда РФ // Журнал российского права. 2006. N 6.

*(33) Зорькин В.Д. Роль Конституционного Суда Российской Федерации в реализации Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Материалы VIII Международного форума по конституционному правосудию "Имплементация решений Европейского суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы". Москва, 9-10 декабря 2005 г.

*(34) Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соотношении с компетенцией Конституционного Суда РФ // Журнал российского права. 2006. N 6.

*(35) См.: Витрук Н.В. О некоторых особенностях использования решений Европейского суда по правам человека в практике Конституционного Суда Российской Федерации и иных судов // Антология научной мысли: К 10-летию Российской академии правосудия: Сб. ст. / Отв. ред. В.В. Ершов, Н.А. Тузов. М., 2008.

*(36) См. там же.

*(37) Анишина В.И. Влияние решений Европейского суда по правам человека на российское правосудие // Международное публичное и частное право. 2007. N 1.

*(38) См.: Российская газета. 2003. 2 декабря.

*(39) Самостоятельность и независимость судебной власти Российской Федерации. М., 2006. С. 148-149.

*(40) Зверев Д.В. Новые источники гражданского процессуального права в свете Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Европейская интеграция и развитие цивилистического процесса в России. М., 2006. С. 22.

*(41) См.: Ершова Е.А., Ершов В.В. Прецеденты толкования Европейского суда по правам человека // Антология научной мысли...

*(42) См. там же.

*(43) Пацация М.Ш. Европейский суд по правам человека и пересмотр судебных актов по арбитражным делам // Законодательство и экономика. 2006. N 3.

*(44) Зорькин В.Д. Интеграция европейского конституционного пространства: вызовы и ответы // Журнал российского права. 2006. N 12.

*(45) Зорькин В.Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации // Рос. юстиция. 2004. N 12. С. 7.

*(46) См.: Зорькин В.Д. Россия и конституция в XXI веке. 2-е изд., доп. М., 2008. С. 395.

*(47) Лапаева В.В. Актуальные проблемы конституционно-правового развития России (о книге В.Д. Зорькина "Россия и конституция в XXI веке") // Журнал конституционного правосудия. 2008. N 3.

*(48) Деменева А.В. О некоторых проблемах нормативного регулирования вопросов исполнения в России постановлений Европейского суда по правам человека // Юридический мир. 2007. N 9.

*(49) См.: Доклад об исполнении постановлений Европейского суда государствами - участниками Европейской конвенции о защите прав человека. Doc. 11020. 18 September 2006. Rapporteur: Mr. Erik Jurgens, Netherlands, Socialist Group // www.assembly.coe.int/main.asp?Link=/documents/workingdocs/doc06/edoc11020 .htm.

*(50) См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 12.

*(51) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. N 11. Ст. 1367.

*(52) Сальвиа М.де. Европейская конвенция по правам человека. СПб, 2004. С. 112.

*(53) См.: Бюллетень ЕСПЧ. 2004. N 10.

*(54) На наш взгляд, это связано именно с громкими делами против России, которые рассматривались Европейским судом по правам человека.

*(55) Соколова С.В. Основания для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора // Новеллы гражданского процессуального права: Материалы науч.-практ. конф., посвященной 80-летию М.С. Шакарян. М., 2004. С. 182.

*(56) См.: Борисова Е.А. Проверка судебных актов по гражданским делам. М., 2006. С. 229.

*(57) См.: Фокина М. Пути совершенствования надзорного производства // ЭЖ-Юрист. 2007. N 12.

*(58) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан" // СЗ РФ. 2007. N 7. Ст. 932.

*(59) См.: Федеральный закон от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации" // СЗ РФ. 2007. N 50. Ст. 6243.

*(60) Постановление ЕСПЧ от 25 сентября 2007 г. N 34316/02 "De Clerck v. Belgium" // Бюллетень ЕСПЧ. 2008. N 3.

*(61) См.: Постановление ЕСПЧ от 11 октября 2007 г. N 656/06 "Насруллоев против Российской Федерации" // Российская хроника Европейского суда. 2008. N 3.

*(62) См.: Постановление ЕСПЧ от 24 ноября 2005 г. N 74826/01 "Шофман против Российской Федерации".

*(63) См.: Штырова Е.П. Конституционное право человека и гражданина на обращение в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека: Автореф. дисс. ... к.ю.н. Саратов. 2007. С. 101-102.

*(64) См.: Постановление ЕСПЧ от 19 июля 2006 г. N 35014/97 "Hutten-Czapska v. Poland" // Бюллетень ЕСПЧ. 2007. N 1.

*(65) См.: Постановление ЕСПЧ от 22 февраля 2005 г. N 35014/97 "Hutten-Czapska v. Poland" // Бюллетень ЕСПЧ. 2005. N 7.

*(66) См.: Ковлер А.И. Новые тенденции в практике Европейского суда по правам человека: пилотные постановления о структурных проблемах // Права человека. 2006. N 5. С. 6-9.

*(67) Постановление ЕСПЧ от 19 июня 2006 г. N 35014/97 "Hutten-Czapska v. Poland" // Бюллетень ЕСПЧ. 2007. N 1.

*(68) См.: Ковлер А.И. Наш человек в Европе // ЭЖ-Юрист. 2009. N 3.

*(69) См.: Постановление ЕСПЧ от 15 декабря 2008 г. N 33509/04 "Burdov v. Russia" // Бюллетень ЕСПЧ. 2008. N 12.

*(70) См.: www.coe.int/t/dc/press/news/20091208_Interim_Resolution_Burdov_ru.asp.