Рассмотрение дел об ограничении свободы распространения мнений и убеждений и запрете литературы в особом производстве - возвращение упрощенных недемократических карательных практик (А.Р. Султанов, "Законодательство и экономика", N 12, декабрь 2012 г.)

Рассмотрение дел об ограничении свободы распространения мнений и убеждений и запрете литературы в особом производстве - возвращение упрощенных недемократических карательных практик

Начальник юридического управления ОАО "Нижнекамскнефтехим", судья третейского энергетического суда, член Ассоциации по улучшению жизни и образования (ABLE) А.Р. Султанов продолжает исследование проблемы ограничения свободы распространения мнений и убеждений*(1). В статье дан анализ ранее существовавших квазиправовых способов ограничения прав и свобод, таких как решения Особых совещаний. Проанализированы мотивы введения особых процедур, а также применение принципа должной правовой процедуры с учетом толкований ЕСПЧ. Рассмотрена существующая в настоящее время судебная практика по делам о признании информационных материалов экстремистскими.

Особые совещания инструмент сталинских внесудебных репрессий

Особые совещания оставили след в памяти россиян как внесудебные органы для осуществления репрессий. Особые совещания в разные периоды обладали правом к заключению в лагеря, ссылке, высылке, позже имели право приговаривать к конфискации. Решения Особого совещания проводились заочно, его решения не подлежали обжалованию. Внесудебность процедуры позволяла проводить через Особые совещания дела при отсутствии доказательств либо при наличии сомнительных доказательств, либо только на основании агентурных данных. Решения Особых совещаний были своего рода имитацией разбирательства и были необходимы для придания видимости легальности применяемых государством санкций.

После периода массовых репрессий 1937-1938 гг. с конца 1938 г. Особое совещание при НКВД СССР, руководствуясь постановлением СНК и ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия", принимало к рассмотрению дела лишь о преступлениях, доказательства по которым не могли быть оглашены в судебных заседаниях по оперативным соображениям*(2). Точнее, Особое совещание должно было принимать только такие дела, однако сама формулировка позволяла передавать в Особое совещание практически любые дела, основанные на сомнительных доказательствах.

Уже к середине 1939 г. Прокурор СССР А.Я. Вышинский докладывал в Политбюро ЦК ВКП(б) о возрастании количества дел, проходящих через Особое совещание, где на каждом заседании рассматривалось от 200 до 300 дел!!!*(3) Где уж тут до исследования доказательств и определения истины, одно слово - поток, где на судьбу человека отводились считанные минуты. В докладе Сталину приводились данные, что "Особым совещанием ОГПУ-НКВД и тройками на местах за время с 1927 г. осуждено к различным мерам наказания (к заключению в лагеря, ссылке, высылке) 2 100 000 человек"*(4).

Однако Вышинский отнюдь не требовал отмены работы данного внесудебного органа, он лишь говорил "об ограничении компетенции Особого совещания как административного суда, который рассматривает дела заочно, без свидетелей, а в ряде случаев только на основании агентурных данных или на основании лишь одного свидетеля"*(5).

Особое совещание продолжило работу, и количество рассматриваемых дел росло, упрощенная форма разбирательства без необходимости выслушивать обвиняемого*(6), без необходимости исследовать доказательства, возможности осуждения лишь на основе агентурных данных и без права на обжалование была очень удобным инструментом.

С началом войны Особое совещание НКВД СССР было наделено правом выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела, решения должны были быть вынесены с участием прокурора, но они были окончательными и обжалованию не подлежали. Окончание Великой Отечественной войны не повлекло отмену прав Особого совещания, полученных в военное время, наоборот: круг дел, подлежащих рассмотрению в Особом совещании, был расширен*(7).

Наличие Особого совещания при МГБ создавало возможность, оправдываясь спецификой работы органов госбезопасности, направлять сотрудникам безопасности дела не в судебные органы, а в Особое совещание при МГБ СССР. Возможность получения приговоров заочно без соблюдения процессуальных гарантий обвиняемого в упрощенном порядке создавало исключительную возможность получать обвинительные приговоры. К Особому совещанию и аналогичным органам прибегали, когда не было вообще достаточных материалов по делу, а хотелось обязательно завершить его по тем или иным причинам обвинительным приговором, порой даже расстрельным*(8). Эти причины порой были следствием желания всего лишь отчитаться о выполнении очередной компании борьбы с "троцкистами", вредителями и т.д. Иногда - просто халатности и доверия к клеветнику. Иногда - "святой" убежденности в защите интересов государства, в верховенстве публичных интересов государства, которые были ложно поняты, а иногда лишь чьей-то личной предубежденностью против кого-то.

Несудебный порядок репрессий исключал возможность вынесения оправдательных приговоров и реабилитации невиновных*(9).

Ликвидация Особых совещаний

Лишь после смерти Сталина Особые совещания были упразднены. Президиум ЦК КПСС 1 сентября 1953 г. утвердил Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об упразднении Особого совещания при Министре ВД СССР"*(10), не только упразднивший Особое совещание при Министре внутренних дел СССР, лишив правоохранительные органы всех внесудебных полномочий, но и установивший возможность подачи жалоб и заявления осужденных Коллегией ОГПУ, Тройками НКВД-УНКВД и Особым совещанием об отмене решений, сокращении срока наказания, досрочном освобождении и снятии судимости. Была установлена возможность пересматривать по протесту Генерального прокурора СССР решения бывших Коллегий ОГПУ, Троек НКВД-УНКВД, Особого совещания при НКВД-МГБ-МВД СССР в Верховном Суде СССР.

Общее количество лиц, привлеченных к уголовной ответственности за 1918-1953 гг., равно 4 308 487 человек. Из них около 2 500 000 были осуждены внесудебными органами, в том числе Особым совещанием.

После ликвидации Особых совещаний внесудебные репрессии были почти сведены на нет. К сожалению, мы вынуждены использовать термин "почти", поскольку в ряде случаев во избежание гласного судебного процесса, который мог привлечь внимание общественности, применялись внесудебные репрессии. Например, ссылка академика, лауреата Нобелевской премии А.Д. Сахарова в г. Горький была осуществлена без судебного рассмотрения, по решению "руководства страны", объявленного ему заместителем Генерального Прокурора СССР вместе с решением об отмене всех государственных наград*(11). Это решение, так же как и решение Особых совещаний, оказалось не обжалуемым, даже несмотря на то, что в 1980 г. ссылка могла быть применена лишь по решению суда в качестве уголовной санкции (ст. 3 и 21 УК РСФСР 1960 г.).

Академик А.Д. Сахаров был освобожден из ссылки в 1990 г. Президент СССР М.С. Горбачев запросил дело о ссылке академика, узнав, что никакого дела нет, позвонил Сахарову и сообщил ему, что он может возвращаться в Москву. 13 августа 1990 г. Президент СССР издал Указ "О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 1920-1950-х годов"*(12).

В последующем Федеральное Собрание РФ осудило многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости и, заявив о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека, приняло Закон РФ от 18 октября 1991 г. N 1761-1 "О реабилитации жертв политических репрессий". В преамбуле Закона было отражено: "За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам". Политическими репрессиями данным законом были признаны различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечение к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями.

Таким образом, спустя годы Россия не только отказалась от внесудебных репрессий, осознала необходимость признания и защиты прав человека, но и предприняла усилия по компенсации жертвам произвола причиненного вреда.

Происхождение Особых совещаний

Хотя Особые совещания и ассоциируются со сталинскими репрессиями, они не были изобретением советской власти. Особые совещания появились еще в царской России, причем не как репрессивный инструмент, а как специальные комиссии для разрешения тех или иных государственных задач, например для разработки законов.

После трагической смерти Александра II в 1881 г. в условиях продолжающихся террористических актов Александром III 4 сентября 1881 г. был издан Указ Правительствующему сенату "Об издании Положения к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей Империи в состоянии усиленной охраны". Данный Указ был фактически кодифицированием ранее изданных актов: "...усматривая, что в изданных разновременно узаконениях для облегчения борьбы с крамолой, сущность и пределы полномочий административных начальств указаны не с достаточною в сем отношении определительностью, мы сочли за благо повелеть, подвергнув совокупному пересмотру все временные законы, изданные в последнее время, начертать взамен сих узаконений, особое положение, в котором были бы указаны, с большею чем ныне точностью, с одной стороны пределы полномочий административных начальств при чрезвычайных обстоятельствах, а с другой - сущность обязанностей, возлагаемых на население исключительными обстоятельствами государственной жизни"*(13).

Именно Положением об охране было создано Особое совещание при МВД для разрешения вопросов об административной высылке неблагонадежных лиц. Согласно статье 34 Положения Особое совещание имело право ссылки до пяти лет в отдаленные места империи*(14). Данное Положение создало Особое совещание, а сама административная высылка как инструмент для внесудебной расправы с неугодными царскому режиму лицами "экстремистскими элементами" существовала и ранее.

Административная внесудебная высылка обосновывалась в секретном циркуляре шефа жандармов от 25 сентября 1878 г. тем, что "1) уличающие сведения добыты путем совершенно секретным и не могут быть подтверждены фактически; 2) когда уличающие сведения, хотя и не секретны, но однако не могут быть точно установлены, ускользая от проверки"*(15). Эти уникальные условия для произвола, не дающие возможности какой-либо защиты, с успехом были использованы для внесудебных расправ в сталинское время.

Переход к внесудебным расправам в царской России был отчасти обусловлен некоторым успехом судебной реформы 1864 г. и неуспехами в судебных расправах. Безусловно, нашумевший "процесс 193-х" - "Большой процесс" (официальное название "Дело о пропаганде в Империи") - судебное дело революционеров-народников, разбиравшееся в Петербурге в Особом присутствии Правительствующего сената с 18 (30) октября 1877 г. по 23 января (4 февраля) 1878 г., показал неспособность в открытом судебном заседании проводить расправу за пропаганду, склонил власть к идее внесудебной непубличной расправы*(16). К суду были привлечены участники "хождения в народ", арестованные за революционную пропаганду с 1873 по 1877 г.*(17) Число арестованных по "делу 193-х" превышало 4000 человек. Многие из них отбыли несколько лет предварительного одиночного заключения. К началу процесса 97 человек умерли или сошли с ума. Дело слушалось в Особом присутствии Правительствующего Сената. Часть арестованных игнорировали судебный процесс, другие использовали его для высказывания своих политических воззрений. Широко известна речь Мышкина, обосновавшего революционную программу народников и обвинившего суд: "Это не суд, а пустая комедия... или... нечто худшее, более отвратительное, позорное, более позорное..., чем дом терпимости: там женщина из-за нужды торгует своим телом, а здесь сенаторы из подлости, из холопства, из-за чинов и крупных окладов торгуют чужой жизнью, истиной и справедливостью, торгуют всем, что есть наиболее дорогого для человечества"*(18).

Защиту на суде представлял весь цвет российской адвокатуры - В.Д. Спасович, Д.В. Стасов, П.А. Александров, Г.В. Бардовский, А.Л. Боровиковский, В.Н. Герард, Е.И. Утин, А.А. Ольхин и др. Их выступления, показывающие несостоятельность обвинений, во многом содействовали увеличению политического значения процесса и внимания общественности к процессу.

В открытом судебном состязании царские власти оказались не в силах доказать сфабрикованное обвинение, и суд вынес очень мягкий приговор: из 190 подсудимых (трое умерли во время процесса) 90 были оправданы, и лишь 28 приговорены к каторге. Уже оправданных судом 80 человек после суда выслали в административном порядке по санкции Александра II.

Данный судебный процесс не помог власти легитимировать преследование санкции за "хождение в народ", а причинил больше вреда царской власти и, быть может, даже стал причиной убийства Александра II. Во избежание подобных неудач царские власти предпочли более широкое использование внесудебной расправы посредством административной высылки по санкции Особого совещания. Решения Особого совещания придавали видимость правомерности применения санкций - произволу был придан вид законности. По решениям Особого совещания МВД России в Нарым, Туруханский край ссылались в том числе В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, И.В. Сталин, Ф.Э. Дзержинский.

Особое совещание просуществовало до 1917 г., но, к сожалению, не было подвергнуто забвению. Как пишет О.Б. Мозохин, об Особом совещании вспомнили в 1922 г.*(19), когда возник вопрос о методах воздействия на лиц, позволявших себе антисоветские выступления, при том, что законных оснований для привлечения их к уголовной или административной ответственности за взгляды не было. Некогда сами привлекаемые к административным высылкам во внесудебной процедуре революционеры 9 мая 1922 г. составили докладную записку Сталину, в которой просили предоставить ГПК права административной ссылки в определенные губернии на срок до двух лет за антисоветскую деятельность, причастность к шпионажу, бандитизм и контрреволюцию или высылки из пределов РСФСР на тот же срок неблагополучных русских и иностранных граждан. Мотив был прост - "учитывая невозможность постановки целого ряда дел в судебном порядке" и одновременно необходимость избавиться "от наглых и вредных элементов" и создать видимость правомерности принятия государством санкций.

Был разработан проект постановления ВЦИК об административной высылке, в котором предлагалось создать при НКВД Особое совещание из представителей НКВД и НКЮ, состав которого должен был утверждаться Президиумом ВЦИК. Особое совещание при НКВД по проекту должно было иметь те же права, что и Особое совещание при МВД России 1881 г. 10 августа 1922 г. Президиум ВЦИК рассмотрел проект постановления и одобрил его, немного изменив и возложив рассмотрение вопросов о высылке отдельных лиц на особую Комиссию при НКВД, действующую под председательством Наркома внутренних дел и представителей от НКВД и НКЮ, утверждаемых Президиумом ВЦИК*(20). Скорей всего, изменение названия (вместо "Особого совещания" - "Особая комиссия") было желанием избежать ассоциаций с Особым совещанием, существовавшим в царское время, хотя функции остались прежними*(21). Широко известное выселение интеллигенции 1922 г. за границу*(22) можно рассматривать как пример применения данного постановления.

28 марта 1924 г. Президиум ВЦИК утвердил новое Положение о правах ОГПУ в части административных высылок и ссылок и даже помещения в концентрационные лагеря. Данным Положением права в этой части были возложены не на Особую комиссию, а на Особое совещание при ОГПУ (видимо, опасения отождествления с царским Особым совещанием исчезли). В 1930-е гг. применение внесудебной расправы Особым совещанием все более расширялось, у советского варианта Особого совещания были права (вплоть до расстрельных приговоров), которые даже не снились царскому Особому совещанию, и все под видом необходимости справляться с чрезвычайными ситуациями, ради защиты публичных интересов государства.

В.М. Гессен в книге "Исключительное положение" (СПб., 1908) пророчески предостерегал: "Величайшая опасность, грозящая новыми потрясениями, заключается в перерождении ее неокрепшего еще права, в замене нового права старой бездушной силой. Таким перерождением является исключительное положение, режим произвола и бесправия. Его продолжительное господство уже ввергло однажды в кровавую анархию страну. Остережемся от повторения роковых, непоправимых ошибок; будем помнить, что в господстве права - и только в нем - залог возрождения испытанной многими и великими бедствиями России"*(23).

Уроки истории учтены при принятии Конституции РФ

В настоящее время Конституция РФ гарантирует каждому право на справедливое судебное разбирательство на основе состязательности и равноправия сторон. Согласно Конституции правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, создание чрезвычайных судов не допускается. Более того, в Конституции РФ реализована идея А.Д. Сахарова*(24) и заложен вектор для правильного определения приоритета конституционных ценностей и недопущения возобладания публичных интересов над правами человека: "Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства". Эти положения Конституции РФ являются инструментом для толкования Конституционным Судом РФ положений других норм права: "Согласно Конституции Российской Федерации в Российской Федерации как демократическом, правовом и социальном государстве человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанностью государства; каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации" (ч. 1 ст. 1, ст. 2, ч. 2 ст. 6, ст. 7). Исходя из этого в Российской Федерации права и свободы человека и гражданина признаются и гарантируются на основе принципа равенства согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией РФ, они являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием; государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется (ч. 1 ст. 17, ст. 18 и 19, ч. 1 ст. 45 Конституции РФ).

Названные положения в их взаимосвязи требуют от государства максимально широких гарантий реализации конституционных прав и свобод, с тем чтобы они были не иллюзорными, а реально действующими и эффективными. Соответствующие обязанности возлагаются - исходя из конституционных начал разграничения предметов ведения и полномочий между уровнями публичной власти - как на органы государственной власти Российской Федерации, так и на органы государственной власти субъектов Федерации, а также на органы местного самоуправления. В единстве с закрепленной статьей 21 (ч. 1) Конституции РФ обязанностью государства охранять достоинство личности во всех сферах и тем самым утверждать приоритет личности и ее прав это означает, что во взаимоотношениях с государством личность выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который в силу статьи 45 (ч. 2) Конституции РФ может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов (постановления Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П, от 2 июля 1998 г. N 20-П, от 20 апреля 2006 г. N 4-П, определения Конституционного Суда РФ от 25 января 2005 г. N 42-О, от 13 июня 2006 г. N 272-О и N 274-О)*(25).

Впрочем, данные положения должны быть не только инструментом толкования норм Конституционным Судом РФ, но и основой правоприменения для всех судов и государственных органов.

Отход от конституционных ценностей и помощь Европейского суда по правам человека в требовании для защиты прав человека надлежащей правовой процедуры

Как мы писали выше, и царское Особое совещание, и советские Особые совещания родились на свет лишь потому, что публичные интересы государства обеспечения безопасности требовали применения санкций при отсутствии возможности судебного доказательства правонарушения и (или) невозможности оглашения доказательств в судебных заседаниях по оперативным соображениям, либо исключительных обстоятельствах. В свое время И. Бентам удачно назвал подобную ситуацию страшным пожертвованием безопасностью безопасности ("formidable sacrifice of security to security").

К сожалению, в настоящее время можно также увидеть подобные обоснования для применения публично-правовых санкций без предоставления должной процедуры. Хотя "правосудие по самой природе может признаваться таковым лишь при условии соответствия требованиям справедливости".

Возможность обращения за защитой в межгосударственные органы, закрепленная в качестве конституционного права (ч. 3 ст. 46 Конституции РФ), не только предоставляет возможность пострадавшему защитить нарушенное право, но и позволяет государству увидеть свои ошибки в осуществлении правосудия и защиты конвенционных прав и свобод, впрочем, совпадающие с конституционными правами и свободами. В качестве примера рассмотрим дело, дважды побывавшее в Европейском суде правам человека (ЕСПЧ), обращения в который стали возможным благодаря присоединению России к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция).

В постановлении ЕСПЧ от 6 декабря 2007 г. по делу "Лю и Лю (Liu and Liu) против Российской Федерации" (жалоба N 42086/05) была описана ситуация, когда ходатайство заявителя о разрешении на проживание было отклонено со ссылкой на соображения государственной безопасности, и от заявителя потребовали покинуть Россию. Решение было принято местным подразделением органов внутренних дел в соответствии с Федеральным законом от 25 июля 2002 г. N 115-ФЗ "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации". Орган внутренних дел не привел основания своего решения, за исключением общей ссылки на пункт 1 ст. 7 данного закона.

ЕСПЧ, оценивая жалобу, указал: хотя возможность судебного обжалования и была предоставлена, суды Российской Федерации не имели возможности эффективно оценить, было ли решение оправданным, поскольку материалы, на которых было основано решение, в суды в полном объеме представлены не были. Доводы местного органа внутренних дел сводились к утверждению: он располагал сведениями, что первый заявитель представлял угрозу государственной безопасности. Содержание этих сведений не сообщалось ни заявителям, ни судам на том основании, что оно составляло государственную тайну.

ЕСПЧ в данном постановлении указал: когда речь идет о государственной безопасности, использование конфиденциальных материалов неизбежно, однако, по мнению суда, это не означает освобождение органов государственной власти от эффективного контроля со стороны внутригосударственных судов в каждом случае, когда они (власти) утверждают, что дело касается государственной безопасности и терроризма. Можно применить процедуры, совмещающие обеспечение законных требований безопасности применительно к характеру и источнику разведанных и предоставление лицу в то же время существенных гарантий справедливости во время процесса (см. постановление ЕСПЧ по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 131).

ЕСПЧ сделал вывод: не предоставление соответствующей информации судам лишило последние возможности оценить, был ли вывод о том, что первый заявитель представлял угрозу государственной безопасности, основан на фактах. Следовательно, судебное рассмотрение было ограниченным и не предоставляло достаточные гарантии против произвольного осуществления широкой свободы усмотрения, предоставленной законодательством России МВД России в случаях, касающихся государственной безопасности. ЕСПЧ не только оценил ситуацию как применение санкции без предоставления должных процессуальных гарантий, но и дал оценку закону, на основании которого были применены санкции к заявителю: "...соответствующие положения Закона об иностранных гражданах позволяют Министерству внутренних дел Российской Федерации отказывать в разрешении на проживание и требовать от иностранного гражданина покинуть страну по причинам государственной безопасности, не приводя никаких оснований такого решения и без эффективного надзора со стороны независимого органа государственной власти".

В рассматриваемой ситуации местный орган внутренних дел инициировал процедуры депортации и административного выдворения. В обеих процедурах орган внутренних дел утверждал: заявителя следует выдворить с территории Российской Федерации, поскольку он проживал в стране незаконно, и делалась ссылка на статью 18.8 Кодекса РФ об административных правонарушениях. Выслушав заявителя, суды Российской Федерации установили нарушения в позиции местного органа внутренних дел и отказались выносить постановление о выдворении заявителя. Впоследствии производство по делу об административном выдворении было прекращено. В то же время процедура депортации, инициированная на основании тех же фактов и проведенная без участия суда, завершилась вынесением вступившего в силу постановления о депортации заявителя. ЕСПЧ счел, что процедура принятия решения о депортации заявителя на основании положения Федерального закона от 15 августа 1996 г. N 114-ФЗ "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию" не обеспечивала достаточные гарантии против произвола и не предоставляла надлежащую защиту от произвольного вмешательства*(26).

На основании этого ЕСПЧ пришел к выводу: вмешательство в семейную жизнь заявителя, заключавшееся в принятии решения о его депортации из России, где оставались его жена и дети, было основано на положениях закона, не отвечавших конвенционному требованию "качества закона". ЕСПЧ постановил: в случае приведения в исполнение постановления о депортации заявителя будет иметь место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении обоих заявителей (Лю и его жены Лю).

В данном деле ЕСПЧ фактически применил принцип "должной правовой процедуры" или "надлежащей правовой процедуры", который, хотя чаще всего и упоминается как принцип стран общего права, однако вполне соответствует принципам справедливого правосудия стран континентальной правовой системы. Конституционный Суд РФ в целом ряде постановлений также упоминает термины "надлежащая правовая процедура", "надлежащая судебная процедура" (постановления от 24 февраля 2004 г. N 3-П, от 3 июля 2001 г. N 10-П, от 27 февраля 2009 г. N 4-П, от 21 декабря 2011 г. N 30-П).

Как отмечает российский исследователь М.С. Смольянов, концепция "надлежащей правовой процедуры" имеет усеченное подобие в отечественной литературе в виде категории "процессуальная форма"*(27). Он отмечает: "надлежащая правовая процедура выступает достоянием многовековой англосаксонской правовой традиции (Великобритании и США) и включает следующий набор процедурных (процессуальных) гарантий прав человека: 1) право на судебную защиту; 2) право на эффективное расследование; 3) право на скорый суд; 4) право на публичный суд; 5) право на беспристрастный суд ("никто не может быть судьей в своем деле"); 6) право на суд беспристрастных присяжных; 7) право на состязательный процесс; 8) право считаться невиновным, пока виновность не будет доказана в рамках судебного разбирательства и установлена вступившим в силу решением суда (презумпция невиновности); 9) право не свидетельствовать против себя; 10) право на очную ставку в суде со свидетелем обвинения; 11) право на помощь адвоката во время судебного разбирательства; 12) право быть выслушанным ("пусть будет выслушана другая сторона"); 13) право не подвергаться дважды наказанию за одно и то же преступление ("нельзя наказать дважды за одно и то же"); 14) право на непосредственный процесс (принцип непосредственности); 15) право на непрерывный судебный процесс (принцип концентрированности (непрерывности) судебного заседания); 16) право на обжалование (право на вторую инстанцию)"*(28).

Требования надлежащей правовой процедуры в настоящее время могут быть вполне обоснованно отнесены к общепризнанным принципам международного права в области справедливого правосудия. В то же время "надлежащая правовая процедура" подразумевает не только процессуальные, но и материальные гарантии. Принцип должной или надлежащей правовой процедуры имеет прямую связь с принципом верховенства права и законности. Требование надлежащей правовой процедуры означает, что все действия властей должны соотноситься с требованиями закона. Этот принцип является наиболее важной защитой против произвола и самоуправства властей.

В постановлении ЕСПЧ по делу "Лю и Лю (Liu and Liu) против Российской Федерации" был применен принцип надлежащей процедуры в материальном ее значении. По мнению Суда, неопределенность закона фактически означает отсутствие надлежащей правовой процедуры и является основанием для признания всего процесса несостоятельным. Такой подход корреспондирует известной доктрине "ничтожность вследствие неопределенности" (void for vagueness)*(29). "Суть этой доктрины в том, что если суд... установит, что какой-то нормативный акт (статут) изложен нечетким, недостаточно понятным языком, он может лишить его судебно-правовой защиты, т.е. признать не имеющим юридической силы. Вынося такое решение, суд ссылается на несоблюдение требования о "надлежащей правовой процедуре" (due process clause)"*(30).

К сожалению, у дела "Лю и Лю против России" было продолжение, в котором Россия продемонстрировала уже нарушение процессуальной составляющей принципа "надлежащей правовой процедуры". После того как ЕСПЧ провозгласил свое постановление, в России состоялось новое рассмотрение дела. В новом рассмотрении суды не стали проверять суждение правоохранительных органов о том, что пребывание Лю в России представляло угрозу национальной безопасности, а лишь констатировали, что у компетентных органов было право на такое утверждение в силу их компетенции. Само же такое утверждение осталось вне судебной проверки, и в судебных решениях не было никаких ссылок на фактические обстоятельства. Фактически была лишь имитация судебного процесса*(31), поскольку причины утверждения органа государственной власти и доказательства остались стороне неизвестными и судом не исследовались. Не удивительно, что дело вновь дошло до ЕСПЧ*(32).

26 июля 2011 г. ЕСПЧ провозгласил постановление по делу "Лю против РФ (N 2)"*(33), где прежде всего указал: "...даже если идет речь о государственной безопасности, понятия законности и верховенства права в демократическом обществе требуют, чтобы меры, влияющие на фундаментальные права человека принимались в рамках некоей состязательной процедуры в независимом органе государственной власти, компетентном оценивать причины принятия решения и соответствующие доказательства, при необходимости с соответствующими процессуальными ограничениями при использовании секретной информации. Частное лицо должно иметь возможность обжаловать утверждение представителя исполнительной власти о том, что идет речь о государственной безопасности". ЕСПЧ напомнил: в постановлении от 20 июня 2002 г. по делу "Аль-Нашиф против Болгарии"*(34) уже было дано толкование, что в отсутствие вышеуказанных гарантий полиция и иные органы государственной власти будут иметь возможность произвольно посягать на права, защищаемые Конвенцией. В этом постановлении ЕСПЧ также отметил: некоторые процессуальные недостатки, указанные в постановлении ЕСПЧ от 6 декабря 2007 г. были устранены в ходе нового рассмотрения дела, но, устраняя эти недостатки, был избран формальный подход*(35). В частности, по мнению судов, они не вправе проверять фактическую основу для выводов материалов ФСБ о том, что первый заявитель представлял угрозу национальной безопасности. Очевидно, ввиду общего характера предположений заявители не имели возможности эффективно их оспорить. На основе этого ЕСПЧ сделал вывод: хотя в ходе нового рассмотрения дела заявители имели определенные гарантии против произвола, эти гарантии были неадекватными и недостаточными, чтобы удовлетворять требованиям статьи 8 Конвенции. Помимо этого ЕСПЧ также обратил внимание на следующее: "...с публичным интересом защиты национальной безопасности и предотвращения беспорядков и преступлений должно быть уравновешено право заявителей на уважение их семейной жизни"*(36).

Поскольку разбирательство в национальных судах не включало в себя вопрос о пропорциональности и соразмерности мер*(37), принятых к заявителю преследуемым законным целям, ЕСПЧ установил: в отсутствие возможности рассмотрения судом вопроса о пропорциональности меры заявитель был лишен надлежащих процессуальных гарантий. На этих основаниях Суд установил нарушение статьи 8 Конвенции.

Полагаем, российские власти не должны воспринимать постановления ЕСПЧ "в штыки"*(38), а рассматривать их как помощь в выполнении функции по защите прав и свобод человека, когда внутренние российские процедуры дали сбой (когда наши ученые не были услышаны практиками), а также как вектор в совершенствовании нормативной базы и правоприменительной практики*(39). Тем более что порой нарушение Конвенции является одновременно и нарушением норм Конституции РФ, поскольку, как справедливо указывает судья ЕСПЧ от России профессор А.И. Ковлер, "глава 2 Конституции, посвященная правам и свободам человека и гражданина, во многом была сформулирована на основе положений международных пактов 1966 г. и Европейской конвенции"*(40). Учет толкований, даваемых ЕСПЧ, таким образом, будет являться надлежащим исполнением постановлений ЕСПЧ, поможет в полной мере реализовывать конституционные права и свободы*(41), делая их из декларируемых в реально действующие. Конституционные права и свободы, на наш взгляд, также требуют эффективных средств правовой защиты*(42) и "надлежащей правовой процедуры" как в материальном, так и в процессуальных ее значениях.

Рассмотрение дел об ограничении свободы распространения мнений и убеждений и запрете литературы в особом производстве

Начав исследовать проблему дел о признании информационных материалов экстремистскими - об ограничении свободы распространения мнений и убеждений и запрете литературы, мы были крайне удивлены, что судьи их рассматривали в особом производстве*(43). Причем в целом ряде судебных решений*(44) в качестве сторон участвовал лишь один заявитель - прокурор... На наш взгляд, признание "экстремистским" с тех пор, как этот термин стал "правовым"*(45), все же является осуждением противоправного действия и привлечением к публично-правовой ответственности. Таким образом, мы обнаружили привлечение к публичной ответственности в очень специфичной процедуре, где суд, выслушав лишь прокурора, не только осуждал без привлечения к делу в качестве ответчика автора за создание экстремистской литературы*(46), но и ограничивал право на распространение данной литературы, а также на ознакомление с ней неограниченного количества лиц на территории России. То есть на самом деле ограничение фундаментальных свобод человека проходит фактически лишь формально в судебной процедуре при том, что на самом деле судебного разбирательства не происходит, а имеет место лишь его имитация с целью легализации государственных санкций, придания им видимости легальности, законности, правомерности.

Прокурор, возбуждая дела по данному роду дел, действует в публичном интересе, но дает ли это основание для рассмотрения дела в особом производстве? Ведь особое производство - это процедура не для защиты публичных интересов, но лишь по установлению фактов, а не спорных правоотношений.

На наш взгляд, сама юридическая природа таких дел не допускает их рассмотрение в особом производстве*(47), поскольку особое производство - это упрощенная форма судопроизводства, применяемая для защиты законных интересов всего лишь одного лица - заявителя. Ограничение фундаментальных свобод без соблюдения должной процедуры делает такое ограничение незаконным.

С самого начала существования РСФСР суды рассматривали наряду со спорами об имущественных и личных правах и интересах дела, отнесенные к ведению суда в порядке бесспорного производства*(48). В первом ГПК РСФСР "к особым производствам судов относятся дела бесспорные, в которых суд действует скорее как орган нотариальный..., как орган, удостоверяющий определенные факты, служащие основанием для вытекающих из них определенных лиц прав... Дела, рассматриваемые в порядке особого производства, носят бесспорный характер"*(49).

В делах особого производства нет материально-правовых притязаний, суд не применяет нормы материального права к спорным правоотношениям, как это делает в исковом производстве, а лишь исследует факты, имеющие юридические значение*(50). Юридический факт устанавливается в особом производстве, когда нет необходимости разрешать спор о самом субъективном праве, существование которого зависит от наличия или отсутствия данного факта*(51). Данная процедура изначально предусмотрена лишь для установления фактов и допускает спор о фактах, но не установление правовой определенности в спорных правовых отношениях, не применяет нормы права и не разрешает спор о праве. В данной процедуре нет сторон с противоположными интересами, которые могли бы утверждать о наличии своего права, о другой правовой оценке спорных правоотношений, о том, какие нормы права подлежат применению, а сам суд не определяет, какие нормы права подлежат применению к спорным правоотношениям. Именно поэтому при установлении наличия спорных правоотношений - спора о праве*(52) рассмотрение дела в особом производстве не допускается (ч. 3 ст. 263 ГПК РФ) - в этой процедуре суд не осуществляет применение материальных норм к спорным правоотношениям, а оставляет заявление без рассмотрения, разъясняя право на обращение в исковом порядке.

Соответственно суды, рассматривая дела о признании информационных материалов экстремистскими в особом производстве, отрицают, что ограничение свободы мысли, убеждений, совести и распространения мнений порождает спор о праве, а ограничение таких свобод порождает спорные правоотношения*(53).

Нетраспарентность судебных решений, ограничивающих права и свободы неограниченного количества лиц

Признание литературы экстремистской не только является публично-правовой санкцией к авторам и распространителям данной литературы, но и рассматривается как ограничение права на ее распространение и права на ознакомление с ней неограниченного круга лиц.

Законодатель не указал, что такие дела могут быть рассмотрены в особом производстве, а также в какой процедуре их нужно рассматривать. Поэтому чрезвычайно интересно, какое правовое основание выдвигалось судами для рассмотрения дел в особом производстве. Несмотря на то, что в федеральном списке экстремистских материалов уже более тысячи наименований, судебных решений в открытом доступе для проведения анализа оказалось очень мало. В опубликованном в Бюллетене судебной практики Омского областного суда N 1 (42) 2010 г. определении Омского областного суда, где суд указал, что данные дела являются делами об установлении юридических фактов, фактически заложен ответ о нетранспарентности, закрытости судебных актов по делам о признании информационных материалов экстремистскими. Дело в том, что сам факт рассмотрения судами дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве как дел об установлении юридических фактов делает судебные акты по данному роду дел непубличными. В соответствии с пунктом 7 ч. 5 ст. 15 Федерального закона от 22 декабря 2008 г. N 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации" (в ред. от 18 июля 2011 г. N 240-ФЗ) "не подлежат размещению в сети "Интернет" тексты судебных актов, вынесенных по делам: об установлении фактов, имеющих юридическое значение, рассматриваемых судами общей юрисдикции". Таким образом, рассмотрение дел о признании информационных материалов экстремистскими в особом производстве придает особую устойчивость судебных решений за счет их недоступности для широкой общественности и заинтересованных лиц. Недоступность судебных решений, безусловно, является препятствием для их обжалования в вышестоящие инстанции. В то же время это выступает нарушением статьи 6 Европейской конвенции*(54). Так, в постановлении ЕСПЧ от 17 января 2008 г. по жалобе N 14810/02 по делу "Бирюкова против России" было установлено нарушение статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) фактом, что оглашение только резолютивной части решений и не информирование граждан по принятым решениям судами публично нарушило требование гласности судебных решений. В постановлении по делу "Загородников против РФ"*(55) ЕСПЧ обратил внимание на следующее: "Публичный характер процесса защищает его участников от тайного отправления правосудия без общественного обсуждения"*(56). Не менее важными для развития публичности правосудия являются правовые позиции ЕСПЧ, изложенные в постановлении от 11 января 2007 г. по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации". Здесь также затронут вопрос о возможности контроля общественности за отправлением правосудия: "Суд повторяет, что в соответствии с установленным прецедентным правом, которое отражает принцип надлежащего отправления правосудия, в решении судов и органов правосудия должны быть надлежащим образом указаны основания, по которым они были вынесены. Пункт 1 статьи 6 обязывает судебные инстанции указывать мотивировку постановленных ими решений, но этот пункт нельзя толковать, как обязывающий предоставлять подробный ответ по каждому доводу. То, в какой мере должна исполняться данная обязанность излагать мотивировку, зависит от характера решения (см. п. 29 Постановления по делу "Руис Ториха против Испании" от 9.12.1994 г.). И хотя национальные суды пользуются ограниченным правом принятия решения в вопросе выбора доводов по конкретному делу и приобщения доказательств достоверности утверждений сторон, эти органы обязаны указать основания для своих действий, изложив мотивировку этих решений (см. п. 36 постановления по делу "Суоминен против Финляндии" от 1.07.2003 г.). Еще одна роль мотивированного решения состоит в том, что оно доказывает сторонам, что их позиции были выслушаны*(57). Кроме того, мотивированное решение дает возможность какой-либо стороне обжаловать его, а апелляционной инстанции - возможность пересмотреть его. Изложение мотивированного решения является единственной возможностью для общественности проследить отправление правосудия"*(58).

Впрочем, требование гласности правосудия было сформировано давно*(59), за много лет до издания данного постановления ЕСПЧ. Еще в начале XIX в. обращали внимание на необходимость гласности правосудия, видя ее в трех видах: "1) гласность в отношении тяжущихся и подсудимым (т.е. чтобы ничего не было скрыто от сторон), 2) гласность, состоящая в обнародовании, путем печати, производства и решения дел и 3) гласность в собственном смысле, т.е. производство дел при растворенных дверях"*(60). Безусловно, "всякое постановление получает гораздо больше доверенности, когда сообщение об оном предлагается публике открыто... Оставаясь в реестрах архивов, оно пребывает в вечном сне и никогда не получает всей своей важности"*(61). Главная выгода транспарентности, публичности суда приобретаемая судами и государством, - это доверие, которое общество получает общество к суду, отправляемому публично, не скрывающему свои действия во мраке тайны, в чувстве законности, уважения к закону и безопасности, распространяемых публичным судом*(62).

Недоступность судебных актов для общественности не вызывает к ним больше доверия*(63), а недоступность их для обжалования и не предоставление их заинтересованным лицам, полагающим, что судебное решение затрагивает их права, отнюдь не лишает заинтересованных лиц права на обращения в ЕСПЧ. Так, тщетность обжалования решения Бугурусланского городского суда Оренбургской области от 6 августа 2007 г., которым были признаны экстремистскими 17 мусульманских книг, вынудило заявителей жалоб обратиться в ЕСПЧ*(64). Но не предоставление возможности обжалования заинтересованным лицам одновременно "выключает" проверочные инстанции, фактически вынуждая заинтересованных лиц обратиться сразу же в ЕСПЧ, минуя все остальные инстанции.

Другое широко обсуждавшееся*(65) судебное решение Коптевского районного суда САО г. Москвы от 21 мая 2007 г., которым были признаны экстремистскими 14 книг Саида Нурси, также было рассмотрено в особом производстве и явилось основанием для обращения в ЕСПЧ*(66). Рассмотрение дела в особом производстве процессуальным законом допускается лишь при наличии прямого об этом указания в ГПК РФ или в федеральном законе. Но ни одним федеральным законом не предусмотрено рассмотрение дел о признании информационных материалов экстремистскими в особом производстве. Соответственно такое рассмотрение является грубым процессуальным нарушением и нарушением конституционного права на рассмотрение дела его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ст. 47 Конституции РФ).

Причины рассмотрения дел о признании литературы экстремистской в особом производстве

Конечно же, прокуратуре удобно рассмотрение подобных дел без привлечения широкого круга лиц, имеющих право представлять доказательства и заявлять жалобы. Это позволяет прокуратуре легко достигать желаемого результата. Но вот правового ли?

Как показывает практика, зачастую прокурор, подающий заявление о признании литературы экстремистской, даже не знаком с ней... Соответственно, в открытом судебном процессе прокурору тяжело обосновать свои требования, поскольку порой они сформированы лишь на основе некомпетентных заключений различного рода "специалистов", нередко предвзятых и недобросовестных. По нашему мнению, не признание экстремистской литературы, которая таковой не является, есть гораздо большее благо, нежели признание ее таковой лишь благодаря процессуальным уловкам, не допустившим в судебный процесс заинтересованных лиц. Недобросовестно заработанные очки в мнимой борьбе с экстремизмом приносят гораздо больше вреда, поскольку подрывают доверие к суду, государству и могут порождать радикализацию различных идеологических направлений. Несправедливость всегда вызывает протест. Закрытые же суды позволяют почти всегда задумываться об их несправедливости - иначе зачем их прятать от общественности?

Предоставление возможности всем заинтересованным лицам права на судебную защиту их интересов, включая право на обжалование, служит также для защиты России в целом. К сожалению, сиюминутные интересы порождают желание рассмотреть такие дела в закрытом режиме, без привлечения ответчиков, без необходимости что-либо доказывать. Имеющаяся у нас судебная практика, где дела были рассмотрены в особом производстве, показывает, что единственным доказательством экстремистской направленности литературы являлось внепроцессуальное заключение, в котором "специалист" отвечал на правовые вопросы. Такое заключение принималось судом без критической оценки. Фактически судебного разбирательства в этих случаях не происходило, была лишь имитация судебного процесса для создания видимости законности ограничения фундаментальных свобод и узаконивания произвола.

Прежде всего укажем, что на инициирование прокурорами данной категории дел именно в особом производстве их ориентирует Генеральная прокуратура РФ. Так, Генеральная прокуратура РФ в информационном письме от 19 марта 2009 г. "О результатах обобщения практики и о мерах по дальнейшему совершенствованию работы по применению прокурорами полномочий, предусмотренных ст. 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", указывает: рассмотрение представления прокурора в порядке статьи 13 Закона N 114-ФЗ весьма схоже с производством по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение, - в порядке особого производства*(67). Нам не удалось ознакомиться с текстом данного обобщения в связи с отказом его предоставления, но письмом от 18 июля 2012 г. N 27-35-2012 Генеральная прокуратура РФ подтвердила: "...согласно сложившейся судебной практике дела о признании материалов экстремистскими рассматриваются судами в порядке особого производства"*(68). Однако такую практику сформировали суды именно с подачи прокуроров. Так, в определении судебной коллегии по гражданским делам Омского областного суда от 17 февраля 2010 г. N 33-861/2010 сделан вывод, что признание информационного материала экстремистским по представлению прокурора может быть осуществлено в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства. В определении судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 10 января 2008 г., дело N 33-91/2008 дано следующее толкование оспариваемых норм: "Фактически прокурор в представлении просит установить правовое состояние информационных материалов*(69), изложенных в указанной книге, которое в дальнейшем может иметь юридическое значение, в том числе не только для привлечения лиц к ответственности за распространение, производство или хранение таких информационных материалов, но и для их изъятия, дальнейшего предотвращения их распространения иными лицами, что допускается в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства".

В решении Ленинского районного суда г. Саранска Республики Мордовия суд не обосновывал причины рассмотрения дела в особом производстве, а лишь указал: судебное постановление вынесено "...руководствуясь статьей 13 Федерального закона о противодействии экстремисткой деятельности и статьями 262-264 ГПК РФ..."*(70). Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда в определении от 2 февраля 2012 г. дала следующее толкование: "В соответствии с пп. 1 п. 1 ст. 262 ГПК РФ суд рассматривает дела в порядке особого производства, в том числе об установлении фактов, имеющих юридическое значение. В соответствии п. 1 ст. 264 ГПК РФ суд устанавливает факты, от которых зависит возникновение, изменение, прекращение личных или имущественных прав граждан, организаций. Перечень фактов, имеющих юридическое значение, установленный п. 2 ст. 264 ГПК РФ, не является исчерпывающим. В соответствии с п. 10 ч. 2 ст. 264 ГПК РФ судом могут быть установлены другие имеющие юридическое значение факты. Так, в соответствии с п. 2 ст. 13 Федерального закона от 25 июля 2002 года N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (с посл. изм. и доп.) информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу. В заявлении прокурора о признании информационного материала экстремистским ставится вопрос об установлении правового состояния информационного материала, которое в дальнейшем может иметь юридическое значение, в том числе не только для привлечения лиц к ответственности за распространение, производство или хранение соответствующего информационного материала, но и для изъятия, дальнейшего предотвращения распространения материала иными лицами. С учетом изложенного имеются основания полагать, что такое заявление подлежит рассмотрению в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства".

Успенский районный суд Краснодарского края в решении от 5 апреля 2012 г., не сомневаясь в необходимости рассмотрения дела в особом производстве, указывает: "В соответствии со ст. 13 Федерального закона от 25.07.2002 N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности", ч. 2 ст. 262 ГПК РФ информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов". Муромский городской суд Владимирской области в решении от 31 января 2012 г., обосновывая рассмотрение дела в особом производстве, указывает: "Статьей 262 Гражданского процессуального кодекса РФ установлен перечень дел, рассматриваемых судом в порядке особого производства, а также определено, что федеральными законами к рассмотрению в порядке особого производства могут быть отнесены и другие дела. В соответствии со ст. 13 Федерального закона от 25.07.2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу". Измайловский районный суд г. Москвы в определении о возврате заявления мотивировал возврат в связи с ошибочным указанием подсудности, которая установлена для дел особого производства: "Заявление не может быть принято к производству суда в связи с тем, что не подсудно данному суду. Данное заявление подано в порядке ст.ст. 45, 262 ГПК РФ, т.е. в порядке особого производства. В соответствии с п. 1 ст. 263 ГПК РФ дела особого производства рассматриваются и разрешаются судом по общим правилам искового производства с особенностями, установленными настоящей главой и главами 28-38 настоящего Кодекса. Согласно ст. 266 ГПК РФ заявление об установлении факта, имеющего юридическое значение, подается в суд по месту жительства заявителя, за исключением заявления об установлении факта владения и пользования недвижимым имуществом, которое подается в суд по месту нахождения недвижимого имущества".

Скандальное дело по заявлению прокурора о признании книги "Бхагавад-гита как она есть" (автор - А.Ч. Бхактиведанта Свама Прабхупада) экстремистской было рассмотрено в особом производстве*(71). В своем решении Ленинский районный суд г. Томска от 28 декабря 2011 г. указал: прокурор инициировал рассмотрение дела в особом производстве ссылаясь на статью 45, часть 2 ст. 262 ГПК РФ, статьи 27, 35 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации". Центральный районный суд г. Тюмени в решении от 11 октября 2010 г. указал в качестве основания для рассмотрения дела в особом производстве, что "прокурор Центрального округа города Тюмени обратился в суд с заявлением в порядке главы 27 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в порядке особого производства, в интересах Российской Федерации и неопределенного круга лиц в целях охраны государственных и общественных интересов о признании печатного издания (книги) "Основы веры в свете Корана и Сунны" (автор - Салих ас-Сухейми) экстремистским материалом".

Однако наибольшее количество судебных актов о признании информационных материалов экстремистскими (которые мы смогли найти в открытых источниках) вообще не содержит ни обоснования причин рассмотрения дел в особом производстве, ни норм ГПК РФ об особом производстве, но в данных судебных актах прокурор выступает заявителем и в них нет ответчиков, а в карточках дел на сайтах судов они значатся как "прочие дела особого производства".

К сожалению, судебных актов, вынесенных Верховным Судом РФ по данному роду дел, в свободном доступе практически нет. Поэтому при дальнейшем анализе будем акцентировать внимание на имеющемся у нас определении Верховного Суда РФ от 20 августа 2012 г. по кассационной жалобе на решение о признании материалов экстремистскими в особом производстве. В данном определении судья Верховного Суда РФ указал: "Статья 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", предусматривающая признание информационных материалов экстремистскими материалами, безусловно, является публично-правовой формой ответственности.

В соответствии со статьей 15 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" автор печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных статьей 1 названного Закона, признается лицом, осуществлявшим экстремистскую деятельность, и несет ответственность в установленном законодательством Российской Федерации порядке.

Из приведенных выше норм следует однозначный вывод, что признание информационных материалов экстремистскими материалами - это всегда установление факта совершения их автором экстремистской деятельности, констатация противоправности действий автора. Такое признание является осуждением, порицанием деятельности автора и одновременно - ограничением его свободы выражения мнений, поскольку такое признание означает и запрет распространения информационных материалов. Признание материалов экстремистскими материалами есть мера публично-правовая, применяемая одновременно с другой публично-правовой мерой - конфискацией как санкцией к правонарушителю"*(72).

Такой анализ применимого законодательства, на наш взгляд, позволял ожидать, что суд, увидев, что дело было рассмотрено в особом производстве о применении публично-правовой меры (а это всегда является спором о праве), передаст кассационную жалобу для рассмотрения дела по существу в Судебную коллегию Верховного Суда РФ. Однако судья Верховного Суда РФ счел законным рассмотрение дела в особом производстве, указав: "Нормы Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Уголовного процессуального кодекса Российской Федерации, равно как и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, никакой процедуры для рассмотрения этой категории дел специально не предусматривают. Признание материалов экстремистскими преследует строго публичные цели (курсив авт. - А.С.), рассмотрение дела инициируется только государственным органом, его иные участники являются именно "заинтересованными лицами", нежели "ответчиками" и "третьими лицами", а сам спор, по существу, является крайне специфичным; все это определяет и особый характер рассмотрения дела судом, то есть существование правил, отличных от общих правил искового производства. Фактически прокурор в заявлении выражает просьбу к суду об установлении правового состояния информационных материалов, которое, между тем, в дальнейшем может иметь юридическое значение, в том числе не только для привлечения лиц к ответственности за распространение, производство или хранение таких информационных материалов, но и для их изъятия, дальнейшего предотвращения их распространения иными лицами, что допускается в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства".

Очевидно противоречие в мотивировке судебного акта: сначала судья признает, что признание информационных материалов является осуждением, порицанием деятельности автора и одновременно - ограничением его свободы выражения мнений, поскольку такое признание означает и запрет распространения информационных материалов, а это есть мера публично-правовая, применяемая одновременно с другой публично-правовой мерой - конфискацией как санкцией к правонарушителю. Затем утверждает: суд по просьбе прокурора, мотивированной публичными целями, лишь устанавливает "правовое состояние"... Очевидная ошибка, поскольку, чтобы определить "правовое состояние", суд должен применить нормы права и дать правовую оценку, а не установить факты. Можно было бы поинтересоваться: почему бы в особом производстве не устанавливать "правовое состояние" договора как противоречащее статье 169 ГК РФ и конфисковать все по ней в пользу государства? Или, например, установить "правовое состояние" счета налогоплательщика и, признав в особом порядке недоимку, вызванную искажением отчетности, взыскать с него деньги в доход государства? Все это не более чем забавное, но ошибочное использование основополагающих терминов гражданского права.

Термин "правовое состояние" применяется не к объектам, а только к субъектам права*(73). Установление правового состояния - это установление состояния правоотношения, участником которого являются субъекты, а не объекты права. Нам могут возразить: а как же с известными юридической науке фактами-состояниями? Что ж, действительно, упоминания о фактах-состояниях можно встретить в юридической литературе. Причем одни ученые относят факты-состояния к правоотношениям*(74), другие - к "длящимся фактам"*(75), третьи вовсе отрицают возможность включения в число юридических фактов "факты правоотношения"*(76).

Полагаем, нет особой необходимости анализировать, что же такое "факты-состояния", поскольку суд, указывая о просьбе прокурора установить "правовое состояние" информационных материалов, не имел ввиду факты-состояния, а скорее пытался замаскировать требование о признании действий автора по распространению информационных материалов экстремистскими, а созданные им информационные материалы - противоречащими законодательству о противодействии экстремисткой деятельности.

Юридические термины являются обобщенным наименованием юридических понятий, имеющих точный определенный смысл, и отличаются смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью*(77). Искажение и "игра" с терминами не изменяют сути требования прокурора. В гражданском судопроизводстве не допускается инициирование прокурором процесса для установления доказательств в особом производстве для привлечения к публично-правовой ответственности. Наличие публичных целей не позволяет применять публично-правовые меры в виде признания книг экстремистскими в бесспорном особом производстве и не является основанием для игнорирования требований процессуального закона, установленных в части 3 ст. 263 ГПК РФ, статье 2 Конституции РФ.

Публичные цели и публичные интересы, декларируемые для того чтобы допустить рассмотрение дела в упрощенной бесспорной процедуре, на наш взгляд, все же не могут возобладать над обязанностью предоставить каждому эффективные средства защиты (ст. 45, 46 Конституции РФ, статьи 6, 13 Конвенции). Причем при определении баланса публичных и частных интересов и применения принципа соразмерности*(78) необходимо учесть: публичный интерес - это не интерес того или иного чиновника, того или иного государственного органа. Под публичным интересом мы понимаем прежде всего обязанность государства обеспечивать верховенство права, а также признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ)*(79). Существует также точка зрения, что "публичный интерес - это частный интерес, помноженный на количество его носителей"*(80). Данный тезис несколько идеализирован, и существует риск, что он может быть использован для оправдания различного рода несправедливостей и нарушения частных интересов. Например, удовлетворение публичного интереса может быть осуществлено за счет нарушения какого-либо частного интереса, однако такой подход будет противоречить общепризнанным принципам верховенства права, которые защищают от несправедливости каждого. Профессор Д.И. Дедов пишет: если частные интересы защищены, они становятся одновременно публичными*(81). Доктор юридических наук Е.А. Слепченко полагает, что защита прав и законных интересов одного лица (заявителя) в конечном счете ведет к защите публичных интересов в целом*(82).

Полагаем возможным высказать свою точку зрения: публичный интерес заключается в защите интересов общества и в недопущении нарушения каждого частного законного интереса. В настоящий момент сложилась правоприменительная практика, допускающая рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве. Однако, на наш взгляд, это все же не означает, что в России такое рассмотрение стало законным. К счастью, мы живем не в стране, где судебные решения становятся прецедентами обязательными, и ошибочные судебные решения остаются лишь ошибочными решениями. Хотя в последнее время достаточно много говорится о возможности существования прецедентного права в России как о положительной перспективе для развития права, позволим себе привести цитату из Дж. Свифта, которая, на наш взгляд, предостерегает нас от создания системы, воспроизводящей судебные ошибки, возводя их в ранг права: "В этом судейском сословии установилось правило, что все однажды совершенное может быть законным образом совершено вновь; на этом основании судьи с великою заботливостью сохраняют все старые решения, попирающие справедливость и здравый человеческий смысл. Эти решения известны у них под именем прецедентов; на них ссылаются как на авторитет, для оправдания самых несправедливых мнений, и судьи никогда не упускают случая руководствоваться этими прецедентами"*(83).

Необходимость осуществления деятельности суда только в установленной законом процессуальной форме вытекает из толкований ЕСПЧ статьи 6 Конвенции. ЕСПЧ в делах "Коэм и другие против Бельгии", "Занд против Австрии" и др. пришел к заключению: национальный суд не имеет юрисдикции рассматривать дела на основании практики, не установленной законом, и, таким образом, не может считаться органом правосудия, "установленным законом". Выход суда за установленную процессуальную форму и отправления правосудия делает его незаконным судом, поскольку законным может считаться суд, не только созданный на основе закона, но и действующий на основе процессуальной формы, установленной законом*(84).

Полагаем, сложившаяся практика рассмотрения дел о признании литературы экстремистской в особом производстве не является надлежащей процедурой для ограничения фундаментальных прав и свобод человека. Нетраспарентность рассмотрения данной категории дел в особом производстве, упрощенная бесспорная процедура позволяют утверждать: порой мы имеем лишь имитацию соблюдения правовой процедуры, легализацию государственных санкций, порой являющуюся легализацией произвола.

Рассмотрение дел о признании литературы экстремистской в особом производстве почти ничем не отличается от практики легализации государственных санкций через Особые совещания (разве тем, что пока еще эти дела все же рассматривают суды, которые в силу своих функций должны рассматривать дела объективно, беспристрастно и справедливо). На наш взгляд, сам факт обращения прокурора в суды о признании материалов экстремистскими в порядке особого производства является одновременно попыткой переложить бремя доказывания на... суд. В заявлении об установлении факта, имеющего юридическое значение, должно быть лишь указано, для какой цели заявителю необходимо установить данный факт (ст. 267 ГПК РФ). В особом производстве как процедуре, не предусматривающей рассмотрение споров о праве, не предусмотрено распределение бремени доказывания между сторонами, впрочем, в особом производстве и сторон-то не бывает. В бесспорном производстве суды исполняют скорее административные функции*(85), нежели судебные. В странах, где суды "рассматривают" бесспорные (неспорные) дела, функции судов являются более или менее административными*(86) и суды не разрешают споры об ограничении прав и свобод.

Безусловно, рассмотрение дел об ограничении распространения и получения информации в особом производстве является рассмотрением дела в ненадлежащей правовой процедуре. Какие бы видимые выгоды рассмотрения дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве ни приводились, в долгосрочной перспективе это может просто обернуться еще одним проигрышем в ЕСПЧ. Но самое главное даже не в этом. Неправосудные судебные акты подрывают доверие к судам и самому государству. Неправосудные акты, распространяющие свою силу на широкие неопределенные круги лиц, причиняют значительно больше вреда, нежели ошибочное судебное решение по спору между двумя гражданами, поскольку такое решение подрывает веру в справедливое правосудие и доверие к суду и государству уже не одного человека. Полагаем, с этим нужно считаться, так как "доверие можно справедливо оценить как высшую правовую ценность"*(87).

На наш взгляд, проблема в данной области уже давно назрела. И законодатель, и Верховный Суд РФ должны обратить на нее пристальное внимание. Для устранения недостатков в данной области не нужно ждать постановлений ЕСПЧ, достаточно лишь рассмотреть суть этих дел, и порочность существующей практики будет видна невооруженным взглядом...

Библиография

Арсеньев И.А. Суд по форме. - М., 1860.

Афанасьев С.Ф. Право на справедливое судебное разбирательство и его реализация в российском гражданском судопроизводстве. - М., 2009.

Афанасьев С.Ф. К проблеме реализации права быть выслушанным в суде при рассмотрении гражданских дел // Вестник гражданского процесса. 2012. N 4.

Боннер А.Т. Некоторые проблемы социалистического правосудия // Труды ВЮЗИ. 1971. Т. 17.

Воронцова И.В. Судебная практика и международные договоры как источники гражданского процессуального права. - Йошкар-Ола, 2011.

Гессен В.М. Исключительное положение. - Харьков, 2004.

Гессен И.В. Судебная реформа // Судебная реформа в прошлом и настоящем. - М., 2007.

Гойхбарг А.Г. Курс гражданского процесса. - Ленинград, 1925.

Груздев В.В. Теория правового состояния личности: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - Н. Новгород, 2012.

Груздев В.В. Человек и право: исторические, общетеоретические и цивилистические очерки. - Кострома, 2010.

Дедов Д.И. Реализация принципа соразмерности в правовом регулировании предпринимательской деятельности: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - М., 2005.

Высылка вместо расстрела: Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ. 1921-1923 / вступ. ст., сост. В.Г. Макарова, В.С. Христофорова; коммент. В.Г. Макарова.

Домбровский Ю. Факультет ненужных вещей. - СПб.: Азбука-классика, 2003.

Жилин Г.А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. - М., 2010.

Еккрстгаузен И.Ш. Кодекс, или законоположение человеческого разума. - СПб., 1817.

Елисейкин П.Ф. Предмет судебной деятельности и компетенция суда в особом производстве по советскому гражданскому процессуальному праву // Ученые записки Дальневосточного государственного университета (юридические науки). Т. 14. 1968.

Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. - М., 1964.

Ивашин А.Б. Международно-правовые и конституционно-правовые основы совершенствования административного выдворения иностранных граждан и лиц без гражданства // Миграционное право. 2009. N 2.

Исаков В.Б. Юридические факты в советском праве. - М., 1984.

Казанцев П.Г. Понятие юридического процесса и его признаки // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 12.

Кайгородов В.Д. Судебное установление правового состояния граждан. - Екатеринбург, 1992.

Книрим А. О Ганноверском гражданском судопроизводстве // Журнал Министерства юстиции. 1862. N 3.

Ковлер А.И. Европейское право прав человека и Конституция России // Журнал российского права. 2004. N 1.

Козочкин И.Д. Принцип законности в современном американском уголовном праве // Правоведение. 2005. N 6.

Коллер К. Австрийский национальный доклад // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012.

Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Избранные труды в двух томах. Т. 2. - М., 2005.

Кушнарев Т.В. Признание информационных материалов экстремистскими // Законность. 2011. N 4.

Макаров В.Г. Историко-философский анализ внутриполитической борьбы начала 1920-х годов и депортация инакомыслящих из Советской России. - М., 2010.

Максимов И.В. Административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства как вид административного наказания // Современное право. 2004. N 6.

Медовник А.А. Особое совещание при МГБ СССР в послевоенное время (1945-1953 гг.): полномочия и неудавшиеся попытки их ограничения // Общество и право. 2008. N 3.

Мозохин О.Б. Правовые полномочия Особого Совещания в России и СССР 1881-1953 // URL: http://www.pseudology.org/Documets/Osob_Soveschanie1881_1953.htm (дата обращения 18.08.2012).

Мозохин О.Б. Право на репрессии. - М., 2006.

Новикова Ю.С. Правовое состояние как категория права: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2005.

Окс М.А. О публичности или гласности суда. - Одесса, 1889.

Парфенов А.В. Правовое состояние: дисс. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2002.

Петрухин И.Л. Оправдательный приговор и право на реабилитацию. - М., 2009.

Ремко ван Ре. Нидерландский национальный доклад с дополнительными сведениями по Бельгии и Франции // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012.

Рожкова М.А. Юридические факты гражданского и процессуального права. Соглашения о защите прав и процессуальные соглашения. - М., 2009.

Сильвестре Э. Итальянский национальный доклад // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012.

Слепченко Е.А. Гражданское судопроизводство. Проблемы единства и дифференциации. - СПб., 2011.

Смольянов М.С. Юридическая процедура как гарантия прав человека: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2011.

Соловьева Т.В. Постановления Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека в сфере гражданского судопроизводства и порядок реализации. - М., 2011.

Судебная власть в России. Т. 5 / сост. О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. - М., 2003.

Султанов А.Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3.

Султанов А.Р. Об исполнении постановлений Европейского Суда по правам человека как средстве реализации конституционных ценностей // Международное публичное и частное право. 2008. N 4.

Султанов А.Р. Проблемы применения норм законодательства о противодействии экстремизму // Российская юстиция. 2010. N 9.

Султанов А.Р. Юридическая природа дел о признании информационных материалов экстремистскими с точки зрения гражданского процесса // Адвокат. 2012. N 1.

Султанов А.Р. Европейские правовые стандарты: уроки истории и правоприменительная практика. - М., 2012.

Султанов А.Р. Влияние правовых позиций Европейского Суда по правам человека на транспарентность российского правосудия // Российская юридическая наука: состояние, проблемы, перспективы. - Барнаул, 2008.

Султанов А.Р. Открытость правосудия - залог его эффективности // Новая юстиция. 2009. N 2.

Султанов А.Р. О применении европейских стандартов в гражданском судопроизводстве на примере проблемы "экстремистских дел // Адвокат. 2010. N 8.

Султанов А.Р. Обжалование судебных актов, вынесенных по делам об оспаривании нормативных актов, лицами, не участвовавшими в рассмотрении дела в суде первой инстанции // Закон. 2010. N 4.

Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. // URL: http://scepsis.ru/library/id_1602.

Узелач А. Цели гражданского производства. Основной доклад // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012.

Хайрова Г.С. Право на эффективные средства правовой защиты: соотношение международно-правовой и внутригосударственной регламентации. - М., 2010.

Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. - М., 1974.

Чистяков О.И. Конституция СССР 1924 года. - М., 2004.

Шерстобоев О.Н. Право граждан на семейное благополучие как основание, смягчающее административную ответственность при нарушении иммиграционных правил // Российская юстиция. 2007. N 11.

Шерстобоев О.Н. Принцип пропорциональности как необходимое условие высылки иностранных граждан за пределы государства их пребывания: пределы правоограничения // Российский юридический журнал. 2011. N 6.

Юридическая процессуальная форма. Теория и практика / под ред. П.Е. Недбайло и В.М. Горшенева. - М., 1976.

Юдин А.В. Гражданское процессуальное правонарушение и ответственность. - СПб., 2009.

Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. - М., 1990.

Ярков В.В. Юридические факты в цивилистическом процессе. - М., 2012.

А.Р. Султанов,

начальник юридического управления

ОАО "Нижнекамскнефтехим",

судья третейского энергетического суда,

член Ассоциации по улучшению жизни и образования (ABLE)

"Законодательство и экономика", N 12, декабрь 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Султанов А.Р. О применении европейских стандартов в гражданском судопроизводстве на примере проблемы "экстремистских дел // Адвокат. 2010. N 8.; Султанов А.Р. Юридическая природа дел о признании информационных материалов экстремистскими с точки зрения гражданского процесса // Адвокат. 2012. N 1.

*(2) Мозохин О.Б. Правовые полномочия Особого Совещания в России и СССР 1881-1953. URL: http://www.pseudology.org/Documets/Osob_Soveschanie1881_1953.htm (дата обращения 18.08.2012).

*(3) Позже ситуация еще усугубилась: например, 13 февраля 1950 г. доложило в ЦК ВКП(б) Сталину о состоявшемся 10 февраля заседании Особого совещания, на котором были рассмотрены дела на 1592 человек.

*(4) Мозохин О.Б. Указ. соч.

*(5) Там же.

*(6) Где уж тут до соблюдения аксиомы состязательного процесса, известного со времен Древнего Рима - "Пусть будет выслушана другая сторона (audiatur et altera pars)".

*(7) Медовник А.А. Особое совещание при МГБ СССР в послевоенное время (1945-1953 гг.): полномочия и неудавшиеся попытки их ограничения // Общество и право. 2008. N 3.

*(8) Чистяков О.И. Конституция СССР 1924 года. - М., 2004.

*(9) Петрухин И.Л. Оправдательный приговор и право на реабилитацию. - М., 2009.

*(10) Указ ПВС СССР "Об упразднении Особого совещания при министре внутренних дел СССР" от 1 сентября 1953 г. // Судебная власть в России. Т. 5. / сост. О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. - М., 2003. С. 535.

*(11) Академик А.Д. Сахаров был трижды Героем Социалистического труда, лауреатом Ленинской и Сталинской премий, награжден Орденом Ленина.

*(12) Судебная власть в России. С. 762, 763.

*(13) Указ Правительствующему сенату от 4 сентября 1881 г. "Об издании Положения к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей Империи в состоянии усиленной охраны" // Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. I. - СПб., 1885. Ст. 382.

*(14) Гессен В.М. Исключительное положение. - Харьков, 2004. С. 23-33.

*(15) Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. - М., 1964. С. 77.

*(16) Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. // URL: http://scepsis.ru/library/id_1602.html (дата обращения 18.08.2012).

*(17) URL: http://www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=10477 (дата обращения 18.08.2012).

*(18) URL: http://scepsis.ru/library/id_2964.html (дата обращения 18.08.2012).

*(19) Мозохин О.Б. Правовые полномочия Особого Совещания в России и СССР 1881-1953; Он же. Право на репрессии. - М., 2006 // URL: http://www.twirpx.com/file/302432/ (дата обращения 18.08.2012).

*(20) Судебная власть в России. Т. 5. С. 197-199.

*(21) Мозохин О.Б. Право на репрессии.

*(22) Макаров В.Г. Историко-философский анализ внутриполитической борьбы начала 1920-х годов и депортация инакомыслящих из Советской России. - М., 2010; Остракизм по-большевистски: Преследования политических оппонентов в 1921-1924 гг. / сост., предисл. В.Г. Макарова, В.С. Христофорова; коммент. В.Г. Макарова; Высылка вместо расстрела: Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ. 1921-1923 / вступ. ст., сост. В.Г. Макарова, В.С. Христофорова; коммент. В.Г. Макарова. - М., 2010.

*(23) Гессен В.М. Указ. соч. С. 194.

*(24) Сахаров А.Д. "Памятная записка" генеральному секретарю КПСС Л.И. Брежневу. Март 1971 // URL: http://www.sakharov-archive.ru/Raboty/Rabot_26.html (дата обращения 15.09.2012).

*(25) Постановление Конституционного Суда РФ от 18 июля 2012 г. N 19-П "По делу о проверке конституционности части 1 статьи 1, части 1 статьи 2 и статьи 3 Федерального закона "О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации" в связи с запросом Законодательного Собрания Ростовской области".

*(26) Позволим себе предположить: если бы судьи обращали внимание на труды наших ученых, анализирующих практику ЕСПЧ, меньше было бы ошибок и проигрышей в ЕСПЧ. Дело "Лю и Лю против РФ" могло бы идти по другому пути, если бы суд был знаком со статьей И.В. Максимова "Административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства как вид административного наказания" (Современное право, 2004, N 6).

*(27) "Процессуальная форма" традиционно рассматривалась, как гарантия обеспечения прав и свобод личности. См.: Юридическая процессуальная форма. Теория и практика / под ред. П.Е. Недбайло и В.М. Горшенева. - М., 1976. С. 13; Арсеньев И.А. Суд по форме. - М., 1860. С. 7-9.

*(28) Смольянов М.С. Юридическая процедура как гарантия прав человека: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2011. С. 8.

*(29) Прецеденты судов США "International Harvester co. of America v. Com. of Kentucky", 234 U.S. 216 (1914) // URL: http://caselaw.lp.findlaw.com/cgibin/getcase.pl?court=us&vol=234&invol=21 6 (дата обращения 11.02.11); "Papachristou v. City of Jacksonville", 405 U.S. 156, 92 S. Ct. 839, 31 L. Ed. 2d 110 [1972]) // URL: http://bulk.resource.org/courts.gov/c/US/405/405.US.156.70-5030.html (дата обращения 11.02.11); "Lanzetta v. New Jersey", 306 U.S. 451, 453, 59 S.Ct. 618, 619, 83 L.Ed. 888.

*(30) Козочкин И.Д. Принцип законности в современном американском уголовном праве // Правоведение. 2005. N 6. С. 48-61.

*(31) Как тут не вспомнить А.П. Чехова: " Судебная ошибка при теперешнем судопроизводстве очень возможна, и ничего в ней нет мудреного. Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе, как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови. При формальном же, бездушном отношении к личности, для того чтобы невинного человека лишить всех прав состояния и присудить к каторге, судье нужно лишь одно: время. Только время на соблюдение кое-каких формальностей, за которые судье платят жалованье, а затем все кончено" ("Палата N 6").

*(32) Сам по себе факт повторного рассмотрения дела в ЕСПЧ представляет собой интересный процессуальный момент для анализа, к тому же не единичный (см., например, постановление ЕСПЧ от 11 октября 2011 г. по делу "Эмре (Emre) против Швейцарии" (N 2), жалоба N 5056/10, постановление Большой Палаты от 30 июня 2009 г. по делу "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VGT) против Швейцарии" (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland), жалоба N 32772/02). К сожалению, в данной статье мы уклонимся от анализа условий допускающих повторное рассмотрение дело в ЕСПЧ с надеждой вернуться к этому вопросу в дальнейшем.

*(33) Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2012. N 8. С. 77-96.

*(34) Бюллетень Европейского Суда по правам человека (российское издание). 2002. N 6.

*(35) Султанов А.Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3. С. 73-93.

*(36) Шерстобоев О.Н. Право граждан на семейное благополучие как основание, смягчающее административную ответственность при нарушении иммиграционных правил // Российская юстиция. 2007. N 11. С. 7, 8; Ивашин А.Б. Международно-правовые и конституционно-правовые основы совершенствования административного выдворения иностранных граждан и лиц без гражданства // Миграционное право. 2009. N 2.

*(37) Шерстобоев О.Н. Принцип пропорциональности как необходимое условие высылки иностранных граждан за пределы государства их пребывания: пределы правоограничения // Российский юридический журнал. 2011. N 6. С. 51-59.

*(38) Султанов А.Р. Об исполнении постановлений Европейского суда по правам человека как средстве реализации конституционных ценностей // Международное публичное и частное право. 2008. N 4. С. 15-18.

*(39) Воронцова И.В. Судебная практика и международные договоры как источники гражданского процессуального права. - Йошкар-Ола, 2011. С. 76-120; Соловьева Т.В. Постановления Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека в сфере гражданского судопроизводства и порядок реализации. - М., 2011. С. 165-194.

*(40) Ковлер А.И. Европейское право прав человека и Конституция России // Журнал российского права. 2004. N 1.

*(41) Например, принцип пропорциональности и соразмерности был воспроизведен в определении Конституционного Суда РФ "По жалобе гражданина Грузии Тодуа Кахабера на нарушение его конституционных прав п. 7 ст. 7 ФЗ "О правовом положении иностранных граждан в РФ" от 2 марта 2006 г. N 55-О. Быть может, если бы суды, рассматривая дело Лю, учли правовые позиции Конституционного Суда РФ, изложенные в данном определении, дело Лю в ЕСПЧ не появилось бы.

*(42) Афанасьев С.Ф. Право на справедливое судебное разбирательство и его реализация в российском гражданском судопроизводстве. - М., 2009; Хайрова Г.С. Право на эффективные средства правовой защиты: соотношение международно-правовой и внутригосударственной регламентации. - М., 2010.

*(43) Султанов А.Р. Проблемы применения норм законодательства о противодействии экстремизму // Российская юстиция. 2010. N 9. С. 66-68.

*(44) Например, решение Сургутского городского суда от 26 марта 2010 г., Набережночелнинского городского суда от 24 августа 2011 г., решение Бугурусланского городского суда Оренбургской области от 6 августа 2007 г.

*(45) Хотя некоторые утверждают, что ввиду его неопределенности закрепление термина "экстремистский" в законодательстве так и не сделало его правовым. См., в частности, доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2010 г. // Российская газета. 2011. N 101.

*(46) Мы не анализируем признание экстремистскими листовок, полагая, что сам по себе порядок их признания экстремистскими в гражданско-правовой процедуре не является надлежащим способом защиты публичных интересов - последующее включение листовок в федеральный список экстремистских материалов без воспроизведения текста не дает реальных гарантий в пресечении их распространения под другим названием, а воспроизведение было бы наоборот распространением экстремистских идей. На наш взгляд, правильней было бы привлекать к ответственности автора.

*(47) Султанов А.Р. Юридическая природа дел о признании информационных материалов экстремистскими с точки зрения гражданского процесса // Адвокат. 2012. N 1. С. 12-25.

*(48) Судебная власть в России. Т. 5. С. 77.

*(49) Гойхбарг А.Г. Курс гражданского процесса. - Ленинград, 1925. С. 285, 286.

*(50) Юридическая процессуальная форма. Теория и практика. С. 206.

*(51) Жилин Г.А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. - М., 2010. С. 165.

*(52) Полагаем, нет особой нужды останавливаться на вопросе, что в особом производстве может возникнуть спор о факте, не препятствующий рассмотрение дела в особом производстве.

*(53) Султанов А.Р. Европейские правовые стандарты: уроки истории и правоприменительная практика. - М., 2012. С. 97-144.

*(54) Султанов А.Р. Влияние правовых позиций Европейского суда по правам человека на транспарентность российского правосудия // Российская юридическая наука: состояние, проблемы, перспективы. - Барнаул, 2008. С. 173-177.

*(55) Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2007. N 10. С. 42-64.

*(56) Российская юстиция. 2008. N 8. С. 75-79.

*(57) Афанасьев С.Ф. К проблеме реализации права быть выслушанным в суде при рассмотрении гражданских дел // Вестник гражданского процесса. 2012. N 4.

*(58) Постановление от 11 января 2007 г. по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации" (п. 83), постановление по делу "Хирвисаари против Финляндии" от 27 сентября 2001 г. (п. 30).

*(59) Окс М.А. О публичности или гласности суда. - Одесса. 1889.

*(60) Гессен И.В. Судебная реформа // Судебная реформа в прошлом и настоящем. - М., 2007. С. 285.

*(61) Еккрстгаузен И.Ш. Кодекс, или законоположение человеческого разума. - СПб., 1817. С. 142.

*(62) Книрим А. О Ганноверском гражданском судопроизводстве // Журнал Министерства юстиции. 1862. N 3. С. 548.

*(63) Султанов А.Р. Открытость правосудия - залог его эффективности // Новая юстиция. 2009. N 2. С. 11-16.

*(64) Жалоба по делу "Валиуллин и Ассоциация мечетей России против России" (Valiullin and the Accociation of Mosques of Russia v. Russia) N 30112/08 была коммуницирована российским властям 17 марта 2011 г.

*(65) Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по "делу Нурси" // URL: http://www.islam.ru/pressclub/islamofobia/lukin/ (дата обращения 16.09.2010); Султанов А.Р. О применении европейских стандартов в гражданском судопроизводстве на примере проблемы "экстремистских дел // Адвокат. 2010. N 8. С. 7-28.

*(66) Жалоба по делу "Ибрагимов и культурно-образовательный фонд "Нуру Бади" против России" (Ibragimov and Cultural Educational Fund "Nuru Badi" v. Russia) N 1413/08 коммуницирована 18 марта 2011 г.

*(67) Данное письмо официально не опубликовано, его нет в публичном доступе. Ссылку на данное толкование приводим по: Кушнарев Т.В. Признание информационных материалов экстремистскими // Законность. 2011. N 4. С. 53-55.

*(68) Архив автора.

*(69) Очевидная ошибка, поскольку, чтобы определить "правовое состояние", суд должен применить нормы права к спорным правоотношениям и дать правовую оценку, а не установить факты.

*(70) Ради экономии времени мы сочли возможным цитировать одно решение одного суда, поскольку в других судебных решениях этого же суда используются те же толкования оспариваемых норм. Далее мы также будем приводить лишь один акт одного суда, даже при наличии их большего количества.

*(71) URL : http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%83%D0%B4%D0%B5%D0%B1%D0%BD%D1%8B%D 0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%86%D0%B5%D1%81%D1%81_%D0%BD%D0%B0%D0%B4_%C2%AB %D0%91%D1%85%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%B4-%D0%B3%D0%B8%D1%82%D0%BE %D0%B9_%D0%BA%D0%B0%D0%BA_%D0%BE%D0%BD%D0%B0_%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8C%C2% BB (дата обращения 16.09.2012).

*(72) Фактически суд согласился с нашим подходом. См.: Султанов А.Р. Юридическая природа дел о признании информационных материалов экстремистскими с точки зрения гражданского процесса.

*(73) Груздев В.В. Теория правового состояния личности: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - Н. Новгород, 2012; Он же. Человек и право: исторические, общетеоретические и цивилистические очерки. - Кострома, 2010; Новикова Ю.С. Правовое состояние как категория права: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2005; Парфенов А.В. Правовое состояние: дисс. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2002; Кайгородов В.Д. Судебное установление правового состояния граждан. - Екатеринбург, 1992.

*(74) Ярков В.В. Юридические факты в цивилистическом процессе. - М., 2012. С. 76.

*(75) Рожкова М.А. Юридические факты гражданского и процессуального права. Соглашения о защите прав и процессуальные соглашения. - М., 2009. С. 63-65.

*(76) Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Избранные труды в двух томах. Т. 2. - М., 2005. С. 136; Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. - М., 1974. С. 288; Исаков В.Б. Юридические факты в советском праве. - М., 1984. С. 36, 37, Рожкова М.А. Указ. соч. С. 66.

*(77) Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. - М., 1990. С. 65.

*(78) Д.И. Дедов именует его общеправовым принципом соразмерности, в настоящее время мало изученным в науке европейского права и практически неизвестным российской правовой школе. См.: Дедов Д.И. Реализация принципа соразмерности в правовом регулировании предпринимательской деятельности: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - М., 2005. С. 4.

*(79) Султанов А.Р. Обжалование судебных актов, вынесенных по делам об оспаривании нормативных актов, лицами, не участвовавшими в рассмотрении дела в суде первой инстанции // Закон. 2010. N 4. С. 152.

*(80) Юдин А.В. Гражданское процессуальное правонарушение и ответственность.- СПб., 2009. С. 15.

*(81) Дедов Д.И. Реализация принципа соразмерности в правовом регулировании предпринимательской деятельности: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - М., 2005. С. 12.

*(82) Слепченко Е.А. Гражданское судопроизводство. Проблемы единства и дифференциации. - СПб., 2011. С. 107.

*(83) Свифт Дж. Путешествие Гулливера.

*(84) Султанов А.Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия // Вестник гражданского процесса 2012. N 3.

*(85) Казанцев П.Г. Понятие юридического процесса и его признаки // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 12; Елисейкин П.Ф. Предмет судебной деятельности и компетенция суда в особом производстве по советскому гражданскому процессуальному праву // Ученые записки Дальневосточного государственного университета (юридические науки). Т. 14. 1968. С. 29, 30; Боннер А.Т. Некоторые проблемы социалистического правосудия // Труды ВЮЗИ. 1971. Т. 17. С. 194; Бутнев В.В. Проблемы совершенствования гражданского судопроизводства как формы защиты субъективных гражданских прав. С. 118, 119.

*(86) Узелач А. Цели гражданского производства. Основной доклад // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012. С. 151; Коллер К. Австрийский национальный доклад. // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012. С. 176; Ремко ван Ре. Нидерландский национальный доклад с дополнительными сведениями по Бельгии и Франции // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012. С. 242; Сильвестре Э. Итальянский национальный доклад // Гражданский процесс в межкультурном диалоге: евразийский контекст. Всемирная конференция по процессуальному праву. - М., 2012. С. 231.

*(87) Выступление профессора А.Н. Кокотова на читательской конференции, состоявшейся в Омском государственном университете им. Ф.М. Достоевского. Цит. по публикации в журнале Государство и право. 2006. N 3. С. 105.