Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 8/2017

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 8/2017

Уважаемые читатели!

Европейский Суд уделяет много внимания жалобам, поступающим из Российской Федерации - крупнейшего государства, входящего в Совет Европы. Да и российское общество, средства массовой информации, профессиональные сообщества юристов прежде всего интересует практика именно по делам против нашей страны. Однако Европейский Суд рассматривает дела и формирует свои правовые позиции не только (а скорее даже не столько) на основе российских дел. Есть еще 46 государств - участников Конвенции, которые также выступают ответчиками при рассмотрении дел, и, таким образом, деятельность Европейского Суда не сосредоточена лишь на одних российских проблемах, как кажется некоторым нашим политикам, депутатам и записным политкомментаторам.

В порядке иллюстрации приведем ряд интересных дел, рассмотренных Страсбургским судом за последний месяц.

11 июля 2017 года Большая Палата Европейского Суда по делу "Морейра Феррейра против Португалии" (N 2) постановила, что отсутствует нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство). Дело касалось отклонения Верховным судом Португалии ходатайства заявительницы о пересмотре приговора по ее уголовному делу после вынесения Постановления Европейского Суда 5 июля 2011 года. Европейский Суд напомнил, что, согласно его сложившейся прецедентной практике Конвенция не гарантирует права на возобновление производства по делу, и сослался на отсутствие среди государств-членов единообразного подхода в отношении оперативного порядка реализации механизмов возобновления производства по делу. Повторное судебное разбирательство или возобновление производства по делу признается наиболее приемлемым, но необязательным или единственно возможным решением.

Делом, затрагивающим весьма актуальные и для российской практики темы экстрадиции/депортации и применения правила 39 Регламента Суда (обеспечительные меры), является дело "Харкинс против Соединенного Королевства", касающееся экстрадиции подданного Соединенного Королевства в Соединенные Штаты Америки. Заявитель жаловался на то, что экстрадиция в США нарушала статью 3 Конвенции (запрет бесчеловечного или унижающего достоинство обращения), поскольку в случае осуждения в штате Флорида он был бы приговорен к обязательному пожизненному лишению свободы без возможности условно-досрочного освобождения. Европейский Суд уже выносил постановление по этому делу в 2012 году, тем не менее заявитель подал новую жалобу, пытаясь развернуть позицию Суда по своему делу через процедуру пересмотра дела в Большой Палате, ссылаясь на изменение подхода Страсбургского суда к рассматриваемой проблеме в более поздних аналогичных делах: "Винтер и другие против Соединенного Королевства" и "Трабельси против Бельгии". Палата Европейского Суда также применила в деле Харкинса обеспечительные меры, указав властям Соединенного Королевства, что экстрадиция заявителя должна быть приостановлена (что и было ими исполнено).

Вместе с тем Большая Палата Европейского Суда вынесла решение о неприемлемости жалобы заявителя, отклонив его довод о том, что развитие прецедентной практики могло стать "новым относящимся к делу фактом" по смыслу подпункта "b" пункта 2 статьи 35 Конвенции. Противоположное решение "нарушило бы принцип правовой определенности и снизило бы доверие к Европейскому Суду и авторитетность его постановлений". Европейский Суд также пришел к выводу, что применение обеспечительных мер о приостановлении экстрадиции заявителя в соответствии с правилом 39 Регламента Суда должно быть прекращено.

Рассмотрев 20 июля 2017 г. еще одно дело, Европейский Суд признал жалобу "Белкасем против Бельгии" неприемлемой, признав ее явно несовместимой с положениями Конвенции, и решил, что заявитель пытался лишить положения статьи 10 Конвенции их истинного смысла, воспользовавшись правом на свободу выражения мнения в целях, явно противоречащих духу Конвенции.

Дело касалось осуждения заявителя, лидера и спикера организации Sharia4Belgium, ликвидированной в 2012 году за подстрекательство к дискриминации, ненависти и жестокости, в связи с его высказываниями в видеороликах, размещенных на YouTube, касающихся немусульманского населения и шариата.

Европейский Суд отметил, что в своих обращениях заявитель призывал вытеснять немусульманское население, "преподать ему урок" и бороться с ним. Европейский Суд счел, что подобные высказывания явно выражали ненависть и что заявитель посредством видеозаписей стремился возбудить ненависть, спровоцировать дискриминацию и жестокость по отношению ко всем немусульманам. По мнению Европейского Суда, такое явное выражение ненависти несовместимо с ценностями, лежащими в основе Конвенции, а именно терпимости, общественного спокойствия и запрета дискриминации.

В отношении высказываний заявителя, касающихся шариата, Европейский Суд указал, что ранее он уже приходил к выводу, что факт оправдания шариата наряду с призывами к насилию в целях его установления может быть признан "выражением ненависти" и что каждое государство - участник Конвенции вправе противостоять политическим движениям, в основе которых лежит религиозный фундаментализм.

Три вышеупомянутых решения Европейского Суда - лишь малая толика выносимых каждый месяц решений и постановлений, формирующих прецедентную практику, которая определяет и позиции Суда по российским делам. Данную практику надо знать и регулярно изучать, без этого каждое очередное выносимое решение по российским жалобам будет приводить наших "горе-юристов" в "процессуальное изумление".

В решении задачи первейшим помощником являются наши издания и особенно электронный журнал "Прецеденты Европейского Суда по правам человека", который в этом году выходит два раза в месяц.

Не менее важным вопросом является и надлежащее исполнение вступивших в силу постановлений Европейского Суда. Страсбургская система сталкивается со значительными трудностями в реализации данной приоритетной задачи, поэтому огромный интерес представляет выступление Председателя Европейского Суда Г. Раймонди на конференции руководителей высших судебных инстанций европейских стран, состоявшейся в июне в Чешской Республике. В текущем номере мы публикуем полный перевод текста его выступления, в котором четко разъясняются принципиальные подходы Страсбургского суда к этой проблеме.

В августовском номере "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека" вы также сможете ознакомиться с переводами 10 постановлений Европейского Суда по российским делам, а также с интереснейшим постановлением по делу "Швицгебель против Швейцарии" по вопросу применения статьи 14 Конвенции, взятой во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Дело касалось процедуры выдачи разрешения на усыновление. После усыновления первого ребенка в 2002 году заявительница, одинокая 47-летняя женщина, обратилась за разрешением на усыновление второго ребенка. Однако все ее обращения были отклонены, так как суды Швейцарии пришли к мнению, что разница в возрасте между заявительницей и усыновляемым ребенком (46-48 лет) была слишком большой и противоречила интересам ребенка. В своей жалобе заявительница утверждала, что она подверглась дискриминации по признаку возраста. Что же решил Европейский Суд, вы узнаете, ознакомившись с текстом постановления в номере.

Следите за новыми публикациями на нашем сайте www.echr.today и на Facebook, а также подписывайтесь и читайте электронный журнал "Прецеденты Европейского Суда по правам человека". А мы уже скоро вернемся к вам с сентябрьским номером!

Главный редактор

Юрий Берестнев

Обязательный характер судебных решений*

(* Выступление на конференции в г. Брно (Чешская Республика) 20 июня 2017 г. Перевод с французского языка Е.В. Приходько.)

ГВИДО РАЙМОНДИ,
Председатель Европейского Суда по правам человека

Прежде всего я хотел бы поблагодарить власти Чешской Республики за их теплый прием и подчеркнуть следующее: для меня большая честь, что ваш Президент Республики, господин Милош Земан, согласился встретиться со мной, продемонстрировав, таким образом, уважение Чешской Республикой европейской системы защиты прав человека и Европейского Суда по правам человека (далее - Европейский Суд), Председателем которого я имею честь быть.

Я рад выступить перед вами в ходе этой большой конференции, организованной в рамках чешского председательства в Совете Европы. Вы не могли бы выбрать более важную тему, чем исполнение постановлений Европейского Суда. Вы высказали пожелание, чтобы я выступил как основной докладчик, хотя некоторым это могло бы показаться парадоксальным. Поистине парадоксальным в том смысле, что Европейский Суд, строго говоря, не участвует в исполнении своих собственных постановлений. Исполнение постановлений Европейского Суда осуществляется под контролем Комитета министров Совета Европы в соответствии со статьей 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция). Но данный парадокс лишь кажущийся, так как, с одной стороны, исполнение постановлений Суда имеет ключевое значение для успешного функционирования всей нашей системы, а с другой - Европейский Суд весьма далек от того, чтобы оставаться в стороне от этого процесса.

Уже около 60 лет постановления, вынесенные нашим Судом, оказывают влияние на судей и законодателей всех государств - членов Совета Европы. Они способствовали унификации европейских норм в области прав и свобод. Европейский Суд благодаря своей прецедентной практике сыграл важную роль в совершенствовании защиты прав человека в Европе, и теперь он широко известен и признан.

Множество элементов делает нашу систему уникальной, и в первую очередь это доступное для всех право на подачу индивидуальной жалобы без каких-либо условий относительно национальности, места жительства или пребывания.

Однако любой механизм, каким бы идеальным он ни был, должен быть эффективным. Именно тогда и возникает вопрос о надлежащем исполнении постановлений. Меня часто спрашивают о том, что способствовало успеху механизма Конвенции. Я искренне считаю, что один из ответов заключается в изменениях, вызванных нашими постановлениями в государствах - членах Совета Европы, а иногда даже за их пределами. Тем не менее не будем наивными: эти изменения не могли бы произойти без механизма эффективного контроля, подобного тому, что осуществляется Комитетом министров.

В процедурном плане система, созданная в г. Страсбурге, с самого начала представляла собой важный шаг вперед в сфере международной защиты прав человека. Действительно, кто бы мог подумать сразу после окончания войны* (* Имеется в виду Вторая мировая война (примеч. переводчика).), что однажды граждане смогут добиться осуждения государства международным судебным органом?  То, что сегодня нам кажется очевидным, всего лишь 60 лет назад было революционным. То же самое можно сказать и о механизме контроля за исполнением постановлений Европейского Суда. Шестьдесят лет назад сложно было себе представить, что все европейские государства будут призваны к ответственности перед международным органом в том, что касается порядка исполнения ими решения, вынесенного международным судебным органом.

Соответствующие достоинства различных систем защиты прав человека часто подвергались сравнению. Идет ли речь о Межамериканском суде по правам человека или о системе Организации Объединенных Наций, созданной в рамках Международного пакта о гражданских и политических правах* (* Принят Резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 г. (примеч. переводчика).), они, несомненно, страдают от того, что не располагают, как мы, механизмом, обеспечивающим соблюдение принятых ими решений. Это дает мне, таким образом, возможность отдать дань уважения той роли, которую играет Комитет министров Совета Европы в системе Конвенции, и о которой многие не знают.

По этому поводу Генеральный секретарь Совета Европы Турбьёрн Ягланд недавно говорил об "истории успеха". В последние годы действительно можно было наблюдать в основном положительные изменения в контроле за исполнением постановлений.

В 2016 году был установлен новый рекорд по количеству дел, рассмотрение которых было завершено: было рассмотрено более 2 000 дел, что на 25% больше, чем в 2015 году. Количество дел, рассмотрение которых еще не завершено, упало ниже символической отметки в 10 000 дел* (* В данном абзаце имеются в виду дела, переданные в Комитет министров Совета Европы для контроля за исполнением постановлений, вынесенных Европейским Судом (примеч. переводчика).) в первый раз с Интерлакенского процесса* (* См. Декларацию, принятую 19 февраля 2010 г. по результатам Конференции высокого уровня о будущем Европейского Суда по правам человека, состоявшейся в г. Интерлакен (Швейцария) (примеч. переводчика).), ознаменовавшего собой начало реформ системы Конвенции.

В подавляющем большинстве дел (я считаю, что можно назвать цифру в 95%) постановления исполняются надлежащим образом. Это тем более примечательно, что дела, рассмотренные Европейским Судом, часто затрагивают чрезвычайно сложные и деликатные вопросы. Во многих случаях исполнение постановления сводится к выплате денежной компенсации и не вызывает особых затруднений, но мы признаем, что некоторые решения, требующие, например, внесения изменений в законодательство или изменения судебной практики, не так просто воплотить в жизнь. Для этого необходим конструктивный диалог всех заинтересованных сторон с тем, чтобы они приложили необходимые усилия для поиска решения. На практике невозможно что-либо сделать при отсутствии твердой политической воли к достижению результата. Примеры этого можно было наблюдать в крайне сложных делах, касавшихся стран бывшей Югославии. Соответствующие государства урегулировали или находятся на стадии урегулирования экономической задолженности прежнего режима: задолженности, предполагающей иногда очень внушительные суммы выплат, например, компенсации причиненной войной ущерба, пенсии по старости или же долги по прежним сберегательным счетам в иностранной валюте.

Если данные, содержащиеся в Десятом докладе Комитета министров Совета Европы об исполнении постановлений Европейского Суда, свидетельствуют об успешном функционировании системы, то по некоторым делам, тем не менее, исполнения нашего постановления даже спустя много лет после его вынесения так и не произошло, что вызывает необычайное сожаление. Я знаю, что неисполнение постановления может быть в совершенно особых ситуациях: разногласия внутри государства - члена Совета Европы по поводу необходимых реформ, серьезные структурные проблемы, трудности, связанные с понятием юрисдикции, например, в случае самопровозглашенного управления территорией, и так далее. Даже если эти неисполненные постановления остаются в меньшинстве, следует понимать, что подобное неисполнение подрывает авторитет всей системы, в первую очередь авторитет контрольного органа, то есть Комитета министров Совета Европы, которому не удается выполнять свои функции, но также и авторитет Европейского Суда, постановления которого рискуют остаться только на бумаге. Именно поэтому в начале моего выступления я подчеркнул ключевой характер вопроса, который мы сегодня рассматриваем. Именно поэтому статья 46 Конвенции предоставляет Комитету министров Совета Европы возможность, если Высокая Договаривающаяся Сторона не исполняет постановление по делу, поставить перед Европейским Судом вопрос о нарушении этой Стороной своих обязательств. До настоящего времени Комитет министров Совета Европы не воспользовался данной возможностью.

Итак, как же именно может действовать Европейский Суд?  Так же, как необходима политическая воля государств к исполнению постановлений, необходима и прецедентная политика внутри Европейского Суда. Она действует разными способами.

Прежде всего, и это очевидно, путем вынесения настолько ясных постановлений, насколько это возможно, чтобы избегать любой неопределенности или двусмысленности при их исполнении. Однако этого не достаточно, и мы пошли дальше, создав так называемую процедуру вынесения пилотного постановления.

Диалог между Европейским Судом и Комитетом министров Совета Европы привел к принятию Резолюции N (2004)3 о постановлениях, выявляющих глубинную структурную проблему* (* Принята Комитетом министров Совета Европы 12 мая 2004 г. в ходе его 114-й сессии. См.: Resolution Res(2004)3 of the Committee of Ministers on judgments revealing an underlying systemic problem (adopted by the Committee of Ministers on 12 May 2004, at its 114th Session) // https://search.coe.int/cm/Pages/result_details.aspx  ObjectID=09000016805dd190). Сегодня процедура пилотного постановления хорошо известна, но не помешает краткое напоминание о ней. Большое количество жалоб, находящихся на рассмотрении Европейского Суда, это "повторяющиеся дела", обусловленные хроническим нарушением функционирования на внутригосударственном уровне. В связи с этим Европейский Суд разработал процедуру вынесения пилотного постановления с целью иметь методику, позволяющую выявить глубинные структурные проблемы в повторяющихся делах, после чего призвать соответствующие государства решить их. В случае поступления многочисленных жалоб, в основе которых лежит одна и та же причина, Европейский Суд в отношении одной или нескольких жалоб может принять решение о приоритетном рассмотрении в соответствии с процедурой пилотного постановления. В рамках рассматриваемой процедуры Европейский Суд уполномочен не только высказываться по вопросу о том, имело или нет место нарушение Конвенции в том или ином деле, но и выявить системную проблему, а также дать соответствующему государству-ответчику четкие указания относительно мер, которые оно должно принять для ее решения.

Одна из основных особенностей этой процедуры заключается в том, что она позволяет Европейскому Суду отложить или "заморозить" в течение некоторого времени рассмотрение относящихся к данной процедуре дел при условии, что соответствующее государство-ответчик как можно скорее примет необходимые меры, чтобы исполнить постановление по делу. Вместе с тем Европейский Суд может вернуться к рассмотрению отложенных дел всякий раз, когда этого требуют интересы правосудия.

Впервые Европейский Суд вынес пилотное Постановление 22 июня 2004 г. по делу "Брониовский против Польши"* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Брониовский против Польши" (Broniowski v. Poland) от 22 июня 2004 г., жалоба N 31443/96 (примеч. переводчика).). Оно касалось недвижимого имущества, расположенного за рекой Западный Буг, и затрагивало интересы около 80 000 человек.

С тех пор Европейский Суд вынес 35 пилотных постановлений, касающихся десятков тысяч человек. Тематика, рассматриваемая в этих постановлениях, отличается большим разнообразием: право собственности, условия содержания под стражей, чрезмерная длительность внутригосударственных процедур или длительное неисполнение судебных решений. Поразительно видеть, как эта процедура позволила преодолеть сложные ситуации, зачастую тупиковые в течение длительного периода времени. У меня нет возможности подробно остановиться здесь на всех пилотных делах, которые привели к улучшению ситуации внутри страны, поэтому я ограничусь только одним примером, касающимся моей собственной страны - Италии. Речь идет о пилотном Постановлении от 8 января 2013 г. по делу "Торреджиани и другие против Италии"* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Торреджиани и другие против Италии" (Torreggiani and Others v. Italy) от 8 января 2013 г., жалобы NN 43517/09, 46882/09, 55400/09, 57875/09, 61535/09, 35315/10 и 37818/10 (примеч. переводчика).), связанному с переполненностью пенитенциарных учреждений.

Во исполнение указанного пилотного Постановления в Италии был принят ряд законодательных мер, направленных на решение структурной проблемы переполненности пенитенциарных учреждений: были внесены изменения в закон, что позволило лицам, содержащимся под стражей, обращаться в судебный орган с жалобой на материальные условия содержания под стражей, а также было введено компенсационное средство правовой защиты, предусматривающее возмещение вреда лицам, содержавшимся под стражей в условиях, не соответствовавших требованиям Конвенции. С момента вынесения пилотного постановления количество дел, находящихся на рассмотрении в Европейском Суде по подобным жалобам, значительно снизилось: более 3 500 жалоб, поданных в Европейский Суд в 2009-2014 годах, было рассмотрено и признано неприемлемыми для рассмотрения по существу в соответствии с решениями, принятыми в рамках процедуры пилотного Постановления по делу "Торреджиани и другие против Италии". Принятые законодательные меры сыграли ключевую роль в сокращении переполненности пенитенциарных учреждений. В 2010 году количество лиц, содержавшихся под стражей, составляло 68 258 человек, а на 30 ноября 2016 года - уже 55 251 человек. В течение последних пяти лет количество лиц, поступающих в пенитенциарную систему, существенно снизилось (88 000 человек в 2009 году по сравнению с чуть более чем 50 000 человек в 2014 году).

В пенитенциарной сфере пилотные постановления были недавно вынесены в отношении Венгрии (см. Постановление Европейского Суда по делу "Варга и другие против Венгрии" (Varga and Others v. Hungary) от 10 марта 2015 г., жалобы NN 14097/12, 45135/12, 73712/12, 34001/13, 44055/13 и 64586/13) и Румынии (см. Постановление Европейского Суда по делу "Резмивеш и другие против Румынии" (Rezmives and Others v. Romania) от 25 апреля 2017 г., жалобы NN 61467/12, 39516/13, 48231/13 и 68191/13). Это было тем более необходимо, если учесть, что в 2016 году количество жалоб из этих двух стран значительно возросло. Действительно, за один год количество жалоб против Венгрии выросло на 95%, а против Румынии - на 108%.

В обоих случаях дела касаются в основном вопросов, связанных с условиями содержания под стражей. Власти этих двух стран уже заявили, что планы действий будут претворены в жизнь в целях урегулирования этой структурной ситуации.

Приведенные примеры свидетельствуют, хотя в этом и нет необходимости, об эффективной роли, которую может играть Европейский Суд при исполнении своих собственных постановлений, разрешая конкретную ситуацию в отношении заинтересованных лиц. Иногда, и это еще один аспект нашей прецедентной политики, Европейский Суд выносит не пилотное постановление, а постановление, содержащее указания, необходимые для его исполнения. Европейский Суд, таким образом, недвусмысленно оказывает содействие процессу исполнения постановления. Например, чтобы быть точным, в деле о незаконном содержании под стражей Европейский Суд может потребовать освобождения лица, содержащегося под стражей, или же предложить государствам создать специальные средства правовой защиты в случае их отсутствия.

Один из важных аспектов исполнения наших постановлений, выходящий за рамки осуществляемых Комитетом министров Совета Европы функций, затрагивает возобновление производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с постановлением Европейского Суда. Это, несомненно, наиболее успешный элемент restitutio in integrum* (* Restitutio in integrum (лат.) - восстановление в первоначальное положение, полная реституция, возвращение к первоначальному состоянию, восстановление той ситуации, в которой находилось лицо до нарушения Конвенции (примеч. переводчика).), поскольку заявитель сможет добиться нового рассмотрения дела, как если бы и не было какого-либо нарушения. Данные возможности по возобновлению производства по делу существуют во все большем количестве стран и отныне как по гражданским, так и по уголовным делам.

Я не буду приводить все примеры возобновления производства по делу, но, поскольку мы находимся в г. Брно, я ограничусь напоминанием о том, что в Чешской Республике решения Конституционного суда не подлежат обжалованию, за исключением случаев, когда международный суд, например, Европейский Суд, установил нарушение международного обязательства. В этом случае у заявителя есть возможность подать в Конституционный суд новую жалобу. Следовательно, постановления Европейского Суда представляют собой единственную возможность пересмотреть дело, по которому Конституционным судом Чешской Республики в г. Брно уже было вынесено решение.

Прежде, чем закончить свое выступление, я хотел бы воспользоваться присутствием среди нас многих председателей верховных судов стран, чтобы упомянуть о Протоколе N 16 к Конвенции.

Данный Протокол к Конвенции, принятый в 2014 году* (* Так в тексте (примеч. переводчика).), призван наладить новый диалог между высшими внутригосударственными судами и Европейским Судом. Уже подписанный 16 государствами и ратифицированный семью из них* (* Так в тексте. На настоящий момент Протокол N 16 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод подписан 18 государствами - членами Совета Европы // http://www.coe.int/ en/web/conventions/full-list/-/conventions/treaty/214/signatures?p_auth=C ztGM8Ip (примеч. переводчика).) Протокол вступит в силу при наличии 10 ратификаций и позволит верховным судам, которые этого пожелают, запросить у Европейского Суда консультативное заключение по принципиальным вопросам, относящимся к толкованию или соблюдению прав и свобод, определенных в Конвенции.

Подобные запросы будут иметь место в рамках рассмотрения дел внутригосударственным судебным органом. Вынесенное Европейским Судом консультативное заключение должно быть мотивированным, но не является обязательным. Как дополнительный элемент судебного диалога между Европейским Судом и внутригосударственными судами оно будет способствовать информированию высших внутригосударственных судов, вместе с тем, не связывая их.

Я искренне убежден в том, что, когда верховные суды сделают выбор в пользу вынесения решения в соответствии с консультативным заключением, их авторитет от этого только укрепится для всеобщего блага. Таким образом, дела могут быть разрешены на внутригосударственном уровне вместо подачи жалобы в Европейский Суд, хотя у сторон и сохранится возможность подачи жалобы в Страсбургский суд после вынесения внутригосударственными органами окончательного решения по делу. Протокол N 16 к Конвенции придаст официальный характер уже давно существующему между нами диалогу. Этот диалог был усилен нашей сетью по обмену судебной практикой, которая пользуется большим успехом, поскольку в ее состав входят 55 судов из 32 государств* (* Речь идет о Сети высших судов, в которую по состоянию на 10 июля 2017 г. входят 56 судов из 33 государств. См.: http://www.ECHR.coe.int/Documents/SCN_Members_ENG.pdf (примеч. переводчика).). Как только Протокол N 16 к Конвенции вступит в силу, наиболее важные вопросы, которые поступают к нам на рассмотрение, будут рассматриваться в рамках расширенного судебного форума. Указанный протокол предоставит нашему диалогу в определенном смысле нормативную базу, восполнив тем самым пробел в системе. В долгосрочной перспективе он также будет способствовать надлежащему исполнению постановлений Европейского Суда.

Дамы и господа, представители верховных судов, чтобы добиться надлежащего исполнения постановлений Европейского Суда, необходимо объединить волю всех заинтересованных сторон. Эта функция, исторически возложенная на Комитет министров Совета Европы, который прекрасно ее осуществляет, выполняется также, хотя и в меньшей степени, Европейским Судом благодаря созданным им новым механизмам, даже если изначально это и не было предусмотрено Конвенцией. Однако все это невозможно без твердой политической воли к достижению результата со стороны властей, в том числе судебных, государств - членов Совета Европы. Именно поэтому ваше участие имеет первостепенное значение и является одним из центральных элементов механизма исполнения постановлений Европейского Суда. По этой причине я был рад возможности обратиться к вам сегодня напрямую.

Благодарю вас за внимание!

Аналитический обзор практики Европейского Суда по правам человека:
март 2017 года

Ю.Ю. Берестнев, Е.А. Ловягина, Г.А. Николаев

Аннотация. Обзорный анализ постановлений и решений, принятых Европейским Судом по правам человека в марте 2017 года, подготовлен с учетом важности содержащихся в соответствующих судебных актах правовых позиций для внутригосударственной судебной практики и мнения Секретариата Европейского Суда относительно перечня дел, представляющих интерес с точки зрения формирования прецедентной практики Европейского Суда по правам человека для всех государств - участников Конвенции.

Ключевые слова: Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский Суд по правам человека, судебная практика, правовые позиции.

Abstract. An overview analysis of judgments and decisions issued by the European Court of Human Rights in March 2017 has been prepared given the importance of legal positions set forth in these relevant judicial acts for national court practice and taking into account the opinion of the Registry of the European Court concerning a list of cases of interest in terms of development of case-law of the Europian Court of Human Rights for all Contracting Parties to the Convention.

Keywords: Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms, European Court of Human Rights, case-law, legal position.

По жалобам о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств (материально-правовой аспект)

По делу обжалуется уклонение от оценки угрозы жизни в деле о домашнем насилии. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Тальпис против Италии
[Talpis v. Italy] (жалоба N 41237/14)

Постановление от 2 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств (материально-правовой аспект)

По делу обжалуется самоубийство психически больного человека, добровольно госпитализированного в государственную психиатрическую больницу после попытки самоубийства. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Фернандиш ди Оливейра против Португалии
[Fernandes de Oliveira v. Portugal] (жалоба N 78103/14)

Постановление от 28 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется жестокое обращение с четырехлетним мальчиком в детском саду. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

В.К. против Российской Федерации
[V.K. v. Russia] (жалоба N 68059/13)*

(* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 7 (примеч. редактора).)

Постановление от 7 марта 2017 г.

Обстоятельства дела

Заявитель утверждал, что в четырехлетнем возрасте он подвергался жестокому обращению со стороны воспитательниц детского сада. Несколько раз его запирали в туалете с выключенным светом, и воспитательницы говорили ему, что его съедят крысы, его заставляли стоять длительное время в прихожей босиком и в одном нижнем белье, а один раз воспитательницы заклеили ему рот клейкой лентой. Заявителю насильно закапывали глазные капли без его согласия или рецепта. Ему сказали, что, если он пожалуется родителям, то будет дополнительно наказан.

В конвенционном разбирательстве заявитель жаловался, в частности, на то, что с ним жестоко обращались воспитатели детского сада и что расследование его утверждений о жестоком обращении было неэффективным.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции (материально-правовой аспект). Европейский Суд нашел установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым в конвенционном разбирательстве, что сотрудники детского сада подвергли заявителя обжалуемому обращению. С учетом крайне юного возраста заявителя на тот момент, того факта, что заявитель подвергался подобному обращению несколько недель и что много лет спустя он продолжает страдать от его последствий, в частности, в виде посттравматических неврологических расстройств, и поскольку вышеуказанные действия были совершены воспитателями, осуществлявшими власть и контроль над заявителем, совокупный эффект от всех вышеописанных актов насилия делает обращение, которому подвергся заявитель, достаточно серьезным, чтобы считаться бесчеловечным и унижающим достоинство в значении статьи 3 Конвенции.

Что касается того, несет ли государство-ответчик ответственность за жестокое обращение, то государственным или муниципальным детским садом предоставляются государственные услуги, и он имеет очень сильные институциональные и экономические связи с государством, его образовательная и экономическая независимость существенно ограничена государственным регулированием и постоянными государственными проверками. В соответствии с законодательством Российской Федерации ответственность детского сада, а через него ответственность государства возникает в результате действий или бездействия воспитателей, совершенных при исполнении ими своих функций. Вышеуказанных факторов достаточно, чтобы установить, что при исполнении своих обязанностей воспитатели государственных или муниципальных дошкольных учреждений могут рассматриваться в качестве представителей государства. Заявитель подвергся жестокому обращению со стороны воспитателей, исполнявших свои обязанности по уходу за ним. Оспариваемые действия были связаны с их ролью воспитателей. Следовательно, государство несет прямую ответственность за их противоправные деяния в отношении заявителя.

Таким образом, государство несет ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, которому подвергся заявитель.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

Европейский Суд также единогласно установил нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, поскольку задержки во внутригосударственном расследовании повлекли истечение срока давности для привлечения воспитателей к ответственности.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 3 000 евро в качестве компенсации материального ущерба.

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется содержание искателей убежища в транзитной зоне аэропорта. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

З.A. и другие против Российской Федерации
[Z.A. and Others v. Russia] (жалобы NN 61411/15 и другие)

Постановление от 28 марта 2017 г.

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Вопрос о запрещении бесчеловечного обращения

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуются высылка в Сербию и условия содержания под стражей в транзитной зоне. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции, по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

Илиас и Ахмед против Венгрии
[Ilias and Ahmed v. Hungary] (жалоба N 47287/15)

Постановление от 14 марта 2017 г.

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств (процессуальный аспект)

По делу обжалуются задержки реагирования на акты домашнего насилия. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Тальпис против Италии
[Talpis v. Italy] (жалоба N 41237/14)

Постановление от 2 марта 2017 г.

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств (процессуальный аспект)

По делу обжалуется уклонение от расследования расово мотивированного акта насилия против жертвы по ассоциации. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Шкорьянец против Хорватии
[Skorjanec v. Croatia] (жалоба N 25536/14)

Постановление от 28 марта 2017 г.

По жалобе о нарушении статьи 4 Конвенции

Вопрос о запрещении торговли людьми

Вопрос о запрещении принудительного труда

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется неадекватная реакция на торговлю людьми посредством эксплуатации и уязвимости нелегальных трудовых мигрантов. По делу допущено нарушение требований статьи 4 Конвенции.

Човдури и другие против Греции
[Chowdury and Others v. Greece] (жалоба N 21884/15)

Постановление от 30 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется фактическое содержание под стражей в транзитной зоне в течение 23 дней. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Илиас и Ахмед против Венгрии
[Ilias and Ahmed v. Hungary] (N 47287/15)

Постановление от 14 марта 2017 г.

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется содержание под стражей на основании решения, вынесенного Республикой Сербская Краина. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Митрович против Сербии
[Mitrovic v. Serbia] (жалоба N 52142/12)

Постановление от 21 марта 2017 г.

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется содержание искателей убежища в течение длительных периодов в транзитной зоне аэропорта. Статья 5 Конвенции применима, по делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

З.A. и другие против Российской Федерации
[Z.A. and Others v. Russia] (жалобы NN 61411/15 и другие)

Постановление от 28 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется продление срока для обжалования судебных решений властями в отсутствие уважительных причин. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Магомедов и другие против Российской Федерации
[Magomedov and Others v. Russia] (жалобы NN 33636/09 и другие)

Постановление от 28 марта 2017 г.

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется изготовление мотивированных приговоров судьями, которые не участвовали в судебном разбирательстве. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Церовшек и Божичник против Словении
[Cerovsek and Bozicnik v. Slovenia] (жалобы NN 68939/12 и 68949/12)

Постановление от 7 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется отказ в признании отцовства биологического отца на том основании, что это отвечает наилучшим интересам ребенка. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

R.L. и другие против Дании
[R.L. and Others v. Denmark] (жалоба N 52629/11)

Постановление от 7 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется лишение гражданства за совершение действий террористического характера. Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу.

К2 против Соединенного Королевства
[K2 v. United Kingdom] (жалоба N 42387/13)*

(* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 5 (примеч. редактора).)

Решение от 7 февраля 2017 г.

Обстоятельства дела

Заявитель, натурализованный гражданин Соединенного Королевства, покинул его в нарушение условий, на которых он был освобожден под залог после того, как ему было предъявлено обвинение в совершении преступления против общественного порядка. Когда он находился за пределами страны, министр внутренних дел вынесла приказ о лишении его гражданства на том основании, что подобная мера будет служить общественному благу. Заявителю также был запрещен въезд в Соединенное Королевство на том основании, что он был причастен к деятельности террористического характера и имел связи с рядом исламских экстремистов. Он безуспешно обжаловал оба решения.

В конвенционном разбирательстве заявитель жаловался на то, что данные меры нарушали его право на уважение семейной и личной жизни. Он также жаловался на неадекватные процессуальные гарантии обеспечения эффективного соблюдения его прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции, поскольку имело место очень ограниченное раскрытие материалов дела в сфере национальной безопасности против него, и решение о запрещении въезда означало, что он не мог эффективно участвовать в судебном разбирательстве.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Лишение гражданства. Произвольный отказ в предоставлении гражданства при определенных обстоятельствах может порождать вопрос в соответствии со статьей 8 Конвенции вследствие его влияния на личную жизнь человека (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дженовезе против Мальты" (Genovese v. Malta), от 11 октября 2011 г., жалоба N 53124/09, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 145). Те же принципы должны применяться к лишению уже предоставленного гражданства, поскольку оно может повлечь аналогичное, если не более серьезное вмешательство в право лица на уважение семейной и личной жизни (Постановление Европейского Суда по делу "Рамадан против Мальты" (Ramadan v. Malta) от 21 июня 2016 г., жалоба N 76136/12, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 197). При определении того, нарушало ли лишение гражданства статью 8 Конвенции, должны оцениваться два отдельных вопроса: было ли лишение произвольным (что является более строгим стандартом, чем стандарт пропорциональности), и каковы были последствия лишения для заявителя.

(i) Произвольность. При рассмотрении вопроса о произвольности лишения гражданства Европейский Суд принял во внимание, (i) было ли лишение предусмотрено законом, (ii) сопровождалось ли оно необходимыми процессуальными мерами защиты, в том числе, была ли предоставлена лицу, лишенному гражданства, возможность обжаловать решение в судах с предоставлением необходимых гарантий, и (iii) действовали ли власти тщательно и оперативно.

Не утверждалось, что решение о лишении заявителя гражданства не было "предусмотрено законом", и отсутствовали доказательства того, что министр не действовала тщательно и быстро. Что касается оставшегося вопроса о наличии процессуальных мер защиты, Европейский Суд отметил, что заявитель имел предусмотренное законом право обжаловать в Специальном иммиграционном апелляционном трибунале (далее - SIAC* (* Речь идет о Специальной иммиграционной апелляционной комиссии (Special Immigration Appeals Commission, SIAC), в названии которой в данном предложении оригинала слово Commission заменено по какой-то причине на Tribunal (примеч. переводчика).)) решение о лишении его гражданства и что процедура в SIAC была признана обеспечивающей достаточные гарантии Решением Европейского Суда по делу "I.R. и G.T. против Соединенного Королевства" (I.R. and G.T. v. United Kingdom) от 28 января 2014 г., жалобы NN 14876/12 и 63339/12, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 171). Что касается довода заявителя о том, что запрет на въезд в Соединенное Королевство лишил его возможности эффективно участвовать в разбирательстве по его жалобе на решение о лишении его гражданства, Европейский Суд не согласился с тем, что обжалование из-за пределов страны с необходимостью делало решение о лишении гражданства "произвольным". Статья 8 Конвенции не могла толковаться как налагающая позитивное обязательство на Договаривающиеся Стороны создавать условия для возвращения каждого лица, лишенного гражданства, находящегося за пределами юрисдикции, чтобы поддерживать жалобу на это решение. Хотя Европейский Суд не исключил возможность того, что статья 8 Конвенции могла применяться, если существовали ясные и объективные доказательства того, что лицо не могло проинструктировать адвокатов или представить доказательства, находясь вне юрисдикции, он не счел себя способным ставить под сомнение выводы внутригосударственных судов, которые провели всестороннее и тщательное рассмотрение доводов заявителя по данному вопросу. Кроме того, SIAC обращалась к самым независимым и объективным доказательствам в закрытом деле в сфере национальной безопасности и проявила особую осторожность в формулировании выводов, негативных для заявителя. Наконец, Европейский Суд не мог проигнорировать тот факт, что причиной, по которой заявитель был вынужден поддерживать свою жалобу за пределами Соединенного Королевства, было не решение министра запретить ему въезд, но, напротив, его решение покинуть страну до того, как он был обязан явиться в суд по условиям залога.

Таким образом, решение о лишении заявителя британского гражданства не было "произвольным".

(ii) Последствия лишения гражданства. Заявитель не стал лицом без гражданства в результате решения о лишении его британского гражданства, поскольку он получил паспорт Судана. Кроме того, он покинул Соединенное Королевство добровольно до решения о лишении его гражданства. Его жена и ребенок более не проживали в Соединенном Королевстве и могли свободно посещать Судан и даже жить там, если бы они хотели этого, и родственники заявителя могли посещать его "с разумной частой" и делали это.

Заключение: жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (как явно необоснованная).

(b) Запрет на въезд в Соединенное Королевство. С учетом выводов Европейского Суда, касающихся последствий лишения заявителя гражданства, запрет на въезд, как представляется, не оказал значительного негативного влияния на его право на уважение его семейной и личной жизни или на его репутацию. Принимая во внимание ограниченный характер вмешательства и ясные выводы SIAC относительно масштаба его деятельности террористического характера, решение о запрете заявителю на въезд в Соединенное Королевство не было непропорционально законной цели защиты общества от угрозы терроризма.

Решение

Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (как явно необоснованная).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется отказ учитывать желания умственно отсталого взрослого относительно его образования и места жительства. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

A.-M. V. против Финляндии
[A.-M. V. v. Finland] (жалоба N 53251/13)

Постановление от 23 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется уклонение внутригосударственных органов от привлечения к ответственности интернет-провайдера за содержание комментариев третьего лица в блоге. Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу.

Пиль против Швеции
[Pihl v. Sweden] (жалоба N 74742/14)

Решение от 7 февраля 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуется отсутствие надлежащего учета влияния на семейную жизнь направления заключенных для отбытия наказаний в отдаленные пенитенциарные учреждения. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Полякова и другие против Российской Федерации
[Polyakova and Others v. Russia] (жалобы NN 35090/09 и другие)

Постановление от 7 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на уважение жилища

По делу обжалуются мероприятия по обыску и изъятию, проведенные в доме и офисе в отсутствие занимающего помещения лица на основе широко сформулированного несудебного ордера. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Модесту против Греции
[Modestou v. Greece] (жалоба N 51693/13)

Постановление от 16 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуются задержание и преследование родителей, которые просили предоставить их детям право получать образование на курдском языке. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Дёнер и другие против Турции
[Doner and Others v. Turkey] (жалоба N 29994/02)

Постановление от 7 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется наложение штрафа на редактора интернет-портала за публикацию обвинений в насилии над ребенком в отношении лица, являющегося кандидатом на выборах. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Оулафссон против Исландии
[Olafsson v. Iceland] (жалоба N 58493/13)

Постановление от 16 марта 2017 г.

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется увольнение в дисциплинарном порядке директора компании за публичный ответ на критику со стороны ее председателя* (* Имеется в виду председатель собрания участников компании (примеч. переводчика).) в прессе. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Марунич против Хорватии
[Marunic v. Croatia] (жалоба N 51706/11)

Постановление от 28 марта 2017 г.

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статей 2 и 3 Конвенции)

По делу обжалуются недостатки защиты женщин от домашнего насилия. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Тальпис против Италии
[Talpis v. Italy] (жалоба N 41237/14)

Постановление от 2 марта 2017 г.

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции

Вопрос об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Неисчерпание нового судебного внутригосударственного средства правовой защиты, позволяющего членам национальной судебной службы оспорить свое отстранение от должности. Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу.

Чатал против Турции
[Catal v. Turkey] (жалоба N 2873/17)

Решение от 7 марта 2017 г.

В порядке применения подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции

Вопрос о злоупотреблении правом подачи жалобы

Конвенционная жалоба основана на доказательствах, полученных незаконно в результате применения силы. Жалоба объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу.

Кох против Польши
[Koch v. Poland] (жалоба N 15005/11)

Решение от 7 марта 2017 г.

В порядке применения статьи 41 Конвенции

Вопрос о присуждении справедливой компенсации

Присуждение компенсации морального вреда в отсутствие надлежащим образом выдвинутого требования.

Нагметов против Российской Федерации
[Nagmetov v. Russia] (жалоба N 35589/08)*

(* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 6 (примеч. редактора).)

Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 30 марта 2017 г.

Обстоятельства дела

Заявитель жаловался в Европейский Суд на то, что его сын скончался после использования против него гранаты со слезоточивым газом во время проведения демонстрации против коррупции должностных лиц. В Постановлении от 5 ноября 2015 г. Палата Европейского Суда единогласно установила, что по делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции в материально-правовом и процессуальном аспектах. Палата Европейского Суда учла тот факт, что заявитель не представил требование о справедливой компенсации в установленный срок, и указала, что при обычных обстоятельствах компенсацию не следовало бы присуждать. Однако со ссылкой на полномочия, которыми она наделена статьей 41 Конвенции, и предыдущие дела, в которых Европейский Суд в виде исключения признавал справедливым присуждение компенсации, даже если такое требование не выдвигалось, Палата Европейского Суда решила присудить заявителю 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

14 марта 2016 г. дело было передано в Большую Палату Европейского Суда по требованию властей государства-ответчика.

Вопросы права

Большая Палата Европейского Суда единогласно установила, что по делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах.

В порядке применения статьи 41 Конвенции. (a) Имелось ли "требование" о справедливой компенсации. Статья 41 Конвенции не предъявляет процессуальные требования, несоблюдение которых в то же время ограничивает решение Европейского Суда по вопросу справедливой компенсации. Однако некоторые требования содержатся в Регламенте Суда и Практической инструкции о справедливой компенсации, которые направлены на создание процессуальной основы организации деятельности Европейского Суда и помогают ему в осуществлении его судебной функции. Преобладающей практикой Европейского Суда является то, что указания заявителей на пожелания о возмещении, упоминаемые в формуляре жалобы относительно предполагаемых нарушений, не могут оправдывать последующее уклонение от выдвижения "требования" о справедливой компенсации на стадии коммуницирования жалобы в разбирательстве.

Указание заявителя на наличие у него желания последующей денежной компенсации, выраженного на начальной несостязательной стадии процедуры в Европейском Суде, относящейся к 2008 году, не составляет "требование" в значении Регламента Суда, и сторонами на стадии коммуницирования жалобы в разбирательстве в Палате Европейского Суда не оспаривалось, что требование справедливой компенсации не выдвигалось.

(b) Имеет ли Европейский Суд компетенцию присуждать справедливую компенсацию в отсутствие надлежащим образом выдвинутого "требования" и целесообразно ли присуждать такую компенсацию в настоящем деле. В то время как обычно он не рассматривает по своей инициативе вопрос о справедливой компенсации, ни Конвенция, ни Протоколы к ней не препятствуют Европейскому Суду в осуществлении его дискреции в соответствии со статьей 41 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд остается вправе предоставить разумным и сдержанным способом справедливую компенсацию в части морального вреда, возникающего при исключительных обстоятельствах настоящего дела, если "требование" не было надлежащим образом предъявлено. Осуществление подобной дискреции всегда должно учитывать основное требование состязательной процедуры, и в таких случаях целесообразно истребовать объяснения сторон. В исключительных ситуациях необходимо удостовериться, что достигнут ряд предпосылок, до сопоставления веских соображений в пользу присуждения компенсации.

(i) Предпосылки. Особое значение следует придавать указаниям, недвусмысленно свидетельствующим, что заявитель выразил желание получить денежную компенсацию. Необходимо также удостовериться в наличии причинной связи между нарушением и нематериальным вредом, вытекающим из нарушения Конвенции.

(ii) Веские соображения. На основе заключений относительно вышеупомянутых предпосылок Европейский Суд далее рассмотрит, имеются ли веские соображения в пользу присуждения компенсации. Целесообразно принять во внимание особую тяжесть и особое воздействие нарушения Конвенции, и, если это уместно при особых обстоятельствах настоящего дела, общий контекст, в котором имело место нарушение. Кроме того, Европейский Суд должен удостовериться в том, имеются ли разумные перспективы получения адекватной "компенсации" в соответствии со статьей 41 Конвенции на внутригосударственном уровне. Сторонами не оспаривалось, что заявителю был причинен нематериальный вред, вытекающий из нарушения статьи 2 Конвенции, и что существует причинная связь между нарушением и вредом. Интерес заявителя в получении компенсации был выражен. Вопрос заключался в том, имелись ли неотложные соображения, делавшие необходимым присуждение ему справедливой компенсации. Европейский Суд не усмотрел указаний, и власти государства-ответчика не утверждали иного, что внутригосударственное законодательство допускает предъявление требования и получение адекватной "компенсации" в разумный срок в отношении выводов Европейского Суда по поводу смерти, причиненной сыну заявителя, и недостатков расследования, проведенного в отношении данных обстоятельств.

Таким образом, Большая Палата Европейского Суда признала, что настоящее дело раскрывает исключительные обстоятельства, которые требуют выплаты справедливой компенсации морального вреда, несмотря на отсутствие надлежащим образом выдвинутого "требования".

Постановление

Европейский Суд присудил заявителю 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда (принято 14 голосами "за" при трех - "против").

Решения иных международных судебных органов

Суд Европейского союза (CJEU)

Обращение в посольство государства - нечлена Европейского союза за краткосрочной гуманитарной визой с целью обращения за убежищем после прибытия в государство-член. Хартия основных прав не применима к делу.

Х и Х против Бельгии
[X and X v. Etat belge] (жалоба N C-638/16 PPU)

Постановление Большой Палаты от 8 марта 2017 г.

В контексте спора между двумя гражданами Сирии, с одной стороны, и Бельгийским иммиграционным офисом, с другой стороны, Бельгийский совет по делам о предоставлении убежища и иммиграции передал следующие два вопроса в CJEU:

- охватывают ли "международные обязательства" государства, потенциально оправдывающие удовлетворение ходатайств о визе с ограниченным территориальным действием, все права, гарантированные Хартией основных прав, Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) и Женевской конвенцией о статусе беженцев;

- обязано ли государство-член, которому адресовано такое ходатайство, выдать визу, если установлено наличие угрозы нарушения статьи 4 и/или статьи 18 хартии или иного международного обязательства, которым оно связано, и влияет ли ответ на данный вопрос на наличие связей между заявителем и государством-членом, которому адресовано ходатайство о визе.

Обстоятельства дела

Заявителями по основному делу выступала семейная пара с малолетними детьми, проживающая в г. Аллепо (Сирия). В октябре 2016 года они прибыли в Посольство Бельгии в г. Бейруте (Ливан), чтобы обратиться за визой по гуманитарным основаниям, пояснив, что впоследствии они собирались обратиться за убежищем, как только они прибудут в Бельгию. Иммиграционный офис отклонил их ходатайство, которое было основано на статье 25 Визового кодекса, на том основании, что их предполагаемое пребывание превышало 90 дней, разрешенных этим положением.

Поскольку заявители ходатайствовали о немедленном приостановлении исполнения решения об отказе, запрашивающий суд:

- задал вопрос о том, могла ли рассматриваться реализация визовой политики как осуществление "юрисдикции" в значении статьи 1 Конвенции, тем самым позволяя заявителям ссылаться на статью 3 Конвенции, и может ли право въезда следовать из статьи 3 Конвенции и статьи 33 Женевской конвенции, и

- отметил, что реализация статьи 4 хартии зависела от применения права Европейского союза (далее - ЕС) без территориальных ограничений.

Вопросы права

Толкование, о котором ходатайствовал запрашивающий суд, формально касалось статьи § 1 (a) 25 Регламента (ЕС) N 810/2009, устанавливающего Кодекс сообщества о визах (далее - Визовый кодекс). Как последовательно указывал CJEU, тот факт, что вопрос, переданный запрашивающим судом, касался лишь определенных положений права ЕС, не препятствовал ему в рассмотрении всей совокупности норм права ЕС, имеющих значение для дела, находящегося на его рассмотрении.

В настоящем деле CJEU отметил, во-первых, что Визовый кодекс был принят на основании Договора о ЕС в части, касающейся виз для краткосрочного пребывания не более трех месяцев, и что согласно его статьям 1 и 2 его задача заключалась в установлении порядка и условий выдачи виз для транзита по территории или для предполагаемых пребываний продолжительностью не более 90 дней на протяжении любого периода в 180 дней. Однако очевидно, что заявители в основном разбирательстве обратились с ходатайствами о выдаче виз по гуманитарным основаниям с целью обращения за убежищем в Бельгии сразу после прибытия туда и впоследствии с целью получения вида на жительство со сроком действия, превышающим 90 дней. Подобные ходатайства, даже если формально были поданы на основании статьи 25 Визового кодекса, не относились к сфере действия указанного кодекса.

Кроме того, поскольку законодательными органами ЕС до настоящего времени не принято каких-либо нормативных актов в отношении условий, регулирующих выдачу государствами-членами долгосрочных виз и видов на жительство гражданам третьей страны по гуманитарным основаниям, рассматриваемые ходатайства в основном разбирательстве относились исключительно к сфере действия законодательства страны.

Поскольку ситуация в основном разбирательстве не регулировалась правом ЕС, Хартия основных прав не была применима. CJEU добавил, что противоположный вывод:

- был бы равнозначен разрешению гражданам третьей страны подавать ходатайства о визах на основании Визового кодекса, который касается краткосрочных виз с целью получения международной защиты, что подрывало бы общую структуру системы, установленной Регламентом N 604/2013;

- означал бы, что государства-члены обязаны de facto разрешать гражданам третьей страны подавать ходатайства о международной защите в представительства, находящиеся на территории третьей страны. Визовый кодекс не был предназначен для гармонизации законодательства государств-членов о международной защите, и нормы, принятые ЕC, регулирующие процедуры обращения за международной защитой (Директива 2013/32 и Регламент 604/2013), не распространялись на ходатайства, направленные в представительства государств-членов.

При таких обстоятельствах власти Бельгии неправомерно описывали ходатайства, являющиеся предметом основного разбирательства, как ходатайства о краткосрочных визах.

В заключение обращение за визой с ограниченным территориальным действием, поданное по гуманитарным основаниям гражданином третьей страны в представительство государства назначения на территории третьей страны с целью подачи сразу после его или ее прибытия в это государство-член ходатайства о международной защите, относится не к сфере действия Визового кодекса, но в соответствии с современным состоянием права Европейского союза исключительно к сфере действия законодательства страны.

Ограничения права обращаться с требованием об ограничении всеобщего доступа к персональным данным в реестре компаний

Палата торговли, промышленности, ремесел и сельского хозяйства против Сальваторе Манни
[Camera di Commercio, Industria, Artigianato e Agricoltura di Lecce v. Salvatore Manni] (жалоба N C-398/15)

Постановление от 9 марта 2017 г.

В контексте спора между девелопером недвижимости и местной торговой палатой Кассационный суд Италии передал ряд предварительных вопросов в CJEU, запрашивая, действительно ли право ЕС могло или даже должно позволять гражданину, данные о котором содержатся в реестре компаний, требовать у компетентного органа ограничить по истечении определенного срока после ликвидации данной компании доступ к его персональным данным.

Дело касалось толкования Директивы 95/46/EC о защите персональных данных во взаимосвязи с директивой о реестрах компаний (Директива 68/151/EEC в период, относящийся к обстоятельствам дела).

Обстоятельства дела

Девелопер недвижимости Манни обнаружил, что его недвижимость в комплексе не продавалась. Рейтинговое агентство присвоило ему негативную оценку риска, основанную на находящихся в свободном доступе данных из реестра компаний, которые демонстрировали, что он управлял аналогичной компанией, которая была ликвидирована и исключена из реестра компаний в 2005 году после того, как стала банкротом в 1992 году. В 2007 году он возбудил разбирательство в отношении местной торговой палаты, которая отвечала за ведение реестра, требуя от нее уничтожить, обезличить или блокировать данные, связывающие его с ликвидацией предыдущей компании, а также требуя обязать ее компенсировать ему вред, причиненный умалением его репутации. Суд удовлетворил данный иск, и кассационная жалоба была подана в запрашивающий суд.

Вопросы права

Согласно Директиве 68/151 данные о личности граждан, имеющих полномочия налагать на соответствующую компанию обязательства перед третьими лицами или участвующих в ее управлении, вместе с датами назначения на должность и смещения с должности, должны быть доступны в реестре компаний. Тот факт, что информация предоставлялась в контексте профессиональной деятельности, не означал, что она не могла характеризоваться в качестве персональных данных. Осуществляя фиксирование и хранение этой информации в реестре и сообщение ее третьим лицам, орган, ответственный за ведение реестра, осуществлял "обработку персональных данных" в значении Директивы 95/46, которая требовала обеспечить соблюдение статей 7 (уважение личной жизни) и 8 (защита персональных данных) Хартии основных прав ЕС. Общие условия правомерности такой обработки были соблюдены, поскольку реестр компаний удовлетворял нескольким основаниям признания законности обработки, предусмотренным Директивой 95/46 (включая наличие публичного интереса). Вопрос заключался в том, должен ли орган, ответственный за ведение реестра, после определенного периода времени, истекшего после того, как компания прекратила деятельность, и по требованию субъекта данных удалить или обезличить эти персональные данные или ограничить их раскрытие.

Директива 95/46 предусматривала, что персональные данные должны храниться не более срока, необходимого для целей, в которых обрабатываются данные. Если данные хранятся в течение более длительного срока для исторического, статистического или научного использования, государства обязаны установить надлежащие гарантии. Согласно директиве государства должны предоставить субъекту данных право возражать в любое время со ссылкой на убедительные законные основания, касающиеся его конкретной ситуации, против обработки данных, относящихся к нему, если иное не предусмотрено законодательством страны. Задача реестра в соответствии с Директивой заключалась в защите, в частности, интересов третьих лиц в отношении акционерных компаний и компаний с ограниченной ответственностью, поскольку единственными гарантиями, которые они предлагали третьим лицам, были их активы. Чтобы гарантировать правовую определенность на внутреннем рынке, важно, чтобы любое лицо, желающее установить и развить коммерческие отношения с компаниями, расположенными в иных государствах-членах, могло легко получить существенную информацию, касающуюся полномочий лиц, наделенных правом представлять их, поэтому требуется, чтобы вся относимая информация была прямо предусмотрена в реестре. Это раскрытие имеет целью позволить любым заинтересованным третьим лицам получить информацию без обязанности доказать наличие права или интереса, требующих защиты, и, таким образом, не ограничивается, в частности, лишь кредиторами соответствующей компании.

Что касается вопроса о достижении указанной цели после ликвидации соответствующей компании, директива не содержала явно выраженных норм в этом отношении. Однако даже после ликвидации компании права и правоотношения, связанные с ней, продолжали существовать. Так, в случае спора данные из реестра могли понадобиться, чтобы, в частности, оценить правомерность действий, осуществленных от имени этой компании в период ее существования, или чтобы третьи лица могли предъявить иск к членам органов управления или ликвидаторам компании.

С учетом значительного разнообразия в отношении сроков давности, предусмотренных различными внутригосударственными законами в различных отраслях права, представляется невозможным в настоящее время установить единый срок с момента ликвидации компании, по истечении которого нахождение таких данных в реестре и их раскрытие более не являются необходимыми. Соответственно, государства-члены в принципе не могут гарантировать физическим лицам права на удаление их персональных данных, внесенных в реестр в соответствии с директивой, или блокирования общего доступа к этим данным по истечении определенного периода времени после ликвидации соответствующей компании.

Это толкование не приводит к несоразмерному вмешательству в основополагающие права заинтересованных лиц. Во-первых, раскрытию подлежало лишь ограниченное количество категорий персональных данных, а именно те данные, которые относились к личности и соответствующим функциям лиц, наделенных правом представлять соответствующую компанию или участвовать в управлении, надзоре или контроле в ее отношении.

Во-вторых, как уже было отмечено, поскольку единственными гарантиями, которые акционерные компании и компании с ограниченной ответственностью предлагают третьим лицам, являются их активы, что представляет повышенный экономический риск для данных лиц, представляется обоснованным требовать от физических лиц, которые решили участвовать в коммерческой деятельности через такую компанию, раскрывать данные, относящиеся к их личности и функциям в компании, особенно поскольку они знают об этом требовании, когда решают участвовать в подобной деятельности. Наконец, даже хотя из вышесказанного следует, что в сопоставлении, которое должно быть проведено, в принципе необходимость защиты интересов третьих лиц в отношении акционерных компаний и компаний с ограниченной ответственностью и обеспечения правовой определенности, добросовестной коммерческой деятельности и, соответственно, надлежащего функционирования внутреннего рынка имеет приоритет, нельзя исключить, что могут иметь место конкретные ситуации, в которых превалирующие и правомерные основания, относящиеся к конкретному случаю заинтересованного лица, оправдывают в виде исключения то, что доступ к персональным данным, внесенным в реестр, должен предоставляться после истечения достаточно длительного периода после ликвидации данной компании только третьим лицам, которые могут продемонстрировать конкретный интерес в их получении. Тем не менее в соответствии с формулировкой Директивы 95/46 (при условии того, что внутригосударственное законодательство не предусматривает иного) окончательное решение является предметом ведения национальных законодательных органов.

Допуская, что внутригосударственное законодательство разрешает подобные обращения, в задачи судов страны будет входить оценка с учетом всех относимых обстоятельств и принимая во внимание время, истекшее с момента ликвидации данной компании, возможности существования правомерных и превалирующих оснований, способных в виде исключения оправдывать ограничение доступа третьих лиц к данным, касающимся девелопера недвижимости, в реестре компаний. В любом случае такие основания не могут следовать из предполагаемой невозможности продаж, принимая во внимание законный интерес покупателей в обладании спорной информацией.

В заключение, согласно текущему состоянию законодательства ЕС в компетенцию государств-членов входит определение того, имеют ли физические лица, упомянутые в указанной директиве, право обращаться в орган, ответственный за ведение, соответственно, центрального реестра, коммерческих реестров или реестра компаний с целью установить на основании оценки каждого конкретного дела, является ли в виде исключения оправданным, по убедительным законным основаниям, касающимся их конкретной ситуации, предоставление по истечении достаточно длительного срока после ликвидации данной компании доступа к их персональным данным в таком реестре только тем третьим лицам, которые могут продемонстрировать конкретный интерес в ознакомлении с такими данными.

Ограничения на ношение исламских головных платков на рабочем месте в коммерческой организации

Ахбита и Центр равных возможностей и противодействия расизму против "Джи4Эс секьюр солюшнс НВ"
[Achbita and Centrum voor gelijkheid van kansen en voor racismebestrijding v. G4S Secure Solutions NV] (жалоба N C-157/15)

Постановление Большой Палаты от 14 марта 2017 г.

Буньяуи и Ассоциация защиты прав человека (ADDH) против "Микрополь СА"
[Bougnaoui and Association de defense des droits de l'homme (ADDH) v. Micropole SA] (жалоба N C-188/15)

Постановление Большой Палаты от 14 марта 2017 г.

В обоих этих делах CJEU получил предварительные запросы (от кассационных судов Бельгии и Франции соответственно) о совместимости с Директивой 2000/78, устанавливающей общие рамки равного обращения в трудоустройстве и занятости (далее - директива), некоторых ограничений ношения исламского головного платка, введенных частным работодателем.

Обстоятельства дела

Два основных дела следуют из увольнения данных работниц. В первом деле компания установила общее правило, запрещающее видимое ношение любого политического, философского или религиозного символа на рабочем месте. Во втором работодатель информировал работницу до ее трудоустройства в качестве стажера, а затем кадровой сотрудницы, что ношение религиозного головного платка может вызвать проблемы при ее контакте с посетителями. Две сотрудницы возбудили разбирательство для оспаривания основания увольнения, считая его дискриминационным. Вопрос был передан на рассмотрение запрашивающих судов.

Вопросы права

В соответствии с применимыми положениями (статьи 1 и 2) цель директивы заключалась в создании общей основы для борьбы с дискриминацией по признакам религии или веры, инвалидности, возраста или сексуальной ориентации, что касается трудоустройства и занятости, с целью введения в государствах-участниках принципа равного обращения, что означает, что не может быть прямой или косвенной дискриминации по любому упомянутому основанию.

Директива не содержит определения понятия "религия". Однако законодательство ЕС сослалось в преамбуле к директиве: во-первых, на фундаментальные права, гарантированные Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), и, во-вторых, на конституционные традиции, общие для государств-членов, как на общие принципы законодательства ЕС. Среди прав, вытекающих из этих общих традиций, как подтверждено Хартией ЕС об основных правах, значится право на свободу совести и религии, закрепленное в пункте 1 статьи 10 Хартии, которое корреспондирует праву, гарантированному статьей 9 Конвенции, и имеет то же значение и объем.

Поскольку Конвенция и, следовательно, Хартия используют термин "религия" в широком смысле, это понятие в статье 1 директивы должно толковаться как охватывающее как forum internum, то есть наличие убеждения, и forum externum, то есть публичное выражение религиозной веры.

(a) "Джи4Эс секьюр солюшнс" (G4S Secure Solutions). Вопрос по существу заключается в следующем: составлял ли прямую дискриминацию запрет ношения исламского головного платка, который вытекал из внутренней нормы частного предприятия и налагал бланкетный запрет на видимое ношение политического, философского или религиозного знака на рабочем месте. Данная внутренняя норма в основном разбирательстве ссылалась на ношение видимых знаков политических, философских или религиозных убеждений и поэтому охватывала выражение таких убеждений без различия. Таким образом, правило должно рассматриваться как равное обращение со всеми работниками предприятия путем предъявления к ним требования общим и недифференцированным способом, в частности, о нейтральной манере одеваться, исключающей ношение подобных символов. Не было очевидно, что внутреннее правило применялось по-разному к заявительнице по сравнению с любым другим сотрудником. Соответственно, локальная норма, такая как в настоящем основном разбирательстве, не устанавливала различие в обращении, которая была бы прямо основана на религии или убеждениях. При этом трудно представить, что запрашивающий суд мог усмотреть различие в обращении, было бы косвенно основано на религии или убеждении, если было установлено, в чем должен был удостовериться запрашивающий суд, что, по-видимому, нейтральное обязательство, охватываемое им, фактически повлекло конкретное неудобство для лиц, принадлежащих к конкретной религии или убеждении. Однако в соответствии со статьей 2(2)(b)(i) директивы такое различие в обращении не составляет косвенной дискриминации, если оно было объективно оправдано правомерной целью и средства достижения этой цели были адекватными и необходимыми.

(i) Правомерная цель. Желание работодателя создать имидж нейтралитета (политического, философского или религиозного) по отношению к клиентам относится к свободе предпринимательства, которая признана в статье 16 Хартии ЕС об основных правах, и в принципе является правомерным, особенно, если работодатель затрагивает в преследовании этой цели только тех рабочих, которым требуется вступать в контакт с клиентами работодателя. Кроме того, эта правомерность подкреплялась прецедентной практикой Европейского Суда в отношении статьи 9 Конвенции (См. Постановление по делу "Эвейда и другие против Соединенного Королевства" (Eweida and Others v. United Kingdom) от 15 января 2013 г., жалоба N 48420/10, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 159).

(ii) Целесообразность. Тот факт, что сотрудникам запрещалось явное ношение знаков политических, философских или религиозных убеждений, имел значение для цели обеспечения надлежащего применения политики нейтралитета, если эта политика осуществлялась последовательным и систематическим образом. Запрашивающему суду следовало удостовериться, осуществляла ли компания до увольнения работницы общую и недифференцированную политику запрета видимого ношения знаков политических, философских или религиозных убеждений в отношении членов персонала, имевших контакт с клиентами.

(iii) Необходимость. Запрашивающему суду следовало:

- удостовериться, затрагивал ли данный запрет только тех сотрудников, которые взаимодействовали с клиентами, и если да, мог ли запрет считаться строго необходимым для цели достижения преследуемой цели;

- дополнительно удостовериться с учетом присущих ограничений и без требования о принятии дополнительного бремени, было ли возможно для работодателя, столкнувшегося с подобным отказом, предложить должность, не требующую визуального контакта с такими клиентами, вместо ее увольнения;

- принять во внимание затронутые в деле интересы и свести ограничения данных свобод к строго необходимым.

В заключение запрет ношения исламского головного платка, который следовал из локальной нормы частного предприятия о запрете видимого ношения политических, философских или религиозных знаков на рабочем месте, не являлся прямой дискриминацией по признаку религии или убеждения. Данное внутреннее правило могло составлять косвенную дискриминацию, если было установлено, что возложенное, по-видимому, нейтральное обязательство влекло особое неудобство для лиц, приверженных конкретной религии или убеждения, если оно не было объективно оправданным правомерной целью, такой как осуществление работодателем в его отношениях с клиентами политики политического, философского и религиозного нейтралитета, и средства достижения этой цели были адекватными и необходимыми, в чем должен был удостовериться запрашивающий суд.

(b) Буньяуи и АДДХ. Запрашивающий суд по существу ставил вопрос о том, составляла ли готовность работодателя учитывать желания клиента больше не пользоваться услугами этого работодателя, оказанными сотрудницами, носящими исламский головной платок, реальное и определяющее профессиональное требование. Из приказа о запросе неясно, вытекал ли вопрос запрашивающего суда из вывода о различии в обращении, основанного прямо на вероисповедании или убеждении, или из вывода о различии в обращении, косвенно основанного на данных критериях. В связи с этим CJEU рассмотрел следующие две ситуации.

(i) Случай увольнения, основанного на несоблюдении действующего правила и последовательно применяемого на предприятии. Аналогичной была ситуация в деле "Джи4Эс секьюр солюшнс" (рассмотренном выше), и запрашивающему суду следует выяснить пункты, указанные в решении.

(ii) Случай увольнения, не основанный на существовании последовательно применяемого внутреннего правила. В соответствии со статьей 4(1) директивы государства-члены имели право предусматривать, что различие в обращении, основанное на характеристике, связанной с любым из оснований, упомянутых в статье 1, не составляет дискриминацию, если такая характеристика составляет реальное и определяющее профессиональное требование, при условии, что требование является пропорциональным. По-видимому, это касается и данного дела в соответствии с Трудовым кодексом Франции, хотя это запрашивающий суд должен был установить. В то же время CJEU напомнил или разъяснил следующее, что:

- это не являлось основанием, на котором основано различие в обращении (в числе упомянутых в директиве), но "характеристикой, связанной с этим основанием", которая составляла реальное и определяющее профессиональное требование;

- в соответствии с преамбулой к директиве только при весьма ограниченных обстоятельствах характеристика, связанная, в частности, с вероисповеданием, может составлять реальное и определяющее профессиональное требование;

- в соответствии с реальной формулировкой директивы такая характеристика может составлять такое требование только "по причине природы конкретной профессиональной деятельности или контекста, в котором она осуществляется".

Из вышеизложенного следует, что понятие "реальное и определяющее профессиональное требование" подразумевает требование, объективно продиктованное характером профессиональной деятельности или контекста, в котором она осуществлялась. Однако она не может охватывать субъективные соображения, такие как готовность работодателя принимать во внимание конкретные пожелания клиента.

Наконец, готовность работодателя принимать во внимание пожелания клиента больше не пользоваться услугами этого работодателя, оказываемыми сотрудницами, носящими исламский головной платок, не может рассматриваться как реальное и определяющее профессиональное требование.

Межамериканский суд по правам человека (IACIHR)*

(* Данный обзор любезно предоставлен секретариатом Межамериканского суда по правам человека. Более подробный официальный обзор (на испанском языке) см. на интернет-сайте суда: www.corteidh.or.cr)

Защита правозащитников от нарушений права на жизнь и принудительных перемещений.

Ярсе и другие против Колумбии
[Yarce and Others v. Colombia] (Series C, N 325)

Постановление от 22 ноября 2016 г.

Обстоятельства дела

Обстоятельства дела относятся к событиям, имевшим место в 2002 году в контексте внутреннего вооруженного конфликта в Колумбии, когда проводились военные операции для приобретения контроля над районом г. Медельин, известным под названием "Коммуна 13". Заявительницы, пять правозащитниц и их семьи, стали жертвами распространенного и систематического насилия, а также внутригородского принудительного перемещения. В частности, три заявительницы были заключены под стражу после уличения в сотрудничестве с партизанами, но были освобождены из-за недостаточности доказательств. Ярсе была убита в 2004 году. Оставшиеся заявительницы были принудительно перемещены из мест проживания. Трое из них уехали в 2002 году вместе с семьями после угроз полувоенных сил, тогда как еще одна уехала после убийства Ярсе. Две заявительницы также потеряли свои дома, которые были заняты и разрушены вооруженными формированиями.

Вопросы права

(a) Статьи 4(1) (право на жизнь) и 5(1) (право на личную неприкосновенность) Американской конвенции о правах человека (далее - ACHR) во взаимосвязи со статьей 1(1) ACHR (обязательство уважать и соблюдать права) и статья 7 Межамериканской конвенции о предупреждении, наказании и искорении насилия в отношении женщин (далее - Конвенция Белем-ду-Пара). Государственные органы, узнавшие о ситуации особого риска, должны определить или оценить, требует ли лицо, являющееся объектом угроз и запугивания, принятия мер защиты, или передать дело компетентному органу в этих целях, а также предложить угрожаемому лицу своевременную информацию о доступных мерах. Адекватность защитных мер для правозащитников требует обеспечения трех элементов. Эти меры должны (i) соответствовать функциям, которые осуществляют правозащитники, (ii) подвергаться оценке риска, и (iii) допускать возможность изменений в соответствии с изменением уровня риска.

В настоящем деле государство сознавало, что Ярсе подвергалась угрозе по причине ее деятельности главы общины в связи с поданными жалобами. Действительно, это вынудило власти Колумбии выдать защитный ордер в 2003 году. При особых обстоятельствах настоящего дела решение освободить лицо, ранее задержанное по обвинению со стороны потерпевшей, повышало для нее факторы риска. Кроме того, государство не приняло защитных мер для смягчения риска, и защитный ордер 2003 года не отвечал трем вышеупомянутым элементам. Наконец, государство имело специальную обязанность по защите правозащитниц, зная о контексте систематического насилия против них. Таким образом, власти Колумбии нарушили свою обязанность по предотвращению нарушения права на жизнь в ущерб Ярсе. Это в свою очередь затронуло личную неприкосновенность ее детей.

Постановление

По делу допущено нарушение требований Конвенции ACHR (принято единогласно).

(b) Статьи 5, 11 (право на честь и достоинство), 17 (права семьи), 19 (права ребенка), 21 (право на имущество) и 22 (права на свободу передвижения и местожительства) ACHR во взаимосвязи со статьей 1(1) и статья 7 Конвенции Белем-ду-Пара. Свобода передвижения является существенным условием свободного развития лица. ACHR защищает право лица не быть принудительно перемещенным в пределах государства-участника, а также не быть высланным с территории государства, в котором оно законно находится. Принудительное перемещение является сложным феноменом, который затрагивает различные права человека, и ситуация перемещения должна восприниматься как "фактическая ситуация уязвимости", способная причинить особый и непропорциональный вред женщинам. Подобная ситуация обязывает государства принимать позитивные меры по устранению влияния этой ситуации уязвимости. В качестве таковых государства должны принимать меры, которые облегчают безопасное и добровольное возвращение перемещенных лиц в место их жительства или их добровольного переселения в другое место. В ситуациях принудительного перемещения государства также имеют обязательство обеспечить воссоединение семей, особенно с детьми.

В настоящем деле государство не обеспечило добровольное и безопасное возвращение заявительниц. Ограниченный объем государственной помощи способствовал вреду, который претерпели заявительницы вследствие своего принудительного перемещения. Кроме того, отсутствие защиты со стороны Колумбии их брошенных жилищ, которые впоследствии были заняты и разрушены вооруженными формированиями, составило нарушение их права на имущество. Наконец, в то время как Межамериканский суд по правам человека признал дифференцированное влияние принудительного перемещения на женщин, он не усмотрел конкретных оснований, влекущих нарушение Конвенции Белем-ду-Пара.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статей 5, 11, 17, 19, 21 и 22 ACHR относительно статьи 1(1), требования статьи 7 Конвенции Белем-ду-Пара нарушены не были (принято единогласно).

(c) Статья 16 (свобода ассоциации) ACHR во взаимосвязи со статьей 1(1) ACHR. ACHR включает право лица свободно учреждать и состоять в неправительственных организациях, ассоциациях или группах, участвующих в правозащитном мониторинге, информировании и продвижении. Межамериканский суд по правам человека решил, что с учетом важной роли правозащитников в демократических обществах свободное и полное осуществление этого права возлагает на государство обязанность создавать правовые и фактические условия, позволяющие свободно выполнять свои задачи. В настоящем деле заявительницы не могли выполнять свою работу правозащитниц свободно вследствие уклонения государства от обеспечения необходимых условий безопасного возвращения в "Коммуну 13". В результате их право на свободу ассоциации было нарушено.

Постановление

По делу допущено нарушение требований Конвенции (принято единогласно).

(d) Компенсация. Межамериканский суд по правам человека установил, что решение само по себе составляло форму репарации, и обязал государство (i) принять необходимые меры для проведения расследования с целью установления, осуждения и при необходимости наказания виновных в принудительном перемещении одной из заявительниц и членов ее семьи, (ii) оказать медицинскую и психологическую помощь потерпевшим, (iii) опубликовать решение и его официальное резюме, (iv) публично признать свою международную ответственность, (v) принять программу, создать курсы или мастерскую через соответствующие государственные органы в "Коммуне 13", направленные на продвижение и разъяснение работы правозащитников, и (vi) выплатить компенсацию материального ущерба и морального вреда, а также судебных расходов и издержек.

Избранные постановления (решения) Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации*

(* Переводы Ю.Ю. Берестнева, Е.Г. Кольцова, Г.А. Николаева, Д.Г. Николаева, Н.П. Прусаковой.)

Дудаева против Российской Федерации
[Dudayeva v. Russia] (жалоба N 67437/09)

Заявительница, проживающая в Чеченской Республике, утверждала, что представители властей несут ответственность за убийство ее сына и исчезновение мужа в 2002 году. Заявительница также жаловалась на отсутствие надлежащего расследования этих обстоятельств.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статей 2 (право на жизнь), 3 (запрещение пыток), 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) и 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты), и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 120 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Калугина против Российской Федерации
[Kalugina v. Russia] (жалоба N 2686/06)

Заявительница, проживающая в г. Петрозаводске, обжаловала длительное неисполнение судебных решений, вынесенных в ее пользу по иску к бывшему работодателю.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (право на уважение собственности), а также статьи 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты), и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 214 евро в качестве компенсации материального ущерба и 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Кочиев и другие против Российской Федерации
[Kochiyev and Others v. Russia] (жалобы NN 4721/06, 6991/06, 10576/06, 32026/06, 48683/06, 1615/07, 5798/07, 27732/07 и 28193/07)

Все заявители (девять человек) жаловались на чрезмерную длительность судебных разбирательств по их уголовным делам.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) и статьи 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты), и обязал государство-ответчика выплатить заявителям различные суммы, в общей сложности 16 400 евро, в качестве компенсации материального ущерба, морального вреда и судебных расходов.

Гонтмахер против Российской Федерации
[Gontmakher v. Russia] (жалоба N 34180/08)

Заявитель, гражданин США, жаловался на незаконный характер и чрезмерную продолжительность его содержания под стражей, а также на то, что ему было отказано в праве на получение компенсации за незаконные задержание и содержание под стражей. Он также утверждал, что судебная проверка законности его содержания под стражей не соответствовала требованиям Конвенции.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации, не нарушив положений пункта 5 статьи 5 Конвенции (право на свободу и личную неприкосновенность), нарушили требования подпункта "с" пункта 1, а также пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 26 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Майленский против Российской Федерации
[Maylenskiy v. Russia] (жалоба N 12646/15)

Заявитель, до своего задержания проживавший в Свердловской области, жаловался на неоказание надлежащей медицинской помощи во время отбывания наказания.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статей 3 (запрещение пыток) и 34 Конвенции (запрет препятствовать эффективной подаче жалобы в Европейский Суд), и обязал государство-ответчика выплатить матери заявителя 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Багдонавичус и другие против Российской Федерации
[Bagdonavicius and Others v. Russia] (жалоба N 19841/06)

Заявители (33 человека), представляющие шесть цыганских семей, проживавших в деревне в Калининградской области, жаловались на свое выселение из жилищ и разрушение их домов. Они также утверждали, что действия властей были мотивированы их цыганской национальностью.

Европейский Суд постановил единогласно, что в данном деле власти Российской Федерации, не допустив нарушения статьи 34 Конвенции (запрет препятствовать эффективной подаче жалобы в Европейский Суд), нарушили положения статьи 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни), а также постановил шестью голосами против одного, что отсутствует необходимость рассмотрения жалобы на предмет соответствия требованиям статьи 14 Конвенции (запрещение дискриминации) в сочетании со статьей 8 Конвенции. Европейский Суд обязал государство-ответчика выплатить всем заявителям, кроме двух, по 500 евро в качестве компенсации материального ущерба и 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Турьев против Российской Федерации
[Turyev v. Russia] (жалоба N 20758/04)

Заявитель, до своего задержания проживавший в Свердловской области, утверждал, что публикация интервью прокурора, в котором тот назвал его виновным в совершении ряда преступлений, нарушило презумпцию невиновности.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования пункта 2 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство).

Мартов и другие против Российской Федерации
[Martov and Others v. Russia] (жалоба N 14523/08)

Заявители (четыре человека), бывшие сотрудники муниципального унитарного предприятия "Горводоканал" в Пермской области, жаловались на продолжительное неисполнение судебных решений, признавших за ними право на получение задолженностей по заработной плате.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (право на защиту собственности), и обязал государство-ответчика выплатить заявителям соответственно 193, 548, 702 и 1 318 евро в качестве компенсации материального ущерба, а также по 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Руслан Макаров против Российской Федерации
[Ruslan Makarov v. Russia] (жалоба N 19129/13)

Заявитель утверждал, что его принудительное помещение в психиатрическую больницу было произведено с нарушением требований законодательства Российской Федерации.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования пункта 1 статьи 5 Конвенции (право на свободу и личную неприкосновенность), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Джураев и Шалкова против Российской Федерации
[Dzhurayev and Shalkova v. Russia] (жалоба N 1056/15)

Заявители, состоящие в браке гражданин Таджикистана и гражданка Российской Федерации, жаловались на отказ заявителю в праве въезда на территорию Российской Федерации.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статьи 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни), и обязал государство-ответчика выплатить заявителям по 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Постановления (решения), вынесенные по жалобам в отношении государств - участников Конвенции (кроме Российской Федерации)

Швицгебель против Швейцарии
[Schwizgebel v. Russia] (жалоба N 25762/07)

Заявительница жаловалась на отказ ей в праве на усыновление второго ребенка в связи с ее возрастом (47,5 лет) и тем фактом, что она хотела усыновить ребенка из Вьетнама. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Швейцарии не допустили нарушения требований статьи 14 Конвенции (запрещение дискриминации) во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни).